Я, моё отражение и белое пятно

Мы закурили: я и моё отражение. Опять парень снаружи гробит своё здоровье… Написано же на сигарете: курение вызывает рак лёгких — а ты… Вот говорила же мама… Теперь-то она не может обо мне заботиться — из сумасшедшего дома. Нда… А почему она туда загремела? Да… Увидела себя в зеркале и сошла с ума. Что она там увидела?.. Ой, к чёрту эти зеркала. Тьфу на них.

Ой, плевать в него я не хотел. Неудобно: зеркало в туалете общественное. Ой ладно, бог с ним. Уборщицам не просто так платят.

Улица, фонарь и конечно же бар. Завтра на работу. Да, тяжко придется в офисе. Начальник опять будет ворчать из-за моей непродуктивности. Да, я всегда непродуктивен: какого чёрта я должен работать там, где ничего не забыл?

Будто другой я смотрит изнутри моей оболочки на меня.

Пятно…. Оно появилось утром после попойки. Оно кричало о себе, но, увы, мой мозг отказывался воспринимать что-то настолько нереальное. Очнулся я, когда пятую минуту пытался оттереть чёртову мазню на зеркале. С какой стати у меня не зеркало, а супрематистская картина? Так… — вздохнул я, — стоп. А это случайно не... отражение?

Замерев и почувствовав холодок, бегущий по спине, я обернулся — так, что чуть не сломал шею. Никакого пятна. Нужен Пемолюкс. Постучусь-ка я к соседке. Она, скорее всего, с утра дома.

Стук гулко разлетелся по дому. Ожидание рождает воспоминания о прошлом. Её зовут Патриция… Мы были очень близки в детстве: жили в соседних домах и играли вместе. Она всегда меня защищала... Увы, это время прошло. Я даже думал предложить ей встречаться, но всё никак не мог собраться. Теперь-то уже поздно — мне открывает её сын.

“Чего вам надо, дяденька?” — этот проказник не может запомнить моё имя последние пару лет, а ему уже пять. Впрочем, я тоже не пытаюсь запомнить его имя: может, тогда он перестанет существовать. Но пока не сработало.

“Хотел бы одолжить Пемолюкс...”

“Сейчас маму позову, подожди”.

Ох… Опять защемило — я стал реже с ней общаться именно поэтому. Мне больно видеть их счастливыми, а также их маленького мерзавца, которого они любят просто так, ведь это их ребёнок. Почему меня никто не полюбит просто так, как они своего засранца? Он мне противен во всех отношениях — глуп, неуклюж и изворотлив; ему всё сходит с рук.

Патриция вышла с отбеливателем: ”Вот, принесла, говорила же тебе купить свой ещё на прошлой неделе… У тебя всё хорошо?”

Давно я хотел признаться ей, открыться полностью, но никогда не хватало духу.

“Да, всё хорошо, — не умею я врать, но у неё сейчас нет времени разбираться, и оно никогда не появится. У Патриции свои проблемы, у меня свои. Даже если она будет пытаться заботиться обо мне, я притворюсь кирпичной стеной. — Спасибо за отбеливатель… Ну, я пошёл, у меня пятно на зеркале”.

Быстро уйти, чтобы её не беспокоить и тем более не видеть её — она мне ненавистна, хотя я её очень люблю. Путь от лестничной клетки до квартиры ощущался, как тяжёлая дорога к Мордору. Вернулся к пятну, намочил тряпочку, капнул на него отбеливателем. Протёр. Повторил, ещё раз. Ничерта не оттирается.

Когда я смотрю на пятнышко, мне кажется, оно совсем не отсюда….

Будто мы оба не должны быть здесь.

Ой, я же опаздываю. Взял кофе и побежал.

Ненавижу автобусы: всегда давка, не сесть — сразу старухи наседают и выгоняют с места. Приходится стоять между потными мужиками. От некоторых воняет перегаром, от некоторых сигаретами, а от самых успешных пасёт женскими духами на весь автобус. Через одну — моя. Нужно собраться и спросить четырех человек, выходят ли они на следующей. Морально подготовиться, вдохнуть, выдохнуть. Ты сможешь, соберись, только спросить... Вдох, выдох. ”Вы выходите на следующей?” Почему так сложно. Лучше бы на мне висела табличка “Выхожу на Ботанической, 29” и объясняла людям, что я их расталкиваю не с целью обокрасть, а чтоб пройти своей дорогой. Постоянно то не расслышат, то не поймут.

В детстве не надо было ехать куда-то далеко, чтобы поесть или поиграть, — всё было в родном дворе и казалось таким постоянным… Тогда я хотел быть учёным, мне нравились растения и космос. Вот и Ботаническая — сбылось почти. Тут, на самом деле, рядом институт естественных наук, но родители настояли на том, что бизнес будет лучше. Да и потерял я волю к открытию, не могу сопротивляться теперь миру, загоняющему в рамки бухгалтера.

Выжить бы. Спасение лишь в том, что я не успеваю задуматься о жизни, пока занят. Нужно включить автопилот, а то не выдержу рабочего дня. Рычажок переключается будто сам собой, и вот я уже, как биоробот, редактирую эксель-документы… Доход-приход, кто-то из коллег мелькает перед глазами, автопилот помнит их имена и контактирует с ними неплохо. Но за пределами работы, увы, деактивируется. Вот и рабочий день закончился — автопилот вырубился. Сделав усилие над собой, прощаюсь с коллегами.

Раз в тысячу лет восьмой трамвай приходит вовремя. Кутаясь в пальто, смотрю за меняющимися зданиями в историческом центре города; каждый раз, когда проезжаю здесь на старом трамвае без освещения, кажется, что я мог перенестись во времена явно лучшие, где мои навыки могли бы быть полезны людям. Мне очень нравится так мечтать. Думаю, как работал бы учёным, ездил в разные места — очень отдалённые. Во сне так приятно реализовывать себя, никто тебе не мешает, всё идёт как по маслу. В тот момент, когда ко мне пришло всемирное признание, динамик продекламировал: ”Конечная”. Всегда он обламывает меня на самом интересном месте, и ведь не потерпеть до моей кончины, он заканчивает мой сон на самом интересном и приятном. Придется поднять себя с уже подогретого сиденья и оправиться в свой серый муравейник. Пройдя до своего подъезда, бросил взгляд на Луну. Она почему-то была монотонно-белой. Казалось бы, безоблачно и полнолуние, я должен различать лунное море. Это зловещий знак. Ладно, нет смысла сейчас глазеть на Луну. А ведь телескоп хотел.

В доме явно царила нездоровая атмосфера: на лестнице было темно и затхло. Войдя в квартиру, я почувствовал себя ещё более некомфортно. Осматриваясь в поисках выключателя, заметил, что в комнате и так относительно светло. Свет будто обволакивал комнату, но не грел, а нёс только холод. Осмотревшись немного, я обнаружил источник.

Это было зеркало.

Точнее, пятно.

Пятно СВЕТИЛОСЬ!!!

Нужно побежать к холодильнику, взять валерьянки. Не могу... Не могу двигаться. Не могу оторвать взгляд от пятна. Страх сковал меня, и я начал обращать внимание, что пятно изменилось в размерах... ПОЧЕМУ?

Я наконец смог двинуться. Побежал, выпил валерианы. Вроде успокоился. Но свет от пятна стал только ярче. Посмотрев на него, я ужаснулся: оно увеличилось. Ещё сантиметров на пять.

Я смотрел на него, и мне казалось, будто оно мне не чужое, есть в нём черты дома. Дома, который я давно забыл. Ужас исчез, появилась неутолимая жажда познания, мне было интересно — как в детстве, по-настоящему. Я решил исследовать пятно, но так как забыл ход лабораторных работ, всё изобретал на ходу. Прошёлся по зеркалу тряпкой; как и ожидалось, Пемолюкс не дал никаких результатов: зеркало было кристально чистым и отражало почти весь свет, но пятно осталось. Очень хотелось его потрогать; всё время, пока я протирал зеркало и просто на него смотрел, желание прикоснуться к неизведанному тяготило меня. Решив, что нет смысла сдерживаться, я дотронулся до зеркала — белой флуктуации я всё ещё боялся.

Волна удивления и невероятного возбуждения — палец прошёл сквозь зеркало! Вокруг пальца распространялось искажение изображения, но я не мог понять, что же было на другой стороне. Другие предметы не желали входить в зеркало, и тут до меня дошло, что пятно меня зовёт и я чувствовал этот зов с самого начала своей жизни. Непередаваемое чувство восхищения обуяло меня и не отпустило, пока я не закрыл глаза и не погрузился в зеркало.

***

Боясь открыть глаза, я просуществовал в новом мире секунды три. Любопытство не отпускало. То, что представилось моим глазам, меня полностью шокировало. Оказывается, так называемые отражения — это лишь поверхность океана зазеркалья. Они лишь проекция нашего мира на их мир, как если фонариком светить на воду под большим углом: бóльшая часть света возвращается, и мы за собой не видим неведомого мира, скрывающегося в нашей тени.

Океан был повсюду, и я падал прямо в него. Поверхность изображала собой мою прихожую, но теперь я был в состоянии увидеть, что было за водной гладью, которая представлялась абсолютно ровной и неподвижной. Перед тем как погрузиться в пучину, я посмотрел на небо, и оно… поразило меня до глубины души. Я видел звёзды и планеты, будто они были на расстоянии вытянутой руки. Звёзды не слепили, и почему-то я не притягивался к ним. Почему же я падаю вниз, а не к этим прекрасным светилам; неужели силу их притяжения уравновешивает океан подо мной?

Нырнув в океан, я не почувствовал никакого сопротивления, будто натяжения не было. Под водой было почему-то приятно, словно я оказался в утробе матери, из которой меня когда-то вытолкнули против моей воли. Вода приятно обволакивала моё тело, и я, влекомый течением, понёсся вглубь этого странного океана. Свет равномерно распространялся вокруг меня, будто я был маленьким зелёным фонариком в великом океане космического безумия. Вокруг плыли существа, которых я бы назвал рыбами, так как двигались они очень плавно и будто специально были созданы для такой среды, но их формы варьировались от почти идеальных шаров с углублениями, которые выполняли функцию приёмников и по совместительству ртов, до маленьких и юрких мальков, движения которых казались настолько размытыми, что они сливались друг с другом и иногда создавали потрясающие конструкции или даже симбиотические колонии.

Течение погружало меня всё глубже и глубже. Я ощущал давление на свои барабанные перепонки, но тело не чувствовало угрозы. Существа становились всё громаднее и громаднее, но появлялись всё реже. Не представлял, что Вселенная была населена существами, недоступными для нашего восприятия.

Впрочем, не подозревал и того, что ждёт меня на дне.

Единственным источником света был я. Течение опустило меня настолько глубоко, что даже лучи звёзд не достигали такой глубины. Темнота обволакивала и ласкала, как убийца ласкает жертву перед тем, как показать свои клыки. Без света звёзд и странных существ мне стало не по себе, ведь в темноте может быть всё, а может не быть ничего.

В середину моей шеи укололо неподдельным восхищением; я предчувствовал нечто настолько непостижимое, настолько загадочное, что ни перевал Дятлова, ни Антарктида не могли с ним сравниться. Даже великие звёзды и чёрные дыры не могут. Это существо… предвосхищало своё появление у меня в мозгу, чтобы подготовить меня. Обратив взгляд вниз, я увидел белую точку. Ту самую белую точку, что была у меня в зеркале. Она росла. И тут я заметил, что к ней ведёт множество подводных течений. По ним плыли существа, которых я видел ранее. Одно, гигантское и шарообразное, размером с планету, выглядело на фоне белого пятна маленькой точкой.

И тут оно перестало быть равномерно белым. В его очертаниях теперь угадывались следы человеческой природы. Человеческие конечности были его кожей и волосами. Из него торчали лица, кричащие о помощи. Любое существо, попавшее в его пасть, не могло избежать своей участи. Оно жрало этот мир и всё живое, его населявшее. Всё, что попадало в белое пятно, не могло выбраться: его держали другие жертвы этого существа. Я ощущал его безразличие к этому миру. Ему было явно плевать.

Наконец меня поднесло настолько близко к этому бездонному пятну, что звук, который оно издавало, достиг моих ушей, а само оно закрыло всё поле зрения.

Если бы я мог, если бы мне дали шанс — я прожил бы свою жизнь по-другому.

Приготовившись погибнуть в объятиях вечности, я проснулся.

***

Выдохнул.

Это был всего лишь сон — всё это от переработки, я знаю. Сегодня нельзя опаздывать — босс отчитает. Встаю, одеваюсь, готовлю яичницу, ем. Всё как обычно, нельзя же измениться за один вечер. Перед выходом смотрю в зеркало.

***

Б-б-б-белое пятно… Оно на месте.

Это было реальностью.

***

Я выбежал на улицу. Но там ночь, и луна.

ЛУНА — ЭТО БЕЛОЕ ПЯТНО.

Оно накрыло весь небосвод. И теперь накрывает город. Оно сужается вокруг меня. Некуда бежать.

***

Жаль я не смог изменить себя.

***

Прощайте.