Рессат

В подземный коридор, ведущий на платформу монорельса я захожу, оглядываясь. Боюсь, что кто-то может меня узнать? Да, наверное. Я конечно телепат, но ноль зона прекрасно прикрывает сознание даже обычных людей от телепатического контроля. А мне сейчас только статьи в мою честь в полный разворот «Титан Сегодня» не хватало, голографическая фотография сведет на нет мою попытку остаться неузнанным в колледже. Хотя я и не надеюсь сохранить инкогнито дольше, чем на неделю, но рассказать, кто я, моим новым друзьям по учебке в колледже я хочу сам.

Часы на стене перехода и схема монорельса показывают, что ждать на платформе мне придется еще пятнадцать минут. Есть шанс, что кто-то может заметить меня и узнать. И есть время окончательно продрогнуть.

Хотя кто в восемь часов вечера поедет в сторону космопорта «Южный», в этих сине-желтых еле перемещающихся вагончиках? Когда круглосуточно открыты и «Королев», и «Гагарин»? До Сити прямая ветка, и можно еще и до Энцелада успеть на рейсовом корабле со «Стокгольма-Восточного». И на флаере можно за пятнадцать минут долететь до любого из более удобных транспортных узлов Титана.

Космопорт «Южный» стал непопулярен всего год назад из-за того, что находится поблизости от «центра прокаженных», как его прозвали на Рессате, точнее РРЦ, рессатского реабилитационного центра, открывшегося в прошлом году. Никаких прокаженных там, впрочем, нет. Это - центр по реабилитации заразившихся лихорадкой Леднева. Год назад это был смертельный приговор. Теперь лихорадку лечат. Впрочем, пациенты РРЦ по платформам монорельса обычно не разгуливают, им вообще запрещено покидать реабилитационный центр. За одним единственным исключением...

Подниматься по лестнице, а тем более мерзнуть на открытой платформе мне не хочется. Гравитационная составляющая моей одежды снижена, и это раздражает, причиняет неудобство и дискомфорт. Ну не все ли им равно, в РРЦ, 0,9 g или 0,6 g ставить? Пусть даже догадаться о меньшей, чем обычно, гравитационной составляющей по моему внешнему виду могут лишь единицы, в основном или пилоты, или медикологи и всякие там врачи. И пилоты, кстати, сочувственно отвернутся, глазеть не будут. Мы все ходим под постоянным риском отстранения от полетов. Ранили, и попался принципиальный медиколог? Ну все, приехали. Проведешь в каком-нибудь медицинском центре год. Или два. Или... как повезет. И не факт, что получишь обратно допуск к полетам. Хотя бы частичный. Так что низкая гравитационная составляющая - это стигма. И еще какая! Стигма, которая показывает окружающим, что ты – подопытный кролик какого-нибудь медицинского центра. А я еще с предыдущими стигмами не разобрался до конца.

- Положительное физиологическое воздействие от введения ограничения превышает отрицателтное воздействие из-за негативной психической реакции, - телеаптический комментатор из рюкзака за спиной решил внести свою лепту. Зеленый дракончик сегодня не в духе. Впрочем, я тоже.

- Иссин, отстань, - вяло отвечаю я ему. Ругаться с ним не хочется, но и соглашаться – тоже. Мне только с компьютерной программой препирательств не хватало. Хотя Иссин скорее разумный компьютерный вирус, чем законопослушная программа искина, искусственного интеллекта . Тоже мне, нашелся на мою голову ценитель правил. Как-то так получилось, что в последнее время появилось множество людей, и не совсем людей, которые пытаются мне помочь. И не всегда спрашивают, хочу ли я их помощи. Иссин - из числа таких «помощников».

Двери открываются и я делаю шаг вперед. В лифте уже сидит и стоит небольшая семья. Двое взрослых и трое детей. Выходить они не собираются, значит попутчики. Не повезло. Я отворачиваюсь к стене и только тогда замечаю, что стою лицом к зеркалу от пола до потолка. И семейка в лифте может прекрасно рассмотреть мое отражение. Правда, вид у меня сейчас тот еще, догадаться о моем статусе будет затруднительно. Растрепанные темные волосы, форма без знаков отличия, не поймешь, настоящая или нет. Правда новая. А еще свитер и полетная куртка. Старую форму порвал Иссин, а потом то, что он не успел дорвать, разрезали на Астре-2. Могли бы кинуть остатки формы в молекулярный реконструктор, что им, сложно было? Восстановили бы, как была. Но что можно ждать от медикологов, кроме проблем?

Один из малышей в лифте с интересом рассматривает меня, словно он заранее знал, что встретит меня здесь. По возрасту он вполне себе ровестник Эрни. Исключить того, что Эрни опять решил за мной приглядывать, я не могу. Но и раздражаться на присутствие нежеланных попутчиков тоже глупо: этот малыш не виноват, что я не хочу возвращаться в реабилитационный центр, хотя и обещал Ольге не нарушать наш с нею договор. Я улыбаюсь приветливо мальчишке. Кажется, он действительно знает, кто я так как на мою осторожную ухмылку он улыбается изо всех сил.

По рангу мне положенно носить звездочки Коммандоркапитана первого ранга, и знак отличия планетарного Коммандоркапитана. Но Рессатскую звезду я нацепил на свитор, и её не видно под пилотской курткой. А новую форму и знаки отличия послали на Астру-2 уже когда я оттуда благополучно сбежал. Свитер со знаками принадлежности к Императорскому дому, что одет поверх формы тоже выдаст меня сразу – в Империи конечно. Тот, кто знает знаковый кодекс Империи сразу разберет, что я – наследник Императора. Но тут уж ничего не поделаешь: гражданской одежды Рессата у меня нет. И мерзнуть мне нельзя... Впрочем, свитер выдаст меня лишь в Империи, на Рессате мало кто интересуется Имперской символикой. И на Рессате, в Системе Сатурна пока не знают этих символов. Я надеюсь, что не знают.

Антигравитационная платформа медленно начинает перемещать лифт вверх. Семья выходит на платформу монорельса, а я телекинетически жму на кнопку лифта, соединяя невидимые контакты внутри контрольного механизма. Ну нет у меня сейчас желания ни с кем общаться. Лифт схлопывает двери и идет вниз с глухим шипящим звуком. Для обычного человека это будет выглядеть, как ошибка электроники. Да и вряд-ли эти родители хотели бы, чтобы вблизи их малышей находился один из «прокаженных», вне зависимости от его социального статуса.

Мелодичный звонок коммуникатора отрывает меня от размышлений. Но звонок я игнорирую. Секунда - и зеленая лапа из рюкзака выталкивает его мне в руки. Я еле успеваю перехватить его с помощью телекинеза. Иссин всячески пытается мне показать, что зол на меня. Знать бы еще, за что?

На коммуникаторе - знакомый номер. Первый пилот нашей четверки. Человек, который стал моим другом тринадцать лет тому назад. Я вздыхаю, хотя разговаривать с Раи мне не хочется. Последний наш разговор был за пять минут до того, как я был сбит. И Раи тогда приказал мне вернуться на станцию. Хотя он вряд-ли понимал, что я физически не сумел бы исполнить его приказ, но как ни крути, за это всё равно положен очередной трибунал. Забыл уже, какой по счету. Правда, я тогда не думал, что смогу остаться в живых и буду вынужден объясняться по поводу моего решения с Раи. То, что я увел за собою Древних на границу Солнечной Системы было прямым нарушением его приказа. И я не знал, что Коммандоркапитан первого ранга, Рикард Артур Ингвар Стар, будет обвинен в преступной халатности из-за этого инцендента и отстранен от командования. Из-за меня! Иссин прав, я должен доложить о выполненном задании. Наличие у меня частичного допуска наверное дает право Раи требовать от меня доклада. Объяснение «извини, но я на больничном ещё как минимум год» у Раи Стара не прокатит - для него понятия «на больничном» не существует. Ни для себя, ни для подчиненных. Если не мертвец – значит в строю. Тем более, что он наверняка знает, что я и альфой и гаммой уже летал, несмотря на запрет. Придется отвечать.

- Первый? – делаю невинную физиономию в стиле «у меня все ОК». Правда, Раи знает цену таким вот невинным выражениям лица... особенно, когда это касается меня и Сэма. У него по этому пункту - «невинный взгляд накосячивших подчиненных» - большой опыт.

- Лан, где тебя черти носят? Мне звонил Йоран. И отец Сэма. И мне совершенно не нравится то, что они мне сказали, - за сердитым тоном скрывается беспокойство, вина, беспомощность... черт, я не эмпат, но вижу в его глазах боль. И то, что он не осмеливается назвать Михайлова по имени, а дипломатично говорит «отец Сэма» словно суть сказанного от этого изменится... не нравится мне все это. Раи обычно гораздо более многословен, и выражения не выбирает, когда кого-то ругает. Особенно когда ругает нас с Сэмом. Так что его необычная сдержанность бьет по нервам значительно сильнее его привычной раздражительности.

- Мне больше нравилось, когда ты отчитывал нас с Сэмом более искренне, - вздыхаю я.

- Ты мне зубы не заговаривай. Ты где сейчас? - требовательно спрашивает он.

- На полпути к «Южному», - честно отвечаю я. Неужели он думал, что я осмелюсь нарушить слово, данное Ольге?

- А... Ясно. Тебя перехватить на флаере? - Стар становится серьезен.

- Еще чего. Сам доеду, - его предложение заманчиво, во флаере не прийдется мёрзнуть, но если я приеду ближе к девяти, а Ольга будет занята с другими пациентами, то есть возможность просто сказать её персоналу, что устал. И сделать вид, что сразу заснул. Беспокоить меня они не осмелятся, это вам не «Астра-2», это Рессат. На Рессате у меня статус не просто планетарного Коммандоркапитана, а всеобщего любимца. Раи очень четко мне это объяснил... когда меня ругал, как обычно. Он ведь был планетарным Коммандоркапитаном Рессата до меня. Так что персонал РРЦ постарается не идти на конфликт со мной, насколько это возможно. И если я не хочу никаких процедур, а хочу спать – может быть процедур и не будет. А на флаере я буду у дверей РРЦ к шести – и отвертеться тогда вряд-ли получится. Правда, есть вероятность того, что Ольга ждет меня в приемной, переложив ответственность за остальных пациентов на своих подчиненных, как советовал Иссин. И пусть такая возможность небольшая, но сбрасывать её со счетов не стоит. Так как в этом случае даже то, что я пришёл поздно мне не поможет - никаких «если» и «может быть» не будет: Ольга слишком хорошо меня знает и отвертеться от лечения не получится.

- Ты хочешь потянуть время, - понимающе говорит Стар, - Как же мне это знакомо. Андрей устраивал такие же шоу. Правда, он был тогда постарше тебя. Что ж, это твой выбор. Позвони, когда доберешься.

На лице у меня это написпнно, что-ли? Или я и вправду веду себя, как Андрей?

Отправляю коммуникатор в рюкзак и ровно через пять секунд - мелодичный звонок и коммуникатор опять летит вверх. А вот это уже серьезно. Андрей звонил мне до этого всего один раз. Стараюсь не выказывать удивление и раздражение: во-первых, Андрей – командующий, и имеет право звонить любому из нас хоть в три часа ночи, чтобы спросить «Сколько сейчас времени?», а во-вторых он также эмпат. То есть будет считывать мой эмоциональный настрой не хуже Ольги и делать оргвыводы о моём состоянии. А может и лучше Ольги – опыт руководства Коммандоркапитанским корпусом сказывается.

- KommendörkaptenAndreas, сэр? – мой вопрос похоже не ко двору, так как Андрей едва заметно поднимает брови. А, неофициоз... Ну и хорошо. Значит будем обсуждать мои проблемы, а не Империю.

- Андрей? – чуть заметная улыбка мне в ответ. Ага, значит угадал. Общаться будем неофициально и по-русски. Что-же вам всем Михайлов про меня наплел, что вы мне позвонили с разрывом в пять секунд? Русский у меня на уровне, всё таки прожить почти семь лет на Рессате что-то да значит. Хотя Сэм и Ольга выросли на Астре-2 и их знание языка намного превышает мой уровень.

- Докладывай давай, где ты и что происходит. И почему у меня зарегистрированно семь твоих стажеров, причём младшему – пять лет! Вроде я тебе доступно объяснил, что несовершеннолетние на станции – это постоянная катастрофа, которая только и ждет где бы произойти! Мало мне было тебя и Сэма? Ты хоть представляешь, что натворил?

Ой. Я ждал что Андрей начнет спрашивать меня о моем состоянии. И об операциях...

- Возрастных ограничений для стажеров нет, - говорю я рассудительно.

- Да, но это не значит, что ты имеешь право регистрировать как стажеров младенцев, - раздраженно замечает Андрей.

- Ну... не младенцев... Ивар и близнецы Йорана не младше, чем был Сэм, а Яннек – не намного младше чем был я, когда мы в первый раз попали на станцию Коммандоркапитанов. Ррарх вообще считаются совершеннолетними уже в три года, хотя растут до пятидесяти лет. Только Эрни... но он работает с вероятностной разверткой, причём полностью контролирует последствия изменения Континуума. Так даже я не умею, - отвечаю я немного неуверенно. С Андрея станется вызвать меня в Совет объясняться насчет стажеров... Стар, было дело, чуть не вылетел из Совета из-за того, что он и Давид зарегистрировали как стажеров меня и Сэма. И у него были веские причины переложить ответственность за Рессатский сектор на меня. А у меня такого замечательного объяснения, как было у Раи, нет. И стажеров я не должен был регистрировать из-за моего не совсем ясного статуса. То-ли всё ещё планетарный Коммандоркапитан, то-ли пациент реабилитационного центра. Пока и то, и другое удаётся совмещать, но надолго-ли такая лафа, как любит говорить Сэм? Нет, частичный допуск у меня есть, но...

- Кстати, о последствиях, - отстранённо замечает Андрей, - Михайлов поставил меня в известность о том, что когда ты был его пациентом, часть тестов он всё же сделать успел, до того как ты сбежал. Он постоянно держит меня в курсе твоих проблем, словно считает, что я должен отвечать за твое поведение на Астре-2 и оказывать на тебя положительное влияние.

Ну вот... разговор о стажерах был просто отвлекающим маневром.

- Ага... положительное влияние... личным примером... то-то Раи постоянно мне напоминает, что я веду себя точь в точь как его побратим, с которым он вместе рос, - лукаво отвечаю я Андрею.

- Да уж, я благодарен нашему общему первому, что память о моем поведении не угаснет еще минимум два поколения, - усмехается Андрей.

Ой. Неофициоз завел меня куда-то в дебри Галактики. Я конечно понимаю, что мой новый статус наследника Императора действует всем на нервы, но дерзить нашему главе Совета я не собирался. Похоже он чувствует моё невысказанное раскаяние, так как не выказывает мне своего раздражения. Улыбается, правда слегка напряженно. Ну да, он же помнит, что сам чувствовал, когда был отстранен от полетов...

- То, что сказал Михайлов, меня насторожило, Лан. Это не шутки. В твою медицинскую карту как минимум дважды вносили изменения, не соответствовавшие твоему реальному состоянию здоровья. Улучшая характеристики. А кроме этого, у тебя стоит постоянная блокировка памяти, причем в твоей медицинской карте никаких отметок ни о том, когда это было сделано, ни по какой причине нет. Такую блокировку разрешено ставить лишь после того, как минимум десять медикологов подтвердят необходимость вмешательства в сознание, и только в том случае, если риск суицида превышает семьдесят процентов. Причём, Михайлов утверждает, что всё это должно было быть задокументированно, без каких-либо исключений, а в твоей карте никаких записей об этом нет. Просто - нет. Не подскажешь, как это могло случиться? – спокойно спрашивает Андрей.

Дважды? Ну один раз еще куда не шло, Иссин постарался, когда мне было почти двенадцать, просто чтобы мне дали допуск к полётам: так как с низкими показателями иммунитета и болевого порога к полётам не допустили бы. Ольга это делать бы не стала даже сейчас, она всегда ищет законные пути решения проблем. Но дважды? И блокировка сознания? Зачем? Видимо, моё неподдельное изумление подтвердило подозрения Андрея, о том, что я понятия не имею, кто это сделал и зачем, так как он хмурится. Да уж, могу его понять. Один из планетарных Коммандоркапитанов, единственный наследник Императора, то есть по сути возможный правитель потенциального противника, да еще и с блокировкой сознания, о которой ничего не знал...

- Поговори об этом с Ольгой, ладно? О тебе многие беспокоятся, особенно после того, как Сэм рассказал, через что ты прошёл. Тебя не отстранят от командования, даже несмотря на приказ Михайлова. Но если ты хочешь продолжать летать, договор с РРЦ ты должен выполнять неукоснительно.

Тихо вздыхаю. Михайлов мне о тестах сказал еще на Астре-2 и при Ольге. Но снова говорить с моим Лисёнком о том, что Иссин и кто-то еще вносил незаконные изменения в мою медицинскую карту, а уж тем более о блокировке сознания после того, как получил с её помощью частичный допуск к полётам? Причем я понимаю, что получил допуск не из-за того, что отлично себя чувствую, а просто потому, что ей стало меня жалко... И потому, что она прекрасно понимает, что иначе я опять сбегу? Значит из Совета меня пока не попрут, но летать разрешат лишь в том случае, если я буду продолжать лечение. Премного благодарен, Андрей, за «разумное» предупреждение. Итак настроение ни к черту... Причём Андрей намекает, что Сэм не только выяснил, что мне предстоит, об этом я в курсе, но и успел передать информацию Совету!

- Я знаю, что тебе сейчас чертовски тяжело. И постараюсь выполнить условие официального наблюдателя, который обещал вылечить тебя и Антарианиуса, если я найду ему пилотов для Древних, способных выполнять поручения Древних, как выполняли Антарианиус и ты. Ради Антарианиуса Корпус рисковать может быть и не стал бы, а вот ради тебя... ты помнишь, надеюсь, условия Итиуса. На станции уже пятьдесят пилотов, согласных начать тренировки.

- Забудь об этом, - сердито говорю Андрею, - Итиус не станет меня лечить, ни меня, ни Антарианиуса. Не станет из-за нас рисковать. Не для того он меня сбивал.

- Я не хочу пытаться на тебя давить в выборе преемника, всё-таки лихорадку Леднева сейчас уже лечат. Но мне не нравится то, что я узнал, твое состояние здоровья не только меня беспокоит. Особенно после того, как отец Сэма сказал, что у тебя первый уровень и по иммунитету, и по болевому порогу, – тихо говорит Андрей, - Я даже не знал, что первый порог существует.

- Иммунитет у меня 2,2 а болевой порог 1,3 так что Михайлов был неточен, - сообщаю я Андрею.

- Доложили уже... - понимаю, что это был вопрос времени, прежде чем кто-то из медикологов сообразит проверить мой уровень болевого порога, ну а заметив несоответствие по одному параметру, прогонят по всем тестам, тогда и с иммунитетом выяснят. Для пилотов, просто чтобы допустили к полётам, необходимый уровень обоих параметров - минимум восемь. Я всегда считал, что у меня хотя бы четвертый, потому и попросил Иссина исправить медицинскую карту. А первый... жуть... но это по-крайней мере объясняет многое. И мои постоянные визиты в больницы в детстве, и то, что любое медицинское вмешательство причиняло дикую боль... Отвечать мне не хочется. Так как из-за напоминания Андрея мне опять становится страшно, а Андрей – эмпат, и легко «считает» мои эмоции.

Андрей внимательно смотрит мне в глаза, затем вздыхает и отводит взгляд, словно понимает, что со мною происходит. С другой стороны, он – один из немногих, кто действительно может понять, что я сейчас чувствую...

- Ладно, камрад, сдаваться не смей. И перезвони Стару потом, когда доберешься. Иначе мой побратим совсем расклеится, - говорит он мне.

Раз уж Андрей сам поднял вопрос о Раи...

- Зачем ты отстранил его от командования? Ты же знаешь, что он не виноват в случившемся! – сердито говорю Андрею.

- Потому, что Коммандоркапитан первого ранга с полным допуском и в составе Совета в течение месяца должен иметь вдвое больше часов в патруле. Я мог бы потребовать, чтобы он прошел полное медицинское обследование, чтобы уменьшить обязательные для члена совета часы патрулирования по медицинским показаниям. Но боюсь, что его тогда вообще отстранят от полетов. А так - решение логическое и за тобой он на Рессате присмотрит. Не сердись, я всё ещё помню, как себя чувствовал, когда мою судьбу решали так как твою сейчас. Начнёшь психовать, наделаешь ошибок. Увидимся, камрад, - Андрей улыбается мне и обрывает разговор.

Камрадом он меня зовёт по старой привычке: раз я вырос в Швеции, и с профсоюзами не ругался из-за зарплат на моих предприятиях, значит должен быть социалистом, а раз так, то я камрад – товарищ на шведском. Да уж, с учетом того, что Иссин на меня записал почти все предприятия Рессата, и я еще наследую власть в Империи возникает некоторая идеологическая дилемма. Но раз уж Андрей привык меня так звать, то пусть.