Гибель нашего мира

Лил дождь. Озарённые светом улицы отражались в падающих каплях. В лужах мелькали силуэты пролетающих машин.

Неоновые вывески, подсветка зданий и фонари нарушали спокойствие ночи, позволяя людям добраться до дома.

Семь холмов, на которых расположился город, были «визитной карточкой» этого места, показывая его особую значимость, как и других городов на семихолмиях.

Над смолисто-черной поверхностью реки параллельными рядами возвышались базальтовые колонны, через которые были протянуты тросы, поддерживающие грандиозную конструкцию моста. Этот вид угадывался туристами как одна из главных достопримечательностей финансового центра мира.

Здания разной высоты, с украшенными золотой резьбой поверхностями, прорезали ландшафт города и, будто хвастаясь друг перед другом, становились всё выше и выше, удаляясь от реки.

Во всём проглядывалась строгая закономерность: смелые геометрические формы, сочетавшиеся со стилизованными этническими узорами, шли ровными линиями металлических вставок в фасадах зданий, сливаясь с рядами каменных колонн и огромными облицовочными плитами из мрамора.

Взгляд словно скользил по вертикальным поверхностям.

На фоне из стали и камня выделялись пёстрые орнаменты фресок, статуй и барельефов – во всём присутствовала роскошь, как отражение людей этого города, заказывающих самые дорогие и современные материалы: гранит, порфир, базальт или мрамор как основу и облицовку, а в деталях – золото, платина, алюминий, редкие породы дерева, серебро и крокодиловая кожа на некоторых вывесках.

Часть этого апофеоза человеческих возможностей можно было найти даже у меня в квартире: вся мебель была сделана из красного дерева со вставками из слоновой кости, а поверхность моего дивана из брюшных щитков каймана, создавала ощущение присутствия рептилии в комнате.

Рука скользнула по гладким чешуйкам обивки.

На протянувшиеся внизу ряды зданий я смотрел через плотную призму экрана на моём окне. Я не видел дождя, ведь перед моими глазами была запечатлена ночь в летнем городе, без этих капель воды с неба, вызванных резким увеличением водорода в атмосфере из-за недавней войны и без уродливых вывесок наших конкурентов о новом поколении ЭВМ[1]. Такой вид мне нравился больше, и я поставил его себе на окно как заставку.

Лучше бы этого не делал.

Упираясь головой на откос окна, я смотрел на переливающееся передо мной ночными огнями отражение прошлого. Со времён Вседержителя прошло не более трёх веков, а нам уже казалось, что мы достигли верха технологического развития.

Цивилизация в нашем городе бережно чтила наследие той эпохи и в этом порыве уже приступила к поглощению и перевариванию себя самой. В стальных и мраморных коробках, с блистающими голограммами рекламы, не оставалось места для живого человека. Город тупой работы и беспрерывного потока людей – это было символом нашего развития. Но мне всегда казалось, что это было символом деградации, особенно перед теми городами прошлого, которые строили боги.

Скользнув пальцами по холодной панели, я заставил экран с интерактивным фото летнего города потухнуть. Перед моими глазами образовалась полная темнота. Теперь пусть так и будет – не стану сворачивать натянутый на моё окно плазменный холст. Я ненавидел погоду, которая бушевала на улице и совсем не хотел её видеть.

В придачу ко всему, третий день у меня болела голова.

«На дождь наверно» – успокаивал я себя, потому что применять машину для диагностики мне абсолютно не хотелось.

Но сегодня меня мучила бессонница, не связанная с головной болью.

Пару часов назад я вскочил с кровати из-за внезапно раздавшегося вопля. Но звук издавал не один человек, а множество людей – будто я слышал истошный крик целой армии.

Сначала я решил, что источником были соседи и мне тогда показалось это забавным, ведь обычно было слышно только одиночные вопли. Я слушал крик лёжа на полу, прислонялся ко всем стенам в каждой комнате, выглядывал в коридор подъезда с целью выяснить, откуда доносится этот звук. Но в какой-то момент ко мне пришло осознание того, что тысячи голосов звучат, словно белый шум… в моей голове. Внутри.

Меня это очень напугало, ведь я никогда не испытывал такого и не знал, как это могло появиться. Иногда бывало, что у меня звенело в ушах, и ощущения были похожи на те, что я испытывал сейчас, но теперь это был не звон – это был непрекращающийся крик.

Одно было не странно – то, что это происходило ночью. За свою недолгую жизнь я сумел свыкнуться с внезапными ночными пробуждениями в самое тёмное время перед рассветом – час Быка. Это было ужасно, иногда меня сковывал неведомый страх и казалось, будто кто-то был в моей комнате рядом со мной, хотя с приближением рассвета это чувство всегда отступало. Но не сейчас. Несмотря на то, что я бодрствовал уже долго, крик в моей голове не исчезал и мне пришлось привыкнуть.

Я сидел в темноте и думал, что делать с этим дальше. За окном, на улице, было всё тихо, я просто не мог представить с чем это могло быть связано. Опять с дождём?

Глупец.

Включать ЭВМ не хотелось. Тем более, ИИ-система[2] дома обязательно оповестила бы всех жильцов о любых важных новостях выведя информацию на табло электронного терминала, который был установлен в каждой квартире.

Я провёл пальцами по атласным узорам обоев, нащупывая выключатель, однако поиски затянулись и пришлось прибегнуть к голосовой команде:

– Включить свет! – перед глазами тут же проступили очертания всех фигурок из разных уголков мира, собиравших пыль на моём стеллаже.

Каждая деталь этой комнаты была частью моей истории – яркие вазы, старинные картины, несколько торшеров с узорчатыми абажурами и огромное количество книг, разбросанных по всей комнате. За двадцать лет жизни я успел объездить пол мира, а сколько ещё предстояло, но только уже не в путешествиях – теперь учёба, карьера…

Я решил.

Резко поднявшись, я полностью задвинул тяжёлые шторы, одним движением накинул стёганый халат, выключил свет и направился ко входной двери.

Лишь моя стопа проникла в тапок с заострённым носом, я почувствовал, что стою двумя ногами в луже воды. Медленно, замшевые носки моих тапочек начали намокать и становиться тёмно-красными.

«Опять у соседей сломалась баня!» – в порыве гнева я рывком затужил пояс халата и тут же закашлялся от внезапного давления на живот.

Подняв глаза на уже вновь погрузившуюся во тьму гостиную, мне почудилось, что я уже видел эту картину перед собой. Именно этот ракурс: задёрнутые шторы, разбросанные вещи и ночное время суток. Я не знал, что будет дальше, но точно был уверен, что уже когда-то пережил эту ночь. Говорили, дежавю возникало в тот момент, когда в жизни человека предстояли большие перемены, но я больше склонялся к мнению об особенностях психики у творческих людей.

Я достал ключи и, выбрав из связки самый массивный, вставил его в замочную скважину. Обычные старые замки оказались на практике проще и надёжнее новых технологий, а самое главное – это было дёшево. Дверь захлопнулась, я повернул ключ в замке и положил звенящую связку в карман халата.

Мерзкая холодная капля будто прорезала мою голову надвое, упав на моё темя и заскользив по затылку. Машинально я сделал шаг назад и посмотрел вверх – на пространство над моей дверью, где на стыке стены и потолка увидел огромную трещину, из которой маленькими каплями начала просачиваться вода.

«Верно, баня. Теперь уж точно нужно идти к родителям, чтобы пожаловаться»

Было не ясно, как такое могли допустить в элитном доме, когда имелась интеллектуальная система выявления проблем и каждый жилец платил огромную сумму за её обслуживание. Ответ был в халатности работников, и это меня приводило в негодование.

По длинному, хорошо освещённому коридору, я направился в сторону двустворчатых стеклянных дверей, минуя дюжину одинаковых входов в похожие на мою квартиры. Я не стал переобуваться и пошёл в этих тапках, оставляя за собой влажные отпечатки сорок третьего размера.

«Всё равно вернусь через час-два»

Что сегодня происходило я совсем не мог понять. Но я определённо был уверен, что как можно скорее должен попасть к родителям, чтобы рассказать о моих голосах в голове и о повторившемся факте затопления моей квартиры.

Я толкнул тяжёлую дверь, украшенную дорогим гранёным стеклом и вышел в обширное помещение лестничной площадки. Широкая лестница располагалась по квадрату вдоль стен, а в центре была бездна, по которой ходил стеклянный лифт, останавливавшийся в одном и том же месте на каждой платформе этажа.

В пространстве бездны между лифтом и лестницей всегда был сквозняк. Как раз сейчас это и было мне нужно. Я кинулся к перилам, посмотрел вниз и увидел всего лишь несколько десятков освещённых платформ, но ниже их, на остальных этажах, была лишь темнота. Возможно, те нижние платформы этажей погрузились во тьму из-за аварии или очередного ремонта. Но меня насторожило отсутствие привычного сквозняка, как будто прекратилась подача воздуха.

Нажав на полированную кнопку для вызова лифта, я в тот же момент услышал резкие щелчки светильников за спиной. Свет начал противно моргать, и я понял, что таким образом система отреагировала на движение лифта – проблемы были в распределении напряжения.

«Неужели системе недостаточно электричества? Включился автономный режим?»

Неожиданно на лестнице справа от меня появились две фигуры: высокие мужчины в чёрных шинелях и с длинными белыми волосами, обрамлявшими их плечи. Они были очень похожи между собой и одинаково двигались. Сначала я даже решил, что они электроники[3], но потом заметил, что мужчины ведут за собой на золотой цепи огромного льва, который покорно ступает за ними по пятам – животное сразу бы распознало электроника и не стало подчиняться, но может этот лев сам был таким?..

Вдруг раздался короткий пронзительный звонок и передо мной открылись двери лифта.

– Разрешите поехать с Вами? – обратился ко мне один из близнецов.

– Зачем вы поднимались сюда? Почему там внизу нет света? – тревога заставляла меня говорить быстрее.

– Лифт остался на верхних этажах, а вниз он уже не движется, – спокойствие в словах этого человека по какой-то причине немного успокоило меня.

Я зашёл в лифт, а они вместе с львом последовали за мной. Когда я уже хотел рассказать о странной трещине у меня над дверью, в мой нос внезапно проник резкий запах огромного животного, теснившего меня к задней стенке. Тут же выставив руку, я успел задержать закрывающуюся дверь.

Ничего не объясняя, я аккуратно протиснулся между львом и стеной – прочь из лифта. Я повернулся к близнецам лицом и пока кабинку не утащил подъёмник, спросил:

– Зачем вам лев?

– Он всё, что мы можем взять, – чётко ответил мне один из них и лифт тут же закрылся. Я снова остался один, хотя теперь со мной была моя аллергия.

– Всё, что можем взять – чёртовы любители животных! – бурчал я себе под нос, поднимаясь по лестнице.

Было модно держать у себя экзотических тварей. А я при каждой встрече с любым мохнатым питомцем попадал в очередную нелепую ситуацию с аллергией – болезнью развитых цивилизаций.

Не сбавляя темп, я быстро одолел дюжину платформ этажей. Появилась одышка, но я не останавливался. На одном лестничном пролёте я обогнал плетущуюся вверх девушку, на следующем уже целую семью из четверых человек, потом ещё каких-то стариков… и для меня это начало казаться странным – почему все они идут вверх по лестнице в три часа ночи?

«Не моё дело, спрошу – окажусь в глупом положении»

Никто из моего поколения не стал бы спрашивать, даже в том случае, если б рядом с нами шли призраки, ведь по большому счёту, мне было наплевать на этих людей.

Опустив глаза вниз, я думал о ступеньках, ведь никогда не понимал зачем строители делали такие сложные орнаменты на плинтусе и подступе́нке, а камень, из которого была сделана сама проступь, был отшлифован так, что я всегда боялся поскользнуться и упасть на этой лестнице.

Продолжая идти, я старался не смотреть на прохожих, но попытки отстраниться не увенчались успехом, ведь людей вокруг меня, идущих исключительно вверх, становилось всё больше. Они были будто измождены. У некоторых был совсем истрёпанный вид. Создавалось ощущение, словно все они поднимаются по этой лестнице пешком с самого первого этажа. Я оборачивался, вглядываясь в их усталые вытянутые лица, и не мог понять тех эмоций, которые они выражали – страх, обречённость, ненависть…

Однако, я продолжал идти, преодолев в сумме уже двадцать один этаж, и в момент, когда я подумал об этом, внезапно кто-то схватил меня за рукав и потянул вниз.

– Я больше так не могу! – лицо человека, который крепко вцепился в мою руку, показалось мне знакомым.

«Господин Сабакин! Это же мой сосед!»

– Лев Фёдорович, что с Вами?! – глаза пожилого мужчины горели и метались, не в силах сфокусироваться ни на одном объекте. Его лоб покрылся испариной, а тело тряслось. Одежда, которую он обычно носил, была всегда идеально выглажена, но сейчас выглядела грязной и помятой, в непонятных тёмных брызгах.

Я схватил его двумя руками за плечи, и он остановил взгляд на мне:

– Мальчик, беги! – прошептал он, еле двигая губами. Я хотел возразить, ведь не мог оставить уважаемого изобретателя в таком состоянии, однако мне помешало то, что я увидел через мгновение – свободной рукой старик вытащил из-под полы своего пальто серый бумажный свёрток, а ещё через секунду эта «обёртка» с шелестом полетела в бездну за перила лестницы, и на свету заблестела стальная поверхность нейтронного ствола, который он сжимал в костлявой руке.

– Прошу Вас, опустите оружие! – закричал я и резко рванул свою руку из его ослабших пальцев. Быстро проскользнув между поднимающимися людьми, он сбежал вниз по лестнице, на платформу над которой горела голографическая цифра «180».

Страх сковал тело. Прозвучал выстрел. Люди возле меня даже не обернулись. Застыв от ужаса, я стоял против увеличивающейся толпы, которая с невероятным упорством стремилась вверх. Я смотрел на тело одного из гениальнейших людей нашего века, за одну секунду покончившего с собой. Вот так мгновенно, не колеблясь.

«У него ведь остался внук, круглый сирота… где же он сейчас?»

Моим сознанием завладела паника. Видимо, как и сознанием окружавших меня людей, с неистовым безумием стремившихся к конечной платформе лифта.

Я до сих пор не мог ничего понять. Но спрашивать было уже поздно – толпа увеличилась и ускорилась, теперь вряд ли кто-то рядом со мной мог объяснить причину этого кошмара.

Ухватившись за перила, чтобы не упасть, я вновь посмотрел на расползающееся алое пятно на узорчатых плитках платформы этажа под номером «180». Это было жутко.

«Беги, мальчик» – в голове снова прозвучал голос моего соседа, и я тут же устремился вверх по лестнице. Больше всего на свете я хотел переступить порог квартиры родителей, находившейся по роковой случайности на самом последнем этаже нашего жилого комплекса.

Толпа уже полностью заполнила лестницу, тела буквально жались друг к другу, и мне пришлось отталкивать людей вокруг себя чтобы быстрее пройти вперёд. Меня охватил ещё больший страх, ведь я с детства боялся всякого человеческого скопления.

Люди стонали, молились, кричали, просили о помощи. Меня хватали за руки и каждый раз я слышал одну и ту же фразу: «Помоги!»

По причине моей усилившейся паники, я не мог выдавить из себя ни слова, я начал задыхаться, стены давили на меня, будто пространство вокруг сжималось. Я заставлял себя смотреть вверх, чтобы не потерять сознание в этой толпе.

Происходящее было словно очередным ужасным сном, но это было здесь и сейчас, я понимал это предельно чётко. Крик тысячи голосов покинул пределы моей головы и стал окружать меня, эхом отражаясь от стен.

Меня сильно толкнули в плечо, и я направил внимание в ту сторону, откуда шло давление – там, на краю платформы предпоследнего этажа завязалась драка. Инстинктивно я хотел помочь, но всё произошло очень быстро, выбирать направление движения сам я уже не мог. С последнего пролёта лестницы было видно, как мужчину перекинул соперник за перила, и он мгновенно скрылся в чёрной бездне потухших этажей, а его крик слился с гулом тысячи голосов других людей.

Моя голова с трудом воспринимала происходящее вокруг, сознание всё отрицало, и, по невероятному стечению обстоятельств, я до сих пор не знал, из-за чего всё это происходит.

Этот последний пролёт мне дался очень тяжело, но впереди уже виднелись гранёные двери, ведущие на этаж к квартире родителей. Обе створки были распахнуты настежь, и люди ломились внутрь.

С большим трудом я протолкнулся в проход, но здесь, в коридоре, людей было ещё больше. Как крысы, бегущие с тонущего корабля, все столпились именно здесь, в надежде обрести спасение.

Спасение?

Из последних сил, со сдавленной грудной клеткой, я набрал воздуха сколько смог, и закричал:

– Пропустите! Мне нужно попасть в ту квартиру! – я достал ключ и поднял руку с ним у себя над головой, но в тот же миг сильно пожалел об этом – оказалось, что люди хотели попасть туда не меньше меня.

Они начали выдёргивать связку из моих пальцев, я сопротивлялся как мог, но напор был невыносим – я выпустил их из рук через мгновение. Тут же кто-то торжествующе закричал, но толпа мгновенно переключилась на «счастливчика».

В этот момент нечто тонкое и мягкое обхватило меня вокруг туловища, и поволокло с жуткой силой сквозь толпу. Люди просто падали передо мной, а я прижал руки к телу чтобы их не сломать. Со всех сторон на меня давили тела, огромная масса людей, и я просто закрыл глаза, пустив ситуацию на самотёк.

Когда же я поднял веки, оказалось, что я уже сижу в парадной у родителей. На моём лице была портативная маска с ингалятором для астматиков. Возле меня сидел мой старший брат и сматывал какой-то толстый эластичный прут в катушку на запястье. На лоб у него были надвинуты очки для полётов со светящимися зелёными стёклами.

Я стянул маску, почувствовав, что мне уже лучше, и обратился к нему:

– Что произошло?

– Я вытянул тебя из толпы моим новым изобретением, – криво улыбнулся он, словно хвастаясь, и указал на катушку с этим флуоресцентным прутом. Тут же он натянул очки и скрыл растрёпанную рыжую шевелюру под капюшоном из чешуйчатой ткани и, даже не спросив о моём самочувствии, убежал в сторону коридора, ведущего к спальням.

В квартире царила суета: горничные бегали с вещами, складывая их в чемоданы, а дворецкий упаковывал в специальные сумки некоторые стволы из папиной коллекции оружия. Я прошёлся дальше по квартире и увидел, что в библиотеке, младшая сестрёнка, подняв подол своего праздничного платья, помогала маме искать что-то в сундуке. С противоположной стороны я услышал громкий голос отца, доносившийся из-за отрытых настежь дубовых дверей, и поймал себя на мысли, что лишь второй раз в жизни увидел, как устроен внутри огромный кабинет папы. На нём был одет самый дорогой парадный фрак, а в руке он держал трость, усыпанную драгоценными камнями разных размеров. Судя по тому, что не он один так был одет, моя семья вероятно намеревалась пойти на приём или недавно вернулась с торжества.

– … да-да, скорее, нам нужен какой-то транспорт. С нами? – папа поднял глаза и, увидев меня, он улыбнулся, – девять человек, включая нашу прислугу. Да-да, сейчас посмотрю… – он насупился и направился к массивному стеллажу с книгами, явно в поиске чего-то важного.

Я прошёл дальше по коридору в сторону большого зала столовой – места где мы всегда собирались и распивали бутылку-другую сухого шампанского.

Эти двери были тоже распахнуты и перед моими глазами открылся вид длинного стола, над которым висела огромная хрустальная люстра с множеством стеклянных капелек и бусинок, переливающихся в приглушённом свете от мягкого сияния внешней подсветки панорамных окон в конце зала.

Я сделал три шага, спустившись по ступенькам в столовую, и то, что я увидел перед собой лишило меня возможности говорить, мыслить и что-либо делать. Сперва даже пришлось облокотиться на стол, чтобы не упасть.

Медленно ведя ладонью по спинкам стульев, я подходил к окну. В эти секунды картинка в моей голове складывалась – теперь я понял, откуда были все эти голоса в моей голове, почему на последнем этаже было столько людей, отчего над моей дверью появилась трещина.

Прислонив ладонь к холодной поверхности стекла, по которому продолжал бить дождь, я смотрел на последние моргающие вспышки подсветки колонн моста, которые были почти целиком погружены в воду, и мигание затухающих вывесок зданий, на той стороне, где ещё вчера был берег реки. Почти все постройки в городе были ниже нашего дома, поэтому они уже были полностью под водой, и я с трудом мог рассмотреть их очертания.

Простояв так несколько минут, я увидел, как резко всё окончательно погасло – раз, и будто кто-то в один момент выключил свет.

Всегда говорили, если будет наводнение, то придёт огромная волна и просто смоет всё. Но в таком случае нас естественно должны были предупредить, причём не только СМИ, но в первую очередь автоматизированные системы домов. К тому же, нас уверяли, что город находится на возвышенности, и если даже вода и придёт, то совершенно незначительное количество. Однако сейчас перед моими глазами было опровержение всех этих фактов – это была просто водная гладь, с бесконечной рябью от дождя, почти прямо передо мной.

Меня и воду отделяла пропасть чуть меньше двухсот метров и от этого факта хотелось кричать, но ещё больше волна страха накатывала от того, что я понимал – воды было уже больше ста этажей, это я видел по всем затопленным зданиям, которые были ниже нашего дома, и с каждой минутой вода продолжала прибывать.

Мой родной город с этими вычурными домами, дорогами, торговыми центрами и одним из самых высоких мостов в мире – погрузился под воду. Вот так просто, за один вечер, за жалкие несколько часов. Я не хотел верить в это. Просто не мог.

Теперь я понимал – крики в моей голове принадлежали утонувшим сегодня людям. Нет, они не встретили мгновенную смерть, которую обычно описывали «специалисты», когда рассказывали о больших наводнениях – их смерть была осознанной и долгой. Было ужасно мучительно от этой мысли.

Вся моя жизнь в один миг превратилась просто в ничто, перед этой массой воды, которая была везде вокруг и продолжала литься с неба. Вода просто появилась, скопилась за несколько часов, как будто кто-то набирал ванну.

– Сынок! – этот голос, раздавшийся позади меня, заставил покрыться спину мурашками. Обернувшись, я увидел мою маму – на ней тоже было праздничное платье, а волосы были уложены в высокую причёску с крупными локонами.

– Что происходит? – растерянно спросил я, ощущая, как горячая волна эмоций подступает к лицу и в горле появляется предательский ком.

– Слава Богу, ты здесь, – мама подбежала ко мне и крепко обняла, прислонившись лицом к моей груди, после чего я услышал её тихие всхлипы.

– Мам, я не понимаю… мне никто не позвонил, – я аккуратно взял её за плечи и посмотрел на покрасневшее от слёз лицо, – и система дома не сработала! Почему?

– Ничего не работает, – ответил на мой вопрос появившийся в дверном проёме отец, – мы были у Елагиных на тризне по смерти Якова Максимовича, – он ухватился за плечо приблизившегося к нему старшего сына, – а в полночь позвонил мой старый друг из сената и после его звонка связи не стало совсем. Если бы не он, мы бы не отправились домой пораньше, и для нас всё было бы кончено.

– Однако экстренные службы в доме работают автономно! – воскликнул я, на что тут же откликнулся мой старший брат:

– Видимо в правительстве узнали о прибытии воды ещё до наводнения, ведь отцу позвонил его друг и рассказал, что скоро случится нечто подобное прямо перед полным обвалом всех сетей. Да, конечно, электричество продолжало работать только в тех домах, где были автономные источники, но вся связь исчезла. Я думаю, это было сделано для того, чтобы не создавать панику – просто решили никому не сообщать о надвигающейся беде, – с надрывом проговорил мой брат.

– Сын, хватит. Вероятно, не было возможности, а вероятно эвакуация могла начаться, мы ведь просто могли это пропустить, – твёрдо проговорил отец и подошёл ко мне. – Александр, мы прибыли сюда по воздуху и сразу хотели спуститься за тобой, если до тех пор не будет экстренного оповещения, но потом… вода внезапно начала прибывать с невероятной скоростью. – Он махнул рукой в сторону окна. – За незначительные полчаса ситуация изменилась очень резко, мы не смогли связаться с тобой, а за дверью была уже толпа. Прости нас, мы никогда бы не оставили тебя и вернулись за тобой в любом…

Я прервал отца и решительно произнёс:

– Нужно покидать дом. Прямо сейчас.

И мы ушли.

У всех были заняты руки. Мне дали утеплённый плащ брата, но я опять забыл переодеть тапочки.

Мы вышли через запасной ход, который вёл на крышу, в один из внутренних залов воздушного причала.

Когда мы вышли на общую площадку и дождь хлынул в лицо, меня вновь охватил страх толпы – люди заполонили весь воздушный причал на крыше нашего дома. Они стояли прямо под дождём, безнадёжно пытаясь попасть на улетающий транспорт. Толпа издавала ужасный гул, многие, совсем отчаявшись, просто поднимали руки к небесам и кричали, а некоторые в порыве безысходности пытались допрыгнуть до улетающих кораблей и падали в бездну пучины под нами.

– Папочка, может, останемся, – пролепетала моя сестрёнка, дёрнув отца за рукав.

– Нет, родная, нельзя. Оставьте вещи, Вревский, – отец обратился к дворецкому и протянул сумки с оружием, – возьмите это, а я возьму дочь на руки. Нам нужно к третьему причалу, держитесь вместе!

Наш корабль ещё не прилетел, но нужно было добраться до условленного места, а это значило, что нам требовалось преодолеть расстояние около двухсот метров. Двухсот метров людей, заполонивших всё впереди, агрессивных и непредсказуемых, обезумевших людей.

Толпа подчинялась исключительно своим инстинктам: механические движения, неосознанность действий, неадекватность поведения, паника. Все участники толпы, какими бы разными они не были – каждый в итоге стал похож друг на друга. Людей полностью поглотил страх.

Все мы как животные.

Мы ступили в это волнующееся море голов. Я держался за старшего брата, доверяя ему в этой толпе больше чем себе. Сначала перед моими глазами отчётливо мелькали изуродованные страхом лица, поражавшие слиянием скотского с человеческим, безобразные черты объединяли разных людей, при взгляде на них рождались горькие мысли. Я мог рассмотреть исчерченные морщинами, красные, скрывающие следы унизительных и благородных поступков образы, а между ними кое-где ловил сияющий трепетом взор молодых, которые, как и я, думали, что у них всё ещё впереди.

Вскоре я вовсе потерял порядок впереди себя, и всё слилось перед глазами в пеструю череду лохмотьев, в кучу носов, глаз, бород… Озаренные общим светом луны, все эти лица будто принадлежали одному, живому существу.

Бродячим взглядом я искал то место, где мы должны были остановиться, но я никак не мог увидеть ожидаемого моим сознанием яркого огня причала под номером три. Люди вокруг двигались как грубые, резкие тени и мне с каждой минутой всё больше хотелось просто закрыть глаза.

Яркий прожектор корабля вдруг разрезал тьму над нами и осветил место с давно погасшей вывеской «№3».

Подняв голову, я увидел стальное дно подлетающей сигарообразной машины, в которую нам предстояло попасть.

Параллельно я слышал отделявшийся от гула толпы женский крик:

– Возьмите, прошу!

Люди вокруг быстро поняли, что мы – это будущие пассажиры этого только что прилетевшего на причал транспорта. Всеми силами некоторые пытались оттеснить нас назад или к краю причала, чтобы скинуть вниз, преграждали путь, выкрикивали разные слова то ли в мольбе, то ли в порыве злобы и зависти.

Эта женщина, будто шла за нами по пятам, её отделяло лишь несколько рядов людей, но я всё же не мог рассмотреть её движущееся лицо. Она изо всех сил продолжала кричать:

– Возьмите его!

Наш дворецкий был служивым человеком, обладавшим недюжинной силой и огромным ростом. У него не было семьи кроме нашей, и сейчас ради нас он раскидывал людей впереди себя с такой силой, что они просто не могли удержаться на ногах после удара.

Мы подошли к краю причала и мне стало жутко страшно, что люди просто раздавят нас сзади. Я шёл последним и чувствовал всё давление на себе.

Наконец, я увидел, как впереди моя семья начала забираться на опущенный трап корабля. Люди цеплялись за меня руками, но брат тянул меня вперёд. Я сделал шаг и тут же почувствовал, как медленно мы начали двигаться по воздуху.

Женщина словно выпрыгнула из толпы прямо позади меня, к самому краю причала, и почти что охрипшим голосом закричала последний раз:

– Возьмите моего сына, прошу! – на вытянутых руках она держала перед собой маленького худого мальчика двух-трёх лет отроду. Он весь намок и ёжился, подгибая тощие коленки. Мать держала его под руки прямо над бездной, куда продолжали падать люди, пытаясь вцепиться в наш корабль. Телом она упёрлась о заграждение возле края, но по глазам было видно, как женщина понимала, что вот-вот толпа вытолкнет её в бездну.

Сделай это.

Корабль отлетел уже на полтора метра от края, она снова принялась кричать, но её охрипший дрожащий голос я уже не слышал. Я вырвался из рук брата и подбежал к краю ещё не полностью поднятого трапа. Поскользнулся, и половина моего тела оказалась над бездной.

Кто-то крепко схватил меня за лодыжку, и пока он не потянул меня, я крикнул юной матери:

– Ловлю!

Из всех оставшихся сил она сжала руки в локтях и бросила ребёнка перед собой прямо над пропастью.

В тот же момент я ощутил в своих ладонях тяжесть детского тела. Последнее что я увидел из этого ракурса, за секунду до того, как мой отец затянул меня внутрь корабля, это улыбку той женщины, матери мальчика. А потом я увидел её падение и вместе с ней летящие вниз силуэты сотен людей.

Опёршись спиной на холодную поверхность стены грузового отсека корабля, я сполз на пол и прижал к себе спасённого ребёнка. Он огромными испуганными глазами смотрел на меня, не в состоянии издать ни единого звука.

На шее мальчика я заметил золотой медальон с гравировкой, похожей на герб. Я присмотрелся и увидел на нём грани будто щита, а там орла в короне с распростёртыми крыльями, держащем в лапах длинный крест. Переведя взгляд на маленького мальчика, я уверенно спросил у него:

– Как тебя зовут?

– Владимир Фёдорович, – чётко произнёс он, будто ответил мне вовсе не трёхлетний ребёнок.

Возможно, мальчик принадлежал к очень знатному роду, ведь такие гербы имели право делать себе отнюдь не каждые семьи. Но это нам ещё предстояло узнать.

Я опустил мальчика на пол, и потянулся к небольшому окошку выше меня. В окне я увидел, как мы отлетели уже на достаточно большое расстояние от места, некогда считавшегося нашим домом.

Корабль набирал высоту, и я мог видеть, что гладь воды и воздушный причал здания уже отделяло лишь несколько десятков метров. Вокруг нашего дома уже ничего не было видно – только вода.

Спустя некоторое время, когда одинокая крыша нашего дома была размером с мой большой палец, я заметил, что картинка перед моими глазами будто начала трястись, но поверхность воды вокруг оставалась на одном уровне.

– Смотрите! Наш дом уходит под воду! Рушится! – донёсся голос брата.

Здание и правда медленно начало погружаться, видимо из-за того, что вода подмыла землю под ним и его фундамент начал двигаться. Мне всегда казалось, что это было невозможно, ведь небоскрёб, как нас уверяли, был построен на века. Хотя сегодня разрушилась вся вера, которую нам так долго внушали.

Так быстро и стремительно всё, что я знал, было уничтожено. В мыслях я надеялся, что это коснулось лишь нас, но чем дальше мы отдалялись от погребённого под толщью воды города, тем больше надежда найти новое пристанище угасала во мне.

Везде была только вода. А ведь когда я уходил из квартиры, я думал, что вернусь через час-два и займусь чем-нибудь интересным, отвлекусь от гнетущих мыслей.

Получилось иначе: я пошёл прогуляться и встретил гибель нашего мира…

[2]ИИ – искусственный интеллект

[3]Электроник – синтетический организм, предназначенный для того, чтобы выглядеть и действовать как человек; отличается возможностью формирования личности.