Ольга Силаева

Индекс овсяного печенья

Автор:
Дмитрий Ничей
Индекс овсяного печенья
Работа №263
  • Опубликовано на Дзен

Я сидел у её кровати, не в силах даже пошевелиться, словно в каком-то оцепенении. Я смотрел на Лину, лежащую неподвижно, прекрасную, словно спящая красавица. Я смотрел, не отрываясь, в надежде уловить хотя бы малейшее движение зрачков под опущенными веками или дрожание губ, намекающее на неглубокое дыхание. Мысли беспорядочным роем носились в моей голове, переплетаясь и запутываясь все больше и больше.

И вдруг я подумал…

Я хорошо помню, как это всё началось. Слишком хорошо. Солнце светило ласково и теплая морская волна, набегая бережно, поглаживала наши ступни. Без всякого преувеличения, это был рай на земле. Вырвавшись из суматошных будней, испещренных колючими осенними дождями, мы с наслаждением вдыхали морской воздух, щедро напитанный ароматами цветущих повсюду тропических растений. Мы сидели в уютных плетеных креслах, опустив ноги в море, и попивали разноцветные коктейли, когда Лина вдруг испуганно вскрикнула.

- Что случилось? – всполошился я.

- Больно, - совсем как маленький ребенок пожаловалась она, показывая пальцем себе на живот.

- Ничего, - поспешил я её успокоить, - не обращай внимания. Пройдет.

От местной пищи мне и самому время от времени было, мягко говоря, некомфортно. Это в первый день кажется забавным и любопытным рис с овощами, завернутый в пальмовые листья. Но все эти морские гады, жареные насекомые и рептилии быстро приедаются. И очень скоро я уже ловил себя на мысли, что жутко хочу отрезать внушительный кусок копченой грудинки, положить на горбушку бородинского, намазать его горчичкой и… Слюной захлебнуться можно.

Ночью Лине стало плохо. Она тяжело дышала, на лбу и над верхней губой выступили огромные круглые бусины пота. Я суетился вокруг нее, постоянно меняя холодное полотенце. И вдруг она затихла. Напрасно я тряс её и кричал, умоляя очнуться. Она не отвечала. Я пулей выскочил из нашего бунгало, не помня себя, добежал до гостиницы, ворвался в холл, насмерть перепугав сонного администратора, и стал кричать, размахивая руками. Я кричал все громче и громче, пытаясь объяснить ему, а он все не понимал…

К счастью, скорая приехала очень быстро. Мы неслись по ночному городу под завывание сирены, а я сидел рядом с Линой, держа её за руку, и с надеждой поглядывал на коренастого медика, ехавшего вместе с нами.

Скоро мы приехали в больницу, Лину укатили вдаль по длинному коридору и я остался один. Не знаю, сколько времени я провёл, расхаживая взад-вперед по коридору. Наконец ко мне вышел врач, маленький лысый азиат и что-то быстро стал говорить мне на местном наречии. Я замахал руками, давая понять, что ничего не понимаю. В английском, как оказалось, оба мы были тоже не особо сильны. Тогда врач пальцем поправил очки на переносице, сказал «justamoment» и куда-то исчез. Вскоре он возвратился, но не один. Следом за ним, задыхаясь от быстрой ходьбы, следовал грузный человек с седыми усами, одетый в зелёную униформу. Врач указал ему на меня и тот стал переводить, проговаривая слова с ярко выраженным южнорусским акцентом, очень странно звучащем в жаркой тропической ночи.

- Доктор говорит, - пытаясь отдышаться, сказал он, - что ваша жена в коме. У неё отказали почки. Они съеживаются прямо на глазах.

У меня потемнело в глазах. Я схватился за голову и принялся бормотать что-то несвязное.

- Есть вариант, - вдруг повторил за врачом грузный усач, - Учитывая то, что времени у нас совсем нет, донора для пересадки мы найти не сможем. Но одна фирма, сотрудничающая с нашей больницей, может изготовить почки, которые точно подойдут вашей жене.

- Изготовить? – переспросил я, думая, что ослышался.

- Изготовить, - подтвердил усач вслед за врачом, - Новейшие технологии. Но это дорого. Очень дорого.

- Постойте, - сказал я, - Мне нужно позвонить.

Конечно же, я стал звонить Сергею Николаевичу, отцу Лины. А что мне ещё оставалось делать? Её отец был человеком величины для меня недосягаемой. Лина в семье была единственным ребенком, причём довольно поздним, и для неё он был готов на всё. Он всё ей давал, во всём потакал и всё разрешал. Даже выйти за меня замуж, как бы ему этого не хотелось. А уж умереть Лине он точно не позволит.

- Слушаю, - раздался в трубке больничного телефона его сиплый голос.

Я, на удивление для самого себя, чётко и обстоятельно изложил ситуацию. Сергей Николаевич согласился, не раздумывая. Я утвердительно кивнул стоящему неподалеку врачу.

Вскоре появился довольно молодой человек в белом халате с кожаным кейсом в руках. Он отлично говорил по-русски и уже был в курсе всех вопросов.

- Наша фирма «Мэджик Экзистэнс», - радостно затараторил он, словно рекламный агент, - помимо всего прочего специализируется на производстве органов для пересадки, изготавливаемых из исходного донорского материала самого пациента.

Он взглянул на мои насупленные брови и широко улыбнулся.

- Бионическая печать, - ликующим тоном произнес он, - Вы знаете, что такое 3-D печать? Да-да, это когда на специальном принтере из пластика распечатывается необходимый объект с заданными параметрами. То же самое мы делаем с человеческими органами. Правда, из живой ткани. Мы берем клетку пациента и выращиваем из неё полноценный орган в рекордно короткие сроки. Пока ваша жена побудет на искусственной почке, мы всё успеем. А учитывая, что это клетка самого пациента, в итоге, ему пересаживаются, по сути, его собственные органы. Так что никакого отторжения. Стопроцентный результат. Ваша жена не почувствует никакой разницы. Словно бы и не было ничего. Качество почек будет отменным. Хоть алкоголь пей, хоть кофе. А то и все сразу. И если вы согласны, давайте не будем терять времени и сразу перейдем к заполнению необходимых бумаг…

Через день томительного ожидания в отеле я уже сидел в больнице, у кровати Лины. Я все время вытягивал шею, стараясь заглянуть в её лицо. Я очень боялся пропустить тот миг, когда она проснётся.

Наконец она открыла глаза, нашла меня взглядом.

- Ты как? – спросил я её дрожащими губами.

- Я устала, - еле слышно ответила она голосом, охрипшим от долгого молчания…

***

Москва встретила нас холодным ветром, бросающим в лицо мокрые комочки снега. Я давно заметил эту особенность: когда бы я не вернулся домой, всегда была такая погода. Если не снег, то холодный дождь точно. Всегда зябко и слякотно. Но всё это пустяки. Главное - мы были дома.

А уже через неделю произошедшее в тропиках казалось чем-то очень давним и забытым, словно бывшим в какой-то прошлой жизни. Сухо потрескивали дрова в камине и новогодняя ёлка мигала разноцветными огоньками. Казалось: стоит закрыть глаза и, открыв их, окажешься в детстве. Еле слышно будут звенеть маленькие колокольчики и сердце будет радостно замирать в предвкушении долгожданного подарка, именно того, который ты загадал и который так явно представляешь себе, каждый раз накрываясь с головой одеялом…

Лина сидела в кресле, поджав ноги, и думала о чём-то о своём. На ней был её любимый свитер с ужасно длинными рукавами, скрывающими запястья. Я очень люблю запястья Лины, такие изящно узкие. Она это знает. И потому, видимо, нарочно натянула длинные рукава так, что видно лишь только кончики пальцев.

На столе стоит тарелка со свежеиспеченным овсяным печеньем. Такое печенье умеет печь только Лина. Можете поверить мне на слово, я знаю, о чём говорю. Если взять с тарелки ещё горячее золотистое печенье и раскусить его хрустящую корочку, сразу же почувствуешь во рту крупные твёрдые кусочки шоколада. Да-да, твёрдый горький шоколад в горячем печенье. Я не знаю, как это ей удаётся, но за это печенье я готов душу дьяволу продать.

Я знаю, что я счастливый человек. Самый счастливый. Мне тепло и уютно. Пахнет новогодней елью и горячим печеньем. Трещат дрова в камине, мигает разноцветная гирлянда и от этого клонит в сон. Глаза слипаются.

***

Слава Богу, я оказался рядом. Лина потащила меня на эту чёртову выставку и я, как ни странно, согласился. Даже не знаю почему. Видимо, внутренний голос подсказал мне, что так надо. Я бродил между всех этих произведений современного искусства и тайком поглядывал на других посетителей, пытаясь понять, на самом деле они хоть что-то в этом понимают, или как я пытаются скрыть нарастающее раздражение. Я разглядывал разноцветные пятна и линии, которые мне пытались выдать за картины и думал лишь о том, что автора необходимо насильно определить в художественное училище, где бы его годами заставляли писать буквы разных шрифтов и размеров. Хоть что-то полезное бы вышло. А не то, что сейчас.

Лине моё отношение к происходящему прекрасно было известно и поэтому она с любопытством наблюдала за мной, посмеиваясь украдкой. Она бережно поддерживала меня под локоть, повсюду следуя за мной, а я ворчал всё громче и громче.

Вдруг Лина покачнулась и, хватаясь руками за воздух, осела на пол. Я бросился вслед за ней. Она была бледная как полотно. Глядя куда-то вдаль невидящим взглядом, она жадно хватала воздух ртом. Вдруг глаза её закатились и, сразу обмякнув, она упала на пол. Насмерть перепугавшись, я принялся трясти её за плечи, пытаясь привести в чувство, но всё было бесполезно. Вокруг стали собираться люди. Я услышал, как кто-то за спиной тихо произнес «искусственное дыхание». Кто-то подошел совсем близко, видимо пытаясь помочь, но я замахал на него руками, отгоняя прочь. Я не мог допустить даже мысли о том, что кто-то другой прикоснется к моей Лине.

- Врача! Вызовите скорую! – прохрипел я срывающимся голосом и сам принялся делать Лине искусственное дыхание.

Она не приходила в сознание. Я припадал к её губам, а затем с силой надавливал сложенными ладонями на грудь, но ничего не помогало. Кто-то взял меня за плечо. Резко обернувшись, я увидел врача с чемоданчиком в руках. Приехала скорая.

Дальнейшее я помню плохо. Всё было как в тумане. Сердце бешено ухало в ушах. И я думал, что вот только самому сейчас отключиться не хватало.

Опомнился я уже в больнице. Врач в нелепой мятой шапочке что-то говорил мне о Лине.

- Что? – переспросил я.

- Коллапс, - повторил врач, - Проще говоря, легочная ткань спалась и продолжает сжиматься прямо на глазах. Мы уже всё перепробовали. Ничего не помогает.

У меня зашумело в ушах. Это уже было. Чудовищное беспощадное дежа вю. Я бессильно уронил голову на грудь и увидел, что держу в руках сумочку Лины. Я перевернул её и вытряхнул всё содержимое на пол, прямо себе под ноги. Вслед за ключами, косметикой, конфетами и прочей ерундой вниз плавно спланировала синяя визитка с золотыми буквами. Лина постоянно носила её в своей сумочке как талисман.

- Минуточку, - сказал я врачу, - Только никуда не уходите.

Я достал из кармана телефон и набрал указанный на визитке номер. Мне ответили на непонятном восточном наречии.

- Это Россия, - не своим голосом произнес я.

- Раша? – удивлённо спросил голос.

- Йес, - раздражённо подтвердил я, - Раша.

- Джаст э момент, - сказал голос.

В трубке заиграла дребезжащая мелодия, затем что-то щёлкнуло и я услышал на чистом русском:

- Компания «Мэджик Экзистенс». Слушаю Вас…

Он появился буквально через минуту. Только в отличие от своего восточного коллеги, был очень хмурым и серьёзным. Он внимательно выслушал меня, потом поговорил с врачом и снова вернулся ко мне.

- Коль скоро к нашим услугам вы уже прибегали, - сказал он, пристально глядя мне прямо в глаза, - все необходимые данные и анализы у нас есть. Это очень хорошо.

- Но они, - промямлил я, - остались… там.

- Ничего страшного, - сказал представитель «Мэджик Экзистенс», - мы запросим их в океанском филиале. Через минуту у нас всё будет. Теперь необходимые формальности.

Он достал бумаги из портфеля.

Увидев сумму, я стал звонить Сергею Николаевичу. Он сказал, чтобы я на всё соглашался и что сейчас приедет сам.

Он и в самом деле приехал. Он поздоровался со мной едва заметным кивком головы, взял за локоть представителя «Мэджик Экзистенс», отвёл его в сторону и стал тихо с ним разговаривать. Вот так. Я больше не нужен. Да я и раньше никогда не был ему нужен. Я был для него словно раздражающий предмет интерьера, который приходится терпеть потому, что он нравится его любимой дочери. Ну и ладно. Лишь бы Лина была жива. Жива и здорова. А всё для этого у нас сейчас будет.

***

Следующие месяцы были сущим кошмаром. Я устал, чудовищно устал. Я был измотан до предела и боялся, что когда-нибудь не выдержу и сорвусь. Но я смотрел на Лину и понимал, что кому по-настоящему плохо, так это ей. Лина таяла прямо на глазах. Сначала отказала печень, потом сжался желудок. Оказалось, это какой-то неизвестный вирус изнутри поедает мою Лину. Я думаю, он прицепился именно там, в тропиках, когда Лине стало плохо первый раз. Когда она в очередной раз оказалась в больнице, вышедший ко мне доктор объяснил, что этот вирус, попав в кровь, поочередно поражает орган за органом, словно бы выжигая их. И невозможно предугадать какой из них будет следующей его целью.

- И ничего нельзя сделать? – спросил я.

- К сожалению, нет, - вздохнул доктор, - лекарство от этого пока еще не найдено.

- Так может быть, переливание крови сделать? – предложил я.

Доктор посмотрел на меня раздраженно и устало и я понял, что сморозил какую-то глупость.

Я снова и снова звонил в «Мэджик Экзистенс», затем Сергею Николаевичу, они приезжали друг за другом и всё повторялось.

Однажды у меня сдали нервы и я, схватив за грудки, стал трясти представителя «Мэджик Экзистенс» и кричать, что они нарочно делают всё это, чтобы нажиться на чужом горе. Представитель «Мэджик Экзистенс» никак на это не отреагировал, лишь голова его беспомощно моталась из стороны в сторону. Опомнившись, я испугался того, что натворил и, выпустив его из рук, принялся торопливо извиняться.

- Бывает, - равнодушно ответил представитель «Мэджик Экзистенс» и поспешил удалиться.

Иногда Лина впадала в уныние.

- Может быть, Богу угодно было забрать меня ещё тогда, в первый раз? – тоскливо спрашивала она, - Может быть, не стоит противиться судьбе?

- Не говори ерунды, - резко обрывал её я, - Если бы это не было угодно Богу, он бы всё равно не оставил нам никаких шансов. Несмотря на все наши старания. А если в итоге все хорошо, значит, мы не зря сражались. А что касается промысла Божьего… Еще бы в средние века любого лекаря, дерзнувшего заглянуть внутрь наполненного кровью священного сосуда человеческого тела сожгли бы на костре. А сейчас ты не найдешь желающих отдаться в руки слепой судьбы. И это хорошо. Это правильно…

Страшней всего было, когда у Лины прихватило сердце. Тогда она в первый раз, действительно, сдалась. Такой потерянной и опустошённой я её еще никогда не видел. В её испуганных глазах порою читался дикий, животный ужас. Понятно, конечно. Одно дело почки, и совсем другое – сердце, знаете ли.

Но всё обошлось и на этот раз.

Я снова сидел у её кровати, держа её за руку, и не смыкал глаз, боясь пропустить момент, когда она проснётся и вдохнет полной грудью. Наконец, после бессонной ночи, это произошло. Она повернула голову в мою сторону и посмотрела на меня глазами, полными слёз.

- Ты как? – спросил я ее дрожащими губами.

- Я устала, - еле слышно ответила она…

***

Поправилась Лина очень быстро. Вскоре она уже порхала по дому и поливала стоящие на окнах цветы. Я видел, какое удовольствие доставляют ей, казавшиеся до того рутинными заботы.

А потом она встала к плите, чтобы приготовить своё неповторимое овсяное печенье. Я, затаив дыхание, следил за ней, вглядываясь в каждое её движение. Я смотрел, как она просеивает муку, как разминает масло, как крошит шоколад. Я панически боялся заметить в её действиях что-нибудь новое незнакомое. Мне было страшно, что её новое сердце изменит её суть, пусть даже в каких-то мелочах.

И вот на столе передо мной оказалась тарелка с горячим печеньем.

Изо всех сил стараясь казаться спокойным, я медленно налил себе кофе и с замиранием сердца откусил кусочек. Уверен - в тот миг, когда хрустнула его золотистая корочка, моё сердце пересекла огромная уродливая трещина. Я прижал тающие крошки с кусочками черного шоколада языком к нёбу и закрыл глаза…

Эта была моя Лина. Всё та же моя любимая Лина. Словно гора свалилась с моих плеч. Я облегченно вздохнул и почувствовал, как огромная тёплая волна бесконечного счастья накатывает на меня, накрывая с головой. Всё было хорошо. Всё было по-прежнему.

***

Почти целый год всё было просто замечательно. И я старался даже не вспоминать о том, что нам пришлось пережить, боясь сглазить. Но потом Лина стала маленькой. Она начала терять в весе, стала меньше ростом и, в итоге, превратилась худенькую измождённую девочку. Это снова проснулся вирус. Только в этот раз всё было совсем по-другому. Врачи сказали, что теперь он взялся за кости и мышцы. Скелет становился все более хрупким, и мышцы истощались с неимоверной быстротой. Тогда-то я и подумал, что это уже конец. Всё кончено. Но нет, я не мог её отпустить. Я, вообще, не могу без неё.

Конечно же, я позвонил в «Мэджик Экзистенс». Мы снова встретились в больнице и их представитель сказал мне, что выход есть всегда. Нужно просто создать мою Лину заново, вырастить новое тело. Но не стоит переживать, это будет всё та же Лина. Ведь в её новое здоровое тело будут пересажены её мозг и центральная нервная система. А роль нервных окончаний уже будет выполнять искусственная нейронная сеть, содержащаяся в новом теле.

- А что же будет со старым телом? – подумал я.

Тот же вопрос задала мне Лина, когда я зашёл к ней в палату. В ответ я лишь пожал плечами.

- Мы его похороним, - слабо улыбнулась Лина, - И будем ходить ко мне на могилку. Это даже забавно.

- И не говори, - невесело согласился я, - Но ты не бойся. Доктор говорит, тебе совсем не будет больно.

- Я не боюсь, - снова улыбнулась Лина, - Я просто устала.

***

Я заехал в офис «Мэджик Экзистенс», подписал необходимые бумаги (Сергей Николаевич к тому времени уже всё оплатил), и забрал домой анатомический альбом. Мне объяснили, что я аккуратно должен буду отметить в нём все мельчайшие анатомические подробности, на которые они должны будут обратить внимание при создании нового тела Лины. Все родинки, шрамы, складки и морщинки. В общем, всё.

И вот я поздней ночью, обложившись нашими фотографиями, ставил крестики и галочки на изображении огромного бесполого оранжевого тела. Я разглядывал крошечную родинку на фотографии смеющейся Лины, а затем рисовал её на мёртвом оранжевом лице в альбоме и сбоку писал: родинка семь левая сторона. Это было противоестественно и раздражало меня всё сильней и сильней. Наконец, взбешённый я вскочил, разметав вокруг фотографии. Я ревел как раненый бык, круша всё вокруг, пока взгляд мой не упал на лежащий у моих ног снимок. Я поднял его и поднёс к глазам. С глянцевого прямоугольника на меня смотрела Лина. Она была одета в свой любимый свитер с невозможно длинными рукавами. Лина держала перед собой охапку красно-рыжих кленовых листьев, как будто схватила ускользающее остроугольное пламя. Листья отражались в её глазах озорными огоньками. Я помню, когда это было. Лина подбросила листья вверх и они осыпались на неё огненным ливнем. А потом пошёл настоящий дождь и мы здорово промокли. У Лины потом была температура.

Я тяжело вздохнул и вернулся к смотрящему в потолок незрячими глазами оранжевому человеку из анатомического альбома. Шрам на подбородке четыре по центру один сантиметр. Маленький такой белый шрамик…

***

День, когда Лина вернулась домой, был ясным и солнечным. Воробьи за окном расчирикались непривычно громко и я всё пытался понять – радостно или тревожно.

Я изо всех сил старался вести себя как обычно, чтобы неосторожным жестом или взглядом не смутить Лину. Но когда Лина не видела, я украдкой подглядывал за ней. Лина была такой же, как и прежде, той настоящей Линой. Всё было живым и естественным – шелковистая кожа рук, покрытая крошечными белыми волосками, тонкие загнутые ресницы, влажные блестящие глаза.

Ускользающее счастье снова стало ощутимым. Настоящим, живым, осязаемым. Дом наполнился светом, музыкой, негромким смехом. У неё были тёплые ласковые руки. И в блюде на столе опять дымилось горячее печенье.

Я поднёс золотистый кружок к губам и улыбнулся ей. На самом деле мне было страшно. Я мысленно взывал к небесам, умоляя высшие силы, чтобы сейчас, когда я откушу самый краешек печенья, вкус его был таким же как всегда. Я понимал, что это подло и нечестно по отношению к Лине - вместо того, чтобы прислушаться к голосу своего сердца, снова и снова боязливо задерживая дыхание, перекатывать во рту крошки печенья с кусочками шоколада и пытаться уловить изменения его вкуса. Я создал для себя некий индекс овсяного печенья, при помощи которого пытался определить степень собственной трусости и малодушия. В эти моменты я сам был себе противен. Но это было сильней меня. Я ничего не мог с собой поделать. Я просто утешал себя, что всё образуется и рано или поздно всё это забудется, словно и не было ничего. И всё будет легко и просто. Обязательно будет…

***

Понятно, что жизнь моя стала совсем другой. Однажды осознав, я уже ни на минуту не мог отстраниться от мысли, как же все вокруг хрупко. Я постоянно опекал Лину, не отходя от неё ни на шаг, буквально пылинки с неё сдувая. Мы больше не ссорились. Мне просто жалко было на это времени. Я научился ценить время, жизнь, цвета, запахи, звуки. То, что я раньше просто не замечал. То, что в любую минуту может исчезнуть.

Однажды Лина разбила бокал для вина, стала собирать с пола осколки и, конечно же, порезалась. Тонкая струйка крови побежала по её тонкому пальцу, срываясь вниз алыми бусинками, и разбиваясь о пол. Она смотрела вниз на появляющиеся красные звёздочки и плакала. В её глазах была такая безысходность, словно эта кровь была последней, невосполнимой и с каждой каплей разбивалась всякая последняя надежда.

- Что ты, глупенькая, - я поцеловал её пальцы, - не плачь, не надо. Ну, подумаешь, порезалась, с кем не бывает. Какой пустячок. Сейчас мы всё исправим.

Я промакивал кровь подвернувшимся под руку белоснежным полотенцем, а она смотрела на меня как на спасителя.

- Ну вот и всё, - сказал я, вытирая ладонью слёзы с её щек.

Она улыбнулась мне.

На моих губах остался солоноватый вкус её крови.

***

Крепко зажмурившись, я глубоко втягивал носом пьянящий аромат свежесваренного кофе. Кажется – ещё чуть-чуть и можно потерять сознание от удовольствия. Мы пили его из крошечных чашечек костяного фарфора и закусывали, конечно же, еще горячим овсяным печеньем. Лина сидела неподвижно, не моргая глядя в одну точку. Сначала я подумал, что она просто задумалась. Но она всё не шевелилась и я встревожился, предчувствуя неладное.

- Лина! – позвал я её.

Она не ответила.

- Лина! - снова позвал я её.

Потом ещё и ещё.

- Что ты говоришь? – наконец спросила она.

- Я говорю: Лина, - сказал я слегка раздражённый её невнимательностью.

- Что это значит? – спросила она.

- Что я зову тебя.

- Меня? – удивилась она, - Каким образом?

- По имени, - ответил я, насторожившись.

- Странное ты выбрал имя, - пространно заметила Лина, - Как у несбывшихся детей.

- Каких детей? – опешил я.

- Неважно, - сказала Лина, - К ночному дереву нет дороги. Как бы холодно не становилось. А людей вокруг все равно больше хороших. Без сомнения.

В этот момент хрустнувшее у меня на зубах печенье заполнило рот невыносимой горечью.

Свершилось худшее.

Лина стала жаловаться на усиливающиеся головные боли, всё чаще застывала, уставившись в одну точку, и говорила невпопад какие-то странные вещи.

- Нужно ложиться в больницу, - сказал я ей, - пока ещё не поздно.

Её глаза в тот миг я не забуду уже никогда.

***

- Ну вы же сами понимаете, что надежды на то, что этого бы не произошло, не было, практически, никакой, - сказал мне ставший уже едва ли не другом представитель «Мэджик Экзистенс», - К счастью, технически ваша проблема вполне решаема.

- И как это будет? – тоскливо поинтересовался я.

- Перенос сознания, - ответил он, - небольшой чип вместо поражённых тканей. Вы даже не заметите разницы.

- Ну-ну, - вздохнул я.

- Это будет единственный орган в организме, который не был выращен из собственных клеток. Хотя, по вашему желанию, он может быть заключён в оболочку в форме человеческого мозга.

- Да, пожалуй, так будет лучше, - согласился я, стараясь прогнать возникающие в моем воображении образы.

- Ну, тогда мы так и поступим, - оптимистично улыбнулся он мне и положил передо мной стопку бумаг.

Как ни странно, но цена оказалась вполне приемлемой. Я в первый раз не стал звонить Сергею Николаевичу и всё решил сам. Пора бы уже когда-то…

***

И вот Лина снова вернулась домой. Я сидел у её кровати, не в силах даже пошевелиться, словно в каком-то оцепенении. Я смотрел на Лину, лежащую неподвижно, прекрасную, словно спящая красавица. Я смотрел, не отрываясь, в надежде уловить хотя бы малейшее движение зрачков под опущенными веками или дрожание губ, намекающее на неглубокое дыхание. Мысли беспорядочным роем носились в моей голове, переплетаясь и запутываясь все больше и больше.

И вдруг я подумал: а ведь где-то сейчас кто-то, взяв из стоящего посреди стола блюда, подносит ко рту свежеиспечённое овсяное печенье. Он аккуратно, боясь обжечься, откусывает самый его краешек и закрывает глаза от блаженства. Он чувствует, как оно рассыпается во рту, как нехотя тают твёрдые кусочки шоколада. Он ест печенье просто для того, чтобы получить удовольствие. Печенье ради печенья. И ничего больше.

Просто не может быть, чтобы хоть где-то на планете этого не происходило…

+4
21:35
1280
03:55
+1
От количества «я» в тексте просто голова кругом.
10:13
Очень противоречивое впечатление. С одной стороны, идея с восприятием идентичности человека через то, что он делает — интересно. Опять же название и сама основная мысль порадовали. Собственно, из-за названия я и пошла читать. Но ради этого не самого яркого лейтмотива такой огород городить? по мне, сомнительно…
Читать было приятно. В первых нескольких абзацах, действительно, недовычитано и «я» на каждом шагу. Но потом ситуация на этот счет налаживается (или я привыкла и перестала замечать, не знаю).
Вообще сейчас подумалось, что «индексом» таким можно проверять остался ли человек прежним и без оперативного вмешательства, а просто в быту. Человек же постоянно меняется под гнетом обстоятельств. Но тогда это был бы психологический рассказ о человеческих взаимоотношениях, без тени фантдопуска. Впрочем, вполне возможно, сам рассказ от этого только выиграл бы.
Удачи в конкурсе.
12:05 (отредактировано)
Сюжет не нов. Про трагедию неизлечимых болезней на этом конкурсе уже писали. Не объяснили только:
1. Откуда взялся вирус. Хотя бы догадку какую дали;
2. Кто такой отец этой Лины? Видимо олигарх с Рублевки;
3. Как они познакомились, возможно в это была бы разгадка…

Название рассказа не соответствует его сути. То, что главгерой (а может и сам автор) любит овсяное печенье — ничего не значит. Если бы от него что-то зависело, тогда да. Например, вирус нашли в этом самом печенье, или его ингредиентах. Или же, вкус печенья менялся бы каждый раз, как девушке меняют орган. Тогда был бы смысл…

Текст не вычитан, куча повторений местоимений, «был»ок и др. Помимо отдельных слов и местоимений, повторяются даже отдельные фразы и словосочетания, например «все было» насчитал 7 штук, причем идущих почти подряд, что является стилистической ошибкой.

Фантастическим элементом автор явно считает адский вирус, и чудо-компанию, быстро выращивающую органы из исходного материала. Даже не выращивающую, а печатающую их на 3Д принтере. Это не такая уж фантастика сейчас.
В целом впечатление гнетущее. Больше 4 из 10 не поставлю…
эх, тезка…
16:46
Перед прочтением запасаемся милотой, носочками, горячим чаем\какао\шоколадом — уж больно «домашний» и милый рассказ.

Не вычитан — да и бог с ним, автор, найдите бета-ридера, и всё.

В общем и целом — немного наивно и предсказуемо с линией болезни. Классно было бы ярче показать неизменность Лины и изменения в ГГ — они сейчас тонут в описании болезни. Мне кажется, всё же, в истории это главное.

После деанона хочу услышать авторскую позицию: таки индекс человечности рухает, когда «умирает» мозг? А то я там наивно надеялась на вывод про душу и всё такое…
Не вычитан — да и бог с ним,
не поминай имя Господа всуе
21:21
Корабль Тесея, одним словом! Читать интересно. Восьмой рассказ в группе и уже шесть трупов — приелась эта печаль еврейского народа.
Комментарий удален
15:40
куча лишних местоимений
яизмы в острой форме
оназмы
еезмы
жутко хочу отрезать внушительный кусок копченой грудинки, положить на горбушку бородинского, намазать его горчичкой и… и сто грамм холодненькой
— Бионическая печать, — ликующим тоном произнес он, — Вы знаете, что такое 3-D печать? неверное оформление прямой речи
вообще: скучно, вторично, банально, тускло
навевает откровенную скуку
вторично все
впрочем, характерно для бОльшинства рассказов НФ-2019
Ты затрахал своими комментами…
Загрузка...
Владимир Чернявский

Достойные внимания