Лёд Генриха

***

Из круговых панорамных окон мастерской весь город видно как на ладони.

Два огнедышащих солнца заливают дубовый паркет. В прожилки и проплешины дерева закрадываются двойные тени.

Генрих называет своё жилище башней, маяком, но не тем маяком, что светит, а тем, что поглощает свет, поглощает и превращает в картины.

Да, Генрих художник.

Если сказать более точно, то свет поглощают тысячи батарей, восприимчивых к тетта-излучению Искусственного Солнца. И не башня превращает свет в картины, а большой тетта-компьютер.

Да, компьютер-художник.

С тех пор, как стала реальностью тетта-архитектура компьютера и машина научилась производить такое количество вычислений в секунду, запись которого не уместится даже на этой странице мелким почерком без полей, компьютер рисовал, оценивал и уничтожал за непригодностью миллиарды картин в час, показывая Генриху несколько сот достойных внимания полотен в день, тех, что могли стать новым словом в искусстве, а могли и не стать. Компьютер прибегал к совету мудрого человека.

Генрих сидел в просторном кресле и смотрел на город, залитый двумя солнцами. Он медленно цедил кофе из внушительных размеров кубка, а творящая машина увлечённо гудела в глубине мастерской.

Генрих расправил складки своего универсального комбинезона из диодных сенсорных нитей. Они принимали любую форму, любой цвет, были любыми на ощупь, в зависимости от текущего настроения владельца.

Универсальный комбинезон вялым бесцветным полотном покоился на изгибах тела Генриха. 

Ветер старым добрым другом и всегда желанным гостем разгуливал по мастерской из стороны в сторону, просачивался сквозь открытые окна и сторожил незваных гостей у двери.

Внизу кипела обычная городская жизнь. Увлечённо носились тетта-троны, транспортные боксы и отжившие свой век старомодные машины, свистели постовые, вывески и реклама зазывали покупателей, люди спешили по делам.

Два солнца тысячей бликов отражались в зеркальных лабиринтах зданий. Высоко над головой деловито плыли своим курсом беспечные самолёты.

В дверь позвонили. Генрих поднялся с кресла и отправился вниз открывать дверь, сквозняк вприпрыжку кинулся за ним.

Где-то в недрах просторной квартиры хлопнула входная дверь.

Через минуту Генрих снова появился на лестнице, ведущей в мастерскую, в компании коренастого и упитанного человека. Универсальный комбинезон гостя принял окрас делового костюма, к лацканам пиджака были прикреплены значки Экономического Содружества Республики, мягкие шёлковые отблески костюма волнами ниспадали на блестящие рейки паркета.

– Присаживайтесь, - Генрих жестом пригласил гостя сесть, придвинул журнальный столик, после чего устроился сам в соседнем кресле.

Минуту они сидели напротив распахнутых окон молча.

Ветер сторожевым псом обнюхивал посетителя, привыкая к новому запаху.

– Что Вас ко мне привело? - наконец нарушил молчание Генрих.
– Видите ли... - начал гость. Он вытер потную лысину носовым платком.
– Видите ли... - повторил он, - Я секретарь торгового представительства компании «Текс X». Не скрою в Тетта Эру нам живётся непросто, и мы должны искать новые формы управленческих и маркетинговых процессов, чтобы выжить.

С тех пор, как запустили Искусственное Солнце, наступило вечное лето, зиме больше не стало места. Вы должно быть знаете, что интенсивность тетта-излучения Искусственного Солнца регулируется по сезону. Летом надобность в нём почти исчезает. Однако в сезон, который по старинке в календаре всё ещё значится как зима, его включают на всю. Потребность в изобилии одежды отпала, многие наши партнёры разорились, многие компании пошли ко дну. - гость на минуту умолк. - Вы, мне сказали, художник... - продолжил он после небольшой паузы.

– Есть грешок, - отозвался Генрих.
– Не просто Иллюстратор или Дизайнер, но Художник в высшем смысле этого слова, во всяком случае именно так отрекомендовал Вас господин Н.
– Льстит как дышит, старый плут, - усмехнулся Генрих.
– Так вот, - продолжал посетитель. - Совет директоров решил, что нашей компании нужно разработать новый рекламный концепт и полностью поменять её образ в умах горожан.
– Похвальное стремление, - меланхолично кивнул Генрих.
– Нам нужна Ваша помощь. Помощь не только художника, но и мыслителя, артиста, в конце концов.
– Вы, право, весьма введены в заблуждение относительно моей персоны, - Генрих важно положил одну ногу на другую.
– Не скромничайте, - улыбнулся посетитель.
– Но что вы хотите получить в результате? - Генрих повернул к просителю загорелое лицо, по диодному комбинезону пробежала цветовая волна.
– Мы должны показать актуальность наших продуктов в новую эпоху. Если хотите, мы должны заставить Искусственное Солнце работать на нас.
– Не хочу...
– Что? - собеседник не расслышал.
– Продолжайте...
– Ну так вот. С тех пор, как светит Искусственное Солнце, цена наших акций неуклонно падает. За ближайшие два месяца мы должны в корне изменить ситуацию. Наша одежда, на создание которой мы тратим все свои творческие и производственные силы, должна продаваться, мы не пожалеем никаких средств для спасения нашего детища.
– Понимаю.
– Вы нам поможете?
– Да, я возьмусь за это дело.
– Это замечательно. Спасибо, спасибо Вам огромное, - посетитель встал. Ветер ухватил его за штанину комбинезона и злобно зарычал в отворённое окно.
– И ещё одно, - обратился к Генриху гость, снова садясь на место.
– Да?
– Наши партнёры производят солнечные очки.
– Но ведь тетта-излучение не слепит глаза?
– Правильно... Однако это неизменный атрибут роскошной новой жизни. Какими бы ни были Ваши герои...
– Я Вас понял, — прервал его Генрих.
– Спасибо. Гонорар такой величины Вас устроит? - гость написал на бумажке длинную вереницу нулей.
– Вполне.
– Значит, мы договорились.

Генрих встал с кресла и пожал посетителю руку. Он проводил его к лестнице, ведущей из башни, спустился с ним к двери в нижний этаж. Когда они исчезли в дверном проёме, ветер с шумом пронёсся по башне, проверяя всё ли на месте.

Всё было на месте.

Через минуту Генрих вернулся, сел в своё глубокое кресло и погрузился в размышления. 

Кофе окончательно остыл.

Через некоторое время в дверь снова позвонили. Генрих с трудом вынырнул из тяжёлой толщи утренней неги.

Минуту спустя в дверях появился весёлый, активно жестикулирующий господин с дорожной сумкой.

– Здравствуйте, - сказал он, - меня зовут Александр В. Я представляю фирму «Двигатели Прайда».
– Приятно познакомиться, - сказал Генрих. - Я Генрих, присаживайтесь. - Он указал новому посетителю на ещё не остывшее кресло. Тот покорно сел.
– Сразу к делу, - начал гость. - Люди стали слишком счастливыми. С тех пор, как светит Искусственное Солнце, Тетта-троны вытесняют наши автомобили. Больше нет нужды в двигательной мощности наших моторов, нет снежных заносов, весенней распутицы, нет нужды скрываться от февральских метелей и подогревать сидения.

Генрих молча кивал.

– Двигатели Прайда — дело всей моей жизни, - продолжал собеседник. - Я вложил в эту компанию всю свою душу, не щадил сил и ресурсов, а теперь, когда старого мира больше нет, дела неуклонно идут вниз. Я должен напомнить людям о красоте старых добрых двигателей, я хочу, чтобы отходя ко сну или собираясь утром на работу, они слышали пение моих цилиндров и вместе с ними сами находили в себе силы двигаться дальше по дороге жизни.
– Вы говорите, как поэт.
– Спасибо, - улыбнулся господин В.
– Чем же я могу Вам помочь? - спросил Генрих.
– Вас рекомендовали мне как художника исключительного таланта, художника, чьё чутье идёт значительно дальше квадратного полотна и цветовой палитры, художника, чей вкус...
– Достаточно, право, не смущайте меня, господин В, - Генрих переменил позу.
– Итак, нам нужна Ваша помощь. Помогите вдохнуть в наши двигатели вторую жизнь. Только Вы способны создать концепт такой силы, чтобы поправить течение наших дел и направить дела фирмы на верный курс.
– Это очень амбициозная задача.
– И я не пожалею никаких средств, - подхватил господин В, - Скажите что Вам нужно, я обеспечу Вас любыми материалами и ресурсами.
– Сколько времени у нас есть?
– Согласно подсчётам наших аналитиков, месяц с небольшим.
– Я Вас понял.
– Вы поможете нам, господин Р?
– Да. Я подумаю, что можно сделать.
– Огромное Вам спасибо. Вы нас необыкновенно обяжете. - Александр В достал мобильный аппарат, набрал на нём цифры, - такой суммы достаточно? - он повернул устройство так, чтобы Генрих видел цифры.
– Более чем, - отозвался тот.

Посетитель поднялся.

– Теперь я прошу меня извинить, дел очень много, я свяжусь с Вами на днях и пришлю все необходимые материалы по нашей компании.

Когда за гостем захлопнулась дверь, Генрих вернулся в мастерскую и погрузился в кресло. Он усмехнулся и отправился варить кофе.

В ту неделю приходили производители обуви, агенты табачных фирм, компаний по производству бытовой техники, снегоуборочных машин, производители инвентаря для зимних видов спорта и многие многие другие, о которых даже странно было подумать.

И вот однажды вечером, когда мастерская Генриха вот уже несколько дней не слышала тревожных голосов взбудораженных посетителей, когда спелый закат падал за провода и покатые крыши, быстроногие мальчишки носились по улицам под свист возмущённых прохожих, острокрылые птицы грели мордочки под бескрайними небесами и бесшумные корабли чертили причудливые зигзаги в окружающем пространстве, Генрих услышал звонок в дверь.

На пороге стоял невысокий человек в чёрном костюме.

– Здравствуйте. Я представляю Управление. Меня зовут Макс Т. Найдётся минутка для меня?
– Входите.
– Спасибо, - агент церемонно наклонил голову и вошёл внутрь.

Они расположились на тех же двух креслах, обращённых к открытому окну, за которым не спеша проплывали облака. Два солнца золотили паркет, их лучи причудливо смешивались, наполняя комнату магическим свечением. Суетливый ветер проверял, всё ли в порядке. 

Генрих ушёл на кухню и через несколько минут на журнальном столике перед креслами появился кофейник и две чашки.

– Угощайтесь, - сказал Генрих.
– Благодарю.
– Что привело Вас ко мне, господин Т?
– Видите ли... - начал агент, остановился, налил себе чашку кофе, сделал аккуратный глоток, поставил чашку на поднос и только потом продолжил. - Видите ли... В последнее время появилось много противников новой эпохи. Мы осведомлены о ряде заказов, которые поступили к Вам от отживших своё компаний... 

Генрих открыл было рот, чтобы ответить, но агент поспешил добавить:

– Мы безусловно не вправе оценивать Вашу отзывчивость, я здесь не за этим. Мы ценим Вашу готовность помочь им и послужить своим талантом труженикам Республики, и всё же... Не все понимают значимость новой эпохи. Мы вложили огромные усилия, колоссальные средства, чтобы превратить мир в то, что он есть сейчас. Мы навсегда изменили облик Республики и не хотим спотыкаться о тех, кто оглядывается назад. Однако всякое слово имеет право быть сказанным и всякое мнение веско, собственно за этим я здесь. Вас рекомендовали мне, как человека исключительного таланта.
– Мне льстили, уверяю Вас.
– И тем не менее. Мы хотим просить Вас помочь нам укрепить в умах людей значимость и величие новой эры. Мы затратили на Искусственное Солнце и тетта-программу неисчислимые ресурсы с тем, чтобы совершить энергетическую революцию. Мы хотим, чтобы Вы запечатлели это актом творения, создали такой концепт, который раз и навсегда утвердился бы в умах людей, показал им суть совершённого переворота и отрезал наконец все мыслимые пути к отступлению и пресёк боязливые взгляды назад, иначе все мы превратимся в соляные столбы.
– Резонно...
– Облеките всю мощь Искусственно Солнца в язык цвета и форм. Прошу Вас не воспринимайте наш разговор, как акт пропаганды. Я прошу Вас услышать во мне человека, поставившего на карту всё ради своих убеждений и желающего донести их до других, показать им величие нового мира.
– Я Вас понял.
– Разумеется, Вы можете рассчитывать на щедрый гонорар и любую помощь, которая только может понадобиться.
– Спасибо.
– Я курирую маркетинговые проекты Управления, и по любым вопросам Вы можете связываться со мной, - он порылся в папке, - Вот мой номер, - сказал агент, протягивая Генриху визитную карточку. - Я на связи круглые сутки,- добавил он. - Если что-нибудь понадобится или появятся какие-либо вопросы, смело звоните мне.
– Спасибо. Каковы сроки выполнения заказа?
– Месяц с небольшим.
– Удивительно, но все мои новые заказы связаны с этими же сроками.
– Ничего удивительного, я Вам объясню. Всё очень просто. Через два месяца планируется сверка и перезапуск Искусственного Солнца. На несколько часов в этот день Солнце погаснет.
– Впервые за несколько лет нам придётся посмотреть на календарь, - улыбнулся Генрих.
– Мы объявим чрезвычайную ситуацию и будем рекомендовать жителям не покидать своих жилищ. При надлежащей дисциплине всё пройдёт практически незамеченным.
– Надеюсь на ваш профессионализм, - Генрих утомился.
– Всегда к Вашим услугам, - агент картинно поклонился, сделал большой глоток кофе, поставил чашку на блюдце и добавил: - А сейчас прошу меня извинить, очень много работы. Итак, Вы готовы нам помочь?
– Сделаю всё, что в моих силах.
– Я позвоню Вам через несколько дней, обсудим предмет более детально. Также на днях я пришлю Вам все необходимые материалы о наших текущих проектах, - он помолчал и заговорщицки улыбнулся, - материалы, доступные широкому кругу лиц, - уточнил он и усмехнулся.
– Буду ждать вестей.
– Всего хорошего.

Генрих поднялся и, спустившись с гостем вниз, проводил агента в прихожую.

Когда за ним закрылась дверь, Генрих вернулся в мастерскую. Компьютер трудился без сна и отдыха. Он деловито сопел в углу. Генрих подошёл к машине. Сто семнадцать картин ждали оценки. Генрих сел за стол.

Он неслышно бормотал себе под нос, пролистывая машинописные полотна на огромном графическом экране и отпуская комментарии по поводу каждого из них.

– А вот это недурно... - вдруг остановился Генрих, - цвета Матисса и строгость Рембрандта, перья Ренуара и цикличность Кандинского...

Генрих поднял телефон и набрал номер.

Длинные гудки. Наконец ответили.

– Да, Генрих, привет, - отозвался далёкий голос.
– Привет, К, есть одно интересное полотно.
– Хм... - на том конце трубки помолчали, - Послезавтра благотворительная выставка в Фестивальном Дворце, будут влиятельные люди. Ещё есть возможность поместить полотно в экспозицию.
– Ты даже не спросишь, что это такое?
– Я доверяю твоему вкусу.
– Отлично, сейчас вышлю файл.
– Жду.
– Спасибо, К, до встречи.

Генрих положил трубку. Несколькими движениями пальцев он упаковал файл и отправил туда, наружу, в солнечный, играющий бликами мир.

Кто знает, по каким маршрутам лёг путь этого полотна. Над землёй, под толщей морей, в кремниевых скалах, в пустынных долах, в осенней стуже; осенней стуже вечного лета, несуществующей отныне осенней стуже, вымершей подобно динозаврам, ставшей притчей на устах мальчишек, - но тем не менее, в причудливости линий и свободе красок Генрих угадывал именно её. 

На мгновение она сковала его тело жадным холодком, ледяные волны прошли по спине, Генрих отворил окно пошире. Он подставил лицо ласковому зову мая. Два сияющих солнца золотили его шершавую кожу, и дышалось так легко и привольно, что казалось, птицы не чувствуют веса, и мудрые корабли уплывают куда-то вдаль, и так будет продолжаться всегда, пока сонные миры не уйдут на покой и ранние грозы вселенной вереском не разломят реликт пополам.

«Что ж, надо браться за дело», - подумал Генрих и набрал номер.

***

Вечерело. Генрих и доктор Ю сидели в вечерних сумерках. По креслам скользили робкие тени.

– Зачем ты создал Солнце? - наконец спросил Генрих.
– Зачем ты написал Утро Творения? - ответил доктор.

Генрих промолчал.

– Вот и я о том же, - сказал доктор.
– Зачем делать сверку Солнца?
– Тетта-реакции нуждаются в постоянном контроле. Тетта-металлы очень неустойчивы, но, сказать по правде, сверка имеет идейную подоплёку. Пусть хоть на несколько часов, но жители вспомнят, каков он дикий старый мир, пусть почувствуют нужду в новом детище ненасытных умов.
– Оба лагеря хотят поместить меня на хоругви.
– Это не удивительно. В конце концов мы здесь, чтобы просто кайфовать, - доктор усмехнулся. - Чтобы найти тот кайф, который останется даже за порогом смерти, - помолчав, он уточнил свою мысль.
– Мне нужен новый материал. Материал, остающийся жёстким под воздействием тетта-излучения и всё же восприимчивый к световым перепадам, когнитивному шуму; материал с неустойчивой цветовой палитрой и переменной пространственной структурой; материал, поглощающий тепло и высвобождающий свет, огромное количество света.
– Дураки мыслят одинаково, - доктор засмеялся. - Неделю назад я закончил работу над одним экспериментальным материалом, ещё не придумал названия. - Он достал из сумки бесформенный сгусток величиной с кулак.

Почти порожняя бутылка виски серебрилась в затухающем свете дня.

– Следует растворять в обогащённой воде с добавлением кремниевого масла.

Генрих повертел в руках образец.

Так на свет появился Лёд Генриха.

Поднявшись спозаранку, Генрих работал весь день.

К вечеру появилось полотно. Оно реагировало на тетта-излучение, меняя окраску и форму. Встреченный когнитивными полями зрителя, материал трансформировался в причудливые структуры, приобретал многослойную фрагментарность и целостность, не ограниченную представлениями о форме.

В закатный час творения мастер отдыхал. Солнце стучалось в распахнутые окна, предвечерний гомон птиц наполнял квартал, а прозрачная дымка покрывала город лёгким одеялом, так что казалось, что дюжие исполины бродят по пологим низинам и крыши домов сияют куполом для широких многоэтажных существ, живых от истоков человеческой расы, дышащих мыслимыми творениями рук рода людского, принимающих закатные солнечные ванны.

Хотелось плыть и не сдаваться. Генрих облокотился на мягкое кресло и закрыл глаза.

– Сколько красок в кладовых неба? - спросил Генрих у солнечной пустоты.

Ветер шевелил ризы ненаписанных полотен. Качались створки окон, опрокинутых в бездонную тишину. Снизу сигналили машины и транспортные боксы. Искусственное Солнце пылало грудным вечерним жаром, интенсивность его сияния медленно опускалась к режиму «Ночь». В окна за спиной Генриха светило улыбчивое естественное солнце. Оно придворным шутом катилось по синему небосводу, смеясь мерцанию Искусственного Солнца. Дубовый паркет казался оранжевым. Он безмолвно горел в лучах светил. Тени кресел пребывали в нерешительности, они никак не могли понять, куда им двигаться. 

Генрих подошёл к окну.

– Стоит ли начинать праздник? - спросил он у ветра. Тот возмущённо хлопнул дверью. Несколько книг упали на пол.

На следующий день пришёл советник из Текс X. Он держал в руках толстую кипу бумаг, представляющих собой документацию, статистику и прочие материалы компании за последние несколько лет. Поднимаясь по лестнице в башню, он тяжело дышал.

Генрих оглянулся по сторонам и, дождавшись, пока гость оправится от тяжёлого восхождения, поместил его у запечатанного герметичной термической плёнкой полотна.

– Не дожидаясь материалов, я позволили себе сделать небольшой набросок, - сказал он, и с этими словами откинул плёнку.

В комнате стало прохладно. Советник рефлекторно поёжился. На несколько минут он прирос к паркету, не в силах отвести глаза и пошевелиться. В тетта-лучах Искусственного Солнца картина сияла холодным пламенем, линии и образы перетекали друг в друга, непрестанно меняя калибровку палитры и спектральную схему видимого; собирательный образ формы манил прикоснуться к полотну ладонью.

– Это абстракция формы от самой формы, - выдавил из себя советник.
– Вы говорите, как опытный искусствовед, - рассмеялся Генрих.
– Это сонет первобытного покроя как такового тела как такового, сама идея облекания в покров, это первозданный закон природы о многослойности сущего. Это гимн тканевой кристаллизации и уплотнения вещества вблизи покровов однородного! - советник не мог сдержать восхищения.
– При всём желании я не сказал бы лучше, - подбодрил его Генрих и улыбнулся.
– Вы сделали свою работу на тысячу процентов, мне не терпится показать результат совету директоров...
– Я бы просил позволения оставить у себя экспонат ещё на несколько дней. Технические моменты, - Генрих сделал неопределённый жест рукой.
– Разумеется. Мы перечислим Вам гонорар в ближайшие дни. Вы — великий мастер. Я рад, что имею честь быть знакомым с Вами.
– Вы сильно преувеличиваете. Я всего лишь учусь, - Генрих мягко улыбнулся.
– Учитесь? Как? У кого? - советник удивлённо повернул растерянное лицо в сторону Генриха.
– У ловкого ветра, бесстыжей зари и тёмных ночей, - рассмеялся Генрих.
– Ах... - морщины разгладились на лице гостя, - Вы, признаться, большой шутник, я не поспеваю за Вашим остроумием.
– Я тоже, - Генрих беспечно пожал плечами.
– Что же, мне пора в обратный путь. В совете будут несказанно рады вестям, которые я им несу.
– Возьмите с собой копию, - с этими словами Генрих приблизился к рядам запечатанных холстов, гнездившихся посередине комнаты. - Товар, с позволения сказать, лицом.
– Буду весьма благодарен.
– Всего хорошего.
– Будьте здоровы.

Они спустились по лестнице, громоздившейся посередине башни, и пропали из виду. Генрих забыл накрыть картину и несколько любопытных птиц уселись в раскрытых окнах, привлечённые игрой красок. 

Поднимаясь по лестнице обратно в башню, Генрих заметил пернатых гостей. На мгновение его голова нырнула вниз, а потом появилась снова. Генрих держал в руках пакет с крупой. Подойдя к окну он сдобрил пол балкона несколькими щедрыми горстями. Птицы, шурша перламутровыми крыльями, засуетились над трапезой.

Через час снова раздался звонок.

На этот раз над лестницей появилась голова торговца двигателями. Господин В оживлённо вертел головой, осваиваясь с панорамным освещением, и внезапно его взгляд упал на полотно.

– Это что? - с тревогой спросил он.
– Будущее ваших двигателей.
– Будущее подразумевает прошлое, здесь же я вижу Нечто, что воплощает идею двигателя как таковую.
– Тогда, это начало нового движения.
– Начало подразумевает конец, но на Вашем полотне я вижу направление, которое пребывает само в себе; направление, пребывающее в своей направленности; движение, настолько свободное, что даже покой не нарушит его сути.
– Вы говорите загадками, дорогой друг.
– Я восхищён. Эта работа превосходит мои даже самые смелые ожидания.
– Ожидания врут. Зачем осознавать то, что есть суть? Зачем останавливать то, что призвано в путь?
– Теперь я вижу это воочию. Я немедленно переведу Вам причитающееся за эту удивительную работу. Для меня навсегда останется загадкой, как Вам удалось это сделать... - господин В терялся и не мог подобрать слов, его лоб вспотел, он заламывал руки.
– Господин В, Вы знаете, почему птицы летают?
– Ну как же... - гость опешил, - у них есть крылья. - Он не понимал, к чему идёт этот разговор.
– Правильно. А у художника есть руки.
– У меня тоже есть руки... Но я...
– И снова в яблочко, Александр! - перебил его Генрих, - ...И Вы собираете двигатели. Зачем оправдывать себя самого перед самим собой? Зачем доказывать себе, что ты существуешь? Хочешь существуй, а хочешь — нет, это твой выбор. Зачем зарабатывать право быть?
– Я не понимаю Вас...
– Зачем оправдывать перед самим собой возможность быть тем, кто ты и так есть?
– Генрих, Вы один из самых удивительных людей, которых я только встречал за свою долгую и трудную жизнь. И однако мне пора.
– Разумеется, - Генрих улыбнулся. - Позвольте мне оставить полотно у себя на несколько дней. Секреты артиста, - он заговорщически подмигнул господину В. - А пока возьмите с собой точную копию картины, чтобы запустить рекламную кампанию, - Генрих держал в руке ещё одно полотно.
– Вы удивительным образом сочетаете в себе дельца, художника и философа, - Александр В усмехнулся, стоя в дверях квартиры Генриха. - До встречи.
– Прощайте.

Каждый из давешних просителей нашёл картину удивительной и на свой лад хвалил талант Генриха, унося с собой копию необыкновенного полотна, как тайный осколок будущего счастья.
Но оставался ещё один.

Одним погожим вечером, ибо других вечеров не было уже много лет, Генрих услышал звонок в дверь. Лучась широкой улыбкой, он впустил внутрь розовощёкого худого агента.

– Добрый вечер, - сказал тот.
– Рад Вас видеть снова, - отозвался Генрих. - Проходите наверх, я сделаю Вам кофе.
– Буду очень благодарен, день выдался тяжёлый.

Когда купол стеклянной башни наполнился терпким ароматом кофе, Генрих подошёл к закрытому полотну и открыл плёнку.

– Вот набросок, - сказал он.

Агент застыл.

– Я же ещё не успел прислать Вам нужные материалы... - промямлил он, не отрывая глаз от картины. 

Она манила его к себе. На него повеяло морозным утром и всеми цветами радуги, которые только возможны в видимом спектре. На него смотрело Искусственное Солнце, и даже больше, Искусственное Небо и Механические Звёзды, бескрайние структуры и безбрежное пространство, исполосованное императивом. Это песня беспамятной воли и грозы холодного космоса, это всё, что когда-либо станет небывшим, присутствие неналичествующего, это то, о чём говорили безумцы века, и слепцы не хотели прозреть, и стада проходили грядой под навесом незыблемых гор, под кострами святых кораблей, где лязг металла и пламень солнца сливаются воедино.

– Это всего лишь набросок, - улыбнулся Генрих, - Я позволил себе предположить, что понял Вас верно во время нашей прошлой встречи.
– Чертовски верно... - агент не мог подобрать слов. - Это мир бессловесного прайма, это солнце грядущих веков.
– Ну что Вы, - Генрих рассмеялся.
– Завтра произойдёт остановка и калибровка Солнца. Мы начнём новую эпоху и сделаем Ваш труд символом новой эры. Ваша работа как нельзя кстати.
– Вот Ваш экземпляр, - Генрих отдал копию картины агенту.
– Я немедленно распоряжусь об оплате Вашего невероятного труда.
– Вы очень любезны.
– Что ж, прощайте.
– Прощайте, - Генрих захлопнул входную дверь.

***

Генрих сидит в одинокой башне. Свет не горит. Уже шесть часов, как Солнце не греет. 

На Генрихе тяжёлая лыжная куртка, найденная в недрах гардероба. Но окна всё равно открыты. Крупный снег заглядывает в гости и падает на паркет.

Генрих знал, что больше Оно никогда не проснётся. Он трудился над этим так долго. Шершавая ночь поднимается к югу, и лопочут седые ветра на своих языках, не оглядываясь на прошлое. 

За домами бушует февраль и года проникают в квартиры, - все года, что накрыты эпохой беззаботных и солнечных дней. Полотно сияет в темноте башни подобно маяку.

Генрих тяжело поднялся с кресла.

Он вышел на центр башни, туда, где гнездились картины.

Он облил оригинал растворителем и горючей смесью, чиркнул спичкой.

– Спокойной ночи, зима Республики! - сказал он.

Отсветы пламени заиграли на окнах. Тёмное небо неслышно смеялось. Снег дробью бился о купол башни, и ходили ветра босиком.

***

Утром Генрих впервые за много лет вышел из дома. Город утопал в блестящем снегу. Лукавый ветер развевал с крыш сухой белоснежный песок — изогнутые линии чистой структуры. От мороза трескались руки. Снегоочиститель обдал Генриха ледяной пылью. Перед глазами неслышно вставало солнце. 

Генрих надел очки.