Бутылка Брэда
1.
Глен 3072А3С09 проснулся и сразу вспомнил: он переходит на пятый этаж!
Там, на пятом, совсем другая жизнь!
Еще шестьдесят полноценных лет ему обеспечены!
А этого достаточно, чтобы попытаться …
От мысли о шестом этаже у него закружилась голова.
Нет, он не будет валять дурачка и торчать на развлекаловках. Он продолжит утюжить свой участок: сканировать конструкции, уходить в капсуле под воду, мерять напряжения в стенах и блоках. Но жизнь после работы будет классом выше – в большом отсеке, с высоким потолком на улицах и дома, с выбором панорамы, со всеми аттракциями и удобствами, о которых он наслышан.
И везде: в бассейне, на аттракциях, на улице – он будет среди устроенных, а значит, приятных жителей – успешных, уверенных мужчин, потрясных куколок.
Он, Глен 3072А3С09, появившийся на свет в убожестве третьего этажа, сегодня поднимается на пятый! Это ли не успех?!
Можно, конечно, сказать, что ему повезло с обнаружением огромной трещины, по непонятной причине ускользнувшей от луча авто-сканера. Но это была не просто удача, это был результат скрупулезной работы, тщательных замеров даже там, где никаких трещин быть не могло.
Все же жаль, что он расстался с Рики.
Конечно, она была не что-то супер, так – обычная подружка для четвертого этажа. Целый день крутилась на заводе, и все ее интересы сводились к тому, чтобы побаловать себя ботаническим, выросшим на дереве, яблоком, и выискать в сети древнюю сказку. Потом можно было обнять любимого Глена и тихонько засопеть до утра.
Да, но именно так: любимого Глена!
Рики смотрела на него не так, как другие. А, когда говорила с ним, ее голос менялся. Он хорошо слышал эту разницу.
Рики – вот кто действительно обрадовался бы за него!
И сам он – как бы это назвать? – очень к ней привык.
Ничего, теперь он найдет красотку, вылепленную как надо – со всеми возможностями жительниц пятого этажа. Бабник Брэд – и тот ему позавидует!
Но так, как Рики, на него не будет смотреть никто и никогда, это ясно.
Глен глянул в зеркало. Для своих сорока он совсем еще ничего, но биорегенерация, лазерное обновление кожи и атомные массажи сердца не помешают.
На пятом это запросто!
Пискнул ком, появилась зеленая точка: сообщение. "Формальности, связанные с переездом, – решил Глен. – Все отсеки одинаковы, но ясно: есть мелочи, которые он сможет выбрать по вкусу. Цекавики наверняка захотят показать счастливчику: теперь ты чего-то стоишь."
Глен нажал на "прослушать" и услышал: "Вам предлагается прослушать прилагаемые лекции по общей истории Проекта. Возможен экзамен".
"Вот еще! – подумал он, почти физически ощущая, как портится настроение. – Житель переходит на высокий этаж – и такой облом! Что он, мальчик – экзамены сдавать?"
Он нажал на коме "контакт" и сразу, автоматически, выбрал "1": Брэд.
Лучший и почти единственный друг, Брэд, жил на пятом этаже, хотя появился на свет на четвертом. В отличие от Глена, он был отпетым бездельником, такому не свалиться бы вниз – о подъеме нечего было и мечтать. Но лентяю повезло: ошибочный арест – сбой в поисковой системе, плюс тот же, что у разыскиваемого, район проживания – и Брэд оказался в полиции, где был избит, ибо не знал, в чем признаваться и каких дружков-антагонистов выдавать.
Через месяц его выпустили, выбитые зубы нарастили и даже пообещали компенсацию.
Но Брэд не поверил обещаниям, а смело отправил свои обиды в полицию, намекая о возможном запуске истории по сетям, с медицинскими заключениями о следах побоев и именами копов. Тем пришлось заткнуть своей жертве рот, и оболтус Брэд, к зависти Глена (тщательно скрываемой, но …), вдруг взлетел на пятый этаж! Там он, как и на четвертом, ухаживал за клумбами, а в остальное время бездельничал, выискивая в сети всякую интересную чепуху. Эта чепуха, плюс приобретенные в тюрьме манеры и лексика, безотказно притягивали к нему самых потрясных куколок.
– Что не спишь, счастливый обнаружитель бетонных трещин? – услышал Глен голос друга.
– Да вот, предлагают мне подняться этажом выше, – произнес он, прикидывая, как бы узнать насчет лекций и экзаменов, не спрашивая напрямую. – Ждут, можно сказать, моего согласия. Ясное дело, житуха на пятом этаже приятней, чем на четвертом. Но, если перееду, придется всегда видеть перед собой твою морду! А цекавики еще и лекции какие-то прислали! Будто я – школьник!
– Тормози, Глен! Ты, в общем, нормальный хомяк, тебе сейчас полный кайф, тебя, конечно, ломит от радости, и это тоже нормал. Но я только под утро откинулся, а ты меня уже текстом грузишь.
– А чего не спал? – пошутил Глен. – Тяжело цветочки поливал?
– Да какое там … Куклу одну зацепил. А она – вроде тебя, весь день на работе – так это, кажется, называется? Значит, на общение времени не остается – приходится менять режим.
– Значит, кукла – что-то стоящее? – спросил Глен, соображая, как бы вернуть разговор к дурацким экзаменам.
– Да так, – а–ааа! – зевнул Брэд, – ничего. Она и не с моего этажа, – промямлил он и, выдержав паузу, добавил, – а с шестого.
– С шестого!? – вырвалось у Глена.
– Ага, – как бы безразлично подтвердил Брэд.
– Ну, ты … ну, ты даешь! – Глен едва справился с дыханием. – Рад за тебя! – выдавил он, как можно веселее.
– Ладно, хомяк, не напрягайся, все нормал.
– А напомни, что такое "хомяк"? Птица такая была, до Проекта?
– До Проекта. Но не птица – а-ааа! – зевнул Брэд, – а зверь. Мелкий, вроде крысы – тоже все грыз. Но – а-ааа! – жил в поле.
– В поле чего?
– Не "чего", а просто в поле жил! Были такие – а-ааа! – места, до Проекта, на Земной коре, где росла ботаническая мелочь.
– Водоросли?
– Ну, хомяк! Сам ты водоросли! Сухие это были места, сечешь? – А-ааа! – Часть земли тогда была сухая, и торчала на ней разная дребедень, как у нас цветы на клумбах. Жители собирали то, что там выросло, и – а-ааа! – ели.
– Да, зеваешь ты натурально, – отозвался Глен, соображая, где бы еще узнать про лекции и экзамены.
– Вот, хомячок, кусок сухой земли и назывался: "поле".
– Но это не поле гравитации? – пробормотал Глен.
– Полей есть много разных: магнитное поле, поле боя, поле – а-ааа! – радиации, поле проникновения. Но когда-то это слово обозначало просто кусок земной коры. Быстро у тебя все смыло! – засмеялся Брэд. – Ты же это в школе учил, экзамен сдавал …
– Вот! – подхватил Глен. – А меня теперь намочило: лекции, а потом – экзамены, перед подъемом на пятый этаж. Ты, когда на пятый переселялся, экзамены сдавал?
– Не-а, не сдавал. А лекции были. Ты их вруби – чтобы было ясно, что слушал, а звук отключи. Никто тебя спрашивать не будет. Они говорилку бросили, усекли, что ты ее прокрутил и – привет, ты больше не нужен. Все, хомяк, топись, буду дрыхнуть дальше.
– Сам топись.
Глен переключил ком на "прослушать" и услышал противный голос: "Краткий курс истории Проекта этажей".
Он оглядел свой отсек.
Ну, что – разбирать вещи?
"… число жителей Земли достигло 10 миллиардов, – вещал голос. – Население было неоднородно: более двухсот так называемых государств – автономных единиц. Каждое контролировало часть Земной коры, с проживавшими на ней …"
Глен тряхнул головой: Чушь! Только собираться мешает.
Хотя собирать, вроде, и нечего.
"… по пяти основным признакам: национально-родственные связи, язык общения, уровень дохода, верования в высшую силу и административная принадлежность.
Первое – язык. До Проекта этажей на Земле насчитывалось триста основных языков, что затрудняло коммуникацию. Только менее половины жителей владели распространенным в то время древнеамериканским языком …"
Какая чушь! Зачем это нужно?
Глен еще раз осмотрелся. Ничего особенного в отсеке не было – ничего такого, чего нет на пятом этаже, в лучшем качестве.
"… верования в высшую силу очень повлияли на развитие человечества – как в позитивном отношении, так и в негативном. На индивидуальном уровне они, как правило, были полезны, сдерживая дурные наклонности каждого жителя страхом перед неведомой мистической силой, могущей наградить или наказать. На общественном же уровне верования играли отрицательную, почти губительную роль. Ибо, различаясь в своих проявлениях, разобщали жителей на группы, приводя иногда к так называемым войнам: организованным взаимоубийствам разных групп жителей или жителей разных государств. При этом победитель, овладевший новым участком Земной коры, навязывал оставшимся жителям свои верования."
Глен выключил звук.
Он уже не боялся экзамена – ясно, что эту белиберду не понимает никто.
Он еще раз оглядел отсек.
Нет, он не будет ничего собирать, на пятом начнется новая жизнь!
Он включил следующую лекцию. Теперь уже приятный женский голос говорил о вещах более понятных.
"… сближаясь на основе сексуального влечения и общих интересов – социальных, эстетических, идеологических и прочих, заключали между собой контракт и начинали совместно жить в одном отсеке.
При этом женщины обычно не проходили стерилизацию и зоологически рожали детей, вынашивая их в собственном животе. Такая пара являлась социально-экономической и юридической единицей – почти, как отдельный житель, и называлась: "семья".
Глен выключил звук.
Он знал, что в допроектные времена ребенок рождался в результате полового акта, и родившая его женщина возилась с ним, пока он не вырастал. А детей у нее было несколько: количество жителей постоянно увеличивалось.
Глен представил, как несчастная ходит с огромным животом, пока из нее не извлекут маленького, уродливого человечка.
А потом этот человечек еще сосал что-то из ее груди, требовал внимания и мешал во всем.
И это считалось нормой!
Ладно, дальше.
"Допроектный житель был связан принадлежностью не только к одному государству, народу и верованию, но и родственными отношениями с жителями, явившимися причиной его рождения, родившимися вместе с ним и родившимися у него. Принадлежность к семье, а также к большим группам, определяла поведение жителя, его интересы, и часто приводила к конфликтам – как между группами и семьями, так и внутри их – из-за притязаний на имущество, психологической несовместимости, и так далее.
Кроме этого, допроектные жители организовывали разные другие объединения и союзы по общим интересам – этническим, профессиональным, социальным, эстетическим или спортивным. Это тоже служило причиной конфликтов, которые особенно проявлялись во время проводившихся в те времена выборов руководителей разных …"
Пискнул ком – Брэд.
– Ну что, хомяк, упаковался?
– Да, вроде и брать нечего: на пятом этаже все получше будет. Ты, когда на пятый перебирался, тащил с собой что-то?
– Конечно: сувениры от куколок, симпатичные безделушки, кое-что из привычных тряпок. Я, знаешь ли, сентиментален.
– Не понял, кто ты?
– Сентиментальный я! То есть, чувствительный. Вот, как найдет на меня эта чувствительность, так куклы на меня и зависают.
"Ну, везунчик! – думал Глен. – И болтает складно, и сечет кое в чем. Скользит без напряга, и все у него – полный "мажор". Как это получается?
Он снова переключился на лекцию.
"… Можно уверенно утверждать, что разрежение и увеличение объема воды является следствием глобального потепления, хотя прямая связь между этими явлениями пока не найдена.
Решением ЦКВКПБ лучшие ученые и процессоры занимаются поиском причин общего потепления, и прогнозом возможных катаклизмов. К сентябрю 141 года, уровень воды в мировом океане повысился на 751 метр, относительно нулевого.
Вернемся к Проекту. Начавшись, как инициатива частных лиц и организаций, с целью обогащения (такие понятия, как деньги, богатство, коммерческие компании будут рассмотрены позже), Проект этажей вскоре перешел под опеку государств, объединившимися для небывалых, по тем временам, работ.
Вначале жители неохотно присоединялись к Проекту, ибо организаторы требовали от участника отказа от метафизических верований и от привычных идентификаций: принадлежности к государству и национально-языковой группе.
Однако подъем Уровня океана и распад имевшихся систем привели к ускорению этого процесса, так что последние сведения о жителях вне Проекта относятся к середине сороковых годов.
Ко времени начала Проекта относится и исчезновение семей – микросоциумов, образуемых постоянными половыми партнерами. Этот процесс назревал давно и был лишь упорядочен правилами ЦКВКПБ. Еще до начала Проекта многие семьи и одиночные жители стали заказывать детей в родильных комбинатах, наподобие сегодняшних, производящих детей без изъянов. В те времена дети производились соответственно биологическим данным заказчика. При этом жительница избегала долгих физических неудобств, а оба партнера – затрат времени, связанных с выращиванием ребенка. Становясь участником Проекта, житель поднимался на высокую ступень: отказ от зоологического рождения детей и создания семьи означал небывалый уровень личной свободы."
2.
Как Глен и ожидал, на пятом этаже все было другое, даже лица на улицах. Вернее, наоборот: разница между этажами особенно ощущалась именно в лицах жителей. Куколки улыбались Глену, как старому знакомому. И какие куколки!
Даже на жутком втором этаже женщины ухитрялись следить за внешностью, на третьем простые эстетические технологии были вполне доступны, а на четвертом жительницы могли легко корректировать внешность. (Хотя, убедить простушку Рики немного сузить скулы и надуть губы было непросто).
Но на пятом возможности пластики были просто беспредельны! Глен не встретил ни одного морщинистого или сутулого жителя – все были элегантны, и просто красивы. А куколки – загляденье! Даже присмотревшись, не просто было заметить пожилых жителей. А ведь некоторым из них было под сто! На пятом этаже это был гарантированный активный возраст.
Вытащить бы Рики сюда! (Милая Рики – не идет она из головы!)
Впрочем, на пятом ей не место: слишком проста. Она, конечно, милая, без заездов, с ней было легко и спокойно. Но – ничего не поделаешь – ее время прошло. Ему теперь нужна куколка классом повыше – яркая, интересная, необычная, чтобы придала его жизни особый вкус, чтобы каждое свидание с ней было, как в первый раз, чтобы встречные оборачивались, а друзья завидовали.
"Я в словах твоих тону,
А они все прут и прут!
Брось дощечку мне одну –
Помолчи хоть пять минут!"
– напевал Глен модную песенку, подбирая пейзаж на стенах отсека для предстоящего вечера и прикидывая – как встретить гостей, какую завести тему, и сделать, чтобы все было по кайфу. Конечно, главная надежда на Брэда: он и болтать умеет, и всякие умности из сети помнит. И главное, кукла – его, пусть напрягается! Но и он, Глен, должен плавать на уровне, поддерживать позитив. А, при возможности, еще и как-нибудь подколоть своего дружка. Разумеется, не зло, а по-приятельски, для настроения. Шутка ли: кукла с шестого этажа! У Глена и с пятого никогда не было, только с четвертого. А разница между четвертым и шестым, это как …
Глен услышал звонок и еще раз оглядел свой новый отсек.
Вроде, все на месте: свет, ветерок, запах хвои, цветочки и ракушки на столе, панорама на стенах: трава, кусты, деревья, птицы чирикают и даже какие-то зверьки выглядывают из зелени. "Может, это хомяки?" – подумал он и открыл дверь.
Брэд с куклой стояли на пороге.
– Привет! – сказала кукла.
– Салют! – сказал Брэд.
Глен молчал.
– Глен, буль-буль! – засмеялся Брэд. – У тебя пробило днище?
– Да, – едва сказал Глен. – То есть, нет. Привет, проходите.
– Видишь, что я говорил? – повернулся Брэд к своей кукле. – Это – Глен, как он есть, не больше, не меньше.
– В самый раз, – улыбнулась кукла, протягивая руку. – Шели.
– Да, – сказал Глен, протягивая свою. – Понятно. То есть, очень приятно.
Коснувшись ее руки, он вздрогнул.
Вообще-то, жители верхних этажей могли свободно посещать нижние и, гуляя по пятому этажу, Глен наверняка встречал женщин с шестого. Возможно, они и на четвертый иногда заходили. Но такой, как эта куколка Брэда, он не видел никогда и нигде! Шели была не просто красива, было в ней что-то необычное, сногсшибательное, что-то, что притягивало, напрягало и не давало отвести глаз.
На ней было что-то из не слишком облегающей, но следующей фигуре ткани. Иногда, под определенным углом, часть этой ткани становилась прозрачной, открывая на миг ее близкое, но такое недостижимое тело.
Глен смотрел на нее, забыв заготовленные слова, и не слыша шуточек Брэда.
– Садитесь, ребята! – сказал Глен, справляясь с волнением. – Хотите пить? Кстати, поможете мне разобраться в меню, а то я уже раза три выбирал пойло, и все неудачно, потом водой его запивал. Вот и думаю: поискать что-то привычное, или привыкать к новым вкусам? Вообще, интересно, что такое – вкус, и откуда он берется? Почему одному нравится "гольф", а другому – только "куникса"? Или почему один круглые сутки торчит на интерактиве, а другой забавляется с подругой, и ничего на свете его больше не волнует? Или – одна жительница терпеть не может, когда до нее дотрагиваются, причем неважно кто, а другая просто физически не может спать одна? Короче, почему все жители такие разные? Подожди, Брэд! Или вот, вопрос из смежной области: существует ли, к примеру, такой напиток, или еда, или цвет, который нравился бы абсолютно всем? Или наоборот, не нравился бы никому? Или, если взять …
– Утони, Глен! Что это тебя штормит? То "здрасьте" сказать не можешь, а то тарахтишь – не остановишься? Мы к тебе расслабиться пришли, а ты философией поливаешь!
– Но, Брэд, разве тебе не интересно? Я сама никогда об этом не задумывалась. В самом деле, где проходит разумная граница унификации?
– Наверно, где-то между первым и десятым этажом. А то, что разные хомяки торчат по-разному – так это недоработка ЦКВКПБ, или кого-то еще. Но скоро они научатся лепить одинаковых хомяков, которые будут хотеть одного и то же.
– Значит, и еда, и развлекаловка будут для всех одинаковые, и жизнь поддерживать можно будет всем одинаково, и все куклы будут одинаковыми, и будут …
– … одинаково нравиться всем хомякам. Вообще, это будет один хомяк и одна кукла, во многих экземплярах.
– Будет страшная неразбериха! – сказала Шели.
– Ну, не так мрачно! – возразил Брэд. – У каждого будет свой идентификационный номер, и свои отпечатки пальцев.
– Их, конечно, тоже научатся программировать.
– Причем так, чтобы обладатели этих отпечатков не загружали гостей говорилкой, а предлагали бы им стаканчик пойла.
– Ой, да, забыл, извините! – вспомнил Глен.
Они пробовали разные напитки, и Глен составил себе таблицу приоритетов. Потом ели любимые Брэдовы "ржавчики", запивая их любимой Гленовой "елкой".
Потом Глен кнопкой на коме открыл крышку мусорника, и Брэд, сидевший ближе всех к отверстию, стал сбрасывать туда посуду.
Протягивая ему чашку и блюдце, Шели прижалась грудью к плечу Глена. Он замер, и позже, прокручивая в памяти этот момент, понял, что она могла бы запросто передать Брэду посуду с другой стороны, совсем его не касаясь.
Потом Брэд показывал тюремные карточные фокусы, сопровождая их тюремными же анекдотами.
Шели смеялась, а Глен смотрел на нее, все еще помня недавнее касание и ясно осознавая, что влип.
– Глен, старый хомяк, ты опять поплыл? Что тебя так мочит? Колись, не жмись! Тут все свои!
– Но почему – хомяк, Брэд? Я же видела хомяков в зоо – Глен на них совсем не похож!
– А это уже их проблема! Глен – вот кто настоящий хомяк! Самый хомяковый из всех!
Потом они пили вино (оно не шло в сравнение с тем, что было на четвертом), закусывали "бечами", грызли сладкие "жестки".
И, конечно, все закончилось интеракцией, в которой Шели, водившая злобного антагониста, легко расправилась с правильным полицейским Глена и его молодым помощником Брэда.
Прощаясь, она чмокнула Глена в щеку.
Брэд улыбался.
– Не тони в норе, хомячок, греби ластами!
3.
Наутро Глен вызвал Брэда, но тот не ответил.
"Да, – подумал Глен, – от такой куколки так просто не оторвешься!"
Но Брэд не ответил и во вторник.
Следующие три дня группа Глена принимала новый десятиэтажный сегмент – утомительная работа, требующая максимального внимания.
Он страшно уставал, но продолжал вызывать Брэда.
В субботу он поставил единицу на постоянный вызов и отправился гулять.
Зашел в пару магазинов, отослал в свой отсек что-то из тряпок. Усевшись с пивом на аллее, стал смотреть на кукол, стараясь не думать о Брэде.
Но не думать не получалось.
Не было ни одной причины, чтобы, четыре дня видя его вызов, Брэд не перезвонил или хотя бы не пискнул в ответ.
То есть такие причины были, и было их почти две.
Год назад Брэд уже исчезал. Только через неделю после ареста ему позволили связаться с другом.
"Не может быть, – в тысячный раз думал Глен, – чтобы копы снова повторили ту же ошибку! Зато, если это так, счастливчик Брэд отправится теперь на шестой этаж – прямиком к своей красавице Шели".
О другой, естественной причине долгого молчания друга думать не хотелось. Обычно, пережив обещанный, соответственно этажу, активный возраст, старики отправлялись в специальные Дома отдыха, где доживали оставшиеся дни, без специальных программ по поддержанию.
Но счастливчику Брэду было только сорок.
Случались и незапланированные смерти, но происходили они очень редко, в основном на опасных местах работы. В этом случае, ради сохранения общего позитива, умерший подвергался немедленной деструкции, с оповещением в бюро учета жителей и по месту работы.
Но счастливчик Брэд только поливал цветочки.
Глен прохаживался вдоль аккуратных цветочных клумб, пытаясь определить, когда в последний раз их касалась рука садовника.
Потом зачем-то поехал к Брэду домой, и, нажав "1", постоял перед запертой дверью.
4.
Вечером, лежа в ванне, Глен почувствовал укол кома.
Стряхнуть пену с руки, нажать кнопку и посмотреть на отправителя заняло не больше секунды.
Но на эту секунду он успел обрадоваться: "Брэд?!"
Сообщение было кратким: "Поздравляем с подъемом на пятый. Не забудь прослушать оставшиеся лекции. Возможен экзамен. Привет."
"Да утоните вы в луже!" – подумал Глен.
Но все же запустил очередную дурацкую лекцию.
"Впервые идея Проекта была высказана задолго до начала поднятия Уровня, социологом Зигфридом Кепкпе и экономистом Вольфом Хорстом, верно определившими направление развития …"
Глен выключил звук.
Понимая, что это глупо, он стал вызывать общих знакомых. Конечно, никто Брэда не видел и ничего о нем не знал.
Оставалось одно: выходить на копов.
Глен был нормативным жителем, без единого темного пятна. Кстати, подъем на пятый этаж подтверждал его благонадежность. Но лезть к копам не хотелось. И где-то в глубине зудела, вроде бы, абсурдная, холодящая душу мысль: а вдруг Брэд, в самом деле, антагонист? Вдруг тогда, год назад, ошибкой был не арест, а освобождение?
Кто такие антагонисты, Глен не очень-то понимал. Если верить копам – идиоты, настроенные против всех, желающие разрушить этажи и весь Проект.
Непонятно только – зачем?
Иногда в строке новостей (Глен редко поднимал их на видео) мелькало сообщение об аресте или деструкции пары-тройки антагонистов или об их опускании на первый этаж.
Но невозможно было поверить, что ленивый, ироничный любимец куколок, счастливчик Брэд подался вдруг в мрачные антагонисты, которым наплевать на жизнь, в том числе и на собственную.
Но куда же он исчез?
И, если не Глен – кто еще спросит о Брэде?
Он подумал, что на пятом этаже копы, наверно, редкость. Что им делать среди благополучных, то есть, благонадежных жителей?
Глен включил лекцию.
"… привели жителей Проекта к желаемой многими поколениями ненужности денег, бессмысленности обладания имуществом, ибо каждый житель неограниченно пользуется товарами и услугами своего этажа, а контакты между жителями разных этажей сведены к минимуму.
В условиях Проекта впервые в истории технический прогресс не несет никакой разрушительной функции, служа исключительно во благо жителей, улучшая качество их жизни и постоянно продлевая ее функциональную часть.
Общее управление Проектом осуществляемое Центральным Компьютерным Вычислительно – Коммутационным Процессорным Блоком (ЦКВКПБ), обеспечивает жителям этажей материальное благополучие и душевный покой."
Глен слушал, но не слышал, думая только о пропавшем друге. Конечно, звонить копам бессмысленно, но что еще остается?
Он выключил лекцию и дважды нажал на коме "шестерку" – вызов полиции.
Оставалось только нажать на "контакт".
Вдруг, будто не выдержав взгляда, ком пискнул и уколол.
Глен выключил копов и нажал на "Ответ".
– Глен? Привет! Я – Шели.
– Добрый день! Я не могу найти Брэда! Знаешь, где он?
– Да, знаю! Ты дома, не занят? Я хочу поговорить.
– Конечно. Я жду. Ты …
– Не надо ждать. Просто открой дверь.
И вот, она протягивает ему руку, глядя прямо в глаза и через силу улыбаясь.
– Я рада, что ты оказался дома!
– И я рад тебя видеть, Шели. Садись. Знаешь, где Брэд?
– Да, он у копов!
– Так я и думал! Антагонист?
– Да. Вчера я была у копов, они мне так сказали. Не просто было добиться от них хоть слова. Брэда, я конечно, не видела. И … наверно, уже никогда …
– Шели, не плачь! … Не надо, Шели!
Глен сел рядом и взял ее за руку.
– … не увижу его никогда!!
– Не волнуйся, Шели! Я уже однажды думал, что Брэду конец. А вышло, что копы ошиблись, и он даже поднялся на пятый этаж! Может и теперь …
– Нет, Глен, прошу тебя! У меня есть знакомый, с седьмого этажа, и он …
– С седьмого этажа?!
– Да не волнуйся! Дело не в нем! Потом расскажу, если тебе важно. Я его попросила, и он надавил на копов. Вернее, не он надавил, а его друг, с восьмого этажа.
– Как – с во … с восьмого?!
– Да. И копы согласились со мной говорить.
– Подожди! Он … тот … он живет на восьмом этаже?
– Глен, да что с тобой? Глен, очнись! На, выпей воды!
– Да, спасибо … не надо … Ну, и что он?
– Он надавил на копов, и они со мной поговорили, вот и все. Они сказали, что прошлый раз Брэда арестовали не по ошибке. Наоборот – его по ошибке отпустили.
– Я почему-то так и думал.
– А теперь уже – все, Глен! Понимаешь? Все!!
– Шели, подожди! Шели, прошу тебя … Шели …
Глен почувствовал на плече ее лицо, и только тогда понял, что обнимает ее. А она вздрагивала и прижималась все сильней.
Потом отстранилась и воскликнула:
– Но почему он обманывал меня, почему ничего мне не сказал? Почему он начал со мной, если знал, чем это может кончиться? Значит, он держал меня, как игрушку!?
– Погоди, Шели, ты же знаешь копов! Они могут дурить мозги. А могут и ошибаться – как в прошлый раз.
– Нет, Глен, это не ошибка!
– А, может, они хотят отомстить Брэду за угрозу запустить в сеть информ про его прошлый арест.
– Даже, если так – они его уже не выпустят!
– А если Брэд никакой не антагонист и ни в чем не виноват? Скажи твоему знакомому, с седьмого этажа, а он пусть скажет этому, с восьмого … Брэд …
– Брэд – антагонист, Глен! Он сознался! Копы сказали, что при этом он смеялся! Смеялся, когда его били, улыбался, когда признавался!
– Это похоже на Брэда!
– И дружков его тоже замели.
– Как замели? В мусор?
– Замели, то есть арестовали. И многие раскололись.
– Как? Раскололись на части?
– В смысле: сознались во всем.
– И ты веришь копам?
– Да, верю. Они, конечно, могли бы мне насвистеть, но …
– Свистеть? Тебе?
– Обмануть меня, то есть. Меня обмануть они могли, но я-то говорила с ними от имени этого … с восьмого этажа, тут бы они дезить не стали.
– А зачем копам тебе дерзить?
– Не дерзить, а дезить, дезинформировать.
– Шели, я тебя плохо понимаю! Говори обычными словами!
– Да неважно, Глен! Что мне теперь делать?! Глен, дорогой! Мне так жаль Брэда … Но, выходит, он меня разводил!
– Как разводил – в воде?
– Обманывал. Это же подло! Почему он ничего не сказал?
– Он и мне ничего не говорил – ни слова за столько лет. А если бы он тебе рассказал – что бы ты сделала?
– Не знаю. Постаралась бы его отчирикать.
– То есть, отговорить? Смеешься? Разве от этого отговоришь? Если житель не полный идиот, и все-таки становится антагонистом, значит, у него есть причины, о которых мы не знаем. Бедный Брэд! Мы его не понимали! Ты-то – ладно, вы знакомы недавно, но – я!! Я ведь дружил с ним двадцать лет, а, выходит, совсем его не знал! Я и антагонистов смутно представляю.
– Это конченые уроды.
– … и не понимаю, чего они хотят. Но Брэд не похож на тех, которых я видел в сети.
– Конечно, он другой! Вообще странно, что он с ними связался! Он же такой умный, ироничный, веселый! Ни черта не понимаю!! Скучно ему было?
– Я тоже не понимаю, Шели. Только жаль мне его, вот и все.
– Конечно, жаль его! Такой был жизнерадостный, всегда шутил. А теперь, будто все пропало, и я стою на камне, а кругом – вода. Как я теперь буду одна?
– Да ладно тебе, Шели! Уж ты-то, точно, одна не останешься! Ты – мечта любого мужика. Когда я увидел тебя первый раз …
– А сейчас – второй.
– … я подумал: неужели все на шестом этаже … в смысле – все жительницы такие …
– Говори уже: куклы.
– Да, все куклы такие классные.
– Спасибо, Глен. Только мне сейчас не до комплиментов.
– А это не комплимент. Ты просто сама красота … Конечно, бедный Брэд … нам сейчас не до того. А тогда я был, как в тумане.
– Было заметно.
– Серьезно? Ну, неудивительно. Понятное дело – я не первый. По-моему, красивей тебя быть не может. Ты-то найдешь приятеля. А вот я остался без друга. А найти такого друга, как Брэд, гораздо сложнее, чем сойтись с куколкой, даже с такой потрясной, как ты. То есть, это просто невозможно. Только теперь я понял, что остался один.
– Значит, мы оба остались одни, – сказала Шели. Она подняла голову, провела рукой по щеке Глена и повторила: – Оба остались одни, и, выходит, у нас уже нет выбора.
Целуя ее, Глен вспомнил Рики – та тоже не закрывала глаза.
Под утро, зарываясь в Шелины волосы и засыпая, он поймал себя на идиотской мысли: хотел ли бы он, чтобы сейчас пискнул ком и раздался знакомый голос: "Открывай, хомячок, поболтаем!"?
5.
Назавтра Глен забрался в устланный тряпками проем между балками. Растянувшись и дыша нефильтрованным воздухом, он стал думать.
Всего неделю назад, увидев Шели, он бы ни за что не поверил, что она когда-нибудь будет его!
Значит, теперь он должен лопаться от счастья.
И он бы лопался, если бы мог перестать думать о Брэде.
Да, он счастлив выше любого потолка, а его лучший друг, Брэд, наверно, уже и не жив, а, если еще жив, то вряд ли этому рад. (Глен немало слышал о том, как поступают копы с антагонистами.)
Но почему? Брэд, хомяк, почему?
Ленивый счастливчик, ироничный умница Брэд, ты был так не похож на тупых антагонистов, показываемых в сети удалыми копами!
Действительно, нужно быть идиотом, чтобы пытаться разрушить Проект – оставить жителей без уютного дома, беззащитными перед неуклонно поднимающейся водой!
Было тут что-то странное, что-то не поддающееся объяснениям! Почему счастливчик Брэд стал антагонистом и столько лет молчал? Не доверял? Не хотел впутывать?
Этого Глен не узнает никогда.
Пискнул ком: сообщение.
Глен нажал на "потом".
Никогда он не увидит Брэда и, скорей всего, не узнает, что с ним стало.
А, раз так, остается только одно: выбросить Брэда из головы! Счастливчика, умницу, лучшего дружка Брэда – забыть навсегда. Если не получится сразу, забывать постепенно, пока воспоминания о нем не станут спокойными и безразличными, как морда копа. Будет ли это когда-нибудь?
В конце концов, Брэд сам решил стать антагонистом и ничего об этом не сказал.
А он, Глен, никак друга не подвел, и ничем помочь ему не может.
А если бы мог – стал бы рисковать свободой, а, может, и жизнью, чтобы вырвать друга из рук копов?
Впрочем, какой смысл мучить себя безответными вопросами? Да, они были друзьями, забыть Брэда будет сложно. Но что делать? Будет, как будет.
И Брэд, конечно, был бы не против того, чтобы его Шели осталась с его лучшим другом.
Снова пискнул ком, напоминая о сообщении.
Глен снова нажал на "потом".
Его клонило в сон.
Часок он может себе позволить.
И он просто обязан выспаться после прошедшей ночи и, тем более, перед следующей.
При мысли о Шели Глен улыбнулся. Надо договориться с ней: не вспоминать о Брэде. Появятся новые темы, много общих тем, чтобы не думать о Брэде, о том, что с ним случилось.
Судя по прошедшей ночи, скучно нам станет нескоро, подумал Глен, и опять улыбнулся.
Сегодня они договорились встретиться в бассейне. Он, конечно, предпочел бы не тратить время и силы на плавание, но, раз уж решили – ладно, пусть будет бассейн.
И, все-таки, какой это класс, когда рядом с тобой такая потрясающая кукла!
Но глубоко, на самом дне сознания, Глен горечь не проходила. И, вместе с ней – несоответствие, неадекватность происходящего. Да – неадекватность! Глен не мог припомнить точного смысла этого слова, но оно ему понравилось, будто стало на свое место.
С детства он знал: каковы старания – таков и результат. Выучил урок – получил десятку, поленился, не выучил – единицу. Постарался, покрутился вокруг куколки, потратил время на обработку – добился желаемого. А не постарался, поленился – проплыл мимо.
Конечно, бывало всякое. Можно было и не готовясь к экзамену, неплохо его сдать. Можно было и после месяца обхаживаний куклы, остаться ни с чем. Но в целом, адекватность в мире была. Почти двадцать лет лазил Глен со своим ньютонометром, измерял напряжения в опорных конструкциях – и нашел, в конце концов, трещину, поднявшую его на пятый этаж.
А теперь связь между причиной и следствием куда-то пропала. Без всяких стараний получил он красавицу Шели – куколку с шестого этажа, о которой мог только мечтать! И совсем ни с того ни с сего, потерял Брэда. Был Брэд – и нету!
Что-то тут было не то, какая-то пугающая неопределенность. Как будто он не идет по улице, а плывет в воде! Но не в чистой воде бассейна, с голубым дном, а в страшном мировом океане, плещущимся где-то там, внизу, но поднимающемся с каждым часом, загнавшим человечество в закрытое пространство Проекта. В бесконечном океане, который, как ни старайся, унесет тебя, куда захочет.
Третий раз пискнул ком, напоминая о сообщении.
Глен нажал на "потом", расправил тряпки и закрыл глаза. Перед свиданием необходимо восстановиться.
6.
Но звонок не дал поспать и часа.
"Чтоб тебя затопило!" – подумал Глен и нажал на "прослушать". (Одним из "фокусов" кома была невозможность "слепого" стирания сообщений – каждое нужно было хотя бы открыть).
Сообщение было коротким: "Срочно свяжитесь с номером …"
"Ну, что вам еще?" – подумал Глен и нажал "контакт".
Как он и думал, последовало несколько переадресовок по коду. Потом он дожидался ответного вызова и, сам удивляясь своей послушности, снова набирал требуемые номера. Он мысленно ругал неизвестных хомяков, устроивших ему эту карусель. Зачем?
И вдруг он услышал голос Рики!: "День нашей встречи – два раза".
Глен не поверил своим ушам. Голос был изменен, и сказано было всего пять слов. Но несомненно это была она!
Он дважды набрал дату встречи с Рики, и вдруг услышал:
"Привет, хомячок!"
Рефлекторно Глен нажал на "пауза".
Его прошиб пот, во рту пересохло.
Неужели Брэд и Рики связаны? Рики стала антагонисткой?!
Или она была антагонисткой и раньше, еще встречаясь с ним?
Или это подставка копов? Связи Глена с Рики и Брэдом – не секрет. Значит, не слушать последние слова Брэда? Но почему? Ему, Глену, никто ничего официально не говорил, он как бы и не знает, что Брэд – антагонист. Даже наоборот: если он не станет слушать, это может показаться подозрительным.
Так и чокнуться недолго!
Глен нажал: "прослушать" и услышал:
"Привет, хомячок! Соскучился? Я тоже.
Но времени мало, так что сразу толкаю главное, а пошутим в конце, если успеем. Да, я антагонист, а тебе об этом не говорил. Но не потому, что не доверял. Просто мне нужен был именно ты – мирный хомяк Глен. Иначе, я бы сгорел от напряга.
А теперь ты должен нам помочь. Вкратце, картина такая.
Вода в океане не поднимается сама собой – это трюк, цепная реакция аэрирования и увеличения объема, чтоб запугать хомяков и загнать их на этажи. Возможно, процесс уже не контролируется, и вода продолжает разжижаться и подниматься сама по себе.
Но если повернуть реакцию обратно, она опустится, жители, то есть люди поймут, что Проект не нужен, и выйдут из отсеков.
Сначала, конечно, разбегутся из нижних этажей, но потом верхние увидят, что они в отрыве, да они и не смогут без нижних. Проект распадется, хомяки снова станут хомяками. А для этого ты должен разбить одну бутылку и принести в жертву двоих.
Первая – Шели. Она – от копов и, конечно, она сейчас с тобой, потому что они считают, что, если я антагонист, значит ты – тоже. И они знают о бутылке, и будут копать – не у тебя ли она. На то они и копы, чтобы копать. Конечно, я не видел Шели в форме, но все, что я ей говорил, копы выставили мне на допросе. Вообще, я замечал в ней странности. Иногда она забывалась и переходила на коповский жаргон. Она доводила меня своим темпераментом до аута, да еще и винишком подпаивала, чтобы я надежно дрых, а она могла пользоваться моим комом – проверить переадресовки, усечь абонентов, выйти на дружков. Наутро, после вечера у тебя, я усек, что она, лежа на моей руке, спиной ко мне, играется моим комом. Видимо, она поняла, что я ее вычислил. И днем меня взяли.
Мой ком, понятно, закрыт; диктую эту говорилку через ком одного копа, которому ради этого пришлось дать по голове. А ты получишь ее по многократной переадресации, с личным кодом. Видишь, как мне важно общение с тобой! Скоро копы кинутся, что их дружок исчез, и, когда найдут его в моей камере – мне каюк.
А я еще не сказал самого главного.
Знаешь ли ты, что такое футбол? Была, до Проекта, такая игра. Одни у других старались мяч забрать и куда-то там его забросить. И тысячи хомяков собирались и смотрели на это. И любой хомяк мог быть за тех или за этих, то есть, мог что-то для себя решить. Они не были штамповкой, понимаешь? У каждого было что-то свое. Может, они и конфликтовали, и дрались, но у них были родители, фамилия, семья, традиция. И главное: они могли выбирать. А мы с тобой, кроме пойла и жратвы, ничего в своей жизни не выбирали. А кто не выбирает – того как бы и нет. И ты не знаешь, что такое футбол, потому что у нас не строят больших помещений, чтобы хомяки меньше общались, чтобы каждый сидел в своем отсеке – с куклой или с интеракцией.
У нашего хомяка нет ничего своего: ни папы с мамой, ни детей, ни фамилии, только порядковый номер. А еще, у него на левой руке – ком, работающий от его же тепла – веревка, на которой его держит ЦКВКПБ – ни снять его, ни отключить. Можешь играть, смотреть показухи, заказывать химическое пойло, связываться с кем захочешь. Хотя связываться тебе и не с кем. Кроме старика Брэда, пары знакомых по работе да иногда случайной куклы, никому нет до тебя дела, так у нас все устроено – минимум связей. Сиди, хомяк, в своем отсеке, жуй искусственную жратву, наслаждайся нарисованным пейзажем и играй в виртуальные игры. Скоро и куклы будут выскакивать из стены, как мороженое, и улыбаться тебе, как будто вы оба – настоящие.
И если не спрашивать себя, зачем эта жизнь, будешь ты счастливый хомяк. А много таких хомяков образуют хомяковую массу, из которой можно лепить, что угодно или намазывать на тост. Вот они – наш ЦКВКПБ – и намазывают.
Они загнали нас в ячейки, лишили родителей, детей, любой индивидуальности. Раньше мы были людьми, сегодня мы – жители, а лет через сто превратимся в бездушных биороботов.
Но за Проектом еще есть незатопленная земная кора, и там еще живут как раньше – не жители, не штамповка, а настоящие люди!
Там женщины рожают детей, а дети похожи на родителей, получают их фамилию, взгляд на мир и как бы продолжают их дальше. Там есть личности, если ты, хомячок, понимаешь, что это. Они там разные, и у них есть чувства и интересы. И есть выбор. Они могут собираться на площадях, стадионах и в больших залах. Они там не зажаты, как мы – каждый в своем отсеке. Там есть настоящая земная кора, настоящие деревья и настоящие хомяки. Из-за подъема Уровня им тоже приходится подниматься все выше в горы и, наверно, живется им непросто.
Ну, все, времени на объяснения больше нет.
А есть бутылка с газом. Если этот газ смешать с водой, начнется обратная реакция, воздух из воды выйдет, она опустится, и откроется земная кора – как до Проекта. Тогда жители разбегутся из отсеков и снова станут людьми. Ради этого стоит постараться.
Этот газ придумали и изготовили трое наших, с восьмого этажа. Представляю себе твою морду, когда ты слышишь о восьмом этаже! Да, по нынешним понятиям, этим хомякам жилось совсем не плохо. Но они хотели быть людьми и приготовили этот газ. Бутылку нужно открыть на большой глубине, иначе газ улетит наружу, и реакции не будет. Наши ребята сделали робота, чтобы разбить бутылку на глубине, но запустить его не успели: их накрыли. Эта бутылка – последнее, что у нас осталось. И нас самих осталось мало: судя по допросам, копы взяли многих активных антагонистов.
Теперь вся надежда на тебя: ты должен спуститься в капсуле на глубину и разбить там бутылку. Если при этом сумеешь остаться в живых, хорошо. А если нет, будешь героем разрушения Проекта.
А бутылка уже у тебя. Хомяки с восьмого этажа успели до ареста переправить ее мне, а я решил, что твой мусорник – самое надежное хранилище. Когда мы с Шели тебя проведывали и она к тебе прижималась, я приклеил бутылку с внутренней стороны мусоропровода. Тебе достаточно сунуть руку в мусорник.
Видишь, как старина Брэд о тебе заботится?
Но разбить ее надо поскорей – пока Шели не сдала тебя копам. А, может, кого-то из наших еще успеешь спасти от деструкции.
И запомни: я ни о чем не жалею. Хотел быть человеком – пришлось выложить за это всю мою жизнь, иначе не получилось. Конечно, хочется пожить еще. Но все равно, никому не завидую, даже жителям десятого этажа. Все они – винтики, все скованы одной цепью, выполняют функцию и ничего больше.
О, слышишь? Копы уже стучат в дверь.
Значит, конец этой говорилке. А, заодно, и твоему Брэду.
А ты, хомяк, должен успеть совершить свой подвиг, до того, как копы тебя накроют. Слышишь – бьют в дверь? Ну, ничего, она тут толстая, и я ее запер изнутри коповым ключом, так что пара минут у нас еще есть, а на "отправить" я нажму в последний момент.
А пока успеем пошутить. Ну вот, три хомяка плывут в бассейне. Первый говорит: "Я могу проплыть из конца в конец, под водой". Второй отвечает: "Чепуха. Я могу вытащить у копа его пушку, разрядить ее и вернуть, а коп не заметит". А третий смеется: вы …"
Послышался шум, и все смолкло.
Среди пыльных балок и перекрытий, со следами раздавленных пауков и мух, лежала одна биологическая единица – проверяльщик Глен 3072А3С09, нормативный житель, недавно заслуживший подъем на пятый этаж и имевший красавицу с шестого.
Но после Брэдовой говорилки все перевернулось.
Мир резко изменился, как картинка пейзажа на стене отсека. Жизнь на пятом этаже, со всеми его удобствами, потеряла смысл. Оказалось, что красавицу Шели, с шестого, Глен совсем не имел. Скорее, это она имела его, как паук – муху.
Ком запищал опять.
– Алло, Глен?
– Шели, ты как?
– Я отлично. Весь день думаю о тебе. Ты у меня герой!
"Геройский хомяк", – подумал Глен.
– Я так скучаю по тебе! – сказал он.
– И я тоже. Успел поспать в своем логове? … Глен? Глен?
– Шели? … Слышишь меня?
– Алло, Глен?
– Шели?
– Глен? Ты меня слышишь?
– Шели? … Сейчас я тебя слышу, а ты?
– Да, теперь и я слышу. Что, снаружи не доходит сигнал?
– Нет, просто сегодня жара и мой ком отключается. Ему для работы нужна разница температур – хотя бы четыре градуса между теплом руки и воздухом.
– Как же ты в такой жаре?
– Ничего, привык.
– Значит, в семь, у бассейна?
– А может, отложим его на завтра?
– Нет, это я прошу: забудь бассейн. Я хочу к тебе.
– О, Шели! Ты …
– Классная куколка, да?
– Нет слов.
– Я рада, что нравлюсь тебе.
7.
– Ну, милый, ты доволен?
– Только не уверен, что смогу завтра двигаться.
– Сможешь, милый! Ты у меня герой!
"Героем я, возможно, стану завтра", – подумал Глен.
– А сейчас замри, – сказала Шели. – Полежим, поболтаем.
– Только не о Брэде.
– Конечно. Кстати, у тебя от него не осталось чего-нибудь интересного, на память?
– Есть полно трехмерок.
– Это понятно. А что-нибудь, кроме видео, какая-то вещь? Он же любил всякие безделушки.
– Да, осталась его бутылка.
– Бутылка?
– Да. Он прислал ее по пневмопочте.
– Что – бутылка с вином?
– Да нет! Что ты, Брэда не знаешь? У него же все – шуточки.
– И эта бутылка – шуточка?
– Конечно. Представь, она закрыта пробкой, и ничего не весит! Плавает в воздухе. Наверно, в ней газ.
– Как интересно! Но почему ты мне не говорил?
– Ну … у меня в последние дни такие встряски. Брэд пропал, ты появилась … Остальное вылетело из головы.
– Но ты эту бутылку не выбросил?
– Нет, где-то есть.
– Ой, Глен, милый, покажи!
– Что, прямо сейчас?
– А что, долго искать?
– Ладно, утром посмотрю.
– Нет, я хочу сейчас!
– Но … мы же, как бы, заняты … Не стоит начинать нового дела, пока … Шели, подожди! … Шели … я же … О, Шели! … Шели …
– Ну, как, милый, порядок? Теперь тащи бутылку!
– Сейчас … Что вдруг загорелось?
– Поднимайся уже!
– Да что случилось?
– Все, надоело! Гони бутылку! Ну?
– Шели, что с тобой? Ты в порядке?
– В полном. А ты, если не найдешь бутылку, отправишься вслед за Брэдом!
– За Брэдом?! Шели, ты в своем уме? Да что случилось?
Шели отошла в угол комнаты.
– Слушай внимательно! Одно твое неверное движение – я жму кнопку на коме, и через пару минут здесь будет полно копов.
– Шели, ты …
– Да, да, я – от копов. Это я накрыла Брэда, и еще нескольких. А теперь мне нужна его бутылка! Иначе – жму на кнопку.
– Значит … копы знают, где ты?
– Шевелись, фраерок, но ко мне не приближайся!
– Да, Шели! Да … конечно. Но я тут не при чем, ты же знаешь! Клянусь, понятия ни о чем не имел!
– Ладно, хорош поливать! И дружок твой лучший, и подружка бывшая, с четвертого – оба …
– Как – и Рики? Ее тоже арестовали?
– Ее пока пасут, чтобы взять остальных. Хорош слюни пускать! Быстро тащи бутылку!
– Да, сейчас … А можно, сначала под душ? Голова кругом идет! Пожалуйста, Шели, на одну секунду!
– Ладно, валяй! Но без фокусов! … Нет, дверь не закрывай! И никаких резких движений! Я должна тебя видеть.
– Хорошо, хорошо! Все будет, как скажешь.
– У тебя две минуты.
Глен включил пену, потом горячую воду.
– Может, не надо копов, Шели? Ты же знаешь, я тут не при чем! А бутылка где-то дома, я ее найду, раз это так важно.
Он включил пар. Ванная стала наполняться белыми клубами.
– Ты что, фраер, спрятаться от меня надумал?
– Нет, что ты! … О, вот и бутылка Брэда! Здесь, под потолком!
Сквозь клубы пара Глен заметил, что Шели подошла к двери.
– Под потолком?!
– Да, вот она! Сейчас стул принесу и достану!
– Нет, стой! Одно движение – жму на кнопку!
– Да, стою, не двигаюсь. Я только хотел …
– Отойди в угол!
– Отошел.
Шели зашла в ванную и села в противоположном от Глена углу.
Под потолком действительно висела бутылка.
– Теперь неси стул. Но ко мне не подходи! Или жму на кнопку!
– Я не подхожу.
Но Глен не вышел, а стал в дверях.
– Я к тебе не подхожу, – спокойно повторил он.
– Выключи пар и включи вытяжку, или жму на кнопку!
– Одну секунду! Не бойся, я стою на месте. Хочу сказать пару слов. Вызвать копов успеешь.
– Ну, трави, фраер, только быстро!
– Брэд успел прислать мне говорилку и кое-что в ней объяснил. Он просил, чтобы я спустился в капсуле на глубину и разбил там его бутылку. Не эту, под потолком, а настоящую, которая у меня. Если ее разбить, вода опустится, и – конец Проекту.
– Но тебе придется разбить и капсулу тоже, тогда конец и тебе.
– Похоже. И пять минут назад я не был уверен, что сделаю это. Но теперь вижу, что Брэд был прав: красавица Шели оказалась коповской сучкой. А Рики – антогонистка. Я считал ее глупышкой, а выходит, они с Брэдом понимали что-то, чего не понимал я.
– Ничего ты не разобьешь, тряпка!
– Думаю, что разобью. Это страшновато, но терять мне нечего – если останусь, твои друзья меня деструктируют. А так – буду героем разрушения Проекта. И может, еще успею спасти Рики.
– Включай вытяжку, или я жму на кнопку!
– Не могу: стационарный пульт я сломал вчера, а переносной только что выбросил. Вытяжку уже не открыть, пар не остановить. А теперь можешь вызывать копов. Но вспомни то, что я объяснял вчера: ком работает не от тепла тела, а от разницы температур между теплом тела и холодом воздуха. А этот пар …
Шели подпрыгнула с пола, но Глен успел выскочить раньше и захлопнуть дверь ванной на магнитную защелку.
Ему, все же, пришлось еще долгих пять минут подпирать дверь, сдерживая отчаянные удары изнутри и слыша сменяющие друг друга угрозы, мольбы, обещания и проклятия.
Когда все стихло, Глен оделся, достал из мусоропровода бутылку Брэда, завернул ее в Шелино платье и положил в сумку, на дне которой уже лежал тяжелый молоток.
