Ольга Силаева

Звук тишины

Автор:
Tetra
Звук тишины
Работа №190
  • Опубликовано на Дзен

— Какой еще Гордон?! Какой-то новый троян?! Меня взломали…

— Айлин, слушай, я не вирус, я…

— Не вирус? Взломал мой наушник и комментируешь, что я делаю. Точно рекламный троян… Черт, а это ведь последняя модель была.

— И я все еще здесь.

— Так, хорошо. Если ты не в наушнике, значит, ты…

— Я проецирую свой голос на наушник с твоего нового… нет, прости «нового» имплантата.

— Мне сказали, что его носил лишь один человек!

— Да. Я.

— И давно ты проснулся?

— Пару дней назад. Не хотел тебя пугать, ты ведь была еще в коляске.

— Отличный момент ты выбрал, просто, мать твою, прекрасный!

— Айлин, я это не контролирую. Я вижу, слышу, и чувствую то же, что и ты. Я не могу вот так взять, и отключить все.

— Так, ладно, я поняла. Черт… Только я так могла вляпаться… Мысли-то ты читать не умеешь, надеюсь?

— Нет, я лишь слышу то, что ты произносишь вслух.

— Хоть на этом спасибо. Так вот, Гордон. Настоящий Гордон мертв, ты всего лишь фантом. Просто оставшийся кусок сознания. Мне очень жаль, все такое, покойся с миром. Гордон? Эй, Гордон?.. Отлично, спасибо.

* * *

— Ты думала, если отключишь имплантат, я умру? Нет, Айлин, я просто выключаюсь вместе с ним.

— Имплантолог сказал, что…

— Да, я слышал. У меня пока есть связь с твоим наушником.

— И что…

— Если не согласишься на прочистку имплантата, само пройдет, ага. Это я тоже слышал.

— У меня нет денег на прочистку. Его ж надо отключить, вытащить, снова вставить.

— Ты могла бы сэкономить на еде, если уж так хочешь от меня избавиться.

— Это все стресс. Психолог сказала, что это нормально, организм пытается восстановиться...

— Это не стресс, это чипсы в два ночи.

— Ты что-то имеешь против?

— Я — ничего. Это твоя жизнь, твое тело. Кто я такой — всего лишь фантом.

— Да, ты застрял в теле жирухи. Привыкай, недолго осталось.

— Ты можешь выключить меня и не включать, пока я полностью не сотрусь из имплантата.

— Так и сделаю, спасибо за совет.

— Правда, на мое удаление из кластеров имплантата уйдет больше времени, однако, не будешь слышать мои комментарии.

— Да, это будет прекрасно.

— Будешь продолжать свою такую интересную жизнь, и…

* * *

— Ты очень много работаешь.

— Да, я знаю, спасибо за ценное замечание.

— Нет, правда, тебе не стоит столько работать.

— Почему это?

— Имплантат перегревается. Я прямо-таки чувствую…

— Что?

— …Как меня становится меньше. Нейроны твоего мозга создают синапсы с кластерами имплантата, и…

— Бедняжка!

— У тебя к вечеру разболится голова, это я тебе га…

* * *

— Представь, ты в виаре. Локация, скажем, болото. Хлюпают сапоги, и тяжело идти. Все это ты чувствуешь благодаря дорожке и сенситивному костюму. Компьютер подает сигнал, ткань сжимает тебя сильнее, становится холодной или горячей. Она может имитировать лишь давление и температуру. За ощущение влажности и силы притяжения отвечают другие отделы мозга. Максимум, на что способны девайсы для виара — это имитация чего-либо. Причем имитация довольно урезанная. И тогда мы с ребятами подумали: а почему бы и нет? Если за все ощущения отвечает мозг, почему не транслировать сигнал сразу туда? Да, это увеличит нагрузку на процессор, но значительно уменьшит количество девайсов. Не нужны будут костюмы, датчики и прочее.

— За изображение тоже отвечает мозг. Глаза дают информацию, мозг обрабатывает. Можно было даже обойтись без очков.

— Вооот об этом я и говорю. Верно мыслишь, Айлин.

— И вы правда начали его разрабатывать?

— Он уже был, так что нам даже ничего не пришлось придумывать. Экспериментальная технология по реабилитации паралитиков. Чип брал на себя роль второго мозга, собирал все сигналы и передавал в центральный нервный отдел. Можно было бы подключить его к мозговому имплантату и заставить работать в обратном направлении — не принимать сигналы, а передавать их.

— Ох, ты… ВСЕ сигналы?

— Почти. Есть общая чувствительность, она подразделяется на поверхностную и глубокую. Поверхностная — это осязание, боль, температура и давление. Глубокая – это вибрация, чувство веса, суставно-мышечное чувство. Общая чувствительность делится на простую и сложную — локализационная, дискриминационная, двумерно-пространственная и трёхмерно-пространственная. Плюсом идут анализаторы: слух, зрение, вкус, обоняние. Довольно непросто, если разбираться. Сперва мы начали работу с анализаторами. В общем, мы начали пилить свою реальность.

— И реальность была бы как… настоящая?

— Совсем как настоящая, да. Была бы. Пока правительство не ввело закон Керка.

— Что за закон?

— «Об ограничении прямого воздействия на сознание гражданина…» и бла-бла-бла.

— А, этот закон… Да уж, не повезло…

* * *

— Айлин, послушай меня: то, что ты хочешь сделать, запрещено! Закон Керка, помнишь?

— Тебе какое дело?!

— Это очень, очень плохо, Айлин.

— Что ты ко мне привязался!..

— Если ты сейчас это сделаешь, ты угробишь всю свою жизнь. Твой мозг перестроится под нейростим, и удовольствие ты будешь получать лишь от него. Представь, больше не будет твоих любимых луковых чипсов, шоколада, горячей ванны с лавандой, ничего этого больше не будет.

— Ну и пусть!..

— Айлин, не глупи, ты же любишь шоколад и лаванду. Шоколад и лаванда классные. Даже мне они начали нравится.

— Я так больше не могу, Гордон, я устала, черт, как я устала…

— Поэтому решила стать наркоманкой? Да, отличный выбор.

— Ты меня не остановишь. Я сделаю это.

— Айлин, если бы ты не хотела, чтобы я тебя остановил, ты бы давным-давно меня выключила. Нет, не смей это делать сейчас, дай мне высказаться.

— Говори быстрее.

— Сколько я уже за тобой наблюдаю? Пару недель?

— Три недели.

— Три недели, точно. Я знаю, иногда тебе бывает непросто, но пойми: всем бывает непросто. Да, иногда кажется, что твои мечты похоронили под большооой кучей дерьма, что ты сам их там похоронил, поверь мне, я знаю, о чем говорю. Но если ты подключишь себе нейростим, ничего не изменится.

— Зачем ты отговариваешь меня? Какой тебе интерес?

— Мне — никакого. Мне просто не нравится, когда девушки сидят на полу в ванной и хотят загубить свою жизнь наркотиками.

— Гордон… Ну почему все так, а?.. Почему все так… Я так больше не могу…

— Я знаю, что тебе одиноко. Но нейростим не избавит тебя от чувства одиночества, Айлин.

— Что мне делать, Гордон… Что мне со всем этим делать?..

— Тише, тише, поплачь, станет легче.

— Гордон, я так устала быть одной…

— Сейчас ты не одна.

* * *

— Гордон?

— Да.

— По поводу вчера… Спасибо, что… что остановил меня.

— Не за что, Айлин.

* * *

— Тебе надо что-нибудь съесть.

— Я ничего не хочу.

— Послушай, если у тебя депрессия, тебе нужно обратится к психотерапевту.

— Снова строишь из себя самого умного?

— О, раз ты снова споришь, значит, тебе и вправду лучше.

* * *

— Ты стала меньше есть?

— Тебе кажется.

— Да нет. Я же вижу. Порция в два раза меньше чем обычно. Что это с тобой?

— Коплю деньги на чистку.

— Ну-да, ну-да.

* * *

— В общем, все думают, что у меня появился парень.

— Ты похудела, стала надевать платья, и ходишь постоянно хихикаешь. Я бы тоже так подумал.

— Ты здесь ни при чем.

— Конечно нет.

— Хватит смеяться.

— Айлин, можно тебя кое о чем попросить?

— Да, говори.

— Я думаю, я скоро потеряю обоняние. Я хотел бы… в последний раз вдохнуть запах океана на мосту. Считай это… предсмертной просьбой.

— Да, хорошо, завтра поедем туда.

— Я боюсь, завтра будет уже поздно.

— Значит, я поеду туда сейчас.

— Спасибо, Айлин.

* * *

— Да… вот так… Чувствуешь? Резина, мокрый бетон, помет чаек, мусор, соль и ветер с островов. Неповторимо, верно?

— Любишь этот запах?

— Я жил здесь в детстве. Летом спал с открытым окном и каждое утро просыпался от гула машин на мосту и криков птиц. Считай это ностальгией.

— И все же, Гордон, я с тобой не согласна. Ничто не заменит реальность.

— Ха.

— Что?

— Ничего. Смешно слышать это от женщины, которая общается с фантомом.

— Как же любовь? Я верю, что это нечто большее, чем химия.

— Представь, если можно будет симулировать и это.

— Не хочу…

— Айлин, виар — неотъемлемая часть нашей жизни, теперь. Да, правительства сильно тормозят его развитие, ради какого-то бреда про социальную функцию человека. Но это взаимоисключающие вещи. Чем больше они нас ограничивают в виаре, тем больше извращенных способов мы ищем, чтобы убежать от реальности. И не поверишь, Айлин, двигает нас именно обещание счастья. А для хомо сапиенса представление счастье в большинстве случаев — любить и быть любимыми.

— Никакой виар не заменит близость человеческого тела. Я не говорю про секс, я говорю про осознание того, что ты общаешься с живым человеком, и…

— Так что ж ты не общаешься с живыми людьми? Отключай меня, и вперед, в клуб свиданий. Ради близости челове…

* * *

— В общем, пока ты спал, я нашла фирму, в которой ты работал.

— О, ты видела мои фотки?

— Да. А ты Симпатичный. Правда, не в моем вкусе.

— Любишь пластиковых парней, я помню.

— Прекрати.

— Эй, хватит смеяться, у нас, между прочим, серьезный разговор.

— Тот закон, о котором ты говорил...Ваша фирма все же попала под его действие и закрылась. Ты… очень глубоко переживал.

— И что я сделал?

— Ты не помнишь?..

— Нет.

— Тогда черт с ним.

— Айлин, расскажи. С каждым днем я забываю все больше и больше, но я не хочу забывать. Пожалуйста, не отнимай последнее, что у меня есть.

— Ладно. Но я предупреждала. В тот день ты сел за руль. Машина была на механике. Без автопилота, который смог бы тебя остановить. Ты превысил скорость на целых пятьдесят миль в час.

— Хотел развеяться.

— В твоей крови была обнаружена критическая доза алкоголя. Ты напился, Гордон. Напился и разогнался до скорости взлетающего самолета.

— Идиотская смерть.

— Прости, я же говорила, что ты расстроишься.

— Я… я сам виноват. Мне и вправду не стоило этого делать.

— Гордон...

— Ничего не говори. Я это заслужил. Вот же идиот… Отключи.

— Что?

— Пожалуйста, отключи меня. Сейчас.

* * *

— Ну и?

— М?

— Как тебе ананасы? Ты вроде говорил, что их любишь.

— Извини, Айлин, я больше не чувствую вкуса.

— Что? Ну вот…

— Спасибо, что решила сделать мне приятно.

— Жаль, что напрасно. Они действительно стоили своих денег.

— Сладкие?

— И да, и нет. Знаешь, по вкусу, как будто что-то желтое с шершавым. Не знаю, как объяснить.

— Нет, я понял. Воображение у меня теперь работает на полную катушку.

— Не переусердствуй.

— Айлин…

— Что?

— Нет, ничего.

* * *

— Ты можешь видеть мои сны?

— Нет, они же только в твоем мозгу. А что?

— Ты… Да ничего.

— Айлин, я по голосу слышу, что что-то не так. Выкладывай.

— Я… Я понимаю, что ты ненастоящий, но мне будет немного грустно, если ты уйдешь.

— Когда я уйду, ты хотела сказать. Ничего, тебе не стоит об этом беспокоиться.

— Гордон…

— Давай не будем об этом никогда говорить, хорошо? Пожалуйста.

— Как скажешь…Я просто хотела, чтобы ты знал. Я ничего не могу с собой поделать.

— Айлин, ты чего? Почему плачешь?

— Нет, тебе кажется.

— Ну я же вижу, как туманятся глаза.

— У меня была собака, но она умерла два года назад. Мне до сих пор тяжело о ней вспоминать, ясно? Тяжело вот так терять тех, к кому… Да к черту…

— Это ведь просто собака, а я просто фантом. Нашла из-за чего рыдать.

— «Просто»?..

— Извини, я не хотел тебя задеть.

— Ничего, ты прав, это же просто собака.

— Айлин, не надо. Не знал, что ты так все близко к сердцу воспринимаешь. Не злись.

— Черт, ну и почему ты не настоящий, а...

— Если бы я был настоящим, мы бы не познакомились. Считай это совпадением.

— Гордон…

— Да?

— Пожалуйста, не думай, что ты «просто».

— Айлин, не надо. Не начинай. Не смей даже думать о таком.

— Ну вот, я опять плачу. Черт, Гордон… Это все из-за сна. Я пока тебя отключу, хорошо?

* * *

— Ты прав. Не знаю, что на меня нашло.

— Бывает. Отпустило?

— Да… Нет… Неважно. Ты прав, это так все глупо… Ты не представляешь, как иногда мне бывает одиноко, просто не представляешь. Я не могу не то, что плакать, иногда даже дышать тяжело, словно что-то сжимает тебя изнутри, страшная ледяная рука… И ты сидишь в ванной комнате, забившись в угол и ждешь, когда это, наконец, пройдет. Никого рядом нет, умом ты понимаешь, что никто не придет тебя спасти… Ладно, забудь.

— В мире, который бы мы создали, никто бы не был одиноким.

— О, нет, Гордон, это было бы самое одинокое место на земле.

— Разве это плохо? Чувствовать иногда себя одиноким?

— Наверное, женщинам с этим немного сложнее. Исторически сложилось, что мы социальней мужчин.

— Сейчас ты не чувствуешь себя одиноко?

— Когда говорю с тобой — нет. А ты?

— Что — я?

— Ты часто чувствовал себя одиноким, Гордон?

— Не особо. У меня всегда был я.

* * *

— И за что ты так любишь лаванду?

—Они напоминают мне об одной поездке с родителями. Мы ехали через поля, и все они были усыпаны ими, как ковром. А какой запах стоял, представляешь?

— Да. Представляю. Наверное, это было здорово. Я все хотел спросить тебя.

— О чем?

— Если ты так любишь животных, почему ты не заведешь себе еще кого-нибудь?

— Нет, я… Это будет неправильно.

— Я не понимаю.

— Ну представь. Ты приходишь в приют за собакой. Идешь вдоль этих клеток, и все они рады тебя видеть. Все хотят уйти с тобой вместе. Все бросаются на клетку, виляют хвостиками, лают. А ты идешь, как в супермаркете, выбираешь: эта слишком большая, эта слишком волосатая, а у этой нет лапы. Возьму, пожалуй, вооон ту, она, кажется, породистая. И остальные… Разве это не предательство? В их глазах.

— Как-то слишком…

— Как?

— Сентиментально.

— Я женщина, Гордон. Да, я сентиментальная.

— Это тот же биологический тупик, Айлин. Любить мертвых. И я не только про собак.

— Но тем не менее я ничего не могу с собой поделать. Это… пройдет. Позволь мне сделать что-нибудь для тебя.

— Нет.

— Но почему? Разве у тебя нет незаконченных дел, или желаний?

— Мне так легче. К тому же, благодаря тебе, у меня есть надежда.

— Надежда? На что?..

— Даже в смерти есть своя надежда, Айлин.

— Какая?

— Надежда, что ты умрешь счастливым.

* * *

— Гордон, все в порядке? Ты какой-то не очень разговорчивый последнюю пару дней.

— Да, все в порядке.

— Это из-за того, что я пошла на свидание и тебя отключила?

— Ты, кстати, так и не сказала, чем все закончилось.

— Мы мило поговорили и разошлись. Не уходи от темы.

— Я рад, что тебе стали нравиться мешки из костей и мяса.

— Вот уж точно.

— Повтори.

— «Вот уж точно». В чем дело, Гордон?

— У тебя очень красивый голос.

— ?..

— Нет, правда, я как-то не замечал этого раньше. Он очень мелодичный.

— Спасибо.

— Скажи еще что-нибудь.

— «Что-нибудь».

— Высокий, но не писклявый. Похож на серебряный колокольчик. Знаешь, такие были в старину, да?

— Гордон, не темни. Выкладывай, что с тобой.

— Если я скажу, ты расстроишься, и опять будешь плакать. А я этого не хочу.

— Обещаю, не буду.

— Я… я больше не вижу, Айлин.

— …

— Да, не очень весело, правда? Зато можешь не переживать, что я за тобой подглядываю.

— Черт, Гордон, мне так жаль!.. Я могу сделать для тебя хоть что-нибудь?

— Я знаю, что моя сегодняшняя жизнь — просто ошибка. В тот день, когда я сел за руль машины, я почти жаждал смерти. А теперь я... я боюсь. Слух — это все, что у меня осталось. Скоро я потеряю связь и с ними. Я боюсь звука тишины. Пустоты, в которую я упаду перед смертью. Айлин, ты все же можешь кое-что сделать для меня.

— Все, что угодно, Гордон!

— Проведи чистку. Я хочу умереть прежде, чем это случится. Ну вот, ты опять рыдаешь.

— Я… не… плачу! Тебе кажется! Прости меня, я…

— Господи, все что угодно, только прекрати рыдать.

* * *

— Какого они цвета?

— Голубые. И лепестки делают их похожими на маленькие звезды.

— Хм… Из-за тебя я стал ценителем цветов.

— Что еще тебе рассказать, ценитель?

— Расскажи, что вокруг.

— Эм… сейчас, погоди. Слышишь этот звук?

— Да. Машина?

— Да, старенькая модель Порше девятисот шестьдесят четыре, как подсказывает мне интернет, мятно-зеленого цвета. Никакого автопилота, только механика. Тебе бы понравилось.

— О да… Что еще?

— Представляешь, в парках еще остались деревянные скамьи! Я сижу как раз на такой! На кленах появились первые желтые листья, а небо… Небо словно сделано из кристального стекла. Вся площадка в лоскутах падающего сквозь ветки света, это так красиво, Гордон.

— Продолжай, пожалуйста.

— По ослепительно белым гранитным плитам куда-то спешат муравьи, маленькие черные точки. Они перемещаются от одной щели к другой, между плитами вылезает прошлогодняя трава.

— Что еще?

— Сейчас я иду вдоль строя парковых деревьев, вся дорога в изорванных тенях. Выглядит очень таинственно, как в кино. Вот я выхожу на солнце, и кожи касаются теплые лучи. Наверное, последние в этом году. Мимо пролетает бледная бабочка… Ой!

— Что такое?

— Я чуть не наступила на жука. Он жив, я вовремя его заметила. Он похож на брошку с драгоценным камнем. Беру жука в руку… щекотно! Опускаю на газон. Жук исчезает в травинках. Больше мы его не увидим.

— Айлин.

— Да.

— Не задумывалась стать писателем?

— Очень смешно.

— Нет, правда. У тебя здорово получается.

— Гордон?

— Да?

— Я пока тебя отключу. У меня встреча… с имплантологом.

* * *

— Я вышла из дома. Помнишь эту улицу? Здесь растут высокие деревья, кажется, тисы. Их тени падают на дорогу, она, кстати, совершенно пуста. Первый раз вижу, чтобы было настолько пусто. Слышишь? «Дзинь-дзинь». Девчушка едет на велосипеде. Ей лет двенадцать, но гоняет она быстро. У нее велосипед старой модели, еще с цепью. Эй!.. Эй, девочка! Тебе запрещено ездить по дорогое!.. А если собьет? Ну и что, что никого нет? Давай-ка на тротуар, иначе я напишу в полицию! Да, хорошо! Не злись, это ради твоей же безопасности! Вот дети пошли… На чем мы остановились?

— На тисах.

— Да, тисы. Они высокие, тянутся наверх, как будто живые деревья из фильмов ужасов. Как будто из земли вылезли уродливые ладони и пытаются схватить тебя, каждого проходящего…

— Ты уже выдумываешь. Хочешь произвести на меня впечатление?

— Мне казалось, тебе нравится.

— Не перегибай. Я видел эти тисы, они вполне обыкновенные. Можно приукрасить, но выдумывать — уже нечестно.

— Ладно, извини.

— Не извиняйся, это просто мое ворчание. Знаешь, о чем я подумал?

— О чем?

— Ты была единственным человеком, с кем я был откровенен до конца. Может, я не самый приятный собеседник, однако, если бы не твое терпение, вряд ли я бы нашел мужества пережить все это. Мне даже жаль, что я ничего не могу для тебя сделать.

— Ты многое для меня сделал, Гордон, правда. Больше, чем многие. И не спорь.

— В общем, я скоро умру, и... я рад, что перед смертью я слышу именно тебя, Айлин. Спасибо.

— Гордон.

— Да?

— Я тебе соврала. Я не встречалась вчера с имплантологом и не записывалась на чистку.

— Что? Почему?

— Вместо этого я поехала к твоим друзьям.

— Господи, Айлин, зачем?!

— Человек — это не только набор синапсов, набор химических реакций. Это нечто большее, чем ты думаешь. Мы попробуем тебя вытащить.

— Айлин, я умер полгода назад… Черт, что вы там задумали?

— Я знаю, что ты будешь против, поэтому тебе не сказала.

— Если душа и есть, то моя уже давно вселилась в кого-нибудь сына нефтяного магната от его парикмахерши-азиатки. О, да. И живем мы на побережье у океана. Там каждый день кричат… чайки…

— Гордон, я тебя не слышу!

— ...можем… на катере… Ай… лин?..

— Гордон!

— связь… я больше… говорить…

— Гордон!!!

— …лин...спаси...спа…бо…

* * *

— …Вид башни захватывает дух, только из окна отеля я смогла наконец-то ее всю разглядеть. Треугольная призма, источающаяся к верху, вся покрыта черными пятнами солнечных коллекторов, на верхушке сверкает хромом логотип: король и ладья, перетекающие друг в друга, словно две половинки песочных часов. Да, что-то слишком витиевато. Но я научусь, правда, мне просто нужно немного практики.

Как ты понял, я поехала твой офис, тот, что в другом городе. Честно говоря, я даже рада, что ты ничего не можешь сказать. Ты бы пытался остановить меня, точно. Тебе ведь не нужна вторая жизнь, да?

Так вот, башню видно из окна моего номера, под прозрачным крыльцом пусто. Твои друзья сняли для меня этот отель. Признаюсь, твой помощник Вик мне понравился. Он, кстати, обещал показать твой любимый бар.

Под покрывалом синих сумерек башня зажигает сигнальные огни и осветительные прожекторы. В полночь ВИ опускает дверные затворки, и доминанта засыпает чутким сном до утра. Мне нравится слово «доминанта». Доминантааа… Говоришь его, и сразу выглядишь умнее, чем есть.

Опускаюсь на постель и долго смотрю на каменный шарик луны, выплывающий из контура домов. Все здесь мне кажется необычным, не таким, как во всем остальном мире, слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Жаль, ты этого не видишь, Гордон. Я никогда еще не чувствовала себя такой… Не знаю, как объяснить. Мне хорошо и плохо одновременно. Я боюсь, что все было зря.

Твоих друзей очень расстроила твоя смерть. И кстати, они пытались выкупить твой имплантат, но он уже ушел ко мне, и они потеряли след. Представляешь, как они рады были меня видеть?

Они сказали, что ты был еще той занозой в заднице. Всегда делал, как хотел. Начальство тебя терпело лишь потому, что ты был одним из лучших. Ты, кстати, очень хорошо рисовал, я видела твои концепты. Ну что я могу сказать… Сперва я думала, что ты ненавидел реальность, поэтому хотел убежать от нее, как и многие. Теперь понимаю, что ты ее безумно любил.

Твое рабочее место осталось таким же, и как при жизни. Роуз проследила за этим, это было очень трогательно. Мне показалось, что она была даже немного влюблена в тебя. Что, честно говоря, совершенно не удивляет. А еще я видела твою бывшую жену. Я так понимаю, после развода ты ушел в работу? Ты ночевал на рабочем месте, а потом, после того дурацкого закона, все рухнуло. Все твои мечты. Мне жаль, что все так вышло, Гордон. И мне жаль, что я спохватилась так поздно.

Я просидела там почти до ночи. Мы долго говорили о том, как можно тебя спасти. Проблема в том, что имплантат тесно связан с физическим телом. Без него ты и вправду просто набор импульсов. Так что, без него я твоя личная фабрика по производству гормонов.

Гордон… Помнишь, ты сказал, что ни с кем не был так откровенен? Знаешь, я долго обдумывала твои слова. И я поняла, почему. Иногда не было тебя и меня, Гордон. Иногда ты становился мной.

* * *

— Я баре. В твоем любимом, вы часто отдыхали здесь раньше. В нем ты напился и сел за руль в тот день. Даже хорошо, у меня нет прав.

Я уже пропустила кружку пива, так что не обессудь. Сейчас попробую описать, что происходит.

За окном сумерки, мокрый асфальт, прохожие в дождевиках. Очень свежо. Внутри же душно от запаха пива, сигарет и чего-то очень пережаренного.

Крепкая официантка в зеленом фартуке полирует соседний столик, почти касаясь грудью столешницы. У нее очень красивые руки, она держит тряпку непринужденно, кажется, ей это даже нравится. Думаю, она тебя знала.

Я не собираюсь напиваться до безумия, не переживай. Выпью еще кружку и пойду в номер, отсыпаться. Черт, впервые в жизни чувствую себя так… так беспомощно.

Прости меня… Боже… Нет, я не плачу, тебе кажется… Черт…

В общем… Твоя фирма начала работу над новым проектом. Рабочее название «Суприма». Закон запрещает воздействовать на мозг, но не на имплантат. Они хотят… Не знаю, как объяснить, я половину слов не поняла. Это что-то вроде мира для фантомов. Они хотят создать виар для фантомов, и каждый сможет туда подключить имплантат. Так что вся твоя работа не пропадет даром. На это уйдут годы, так что… Целый мир для фантомов, представляешь?! Самое сложное сейчас — научиться поддерживать жизнь фантома вне физического тела. Конечно, проект коммерческий, но это лучше, чем ничего.

Они немного поковырялись в имплантате, так что теперь я точно знаю, что ты меня слышишь. К сожалению, больше они ничего не смогли сделать. Но есть еще кое-что.

Тебе больше не нужно бояться. Ты не услышишь звука тишины, Гордон. Как только ты отключишься от моего слуха, система подаст импульс и… Ты умрешь, Гордон. И я всей душой надеюсь, что перед смертью ты будешь счастлив.

* * *

— ...Знаешь, где я сейчас? Нет, не на том мосту, мне там не очень-то и понравилось. Я у настоящего океана, на пляже. Уже осень, и довольно холодно. Берег усыпан мелкой галькой. Белые, розоватые серые камни, разных размеров. Вокруг нет ни одной птицы, ни на воде, ни в воздухе, только сверкающая водная рябь, будто сделанная из фольги. Пахнет солью и ракушечной гнилью. И свет такой, знаешь… Холодный, голубоватый, как будто сквозь стекло.

Кроме меня здесь еще влюбленные парочки. Сидят на принесенных циновках, укрывшись пледами. Хотя это вряд ли тебе интересно.

Когда я пришла сюда, у меня на душе стало спокойно. Как будто что-то выключили внутри — щелк, и все. Вик пригласил меня на кофе. Он милый парень, правда, собакам предпочитает котов. Я сказала, в другой раз. Сегодня меня тянуло сюда. Наверное, твое влияние.

И я, кажется, поняла, что значила та твоя фраза «у меня был я». Помнишь, ты как-то сказал? Так вот, Гордон. У меня теперь тоже есть я. Я все еще чувствую себя одиноко, особенно, когда ты замолчал. Однако у меня есть этот пляж, эти люди, эта банка с ананасами, да, теми самыми, желтое с шершавым… Есть эти люди, это небо… Есть ты. Есть мой голос. Есть мои чувства. Есть…

...день за днем …жизнь… иногда… темнота… это… Гордон? Го...

Другие работы:
+2
19:50
781
Анна Неделина №2

Достойные внимания