Маргарита Блинова

Седьмая степень близости

Автор:
Елена Ивченко
Седьмая степень близости
Работа №52
  • Опубликовано на Дзен

– Номер сто десять, проходите.

Высокий старик вошел в кабинет и уселся перед Гусевым:

– Мне допуск на “Тихий уход” подписать.

– Дмитрий Сергеевич, ваш социальный индекс позволяет вам претендовать на “Тихий сон”, при условии наличия на вашем счету достаточных средств.

Гусев глянул на посетителя – и отвёл взгляд. За те семь лет, что он работал в Контроле численности, так и не научился смотреть клиентам в глаза.

– Угу, позволяет. Девяносто пять лет жил, как червяк, под землей, а теперь еще неизвестно сколько лежать, как консерва в банке?

– Ну, почему же, колонизация Марса – вопрос ближайших десятилетий. Когда проблема перенаселения будет окончательно решена…

– Слушай, парень, кончай трепаться. Не будет она решена, это и робоклинеру понятно. Давай, подписывай.

Гусев вспомнил, что на прошлом собрании главный говорил, чтоб на “Тихий сон” никого больше особо не агитировали: поступления в бюджет это дает хорошие, но банк не резиновый, места заканчиваются. А Серега тогда шепнул, что, вроде, тех, кто больше ста лет лежит, отключать начнут по-тихому, даже если с оплатой все в порядке.

Он кивнул, начал заполнять и-бланк:

– Хотите завершить дела, попрощаться с семьей?

– С семьей? – старик скривился в усмешке, обнажив ряд неестественно белых зубов. – Да не с кем прощаться, уж больно хорошо вы, ребята, работаете.

– Отлично. Тогда поставьте дактило-подпись вот здесь. Можете спускаться на минус пятнадцатый, комната три. Желаю легкого ухода, – Гусев произнес стандартную формулу, уставившись в монитор: там во весь экран уже мигала красная надпись, напоминая о еженедельной проверке. Он дождался, пока старик выйдет за дверь, и поплелся за ширму: гиберу он терпеть не мог, после нее целый день голова была чумная. Но ничего не поделаешь, правила есть правила: Гусев улегся на рабочую кровать и, выдохнув, вставил штекер в разъем.

***

Он шагал по v-парку, попинывая ногами огромные волглые листья. Пахло фрущами со вкусом грибов. Гусев подобрал с земли желтый блин листа и, подумав, надкусил. Во рту стало горько, терпко, противно. Он сплюнул, слюна хрустально сверкнула на неярком солнце и с тихим шлепком впечаталась в асфальт. Когда он поднял голову, перед ним уже стоял главный. Он исподлобья смотрел на Гусева, потирая руки с чуть слышным змеиным шуршанием. Гусев почувствовал, как к горлу подкатил пекучий ком. Ему захотелось схватить шефа за отвороты дорогого пиджака, припереть к стволу платана и со всей силы въехать коленом в пах. Гусев, скривившись, проглотил комок, потянулся – и снял с квадратного директорского плеча невидимую пылинку. Главный тут же затуманился, задвоился и растаял в холодном воздухе. Гусев ощутил, как вибрирует под ним жесткая рабочая кровать, и тихо застонал, просыпаясь. В уши ударил механический бесполый голос:

– Цикл принудительной гибернации окончен, проверка на лояльность пройдена успешно. Вы можете вернуться на рабочее место.

Гусев выдернул штекер: слот на затылке был горячим, как всегда после гиберы, в ушах свистело. Он поковылял к столу. Чуть посидел, приходя в себя, потом нажал кнопку на парлофоне:

– Номер сто одиннадцать и сто двенадцать, вы можете войти.

***

Они уселись перед Гусевым: сутулый лысоватый мужчина и кукольной красоты женщина. Мужчина нервно теребил воротник куртки, женщина, склонив голову набок, с интересом разглядывала Гусева.

– Мы хотели бы пройти проверку на близость, – сутулый достал бумажную салфетку и вытер бугристый лоб.

Гусев заглянул в карту: Кучинские, Ян Александрович и Оксана Ашотовна, оба 2150 года рождения, три проверки на близость с результатом вторая, вторая и четвертая степень.

– Вижу, процедуру вы уже знаете, но формально я обязан вам напомнить: независимо от результатов проверки с вашего счета будут списаны 2999 имперов.

– Да-да, конечно, – Кучинский кивнул. Теперь он крутил мокрую салфетку в руках, не зная, куда ее пристроить.

– Подпишите вот здесь. Почему вы снова решились на проверку? – по протоколу Гусев должен был задать вопрос, хотя и так все было ясно: возраст стерилизации поджимает, последний шанс.

– Видите ли, мы много работали над отношениями, проходили тренинги, парную терапию, мы надеемся, все же, получить допуск…

Кучинская накрыла детской ладошкой руку мужа, и по тому, как она это сделала, Гусеву стало ясно, что с близостью у этих двоих, кажется, все в порядке.

– Давайте перейдем к делу, – голос у этой Оксаны Ашотовны был тоже красивый, звонкий и певучий. Она продолжала глядеть в упор, и Гусеву показалось, что его лоб вот-вот задымится от ее взгляда.

– Хорошо. Проходите за ширму, ложитесь, сейчас я подключу ваши слоты к анализирующей аппаратуре. Вы будете подвергнуты гибернации, чтобы система могла получить доступ к глубинным слоям психики. Процедура полностью безопасна и занимает около десяти минут.

***

Когда Кучинские снова уселись перед ним, Гусев привычно растянул губы в улыбке:

– Поздравляю вас, отличный результат: пятая степень конжугальной близости! Согласно второй поправке к Закону о планировании численности населения от 10 января 2109 года, для получения допуска на рождение ребенка пара должна продемонстрировать конжугальную близость минимум седьмой степени. Вы можете снова пройти проверку в любой момент. В приемной вы найдете рекламные проспекты парных тренингов и адреса специалистов по семейной терапии. У вас есть вопросы? Если нет – спасибо за визит, желаю скорейшего сближения.

– Да, – Кучинская поднялась и обошла стол. Она была такая маленькая, что лицо сидящего Гусева оказалось почти вровень с ее красным от гнева личиком. – Да, у меня есть вопрос, – Она ткнула Гусева острым пальцем в грудь. – Когда вы прекратите над нами издеваться? Когда это кончится?

– Ксюша, Ксюшенька, не надо, – Кучинский подскочил, обнял жену и потащил ее к двери. – Извините нас, пожалуйста, первый раз с ней такое...

***

Когда дверь за ними закрылась, Гусев глянул на часы, облегченно вздохнул и вышел из кабинета: вот и обед, пора в столовку. Настроение было паршивое. Раньше, когда он на выездах работал, все было просто: поступил сигнал – едем, проверяем, забираем. Беременная без допуска – принудительное прерывание, стерилизация. Не хотят – вон из купола. Если нелегально рожденный ребенок (бывало и такое, хотя в последнее время редко: с тех пор, как за сигналы денежные поощрения ввели, все кругом бдительными стали) – ребенка в “тихий сон”, их на стерилизацию. Ну, или на выселки: у каждого должен быть выбор. Раньше, в начале куполов, с ними так не цацкались, за любое нарушение сразу в Черные Деревни вывозили. Но Гусев это время не застал: с тех пор численность стабилизировалась, и все помягче стало. Гусев пришел в КЧН работать по призванию. Все же ясно: нас много, места под куполом мало, значит, контроль численности – дело полезное. Так и бегал по задержаниям, пока та дура ему в ногу ножницы не всадила. Нога зажила, а хромота осталась, и его с полевой работы в городской центр КЧН перевели, бумажки перебирать да близость тестировать…

***

Он спустился на лифте на минус двадцать пятый, взял в автомате фрущи со вкусом картошки фри и рясовый стейк, на десерт выбрал фрущи со вкусом клубники. Прихватил с лотка пару капсул витамина Д, прошел с подносом в зал, высматривая Серегу. Тот уже сидел, с аппетитом наворачивал синтетику. Весело кивнул с набитым ртом: присоединяйся! Гусев сел напротив, отвинтил горячую крышку. Серёгу Гусев знал давно: когда-то вместе на выездах начинали. С тех пор тот в начальники выбился, работал теперь на минус втором, в отделе стерилизации.

– Как дела? – дожевав, Серега откинулся на стуле.

– Да ничего вроде… Марьяна достала: всё хочет проверку пройти. Вбила себе в голову, что мы идеальная пара. Ну, мое мнение насчет детей ты знаешь... Но думаю – может, хрен с ней, если ей так хочется. Всё равно мы до седьмой не дотянем.

Серега внимательно глянул на него:

– Я тебе, Жень, не советую. Наверху не одобряют, когда наши допуск пытаются получить. К тому же, дорого и для здоровья не супер.

– Так оно ж безопасно вроде?

– Ну, как… Там, всё же, глубокий скан психики. Всякое бывает. Нам тут проверок на лояльность хватает.

– Да не говори… У меня голова до сих пор уезжает.

Гусев хотел было Сереге про Кучинскую рассказать, но передумал: у него там, в ОС, небось, каждый день и похлеще бывает, публика серьезная: психи да преступники. Кстати, с тех пор, как нарушителей закона стерилизовать начали, кривая преступности вниз пошла. Там, наверху, не дураки сидят, все налаживается потихоньку: медицина вон как продвинулась, столетние еще на своих двоих в «Тихий сон» сдаваться приходят! И таких стариков сознательных все больше. Не говоря уже про молодежь: с тех пор, как «Кончина» программу поддержки добровольной стерилизации запустила, это у них даже в моду вошло, круто считается. Гусев и сам был бы не прочь, только вот Марьяна про это, увы, и слушать не хочет.

***

Когда он пришел домой, Марьяна сидела у окна: включила дождливый осенний день. Значит, не в настроении, сейчас опять про ребенка начнёт. Гусев подошел сзади, поцеловал белесую макушку:

– Как ты, Мыша? Что делала?

– У Синеевых была.

– И что у них? – Он поставил стул рядом, сел, уставился в окно: там ветер выворачивал руки тонким желтолистым деревьям, швырял в экран кляксы дождя, они стекали вниз так натурально, что Гусев в который раз подумал: правильно они решили, лучше v-окна поставить, чем на плюс первом жить. Там солнца все равно не бывает, а по деньгам в три раза дороже. Чтоб солнце видеть, надо не ниже плюс двенадцатого, но это им никогда не потянуть.

– Они допуск получили.

– Как? – поразился Гусев. – Они ж грызутся через день, ты сама говорила.

– Ну и что. Это ничего не значит. У них, может, такая близость. Во вторник Натке блокаду снимают.

С тех пор, как лет сорок назад всем девочкам-подросткам ово-блокаду ставить начали, количество абортов почти сошло на нет. Правильно Серега говорит, лучше искоренить причину, чем бороться со следствиями. Та программа КЧН так и называлась – “Маленькое зло ради большого блага”. Гусев поставил стул перед Марьяной, уселся, загородив ей окно:

– Мыш, ну, зачем нам ребенок, тебе меня разве мало? Хочешь, я буду по ночам кричать и подгузники пачкать? И кашу по столу размазывать. Ыыыы, – он замычал и боднул ее головой.

Марьяна посмотрела ему в глаза, плеснуло синим, и он тут же поплыл по волнам тихий лодочкой, ну, что ты будешь делать, каждый раз с ним это, с самого первого дня...

– Мы-ы-ыш, – он потянулся обнять, прижать, присвоить и не отпускать, – но она отстранилась, ушла от общего берега на только ей известную глубину. – Ну, хочешь, в Сибирский купол слетаем, развеемся? Там казино еще разрешены, проиграем пару сотен имперов?

– Не хочу.

– А может, тебе в школу вернуться?

– В школу? Опять на чужих детей смотреть и вбивать им в головы, что семья без ребенка – наш сознательный выбор?

– Марьян, ну, ты ж знаешь, нам надо марсианскую программу добить. Вот закрепимся там, транспорт наладим – и тут станет полегче, некоторые ограничения снимут.

– Угу. Засрали одну планету, полетите теперь на другую.

– Знаешь, что, – Гусев разозлился, – если ты такая умная, чего ты в куполе сидишь? Дуй в Черные Деревни, в мусоре ковыряться!

– Ты знаешь, а это мысль. Они там хотя бы полезным делом занимаются. И детей рожают столько, сколько захочется! – Марьяна встала и прошла мимо Гусева в спальню. Больше они в тот вечер не разговаривали. Что-что, а молчать она всегда умела.

***

С тех пор Марьяна про ребенка больше не говорила, стала даже как будто повеселее. В школу не вернулась, пошла волонтером в “Тихий уход”. Ну, оно тоже неплохо, социальный индекс прокачивается, сможет потом на заморозку претендовать.

В тот день он пришел домой никакой: полдня потратил на дурацкий тренинг доброжелательного общения с клиентами (кто-то из недавних, видно, стукнул). Марьяна смотрела по Меганету новое реалити-шоу: десять добровольцев вывозят в Черную Деревню, трехмерная съемка с дронов, полное погружение. Гусев глянул на экран: бесформенные от многих слоев теплой одежды фигурки копошились на куче мусора, пытаясь соорудить убежище из ржавых труб и кусков пластика. Камера поднялась повыше, давая общий план полигона, и Гусев в который раз почувствовал, как перехватывает дыхание – он так и не сумел привыкнуть к этой дикой панораме: мусорный океан, обтекая купол, уходил за горизонт. По нему там и сям двигались робогрузы, вывозили на свалку мусор из купола, со свалки везли рассортированные выселенцами отходы: из них в куполе сделают топливо, одежду, синт-еду. За работу жители Черных Деревень получат рясо, фрущи, воду, лекарства. Все остальное им свалка дает, там за сто с лишним лет много чего накопилось.

Марьяна оторвалась от Меганета, подошла, обхватила за шею, вжалась головой в плечо. Гусев вдохнул знакомый травяной запах духов, поцеловал в макушку. Она промычала что-то, не отнимая лица от куртки. Он, смеясь, чуть отодвинул ее:

– Чего?

– Я беременна.

– Ты… что?!

– Беременна, Жень. У меня задержка два дня.

– Бред какой-то, – Гусев мгновенно взмок, стянул куртку и бросил на пол. – Мыш, что ты придумала? Ну, задержка, подумаешь!

– Не придумала. Вот, видишь, тут плюсик, – Марьяна гордо протянула ему и-тестер.

– Но как… – Гусев беспомощно глядел на нее, и лицо у него было обиженное.

Так, – Марьяна села за стол, положила коробочку перед собой. – Я два месяца назад ово-блокаду сняла.

– Ты?... Как сняла? Сама?!

– Не сама. Есть умельцы, им только плати.

– Мыш, господи, беда-то какая… За это же, знаешь...

– Беда, беда, – передразнила Марьяна. – Ничего не беда. Срок совсем маленький, пройдем быстренько проверку, получим допуск, никто и не узнает.

– А блокада?

– Ну, ты со своими договоришься, оформят снятие.

– А если не пройдем?

– Жень… – она встала, взяла его за руки, заглянула в круглые от страха глаза. – Ты меня любишь?

Гусев только слабо кивнул.

– И я тебя. Все будет хорошо, вот увидишь. Мы получим допуск.

***

Кабинет Чагиной был точной копией его собственного: серые панели, белая ширма, опущенные жалюзи на стене без окон. И кресла для посетителей такие же неудобные. Гусев глянул на Марьяну: она сидела, положив ногу на ногу, подкрашенные губы растянуты в светской улыбке.

– Так вот она какая, твоя красавица! – Чагина прищурила и без того маленькие глазки. – Ну, спасибо, Гусь, что ко мне пришел, буду рада помочь. Решили-таки живущих потеснить? Что ж, понимаю: инстинкт – это штука такая… – Чагина покрутила в воздухе цепкой лапкой, – мощная. Сильнее головы. Я вот, веришь, жалею, что в свое время… Ну, да ладно. Напоминаю, что независимо от результата проверки с вашего счета будут списаны 2999 имперов. Проходите за ширму, котики.

***

Голова так гудела, что Гусев еле дохромал до кресла. Марьяна вообще похожа была на Офелию с картины Милле: бледная, рот полуоткрыт, мокрые волосы прилипли к вискам. Он взял ее за руку, сжал холодную ладонь.

– Ну, что ж, дорогие мои, – голос Чагиной звучал так бодро, что Гусев сразу все понял. – Третья степень конжугальной близости, очень недурной результат. Не отличный, конечно, но какие ваши годы, успеете еще сблизиться, – Чагина подмигнула, и ему захотелось ее придушить. Вот только сил на это у него не было.

***

Гусев вошел в столовку и остановился, высматривая Серегу. Тот помахал рукой от дальнего столика, и Гусев пошел к нему.

– Ты чего, не обедаешь сегодня, что ли? Привет!

– Привет. Слышь, Серег… – Гусев замялся. – Ты закончил уже? Поговорить надо.

Серега внимательно глянул на Гусева, кивнул:

– Угу, закончил. Пошли.

Комнатушка для любителей подымить электронной гадостью, к счастью, была пуста. Серега плотно закрыл за собой дверь, они уселись на узкий диванчик. V-окна в стене напротив транслировали панорамный вид на полигон: у руководства было оригинальное чувство юмора. Гусев повернулся так, чтобы этого не видеть.

– Ну, что случилось-то?

Гусев собрался с силами:

– Марьяна беременна.

– Ого! – присвистнул Серега. – Прошли проверку всё-таки?

Гусев покачал головой. Серега округлил глаза:

– А, даже так… Ну, вы даете, однако. Ты, Жень, с этим не шути. Бегом сдавайтесь на прерывание, мой тебе совет.

– Да она и слушать не хочет... Серый, может, можно что-то сделать?

– Что, например? – Серега приподнял бесцветные брови.

– Ну, не знаю… допуск как-то получить... Деньги у нас...

– Слушай, – быстро перебил Серега, понизив голос, – давай не здесь. Вы дома сегодня вечером? Я забегу, поговорим. Придумаем чего-нибудь, Жека, не сцы! – он хлопнул Гусева по плечу и резво поднялся с дивана, давая понять, что разговор окончен.

***

– Как ты думаешь, он на кого будет похож?

– Марьян, хватит, а? Я тебя очень прошу: давай по-черному прервем и блокаду поставим, пока никто не стукнул. Будем жить спокойно, как раньше.

– Нет, не будем. Серега твой нам поможет, ты же сам сказал. Так на кого?

– Вот, блин, что ты за человек такой… Все решила сама, меня вообще не спросила. Я, может, не хочу ребенка вообще, купол не резиновый!

– От одного человека купол не треснет. И ты его хочешь, просто не признаешься. Вот представь: такой ма-а-аленький, и похож на тебя, – Марьяна взяла его руку, прижала к животу и накрыла своей ладонью. Гусев замер. Дверной звонок заставил его вздрогнуть. Марьяна чмокнула Гусева в нос и побежала открывать.

***

Гусев тупо смотрел, как они входят в комнату, и думал, что он это все где-то уже видел: кажется, было старинное кино такое двухмерное, имя там еще было смешное – Швондер. Четверо: маленькая квадратная девица, за ней трое крепких мужиков, все в черных форменных френчах с желтой эмблемой КЧН. Вслед за ними медленно вошла Марьяна, встала в дверях.

– Контроль численности населения, старший инспектор Гуленко, – бойко представилась девица-Швондер, потом открыла и-блок и затарабанила, не отрывая глаз от экрана:

– Гусев Евгений Никитич и Гусева Марьяна Богдановна, вы подозреваетесь в нарушении закона о Контроле численности населения. Вам придется проехать с нами для принудительного освидетельствования. Одевайтесь, у вас есть пять минут.

Гусев вдруг почувствовал облегчение. Шагнул к Марьяне, притянул к себе, ощущая, как она вся мелко трясется. Погладил глупую голову:

– Ничего не поделаешь, Мышенька. Давай, поехали. Так оно, может, и лучше.

***

Из кабинета присяжного гинеколога их отвели на минус второй, выдали номера, велели ждать в приемной. Марьяна не плакала, только время от времени резко вдыхала воздух и вздрагивала. Он держал ее за плечи и повторял, как заведенный:

– Ну, тшш, ну, тшш-тшш, скоро все кончится… Всё будет хорошо, тшш…

– Номер сорок пять и сорок шесть, можете войти, – произнес динамик знакомым голосом.

***

– Ну, что, красавцы, присаживайтесь! – Серега, не вставая, показал рукой на кресла для посетителей. – Марьяночка, приветствую, давненько тебя не видал, жаль, что при таких обстоятельствах.... Ну, как вы, ничего?

– Серег, за что? – Гусев смотрел в оживленное румяное лицо.

– Да при чем тут, Жень, ты вопрос неправильно ставишь! Не за что, а для чего. Хорошо еще, что ты ко мне сунулся! Если б к другому кому – сразу высылка в Черные Деревни за попытку дачи взятки работнику КЧН. А так мы сейчас с вами согласие на стерилизацию быстренько подпишем, потом сделаем что надо – и завтра уже дома будете. С должности тебя, Жень, конечно, попрут, это ясно, но я постараюсь, чтобы...

– Что – сделаем? – проскрипела Марьяна.

– Ну, как, стандарт: у тебя прерывание, потом лапара и рассечение труб. У Жеки вазэктомия. Да не смотри ты на меня так, у нас тут супер-спецы, испугаться не успеешь: хоп-хоп, и ни ребенка, ни проблем!

– А если я не подпишу?

– Ну, ты ж умная девочка, Марьян, должна понимать: будет все то же, только более жестко. Есть, конечно, вариант добровольного отказа от жизни в куполе, но мы же его не рассматриваем, правильно?

– Не рассматриваем, – покачал головой Гусев.

– Ну, вот и славно. Подписываем, ребятки, и отправляемся в оперблок, а я к вам вечером забегу.

Гусев потянулся за и-бланком. Марьяна перехватила его руку:

– Жень, стой! Слушай меня: я его все равно не отдам. Я не могу, он же живой. Подумаешь, Черные Деревни, что такого, там тоже люди живут! Зато мы там будем сами за себя решать. И у нас будет ребенок, а может, и еще дети. Ты же со мной? – она сдавила его руку, требовательно заглянула в глаза. Гусев дернулся и отвел взгляд: не было больше лодочки, не было синих пленительных волн. Была только глупая своенравная девочка, которая все испортила. Он потянул к себе и-бланк и приложил палец к обведенному красным окошку.

***

С тех пор, как Марьяну увели из кабинета, Гусев ее больше не видел. Серега не подвел, его таки оставили работать в “Кончине”, надсмотрщиком за робоклинерами. Квартиру пришлось сменить, но ему и на минус девятнадцатом было нормально, без разницы. Он приходил с работы домой, жевал безвкусные фрущи, щелкал в Меганете по полигонным вебкамерам, всматривался в темные фигуры на мусорных терриконах. Видно было плохо, лиц не разобрать, но он продолжал часами пялиться в экран. Потом ложился и с облегчением проваливался в черную дыру.

***

Он перехватил Серегу на выходе из столовой.

– Что, опять поговорить? – поморщился Серега. – Ну, идем, горе ты мое. Только быстро.

Они зашли в курилку, Гусев включил и-сигарету, жадно втянул приторный дым.

– Знаешь, Серег, я все думаю, – Гусев смотрел, как тлеет искусственным огнем сигаретный кончик, – может, это я виноват, что мы проверку тогда не прошли? Наверное, я плохо старался. Над близостью ведь работать надо, она сама по себе не появится. Любовь – это еще не близость, это только возможность близости. Сейчас бы, может, всё по-другому было…

– Слушай, блин, достал ты уже со своей близостью, – неожиданно зло рявкнул Серега. – Да нет никакой близости, это все сказки для баранов вроде тебя! Есть такой ген, rs4950, его англичане в начале прошлого века открыли. Когда разобрались, что к чему, бегом засекретили. Его еще называют ген протеста, он отвечает за способность идти против системы, против существующего порядка вещей. Либо он у тебя есть, либо его нет. В начале куполов нужен был критерий отбора, и в совете гениально придумали, я считаю: революции нам тут точно ни к чему. В штекере анализатор, при подключении к слоту он соприкасается с кожей, делает микро-забор ткани, проводит генетический тест. Ну, и в психике там кое-чего поправляли по ходу, у особо ретивых. Эта инфа, вообще-то, только высшему звену доступна. Но мне главный еще в прошлом году на кибер-рыбалке рассказал: он давно себе толкового зама подыскивает, проверял, наверное.

Гусев тупо смотрел на Серегу, соображая:

– А как же… А мне ты почему...?

– Да, – Серега махнул рукой, – это уже, считай, не секрет: журналистка одна, Кучинская, эту тему раскопала и пару часов назад в Меганет выложила. Сейчас начнется… Эх, моя б воля, я б проверку на rs4950 еще в школе принудительно проводил, и всех этих – на выселки, к ядрене фене. Все проблемы – от них!

– Серег, скажи, а у меня он есть?

– Ну, а ты сам как думаешь? Если б был, ты б тут со мной не сидел, Женюша. Ладно, мне бежать надо, сейчас вселенский срач начнется, работы подвалит. Да не сцы, Женек, прорвемся!

Серега ткнул его кулаком и ускакал решать проблемы, а Гусев еще долго сидел один, глядя, как на темные громады мусорных терриконов в v-окнах падает белый, ватный, открыточный снег.

+1
20:38
977
Алексей Ханыкин

Достойные внимания