Светлана Ледовская

История о том, как Дуглас Эмди сделал мою жизнь

История о том, как Дуглас Эмди сделал мою жизнь
Работа №122

Впервые с Дугласом Эмди я познакомился, когда мне было шестнадцать, а учиться мне оставалось два года. Летние каникулы я провёл настолько здорово и бесполезно, насколько только возможно. Первые месяцы я не вылазил из дома, выходя оттуда только, чтобы погулять с друзьями или в магазин — если родители заставляли. Над всем остальным временем надо мной безраздельно властвовали видеоигры и фильмы, которым в ту пору я уделял поражающее количество времени. Родители, конечно, пытались бороться с этим и разговорами и действиями, но я был непреклонен и изобретателен. А к концу каникул всей семьёй мы на две недели отправились в Италию, которая поразила меня своими контрастами и надолго запала в душу.

Учёба, как мне тогда показалось, началась слишком рано. Я даже отдохнуть толком не успел. Особых проблем с успеваемостью у меня не было. Естественные науки я любил и понимал, тем более, что хотел стать врачом. К гуманитарным старался близко не подходить, но они давались мне легко, поэтому оценки удавалось удерживать на среднем уровне. А с техническими всё было сложнее. Математику я ещё более-менее тянул, во многом, благодаря отцу, который просиживал целые вечера, пытаясь, в начале, вспомнить и понять, что мы проходим, а потом объяснить это мне. С физикой же у меня было всё настолько плохо, что даже отец после нескольких попыток помочь мне и с ней, не выдержал и завершил наши недолгие занятия.

Моё нежелание учить этот предмет очень пригодилось мне, как только начался учебный год. Оказалось, что сверх программы появился факультативные субботние занятия по физике, на которые я тут же записался. Родители были рады, что я проявил такую инициативу и, наконец-то занялся своим образованием. Я тоже был рад тому, что у меня нашёлся повод, чтобы не ездить с ними на выходные в загородный дом, а оставаться на два дня одному дома и быть предоставленному самому себе. Вначале я вообще собирался не ходить туда, но потом решил, что если это всплывёт наружу, то мало мне не покажется.

Поэтому, в первую субботу на занятия я шёл лишь с одной целью — как можно быстрее вернуться домой. Прямо перед входом я встретился с Билли — моим лучшим другом, который, в отличие от меня, технические предметы любил и понимал. Из-за этого в аудитории мы сели в первом ряду. Он — потому что ему было интересно, а я просто больше никого из присутствующих толком не знал и не хотел скучать всё занятие.

Когда через несколько минут после начала в аудиторию вошёл преподаватель и мы все оказались изрядно удивлены. Вместо мистера Мориссона — нашего физика, которого мы ожидали увидеть, оказался молодой человек, выглядящий чуть ли не как наш ровесник. Достаточно высокий, с идеальной осанкой и аккуратно уложенными тёмными волосами. Он уверенно зашёл, поздоровался, даже не дождавшись, пока мы сами его поприветствуем, прошёл к преподавательскому столу, достал из сумки планшет, оставил его на столе, вышел на середину комнаты, прочистил горло и начал занятие.

Он не представился, ничего не рассказал о себе, не сказал ни единого вводного слова, кроме: «Пустите по рядам лист, чтобы получился список присутствующих. И да, я впервые читаю этот курс, поэтому вы не против, если я иногда буду подглядывать в планшет?». За три часа он ни разу даже не взглянул в сторону планшета. Он то оставлял записи на доске, то вычерчивал руками за считанные секунды фантастические рисунки, то принимался ходить, разразившись монологом.

В отличие от мистера Моррисона, он не шёл по учебнику, а начал рассказывать нам про макромир, интересные события, совпадения, парадоксы и в целом про его устройство, подтверждая всё это научными выкладками. В тот день я на практике убедился в одном — если людям интересно, то они молчат — в аудитории была гробовая тишина на протяжении всего занятия. Оказалось, что для того, чтобы заинтересовать двадцати двух подростков достаточно лишь говорить интересно и об интересном. Мало того, что он оказался в состоянии три часа читать материал по памяти без запинаний и подглядываний, так ещё и делал он это как артист. Речь была чётко поставлена, никаких слов-паразитов, смешные шутки, которые всегда были к месту и всё это весьма приятным тембром.

Из-за всего этого я даже не заметил, как пролетели три часа отведённые на занятие, хотя у меня с собой были даже наушники — на случай, если бы стало совсем уныло. Я даже оказался разочарован, когда прозвучала фраза «На этом на сегодня всё». Взяв список, который уже был заполнен, он принялся называть фамилии, чтобы выяснить, кто есть кто. Он читал фамилию, в аудитории поднималась рука, он бросал в ту сторону короткий взгляд и называл следующую. Так было со всеми кроме меня.

— Джейсон Мэндей, — услышав свою фамилию, я поднял руку, а он сделал паузу, поднял взгляд и начал меня изучать, чем весьма сильно смутил — на остальных он не тратил и секунды. От растерянности и невесть откуда взявшегося чувства неловкости я отвёл взгляд в сторону, а потом и вовсе наклонился под парту, якобы завязывая шнурки. Только после этого тот прочистил горло и продолжил зачитывать фамилии. Закончив, он извинился, сказал: «К сожалению, я немного не рассчитал время и слишком увлёкся, поэтому сегодня времени для вопросов не осталось, так что запомните всё, что хотели уточнить и зададите это на следующей неделе. Всем спасибо и всего доброго», подошёл к столу, убрал планшет в сумку и вышел.

В аудитории тут же поднялся шум, так как кроме меня, все здесь присутствующие были в предмете заинтересованы, они начали обсуждать услышанный материал и личность самого преподавателя. Некоторые даже спросили, знаком ли я с ним, ведь «что он на тебя так уставился?». В ответ я лишь пожал плечами и признался, что сам удивлён и не имею ни малейшего понятия. Ещё минут двадцать после конца занятия я просидел, слушая обсуждения. Во-первых, я ждал Билли, который принимал активное участие в дебатах, а во-вторых, мне тоже было интересно послушать, ведь понял я далеко не всё и теперь некоторые моменты стали проясняться. Более того, на обратной дороге я не сразу побежал домой, а в начале проводил Билла до дома ради того, чтобы задать ему несколько вопросов и выслушать ответы.

А когда я, наконец-то дошёл до дома, то провёл ещё несколько часов в Гугле и Википедии, пытаясь разобраться в некоторых словах и читая статьи по темам, которые поднимались сегодня на занятии. Впрочем, потом мой пыл угас и до приезда родителей я сидел в компьютере.

Слухи о прошедшей лекции, а самое главное — о преподавателе тут же разнеслись. Многие пытались найти его в интернете, а девочки, которым повезло оказаться в субботу на занятии, описывали подружкам, какой он «красивый, умный и милый». Интриги добавлял некий ореол таинственности, сложившийся вокруг него. Из тех, кого мы могли спросить, никто не знал, кто он. Даже мистер Моррисон.

Из-за всего этого на следующее субботнее занятие (на которое я уже не взял наушники) пришло не двадцать два человека, как в тот раз, а сорок семь. В основном прибавка произошла за счёт старшеклассниц, все ожидания которых, судя по перешёптыванию, были полностью удовлетворены, как только тот вошёл в дверь.

— Я обещал в тот раз, что отвечу на ваши вопросы. Я слушаю, — сказал он сразу после приветствия.

За следующие пять минут мы узнали, что его зовут Дуглас Эмди, ему двадцать два, преподаёт в таком молодом возрасте он из-за того, что закончил университет экстерном, лаком для волос не пользуется и это его естественный цвет, девушки у него нет, в театральном кружке они никогда не учился, а учителем стал потому что захотел.

После этого он достал из кармана список группы с прошлой недели, назвал двадцати двух людей и потребовал, чтобы все остальные покинули аудиторию. После небольших препирательств, они были выдворены за дверь и дальше посыпались вопросы по теме, за которыми последовала новая лекция. Я почти ничего не говорил, ведь от физики я был до сих пор далёк, но слушать был по-прежнему интересно. Правда, я не раз ловил Дугласа на том, что на меня внимания он обращает намного больше, чем на остальных. Несколько раз он даже спрашивал меня о чём-то, но я лишь неуверенно бубнил что-то под нос. Опасения мои сбылись, когда в конце занятия он сказал: «Джейсон, останьтесь, пожалуйста, на минуту». Я переглянулся с Билли, поймал на себе удивлённые взгляды половины группы, неловко пожал плечами и остался.

— Я задавал Вам несколько вопросов по ходу лекции, но Вы толком ни на что не ответили, хотя они были довольно простые. Вам нездоровится? — спросил он, когда мы остались наедине.

— Эм, ну, нет. Я просто не очень силён в этом деле, так что вот так, — пробурчал я в ответ, старательно отводя взгляд.

— Не очень сильны в физике? — Удивление на лице Дугласа казалось неподдельным.

— Ну, да. Как раз думал подтянуть её, поэтому и записался на эти курсы.

Сидя с нахмуренным лбом, он ответил «будем стараться» и отпустил меня. Разошлись мы оба в озадаченном состоянии. Я из-за такого внимания к моей персоне, а он… бог знает, почему он оказался удивлён. О разговоре я рассказал Биллу, пока мы шли до дома и оба мы обсуждали, что бы всё это могло значить, но адекватных вариантов так и не придумали.

Но с того дня всё изменилось. Дуглас после своей выходки резко потерял популярность среди старшеклассниц и стал теперь «козлом», а не «красавчиком». А на следующем занятии на меня внимания он если и обращал больше чем на остальных, то совсем немного, но столь явно среди прочих меня не выделяли, чему я был только рад. Так прошло несколько месяцев, за которые я не пропустил ни одной лекции Дугласа и стал интересоваться физикой. По крайней мере тем, о чём он нам рассказывал. Мистера Моррисона моя заинтересованность порадовала, но в основной программе не помогла, поэтому в первом триместре итоговая оценка по физике испортила мне все показатели.

Родители решили, что пора с этим что-то делать, поэтому нашли мне репетитора. Мне сказали, что нашли преподавателя, готового со мной заниматься, и я смиренно согласился. Не знаю, чья именно это была идея, но в оговоренный час пришёл не кто иной, как Дуглас Эмди. Всё занятие я сидел в напряжении, поглощённый невообразимым чувством неловкости. А он, будучи у меня дома вёл себя также как и на занятиях — уверенно, расковано и будто не замечая моей реакции. Мне же было бы куда как спокойнее, будь на его месте какая-нибудь пожилая женщина. Хотя бы не было бы стыдно из-за того, что мой практически ровесник в стократ умнее меня.

Несмотря на несомненные преподавательские и социальные таланты Дугласа, не могу сказать, что первое занятие прошло интересно и продуктивно. Я почти всё время молчал и смотрел в сторону. Зато родители оказались в восторге от него, поэтому нашим занятиям суждено было быть. Впрочем, мои страхи начали рассеиваться, когда на субботнем занятии Дуглас и видом не подал, будто мы теперь занимаемся ещё и персонально по основной программе. Я тоже решил об этом умолчать (знал только Билл), поэтому до конца года у нас была своего рода двойная жизнь.

По субботам я среди всех сидел на его занятиях, мы общались на Вы и никак не давали понять о том, что два раза в неделю он приходил к нам домой. Там мы переходили на ты, обсуждали интересные темы, я слушал его истории, шутили, смеялись, но не забывали и о цели наших занятий. В итоге, в следующий триместр оценку исправить не удалось (хотя средний балл был заметно выше), но в последнем впервые за три года по физике я получил «хорошо». Хоть это и не спасло годовой оценки, это уже был прогресс и повод для родительского счастья. А самое главное — я полюбил физику. Стал её понимать, начал изучать некоторые вещи самостоятельно. И к концу года решил, что свяжу свою жизнь именно с технической сферой.

На лето и школьные и частные занятия с Дугласом прекратились, но заниматься я продолжал и с нетерпением ждал начала нового учебного года. Тем более, что он должен был стать последним и завершиться экзаменами. Осенью на факультативные уроки по физике я записался одним из первых. Мы хотели договориться о продолжении частных занятий, но Дуглас на телефон не отвечал. Решив, что он его сменил, я собрался переговорить с ним после субботнего занятия. Но, к всеобщему удивлению, вести его стал мистер Моррисон. Ответить на вопрос «где Дуглас?» он не смог, как не смог никто из тех, кого я расспрашивал. Исчез он также внезапно, как и появился.

Так, без единого звонка, комментария, весточки или даже сообщения Дуглас Эмди надолго исчез из моей жизни, чем изрядно меня обидел. Но за время нашего общения ему удалось зародить во мне интерес к техническим сферам. Весь год я активно продолжал обучение и, в итоге, мне удалось поступить в один из лучших технических университетов страны. Я был горд собой, почти также сильно, как родители. Всё лето я провёл в предвкушении новой «взрослой» жизни в университете. И когда за несколько недель до начала учёбы в сеть выложили списки групп, я тут же бросился их изучать. Представьте, как я был удивлён, когда увидел около своего имени в списке двадцатитрёхлетнего Дугласа Эмди.

В первый учебный день он не появился. Я, хоть и был обижен после его внезапного исчезновения, всё же расстроился и весь день крутил головой, надеясь разглядеть его среди людей. В остальном, мой поток, преподаватели и помещения произвели на меня неизгладимое первое впечатление, и я не оказался разочарован своим выбором. Он не появился и на следующий день и на третий. К концу недели я перестал высматривать его. Возможно, что так оно оказалось и к лучшему — за это время я плотно познакомился с несколькими приятелями, с которыми у нас нашлись общие интересы и прочно влился в коллектив.

Дуглас появился через три недели. Возник он внезапно, со всеми познакомился и начал в своей манере непринуждённо общаться, сразу же оказавшись в центре внимания. Первое время я старался держаться в стороне, хоть меня и окликнули несколько раз. Всё же я считал себя пострадавшей стороной и ждал от Дугласа извинений или хотя бы каких-то комментариев касательно его исчезновения. Три дня я держался обособленно, но их так и не последовало. Тогда я, не вытерпев, подошёл к нему сам и в лоб спросил: «Куда ты пропал?». Тот в ответ лишь пожал плечами и пробурчал что-то по поводу срочной поездки. После этого он продолжил общаться со мной, как ни в чём не бывало, хотя я в первое время не мог избавиться от злости на то, что он не чувствует себя виноватым и неловкости за то, что преподаватель теперь стал моим одногруппником. Как выяснилось, конкретно в мою группу попал он случайно — захотел более прикладного образования и поэтому просто выбрал себе место для получения второго диплома. По крайней мере, так сказал он.

Университетская жизнь полюбилась мне и осталась в моих воспоминаниях как счастливая беззаботная пора. Цезарь сказал, что «лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме». Может, оно и лучше, но я везде был вторым. Первым был Дуглас. Он общался со всеми, был вхож в самые различные тусовки, не имел никаких проблем с учёбой и по мере сил помогал всем, кто его об этом просил, всегда был желанным гостем на любых вечеринках, а среди девушек пользовался безумным спросом, который, впрочем, всегда игнорировал. А я стал его лучшим другом, поэтому и меня везде ждали и рады были видеть.

Учёба мне нравилась и удавалась, но не без труда. Если некоторые схватывали всё на лету и не испытывали ни малейших проблем, то мне, чтобы оставаться на плаву приходилось тратить дни и ночи, просиживая их в обнимку с учебниками и Гуглом. Один раз у меня вышел конфликт с преподавателем, который наотрез отказывался принимать у меня работы, в итоге, я оказался на грани отчисления. Если бы не Дуглас, который целую неделю практически жил у нас дома, объясняя мне весь предмет от и до, чтобы я выучил и понял всё, к чему только можно придраться, то возможно, моя жизнь сложилась бы по другому.

Но, бывали моменты, когда я не мог понять одной простой вещи — зачем я нужен Дугласу. Почему среди сотен его знакомых, среди которых были и спортсмены и музыканты и специалисты разных сфер и тусовщики и всех остальных, кого только можно было найти, больше всего времени он общался именно со мной. Один раз его даже позвали составить компанию в вип-зоне на концерте Металлики, но он отказался, так как на тот вечер мы договаривались сходить вместе в кино. Подобных ситуаций было не счесть. Единственное, что меня смущало кроме этого — то, что я ничего не знал о его семье и практически ничего о детстве. Жил он один в съёмной квартире. Мои родители были от него без ума, но когда речь заходила о его — он просто переводил тему или отделывался малозначащими фразами из серии: «они остались в другом городе». В конце концов, я решил, что тема эта для него неприятна и больше никогда её не поднимал.

Спустя пять лет с тех пор, как я поступил в университет, подошло время заняться выпускной работой. Никто не удивился, когда мы с Дугласом заявили, что собираемся поработать над совместным проектом и написать по нему две работы. Идея эта принадлежала не мне. Через полгода активной совместной работы, которая сблизила нас ещё сильнее. Теперь мы были не только университетские товарищи, но и практически коллеги по работе.

За две недели до защиты работ, Дуглас зашёл ко мне домой с весьма обеспокоенным выражением лица. Это меня сразу обеспокоило — обычно он превосходно умел держать себя в руках и жил с лёгкой улыбкой.

— Что случилось? — тут же спросил я.

— Вот, — Вместо вразумительного ответа он достал из сумки папку листов с флешкой и положил это всё ко мне на стол.

— Что это? — уточнил я.

— Моя часть работы. В бумажном и электронном варианте. Также на флешке комментарии и объяснения практической работы, — ответил он, не смотря мне в глаза. Казалось, будто он чем-то смущён, чего я ни разу не видел за долгие годы общения с ним.

— Эм, здорово. Я с тобой делал почти всё из этого, так что вряд ли я найду там что-то новое. Или ты хочешь, чтобы я проверил, как написано (орфография и пунктуация на письме были одной из немногих слабых сторон Дугласа, с которой я был рад ему иногда помогать)?

— Нет, нет, просто пусть это пока полежит у тебя, ладно? У меня будет для тебя небольшая просьба, я вечером отпишу тебе. Но, постарайся не обижаться, ладно? — проговорил он, введя меня в ещё больший ступор.

— Всё в порядке? Может, я могу чем-то помочь? Что происходит? — попытался разобраться я, но тот лишь повторил, что вечером всё напишет, попрощался и ушёл.

Вечером он действительно написал. Я столько раз перечитывал это сообщение пытаясь понять хоть что-то, что выучил его наизусть, поэтому приведу его здесь дословно: «Привет, Джейсон. Как и обещал, пишу тебе с пояснением по поводу работы, что я у тебя оставил. Там всё оформлено и готово. Так вышло, что мне надо уехать, защиты дождаться я не могу. Будет обидно, если этот материал пропадёт, мы ведь столько над ним работали. Так что, возьми все эти наработки и вставь в свою работу. Если что, то с квартиры я уже съехал, телефон поменяю и в соц. Сетях меня не будет. Прошу тебя, не трать своё время на безуспешные попытки найти меня. Мне действительно жаль, что приходится снова уезжать, но так нужно. Поверь мне, это не насовсем, мы ещё встретимся. Это были крутые пять лет».

Естественно, я потратил кучу времени и сил, пытаясь дозвониться до него или выяснить у соседей, куда он съехал, но всё безрезультатно. Дуглас снова исчез. Его работу я действительно соединил со своей и на защите выступил с потрясающим блеском. Приёмная комиссия оказалась в неописуемом восторге от моей защиты, и я даже выиграл несколько конкурсов. Праздничное настроение моё, правда, было омрачено мыслями о том, что как минимум половину от всего этого на самом деле заработал Дуглас.

После университета я устроился в одну небольшую техническую кампанию, но на хорошую и перспективную должность и занялся продажами специализированного оборудования. Я думал одно время стать разработчиком и заняться изобретениями чего-то нового, но быстро понял, что с заработком там будет всё намного хуже, поэтому откинул эту мысль.

В следующий раз с Дугласом Эмди я встретился спустя двенадцать лет.

Место работы я выбрал удачное и к тридцати четырём годам стал заместителем директора по инвестициям кампании Трасткорп. Возглавляя инвестиционный отдел, я должен был организовать работу по подбору перспективных инновационных проектов и стартапов, организовать им поддержку и финансирование, а также извлечь из всего это выгоду, либо включив товар в список продаваемого кампанией, либо получая проценты и выплаты с патентов и прочих использований интеллектуальной собственности.

Такая работа позволила мне купить собственный домик за городом. Я мечтал купить резиденцию Хефберри Хаус, но она оказалось мне не по карману, даже когда я рассматривал вариант ипотеки. Пришлось взять Миртон Хаус — небольшой коттедж неподалёку и начать копить ещё усерднее. И если с работой всё складывалось весьма неплохо, то в плане отношений особых продвижений не было. Я, конечно, не вёл отшельнический образ жизни, но ни жены, ни тем более детей, у меня не было. Впрочем, я активно пытался исправить это упущение, поэтому тот вечер я проводил в ресторане (где я имел обыкновение обедать) в компании Кейт Фуллет, которая была младше меня на несколько лет и работала врачом в частной клинике.

Познакомились мы четыре месяца назад на дне рождения у моего коллеги по работе, которому Кейт приходилась одноклассницей. Оба мы не знали почти никого из присутствующих, поэтому между нами тут же завязался разговор, который пошёл намного активнее, когда мы выяснили, что она в детстве мечтала стать изобретателем, а я — врачом. Весь вечер мы обменивались историями, обсуждали забавные моменты из жизни и смеялись так часто, что увидь это мои родители, они обязательно бы сказали: «Джейсон, ты уже взрослый, вот и веди себя подобающе». В конце вечера я проводил её до дома, а через два дня мы созвонились и вместе поужинали. Не уверен, что чувства, испытываемые мной по отношению к Кейт, я мог бы назвать любовью, но, во всяком случае, мне была приятна её компания, а ей — моя.

Я как раз начал рассказывать об одном интересном стартапе, на презентации которого мне удалось побывать за день до этого, как чья-то рука похлопала меня по плечу. Резко обернувшись в сторону человека, столь нагло влезшего в приватный разговор, я обомлел. Передо мной стоял не кто иной, как Дуглас Эмди. Повзрослевший, но с такой же странной причёской и ухмылкой.

— Ну привет, Джейсон. Зашёл в Хефберри Хаус, но дома никого не оказалось. Хорошо, что ты часто ешь в одном месте, тебя легко найти, — поздоровался он и, обернувшись в сторону Кейт, возмущённо смотрящей на него, продолжил, — а вы, должно быть, Хелен Вокс? Очень рад знакомству, Джейсон мне о Вас многое рассказывал.

— Что? — разом переспросили мы с Кейт.

Джейсон, казалось, не заметил неловкости ситуации и как ни в чём не бывало, продолжил.

— Я слышал, что у вас через месяц свадьба. Я снова вернулся в город, поэтому обязательно жду приглашения, — подмигнул он мне.

Я был настолько растерян из-за внезапного появления Дугласа и из-за того, что не имел ни малейшего понятия о том, что он несёт, поэтому не успел ещё ничего сказать, как Кейт перевела на меня взгляд, не предвещающий ничего хорошего, и переспросила.

— Какая ещё свадьба, Джейсон?

За столом воцарилась гнетущая тишина. Моя спутница ждала ответа, прожигая меня взглядом, Дуглас, видимо, осознав, что что-то не так, замолчал, а я пытался понять хоть что-то.

— Не знаю, правда. Эм, это Дуглас, мой университетский друг, я тебе о нём рассказывал. Дуглас, а это Кейт. О чём ты говорил, кто такая Хелен Вокс? Я не знаю такой женщины и уж тем более, не планирую с ней никакой свадьбы и вообще, какого чёрта ты тут делаешь? — увидев, что взгляд у Кейт нисколько не смягчился, я поспешил добавить, — клянусь, ничего не знаю ни о какой свадьбе.

Теперь настала очередь Дугласа смутиться. Он закусил губу и, не давая никаких комментариев, залез в планшет. Лишь через несколько секунд он отложил его и уточнил.

— Сегодня же двадцать девятое ноября, так?

— Так, — подтвердил я. Кейт на разговор не была настроена.

— Две тысячи девятнадцатого, так?

— Так, — снова кивнул я.

— И ты ничего не знаешь о Хелен Вокс?

— Именно, — подтвердил я и подкрепил свои слова размашистым кивком, чтобы выглядеть убедительнее.

Дуглас выглядел хмурее грозовой тучи. От его фирменной ухмылки не осталось и следа, а весь лоб прорезали глубокие морщины.

— Понятно, — глубоко вздохнул и пробубнил он, — я присяду?

Не дождавшись ответа, он сел на свободное место. Переполох, вызванный его заявлением оказался столь внезапным, что я даже не задумался тогда о том, как именно он нашёл меня в ресторане спустя столько лет и не задал ни единого вопроса о том, где он был и почему не выходил на связь. К тому же, я справедливо решил, что Кейт обидится ещё сильнее, если я начну уделять на свидании кучу времени другу. Дуглас же вёл себя так, будто ничего странного и не произошло. Взял со стола меню, открыл его и принялся делать вид, будто изучает его, хотя сам все время поглядывал на экран часов. Кейт же молча сидела напротив и, скрестив руки на груди, буравила меня взглядом.

Возможно, это не было самым умным решением, но ситуация была весьма стрессовая, поэтому я не придумал ничего лучшего, кроме как сделать вид будто ничего не произошло, пожал плечами, улыбнулся и спросил: «На чём я остановился? Ах да, я начал про один любопытный стартап».

Как только я начал, Кейт взглянула на телефон (я точно уверен, что экран был выключен, когда она это сделала), посмотрела несколько секунд в него, а затем встала.

— К сожалению, мне пора идти. Приятно посидели, спасибо за вечер. Скинь мне потом сообщение, сколько я тебе буду должна за ужин, — отчеканила она.

— Боже, Кейт, прошу тебя, это какое-то недоразумение. Я не знаю никакой Хелен Вокс, клянусь тебе. Дуглас, объяснись, что всё это значило, — попытался я найти поддержки у друга, но тот тщательно делал вид, будто ничего кроме меню в этом мире не существует, — позволь я хотя бы провожу тебя!

Она надела пальто, жестом отказавшись от моей помощи, и холодно ответила: «Нет, спасибо. Пешком тут далеко, а ты выпил, поэтому всё равно не сможешь меня довести. Доеду на такси».

Я предпринял ещё несколько безуспешных попыток подступиться и, видимо, перегнул палку.

— Иди в жопу, Джейсон Мэндей, — такими были последние слова, которые я услышал от Кейт Фуллет.

Постояв несколько минут на улице около ресторана, провожая взглядом такси, я вернулся внутрь, снедаемый чувством ярости и ненависти к Дугласу, появлению которого я был уже вовсе не рад. Возможно, стоило подойти, ударить по столу и громогласно потребовать объяснений, но я всё же посчитал, что люди за соседними столиками ни в чём не виноваты и не должны тратить свой вечер на выслушивание разборок, поэтому я спокойно опустился на стул и, стараясь держать себя в руках, спросил.

— Какого чёрта, Дуглас? — голос предательски дрожал, но я надеялся, что мой блещущий умом друг поймёт, что это от гнева, а не от волнения.

Тот ничего не ответил и так и продолжил сидеть, уставившись широко распахнутыми глазами в одну точку в меню. Признаться, он уже стал выводить меня из себя. Выждав недолго, я задал свой вопрос снова, а затем, когда реакции не последовало, я спросил ещё раз. Не получив ответа в третий раз, я несильно толкнул Дугласа в плечо, надеясь хоть как-то привлечь его внимание.

К великому удивлению, от моего удара он покачнулся и мешком свалился на пол вместе со стулом, который с грохотом отлетел в сторону. Должен сказать, что мои знания о первой помощи ограничивались тем, что я видел, как в фильмах актёры делают искусственное дыхание и мог похлопать по спине, когда кто-то поперхнётся. Поэтому я вскочил и в растерянности замер, не зная, что и предпринять.

Опомнившись, я подскочил к неподвижному Дугласу и попытался нащупать пульс. Испытав облегчение, когда под подушками пальцев я почувствовал пульсацию, я крикнул, попросив вызвать скорую, и попытался приподнять друга, чтобы усадить его на стул. К этому моменту вокруг уже начался переполох и, к моему удивлению, девушка моих лет, сидевшая за соседним столиком, подскочила и отстранила меня.

— Я практикующий врач, я знаю, что делаю, — отмахнулась она, когда я попытался возмутиться, — похоже на инсульт. Помогите ровно его положить и дайте вашу куртку, мне надо что-то подложить ему под голову.

Я сделал всё, как она и просила и, убедившись, что экстренные службы вызвали, встревожено стоял рядом. Девушка схватила стакан со стола, вылила содержимое на пол и поднесла его ко рту Дугласа. Убедившись, что дыхания нет, она грубо выругалась и начала делать сердечно-лёгочную реанимацию. Когда я спросил, могу ли чем-то помочь, она посоветовала встретить врачей на улице, что я и сделал.

Бригада подъехала буквально через несколько минут, я сразу же провёл их, они перекинулись несколькими словами с девушкой и забрали Дугласа. Меня в экипаж не пустили, поэтому, когда тот отъехал, я остался стоять на улице, поражаясь, во что превратилось рядовое свидание.

— Спасибо большое за помощь, — поблагодарил я девушку, стоящую рядом.

— Да что уж там, всегда рада помочь, — усмехнувшись, ответила она, — так себе у Вас вышел вечер, да?

— Не то слово.

— Я часто вижу вас здесь во время обеда. Работаете рядом? — спросила она после небольшой паузы. Никому из нас не хотелось возвращаться в помещение, хотелось немного отдышаться на прохладном воздухе, а стоять рядом в тишине после произошедшего было неловко, поэтому я оказался благодарен ей за попытку завязать разговор, чтобы отвлечься, поэтому с удовольствием его поддержал.

— Да, я работаю в Трасткорпе. У нас офис вон в том офисном здании — ответил я, показывая пальцем на высотку, — а вы, как я понял, врач?

— Ага, из центрального отделения Медлайна.

— Кстати, забыл представиться, прошу прощения. Я Джейсон Мэндей, а вы? — вспомнил я про манеры, когда понял, что разговор снова провис.

— Очень приятно. Хелен Вокс.

***

Когда на следующий день я в обеденный перерыв зашёл в больницу, в которую отвезли Дугласа, медсестра сообщила мне, что тот исчез ночью. Камеры ничего не зафиксировали, а свидетелей не было. Я сухо поблагодарил её и ушёл, не удивившись услышанному. Дуглас был мастак в неожиданных исчезновениях и к тому же, я был зол на него за то, что тот своим появлением испортил отношения, которые я выстраивал на протяжении нескольких месяцев.

Время это заняло совсем немного, поэтому я успевал пообедать всё в том же ресторане. Войдя, за одним из столиков я заметил одиноко сидящую Хелен.

— Добрый день, Хелен, — начал разговор я, подойдя к ней, — хотелось бы ещё раз поблагодарить, Ваша помощь оказалась очень кстати.

— Всегда к Вашим услугам, — усмехнулась она, — не могла же я с каменным лицом сидеть и продолжать есть свой чизкейк, пока рядом умирал человек. Кстати, как он?

— Если честно, без понятия. Он исчез. Но тут нет ничего удивительного, Дуглас, он… иногда странно себя ведёт.

— Может, присядете и расскажете? — сказала Хелен, указывая на стоящий рядом с ней свободный стул. Я решил от этого невинного жеста не отказываться.

В тот день я поверил в любовь с первого взгляда. Тем же вечером мы снова встретились и отправились гулять по городу. А через три дня, когда мне шёл входящий звонок от Кейт, я даже не стал отвечать, ведь и думать не хотел ни о ком кроме Хелен. Мы пересекались каждый день за обедом и почти каждый вечер куда-то вместе выбирались. Она оказалась очень умной, воспитанной, эрудированной, с великолепным чувством юмора и при этом весьма красивой. Я её также устраивал.

Современное общество крайне неодобрительно относится к отношениям, которые были построены в считанные недели, а то и дни, считая таких людей легкомысленными, но я могу их понять. Однако, мы с Хелен справедливо решили, что наш случай — исключение. Проблем на пути к нашему счастью было две — её и мои родители. Её были крайне религиозны, а мои — консервативны. Через три недели после встречи, живя вместе, мы раздумывали, как сообщить родителям о намерении в скором времени сыграть свадьбу. В итоге, решено было немного приукрасить ситуацию и сказать, что знакомы мы существенно дольше. Эта версия и стала официальной.

Примерно в это же время снова появился Дуглас. Выглядел он абсолютно здоровым и бодрым. От расспросов касательно его последнего исчезновения он отмахнулся, сказав, что его просто перевели в частную клинику, а медсестра была, видимо, не в курсе. А когда я спросил его, откуда он узнал о Хелен, тот ответил, что не помнит ничего такого. Помня о его приступе, я решил не давить и оставить всё как есть. Конечно же, он был приглашён на нашу с Хелен свадьбу, которая состоялась чуть больше, чем через месяц после нашего знакомства. Медовый месяц мы провели в туре по средиземноморским островам, не забыв посетить и Италию, которая ещё со времён юношества оставалась любимой моей страной.

По возвращению, жизнь вернулась в своё привычное русло. Хелен переехала ко мне домой, мы оба продолжали работать, поэтому вместе добирались до центра, вместе обедали и возвращались домой, где вместе проводили время. Хефберри Хаус понравился и Хелен, поэтому мы, объединив наши капиталы, выкупили его. Постепенно, мы влились в компании друг друга, поэтому дома у нас часто кто-то гостил. Новая жизнь мне исключительно нравилась. Полгода пролетело незаметно, но спокойную жизнь прервало ожидаемое, но внезапное событие — Хелен оказалась беременна и, спустя девять месяцев, в нашем доме появился третий постоянный житель — Энди Мэндей. Этот день запомнился мне по двум причинам: во-первых, у меня родился сын, а во-вторых, снова исчез друг. Ничего не предвещало беды, как Дуглас вновь как в воздухе растворился, но на этот раз без предупреждения.

С того дня жизнь наша потекла ровно также, как и у миллионов других семей. Хелен ушла с работы, чтобы проводить больше времени с Энди, я же стал работать усерднее, ведь мне приходилось теперь содержать не только себя, но и семью. Но должен заметить, что меня это не обременяло. Наоборот, я был только рад, что Хелен теперь проводит больше времени дома и наш сын растёт в кругу семьи, а не воспитывается чужим человеком. Через четыре года я получил-таки заслуженное повышение и стал директором по инновациям в Трасткорпе. У кампании дела шли неплохо, поэтому жаловаться мне было не на что.

А когда Энди исполнилось три года, и он пошёл в детский сад, времени у Хелен стало больше, поэтому она решила снова найти себе работу, вернувшись к врачебной деятельности. Там она проработала следующие шесть лет, пока снова не забеременела и не ушла с работы окончательно.

В этот раз беременность супруги не стала для меня таким же радостным событием. Всё омрачалось тем, что на работе дела шли с переменным успехом. Несколько проектов, на которые я ставил, провалились, зато некоторые из тех, которым я отказал, наоборот, выстрелили у конкурентов. Мои недоброжелатели и претенденты на место тут же принялись шептаться и распространять слухи о том, что «Джейсон потерял хватку» и «надо что-то предпринять, пока его действия не угробили компанию». Слухи, во многом ни на чём не основанные, всё же сумели посеять некоторое зерно сомнения у руководства и отношение совета директоров ко мне резко поменялось.

А когда я после нескольких месяцев безуспешных попыток вернуть себе репутацию, признался, что использовал все козыри и намерен уйти из Трасткорпа самостоятельно, чтобы не испортить своё портфолио увольнением, произошло практически чудо. Рабочий день уже подходил к концу, как Анна, мой секретарь, сообщила, что встречи со мной очень настойчиво жаждет некий мужчина, представившийся, как Дуглас Эмди. Я, конечно же, попросил проводить его ко мне.

— Дуглас? Бог ты мой, за девять лет ты совсем не изменился! Куда ты снова пропал и почему не позвонил? — спросил я, как только он вошёл.

— Добрый день, мистер Мэндей, — улыбнулся тот, садясь на кресло стоящее перед столом и полностью игнорируя мои вопросы, — я услышал, что ваш отдел занимается поддержкой перспективных стартапов, так?

— Так, — подтвердил я, решив подыграть ему в его непонятной мне игре, чтобы выяснить, что происходит.

— Значит, я обратился по адресу. Вот моё портфолио, — сказал он, выложив на стол из сумки небольшую папку, а затем достал ещё одну, намного более увесистую, — и вот начало и конец моего проекта.

— Ты шутишь?

— Ни в коем случае. Ты говорил, что у тебя проблема с проектами. И вот, я помогаю тебе, предлагая проект, который выстрелит так, что сорвёт все возможные крыши. Если всё сделать правильно и распорядиться этим с умом, — он постучал по папке с проектом, — то ты легко подомнёшь под себя весь Трасткорп, а его капитализация через десять лет станет крупнейшей в мире.

Не удержавшись, я рассмеялся. Увидев, что вечно держащий себя в руках Дуглас удивился, я развеселился ещё сильнее.

— В чём дело? — спросил он.

— Просто забавно, — успокоившись, ответил я, — такие обещания мне даёт примерно каждый второй горе-изобретатель. А тут, спустя девять лет, приходишь ты и говоришь такие вещи. Вот уж от кого не ожидал.

Вместо ответа, Дуглас взял папку с проектом, начал быстро листать страницы и, найдя нужную, схватил карандаш с моего стола, обвёл одно число и перевернул папку так, чтобы я мог читать.

«1.0018»

— Что это? — уточнил я, не понимая, к чему это относится.

— КПД, — ответил Дуглас, смотря прямо на меня.

— Проклятье, Дуглас! Это не смешно. Очень хреновая шутка. У меня большие проблемы с работой и тут ты приходишь и предлагаешь мне проект вечного двигателя первого рода? Пожалуйста, скажи, что это шутка и что у тебя в сумке есть ещё одна папка с нормальным предложением.

— Нет.

Потеряв силы, я просто рухнул в кресло.

— Я сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, и продолжил, — спасибо большое за помощь, Дуглас. Но Трасткорп не может взять этот проект, так как, во-первых, никто не выдаст нам патент на вечный двигатель, а во-вторых, ты где-то ошибаешься. Ты же сам в старшей школе рассказывал мне о законе сохранения энергии. Вечный двигатель первого рода невозможен!

— Я ошибался. Все ошибаются.

Я бы посчитал весь этот разговор затянувшейся шуткой, но Дуглас был абсолютно серьёзен и это меня настораживало.

— Оставлю тебе эту папку, изучи содержимое. Там не хватает трёх страниц, без которых это всё не будет работать. Убедись в том, что всё остальное правильно, а в следующее воскресенье в шесть вечера я зайду к вам домой и принесу остальное. Отвечу на все вопросы, объясню общий принцип, и мы обсудим условия сотрудничества. Удачи.

Выждав паузу и не дождавшись ответа, Дуглас обменялся со мной рукопожатиями, развернулся и направился к двери.

— Я слышал, что Хелен снова беременна. Уже думали, как назовёте? — спросил он, замерев у двери.

— Да, думали и, более того, уже решили. Катериной, если будет девочка и Артур, если мальчик.

Как только я это сказал, Дуглас скривился, чем вызвал моё удивление и неодобрение.

— Что-то не так? — уточнил я.

— Нет, конечно, нет. Всё хорошо, — поспешил исправиться он, — просто знал я одного Артура. Тот ещё засранец. Но, это не значит, что само имя плохое. В любом случае, искренне поздравляю!

Всё же, несмотря на очевидную ошибочность лежащего передо мной на столе проекта, как несостоявшемуся изобретателю, мне самому было интересно посмотреть на предложенную Дугласом конструкцию. Разобраться в ней и найти ошибку, чтобы в следующее воскресенье вступить в диспут, уже разобравшись в его схемах. Срочной работы на сегодня больше не предвиделось, поэтому я открыл папку и погрузился в чтение.

На следующий день я взял отпуск. Заперся в кабинете и, игнорируя все вопросы от жены и сына, погрузился в изучение предоставленного мне материала. Всё же, работа моя была связана с технической сферой, да и остаточные знания после университета помогали, поэтому многое я понимал сам. А когда возникали какие-то вопросы и темы, в которых я не разбирался, то снимал телефон и звонил в технический отдел Трасткорпа, где консультировался с нашими специалистами. Так я провёл полторы недели, за которые не обнаружил ни одной ошибки во всём проекте. А шести вечера воскресенья я ждал как ни в себе.

Когда в назначенный день в назначенное время раздался звонок, я тут же открыл дверь и выпалил стоящему у порога Дугласу.

— Отсутствующие страницы у тебя?

— Ну да, — подтвердил тот.

— Дай сюда, — не давая тому опомниться, потребовал я и протянул руку.

Покопавшись в сумке, Дуглас вытащил немного помятые листы и вручил мне. Получив их, я пробурчал «зайди через неделю», закрыл дверь прямо перед его носом и понёсся в кабинет, запоздало осознавая, что повёл себя не слишком-то прилично. Впрочем, в тот момент меня манеры не сильно волновали, ведь я был весь поглощён работой, и мысли мои были заняты только схемой данного агрегата.

Недостающие страницы заполнили пробел и ответили на многие вопросы, а дополнительные чертежи, умещённые на них, наконец-то прояснили некоторые моменты конструкции. Ещё два дня у меня ушло на то, чтобы окончательно разобраться в том, как всё работает и осознать гениальность этого относительно простого, но неочевидного решения. Три — чтобы перепроверить все расчёты и ещё два я потратил на устранение ошибки, которую мне всё же удалось найти. Но ошибка заключалась лишь в несовершенстве конструкции. Некоторые элементы были лишние, и я нашёл способ, как можно было их убрать, немного усложнив остальную конструкцию.

Ровно в шесть вечера следующего воскресенья в дверь позвонили. Дуглас оказался поразительно невозмутим, учитывая тот факт, что я нагло на неделю украл его разработку. Опустив формальности, я пригласил его войти и немедленно потащил наверх, чтобы показать, как мне удалось усовершенствовать конструкцию и повысить результат до 1.0021.

К моему разочарованию, Дуглас не казался впечатлённым.

— Ты чего такой хмурый? Я всё перепроверил много раз, оно будет работать. Это же гениальное изобретение, революция в энергетике! Да, эта штука крайне массивная, в машины её не поставить, но можно возвести станции, и вырабатывать энергию буквально из воздуха! — попытался выяснить я, что происходит. Дуглас моим задором заражён не был.

— Подскажи, — начал он, смотря мне прямо в глаза, — вы до сих пор хотите назвать ребёнка Артуром?

— Эм, да, — такой вопрос немного сбил меня с толку, но тему я решил не менять и продолжил, — у нас есть ещё немного времени, пока мои не вернутся домой, я хотел бы обсудить с тобой некоторые элементы конструкции. Мне кажется, что моя идея по улучшению тоже не окончательна, тут ещё есть над чем подумать, у меня есть наработки, но я просто не успел. Кстати, ты же ещё не знаком с Энди, оставайся на ужин, заодно познакомитесь, да и Хелен будет рада тебя увидеть.

— Ты понимаешь, что это изобретение принадлежит мне и, что распоряжаться я могу им так, как посчитаю нужным? — спросил Дуглас, не отрывая от меня взгляда.

— Да, конечно, — весь мой задор как рукой сняло, — я понимаю, что это твоя разработка и не пытаюсь её присвоить. Просто хотел дать совет, пару предложений. Извини, если дал понять что-то другое.

— Хорошо. Тогда я предложу тебе два варианта на выбор: либо я прямо сейчас заберу все наработки и уничтожу их, либо передам тебе с правом распоряжаться ими, как тебе заблагорассудится.

— Что?

— Но в этом случае у меня будет два условия, — будто не замечая моего вопроса, продолжал он, — во-первых, ты объявишь себя автором и никогда и никому не скажешь о моём участии в этом проекте. А во-вторых, вы назовёте сына Дугласом.

— Ты головой ударился, пока сюда шёл? Что за хрень ты несёшь?

— Я серьёзно, Джейсон.

— Ты сумасшедший! Пытаешься сделать то же самое, что и с дипломным проектом в университете? Сделать всё за меня и слиться в последний момент? Зачем тебе это?

— Хорошо, я отвечу, но прежде, ты должен выбрать. Берёшь ли ты эту разработку себе или я её уничтожаю прямо здесь? Продолжишь ли ты жить, как жил, лишив мира вечного двигателя или войдёшь в историю. Совершишь энергетическую революцию, продашь технологию Трасткорпу за шестьдесят процентов кампании и оставишь своим детям многомиллиардное состояние и гигантскую корпорацию?

— Ты издеваешься? Если даже всё будет так, как ты сказал, то я до конца жизни буду пожинать лавры того, чего не совершил. Как я спать буду? Почему ты не можешь сделать всего этого?

— Ну, ты уже нашёл способ, как улучшить конструкцию. Так что, частично ты всё заслужил, можешь спать спокойно. Так что, согласен?

— Конечно. Я… каким бы дураком был, если бы отказался? Мир не должен потерять такую технологию, а теперь объясни, в конце концов, что происходит и какое тебе дело до того, как я назову своего сына?

— Потому что моего прадеда звали Дугласом, а не Артуром.

— Не понимаю, какая здесь связь?

— Трасткорп станет кампанией, подарившей вечный двигатель миру. Спустя долгие годы войны с другими концернами на энергетическом рынке, она станет одной из крупнейших корпораций мира. А в двадцать третьем веке эта же кампания изобретёт машину времени. Конечно же, получив такую технологию, мы тут же начали изучать историю. Первым, на кого было обращено внимание, стал гениальный изобретатель и наиболее выдающийся представитель нашего рода — Джейсон Мэндей. Хотя, как оказалось, он мечтал стать врачом, а физику и вовсе не знал. Пришлось исправлять. Но не подумай, что мы играли со временем, нет. Мы действовали строго по инструкции.

— По какой ещё инструкции?

— По той, что оставил мне ты. У нас в семье была странная реликвия. Письмо, оставленное Джейсоном после смерти своему праправнуку по младшей линии — Дугласу Мэндею с подписью: «Открыть двадцать второго июня две тысячи двадцать девятого». Хоть я и из побочной ветви нашей династии, в тот день всё семейное внимание было приковано ко мне. А открывал письмо я при лично присутствующем Роберте Мэндее, главе Трасткорпа, — Дуглас усмехнулся, предаваясь воспоминаниям, — мне тогда было двадцать, и я чертовски волновался. Оказалось, что внутри была инструкция. Рассказ о наших встречах и о том, что я должен исправить в твоей жизни, чтобы она сложилась так, как сложилась. И последний день о котором ты рассказал — сегодняшний.

— Ты утверждаешь, что ты мой потомок из двадцать третьего века? — уточнил я.

— Да. Праправнук, если быть точнее. Я Мэндей. МэнДэй, — отчеканил он по слогам. МД — ЭмДи, — он вновь усмехнулся, — маленькая пасхалка.

— Выходит, что все твои исчезновения…

— Я возвращался домой. Не всё же время сидеть в этом примитивном мире. Дома у меня семья, работа, дети. Да и жить там намного удобнее. Хотя я, пожалуй, самый первый путешественник во времени, который прожил так долго в прошлом.

— Расскажи мне, как вы живёте? На чём ездите, что едите? Мы колонизировали Марс? Китай подчинил весь мир? Проблема перенаселения миф или привела к катастрофе? Была третья мировая?

Дуглас лишь слегка снисходительно улыбнулся, но меня это не остановило, и я продолжал.

— Подумать только, путешествия во времени. Представь, ведь мы теперь не можем быть уверены в том, что любой из тех с кем мы общаемся, не прибыл из прошлого. Вдруг, они, как и ты, лишь направляют нашу жизнь в нужное русло? Выходит, что это рукотворная судьба?

Внизу раздался звонок в дверь. Хелен с Энди вернулись домой. Я бросился было к лестнице, но Дуглас окликнул меня.

— Мне пора. Приятно было пообщаться. Правда.

— Стой! — замер я посреди лестницы, — Ты должен рассказать это Хелен и нам так много надо обсудить, ты ведь толком ни на что ещё не ответил. Как мне жить дальше? Вдруг, я сделаю что-то неправильно?

Тот лишь помотал головой.

— Не могу. В твоём письме нет ни слова про это. Мне нельзя так рисковать. Наработки по двигателю у тебя на столе, сына, который родится через месяц, назови Дугласом, а дальше живи так, как захочешь. Если наши теории верны, то ты всё сделаешь так, как и должно быть. Даже в письме будут те же помарки и точно такие же слова с полностью идентичным написанием. Мы проверим. И не бойся ошибиться. Если что-то пойдёт не так, мы исправим. Но это уже буду не я, и информировать об этом мы тебя не будем. Всё как ты и сказал, мы теперь не можем быть уверены в том, что любой из тех с кем мы общаемся, не прибыл из прошлого, — процитировал он, доставая матовый диск с одной единственной кнопкой из кармана.

Дуглас улыбнулся, нажал кнопку и исчез.

0
23:05
331
Анна Неделина №2

Достойные внимания