​Моя звезда

03:16

В ночной темноте, у пляшущих языков костра сидели двое: седой старик, сжимающий двумя руками деревянную палку, служащую посохом в дальних странствиях, и мальчик-пастух лет десяти, заночевавший под открытым небом.

— И куда вы направляетесь? — пастушонок ловко насаживал пойманную рыбёшку на прутик.
— Куда? — старик погладил седую бороду, повернулся, махнул рукой в темноту. — А куда дорога ведёт, Аристокл, туда и иду.
В возникшем неловком молчании мальчонке подумалось, вот хорошо было бы так путешествовать и идти куда глаза глядят. Увидеть новые земли и моря, повстречать новых людей и узнать тайны. Аристокл любил бывать в городском порту, смотреть на бывалых моряков и закалённых битвами воинов, подслушивать рассказы о дальних странствиях.
Странник показал пальцем в ночное небо: — Видишь, вон загорелась новая звезда?
Пастушок старательно высматривал в ночном небе звезду.
— Вон..., красноватая, маленькая, под большой медведицей.
Угли в костре потрескивали и придавали словам путешествующего человека таинственность.
— Говорят, когда загорается новая звезда, на свет появляется новый герой.

Старик подбросил в костёр несколько прутьев, вздохнул, глубокие морщины на его лице разгладились, а взгляд серо-голубых глаз стал задумчивым.
Над их головами раскинулось великолепно-торжественное небо, где особенно большие сегодня звёзды благословили и эту землю, и далеко на восток простирающийся город за массивными каменными стенами, и порт со спящими кораблями, а далее околдованное штилем море со светящейся бесконечной лунной дорожкой.
— Когда зажглась звезда Глопус, которую сейчас называют Полярной Звездой, на краю забытой богами деревни в хижине гончара Марка родился тот, кто изменил всё настолько, что мир никогда уже не был прежним. Аристокл затаил дыхание. Больше моря и уходящих за бескрайний горизонт кораблей он любил подобные истории. И не мог он более оторваться от этих серо-голубых и необыкновенных глаз, открывших ему, то далёкое и сказочное предание.

***

Где-то на западе молодой Европы.

В пролеске разносился жуткий рёв. Встревоженная стайка пернатых с громким гомоном вознеслась и закружила над кронами деревьев, оглашая пространство тревогой и призывая каждого спасать свою жизнь. Через заросшие кустарники и поваленные старые деревья, стремительно бежал юноша с золотой копной волос. Ловко, с быстротой гепарда, беглец с широко открытыми синими глазами нёсся через старый валежник, перепрыгивал через невесть как занесённые сюда валуны и непроходимый кустарник. Сзади слышался треск, падение деревьев и тяжёлое сопение огромного чудовища. Выскочив из пролеска, юноша бежал, петляя зайцем, по долине, усеянной огромными камнями. Раздался рёв, и из-за деревьев вылетел огромный валун. Пролетев более двух тысяч локтей, валун шлёпнулся впереди беглеца, обдавая того пылью и мелкими камнями.

- Ра! - вознеслось над долиной. Синеглазый стремительно обогнул упавший камень, за спиной грохнуло что-то тяжёлое, и тело юноши накрыла чья-то огромная тень. Парень обернулся, рот перекошен улыбкой, в глазах азарт. Прыгнул в сторону и перекувыркнулся, над ним прогудела огромная дубина. Гигантский снаряд взлетал и опускался, оставляя глубокие следы на земле там, где за мгновение до того находился дерзкий человек.

Бой проходил недолго: неправильно оценив силу прыжка, синеглазый боец рухнул, не успев сгруппироваться. Летящая дубина зависла над телом.

- Плохо, Карманор, - прогудело с высоты. Дубина ушла в сторону, а на земле, скрестив под собой ноги, сидел, смеясь, синеглазый.

- Ты медленно двигаешься. Что с тобой?

Карманор отряхивал мелкие веточки с ног. - Алтас, мне это надоело. Всё одно и то же: бегаю, дерусь. Не сердись! - смех юноши разнёсся по долине.

Рядом с белокурым молодым мужчиной стоял огромный великан , более тридцати локтей. Могучую фигуру бывалого воина, узнаваемую по натренированным мышцам, покрывали только поножи, сшитые из большого количества козьих шкур. В руках, обвитых мышцами, он держал увесистую дубину из ствола молодого дуба. На правом указательном пальце был надет перстень из орхиалка.

Солнце приближалось к зениту, иприятная утренняя прохлада сменялась полуденным зноем. Осторожные сурки боязливо выглядывали из земляных домиков. После такого грохота в долине надолго замрёт повседневная жизнь её обитателей.

По каменистой долине, оглашаемой криками кавалькады взбудораженных птиц, шла самая странная парочка, которую видело это небо. Гигант с суковатой дубиной на плече, бредущий к лесу, и снующий юноша с копной волос цвета спелой пшеницы, не достающий макушкой до калена великана.

***

Из темноты, окружающей освещённый костром пятачок, доносились несмолкаемые трели сверчков и цокота пасущихся коз. Ветерок, прилетевший со стороны побережья играл с седыми космами старика. Рассказчик глотнул из дорожной баклажки, встал, разогнул затёкшую спину.

- Аристокл, клянусь Зевсом, в истории происходят удивительные метаморфозы! - Странник подошёл и потрепал волосы мальчонки. Поставленным голосом, с видом бывалого бойца и мудрого учителя, продолжил.

- Бывает, что безвестно исчезают из памяти людей грозные цари и безжалостные правители. Могущественные царства и великие империи бесследно растворяются на зыбучих песках времени. Но иногда сами боги выбирают неизвестного юношу и ведут его сквозь горнило тяжелейших испытаний и подвигов. Только перед упорством и смелостью героя склоняют головы непревзойдённые обстоятельства, и только его сильной руке они подвластны, как укрощённый дикий жеребец. Люди, которым повезло видеть подобное, передают из уст в уста то, что их потрясло и изменило. Так и рождаются легенды и предания. Так зарождается история!

Пастушонок не сводил глаз с оратора, ему казалось, что этому гордому старику в потерявшем давно цвет хитоне, не требуются слушатели. Прикладываясь к баклажке, наставническим голосом бородатый старец рассказывал о давно прошедших днях этому огню на окраине портового города, или морским глубинам за скалами с шумным прибоем, или тем, кто в ночном небе зажигал звёзды в час, когда рождался новый герой.