Как у людей

Гуманитарная миссия шла полным ходом по неизменному курсу программы развивающимся планетам Объединённой организации человечества. На пострадавшей от пылевых бурь Мес-Верде растительноядные верденцы южных территорий лишились основных сельскохозяйственных культур. Песок, приносимый с выжженных равнин, за четыре месяца бурь превратил пашни верденцев в медно-коричневые холмы, пахнущие горелыми корнями.

Бедствие постигло лишь юг континента, но ущерб достиг таких масштабов, что десятки поселений оказались обречены на голод. Оценив расходы и риски, уполномоченные представители человечества сформировали группы по доставке гуманитарной помощи соседям по Галактике. У поселений развернули лагеря с пунктами выдачи воссозданных для Мес-Верды продуктов питания, научной лабораторией и медицинским блоком.

Лагерь миссии занимал ровную площадку между цепью холмов и бурым частоколом погибших посевов. Покрытые красно-коричневыми навесами металлические каркасы, вкрученные в грунт, образовывали три параллельные улицы, являвшиеся основой инфраструктуры.

В отличии от простой архитектуры лагеря людей, поселения аборигенов составляли жилища, разделённые узкими коридорами, вырезанными прямо в сердце глиняных холмов. Плохо заметные снаружи, они были компактными и тесными внутри. Ни один поворот таких лабиринтов не имел острого угла, все улицы плавно перетекали одна в другую. Одно из этих поселений находилось прямо за посевами, жители которого и приходили в лагерь за гуманитарной помощью.

Ближе к полудню усиливалась типичная для южной Мес-Верды жара, и Вилли уже мечтал вернуться в казарму, чтобы переждать раскалённые часы. За четыре недели пребывания в миссии он насмотрелся на вереницы серо-фиолетовых существ с головами, похожими на сужающиеся к верхушке капли, протягивающих костлявые конечности к упаковкам с продуктами. При этом два овальных глаза, расположенных фронтально, удивлённо расширялись, а маленький безгубый рот растягивался в благодарственной улыбке. На висках глаза помельче пугливо осматривали лагерь и контролировали приближение чужаков. Даже с высоты среднего роста Вилли смотрел поверх безволосых голов, отчего у него неизбежно возникала ассоциация с группой школьников на экскурсии.

– До чего нелепые создания, – вздохнул он, когда мимо прошелестел очередной эол.

Эолы, они же верденцы, являлись единственным разумным видом на Мес-Верде, как человек на Земле. Их цивилизация почти дотянулась до индустриализации, но всё ещё зависела от внешней среды. Социальная работа Вилли по большей части заключалась в наблюдении за порядком при выдачах, но, поскольку в поведении эол отсутствовала конфликтность, дни проходили спокойно.

После года работы на Земле и полугодовой стажировки оказаться в миссии ООЧ представлялось Вилли вершиной мечты. Однако стоило мечте сбыться, как в ней сразу обнаружились изъяны, так что энтузиазм молодого энергичного специалиста постепенно улетучивался.

Отучившись на факультете дипломатических отношений, он мало походил на дипломата, главным образом из-за внешности. Виной тому были вьющиеся волосы, которые Вилли старался не отпускать слишком длинными. Эти шоколадно-каштановые кудри придавали несерьёзности всему, что он говорил, а в сочетании с мелкими брызгами пигментных пятен на лице и широкой улыбкой крупных губ вовсе сводили на нет напускную солидность. Старший товарищ по мисси Даз, с которым Вилли познакомился перед вылетом на Мес-Верду, стал называть его южным амуром, не в последнюю очередь из-за золотистого загара от лучей местной звезды Элпис.

– Сегодня голодный день, у меня пусто, – обратилась к кому-то выдававшие пайки Дайна, которая, несмотря на белокурые всегда уложенные волосы, манерами походила на пиратку. Это была её вторая межпланетная миссия, что позволяло ей смотреть свысока на своих менее опытных коллег. Она с одинаковой лёгкостью поднимала набитые провизией коробки и разделывалась с бумажной работой, так что Вилли уважал её и немного побаивался.

Из приоткрытого контейнера за её спиной послышался неразборчивый ответ, и она нырнула в проём двери, оставив стол пустым. Эолы начали осторожно выглядывать из-за спин друг друга, чтобы рассмотреть, что происходит в начале очереди. Тот, кто стоял первым, ухватился четырёхпалыми конечностями за стол и перегнулся через него.

– Эй, эй, – словно отгоняя гусей, Вилли взмахнул руками, но, опомнившись, набрал на портативном переводчике просьбу соблюдать спокойствие и ожидать, включил перевод на полную громкость. Речь эол в регионе миссии звучала как перекатывание камешков по дну мелкого ручья, и сейчас мягкая речь портативного переводчика точно повторила их язык.

За столом снова появилась Дайна и водрузила рядом с собой невысокую башенку из пайков. Даже Вилли, окинув её взглядом, оценил, что очередь снова окажется длиннее.

– Еды же полно, – он махнул рукой в сторону лагеря.

– Бинго. Хочешь лично собрать подписи на досрочное распечатывание второго контейнера или подождём до завтра?

Зная, что можно провести весь день в тщетных попытках добиться разрешения, Вилли не проявил энтузиазма, пожал плечами и отошёл. Некоторые эолы негромко переговаривались, другие терпеливо смотрели себе под ноги, что не мешало им боковыми глазами разглядывать людей. Два вида внешне мало походили друг на друга, но после первой миссии на Мес-Верде, которая состоялась сорок земных лет назад, эолы переняли от людей некоторые бытовые и технические приёмы. А ещё эолам понравилась одежда инопланетян. Они охотно переодевались из тонких одежд свободного покроя в крепко сшитые брюки и футболки ярких оттенков. Однако человеческая обувь эолам не подходила: их четырёхпалые ноги, похожие на птичьи и приспособленные для хорошего сцепления с поверхностью, требовали обувь другой формы.

Сев в тонкой тени контейнера, Вилли сдвинул кепку на глаза. Вчерашний вечер плавно перетёк в шумную ночь, закончившуюся только к трём. Четырёх часов сна явно не хватило, чтобы стойко переносить скуку дежурства. Казарма, превратившаяся вчера в арену гладиаторов, карточный и танцевальный клуб, находилась в каких-то трёхстах метрах, но это было непозволительно большим расстоянием для дезертирства.

Резкие щелчки, похожие на дельфиньи, возня и окрик Дайны вырвали Вилли из дремоты и заставили подняться. У стола раздачи барахталось несколько эол, по-смешному медленно оттаскивая друг друга от заветных коробок. Не реагируя на взывания, лившиеся из переводчика, эолы ухватили собрата, прижимавшего к себе сразу две коробки, и пытались отнять добычу. На мгновение Вилли застыл в замешательстве. Протокол миссии запрещал использовать силу в отношении аборигенов, ссылаясь на их неконфликтность. Но то, что происходило у него на глазах, не вписывалось в эту концепцию.

Он по очереди оттащил за воротник эол и встретился с испуганным взглядом свернувшейся у стола особи, всё ещё прижимающей к себе заветные коробки. Особь была мельче собратьев, без обуви, в шортах и длинной не по размеру майке, с плеча спадал плетёный ремень сумки. Что-то сообразив, детёныш нахмурился и прижал коробки ещё крепче.

– Дружище, это нехорошо, – Вилли присел рядом и кивнул на сокровище в его цепких конечностях. – Давай оставим одну, а другую вернём.

Переводчик исправно дублировал слова эолу на понятный ему язык. Тот напряжённо размышлял, недоверчиво разглядывая Вилли, сохранявшего неподвижность. Когда переводчик замолк, эол резко мотнул головой и отполз от человека под стол.

– Да пусть идёт, – откуда-то сзади раздался расслабленный голос Даза.

Происшествие не осталось незамеченным, и проходившие мимо работники стали задерживаться, чтобы посмотреть на разыгравшуюся сцену. Это заставило эола нервничать ещё больше. Остальные эолы, принявшие участие в потасовке, начали расходиться, и у Вилли впервые за всё время нахождения здесь по коже пробежал холод: эолы оставляли своего сородича с безразличностью к его судьбе.

– Так нельзя, дружище, – настойчивее повторил Вилли, и эол что-то тихо забормотал, пряча взгляд. – Отдай мне одну, – мягко продолжил Вилли, – Давай.

С обидой в круглых глазах эол покосился на протянутую руку, резко вытолкнул одну из коробок из-под стола, и уже с совсем насупленным видом прижал оставшуюся, пряча в складках белой майки.

– Молодец, – Вилли взял паёк, поднялся и отошёл.

Почти следом выбрался и эол, по дуге обходя человека.

– Эй, – Вилли снял с головы бежевую кепку с синей нашивкой ООЧ и протянул опасливо посматривающей в его сторону особи. – Это подарок, – он сделал шаг в сторону детёныша с кепкой в вытянутой руке. – Бери.

Опустив голову, эол, явно смущаясь, прошелестел словами благодарности, осторожно взял подарок и боком выбрался из окружения зрителей, ускоряясь с каждым шагом.

– Какой милаха, – умилилась Дайна, глядя ему вслед.

– Или какая, – вставил Даз, – этих гермафродитов не разберёшь, пока не вырастут.

– Они и сами не знают, пока не вырастут, Даз. Как ты оказался здесь с такими знаниями об эолах?

– Почему у меня такое паршивое чувство, – прервал их дискуссию Вилли.

После долгой запротоколированной беседы с руководителем миссии он вернулся в казарму ближе к ночи. Вилли не смог объяснить как начался конфликт эол и справедливо получил две штрафные смены за оставление поста. Отделавшись сухими ответами от корреспондента миссии, он устало миновал кухню, свет в которой уже погасили, прошёл мимо навесов склада и оказался у завешенного входа в казарму.

Рядом на перевёрнутом ящике сидел Даз и время от времени запрокидывал голову, выдыхая в тёмное небо струю сигаретного дыма. Его оранжевая майка смотрелась неуместно на фоне тёмного полотна, а растрёпанные белокурые волосы, успевшие отрасти почти до плеч, придавали ему праздный вид. Устало опустившись рядом, Вилли принял у товарища раскуренную сигарету и затянулся, глядя на звёздный росчерк рукава Центавра.

С Мес-Верды видно куда больше звёзд, чем с Земли, а в отдельные месяцы можно наблюдать газовые столпы, излучающие жёлтый, оранжевый и зелёный свет. Солнечная система казалась провинциалкой в сравнении с системой Элпис, имевшей множество звёздных соседок. Здесь протекала настоящая жизнь галактики, как в густонаселённом мегаполисе. По этой же причине ночи никогда не окутывали планеты абсолютным мраком, оставляя цветные гирлянды огней освещать теневую сторону.

– Долго же тебя пытал товарищ Граменц, – прервал молчание Даз.

– Сам виноват, – подержав дым во рту, выдохнул Вилли.

– На его месте я бы выписал тебе дополнительный выходной за геройское разруливание ситуации, – окурок Даза отправился в жестяную банку из-под консервы, а перед его лицом снова вспыхнул оранжевый огонёк зажигалки. – И одно штрафное дежурство за то, что допустил её. Почему ты просто не оставил эола в покое?

Вилли не спешил с ответом. Он с наслаждением делал затяжку за затяжкой не слишком крепкой сигареты, какие любил Даз, контрабандой протащивший их на борт корабля, доставившего миссию к Мес-Верде. Табак и алкоголь были на время миссии под запретом, и если употребление второго каралось по всей строгости вплоть до отстранения от миссии, то найденная банка с окурками грозила недельным дежурством на кухне при самом неблагоприятном стечении обстоятельств.

– Мне показалось это неправильным. То, что он сделал – проявление девиации, в миссиях прошлого не фиксировалось ничего подобного. Я пытался скорректировать его поведение к нормальному, морали что ли. Сам не знаю, – Вилли погасил тлеющий фильтр о дно банки и поднялся. – Идёшь спать?

– Если подумать, что было бы с нами, если бы гости с далёкой планеты вмешались в нашу историю, поучая, что правильно, а что неправильно? – Вместо ответа философски спросил Даз у сигареты.

– Человечество избежало бы ошибок и миллионов смертей?

– Думаешь, к нам прилетели бы непогрешимые ангелы? – Усмехнулся Даз. – Не знаю, Вил, – он медленно поднялся, – и мы с тобой уже никогда не узнаем, – хлопнув товарища по плечу, он первым нырнул под навес казармы, предоставив Вилли самому разбираться с заданными вопросами.

Утром Вилли распределили дежурить на кухне, временно отстранив от основных обязанностей. Жаркий воздух южной части Мес-Верды не располагал к посиделкам рядом с горячими котлами, поэтому этот пост зачастую занимали проштрафившиеся.

Толкая перед собой бак с мусором до перерабатывающего блока, Вилли не спешил, уступая дорогу другим работникам. Больше всего в лагере было праздно шатающихся военных в светло-коричневой униформе, часто сочетаемую с гражданской одеждой вопреки уставу. Среди них мелькало много выходцев из Южной Азии, привычных к жаркому климату. Формально они обеспечивали безопасность мисси, на практике же отбывали срок в пределах лагеря, развлекаясь настольными играми с мелкими ставками и пари, изредка выбираясь за периметр в предоставленный отгул.

Блок переработки находился на краю лагеря и представлял собой вкопанную наполовину цистерну с центрифугой и химикатами. Опрокинув содержимое бака в открытый люк, Вилли минуту постоял, убедившись, что центрифуга начала разгоняться.

На обратном пути его перехватил Даз.

– Тебя там ищут.

Вилли откинул со лба прядь волос и вопросительно поднял бровь.

– Срочно, – Даз отцепил его руки от бака и потащил товарища за собой.

У пункта выдачи пайков снова растянулась очередь, тающая перед столом. Но товарищ указал в сторону от неё, в метрах ста у холма, поросшего жёсткой травой, мелькала знакомая белая майка и кепка. Заметив смотрящих в его сторону людей, эол бегом устремился к ним.

Вчерашний знакомый оказался не один. Когда он выбежал из травы на жёлтый песок, стал виден его спутник – небольшое, размером с пятилитровую канистру, существо, передвигающееся порывистыми скачками-перебежками. Существо походило на оранжевого осьминога с тонкими паучьими лапками, россыпью красных глаз и длинной бордовой щетиной на макушке. Не то играя, не то минуя препятствия, оно передвигалось коротким зигзагом, то и дело прошмыгивая у эола под ногами.

– Что за… – Вилли уставился на существо, крутившееся вокруг эола.

Эол указал на себя.

– Годлумтакати.

Вилли с Дазом переглянулись. Эол представился, и они тоже назвали ему свои имена.

Абориген поднял существо и с энтузиазмом вручил ошарашенному Вилли. Приняв с опаской, он удерживал его в вытянутых руках, каждый раз замирая, когда питомец шевелил одной из тонких лапок. Эол что-то проурчал, и Вилли беспомощно покосился на включённый переводчик Даза.

– Познакомься с Курикры, – бесстрастно перевёл тот.

Вилли выдавил из себя улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы в неё не просочилось ни капли омерзения. Рассматривая питомца эола так близко, он заметил, что щетина существа покрыта слизью, которая источает слабый яблочный аромат. На лапках имелись зазубрины, которые, по-видимому, помогали существу перемещаться по крутым склонам.

Довольный эол прошелестел что-то ещё, обнял себя за острые локти, затем повторил движение ещё раз.

– Кажется, он хочет, чтобы ты…– Начал Даз.

– Да понимаю я, – с отчаянием взвыл Вилли, содрогаясь от мысли, что это недоразумение природы хочет быть прижато к его выстиранной бежевой униформе.

Чем дольше он колебался, тем быстрее гасла надежда в круглых глазах эола, и тем глубже становилась складка между его глазами.

– Ладно, – подбадривая себя, быстро проговорил Вилли, – ладно.

Он медленно, привыкая к новой дистанции, приблизил к себе питомца. Тот начал издавать звуки, похожие на гудение неисправного трансформатора, поворочался, устраиваясь поудобнее, и принялся тереться головой о подбородок Вилли. Щетина на голове Курикры оказалась мягкой, а слизь настолько липкой, что парню вспомнился клей. Эол радостно хлопнул себя по ногам, счастливый от состоявшего знакомства. Вилли поставил питомца на песчаную поверхность, борясь с рвотными позывами. Когда эол с существом побежали обратно к холмам, улыбка на лице Вилли сменилась жалкой гримасой.

– Свихнуться можно. Посмотри на это, – он вытер слизь с подбородка и продемонстрировал ладонь товарищу.

– Редкостная мерзость, – поморщился Даз, отводя руку Вилли подальше от себя. – Ты бы показался врачу, вдруг как раз от этой субстанции тебя не привили.

– На свою долю в моём завещании можешь не рассчитывать, – вместо прощания предупредил Вилли.

Через два дня трудовой изоляции его настигли перемены в работе миссии. Теперь выдача осуществлялась два раза в неделю, всё остальное время отводилось организацию процесса. Это позволяло избегать внезапной нехватки выдаваемого питания, но разрывало трудовую активность на непропорциональные интервалы.

Через несколько дней работы лагеря в новом режиме, который предполагал чередование безделья с авралом, в небе показалась точка размером с жука. Видимая невооружённым глазом, она быстро приближалась к лагерю.

– Только этого нам не хватало, – глядя на её увеличение, заметил руководитель миссии Граменц.

О возрасте Веслава Граменца ходили противоречивые мнения. С одинаковым успехом ему можно было дать как сорок, так и пятьдесят пять. На смуглом всегда гладко выбритом лице темнело несколько глубоких морщин, словно трещины на скульптуре. Светлые от природы волосы никогда не вырастали достаточно длинными, чтобы оценить их густоту. Граменц был подтянут, в нём наблюдалась военная выправка, хотя занимал он должность исключительно гражданскую.

Вилли проследил за его взглядом и увидел, как над холмом между поселением и лагерем завис летательный аппарат. Его кабина по форме напоминала вельбот с мачтой, к которой крепился шарообразный купол, похожий на китайский фонарик. Четыре винта по два с каждого борта создавали вертикальную тягу, а пятый, самый большой, располагался сзади и толкал судно вперёд. Палевая обшивка отражала лучи, ослепляя случайных зрителей. Судно такой конструкции не могло прибыть из космоса, но было способно преодолевать большие расстояния в жарком воздухе Мес-Верды.

Словно рыба, выбирающая место среди камней, где можно укрыться и отдохнуть, аппарат поворачивал носовую часть, медленно снижаясь над выбранной точкой. Он сел за холмом ближе к поселению, зарывшись в почву толстыми валиками на коротких стойках. Лицо Граменца сделалось матовым и неподвижным, как у мраморной статуи, при одном взгляде на которую невольно перенимаешь её оцепенение. Вилли не знал, как скажется на миссии визит других эол в пострадавший от катаклизма регион, но с этой минуты в лагерь невидимым газом проникла тревога.

Граменц отменил все увольнительные с выходом к поселению, а для прогулок ограничил площадь не дальше пятисот метров от лагеря. Контакт с прибывшей делегацией рядовым сотрудникам миссии запрещался, чтобы исключить межвидовое недопонимание. Граменц со своим заместителем Евгенией Кински отправились на незапланированную встречу в соответствии со всеми имеющимися протоколами.

К вечеру новостей от руководства не было. После бедного на события дня, когда небо уже окрасилось в сумеречные розово-фиолетовые цвета, Вилли гулял вокруг лагеря, наслаждаясь остывающим воздухом, наполненным горько-сладким ароматом минералов. Под ботинками с рифлёным протектором хрустели слипшиеся песчинки. Это напоминало Вилли прогулку по свежевыпавшему снегу.

Со стороны холма показалась низкая фигура эола, в которой Вилли узнал Годлумтакати. Новый знакомый тоже узнал Вилли, но, к его удивлению, испуганно остановился и сделал шаг назад. Вилли помахал ему.

– Эй, что здесь делаешь, дружище?

Эол что-то ответил, но так тихо, что переводчик не уловил речь.

– Тебе бы домой вернуться, поздно уже.

Абориген нервничал, озираясь и поглядывая куда-то в сторону, поэтому Вилли решил не настаивать на своём обществе, а продолжить прогулку ближе к лагерю. Неожиданно эол быстро сократил разделявшие их метры и схватил его за руку.

– Ты чего?

Вилли хотел освободить руку, испугавшись активности существа, которому такое поведение не свойственно. Однако любопытство заставило его поколебаться. В конце концов он не стал сопротивляться, когда эол потянул его дальше от периметра лагеря. Они двинулись в сторону поселения, миновали низкие заросли кустарника, доходившие Вилли до щиколотки, и спустились к окаменелой промоине, оставшейся здесь с тех времён, когда Мес-Верду заливало дождями. У расселины на лысой поверхности бурого камня лежало существо, которое Вилли сразу узнал. Его длинные лапки распластались, как у раздавленного жука, прикрывая застывшую оранжевую лужу. Вилли резко остановился у кромки оранжевого пятна, словно это была лава, защищавшая маленькое тело от чужих рук.

– Курикры? Что с ним случилось?

Эол принялся объяснять, эмоционально взмахивая руками, а устройство на шее Вилли бесстрастно переводило, стирая экспрессию речи.

– Он испугал гостей с лодки, они остановили Курикры, когда он хотел поприветствовать их.

– Гости, которые прилетели вчера? Ты тоже был здесь?

– Мы встретили их здесь. Я сообщил, что Курикры не опасен, я несколько раз сообщил.

Эол яростно топнул ногой, и Вилли увидел, как на его щеках заблестели влажные дорожки. В этот момент его тело будто провалилось в глубокий колодец.

– Мне так жаль, – он подошёл к Годлумтакати и тронул его за плечо, чтобы хоть как-то утешить. Эол вытер слёзы тыльной стороной ладони, глядя на погибшего питомца.

Вилли растерянно гладил эола по плечу, не представляя, что творится у того в голове. Всё произошедшее контрастировало с известной людям информацией настолько, что впору было сомневаться в научных достижениях человечества относительно этой планеты. Но коллективы учёных, годами изучавшие планету и её население, не могли оставить такие пробелы. Жизнь на Мес-Верде менялась, и происходило это быстрее, чем люди могли отследить и занести в официальные отчёты.

– Давай похороним Курикры, – тихо предложил Вилли.

Он чувствовал, что это нужно ему не меньше, чем эолу. Традиции погребения эол основывались на их представлении, что всё живое однажды превращается в неживое: камень, песок, воду. Это прагматичное понимание смерти не было похоже на религиозное, эолы просто принимали то, что видели.

Вилли с Годлумтакати сложили из камней невысокий колодец вокруг небольшой ямы прямо у подножия холма. Осторожно перенеся питомца на тонких руках, эол опустил его в центр колодца, и они вместе засыпали Курикры песком. К этому времени совсем стемнело, и последние порции песка они досыпали при свете фонарика.

– Завтра утром отсюда будет виден рассвет.

Они ещё немного постояли у могилы, вслушиваясь в шелестящие звуки наступающей ночи, разбавленные завываниями ветра, вихрившегося вокруг каменистых навалов у подножий холмов.

Вилли взглянул на Годлумтакати, тот казался совершенно несчастным: опустив голову, он украдкой вытирал слёзы.

– Эй, – Вилли присел, так что его лицо оказалось напротив лица эола, – Мы же будем помнить его. Курикры останется с нами вот здесь, – он указал на центр грудной клетки эола, где билось сердце. Годлумтакати с недоумением проследил за рукой человека, поднял голову и повторил его движение, приложив четырёхпалую ладонь к его лбу.

– Да, точно, как я мог ошибиться, – улыбнулся Вилли, и эол робко улыбнулся в ответ.

Когда Вилли вернулся в лагерь, время отбоя уже наступило, но фонари у навесов продолжали освещать проходы. Лагерь не спал. От палатки к палатке сновали люди, кто-то разговаривал по рации, кто-то нёс в руках планшет со схемами и мелким текстом. Возле казармы его встретил Даз, сложив руки на груди.

– Где тебя носит? – Вместо приветствия спросил он, – руководство вернулось, всех собирают в учебном зале.

– Опять? – спросил Вилли у потемневшего неба, и в ответ получил подзатыльник от товарища.

Суматоха вокруг вскоре захватила и его, он невольно ускорил шаг, синхронизируя свою скорость с ритмом лагеря. Внутри учебного блока свет от жёлтых ламп, как масло, разлился по полу, рядам складных стульев и людям, успевшим занять места. Товарищи разместились на краю одного из последних рядов, то и дело пропуская вглубь вновь пребывших.

Когда перед микрофоном на невысокой сцене оказалось двое, приглушённые разговоры стихли. Перед ними стоял руководитель миссии Веслав Граменц и его заместительница Евгения Кински. Облачённые в полевую бежевую униформу, они выглядели как стоявшие у сцены военные.

– У нас состоялись совместные переговоры с местной администрацией и прибывшей делегацией. Делегаты представляют Северное содружество Мес-Верды, и они здесь, чтобы договориться о помощи пострадавшим от бури эолам. При согласии Совета ООЧ через два дня мы подпишем соглашение о равном участии и невмешательстве в отношения двух сторон.

Затем слово взяла Кински, зачитав ключевые пункты соглашения.

– И ради этого нужно было лишать нас целого часа сна? – Возмущался Даз, когда они возвращались в казарму по обходному пути, немного в стороне от главной улицы, чтобы не толкаться в толпе.

– Зачем им это? – Вилли пребывал в своих мыслях.

– Я спросил тебя о том же, – нахмурился Даз.

– Я имею ввиду, зачем они хотят подписать соглашение? Это же свяжет нам руки.

– Как будто ты был здесь сильно занят.

– Пока всё было спокойно, это соглашение не имело бы значения, но что теперь? Эти делегаты убили Курикры, потому что увидели в нём угрозу.

– Ты уверен, что так оно и было? За столько лет эолы ни одного зверя не тронули, – усомнился товарищ.

– Да, я уверен…– Вилли на мгновение задумался, поскольку до этой минуты не сомневался в понимании того, что увидел. – Я должен доложить Граменцу, – он остановился позади Даза. – Сделаю это сейчас.

– Не лучшая идея, – с сомнением протянул он, но останавливать не стал.

Кабинет Граменца, служивший и комнатой для проживания, был небольшим и находился в одном помещении с главным штабом миссии, вход в который круглосуточно охраняло двое военных. Они и преградили Вилли путь, когда он с невозмутимым видом попытался проникнуть внутрь. На шум потасовки из-за двери выглянул руководитель миссии:

– В чём дело?

– У меня срочный доклад.

– Высылайте на почту.

– Устный.

Граменц смерил взъерошенного Вилли устало-строгим взглядом профессора, которому студент не сдал работу в срок.

– Заходите.

Он прошёл за руководителем через тёмную прихожую и повернул налево в неприметное ответвление коридора, которое оканчивалось складной дверью. За хлипкую ручку Граменц отодвинул дверь-жалюзи и, пропустив Вилли вперёд, вошёл следом. Оказавшись в маленькой комнате, Вилли растерялся. Граменц включил свет и кивнул ему на единственный стул перед узким столом, а сам сел на край койки, заправленной серым покрывалом, как и в казарме.

– Что за срочная информация?

– Это по поводу верденцев. Я, – Вилли спохватился, что Граменц может не знать, кто он, – веду в миссии социальную работу.

– Я знаю, – нетерпеливо прервал его руководитель, – ближе к делу.

– Исполняя обязанности, я столкнулся со странным поведением эол. Один из них пытался присвоить дополнительный паёк, а сегодня мне стало известно, что кто-то из делегатов убил питомца.

– Стало известно? Питомца? – Граменц потёр переносицу большим и указательным пальцами, – Давайте по порядку.

Немного успокоившись, Вилли изложил историю более последовательно. Граменц слушал молча, затем потёр ладони, кивнул, как будто это было ритуалом принятия.

– Сможете подготовить документ об этом?

Вилли кивнул, хотя и не был в этом уверен.

Остаток ночи он мучительно пытался уснуть, но мысли вспыхивали и исчезали, как пузырьки в кипящей воде. Бросив попытки, Вилли сел за доклад. С наступлением утра заветный документ был готов и отправлен на почту руководителю.

Чтобы убедиться в его благополучной доставке, после полудня Вилли направился к Граменцу лично.

– Нужны факты, задокументированные подтверждения ваших предположений. Труп домашнего зверька возле поселения ещё не говорит о насилии эол друг к другу, – ответил Граменц после того, как пролистал доклад на глазах Вилли. – Если это не убедило меня, Совет ООЧ тем более не обратит внимание на мелкий инцидент.

– Но можно отложить подписание, пока мы не поймём, что происходит.

– Если что-то происходит, вам хватит двух дней, чтобы зафиксировать это.

Вилли озадаченно изучал пуговицы на рубашке Граменца.

– Вам как социальному работнику поручаю наблюдать за взаимодействием эол и фиксировать всё, что отклоняется от обычного поведения.

– Но всего два дня, – не сдержался Вилли.

– Целых два дня, – подчеркнул руководитель.

Выйдя от Граменца, Вилли разыскал Даза.

– Мне нужна твоя помощь, – схватив его за рукав, умоляюще прошипел Вилли так, чтобы пересчитывающая рядом пайки Дайна не услышала их.

– О чём ты? Не знаю, чем ты там купил у Граменца выходной, но я, в отличии тебя, человек простой и должен работать, – он указал на пайки, беспорядочно наваленные на стол.

– Я должен кое-что проверить, мне нужен ассистент.

– Зачем? Если тебе нечем заняться, то можешь присоединиться, я не возражаю, – товарищ даже подвинулся, освобождая пространство у стола.

– Тебе же скучно здесь с тех самых пор, как нам распределили наши обязанности. Мы оба ожидали от миссии чего-то большего.

Серо-голубые глаза Даза сузились, изображая насмешку, которая, однако, не продержалась слишком долго.

– Если это новый способ развлечься, не привлекая внимания, я за. – Он отставил от себя коробку, – Дайна, у нас срочное задание от Граменца, даже не знаю, когда вернёмся.

Чтобы не привлекать к себе внимания, они подхватили бак у кухни и покатили его до окраины лагеря, сохраняя невозмутимость. Оставив его у центрифуги, они быстрым шагом устремились вниз по склону в заросли травянистых кустов, спотыкаясь и путаясь в колючих ветках, пересекли периметр лагеря.

– Что дальше? – задыхаясь, спросил Даз, сбросив с ботинка обломки стеблей.

– Я пойду к лодке и попытаюсь поговорить с ними. Найди удобную позицию для наблюдения и спрячься. Когда я появлюсь, снимай всё, что происходит.

– У тебя будет самый зачётный оператор. Только что, если они нападут?

– Тогда у нас будут доказательства того, что у миссии нет достаточной информации о социальном взаимодействии эол.

– Ты же в курсе, что это пахнет криминалом? И всё из-за тушки мёртвой зверушки?

– Это не просто зверушка, Даз, это питомец. Ты не слушал лекции на стажировке, да?

– Слушал, но всё же не запомнишь, – отмахнулся товарищ.

– Верденцы держат питомцев, как люди, и не посягают на их жизни. За сорок лет изучения Мес-Верды не зафиксировано ни одной вспышки насилия, защитный механизм эол – избегание. Я думаю, люди изменили их. Мы заразили их своими привычками, выстроили взаимодействие по нашим законам социализации, дали инструменты, которые не предусмотрены их генотипом. Развитие их цивилизации становится похожим на наше. Эта делегация прибыла сюда, чтобы установить своё влияние, и Совет ООЧ это понимает. Землянам не нужны тихие соседи, нашей планете нужны деловые партнёры, с которыми можно торговать и обмениваться знаниями. А поскольку в знаниях эолы не слишком продвинуты, мы завалим их своими шмотками в обмен на ресурсы, за которые научим их воевать между собой.

Даз смерил Вилли сочувствующим взглядом.

– Чёрт с тобой. Только давай впредь обойдёмся без твоих спичей.

Чтобы не пугать делегатов, Вилли шёл к лодке напрямую по ровной песчаной площадке, на которой за ним можно было спокойно следить. Не пряча рук, слегка взмахивая ими при попадании в небольшие ямы, он приближался к замершему летательному аппарату.

Когда до лодки оставалось не больше десяти метров, дверь аппарата приоткрылась, и на трап вышло двое эол. Вилли остановился и чётко, чтобы переводчик распознал каждое слово, произнёс:

– Я пришёл поговорить о питомце.

Глядя на верденцев, Вилли почувствовал себя неуютно. Они отличались от тех аборигенов, которые приходили за гуманитарной помощью. В отличии от пугливых жителей поселений, эти эолы держались гордо и надменно, взирая на окружающих, приподняв маленький подбородок и плотно сомкнув безгубый рот. Украшенные серебристым орнаментом тонкие руки они держали впереди, обхватывая себя чуть выше запястий – жест спокойствия и власти.

Вилли сделал несколько шагов вперёд и повторил:

– Я пришёл поговорить.

– Мы не станем говорить, – оборвал его один из эол.

Вилли приблизился вплотную к трапу.

– Вы можете рассказать, что случилось?

Вилли не слишком рассчитывал получить ответ, его мысли больше занимало то, что Даз должен записывать их контакт.

– Ты не представитель, чтобы вести переговоры.

– Тогда кто же я? Я здесь, чтобы разобраться в одной ситуации.

– Ты арх’ярхты, – второе слово осталось непереведённым, но по тону эола Вилли уловил его примерное значение.

– А вы не очень-то дружелюбны, да? – он примирительно поднял руки, продемонстрировав ладони. – Ладно, я ухожу. Но запись нашего разговора направлю нашим представителям, которые вести переговоры уполномочены. Вряд ли им понравится то, как вы общаетесь с социальным работником миссии ООЧ. Всех благ, господа.

Он уже повернулся к лодке спиной и успел сделать несколько шагов прочь, как его сбил с ног мощный удар в спину. Не ожидая такой прыти от эола, Вилли растерялся и не успел помешать, когда тот сорвал с его шеи переводчик. Видимо решив, что это единственное записывающее устройство, эол быстро поднялся с ним на борт лодки и скрылся за дверью.

Поднявшись, Вилли побежал в ту сторону, откуда пришёл. Напуганное сердце колотилось и мешало дышать. На полдороге к лагерю Вилли догнал товарищ:

– Надеюсь, ты придумал оправдательную речь для Граменца. Это даже больше, чем мы рассчитывали! – Он был явно воодушевлён.

– Не было времени. Я не собирался доводить до такого, – Вилли не разделял его энтузиазма. – Ты всё снял?

– Всё в лучшем виде и с самого начала.

– Надеюсь, этого будет достаточно.

Стоя в кабинете перед Граменцом, Вилли быстро растерял остатки энтузиазма.

– Вы понимаете, что это провокация? – после просмотра съёмки Граменц сел и постучал пальцами по столу.

Вилли с Дазом украдкой переглянулись. Не на такой результат они рассчитывали, но нельзя было отрицать – это провокация.

Спустя несколько минут руководитель выгнал их из кабинета, не считая нужным посвящать в свои решения. Оказавшись на улице Даз потянулся к внутреннему карману куртки, в котором хранил сигареты.

– Давай без всех тяжких, – вздохнул Вилли.

Товарищ пожал плечами и усмехнулся:

– А ты молодец, не ожидал от тебя такой дерзости.

Он развернулся и зашагал в сторону казармы, а Вилли смотрел на его удаляющуюся спину и недоумевал, куда делась из головы вся ясность.

Не прошло и суток, как лагерь переполошила приближающаяся группа верденцев, нёсшая с собой большой белый свёрток. Когда эолы пересекли периметр лагеря и остановились у пункта раздачи гуманитарной помощи, приведённое в боевую готовность военное подразделение недоумённо опустило оружие. Эол с белым свёртком встал на колени и бережно, словно внутри находился тонкостенный керамический сосуд, опустил ношу на песок. Не успели люди опомниться, как эол поднялся и отошёл к группе своих.

Люди и эолы застыли по разные стороны от свёртка, никто не произносил ни слова и не двигался. Слабый ветер шевелил край покрывала, словно ему было любопытно узнать, что скрывается под ним. Выглядывая из-за спин военных, Вилли не сразу понял, что ему напоминает странный объект. Когда ему удалось выцепить картинку полностью, ещё не догадка, а неосознанная искра мысли мелькнула в голове. В любом другом случае он бы ни за что не стал прорываться через оцепление, но жалящее предчувствие затмило все страхи.

– Разрешите, – Вилли протиснулся между двумя военными, на ходу вытаскивая из кармана бейдж социального работника. – Я должен изучить возможный дар аборигенов.

– Назад, парень, – один из военных попытался втолкнуть его в толпу. – Пусть этим займутся сапёры с химиками.

В отличие от окружающих, Вилли испытывал страх не за свою жизнь. Он переместился немного в сторону и попытался прорваться снова, но его грубо оттолкнули.

– Что ты делаешь? – Вынырнул откуда-то справа Даз.

– Ты вовремя, нужно отвлечь оцепление.

– А что здесь происходит?

– Я должен посмотреть, что за свёрток принесли эолы.

Мгновение Даз колебался, с прищуром быстро взглянув поверх голов военных.

– Ладно.

Нахальности у товарища хватало, так что ему не стоило труда переключить на себя внимание не терпящих фамильярности военных. Это позволило Вилли нырнуть в едва заметный зазор между людьми и оказаться у свёртка.

Он упал на колени и одним движением отогнул плотную ткань, из-под которой показалась тонкая бледно-сиреневая ладонь. Переборов желание отпрянуть, он стянул покрывало со всего тела. Перед ним лежал Годлумтакати необычного сиреневого цвета, но в неизменной белой майке, в области груди на которой проступило фиолетовое пятно. Из небольшой сумки выглядывал козырёк подаренной кепки. В одной из рук детёныш сжимал портативный переводчик Вилли, словно решив не выпустить его во что бы то ни стало. Вилли протянул руку и осторожно извлёк кепку, крепко вцепившись пальцами в хлопковую ткань.

Быстро сориентировавшиеся военные схватили Вилли под руки, он поднялся, не сопротивляясь, не в силах отвернуться от развернувшейся картины.

Кто-то вступился, и его почти сразу отпустили, кто-то подхватил под локоть, увлекая за собой, но Вилли не видел лиц. Перед глазами была лишь кепка, которую он теперь сжимал в руке, как напоминание о его вмешательстве в жизнь маленького эола. Он вцепился в головной убор, словно именно тот принёс смерть в мирное поселение аборигенов.

Вилли пришёл в себя, когда перед глазами показался вход в медицинский блок. Не здесь ему следовало быть. Он вырвался из рук сопровождавших, которые держали его не слишком крепко, и под неуверенный окрик врача скрылся. Через пару минут он, тяжело дыша, стоял в знакомой комнате-кабинете Граменца.

– Нельзя подписывать соглашение.

Руководитель подошёл к столу, поднял графин, наполнил единственный стакан и протянул Вилли. Когда тот сделал несколько глотков, Граменц кивнул, разрешая продолжить.

– Если мы не будем вмешиваться, для местных эол это плохо закончится, – уже спокойнее изложил он.

– Думаете, это дело рук делегатов?

– Мой портативный переводчик оказался у них. Не знаю как и где Годлумтакати его увидел, но он точно хотел вернуть это нам.

– Украв, например?

На это Вилли ничего не ответил, перебирая кепку, которую до сих пор не выпустил из рук. Уже не имело значения, как подружившийся с ним эол хотел привлечь внимание ещё больше. Только один вопрос не давал Вилли покоя: «почему». Почему эол захотел дружить с ним, почему познакомил с питомцем, почему рисковал, почему делал всё то, что не заложено в поведенческом шаблоне этих существ.

– Мы мало знаем об их эволюции, – начал Вилли, – воспринимаем их такими, какими изучили тридцать лет назад, и думаем, что ничего нового от них ждать не придётся. Это ловушка, как со старыми друзьями, которые меняются независимо от нас, а мы живём с их изначальным образом без последующих наложений. И только когда происходит что-то вне наших представлений, задумываемся, что не так с нашим пониманием.

– О чём речь? Конечно, учёные следили за изменениями.

– И за тем, чем эти изменения вызваны? За нами, за нашими разговорами, вылазками за периметр? Учёные недооценивает степень нашего влияния.

– Мы не боги, чтобы вести верденцев по определённому пути, – покачал головой Граменц. – Что вы предлагаете, в конце концов? Улететь и никогда не возвращаться?

Вилли смотрел на угол стола и молчал. За несколько дней его мир словно пережил Большой взрыв, стёрший стереотипы и пренебрежения. Теперь он понимал: произошедшее – лишь начало масштабных, возможно, драматичных изменений.

– Теперь мы должны не допустить насилие.

Подписание соглашения отложили. Серьёзный инцидент со смертью местного жителя не остался без внимания Совета ООЧ. После недолгих переговоров, эолы подняли своё судно и исчезли, оставив после себя тяжёлое облако неизвестности.

Когда лагерь и окрестности осветили последние в сутках лучи, Вилли стоял у могилы Курикры. Тело Годлумтакати куда-то исчезло, эолы покинули лагерь, и в целом создавалось впечатление, будто ничего не произошло. Так могли пройти дни, месяцы, но что станет с эолами в будущем? Люди или сама жизнь показала им, что можно не только избегать опасности, но и самим нести угрозу?

Вилли положил кепку на маленькую могилу и замер, глядя на опускающуюся к горизонту Элпис. Ветер обтачивал шершавые камни у подножий оранжевых холмов, иногда бросая в лицо мелкий песок. Могила Курикры казалась ещё одним острым камнем, отбрасывающим угловатую тень. Где-то камнем побольше станет могила Годлумтакати, и Вилли, возможно, однажды сможет её навестить, хотя это и не принято у эол.