Alisabet Argent

Невероятное пришествие инопланетян

Невероятное пришествие инопланетян
Работа №258

Если бы не облака и густая темень, Родион давно бы уже выбрался к большаку. Ни тебе луны, ни звёзд. Идешь почти вслепую, глазам, даже после долгих часов – всё едино и темно. Мелкие ветви пляшут перед лицом, хлещут по бокам, крупные сучья корчатся под ногами. Рюкзак с провиантом давит на плечи, так ещё сумка с «Зенитом» болтается и задевает кусты.

Обойти бурелом было не лучшей идеей – об этом он сообразил после того, как уже минут пятнадцать (или полчаса?) тщетно пытался нащупать тропинку. Родион хорошо знал лес. Так он думал, когда частенько выбирался по грибы на своей «Ниве», прохаживался по разведанным местам. Но сейчас не было ни «Нивы», ни жестяного ведерка, ни единого источника света в округе.

Дубы-колонны расступились, открыли вылинявшую межу. Глянешь вправо – густая темнота. Влево картина та же. Уходящая вдаль древесная колоннада растворялась во мраке ночи. Родион чиркнул спичкой, осветил стылое кострище. Подтащил веток, стал подкармливать огонек. Уселся на травяной подстилке.

Ночь предстояла тяжёлая. Главное – не уснуть. Родион вспомнил все бессонные ночи, выпавшие когда-либо на его долю. Ведь не заснул же он, когда корпел до утра над университетской газетой; не уснул, когда, гружёный чемоданами, дожидался автобуса на краю пустынной степи под Душанбе; когда карабкался до рассвета по алтайским хребтам ради кадров снежного барса.

Конечно, вспоминал он, фотографии краснокнижного снежного барса, сделанные когда-то для «Дальневосточного вестника», несомненно стоили всех перенесённых тягот, и можно ими гордиться. Но сейчас на плёнке старенького Родионова «Зенита» было нечто более ценное. Гораздо более ценное.

* * *

Утром у села с живописным названием Большие Сучья упал космический корабль.

Переполошившиеся местные высыпали на полянку перед развилкой проселочной дороги. Толпа обступила кольцом аппарат, охала, гудела, бормотала, крестилась, переругивалась и сквернословила, рядом сновали вездесущие дети и собаки. Время от времени смельчаки подходили поближе, но стоило чему-нибудь щелкнуть или треснуть в разбитом механизме корабля, и всякий возвращался на безопасное расстояние. В село послали за священником. Догадались вызвать и милицию.

Толпа гудела как растревоженный улей.

– Господи, вусмерть ведь разбилися-то, мама родная!

– И чтой-то енопланетяне энтовы у нас в селах стали падать?

А там что, эт-самое, сидит кто-то?

– Николаич, айда посмотрим, что внутри там!

– Сдурел что ль, Степан?

– Ах ты господи… Погляди, ты погляди… Горит! Горит оно!

– И правда, ты гляди-ка, огня-то, а дыму сколько!

– Наташка! Не бегай тут! Кому говорю, иди домой!

– Ох, чем же мы так провинились-то перед небом…

– Американцы! Американцы это, говорю вам! Ихнее это все! Как не поймёте вы наконец?! Вот оно, первое знамение войны!

– Дурак! Ты чё разорался?

–…Пентагон годами новую военную программу разрабатывает, проводит испытания…

– Мама родная, чего только на свете не случается!..

– А че енопланетяне-то? Может, Витька-чудак из Правобокова собрал чего да запустил в небо.

– …раскройте же глаза! Эти пиндосы прилетят сюда и заберут нашу нефть, наш газ, наше…

– Пашка, иди скотину кормить! Нечего тебе тут глазеть.

– Что ж это, выходит, не врут нам по телевизору…

Изящный, обтекаемый, как гоночный болид, межзвёздный аппарат прорыл носом траншею длиной метров полтораста и замер на поляне, его металлические пластины сместились, покорёжились, и всякое изящество пропало. Корабль дымился и трещал, за стеклом кабины клубился дым. Одна из турбин величиной с винную бочку ещё во время падения оторвалась и влетела в чей-то сарай, разломав его как карточный домик.

Вокруг корабля скакал резвый человечек с фотоаппаратом. Родион Бондарев, бывший корреспондент, заходил то с одной стороны, то с другой, нагибался, неустанно менял ракурс и снимал не жалея плёнки.

– Невероятно! – восклицал он, щёлкая затвором «Зенита». – Подумать только! Историческое событие!..

Вскоре милиция разогнала любопытных. Из соседнего Непутёвска приехали двое стражей порядка, Сиплый и Рыбанько, долговязые, как щепки, с лицами, явно не обезображенными интеллектом. Покричали на местных, погрозили табельным оружием, и разослали ненасытную до зрелищ деревенщину по домам.

Рыбанько стоял посреди свежевспоротой траншеи, надувал щёки и важно кивал, слушая голос из рации.

– Понял. Да, понял вас, – отвечал Рыбанько, пока Сиплый стоял, понурив голову, и пинал камни. – Да, без вопросов. Сделаем. Будет выполнено.

– И чё сказали? – поднял голову Сиплый.

Увозить нахрен. Чтоб и следа здесь не было.

-– И куда же?

– Не говорят. Ещё свяжутся. А пока…

Из толпы остался лишь один человек. Лысый, лет шестидесяти, скрюченный, как вопросительный знак, и чрезвычайно суровый на вид, с вечно насупленными бровями и хищными глазищами. Старик Харитон был настолько суров, что его портретом можно отпугивать кризис от экономики. И тем не менее, для местного следствия он – человек крайне востребованный.

– Из толпы кто-нибудь подходил близко? Трогал?

– Был один. С фотоаппаратом. Снимал тут, – пробасил Харитон, всегда готовый называть имена и тыкать пальцем.

– Кто?

Харитон кивнул в сторону уходящей вдаль сельской улицы.

– Бондарев.

– Бондарев? Это фотограф ваш который? Ну, надо будет нам его навестить.

* * *

Инопланетяне всегда падают некстати. Они, может, обрушиваются на землю каждый день в разных регионах, но их падения, в отличие от паводков или, скажем, снегопадов, предсказать никак нельзя, а следовательно и принять заблаговременные меры – тоже. Так рассуждал Аркадий Дмитриевич Подоходный, председатель сельсовета Больших Сучьев, с корнями вросший в должность за двадцать восемь лет самозабвенной работы на благо родного села.

И «енопланетяне энтовы», как выразился один из свидетелей, пугали его. Чуть только Аркадий Дмитриевич положил трубку, им овладело нешуточное беспокойство. Беспокоился он о своем коттедже, к которому недавно пристроил две комнаты и оформил евроремонтом, о новеньком «Мерседесе» с приятно пахнувшим кожаным салоном. Беспокоился о планах заиметь квартирку в Питере, которым – увы! – сбыться не суждено, если известия дойдут до вышестоящих инстанций и нагрянут всевозможные проверки. Поэтому касательно упавшего инопланетного объекта требовалось тотчас же принять быстрое, точное и единственно правильное решение.

Поголовный почесал румяную щеку, распухшую от взяток, и принялся с остервенением набирать номер хорошо знакомого и проверенного человека. Ведь помог же он, Аркадий Дмитриевич, Непутёвску с выводом отходов химпредприятия. Пустил трубы по руслу речки Чистой, а все подступы к месту выброса загородил заборами, мол – частная территория. Так пусть теперь Непутёвск подсобит с устранением, так сказать, отходов не земного, а инопланетного происхождения.

С другого конца провода послышался по-родительски мягкий голос:

– Аркаша, родненький, что стряслось?

Подоходный ответил.

– Митрич, ты надрался что ль, а?

Подоходный пояснил.

– Мда, вот дела…

Молчание.

– Слушай, ну, э-э… есть один вариант. Можно отвезти на наш химзавод. Там растворят всё в кислотах, и дело с концом.

Аркадий Дмитриевич облегченно выдохнул, обвёл глазами просторную комнату с евроремонтом.

– А последствия? – неуверенно спросил он.

– Да какие последствия! Все сделаем тихо и гладко. Ты главное народ придави, чтоб молчали. А мы тебе прикроем гузно. Я ж всё для тебя сделаю, родненький!

* * *

Модест Прокофьевич Хитровский, градоначальник Непутёвска, потирал руки от удовольствия.

Положительно, такой шанс не стоит упускать! Модест Прокофьевич, прослывший за непревзойдённого льстеца и интригана, давно вознамерился выжить Подоходного, этого хапугу и взяточника, из его уютного председательского гнёздышка. В голове Хитровского уже складывались кампании стремительной оккупации села Большие Сучья, открытии масштабных лесозаготовок и охотугодий, суливших фантастические прибыли. И вот, наконец, нужная карта пришла ему в руку. Козырь, так сказать, не земного, а инопланетного происхождения.

Однако сомнения и пространные догадки всё ещё терроризировали Модеста Прокофьевича. Во время телефонной беседы Подоходный казался трезвым, при этом беспокойным, нетерпеливым, ошарашенным и просто – напуганным. Но, простите, космический корабль?

Все же, решил Хитровский, рухнул ли в Больших Сучьях неисправный спутник, проект незадачливых студентов-экспериментаторов, засекреченный прототип баллистической ракеты под кодовым названием «Ёкарный бабай», или же всамделишный космолёт инопланетян – любой из этих вариантов может послужить хорошим поводом для проведения внеплановой прокурорской инспекции.

Первым делом Модест Прокофьевич отдал по телефону распоряжения непутёвскому химзаводу:

– Алло! Кирюшенька, родненький, снаряди бригаду и грузовик в Большие сучья. У них там инопланетяне упали. Да, я тоже помирал со смеху. Но ты слушай. И выполняй.

Вторым делом ушлый проныра и каверзник Хитровский почёл за благо доложить в региональное управление. Но региональное управление ни слушать, ни выполнять не собиралось.

– Какие инопланетяне? – возмущался голос в трубке. – Что у вас? Опять воруют? Пишите документ, рассмотрим, потом примем меры, какие надо.

И, ничуть не мешкая, Хитровский тут же приступил к написанию этого самого документа, замыслив ко всему прочему присовокупить казнокрадство, столь удачно упомянутое неизвестным телефонным собеседником из регионального управления.

Дело шло споро. Но, перечитав своё творение, Модест Прокофьевич состроил недовольную мину: налицо отсутствие официального стиля и подобающего ему слога. Положительно, такого допускать нельзя!

– Леночка, родненькая, зайди ко мне, тут оформить нужно один документик!

Вручив Леночке сырую докладную, мастер интригоплетения и пыле-в-глаза-пускания вздохнул спокойно: его работа попала в надёжные руки.

Тем временем Леночка, секретарша-кофеноска Модеста Прокофьевича, снабдила документ таким щедрым потоком канцелярита, что любо-дорого было глядеть на него бюрократу, и тщетно было пытаться найти в написанном здравое зерно: уже не разберёшь, кто с неба упал, кто наворовал, кто брал взятки, и кто при этом инопланетянин.

Дальнейшая судьба того документа весьма занимательна. Попал он из маленького Непутёвска в областной центр к тамошней чиновнице. Та описанным фактам об инопланетных объектах никакого значения не придала (по правде, искажены они были настолько, что и фактами их можно назвать с натяжкой) и уяснила для себя одно: председатели в сёлах вконец распустились и взятками промышляют пуще прежнего.

Имея сведения из надёжных источников, легковерная чиновница из областного центра решилась добавить от себя пару страниц дополнений. Описать их содержание можно предельно кратко: Модест Прокофьевич Хитровский, градоначальник Непутёвска, жулик и плут и ворует ничуть не меньше сельских председателей. В таком изменённом виде послала она докладную в вышестоящие инстанции, понадеявшись, что там со всем разберутся, а на мэра Непутёвска наконец найдётся управа.

Побывал документ и в Вологде, и в Ярославле, и почему-то в Архангельске. Каждый, кому на руки попадало сие творение бюрократических умов, считал долгом внести в него свои корректировки, изобличить жуликов, которые тут украли из казны столько-то и там получили откатов в объёмах таких-то. Маленький поначалу документик разросся до размеров солидного трактата, располнел от примечаний, сносок, дополнений и пояснений. Бывало, автор следующей страницы вступал в обширную полемику с автором предыдущей, опровергая обвинения в сторону того или иного неоправданно поруганного должностного лица. Чтобы понять, насколько непроходимыми стали дебри канцелярита, достаточно привести фразу из пролога этого грандиозного произведения:

«12 августа 1997 года объектом неустановленного происхождения было осуществлено поступательное ниспадающее движение нецеленаправленного характера с последующей порчей плодородного слоя земли по причине категорической неисправности в системе вышеупомянутого объекта неустановленного происхождения».

Наконец, пришло время заключительного акта этой бюрократической пьесы, кульминации дикого и беспросветного торжества абсурда. Настрадавшаяся докладная направилась в Москву. Там ее должен был принять маэстро юридических наук, рыцарь в сверкающих доспехах, гроза прихлебателей и подхалимов, которого не проведёшь на мякине – Пётр Петрович Небейнога. Молва о нем ходила разная. Будто одной рукой он сметает с государственных постов коррупционеров, а другой натравливает на них мафиози. И всякий хапуга, чуть только заслышав его имя, начинал судорожно дрожать и лязгать зубами от благоговейного страха.

Но чуда не случилось. Небейнога умер после тяжелейшей операции на сердце. Поговаривали, что недоброжелатели поборника чести вступили в преступный сговор с хирургами, и те, поступившись всякими принципами Гиппократа, случайно наложили пациенту шов не туда. Убийство на операционном столе – сколь подлый и эффективный способ! Но толковать о том, правда ли это, не перестанут никогда, равно как и спорить о том, кого же винить за распад Великой и Могучей державы.

38-страничная эпопея о казнокрадстве, продажности, клевете и о крушении одного маленького космического корабля навсегда легла в кремлёвские архивы тех мутных дел, которых и разгребать никому не хотелось. Вместе с отчётами о падении неисправных спутников, проектов незадачливых студентов-экспериментаторов и прототипов баллистической ракеты под кодовым названием «Ёкарный бабай».

Единственным человеком, готовым поведать миру о фантастическом происшествии, остался Родион Бондарев, бывший корреспондент «Дальневосточного вестника».

* * *

Если бы не облака и густая темень, Родион давно бы уже выбрался к большаку. Но он уже потерял всякую надежду на это. Затушив костер, Родион снова двинулся в путь по тёмной чаще. Главное – дойти до Мишкиного кордона, а там можно передохнуть и обдумать, куда податься дальше.

Кадры, сделанные им, представляли собой ценность поистине невероятную. А ведь были, были у него знакомые в Москве! Нужно обязательно известить их. На ходу Родион соображал названия для будущей эпатажной статьи. На ум приходили заголовки вроде «Столкновение с внеземным разумом» и «Невероятное пришествие инопланетян». И всякое название, какое придумывал Родион, звучало громко и пафосно. Ну а как иначе?

* * *

Сразу после утреннего события Родион что есть духу рванул домой. Там, в давно оккупированной комнате, он заперся и плотно занавесил окно. Тусклая зелёная лампочка щурилась в его домашней фотолаборатории. Окруженный растворами фиксажей и проявителей, фотоувеличителем и глянцевателем, подвешенными на тросы лентами плёнки, Родион принялся за работу со отснятым материалом.

Странное, особое удовольствие доставляла ему эта механическая работа. Процесс проявки и фотопечати, последовательность действий, выученная на зубок, какую он с легкостью мог проделать с закрытыми глазами. Родион впадал в своего рода транс. Мысли становились лёгкими, бессвязными, и мир за пределами комнаты в зеленом полумраке терял значение. Когда он доставал свежую плёнку из черной светонепроницаемой бумаги, когда фильтровал проявитель через марлю, добиваясь предельной чистоты, когда вдыхал запах ГДРовских реактивов, напряжённо ожидая момент появления негатива, который давал первый взгляд на полученный кадр.

Пару лет назад Родиона занесло случайно в Большие Сучья. Тут он повстречал Анюту, остался с ней и осел в сельской глубинке. Уже тогда Родион порвал с деятельностью корреспондента. Старые журналы закрывались, мало кому стали нужны кадры краснокнижных животных и нетронутых природных ландшафтов, добытых ценой ушибов, переломов, изнеможения и подчас длительного голодания. Однако профессиональной хватки Родион не растерял, и с неугасшей страстью выдавал на-гора мириады фотографий. Но уже – для себя.

Знакомых из среды репортёров и журналистов он навещал. Делился свежими кадрами. Изредка какой-нибудь журнал проявлял интерес.

Сейчас же на руках у Родиона была пленка с разбившимся инопланетным кораблём.

Соседи все говорят про каких-то зеленых человечков, – послышался со стороны запертой двери Анютин голосок. – Вот ведь придумают-то…

– Да, конечно, – машинально ответил Родион. – Слушай, Анют, я немного занят. Подожди чуть-чуть.

Анюта постояла немного, прильнув к двери и опустив голову. Видать, опять он надолго. Фотографии ему – дороже всего на свете…

Тут дверь распахнулась, и на пороге в контровом свете закатного солнца нарисовались два силуэта. Анюта, застывшая в сенях, оторопела. В дом вошли двое лиц милицейской наружности.

– Сержант Рыбанько, – сухо представился один из них. – Младший сержант Сиплый. Бондарев Родион дома?

– Он здесь. Что стряслось? – с трудом выговорила Анюта.

– Где он? Проводите нас к нему. Поговорить нужно.

– Сейчас, сейчас…

Она подошла к Родионовой фотолаборатории, постучала.

– Родя, тут из милиции пришли… Говорят, поговорить им с тобой нужно…

Дернулась крышка «Зенита» в руках Родиона. Дыхание сперло, скулы свело судорогой. Он медленно высунул руки из черного резинового рукава, предназначенного для того, чтобы полностью оградить от света непроявленную плёнку.

Неторопливо Родион встал, отодвинул засов. Вошел рослый детина в милицейской форме, держа дверь своей огромной ручищей. За ним его служивый товарищ ещё более неприветливого вида.

Непутёвские констебли молча окинули взглядом лабораторию, расшаркались, походили по периметру комнаты, нагибаясь и разглядывая особо занимательные вещицы.

– По отчеству вас как? – Рыбанько, согнувшись над фотоувеличителем, повернул свое неинтеллектуальное лицо к Родиону.

– Павлович, – ответил Родион.

Фотоаппарат с судьбоносной плёнкой лежал на столе, под черным резиновым рукавом.

– Не положено это, Родион Павлович, не положено, – поджав губы, протянул Рыбанько.

Младший сержант Сиплый поморщился и чихнул, после чего поставил обратно на полку баночку с надписью «Родинал».

– Ну, вы же и сами всё прекрасно понимаете, – продолжал Рыбанько, – фотографировать секретные объекты – это до добра не доведёт. Вы видели у кого-нибудь из людей фотоаппарат? Пра-ально, нет. Поглазели, и на том впечатлений хватит. Вы нам, Родион Павлович, плёнку передайте, а об этом… объекте постарайтесь забыть как можно скорее.

Родион, усевшись на стуле, вперил взгляд в стену. В вспотевших руках он крутил нераскрытую коробочку «Свемы-65».

– Да, – отозвался Сиплый, – давайте побыстрее. У нас работы по горло.

Пытаясь скрыть дрожь, Родион просунул руки в резиновый рукав. Щелкнул крышкой, вынул кассету, намотал плёнку на спираль бачка для проявки. Все манипуляции он провёл незримо как для себя, так и для нетерпеливо ожидающих милиционеров.

– Вот. – он протянул сержанту милиции заправленный бачок с плёнкой.

Рыбанько вознамерился было сковырнуть крышку, но Родион упредил его:

– Н-не надо. Засвет будет.

Тот пожал плечами и развернулся к выходу. Но, сделав пару шагов, остановился, что-то сообразил про себя, и подошёл вплотную к сидящему на стуле Родиону. Находился он так близко, что его можно было уложить одним резким ударом. Родиону стиснув зубы удержал себя от буйного порыва.

– Вот что, Родион Павлович, запомните, – положив ему руку на плечо и глядя исподлобья, вкрадчивым голосом начал Рыбанько, – никаких инопланетян нет и ничего с неба не падало. Будет кто расспрашивать из приезжих, так и отвечайте. А будете много болтать… – тут он повёл перед Родионом указательным пальцем, точно перед непослушным ребенком. Омерзительная ухмылка застыла на его милиционерском лице.

Стражи порядка удалилась. Родион сидел неподвижно. Отчетливо были слышны ходики в гостиной.

Анюта прижалась к дверному проему, печальными глазами, будто чем-то провинившаяся, глядела на мужа.

– Ушли? – спросил Родион после долгого молчания.

Она сбегала к окну.

– Ага.

Тут Родион вскочил, стремительным шагом пересек лабораторию, сени, выбежал на крыльцо. Темно-зеленая «Нива» стояла перед домом, отбрасывая длинную закатную тень. Родион сначала заглянул в салон автомобиля, поворошил какой-то скарб на задних сиденьях, затем открыл багажник. На дне его лежал заготовленный к воскресной рыбалке рюкзак с консервами. Убедившись, что снаряжение и припасы собраны, он вновь поспешил домой. В лаборатории захватил «Зенит» вместе с походной сумкой. Запер комнату ключом. По пути чмокнул растерянную Анюту в щёчку и, надевая сапоги и штормовку, молвил ей на прощание:

– Если что, скажи – я на рыбалке. Скоро буду. Не скучай.

Сев за руль, Родион хотел было напеть какой-нибудь мотив перед тем, как тронуться, но на ум пришли лишь старые похабные куплеты «Мальбрук в поход собрался». Неспроста, как оказалось.

* * *

На Родиона нашла череда неудач. Да, ему удалось подсунуть милиционерам пустую плёнку вместо той, на которой помещались ценнейшие кадры, и при этом не выдать себя. Но дальше судьба неустанно чинила ему препятствия. Сначала он угодил на «Ниве» в овраг, разбив к чертям всю подвеску и чудом не перевернувшись. Сколько мог он навьючил на себя провиант и двинулся в путь пешим. Когда ночь уже вступила в свои права, Родион, отдавшись самонадеянности, решил обогнуть бурелом, что перегородил дорогу, и сбился с маршрута, хотя твердо верил в обратное. Теперь же он увяз в какой-то трясине и, с трудом переставляя ноги, глядел по сторонам и размышлял, как обойти новую преграду.

Уже светало. Пелена тумана опустилась на нетронутый дровосеком лес. Злополучная топь вывела изрядно замаравшегося в грязи Родиона к заводи. Речка Чистая несла с севера свои воды, осквернённые непутёвскими заводами. Хоть какой-то ориентир попался на радость путнику с фотоаппаратом.

* * *

Бригада химзавода, отправленная по личному распоряжению градоначальника Непутёвска Модеста Прокофьевича Хитровского, прибыла в село Большие Сучья под вечер, в тот самый час, когда Родион Бондарев скрылся на машине в лесу. Начальник бригады, подойдя к останкам космического корабля, громко, смачно и нецензурно выругался. Прибывшие рабочие не замедлили последовать его примеру.

Кабину межзвёздного аппарата вскрыли. Когда едкий дым выполз из разгерметизированного пространства, рабочие в противогазах увидели тело среди груды развороченных приборов управления. Гуманоид был с двумя руками и двумя ногами, с одной головой; непропорционально вытянутый, с длинными узловатыми конечностями, в облегающем костюме; словом, если издали посмотреть – можно принять за двухметрового пловца в гидрокостюме.

Пришельца потыкали ломом, перевернули с одного бока на другой. Безрезультатно. Когда собравшиеся – то были непутёвские работники химпрома и доблестные блюстители закона Сиплый и Рыбанько – увидали серое, обгоревшее лицо, единогласно порешили – потерпевший крушение пилот мёртв.

– Ну чё, как транспортировать будем? – вопрошал сержанта Рыбанько начальник бригады.

– В смысле? Это ваши заботы, – ответствовал недовольный милиционер.

Да мы как его сдвинем-то? Тут автокран надо.

Стоит отметить, вышеописанный диалог не обошёлся без обильного вкрапления матерщины.

Дело было затемно. Конечно, предоставить автокран в такое время им никто не мог. Услужливого мрачноликого Харитона надоумили раздобыть спиртное, и тот невесть откуда притащил целый ящик забористой бормотухи. Уже через час бригада химзавода вместе с милиционерами творили такое, что и описать невозможно. Местные сказывали, будто в ту памятную ночь на поляне сам дьявол водил хороводы с пришельцами из глубин галактики, раздавались нечеловеческие вопли и вспыхивали яростные огни, от которых кровь застывала в жилах.

Насытившись, упитые вусмерть служивые и рабочие попадали кто в служебные автомобили, кто прямо на траву рядом с раскуроченным звездолетом. Пробудить утром их смог лишь мощный гудок прибывшего крана. Борясь с похмельем, вчерашние забулдыги приступили к выполнению своих прямых обязанностей.

Корабль погрузили на камаз и прикрыли толстым брезентом. Остальные обломки вместе с телом пилота загрузили в кузов грузовика. Покончив с делом, вся разношёрстная команда непутёвских «чистильщиков» разошлась по машинам.

– Инопланетяне, мать их, – сев в машину, одной короткой фразой подытожил Сиплый всё приключение с космическим кораблём.

Его напарник Рыбанько заводил двигатель служебной «десятки».

– Угу.

– Я вот недавно фильм смотрел. Американский. И там все чего-то гоняются, ловят этих инопланетян. А на деле-то что от них толку? Одна морока с ними.

– И чё за фильм?

– Этот, как его... «Близкие контакты», степень там какая-то.

– Учёная что ль? У кого?

– У контактов. Говорю, фильм так называется.

– Дерьмо ты смотришь, Сиплый, – пожурил товарища Рыбанько.

Автомобильная процессия свернула с проселочной дороги на трассу. Впереди колесил гордый «Ивановец», за ним – камаз с ценным инопланетным грузом и машина с бригадой рабочих, фура с залихватски выведенной на кузове надписью «Госпромпредпродснабнефтехимкомплект г. Непутёвск», замыкал же колонну милицейский автомобиль сопровождения.

В дороге двое служивых коротали время за разговорами самого разного толка. Иной раз младший сержант Сиплый выказывал недюжинную рассудительность и фантазию.

– А вот если иначе подумать, – рассуждал он, – есть же, наверно, у этого инопланетоса семья, дети. И разбился он у нас, на чужбине. Вот какого это, а?

– Мне-то что с того? – вовсе не желал выражать сочувствие Рыбанько.

– Эх, бездушный ты человек.

– Да ты пойми наконец: не положено это, падать всяким пилотам на звездолётах. Кто его просил лететь сюда, а? Пусть не суют нос куда не надо. Думаешь, охота мне ихние обломки разгребать? А потом ещё местным мозги вправлять. А когда дело накроется – а я уверен, что из села слухи всё-таки просочатся – виноватых искать будут, и начальству влетит, и зарплату урежут. А тебе сдались эти пришельцы, чтоб их...

Рыбанько здорово разошёлся. Ему потребовалось время, чтобы отдышаться, прийти в себя, сконцентрироваться на вождении. Он попросил лимонада. Сиплый передал ему бутылку из бардачка.

– А всё ж не каждый день инопланетяне падают... – сказал после длительного молчания Сиплый.

Рыбанько цыкнул и послал собеседника на три буквы. Что, впрочем, было привычной его манерой заканчивать разговор.

Грузовик, едущий впереди милиционеров, сбавил скорость. Сиплый мог поклясться, что видел, как кузов легонько покачнулся, хотя участок дороги был новый, без единой выбоины. Затем фура свернула на крайнюю свободную полосу и остановилась. Рыбанько, недоумевая, в чем дело, не замедлил притормозить вслед за грузовиком.

Озадаченные чем-то водители ринулись осматривать кузов, и только собрались было отпереть его, как отскочили, точно ошпаренные. Могучая сила сотрясла кузов изнутри. Страшный металлический гул разнёсся по округе, и перепугавшиеся блюстители порядка машинально потянулись к оружию. Внезапно замки сорвались, промятые сокрушительным ударом двери распахнулись, из недр кузова с омерзительным воплем вылетело извивающееся в воздухе существо, шлёпнулось на асфальт и тут же кинулось в сторону лесной полосы рядом с дорогой. Милиционеры и водители лежали на земле, прикрыв голову руками в страхе перед неизвестной напастью.

Однако далеко существу убежать не удалось. И если сначала оно неслось так рьяно, что, казалось, сметёт всё на своем пути, то теперь, почти ежесекундно спотыкаясь и падая в траву, неуклюже ступало по непривычному земному ландшафту. Сиплый и Рыбанько поднялись и не смогли сдержать смех, когда гуманоид врезался в дерево, очевидно, рассчитывая пробить его корпусом, и, визжа, всем своим долговязым телом повалился навзничь.

Айда догоним, – всё ещё улыбаясь, предложил Сиплому Рыбанько.

И оба с пистолетами наизготовку поспешили за существом, которое уже более осторожно пробиралось вглубь леса.

Преимущество было не на стороне инопланетянина. Сиплый и Рыбанько нагнали его. Они кричали, жестом показывали лечь на землю. Но существо не волновали ни их приказы, ни заряженное оружие в их руках. Мощным ударом гуманоид отбросил Рыбанько, как тряпичную куклу; тот пролетел несколько метров и с хрустом стукнулся об дубовый ствол. Существо пригнулось, чтобы наброситься и прикончить противника.

Сиплому не хотелось этого делать. Но пришлось. Он разрядил почти всю обойму в гуманоида, пока тот не перестал дёргаться и визжать.

Кто-то находился здесь ещё. Сиплый тут же уловил это. Он резко обернулся и сделал то, о чём впоследствии весьма сожалел.

Возможно, его воображению предстал чудовищный образ мохнатого человека, укутанного в плотные одежды, с фотоаппаратом вместо головы. И подсознание среагировало на опасность, передало сигнал телу. Сиплый нажал на курок ровно тогда, когда Родион Бондарев поднес видоискатель «Зенита» к глазу, чтобы запечатлеть развернувшееся перед ним ужасающее действо.

Пуля вонзилась в объектив и расплющилась об металлический корпус. Родион повалился на траву.

Сиплый обомлел. Заставил себя подойти к застреленному гражданскому – возможно, ещё не всё потеряно. И узнал его. Остекленевшими глазами Родион смотрел ввысь. На лбу его выступила испарина. Но с виду – никаких ранений.

Родион тряхнул головой, увидел валяющийся рядом разбитый в хлам «Зенит». И его охватила стихийная ярость. Что есть силы он припечатал Сиплому по виску, и тот оглушённый как рыба динамитом рухнул наземь. Его товарищ лежал неподалеку у ствола дерева. По-видимому, тоже без сознания.

Стоя на четвереньках, Родион содрогался от беззвучной злобы, видя развороченный фотоаппарат, чудом спасший ему жизнь. Он подполз к нему, перевернул. Кассета с пленкой осталась нетронутой.

Родиона бросило в жар. Казалось, ещё вот-вот, и судьба сама его прикончит посреди лесной глуши, ставшей местом кровавой трагедии. Он лёг, зажмурил глаза, и открывать их уже не хотел. У него была тяжкая бессонная ночь. И пусть либо сон, либо смерть приберёт его к рукам.

Чья-то собака облизывала его лицо. Родион поднялся, заслоняясь от натиска дружелюбного животного. Знакомое лицо маячило перед носом.

– Родион Палыч?.. Родион Палыч, господи, да что с вами? Что здесь произошло? Что...

Родион попытался встать на ноги, пошатнулся и повалился прямо на хозяина собаки, но тот вовремя успел поддержать его. Собака заливалась лаем, придерживающий Родиона человек что-то жалостливо бормотал, а он, стискивая в руке простреленный фотоаппарат, мог только произнести бессвязные слова “плёнка... ценнейш... сохранить...”

* * *

– Вы меня слышите?

Да.

Родион его слышал.

Какой-то тип с манерным голосом сидел за столом напротив него. Место знакомое, время неизвестное, обстоятельства непонятные.

– Я, конечно, мог просто забрать плёнку, – продолжал человек за столом всё тем же манерным голосом, – и убраться восвояси. Но, согласитесь, так поступить будет бесчестно, особенно по отношению к вам. Какую валюту вы предпочитаете – доллар или евро?

Родион шире раскрыл глаза. Он находился на кордоне у Мишки, его приятеля-охотника. Сам же Мишка с сосредоточенным лицом сидел рядом на табурете.

– Простите, Михаил Николаич, но как мне разговаривать с собеседником, который даже не отвечает на вопросы?

Мишка потрогал ладонью лоб Родиона.

– Жар спал, – пробасил он, – здоров он, просто утомился ужас как.

– Но помните: времени у нас в обрез. Так что решайте быстрее, Родион Павлович.

– Я ведь... – начал было Родион, но человек за столом тут же его перебил:

– Скоро здесь будет не протолкнуться от поисковых отрядов и оперативников. Дело приняло серьёзный оборот, Родион Павлович, вы должны это понимать, а интересы страны, которую я представляю, обязывают меня не медлить и убраться отсюда подальше и поскорее. Но... Всё из-за вас и вашего бесценного материала.

– Страны? Какой страны? Вы что ж это... шпион? – начал соображать Родион.

Он вопрошающе посмотрел на Мишку. Но тот лишь кивнул:

Послушай его.

– Вы увидите свою фотографии, – обнадёживающе проговорил человек за столом, – только не в российских газетах, а в «Таймс», или, скажем, в «Уошингтон Пост». Вам нужно только выбрать, в какой валюте получить вознаграждение.

Родион размял шею. Оглянулся по сторонам. Поразмыслил, в каком положении находится.

– Вы поможете вывезти мою жену? – спросил он.

– Вы сами это сделаете. У вас будут для этого все средства, какие только пожелаете.

И тогда будущий предатель родины спросил:

– Сколько же вы можете мне предложить?

+4
21:48
577
11:36
Рассказ начинается плавно, аккуратно… а в конце сплошная мешанина. То Родион валяется на земле, то бьёт милиционера в висок, затем уже на четвереньках ползает. Подобная спешка вредит финалу.
Один из столпов рассказа — бессмысленная и беспощадная бюрократия, из любви к самой себе дело хоронящая, и выписана она хорошо. Вот только спецслужбы где? Кому-то ведь два грозных мента доложились, но никто и пальцем не пошевелил, только градоначальники за свои места пеклись. А астрономы-любители тоже корабль упустили? На сибирскую тайгу место действия не похоже, а падал корабль уж точно не втихую и сиять должен был в небе, как огромный метеорит.
Приключения Родиона в лесу оказываются излишними, раз уж он оказывается вдруг, без предисловий на нужном месте.
Сам текст хороший, читается гладко, отлично получилось передать солянку деревенской речи. Вот только «наложили шов не туда». Самый фантастический из всех элементов. От шва помер светило юридических наук? Что ж за зверь такой, этот шов? Нить, соединяющая края раны или разреза. При операции на сердце умирают от остановки сердца, кровотечения, но не из-за «нитка не в том месте». И стоит ли говорить о судьбе врача после вскрытия умершего, у которого тоже явно были влиятельные друзья…
А так сильное, крепкое произведение.
sue
01:51 (отредактировано)
Есть ощущение, что автор не очень определился с жанром. Начинается все как фантастика в жанре реализма, потом вдруг продолжается Салтыковым-Щедриным, и очень даже неплохим, а под конец опять реализм и фантастика, и даже внезапно… предательство родины (хотя ничто как будто не предвещало...).
Написано хорошо, но ожидалось, что Родион встретится таки с инопланетяниным в лесу. Произойдет какой-то «контакт третьей степени»:). А иначе зачем так долго подводить к их встрече… Не ради же драки с участковыми.
Загрузка...
Владимир Чернявский

Достойные внимания