Каменный рой

Она бежала, ловко ныряя под коряги и перепрыгивая то зеленеющую лужу, то быстрый ручей. Ветер трепал ее короткие русые волосы, плотной стеной пытался остановить дитя, толкая в грудь, но безуспешно – все так же девчонка, ощущая биение сердца леса и мира вокруг нее неслась босиком по мягкому подлеску и заливалась искренним, пряничным смехом.

- Попробуй, догони! – визжала она уже порядком отставшему позади мальчугану.

- Ариэль, хватит! Отдай мне стекляшку, это я нашел! – сбившимся голосом пытался докричаться до нее паренек, но все тщетно – крохотного лесного беса, этого фавнёнка, было не остановить.

В голове у ребенка чувство непреодолимого счастья всегда било гейзером, когда она ощущала запах ели, шорох листвы, треск ветки. С рождения Ариэль несла с собой эту неразрывную связь со всем живым вокруг.

Наконец, она остановилась и разжала крохотный кулачок. На ладони искрился кусочек стекла, линза, запачканная глиной и травой. Грязным ноготком большого пальца она отковыряла от него большой комок желтой глины прямо по центру, и теперь в нем отражался ее правый, зеленый глаз и бровь с двумя нависшими прядями волос. Левый глаз ребенка был серого цвета.

— Вот ты где – из высокого кустарника вывалился мальчуган и уперся пыльными ладонями в коленки, чтоб отдышаться, - только не вздумай еще убегать. А линзу бери себе – так уж и быть.

Девочка вздернула руку с выпуклой линзой вверх и медленным шагом совершила победный обход вокруг поверженного противника, будто солдат. После этого дети присели на мягкий мох, что нарос на валуне, и принялись грызть орешки, которые девочка высыпала из кармашка.

Парень был с ней одинакового роста, пусть и выглядел старше – это было заметно по обострившимся чертам лица, которые бывают у детей, которым пришлось в свое время быстро повзрослеть. Он попытался столкнуть Ариэль с булыжника, но не тут-то было – резким движением она откинулась назад и все давление, что парень хотел приложить плечом, сыграло против него самого и тот рухнул с камня на влажную землю лицом вниз.

- Почисти нос, подлец-Билли, а то выглядишь как трубочист. Да, вонючка-Билли, пачкуля-Билли, это я тебе, - она продолжала дразнить парня смеясь, пока тот не кинулся на нее и не завязалась шутливая потасовка, что переросла в дуэль по метанию орешков друг в друга. Они искренне хохотали, и как это бывает в детстве, ощущали себя главными героями этой невероятной легенды под названием Жизнь. Вскоре дети измотались окончательно и улеглись на сырую землю.

- Что скажет тебе отец за испачканную одежду? – спросил Билли.

- Я не думаю об этом, Бил. Зачем думать о проблемах до их возникновения. Вот решит задать мне трепки, тогда и буду плакать и убегать. Живу этим моментом, так сказать. Хотя я не люблю плакать, - и она переменилась в лице, будто вспомнив каково это – плакать взахлеб и получать за провинности. Настроение ее менялось с той же, характерной всем детям живой быстротой, прыгучей и нестабильной.

- А меня никто не будет ругать, эх, никто! – Билли вскочил и пнул камушек в кусты, - кто будет ругать сироту? Ни папы, ни матушки, а мастеру Фицджеральду все равно, как я одет, лишь бы мог заготовки таскать к печи да от печи. Вот это жизнь!

- Ой, что ты начинаешь, - она закатила глаза так, как это делают взрослые девушки, изо всех сил пытаясь показать свое безразличие, но получилось у нее неумело, - я живу даже свободнее твоего.

- Ты так глаза закатила, будто в обморок сейчас рухнешь, - сказал парень, повторив действие как можно более напыщенно, - Миледи. После этого слова он ненормально вывернул руку, пародируя приглашение на танец в своей особенной едкой манере.

- Не смей сравнивать меня с этими напудренными кусками сала, которых величают «аристократками». Аристократы не бегают в лесу, - этот аргумент казался ей просто неопровержимым.

Только лишь Билли захотел начать очередной виток этого бессмысленного спора, он увидел на мшистой поверхности бревна большого муравья. Он был багрового цвета, который медленно сменялся иссиня-черным ближе к лапкам. Насекомое двигало головой, будто изучая местность, но стояло на месте. Размером муравей достигал величины рукояти меча.

- Ты просто глянь, никогда не видел такого огромного… - произнес он с искренним удивлением, но подался назад – парень ощутил какую-то тревогу, которую не мог передать словами, но существо показалось ему опасным.

Подсознательно он протянул руку, чтобы преградить Ариэль путь к булыжнику. Каким же было удивления парня, когда рука не наткнулась ни на что, просто пройдя сквозь воздух там, где секунду назад стояла девчушка. Бил вздрогнул.

Хрупкое тельце стояло уже возле замшелого камня и тянуло ручку к муравью. И тот… казалось, тоже тянулся мандибулами и передними лапками к руке ребенка.

- Нет, Ариэль, отойди от него, он… укусит! – завопил пацан.

Девочка обернулась к нему, но не убрала руку:

- Замолчи, глупый! Он хочет нам что-то сказать! Я чувствую это.

- Что ты несешь, это просто гадость…

- Гадость тут только ты! – сказала Ариэль, и в этот момент огромный муравей бросился вперед и ужалил её за руку. Девочка взвизгнула и сбросила существо с руки, после чего упала навзничь.

У неё изо рта пошла пена, дыхание стало шумным и булькающим.

Бил побледнел.

«Святые Боги, Солнце, Луна и Звезды, помогите ей». А в голове пульсировала лишь одна мысль: «БЕГИ».

И он побежал. Тропа была извилистой, приходилось продираться сквозь заросли, перепрыгивать с кочки на кочку по болотистой почве, но ноги несли его все дальше и дальше по лесу, что погружался в сумрак, пока чаща не выбросила юношу на опушку. Солнце уже садилось.

Только сейчас Билли понял, что натворил – оставил лучшую подругу, ту самую Ариэль, в которую был тайно влюблен, в глубоком лесу, совсем одну.

«Я ничтожен… просто пустое место, трус, фу сука, убожество» - он упал ниц и тянул себя за волосы, стонал, но страх перед мороком леса брал верх, тот самый необоснованный страх перед бесформенным древним злом, что висел в воздухе там, у злосчастного камня с муравьем – парень оказался парализован ужасом и не мог ступить ни шага в сторону столетних деревьев, лишь назад. Он попятился.

«Все, что я могу сделать для Ариэль, это рассказать о случившемся в деревне».

Над домиками поднимались дымные столбы, а вдали эхом раздавались удары кузнечного молота по наковальне.

«Стоит рассказать мастеру Фицджеральду, он поможет найти Ариэль!»

***

- Ах ты сукин сын! – и звонкая оплеуха тяжелой рукой деревенского кузнеца обрушилась на темя Била. Тот просто упал на задницу, а перед глазами вспыхнули искры, - поповну оставил в лесу, да её отец с тебя шкуру сдерёт, если этого не сделаю я!

Мастер Фицджеральд необычайно раскраснелся, как бывало, когда он сильно выпивал или сильно злился. Билли не повезло, мастер был одновременно пьян и зол.

- Сейчас я пойду, кхк-кхуу! – он раскашлялся с неистовой силой и сплюнул комок слизи в ведро с мутной водой, покрытой радужными плёнками, - я пойду в дом попа и расскажу ему, что случилось. Мы отправимся искать девчонку в лес, поэтому тебе, отродью подзаборному, нужно наготовить всем факелов. Надеюсь, хоть с этим ты справишься – взял палку в сарае, намотал паклю и окунул с ведро с огненным раствором. Я понятно пояснил?!

Билли требовались все силы, чтобы не заплакать от боли и обиды. Его трясло, но выдавить слабое «Да, мастер» у парня получилось.

Двухметровая фигура мастера исчезла за дверью, а Бил остался наедине с собой и своими страхами. Он ощущал вину за то, что произошло. Но нельзя было терять время, и парень вышел через черный ход, направившись к сараю.

Раздался удар колокола.

«Всеобщий сбор, будут искать Ариэль» - подумал парень.

Звук второго удара разлетелся по окрестностям. Подмастерье замер на месте.

«Экстренный случай! Может, её нашли? Или нашли… её тело»

Он уже было собрался бежать к церкви, чтобы узнать, что происходит. Но звонкую тишину разорвал третий удар.

«Мор идет!»

Он побежал, как тогда в лесу. Забежав в хижину кузнеца, он плотно затворил двери на железный засов и принялся закрывать окна и ставни. Прижавшись к ним, через щель между ставнями он видел фигуру мастера Фицджеральда, который бежал со стороны поповского дома.

«Успел ли он рассказать?»

Но размышления прервались возникшей вибрацией. Радужные масляные пленки в ведре с харчком разорвались, а на поверхности воды образовались круги. Металлические инструменты позвякивали, шуршала недоделанная наполовину кольчуга. Мор приближался.

Где-то вдалеке слышались крики баб, визг детей и бас мужиков, вой животных в стойлах. Железо лязгало все сильнее, и паника закрадывалась в легкие, отравляла мысли, заставляла мочиться под себя.

Это был третий Мор за всю жизнь Билли: в первый раз он унес жизнь его матушки и сестры, во второй раз – сестры и деда. Без жертв не обходилось никогда, и он боялся потерять в этот раз мастера Фицджеральда – тот был ужасным козлом, но все же учил парня ремеслу и относился к нему, как к сыну. Родного сына кузнеца забрал предыдущий Мор.

Парень выбросился на улицу через передние двери и начал неистово махать руками, будто от этого пьяный кузнец бежал бы быстрее. Одинокая тучная фигура пересекала центральную площадь, но было понятно – ему никогда не успеть.

Билли ринулся в дом и захлопнул на собой двери, после чего взвалил тяжелый засов на петли. Только он сделал это, за окнами раздался нечеловеческий визг. Так кричали Гончие Мора, неупокоенная нежить – это рассказывал старый дед Овир, но на самом деле Гончих никогда никто не видел. Тех, кто видел, уже нет в живых. Зато слышно вой было отчетливо, и от него никуда не деться – некоторые отрезали себе уши, но тщетно.

Земля ходила ходуном, и свет, что прорывался сквозь щели между ставнями, угас. Что-то застучало по крыше, било в двери. Стало холодно, и поверхность воды покрылась коркой льда.

Билли слышал голоса. Они говорили на незнакомом языке, отчетливо повторяли одинаковые последовательности звуков, снова и снова – будто заклинание. Страх сковал тело по рукам и ногам – Бил обхватил голову и забился в самый дальний угол, молясь, чтобы двери выдержали.

И они держали – мастер Фицджеральд, может, и был непробудным пьяницей, но он точно многое знал о кузнечном деле.

Он не мог сказать, сколько времени это длилось, но внезапно за пределами дома наступила тишина. Ведро воды уже замерзло полностью, когда луч света пробился из-под двери и скользнул по полу, покрытому изморосью.

Бил не мог поверить, что все закончилось. Все это время показалось ему вечностью.

Тут раздался одинокий удар колокола.

«Поп жив, деревню сзывают»

Пришлось приложить немало усилий, чтобы сорвать примерзший засов с места, но последний рывок увенчался успехом. Балка рухнула на пол, и двери отворились.

Бил удивился тому, что вне дома все было так же, как и до Мора – будто ничего и не происходило. Пожалуй, лишь иней на траве, который уже таял, мог подсказать – тут произошло нечто ужасное.

Парень побежал по направлению к колоколу церкви, который бликовал на солнце и был видел издалека. И тут подмастерье увидел первый след, который оставил после себя Мор.

На центральной площади, вымощенной кривоватой брусчаткой, неподалеку от колодца, лежало нечто. Подойдя ближе, Бил смог распознать в куче останков человеческое тело. Одежда на нем была изорвана, остались лишь клочья – мешковины, кожи, мяса. Основную часть составляли голые, обглоданные до блеска кости. Из глазницы черепа выполз огромный красный муравей.

Это было тело мастера Фицджеральда – уничтоженное Гончими Мора, оно лежало и источало смрад, от которого слезились глаза.

Со всех сторон подходили крестьяне и ремесленники, они вышли из своих хижин на зов колокола.

- Отойди, Бил! – раздался низкий голос, который принадлежал батюшке Олафу – отцу Ариэль. Билли не мог смотреть худому мужчине в глаза, уткнувшись взглядом в его ботинки с железными носками, - нужно отправить гонца в город, чтобы убрать эти останки в соответствии со всеми традициями.

Затем батюшка Олаф присел, и их взгляды встретились. Он придвинулся ближе и шепнул на ухо:

- Ты не виноват, сын мой. Мы найдем Ариэль, обязательно найдем.

И скупая слеза мужчины растопила кружок инея на брусчатке.

***

В покоях Архивизора стоял полумрак – плотные гобелены из красной ткани со знаком епархии, перевернутой пятиконечной звезды внутри девятиконечной, свисали до самого пола и занавешивали высокие окна. В помещении пахло пылью, эфирными маслами, сыростью.

Система линз, свисавшая с потолка, концентрировала единственный луч света и направляла его в множественные зеркала, создавая иллюминацию то тут, то там, будто разделяя просторный зал на зоны.

Больше всего освещался круглый стол, что имел зубчатую кайму и присоединялся к системе шестерней, вал от которых уходил под землю через технический люк. На столе находилась карта Ланда, а в неё были кучно натыканы черные флажки. В некоторые селения и города на карте их было воткнуто более 10 штук – но не осталось ни одного населенного пункта, в который бы не вонзился хотя бы один.

Из мрака к столу вышли две фигуры. Одна намного больше другой - выше и крупнее, держала в руке причудливый посох с раздвоением на конце. Посох блестел на солнце и отливал чешуйчатой поверхностью, а раздвоенный наконечник источал слабое синее свечение. Сжимающая его в инкрустированной драгоценными камнями перчатке фигура заговорила:

- Расскажи мне, как прошел недавний Мор? – голос звучал спокойно, казался безэмоциональным и холодным. Так говорил Архивизор Великой Епархии.

Теперь в движение пришла вторая фигура. Тьма окутывала её, но можно было разглядеть длинную мантию и костлявую руку с уродливыми, изломанными ногтями, которую та занесла над столом. Откуда-то сверху слевитировал очередной черный флаг, и по указанию кривого пальца, воткнулся в деревню на северо-западе карты.

- Мы вызвали мощный Мор в этой области, Архивизор. Задействовали всех Гончих, которые восстали на наш зов.

Архивизор с шипением выдохнул и наклонился ближе к столу так, что свет упал на то место, где должно было быть лицо. Но на фигуру в капюшоне взирала нечеловеческая маска с вертикальными прорезями для рта и двумя черными кристаллами вместо глаз, направленными своей основой туда, куда падал взор ритуального мастера. Система фокусировки дважды щелкнула, и кристалл провернулся – из-за эха в зале казалось, будто щелчки издавал сам Архивизор, общаясь, как насекомое.

- Тотеншлаф, хватит тянуть время. Мне не интересны средства, которыми ты достигаешь поставленной цели. Или не достигаешь… - голос звучал поразительно человечно для такого несуразного существа, - поэтому скажи мне на милость, ты нашел Дитя?

Теперь в толщу света вонзился и острый нос фигуры в мантии – лицо мужчины было изъедено оспинами, а брови проколоты множеством цветных иголок под разными углами.

- Нет, Архивизор, Дитя все еще не обнаружено нами, - он сжал глаза, будто ожидая удара или наказания.

Но огромный глава Епархии лишь снова с шипением выдохнул и вставил наконечник посоха в отверстия, предназначенные для этого. Механизм пришел в движение, шестерни закружились, и стол стал возвышаться, оголяя винтовую лестницу куда-то вглубь замковых катакомб.

- Продолжай поиски, я чувствую, что мы совсем рядом. Я дам тебе столько душ, сколько понадобится, лишь достань мне Дитя. Я полагаюсь на тебя, Тотеншлаф, - фигура опустилась на несколько ступенек, - отправь Аллена Сверга разрешить ситуацию с останками, когда селюки пришлют гонца. Пусть… проведет ритуал как можно скорее и возвращается, мне нужна его помощь.

После этих слов Архивизор продолжил шагать вглубь замка, и длинный плащ шелестел за ним по ступенькам.

Фигура, называемая Тотеншлафом, смиренно держала руки сложенными и согласно мотала головой.

С высоких сводов зала обрушился плотный серый туман.

Ариэль открыла глаза.

***

Струя пламени с гулом обнимала останки мастера Фицжеральда, поедая сначала одежду, а затем плоть. Черный дым исходил от ошметков лишь несколько секунд, а затем пламя очищающее сжигало частицы копоти в полете, и те срывались вниз, как крохотные желтые звезды.

Над всем этим зрелищем летела песнь, молитва, которую нараспев произносил Святой Воин, мужчина в черных латах – Аллен Сверг. Он выполнял свою работу качественно, за что высоко ценился в Епархии.

Рукавицы, на которых черная краска облезла и расплавилась от постоянного жара, уверенно держали сопло. Несколько секунд – и пламя захлебнулось, сопло огнемета несколько раз кашлянуло топливом, которое оставило горящую лужу на брусчатке, после чего заглохло насовсем. Человек в черных латах обернулся к отцу Олафу.

- Святой отец, вы выполнили свой долг, призвав меня. Этот падший от Мора теперь на высоких небесах.

- Спасибо, герр Сверг. Мы высоко ценим помощь Епархии в борьбе с происками нечисти, - он запнулся, - но мы бы хотели попросить вас о помощи еще один раз. Это под силу лишь Святому Воину.

Аллен Сверг заложил огнемет за спину и закрепил его кожаным ремешком. Он выждал длительную паузу, после чего продолжил:

- О чем ты хочешь просить меня?

- Моя родная дочь, Ариэль, пропала в чаще леса. Мы не смогли отправиться на её поиски из-за того, что нас застали врасплох Гончие.

- Брат, - черный воин взвалил тяжелую руку на плечо батюшки, - если твоя дочь не была в безопасности во время Мора, то она была осквернена, и кому как не тебе это понимать, - Сверг внезапно замолчал, а через миг прошептал тайную молитву. Он оторвал руку от плеча мужчины и тыкнул толстым указательным пальцем куда-то в горизонт.

- Дитя! – взвыл Святой Воин.

Все обернулись и увидели Её.

Со стороны леса появилась крошечная фигура, которая становилась все четче с каждой секундой. Наконец, стали различимы длинные волосы и изорванная одежда, которая свисала клочьями с полуголого тела… девочки. Это была Ариэль, целая и невредимая, она каким-то образом убереглась от Мора.

Бабы вокруг запричитали, некоторые упали на колени и начали неистово молиться и плакать, мужики подняли вилы.

- Стойте, окаянные! Это моя дочь! – кричал батюшка Олаф, расталкивая толпу и продираясь к лугу, по которому шагала его дочь.

Аллен Сверг вынул из поясной сумы янтарный свиток и бросил его на землю. Манускрипт развернулся и оголил багровую печать.

Ариэль неустанно приближалась.

- Уберись с моего пути, Олаф! – рявкнул Святой Воин, - отныне и во веки веков она больше не твоя дочь! Это Дитя, она принадлежит Архивизору и Епархии!

Он быстро качал поршень за спиной, чтобы создать давление для выброса топлива. Батюшка не думал уходить, он бежал к дочери со всех сил и настиг её у избушки.

- Брось её, от твоей дочери больше ничего не осталось, это порождение Иных сил! Я должен подвергнуть её испытанию огнем, и, если не хочешь сгореть заживо рядом с исчадием, проваливай!

Но отец позабыл свой долг, он просто крепко обнимал свою дочурку, стоя на коленях в глинистой грязи.

- Да будет так! – прошипел Аллен Сверг и повернул вентиль. Сначала вылетела едва заметная струя топлива, что переливалась изумрудным блеском на солнце, а затем её сожрало пламя. Огонь преодолел расстояние до отца с дочерью в мгновение ока и заключил их в свои объятья.

Люди закричали, побежали в разные стороны. Некоторых вырвало.

Латная рукавица вернула вентиль в исходное положение, и пекло прекратилось. То место, где отец Олаф обнимал свою дочь, было охвачено пламенем. Из рядом стоящей избы, удивительно неторопливо, вышел старый дед – он полыхал, как факел, после чего рухнул и замер, поджав руки и ноги.

Два силуэта в огненном шаре все так же обнимались – но вдруг один пришел в движение.

Грациозно ступая из чертогов пламени, вышла Ариэль. Одежда на ней обгорела полностью, ребенок был наг, но абсолютно спокоен.

«Я нашел Дитя» - пронеслась мысль в голове Аллена Сверга.

Воин упал на колено и стал читать заклинание. Янтарный свиток, брошенный им наземь, выплюнул несколько красных искр, затем еще один сноп.

Ариэль приближалась быстрее, чем казалось – она совершала один шаг, но будто не шла, а летела в сантиметре над землей.

Воин читал заклинание настолько быстро, как только мог. Он боялся этой девочки, боялся, как самой смерти.

Дитя вскинуло руку, и волна ментальной энергии снесла Аллена, колодец и еще пару крестьян, как ветер солому. Перекатившись через голову, Воин потерял свой шлем и оголил небритое лицо немолодого мужчины с бельмом на левом глазу.

- Стой на месте, Исчадие, ни шагу ближе! – выкрикнул он хрипло, будто это могло остановить Дитя, после чего молниеносно вскинул сопло огнемета и сорвал вентиль. Пламя вырвалось на свободу.

Толстая струя изогнулась в дугу и огненным дождем залило Ариэль. Вокруг стояла какофония из визгов, криков, стенаний и молитв, а также равномерного, басовитого гула пламени.

Билли стоял на тяжелых ногах и видел то, чего другие не заметили –, схватка продолжалась. Ариэль указывала пальчиком в небо, а топливо обтекало её и не вредило ребенку, будто упираясь в невидимый купол вокруг неё. Но Аллен Сверг тоже не терял времени зря – он читал заклинание, которое начал еще до ментального удара, и сухие губы его быстро шевелились.

Раздался хлопок, и огненный шар из топлива, которое обрушивалось на Дитя, рванул в обратную сторону и с шипением въелся в плоть на лице Воина. Он покатился по земле, охваченный огнем, будто черный уголек. Но вместо криков о помощи он прорычал заключительную формулу заклинания.

- АМИНЬ!

В этот же миг с неба прямо в центр печати на свитке устремилась нить света. От неё исходило неприродное свечение. Нитка начала виться и утолщаться, на ней образовались клубки, и все это напоминало светящееся ожерелье.

Это длилось всего лишь миг, пока из-за линии света, будто из дверей в параллельный мир, появилась фигура.

Ариэль направила на него свой взор и узнала человека из своего сна. Этот сон настиг её, когда девочка лежала на мягком мху в лесу – она еще помнила, что было до: бег, линза, Билли, муравей. Но ребенок не мог отделаться от мысли, что помнит то, чего еще не произошло. Она знала больше, голоса шептали без устали, и Дитя хотело разобраться во всем этом.

Но времени на спокойное размышление не было – человек в мантии, которого звали Тотеншлаф, появился из ниоткуда, и Ариэль физически ощущала идущую от него опасность, тьму и морок.

Его голос появился у девочки в голове:

- Дитя, ты еще не знаешь своего предназначения, поэтому боишься меня. Иди со мной, чтобы выполнить свою роль во благо всех нас. Ради себя, своего отца, ради Билли, - она поняла, что жрец бесстыже ковыряется в ее воспоминаниях, эмоциях и сокровенных мыслях. Это вывело её из себя.

Ариэль собралась с силами и врезалась в сознание жреца. Там было холодно, темно и… вязко.

Тотеншлаф только этого и ждал.

Он раскинул руки в стороны, и тяжелая мантия рухнула на влажную землю. Жрец был наг, его худое тело было жилистым и рельефным, полностью покрытым руническими татуировками. Туловище оплетали хаотичные линии, которые местами пролегали настолько близко друг к другу, что формировали полностью закрашенные многоугольники на точках переплетений. Те участки, которые не были тронуты чернилами, сложились в перевернутую суперзвезду – символ Епархии.

Ариэль провалилась в царство боли, ей было сложно дышать – Тотеншлаф острыми ногтями своего уродливого, но выдающегося разума, вгрызался в ментальную плоть ребенка. Мир окрасился в красный.

Жрец был сосредоточен на удержании сущности, но что-то выдернуло его из глубоко транса – Дитя начало отдаляться, он терял нити контроля, терял власть над её сознанием. Вынырнув из транса, он увидел кровь на своем теле – слева, под ребром, торчала стрела. Переведя взгляд выше, он узрел мальчика с луком в руках.

Билли весь дрожал, но тренировки с мастером по луку Льюисом не прошли зря – он попал!

- Я попал! – подумал он прежде, чем холод охватил его тело ниже пояса. Он понял, что туловище поворачивается, хотя ноги остаются на месте. Вращение было неестественным, и ему казалось, что он ощущал, как его спинной мозг превращается в кашицу. Жрец проворачивал костлявую дрожащую руку с нескрываемой яростью в глазах.

Ариэль хватило одного мига, чтобы прийти в себя после того, как Тотеншлаф утратил контроль. Еще один миг ушел на то, чтобы понять – жрец убивает Билли, высасывает его душу.

Что-то взорвалось внутри Дитя, выпустим всю неистовую мощь её предназначения наружу. Глаза залились черным, и она видела лишь одного Жреца – цель, которую нужно уничтожить.

С яростным, нечеловеческим криком, повелевая энергетическими полями, эта хрупкая девочка неслась к своему заклятому врагу. Через секунду они соприкоснутся, и тело жреца перестанет существовать.

Время для неё шло медленно, но остановиться Ариэль не могла, будто пролетая по туннелю, в конце которого находился враг. Она видела, что он перевел свой утомленный взгляд и устремил его в чертоги её души. Она видела, что жрец едва заметно читает заклинание. Она заметила, как он с неистовой силой выдвинулся ей навстречу с распростертыми объятиями. И в момент соприкосновения она ощутила его холодные члены, прижимающие Дитя к себе.

Он обнял её так, как обнимал отец, но инвертировал великую силу любви, обратив её против самой Ариэль.

Холод закрался в рот, сердце, пах, и в этих смертельных объятиях они будто бесконечно долго падали.

А потом мир погас.

***

Барахтаясь в бездне времени, Ариэль увидела сотни образов, распознав в них возможные варианты развития событий – хотя эти концепты не имели ничего общего с человеческими формами коммуникации. Она просто знала, что это значит.

Она понимала, что времени осталось немного, поэтому поспешно собирала из таких обломков сценарии, и те послушно складывались в симуляции. Если бы можно было материализовать эти потоки ментальной энергии, то они выглядели бы как мириады стеклянных осколков, которые силой мысли можно сложить в зеркало, и увидеть в нем…

Она видела себя. Крохотное тело лежало на каменном полу в помещении, которое было уже знакомо. Это покои Архивизора.

Рядом с ней дымилось тело Тотеншлафа – в тех местах, где он прижал Дитя к себе, вздулись жуткие волдыри.

«Это сделала Я?»

«Это самое меньшее из того, на что Ты способна» - раздалось из бездны.

«Кто ты?»

«Я – один из твоих слуг»

«Тогда кто Я?»

«Ты – моя Королева»

Она приняла абсолютное знание как истину, никак не среагировав.

Крохотное тело начало присасывать воспаривший дух Ариэль к себе, сначала медленно, а затем все быстрее. Разум снова заполонили мирские эмоции, мысленный штиль сменился штормом переживаний о доме, отце, Билли.

И она вдохнула.

Все было так, как девочка видела это сверху. Высокие своды старого замка, стонущий Тотеншлаф. Но теперь она ощущала дополнительные, телесные переживания: затхлый воздух, запах гари, холодный пол, опасность.

Что-то в этом, реальном мире, отличалось от увиденного ранее. Поначалу Ариэль не могла понять, что именно, но, когда глаза наконец привыкли к темноте, она увидела полупрозрачные силуэты кристаллов – они слабо поблескивали преломляющимся внутри светом.

Раздался знакомый голос:

- Ты убила моего Жреца, покалечила моего Исполнителя, а значит – нарушила Святой триумвират. Лишь одному мне оказалось под силу заточить тебя в круг. Тотеншлаф был силен, вызывал Мор потрясающей мощности, но в последний миг пришлось вселиться в его сознание и направить к истине, чтобы привести тебя сюда. Любой ценой, Дитя, - наконец голос обрел хозяина, когда из тьмы прямо на луч света шагнул Архивизор.

Теперь Ариэль видела его целиком, не так размыто и образно, как в том странном сне. Он имел больше двух метров роста и был облачен в кожаный костюм с большим количеством ремешков и металлических элементов, которые делали его облачение чем-то похожим на смирительную рубашку, закутанный в мантию. Вселяющая ужас маска осталось неизменной.

«Значит, это жрец вызвал Мор? Но ведь Епархия должна беречь население от темных сил, а не насылать их…»

Тут же в сама по себе появилась мысль: «А существуют ли вообще темные силы?» Ответ Дитя получило из глубин сознания незамедлительно: «Да. Это Я.»

Она ощутила бурлящую в ней силу, и казалось, что теперь ей стало управлять гораздо проще. Что-то теплое лилось по телу, направлялось к кончикам пальцев, становясь все горячее.

- Не сегодня, Дитя, я не позволю вести себя со мной так, как вздумается, - и где-то слева от головы Архивизора появилась синеватая аура и оголилось два острия его жезла, после чего он добавил почти что ласково, - побереги силы для осуществления своего предназначения.

Ариэль хотела выбросить вперед всю энергию, разорвать грузное тело в клочья, но… чем сильнее она старалась, тем слабее становилась.

Черные кристаллы, которые вели куда-то вглубь ужасной маски, вспыхнули ярким синим светом, очень похожим на тот, который издавал жезл. Щелчки фокусных систем участились, и глазницы начали расширяться. Это не было похоже на равномерное раскрытие, скорее части маски отщелкивались рывками, оголяя чудовищного вида крепления. Кристаллы, что были видны при закрытой маске, оказались лишь верхней, фигурной частью уродливых сосулек, которые, казалось, росли прямо изнутри головы.

Архивизор активировал свой Визус и направил жезл на Ариэль.

- Я Архивизор, Всепоглощающий, - только и сказал он.

Тогда точки превратились в линии, картинка смазалась, а время изменило свой ход. Ясное сознание покинуло Дитя.

***

Девочка воспринимала то, что происходило дальше, отрывками. Она пребывала в камере с густым мхом на полу, в которой был лишь кусок лохмотьев, на котором ребенок спал, а также дырка для естественных отправлений.

Невозможно было сказать, сколько времени она находится в заключении, день или ночь сейчас снаружи, и сколько этот ужас будет еще длиться. Голова жутко болела почти всегда, и она ощущала, как силы покидают её –, разум засыхал, мыслить было сложно.

Иногда фигура, в которой можно было с трудом узнать Аллена Сверга по комплекту доспехов, приносила миску с похлебкой и накрошенными в неё кусками хлеба, а однажды девочке даже досталась куриная спинка. Он с грохотом открывал заслонку на дверях и долго смотрел на Ариэль своими маленькими глазами на большой голове, полностью замотанной в просоченные бурой жижей бинты.

Насколько можно было понять, у Архивизора появился новый Жрец – субтильный, болезненный парень в белом халате до пола и странном колпаке с круглыми очками. Он сопровождал главу Епархии на всех ритуалах, куда была «приглашена» Ариэль.

Обломки сознания иногда слаживались в четкую картинку, и девочка могла понять, что происходит, оценить ситуацию. Её готовили к чему-то.

Те обрывки воспоминаний, которые оставались в её памяти после посещения лабораторий, содержали боль и страдание. Девочка понимала, что ей добавляют что-то в еду, но не могла позволить себе умереть с голоду. Она засыпала в своей конуре, после чего приходила в себя от боли или вездесущего взгляда Архивизора – все время её пребывания в замке он не переставал смотреть, его Визус был включен и кристаллы в глазницах сияли, каких бы сил это ему не стоило.

Парень в белом халате поправлял свой чепчик и заливал Ариэль в рот какие-то густые настойки, ужасные на вкус. Несколько раз её водружали на отполированное до блеска, холодное металлическое кресло и крепко привязывали, после чего Архивизор и его новый Жрец долго рассматривали что-то и активно обсуждали, будто она – просто предмет или инструмент.

Ариэль пришла в себя уже тогда, когда её бросили в камеру. Он протерла глаза и взглянула на небольшое окошко с решеткой, которое было недостижимо высоко от пола. Однако, она не хотела сбежать – она хотела отомстить.

Все это время, пока её подвергали пыткам, она жила ради одного, и скоро план будет воплощен в жизнь. Те минуты, когда она находилась в сознании, были потрачены с пользой.

Она дышала глубоко, чтобы привести тело в порядок и очистить разум. Тонкий луч, который лился из окошка, полз по камням в тюремной стене.

«Еще пол часа до оптимального положения»

Ариэль внимательно смотрела, как луч перемещается и достигает края тряпки, которая служила ей кроватью.

«Время настало»

Развернув незаметную складку на робе, она выудила из неё что-то блестящее. Солнечный зайчик прыгнул по потолку камеры, когда в руке у девчонки появилась выпуклая линза – та самая, которую она забрала у Билли.

Идти было больно – между ног все ныло, но девочка подползла к мешковине и откинула ее вбок. Теперь солнце освещало плотный слой сухого, коричневого мха. На первый взгляд на нем не было ничего необычного – но, если присмотреться, становились заметны насечки и закругления, перекрещенные черные линии, руны. Мозг всегда отвергает то, чего не может понять, то, что ему не знакомо. Поэтому рассмотреть на ковре мха древние символы было непросто тому, кого не коснулась рука Вечности. Например, болезненному жрецу или Аллену Свергу. Но Ариэль видела тут собственный мир и собственное спасение.

Провернув линзу в пыльной ладони, она подставила ее под луч и дрожащей рукой сфокусировала в точку, которая впилась в моховое полотно. Плавно изменяя положение линзы, Дитя вывело еще один символ – вытянутую стрелку. Предпоследний символ Ектении Ужаса, как называл тираду рун Голос, звучащий у девочки в голове.

Она с наслаждением прикрыла глаза и втянула носом запах жженого мха, который сулил ей свободу. Возможно, лишь благодаря этому мигу концентрации она почувствовала необычное присутствие, будто кто-то стоял на спиной. Быстрым движением она накрыла руны рваной мешковиной и отпрянула в угол, забившись туда, как маленький зверек.

Когда глаза немного привыкли к темноте, которая царила за решеткой камеры, ребенок увидел полупрозрачный силуэт, который с каждой секундой становился все четче. Там стояло нечто источающее угрозу и страх. Оно заговорило голосом Архивизора:

- Дитя, сегодня твое предназначение исполнится. Я долго смотрел на звезды и планеты, и они говорят мне о будущем. Годами они молчали, но сегодня молвили вновь. Они сказали, что день, когда вечный змей укусит себя за хвост, наступит сегодня. Ты падешь, а на твоем месте родится новый мир.

«Фантомная форма, - подумала Ариэль, - он боится меня, боится приходить лично».

Силуэт стал еще четче и просочился через ржавые железные прутья.

- Я не боюсь, мерзкое отродье! – голос фантома переменился в тоне, в нем появились дополнительные голоса, более низкие и… злые.

«И читает меня! Копается в мыслях!»

И тут та часть разума Ариэль, которая по-прежнему оставалась детской, подумала о бесценной линзе, которую она сжимала в руке. Благо, ей хватило смекалки догадаться изгнать мысль об одеяле рун на мшистом полу.

Силуэт резко дернулся и прикоснулся холодными иглами верхней конечности к руке девочки. Та замерла в ужасе, пытаясь противопоставить что-то силе фантома Архивизора, но тщетно – исходящие от него вибрации давили её возможности.

- Отдай сюда свою игрушку! - он вырвал из рук Ариэль линзу, едва не сломав тонкие пальцы, - ты должна быть чиста перед ритуалом!

Мгновение холодной силы длилось целую вечность, пока фантом не оттолкнул руку в сторону и просочился на обратную сторону решетки. Паралич прошел, и Дитя соскользнуло по влажной стене на пол.

Ей было сложно сказать, прошла минута, час или сотня часов – однако, свою цель в этой холодной камере она выгравировала на сознании так прочно, чтобы не забыть никогда, даже под действием самой страшной психической пытки. И теперь, когда от завершения ее отделял лишь один шаг, линза пропала… Но выход существовал, темное начало подсказывало его из нутра.

Ариэль собрала все свои ментальные силы в один сгусток, напряглась что было сил и выбросила сознание в океан общего разума, который лишь недавно стал ей подвластен. Барахтаясь в сине-фиолетовых водах, она добралась до цели – стоило лишь очень сильно представить желаемое, и потусторонние силы отзывались на её призыв. Но после часу метаний разум девочки замерз, она ослабела и бросила попытку найти помощника для завершения рунического писания. Тень ей отказала.

Она была в отчаянии.

Ариэль ежедневно следила за лучами, которые пробивались через узкое окошко камеры и скользили по полу и стенам. Поэтому девочка очень быстро заметила пятно, тень, которую откидывало какое-то большое создание. Так как свет исходил тут из единственного источника, она обернулась прямо к окошку карцера.

Там, опершись передними лапками на железный прут решетки, стоял муравей. Он был куда меньше своего теневого собрата, но по муравьиным меркам был гигантским – такой же, как укусивший за руку в лесу, миньон сил истинного предназначения.

Времени тянуть не было, поэтому Ариэль сопоставила задачу и возможность, которую предоставили ей силы-покровители. Девочка потянула грязную руку к муравью, и тот послушно прыгнул на ладонь. Только сейчас она по-настоящему поняла, как нужно поступить, чтобы закончить миссию – и слеза потекла по щеке ребенка.

Ариэль переломила муравья пополам, и тот, казалось, замер в безмолвном крике. Погиб, чтобы она могла жить.

Место пролома тельца источало красноватую, полупрозрачную жижу. Поэтому приходилось сильно надавливать, чтобы оставлять видимые следы. Три линии под строгими углами – и кровь муравья, с которым девочка ощущала психическую связь даже сейчас, впитывалась в сухой мох, формируя последнюю руну Ектении.

И когда Дитя смахнуло хитиновые пластинки с полотна, случилось начало конца.

На этом моменте Ариэль перестала существовать. Её душа не умерла, но оказалась заточена в объятья древних сил, которые преследовали свои собственные цели. Силы, которые нашептали ей текст призыва.

Ариэль испарилась, призвав в своем теле Королеву Террора.

***

Время остановило свой бег, красные корни проросли сквозь чашу пространства, и оно вылилось Наружу. Ты есть решающая сила бытия, и пусть миллионы голосов сольются в протяжный вой, наша Королева.

Тяжелым шагом ступая по каменному полу, грохоча доспехами, по подземелью шел Аллен Сверг. Ариэль слышала его еще издалека, тяжелое дыхание выдавало за сотню метров.

Ты видишь дальше всех, слышишь лучше всех, чтобы найти врагов Каменного Роя, поглощать их жизненную силу. Твои чувства обострены, знания о природе вещей безграничны, и пусть миллионы голосов сольются в протяжный вой, наша Королева.

Девочка на самом деле осваивалась со своими ощущениями – быстрая мысль, обостренные чувства. Она приняла информационный шквал Вечности на себя и пыталась справиться с обрушившимися возможностями.

Не так уж и просто быть Сверхсуществом, влачить судьбу каждого жителя Роя ежесекундно, но мы поможем тебе, и пусть миллионы голосов сольются в протяжный вой, наша Королева.

Ариэль могла пребывать сколько угодно в своих размышлениях, и осознанно отпустила ток времени, чтобы Аллен Сверг, хрипя, подошел к камере. Раздался механический щелчок, будто завелся какой-то механизм.

Ариэль захотела увидеть его – и увидела свозь толстую сталь. Шкатулка Гемиома, мощный излучатель Веры, дабы подавить ее паранормальные способности. Все знания складывались в слова, которые просто появлялись в голове девчонки. Пронеслась мысль:

«Эта шкатулка – просто прах по сравнению с моей силой. Он хочет запереть меня этим?!» - язвительная, самоуверенная мысль. Ариэль испугалась самой себя.

Сверг дернул за ручку и отворил тяжелую дверь, будто она ничего не весила. Он был покалечен, но нечеловеческую силу от Святого Воина невозможно отнять.

- Настало твое время, исчадие. Архивизор хочет тебя видеть сейчас же, - он бросил в сторону сидящего на рванье ребенка толстую цепь, покрытую мельчайшими иероглифами, - прицепи к ошейнику.

Ариэль выполнила это. Она отметила про себя, что самочувствие разительно отличалось от того, что было еще несколько минут назад. Ясное сознание, никакой физической боли, тошноты, психического угнетения.

Поддерживая приличную дистанцию, Святой Воин повел девочку через лабиринты подземелий. То тут, то там раздавались звуки – падение капли воды, удар камня о камень, писк мыши. Ариэль слышала их отчетливо. За время, пока Сверг тащил ее на цепи, он не проронил ни слова, но Королева ощутила в нем какую-то смесь эмоций: ненависть, страх, но также и каплю сочувствия.

«А ты не такой суровый, как хочешь казаться, Аллен Сверг. За это я оставлю тебя в живых…»

Они остановились у высокой двери, окованной черными пластинами вулканического стекла – по обе стороны от двери нависали гобелены с руническими письменами. Изнутри что-то толкнуло дверь, и в образовавшемся проходе появился Жрец – он сменил свою белую робу на ритуальную темно-зеленую мантию, а со странным оптическим прибором на голове даже выглядел пугающе.

Но Ариэль больше не знала страха.

Жрец без лишних слов указал рукой в центр обширного зала – ритуал пройдет в покоях Архивизора. Через опейон пробивался яркий цвет, который освещал ненавистное гинекологическое кресло, но обстановка вокруг него не была похожа на рядовое «обследование», которое Архивизор и безымянный Жрец совершали уже несколько раз. Расписанный пол, исчерченный геометрическими узорами, напоминал лабиринт, спроектированный каким-то безумцем. В разных точках пересечения этих прямых и дуг стояли небольшие золотые подставки с граненными камнями-концентраторами.

Они хотят заковать тебя в цепи Веры, хотят подчинить себе великую силу. Их цель – закрыть твою сущность в тело подконтрольной им Матери. Но мы помешаем им, и пусть миллионы голосов сольются в протяжный вой, наша Королева.

Из темноты появились фигуры. Большинство носили такие же странные мантии, как и прошлый Жрец. Они были напуганы – Ариэль ощущала ускоренное сердцебиение каждого. И снова мысль ужасной силы:

«Хватит биться, этот звук мне неприятен!»

Когда фигуры встали на свои места, появились еще несколько силуэтов. Архивизор мерно вышагивал к центру зала. За ним двигалось большое человекообразное существо – на теле бугрились мышцы, но цвет кожи был нездоровым, землистым.

«Мертвец, просто марионетка», - подумала Королева.

Существо несло на руках женщину – полностью обнаженную и удивительно ухоженную. На ней не виднелось ни одного синяка или кровоподтека. Ментально она излучала спокойствие, и это настораживало.

Раздался удар колокола, и все переменилось в мгновение.

Архивизор распахнул чертоги разума и усилил Визус, от понятной реальности в этом зале не осталось ни следа. Все стало размытым, взорвалось синим цветом, ослепляло.

Стоны присутствующих раздались в голове у Ариэль, им было тяжело выносить взор Архивизора. Ребенок ощущал, что после ритуала многие их них погибнут от истощения. Голос Всепоглощающего также звучал не в реальности, а где-то на задворках сознания:

«Подойти, Дитя, и прими свое предназначение»

Цепь, никем не поддерживаемая, натянулась и поволокла девочку по полу – руны на звеньях раскалились добела. Гнев подступил к горлу Королевы Террора, и злоба, и желание отомстить. Но нужно было еще подождать, чтобы закончить со всем раз и навсегда. Причинив как можно больше боли.

Женщина уже лежала в объятиях стального кресла, не привязанная кожаными ремнями. Ариэль не знала, кто она – тело источало пустоту, будто личности внутри и нет вовсе, а лишь полый сосуд.

Движением посоха Архивизор установил девочку на середине дистанции между ритуальной Матерью и собой, после чего Жрец с большим трудом приблизился к ним и развернул набор медицинского инструментария – игл, скальпелей, гинекологических зеркал.

«Начинаем» - прогремело у всех в сознании.

Источая великую уверенность, Веру в свои силы и высший замысел, Архивизор прикоснулся острым концом посоха ко лбу Ариэль.

Начался и сразу же закончился самый короткий и кровопролитный ритуал Единения. Но этот миг длился целую вечность боли.

Миллионы голосов слились в протяжный вой, наша Королева.

В этот момент Королева Террора, Ариэль, высвободила тысячную долю своей мощи.

Фигуры в ритуальных балахонах по пояс провалились в багровые лужи, из которых вырвались когтистые лапы и хватали тех за руки, плечи, лица. Крик страдания эхом отбивался от купола зала Епархии.

В этот бесконечный миг Ариэль указала рукой на Аллена Сверга, и тот с громким хлопком исчез, пока его психика еще не была повреждена убийственным полем темной энергии.

«Я знаю, Святой Воин, ты никогда не перестанешь меня искать. До встречи.»

Так как Жрец не представлял никакой опасности, она взялась за Архивизора. Сопротивление оказалось мощным.

Когда время снова пошло, тот уставился Визусом прямо Королеве в глаза, его разверзнутая пасть резонировала высокочастотным звуком, который замедлял разум. Одновременно с этим, Архивизор хлыстал заклинаниями, посох изрыгал их одно за другим.

Выставив руку вперед, Ариэль создала ментальный щит, и приближалась к Всепоглощающему шаг за шагом, сдерживая его натиск. Воскрешенный громила бросился на щит, и в момент соприкосновения взорвался на рыхлые ошметки.

Для Королевы все выглядело, будто партия в шахматы с превосходящим по численности соперником, который оказался слабоумным. Она уже праздновала триумф.

Но сзади налетела Мать.

Искры боли вспыхнули там, где у физического тела находилась спина.

«Ты – всего лишь мое Дитя. Я поглощу тебя!»

Ритуальная Мать, позже названная Лилит, с нечеловеческой скоростью кромсала плоть. Однако Дитя видело все исходы наперед, поэтому не меняло цель – лишь смерть Архивизора могла положить этому конец.

Два шага вперед, и крохотная ручка с нечеловеческой силой вцепилась в посох Архивизора, тот начал шипеть. Оплавляясь и шипя, капли металла летели вниз целую вечность в глазах Королевы.

- Отдай сюда свою игрушку! – сказала она сотней голосов, и вырвала гнутый жезл из окровавленных кованных рукавиц. Ариэль умело распорядилась великой силой Веры. Она поглотила поток энергии, инвертировала его, напиталась и нанесла титанический удар по Лилит. Оголовье посоха с кристаллом-концентратором разлетелось вдребезги, и розовый, опалесцирующий дым яркой пылью поднимался вверх, игнорируя все законы гравитации.

Ритуальная мать все это время истошно кричала, но теперь… стало тихо. Однако, Королева Террора еще ощущало биение жизни – Архивизор еще дышал.

Что-то остановило ее в порыве гнева, заставило продлить жизнь этому подонку еще на миг. Еще на миг. Она замерла.

- Ты… наконец, поняла? – хриплым, ослабевшим голосом сказал растерзанный её силой Архивизор, - уничтожишь меня, и все пойдет крахом. Потому что твой Хаос и моя Вера идут от одного источника, от…

Она впилась ручонкой ему в механические глазницы, разогрев маску добела.

«ЗАТКНИСЬ!» - ментально отчеканила она ему в сознании.

- Тогда ты будешь обречен на жизнь. И любой ценой поможешь мне найти Источник.

Невероятной яркости белый шар энергии вспыхнул между ними, исказил пространство, будто засасывая внутрь все в радиусе от себя. Озарив все вокруг, он разорвался на миллионы красных искр, как от горячего металла, по которому ударил молот кузнеца.

Искры отскакивали от пола, катились по камню и угасали одна за одной. Зал опустел, и лишь запах серы витал в воздухе.

Больше в Ланде не произошло ни единого Мора.