Проповедник

...Мастер сидел у костра. Языки пламени долизывали прогоревшие головешки и блуждали по ним, появляясь то там, то сям. Костёр источал тепло и спокойствие.

«...Как интересно устроен этот Мир... Оксигениум при определённом сочетании условий начинает интенсивно вырывать корпускулы из соединений, образуя свет и тепло... Причём реакция протекает до тех пор, пока вещество полностью не распадётся...» Каждый раз он на секунду сожалел, что так и не понимает до конца: почему это так? Но втайне всегда надеялся, что рано или поздно он постигнет и эту истину, которая каждый раз, именно на этом месте его размышлений незаметно ускользала от него.

Он палкой пошевелил головешки, передвинув наружные их концы к центру так, чтобы к утру от них остался лишь пепел.

«...Всё обращается в прах... Но прах звёзд не дано узреть никому...»

Он посмотрел вверх.

От края и до края простирался небесный шатёр, расшитый будто жемчугом мириадами звезд.

«...Миллиарды небесных огненных сфер, летящих в бесконечном пространстве… Они так далеко, что кажутся неподвижными… Они были до… Они будут после… Молчаливы, величественны и прекрасны... Они так далеко… Они так близко...»

Гнедой жеребец постриг ушами, вдохнул ночной воздух и, всхрапнув, уже в третий раз предупредил Мастера об опасности.

–Да, брат, я знаю.

Местом для ночлега была выбрана плоская вершина невысокого холма, склоны и подножие которого густо заросли молодняком и кустарником. По краю этой зелёной «поляны» росло несколько невысоких деревьев так, что их кроны совершенно не мешали обозревать окрестности: холмистую местность до самого горизонта заросшую лесом, в прорехах которого в южном направлении виднелась, поблёскивая в звёздном свете, лента реки, а в северном - угадывался, но теперь совершенно не был виден старый тракт, с которого и свернули прошлым вечером уставшие всадник и конь в поисках ночлега.

Всё произошло слишком быстро.

Нападавших было трое. Мастер ждал этой атаки и уже просчитал все возможные варианты. Опыт, навыки, мастерство.

Нападавшие хоть и были вооружены, но толком владеть оружием не умели. Как он и предполагал, один из них — главарь взял на себя главную, и видимо казавшуюся простой, задачу — конь. Двое других должны были справиться с Мастером. Глупо. По-детски наивно. Поэтому он никого не стал убивать. Меч он вынул только для острастки.

Первый из нападавших — здоровенный детина с двуручной секирой, медлительный и неповоротливый на замахе, ...в начале движения получил навершием меча в солнечное сплетение, рефлекторно выронил оружие и с выпученными глазами, но уже неспособный остановить своё падение, «ушёл» за край «поляны» в кусты и далее вниз, влекомый собственным весом к подножию холма.

Второй, со звериной ухмылкой был мечник. Этого может и не стоило оставлять в живых, но Кодекс есть Кодекс. Мастер ушёл с линии атаки, отбив лишь первый из трёх ударов, второй и третий удары нападавший произвёл в пустоту. Мечник изумился, поскольку в какой-то момент полностью потерял противника из виду. Тут бы ему остановиться, а он разозлился, за что и был ударом ноги отправлен вниз, к своему подельнику.

Повернув голову и оценив ситуацию, Мастер понял, что не успеет...

Жеребец, боднув грудью главаря, пытавшегося набросить на него уздечку, развернулся, толкнул его ещё раз крупом и всадил правой задней ногой нападавшему прямо в грудь.

«...Всё!.. Встанет сердце, - Мастер параллельным траектории полёта обмякшего тела курсом, бросился к точке его приземления, - Не дышит…»

–Сбил ты ему, брат, и ритм сердца и дыхание.

Конь заржал и стал кивать головой.

–Ладно. Ну, всё. Всё. Иди. Мне сейчас работать надо.

Мастер одним рывком разорвал куртку и рубаху на груди главаря.

«...Да, неплохо он его приложил…»

Из-за пояса быстрым движением достал небольшую склянку, снял печать и... «...Главное не переборщить, - дал две капли на грудь умирающего, - Умершего? Да какая сейчас разница, он ещё не ушёл...»

От места падения капель по груди мелкой сеточкой разбежались голубые искорки. Тело выгнулось. Мастер наложил на лоб парня свободную ладонь и произнёс три коротких слова. Тело обмякло, и тот задышал. Мастер проверил пульс. Запечатал и спрятал за пояс склянку.

«...Успел…»

Небо на востоке начинало светлеть. Хворост горел. Мастер ждал.

Ему нравилась эта эпоха и Мир, в котором можно свободно перемещаться из страны в страну, владеть мечом, иметь веру и цель и следовать своему Пути. Мир, в котором столько работы для него... И столько смысла.

Парень застонал. Он лежал, укрытый походным одеялом. Первое, что он увидел, приходя в сознание, - профиль Мастера, сидящего у костра.

–Где я? И почему не могу пошевелиться? - было заметно, что речь ему даётся с трудом.

–А ты вспомни, что в последний раз замышлял, - ответил ему Мастер, не повернув головы.

Парень пошарил в пустоте памяти и на что-то натолкнулся… Ниточка… Потянул...

«…Хряк, Шепелявый и он, их Атаман, крадутся по кустам, стараясь не шуметь... Вверх, туда, за добычей… Они должны были взять деньги, а он - коня и... убить путника…»

Парень дёрнулся и ощутил боль всем телом.

–Чёрт! Ты — тот путник у костра и… конь... - он скосил глаза в сторону Гнедого, который, почуяв его внимание, презрительно фыркнул и продолжил срезать траву.

–Верно. А что ты замышлял?

–Мы хотели...

–Ты, именно ты — чего хотел ты?

–Взять коня… и убить путника… Тебя… Вас! А почему ты, Вы, меня не убил? Не дал умереть после… - боль снова пронзила всё тело, он вспомнил мельчайшие подробности: круп коня и копыто, и… блеск подковы за мгновение до удара...

–Потому, что жизнь — бесценна, - Мастер сказал это тихо и с такой спокойной уверенностью, что боль немного отступила. И тут же добавил строго:

–Рассказывай всё, как есть. Кто ты?

Первое воспоминание о себе врывалось в его сознание, подобно вспышке: лязг оружия, ржание лошадей, дым и гарь, холодная и липкая грязь на руках и коленях, стоны раненых, грубая чужая речь и… скулящие всхлипы насилуемой женщины, «...матери?». И ужас вперемешку с недоумением, и сосущее желание спрятаться. Кто-то поднял его за шкирку и понёс... Потом было много голодных дней, которые сливались в один. Он куда-то шёл за обозами на привязи, как щенок, не понимая, чего от него хотят, не понимая ни языка, ни целей тех, кого он боялся… Он убегал и прятался. Его находили, ловили и привязывали вновь. Менялись поселения и люди, менялись времена года. Он стал понимать, о чём они говорят. Он стал понимать, что от него хотят. Он должен был работать. Тычками и оплеухами его «учили». Его секли плетьми, у него отбирали еду... Чем дальше шло время, тем успешнее становились его побеги: всё на большие расстояния ему удавалось уйти. Но каждый раз собаки хозяев отыскивали, а всадники снимали с деревьев... и снова — плети. Время шло. Он вырос и окреп. И вот однажды ему повезло...

Весной его продали барону и определили на тяжёлые работы. Барон строил замок и, как за спинами надзирателей шутили каменщики:

«...Хотел ещё при жизни в нём пожить. Вот и нагнали разного сброду...».

Пол года он планировал свой последний побег, пока не подвернулся шанс. Тогда он впервые убил. Когда до заветной, спиленной заранее решётки, за которой — верёвка и спуск по замковой стене, оставалось всего несколько шагов, его окликнул и нагнал молодой надзиратель — его ровесник. Отступать было некуда. В ночной тиши стражник мог поднять тревогу, но... получил в сердце острое самодельное шило - «оружие», изготовленное из обломка инструмента, найденного на стройке среди камней, и... замолчал навсегда.

Потом он долго бежал. Бежал, петляя по руслам ручьёв и стараясь запутать следы. И вот, вечером второго дня, когда лай собак стал уже отчётливо слышен и свора в азарте появилась на опушке, ему опять повезло...

Первая собака, «поймав» стрелу, заскулила и закувыркалась, продолжая свой стремительный, но уже беспорядочный полёт. Остальные стали мешать друг другу и сбавили темп. Вторая. Третья. Стрелы засвистели с разных сторон. Смятение — и свора бросилась врассыпную.

Это был хорошо вооружённый отряд дезертиров, которые стали бандитами. Теперь он должен был им свою жизнь и свободу.

Следующий год выдался насыщенным на события. Будучи в прошлом военными, они тщательно планировали каждое дело. Не гнушались ничем: одинокие путники, обозы купцов, просто отбирали у крестьян провиант и… убивали. Искусно избегали стычек с людьми баронов и солдатами короля. Он научился держать оружие и разбираться в тактике и стратегии нападений. Иногда его брали на дело. И всё бы ничего, если бы не однажды...

Стояла лютая зима. Разведчики банды выследили купеческий обоз. Быстро выбрали место, составили план и устроили засаду. Перебили всех и взяли добычу малой силой. Когда стали разбирать добро, то в одном из возов, под тряпками, нашли мальчишку лет шести. Правая рука главаря — Капитан, как его называли в банде, вытащил мальчонку, поднял на вытянутой руке, показал сотоварищам и громко спросил:

–Эй, ребята, пацан кому-нибудь нужен?

Все заржали и, как водится, стали отпускать шуточки. И... было понятно, что никто не будет с ним возиться зимой... Парнишка в страхе озирался и скулил.

–Ну, раз никому не нужен, - и с этими словами Капитан... проткнул пацана мечом...

–За мгновение до этого пацан смотрел прямо на меня, и… во мне тогда что-то умерло вместе с ним… - по щекам парня бежали слёзы и Мастер, ощущая его состояние, как-то ссутулился.

–Я никогда и никому об этом не рассказывал...

–Понимаю. Продолжай, - шёпотом произнёс Мастер.

...Ночью он взял коня, снял дозорного и ушёл. Он гнал до конца, пока... конь не пал. Потом ещё долго шёл по лесу, не выбирая направления, проваливаясь в снег, пока...

Поздно вечером он вышел на свет. На поляну к костру, у которого и нашёл своих будущих братьев: Хряка и Шепелявого.

–Где они? Они... живы?

–Они живы, - эхом отозвался Мастер, - Продолжай.

А что продолжать? Признав его вожаком, братья стали промышлять по-мелочи, стараясь сильно не шуметь, нигде по-долгу не задерживаясь и скрываясь в лесу. Нападали только на крестьян, ...крестьянок, да одиноких путников...

Парень замолчал.

На востоке, над линией горизонта, показался край солнечного диска. Тьма ночи сползала к западу и таяла. Выпала роса и искрилась на стеблях травы. Мир пробуждался. Скоро он наполнится звуками и движением его обитателей…

–Ясно. - Мастер поставил на угли котелок с водой. - И что думаешь делать дальше?

–А что делать? Жить вольной жизнью, делать собственный выбор, никому не кланяться, быть самому себе хозяином, гулять по земле, быть свободным...

–Сторониться дневного света, рыскать в поисках добычи. Забирая чужие жизни, постоянно рисковать своей и ...сгинуть, проклятым всеми, в сыром овраге, обглоданным диким зверьём… Сгинуть от ран, которые оставят в тебе навозные вилы добрых крестьян... Или болтаться на дубовом суку с выклеванными вороньём пустыми глазницами. Это твой выбор? Это твоя свобода? Что ты знаешь о свободе? - в голосе Мастера было столько печали, будто всё это уже случилось и ничего изменить нельзя, что парень ощутил, как к горлу подкатился комок:

– А что мне тогда делать? Другого пути у меня уже нет...

–Тебе нужно. Сделать. Свой выбор... Другой Путь есть всегда... Знаешь, что не так? В твоей жизни было слишком много Смерти... И она, Смерть, диктует тебе твой Путь. — Мастер зачерпнул глиняным кубочком кипятку. - А ты с самого начала, - он бросил туда щепотку какой-то пыли, - неистово хочешь жить. - и протянул его парню, - Держи. Пей не спеша.

Трясущейся, слабой рукой парень еле удержал кубочек, но после первого глотка почувствовал, что боль отступает:

–И как мне во всём разобраться? Где жизнь, где смерть и каким путём идти? - он чувствовал, что Мастер говорит правду, и… не мог спорить против этой правды.

Чем дольше он говорил с этим странным путником, тем легче ему становилось. Он отпил ещё из кубочка и... вдруг ощутил, как его тело оживает...

–Способ существует...

–Что со мной? - перебил его парень.

–Это к тебе возвращается Жизнь.

–Это колдовство? Ты... колдун?..

Мастер улыбнулся:

–Нет... Я - проповедник.

–Но ты совсем не похож на проповедника, - в его голосе был неподдельный интерес, - Они всё время твердят о каком-то боге, а ты...

–Я проповедую Жизнь, - Мастер впервые в упор посмотрел на парня.

И тот ощутил тепло и понимание в этом взгляде, и ...ему больше не хотелось бежать или защищаться. Он вдруг понял, что этот «...человек?» владеет чем-то, что гораздо сильнее и справедливее и... добрее, чем мир и жизнь, которую он прожил. И ему... страстно захотелось понять это...

–Ты действительно хочешь знать то, что ведомо мне? - словно услыхал его мысли Мастер.

Восток полыхал. Огненно-алый диск Солнца начинал свой дневной поход. Они сидели друг напротив друга по разные стороны костра.

Мастер говорил…

–Ты знаешь, что Мир жесток и что Жизнь несправедлива.

–Знаю.

–А ты не задумывался о причине этого? О причине жестокости?

–А разве... у жестокости есть причина? - он действительно ни разу об этом не думал...

–Есть. Причина жестокости составная: это глупость и неведание во всех его формах и относительно чего угодно... в соединении с ненавистью - противоположностью любви. Неведание всегда усиливается страхом. А ненависть всегда укрепляется болью, - он взял камешки и стал выкладывать их на песке, - В Мире всегда полно глупых людей, которые боятся друг друга и, причиняя друг другу боль, продолжают ненавидеть...

Парень был настолько ошеломлен, что не смог ничего сказать. Только что он увидел картину Мира и всю свою жизнь, просто… выложенную камешками на песке.

–Ты точно колдун, - наконец с восхищением прошептал он.

Мастер продолжал:

–Тогда, если формула верна, что необходимо сделать, чтобы... изменить этот Мир?

Гнедой, доселе не мешавший беседе, подошёл и понюхал камни. Мастер протянул руку и погладил ему подбородок. Тот одобрительно фыркнул и отошёл.

–Я не могу понять... Всё слишком просто и…

–Ладно. Когда ты смотришь на камни, что ты видишь?

–Картину Мира...

–Хорошо. А сейчас представь, что это, - Мастер показал на камни, - составные части тебя.

Парень тщательно вгляделся в них.

–А теперь представь, что и ты... и Мир... устроены одинаково... И что Мир - есть отражение тебя.

Парень закрыл глаза и стал направлять своё внимание от себя во всех направлениях всё дальше и дальше, пытаясь… заглянуть в это отражение...

Вдруг что-то произошло. Что-то настолько изменилось, что все недавние события для него стали... обычными. Он ощутил пространство… И силу Мастера… И добродушный нрав коня… И радость всего живого вокруг… лучам Солнца.

–Я вижу! И понимаю кто и что вокруг меня, и это...

–Замечательно! Значит, чтобы изменить этот Мир...

–Нужно изменить себя, - закончил парень шёпотом.

Мастер улыбался: он знал, что сейчас произошло.

–А скажи, я смогу видеть так... всегда?

Мастер задумался на мгновение:

–Я думаю — сможешь, если будешь следовать Пути... Только есть один момент: вопрос не решён до конца... Как изменить этот Мир? Что нужно делать?

–Делать? Сейчас, ощущая всё это, я вижу, что Мир настолько прекрасен, что ничего больше не требуется изменять...

–Если бы так… Если бы так, мой друг... Требуется ещё нечто гораздо большее. Ведь... как быть, к примеру, с твоими братьями?

Парень вдруг увидел «...ощутил?» обоих у подножия холма и почувствовал их боль.

У Хряка были переломаны ноги и, при падении он так сильно ударился головой, что ещё не приходил в сознание. А у Шепелявого были поломаны обе руки и упал он так неудачно, что лежал на них, лицом вниз, боясь пошевелиться, и тихо стонал. Оба были в ссадинах и порезах.

–Я должен им помочь.

–Верно. И не только им. Но что тебе для этого действительно нужно и без чего ты не сможешь этого сделать?

–Знания... Я не смогу им помочь, если не знаю как.

–Точно. Поэтому необходимо учиться и постоянно совершенствоваться. Лишь знание побеждает глупость. Где есть понимание и мастерство — там нет места страху… Это и есть Путь Мастера...

Всё встало на свои места. Мир расступился и притих, и был - как на ладони, но велик своими размерами...

Некоторое время они смотрели друг на друга, пока Мастер не произнёс:

–Готов ли ты следовать этим Путём и создавать этот Путь?

Окружающие их звуки померкли окончательно и само движение вокруг остановилось в некой равновесной неподвижности. Будто Мир замер сейчас, ожидая решения...

–Я готов, Мастер, - произнёс парень и поклонился...

–Значит... Этому... Быть!

...Гнедой улыбался. Парень с удивлением и впервые в жизни увидел, что лошади улыбаются. И улыбнулся ему в ответ. Тот приветливо махнул мордой и фыркнул.

–Что ж. А сейчас… у нас много дел. - Мастер поднялся и, достав из походной сумки небольшой лист пергамента, с помощью маленькой кисточки и пузырька с черной жидкостью, начертал на нём двух жуков. - Когда твои братья смогут идти, двигайтесь на восток. Дороги выведут к одной, ведущей через горный хребет к монастырю. Отдай пергамент настоятелю. Первое искусство — искусство владения мечом. А так же тебе надлежит понять и принять Кодексы.

–А ты? Наши пути расходятся?

–Сейчас — да. Но позже мы встретимся. - Мастер стал собирать в походные сумки свой нехитрый скарб.

Гнедой подошёл седлаться.

–Не ввязывайтесь в заварушки. Заботься о братьях. Ты в ответе за них, - Мастер остановился и на секунду задумался, - Контролируй помыслы Шепелявого. Загружай его постоянно работой.

–А почему ты так спешишь?

–Хряку становится хуже. Уже слишком долго он не приходит в себя. Вот тебе снадобья на первое время, попусту не трать, - он протянул кисет, внутри которого лежало два мешочка, - Зелёный — снаружи. Красный — внутрь. Не больше щепотки. Если рана серьёзная — и зелёный и красный применять. Зелёный — снаружи, красный - внутрь.

«...А то я однажды перепутал, когда был учеником», - подумал он про себя.

–И ещё. Вот вам еда на первое время, - он положил на траву сумку, - Она скоро понадобится... Котелок и кубочек оставляю. Вам нужнее сейчас. Потом отдашь.

Он остановился перед парнем, который ощутил вдруг грусть, положил ему руку на плечо и поглядел в глаза:

–Это. Только. Начало. - легко хлопнул по плечу и продолжил. - А теперь подкинь хворосту в костёр и вскипяти воду. Нужно сделать отвар.

Пока парень возился с костром, Мастер оседлал Гнедого:

–Ну что, брат, снова в Путь... Надо будет где-то поспать сегодня...

Жеребец одобрительно фыркнул.

Они спускались с холма по удобной тропинке, которая полого проходила по склону вдоль и как бы огибала холм. Мастер вёл под уздцы Гнедого и отбрасывал ногою срубленные им накануне и аккуратно воткнутые обратно небольшие кусты. Парень усмехнулся:

–А ведь никто из нас вчера даже не задумался - как по такому заросшему склону мог подняться всадник? И мы, дураки, карабкались напролом.

–Это ещё не самая большая ваша вчерашняя глупость, - откликнулся Мастер и они рассмеялись.

Пришли.

Мастер сел в седло.

–Если тебе так будет спокойнее - я всегда буду знать, что происходит с тобой. Сделай всё, как надо. До встречи!

–До встречи, Мастер!

Гнедой коротко заржал — простился и тронулся неспешно в сторону тракта. Парень, с котелком в одной руке и снадобьями в другой, заспешил к братьям, огибая подножие холма...

–Я, с-сука, думал, что тебя убил, …с-сука, этот… - Шепелявый лежал на спине с переломанными руками и смотрел, как Атаман возится с Хряком, - Гад он, с-сука, тварь...

–Брат! Потерпи! Я прошу тебя сейчас не болтать. Закончу с Хряком и помогу тебе...

–Лекарь, с-сука, - ехидно ухмыльнулся он, - А раньше не говорил, что можешь врачевать...

–Заткнись, мешаешь, - парень колдовал сейчас с компрессом на голове Хряка.

«...Зелёный — снаружи... Всё правильно... Вроде бы… Может, отвар остыл и не действует? Или...»

–Хрень какая! Жрать хочу! Еда есть? - Хряк открыл глаза, — Где я ? Чёрт! Почему так ноги болят? - он скосил глаза, пытаясь на них посмотреть, - Что случилось-то? - он заметил Атамана.

–Лежи, брат, скоро всё пройдёт... Ты с горки упал...

–Как же, с-сука, …упал, - подал голос Шепелявый.

–Заткнись! - шикнул на него Атаман.

К вечеру Хряк смог медленно ковылять, поддерживаемый с двух сторон братьями.

Костёр разложили в заранее выкопанной яме так, чтобы свет от него не был виден с тракта...

–План такой, братья: идём на восток.

–А жрачка там есть? - Хряк доедал остатки провианта.

–Будет. По дороге наловим.

–А за каким, с-сука, лешим мы, с-сука, туда попрёмся? - Шепелявый ехидно прищурился.

–Так надо. Я сказал. Кстати, принеси ещё хворосту, ...да побольше.

–Не, ну раз, с-сука, ты сказал, ...тогда, с-сука, пойдём, - пробурчал Шепелявый, поднимаясь и уходя в темноту...

–А что же он, этот дядька-то, нас не убил? Ведь мог же... Как он меня одним тычком вырубил-то... - Хряк вытирал жирные пальцы о штаны. Ноги уже почти не болели…

...Жгучая россыпь звёзд в вышине ночного неба мерцала своим великолепием, обозначая границу и одновременно являясь частью этого Мира.

Появились цикады и хором своим заполнили всё пространство между землёй и небом. Лето входило в апогей…

«...Какое большое отражение… Как много сейчас находится в нём… И несчётное множество ночных существ: спящих, …снующих, …копошащихся и ведущих под покровом ночи свои дела… И деревья, и травы… И довольный, разомлевший Хряк и, ...чуть поодаль, источающий ненависть ко всему вокруг и слышимый по хрусту ломаемого хвороста, Шепелявый… И… там, где-то там, в пространстве этой чарующей ночи, …Мастер...»

–Да. Не убил… - парень мельком перелистал события последних дней и улыбнулся:

–Потому не убил, …что он — проповедник...

Нельзя ему.

По вере...