Пустые места

В руках - бутылка початого и ананас. Игристым залил асфальт и рубашку, с рубашки не стряхнуть: руки заняты. В бутылке на самом дне осталось что-плескаться, а выбросить жалко. Лучше допить, но не сейчас. Сейчас не лезет.

Прохожие обходят стороной. Скотиной хоть бы обозвали, что ли! Но нет, город курортный, к подобному привыкли. По вечерам таких тут пруд пруди. Особенно в июле. Особенно у набережной. А сейчас утро. Фонтан рассвета брызжет на асфальтовые дорожки, словно тёплое шампанское. Отпускной праздник. Что ещё останется в памяти, кроме этих чарующих минут? Разве что променад с прекрасной незнакомкой, которую видишь в первый раз, но, чёрт возьми, понимаешь каждый её взгляд, каждую чёрточку на лице, даже малейший изгиб скажет о столь многом, будто знаешь её тысячу лет! Как давно это было? Да всё ту же тысячу лет назад.

Вздремнуть бы, да сон не идёт. Вычурные скамейки на набережной манили, как манит топчан обессиленных путников, но упасть в их напомаженные дешёвой краской дощатые объятья - значит потерять время, которого и так не слишком много. В конце концов, очередную бутылку я себе ещё могу купить, а время - нет. Оно и так тягучей резиной, изжёванной жвачкой заполнило и нервы и память. Сплюнуть бы, да больно липкая, приелась, не отодрать...

Да чего же я о грустном? Отпуск! Нужно ловить момент. И придумать, что делать с ананасом.

В животе заурчало. С вечера не ел, а ананасом не насытишься. В сезон тут должно быть рекордное число ресторанов на квадратный метр, но отчего-то на глаза попалась лишь пара приличных кафешек. На террасах почти пусто. Над несколькими столиками сонными мухами суетились официанты. Их томные взгляды в сторону набережной видны даже отсюда. Терпкий аромат свежесваренного кофе смешивается с запахом моря: какой завтрак без кофе? В подобных местах за него могут спросить втридорога. Плевать - я хочу этот кофе, хочу яичницу с обжаренным хрустящим беконом, и не важно, в какую цену мне это выйдет!

- Со своим нельзя, - персонал бросает взгляд на почти пустую бутылку и ананас.

- Ничего, я рядом с собой положу, - отвечаю я.

- Нет, вы не поняли, со своим вообще нельзя!

- Да что ты заладил? Не собираюсь я ананасом торговать в вашей забегаловке. Я есть хочу, жрать, понял?

Оценивающий взгляд официанта. Ноги держат не то, чтобы прямо, но держат.

- Покиньте ресторан, пока я не вызвал охрану.

- А ты попробуй, заставь! - мне не нравится, когда мной пренебрегают. Тем более, когда я осознано тащусь к ним, чтобы потратить свои кровные. Это несправедливо. Не люблю несправедливость.

Официант, несмотря на угрозы, ни за какой охраной не идёт, стоит на месте. Пытаюсь протиснуться между ним и входом на террасу. Не даёт. Я злюсь, делаю жадный глоток из бутылки и с размаха бью его по лицу ананасом.

Ананас выскальзывает из руки. Официант скорчился, прижимая руку к лицу. Из стеклянной пристройки, примыкающей к террасе (или наоборот), доносится угрожающее: "Охренел?!" Бросаю уже пустую бутылку наугад и бегу в сторону набережной. Позади слышу звон разбитого стекла.

Набережная дугой примыкает к пирсу. Белоснежные яхты мерно покачиваются на волнах. Не сбавляю шаг, хотя знаю, что за мной никто не гонится. Запрыгиваю на случайную лодку и перемахиваю через борт в объятья ласкового южного моря. И смеюсь! Смеюсь как умалишённый, барахтаясь в тёплой воде. Телефон, что был в кармане, напрочь промок - это я знаю - как и наличные, которыми располагал. Но я продолжаю смеяться, пока не замечаю укоризненный взгляд рыбака на соседней лодке.

- Помочь? - спрашивает он.

А я... Я перестаю смеяться. Понимаю, как это выглядит со стороны. В моих поступках нет романтики, как я ошибочно полагал. Есть только убогая попытка хоть на секунду вернуть что было. А было...

Мы встретились ранним утром на набережной. Дул сильный ветер, её волосы растрепались, превратившись в рыжие брызги, что застыли на репите киноплёнки. На ней было ситцевое платье, ремни туфелек змейками переплетали лодыжку; миниатюрная сумочка на плече колыхалась, готовая сорваться в дальнее плаванье. Порыв, и сумочку унесло в вихре непогоды. Я едва успел поймать ускользающий ремешок. Так мы и познакомились. Когда она подняла своё лицо, усеянное веснушчатыми звёздами, я понял - я попался. Понял, что ничто на свете теперь не заставит меня отпустить её, а ласковый рассвет, утихомиривавший ветер, мне вторил.

В какой-то палатке купил ей ананас. Это была шутка: с таким подарком никакой ветер не унесёт её сумку. В сумку, конечно же, он не поместился. Было и шампанское - а как же, за знакомство! - оно лилось рекой, липло к ногам, туманило счастливые мысли. Наши беседы сливались с шумом прибоя.

В кафе нас приняли радушно: разлили по бокалам остатки шампанского, порезали дольками ананас. Яичницу она уплетала за обе щёки, а цедил свежесваренный кофе, заботясь лишь о том, смогу ли расплатиться. Дурак!

Потом мы гуляли по пирсу. Какой-то рыбак предложил на показать море за чисто символическую цену. Мы отплыли подальше от берегов и ни на минуту не отрывали взгляда от хрустально прозрачной воды. И от друг друга: вглядывались в отражения на взволнованной глади волн.

Её не стало год назад. Слишком внезапно - болезнь, резкое ухудшение, последнее прощание. Она не оставила мне ничего, кроме волшебных воспоминаний. За год волшебство развеялось, уступив безответному горю. Святые для меня места, связанные с ней, стали опустошаться под гнётом будней. Я стал забывать, как хорошо нам было вместе, я стал забывать её.

С месяц назад я твёрдо решил: хватит. Хватит отравлять болью потери всё, что с ней связано. Я хочу очистить её образ, хочу паломником пройтись по нашей памяти, начиная оттуда, где мы встретились.

И вот, взгляните: пьяное ничтожество плавает среди пришвартованных лодок. Пытается вернуть утерянное, но вместо этого опустошает святые ему места! Чёртов неудачник, провалиться бы мне в зыбкую твердь моря и там же задохнуться!

- А я вас помню, - вдруг сказал приметивший меня рыбак. - Вы года три назад поднимались на борт моего корыта с прекрасной дамой. Я надолго запомнил вас - такую любовь нечасто увидишь. Забирайтесь на пирс, расскажите, как у вас всё сложилось.

Рыбак подал мне руку. Я схватился за неё и с трудом выбрался из воды. Он предложил мне чай - я отказался.

- Как ваша прелестная дама? - поинтересовался он.

Я глубоко выдохнул, помолчал, пока, наконец, не пустился в длинный рассказ. И с каждой пролитой слезой на серые дорожки пирса на сердце немножко легчало.