Алексей Ханыкин

Пасечник

Автор:
Евгений Слоников
Пасечник
Работа №45
  • Опубликовано на Дзен

Ну нет, возвращаться назад мне никак нельзя. Пусть лучше меня укокошит Проклятый Пасечник, который, судя по словам хозяина этого домишки околачивался в этих Богом забытых захолустьях. Тут есть хоть какой-то шанс, что он сделает это быстро и не очень больно. А вот то, что со мной сделает папаня этой сумасшедшей дурынды... Да самый жестокий демон заплачет из жалости ко мне и ещё три дня не сможет разговаривать, пребывая в шоковом состоянии!

Она сама затащила меня в постель! Сама!!! Причём, "затащила" - это не образно! Не какие-то там чары флирта, соблазнения, кокетство и прочие женские хитрости, которыми девушки, безусловно, умеют пользоваться при необходимости. А у этой более простой подход к делу. Какие, к чертям, чары? Её чары - это больше ста киллограммов веса и секция вольной борьбы за плечами! Подозреваю, что эволюция рода этой самки началась не с обезьян, как у всех нормальных людей, а с бегемотов или даже с кита!

Да я даже близко бы к ней не подошёл! И я просто не ожидал, что такая махина может передвигаться бесшумно! Она подкралась сзади, а дальше я уже смутно помню, что происходило. Единственное, что могу сказать с уверенностью это то, что в пиво мне была подмешана виагра... Иначе никак. Как она вообще попала на эту вечеринку? Хотя кто её остановит...

После этого кошмара она натрындела своему папаше, что у нас неземная любовь, мы провели безумную ночь и хотим пожениться. Что она на седьмом небе от счастья. Порхает, как колибри, вдыхая аромат блаженства и наслаждаясь нектаром любви.

Её отец, мало того, что был вдвое больше своей колибри, так он ещё неплохо разбирался в калибре! Он не просто был тесно связан с криминальным бизнесом города. Он тупо им владел. Придавив огромной тушей, харизмой и денюжками. Он сразу отправил вооружённый отряд к ювелиру, чтобы самые красивые колечки на свете появились на этот свет, как можно быстрее. Этот человек мог в лёгкую остановить упряжку Санта Клауса в Рождественскую ночь и потребовать подарить ему всё, что было приготовлено беднягой-старичком для детишек.

Когда я был поставлен перед фактом, что у меня через несколько дней свадьба, я чуть не подавился собственным языком. В ответ на мою странную реакцию я был тут же поставлен ещё и на колени. У виска тёплое дуло. Неужели оно ещё не остыло после использования по назначению? Я и не подозревал, что знаю "Отче Наш... " Это про себя... А вслух мне пришлось оправдываться, что поперхнулся от переизбытка радости. Лепетал что-то про чудное мгновенье, когда впервые увидел дочь этого изверга. И ещё какой-то бред. Батёк поднял меня, вцепившись в плечи мёртвой хваткой, обнял по-отечески, похлопал по спине, чуть не сломав позвоночник и... Лучше бы мне в висок пулю всадили! Он сказал, что очень надеется, что будет внук... У меня в черепе как будто пузырёк с серной кислотой лопнул. Ещё недели не прошло с той безумной ночи! Какой внук? Что она там наплела ему??? Но вид этих бульдожьих щёк, свисающих с лица, заставил меня обрадоваться этой новости.

Это ещё повезло, что мне конвой к двери квартиры не приставили и прослушку в телефон не запихали. Не знаю почему. Излишки самоуверенности папаши? Или скорее желание показаться добрым и верющим в то, что я не натворю глупостей.

Я связался с одним знакомым, попросил его о помощи. Мне нужно скрыться где-то там, где не ищут. Пусть хоть в Чёрную дыру меня отправит! Знакомый согласился помочь, назначив встречу в детском саду. При условии, что я буду в костюме. Я понял, о чём он. Ещё два года назад мы подрабатывали на улице у супермаркета в костюмах белок и раздавали рекламируемые нами орешки. Он потом стал аниматором, а я... А я до сих пор на бирже труда.

Абсолютно беспрепятственно войдя в здание детского сада, лишь представившись одним из аниматоров и показав костюм белки, который находился в большой спортивной сумке. Я знал, что за мной следят папашины прихвостни.

Из туалета я вышел в виде белки. Я вошёл в прострный залик, который был наполнен радостными криками детишек, перекрывающими весёленькую музыку. Сразу взгляд мой пал на молоденькую воспитательницу. Юбка длинная, но она явно в чулочках... Но мне была нужна не воспитательнца. А белка, под шкурой которой выплясывает с детишками мой знакомый. Я его увидел. Не владея прытью белок, мы весело, не привлекая внимания, держась за лапы пропрыгали в угол. Одна девочка вцепилась в мою белечью шкуру и попросила орешков. Мне пришлось сказать, что все орешки у Водяного, который кружился в детском хороводе. Тут я увидел, что детский праздник посетили кое-кто ещё. Они стояли в дверях. Они же не начнут стрельбу при детях... Но, судя по их тупым лицам, они были растеряны, узрев такое количество галдящей ребятни. А главное - объект их слежки был потерян. Дружище сообщил, где меня будут ждать. Я, в костюме белки, бочком улизнул в туалет для мальчиков и вылез из окна.

Вроде бы маскировка сработала и никакие законы подлости мне не препятствовали. Костюм белки, не без жалости и ностальгии, был выброшен в помойный контейнер, и через пятнадцать минут я уже, на свой страх и риск, вручал неприятному угрюмому дядьке с одним ухом двадцать тысяч рублей. За эти деньги я получал аренду домишки, извоз в пункт назначения, сумку с консервами, сигаретами и тремя бутылками водки, фонарик с двумя комплектами батареек, нож и древний плейер с единственной кассетой "Металлики". А также чёрствое обещание, что хозяин хижины вернётся за мной через неделю. Поверим... Доверие и вера - единственное, что у меня есть...

Пять часов езды на старом дребезжащем уазике, по неведомым дорожкам, минуя леса, поля и грязевой соус бездорожья. Потом ещё не меньше часа ходьбы по дремучим дебрям, и я оказался тут. Хибара, халупа, рухлядь... Ну пусть будет лучше домишко. Я был уверен, что даже на самых крупномасштабных картах этого места не существует. Оазис в пустыне отыскать проще, чем эту глухомань. Вообще не понимаю, как тут могло быть построено жилище... Естественно, ни света, ни газа, ни соседей. Внутри - досчатый пол с дырами, столик у окна, стул рядом. Догнивающий предмет мебели, который с натяжкой можно назвать диваном, но именно там мне придётся спать. И прибитая к стене гвоздём, кособоко висящая чёрно-белая фотография Чарли Чаплина. Ну что ж... Будет с кем поговорить...

Наличие колодца с погнутым ведром обнадёжило. Не хотелось бы выглядеть засохшей половой тряпкой, когда хозяин домишки вернётся за мной. За это, кстати, ему были обещаны ещё тридцать тысяч. Я не врал, они были ему показаны. Спасибо моей покойной мамуле, что не оставила без денежного наследства такого оболтуса... Я понимал, что рискую, но надеяться на Лесси, которая всегда придёт на помощь, не вариант.

Вокруг был лес. Он подкрадывался потихоньку к домишке, но какой-никакой, а простор был. Так что это не прям хижина в лесу. А метрах в ста от домика и вовсе зияла заросшая молодыми деревцами проплешина. Не то, чтобы прям лысая земля, нет... Но на фоне могучих сосен и елей она выделялась.

- Не приближайся к дыму. - Сказал перед тем, как оставить меня наедине с Чарли хозяин домишки.

- Не понял... - Я чесал затылок и думал о том, как придать мягкости моей лежанке.

И он рассказал мне довольно неприятную историю. Напугал? Ну да... Шар в лузе... Одноухий рассказал, что когда-то тут жил пасечник. Разводил пчёл, обменивал мёд на еду в ближайшей деревеньке. Жители деревни говорили, что он всегда был в защитном комбинезоне и в маске пчеловода. Он был нелюдимым и странным. Не торговался за мёд. Сколько дадут, столько и брал, но все старались быть щедрыми, и он же не деньги просил, а продукты. И потом, мёд - это мёд, а огурцы с помидорами - они опять вырастут. Кто-то расплачивался с пасечником жареным поросёнком, кто-то курицей, молоко в банках, яйца...

Никто не понял, зачем он сжёг пасеку. Полыхало так, будто военный арсенал горел. Кто-то говорил, что пчеловод сошёл с ума. Кто-то говорил, что его покусали пчёлы и он решил им отомстить. Кто-то говорил про снег...

- А причём тут снег? - настороженно спросил я.

- Не знаю... Просто говорили про снег. Пошёл снег ночью и пасечник сжёг все ульи. Не приближайся к дыму...

- А ты откуда всё это знаешь? - Мне не нравилось, что мой домишко, пусть и по собственному желанию ставший моей тюрьмой, ещё и является прибежищем каких-то пасечников!

- Я его сын. Папа сгорел вместе с пасекой. Можешь не верить мне. Но не приближайся к дыму... Он придёт... Если хочешь, я отвезу тебя назад...

Хотел послушать плейер, но кассету безжалостно зажевало. "Металлика" запела вытьём немого слабоумного, по ногам которого медленно проезжает эксковатор. Такой "Анфогивен" мне не нужен. Расковыряв ножом банку с тушёнкой, им же я и поглощал содержимое. "Чарли, не стесняйся! - обратился я к фотографии. - Это, конечно, не лангуст, но есть можно! Не хочешь? Ну твоё дело. Как ты тут вообще живёшь?.. Однажды, когда я был маленьким, я был в пионерском лагере. И там была такая девочка красивая..."

Чарли оказался хорошим слушателем. Но довольно занудным. Я пытался как-то подбадривать себя, не терять оптимизм, относится к происходящему проще... Но получалось наигранно и не правда. И я сам это всё прекрасно понимал. Тишина так давила на уши, что голова начинала побаливать. Я ходил от стены к стене, в голове был такой кавардак, что я даже не мог сосредоточиться на чём-то конкретном. Всякая жуткая чушь лезла туда. Как к моему распотрашённому трупу подданные папани этой свиньи привязывают к ноге булыжник на берегу реки. Как я весь покрытый хреновой сыпью гнию заживо, после чего-то в меня вколотого. Как мне отрезают канцелярским ножом веки... Господи, я сам придумывал виды собственных пыток! Не желая этого, но мозг так работает! Думаешь о том, о чём думать не хочешь! И отвлечься никак не получалось!

А потом наступили сумерки, и я понял, что попал по-крупному...

Я стоял у окна и смотрел на посеревший мир. Лес стал не просто растущими деревьями. Может, какой-нибудь мэтр-поэт описал бы мои ощущения изысканней, но для меня теперь лес выглядел логовом... Кого-то... Чего-то... Он шелестел и завораживал. Скрывая тайны. В нём что-то оживало. Не жило! А именно оживало! Трудно было удержаться и не откупорить бутылку. Но душа отправилась в турне по организму, когда я перевёл взгляд на ту самую проплешину, где когда-то была пасека. Сначала душа ушла в пятки, потом рванулась вверх, растормашив сердце и ударилась в тяжёлый, как кирпич, мозг. На этой проплешине стелился дым. Похоже на туман, но гуще. И в этом дыму я увидел силуэт человека. Лишь силуэт... и две красные точки... Глаза?

Я отошёл от окна и, всё-таки, выпил. "Твоё здоровье, Чарли. Если я выживу, уеду в Америку... Или в Атлантиду... Я её специально найду, чтобы ни одна живая душа меня не потревожила! И не живая тоже!

Потом стало совсем темно. Светя себе фонариком, я нашёл на полу гвоздь. Вбил его в стену банкой тушёнки не по самую шляпку, намотал на него провод наушников, а самими наушниками обвязал свой единственный, кроме луны, источник света. Повесил провод на другой гвоздь, которым, в переносном значении, был прибит Чарли, и, я сидел под самодельной люстрой... Спиной к стене, поджав к груди колени и надо мной висел фонарик. Темнота превратилась в черноту... Олимпийку забыл. На стуле висит. Почему-то стало прохладно...

Тишина была такой, что, мне казалось, я слышу топот муравья, который полз по полу. Заскрипели доски, будто кто-то на них наступал, но... не наступая на них. Просто скрип. Без звука шагов. Кряхтение лежанки, на которой спать я так и не решился... Мне бы фонарь сорвать, посветить, но я замер в своём кружке света. Как в собственном мирке... Не понимая, что за фокусы мне приготовила тьма...

Теперь мне казалось, что в элегантном костюме, с дорогой причёской и под руку с этой разжиревшей пташкой я смотрелся бы весьма не плохо. Да и марш Мендельсона, в конце концов, не похоронный. Во рту пересохло. Уверенность в том, что по комнате кто-то бродит, порождало желание просочиться сквозь стену, но, видимо, хреновый из меня Коперфильд. От этого скрипа досок хотелось оглохнуть. В лесу кто-то завыл. И в этом жутком нечеловеческом вое было столько боли, печали и бесполезной, невыплёскивающейся ненависти, что через меня будто ток пропустили. Я весь покрылся мурашками. Лучше бы панцирем каким-нибудь... Самым непробиваемым на свете! Чтобы ни одно привидение не могло причинить мне зло! Я вздрогнул, когда что-то грохнулось, но не проронил ни звука! Я стиснул зубы так, что разжать их уже не мог. Что там могло грохнуться? Стул? Стол? Там больше нет ничего... Эта хреновина в лесу завыла ещё громче! Полы заскрипели сильнее! Что-то постоянно падало, приближая меня с каждым грохотом к инфаркту! Я был в панике, прижимаясь к стене! Хотелось кричать, но я не мог разжать зубы! И вдруг всё стихло... Из тьмы в мой мирок, мой кружок света, медленно влетел бумажный самолётик. Он спикировал мне в бедро. Тут, видимо, мозг перегрелся от страха, сработала защитная функция, и я отрубился.

Обычно на утро становится всё проще. Кошмарные сны тускнеют, и пара глотков кофе или чего-нибудь горячительного прочищают мозги. И вот уже солнышко, и вот птички поют, вот жужжит шмель, тыркаясь в стело окна. Но это не мой случай...

Я проснулся и не понял, где я. Так бывает, например, после пьянки. Да и просто в связи со сменой обстановки. Но тут было другое. Я точно знал, что проснулся там же, где и вырубился. Но не там... Я ошарашенно пялился на стены, бродя по комнате, не боясь сломать ногу. Дыры в полу пропали просто. А стены... Ну не скажу, что тут ночью поработала пригада евроремонтников, но стены выглядели не такими ветхими, как вчера. На столе лежала вилка, которой там точно не было. Иначе вряд ли я жрал бы тушёнку ножом. На диванчике, который тоже немножечко стал выглядеть лучше, лежала сломанная скрипка. Только маленькая. Как игрушечная. Под столом валялись рыбьи кости и сам скелет. Наверное, карп...

Ещё я почувствовал запах дыма. Смутный, но он был. Я содрал с пачки сигарет целлофан, вырвал фольгу. Но, посмотрев на рядок коричневых фильтров, понял, что не сейчас. С бульоном в голове я вышел на улицу, набрал из колодца воды и окатил себя. Повернувшись вновь к дому я завис. Я тупо минут пять, не двигаясь, смотрел на дом. Вот честно, без удивления какого-то безграничного! Если бы у меня сейчас выросли жабры, я, наверное, тоже бы мало удивился. Не скажу, что передо мной возвышался замок с колоннами из слоновой кости, но это уже и не та рухлядь, в которой я вчера поселился! Домишко уже действительно был похож на домишко, а не на полуразвалившуюся хибару. Или над ним чуть-чуть поработали, или... домик помолодел... И дым... Он стал ближе. Днём вчера его вообще не было! А теперь есть. Или сгоревшая пасека стала ближе. Или сам дом приблизился к пасеке. В этом разбираться я не стремился. Я попил воды, оставшейся в ведре. Наверное, самым трезвым решением было валить отсюда куда подальше. Если пасечник пешком ходил с мёдом, то деревня должна быть не очень далеко. Но где? Потому что, пока мы сюда ехали, я вообще, кроме леса ничего не видел! И уж тем более, пока шли! А перспектива заблудиться радовала мало.

Я вошёл в домик и сел на диван. Чарли Чаплин смотрел на меня печальным взглядом. Великий комик... Да уж, смех сквозь слёзы. "Чарли, ты ведь знаешь, что тут происходит. - я стряхнул пепел на пол и потёр ладонью глаз, в который попал дым. - Не хочешь мне рассказать что-нибудь?" Тишина. Забавно. Я разговариваю со звездой немого кино. Но вдруг мой висящий фонарик мигнул так ярко, даже при дневном свете, что я аж сигарету выронил! И мой взгляд упал на тот самый бумажный самолётик, который до смерти меня напугал ночью. Говорят, сумасшедшие не понимают, что они сумасшедшие. Я - либо исключение, либо... Я не ощущал себя сумасшедшим, но чувствовал, что я немного похудел со всем этим мракобесием. Уже в начальной школе я не попадал в число любимчиков учительницы. Из-за такого самолётика в частности. Я отправил любовное письмо таким образом девочке. Она как-то внезапно обернулась и мой самолётик попал ей в глаз... Причём так, что он у неё скосился... А после операции, которая пошла не так, как нужно, и вовсе перестал видеть. А она хотела быть балериной... Я не ждал добра больше вообще от любых самолётов...

Я развернул самолётик, который был сложен из обычного тетрадного листа. Там было написано кривым подчерком немного. "Не бойся. Скоро всё кончится..." Я вот практически совершенно не забоялся. Ведь такое сообщение, прилетевшее тёмной ночью после диких завываний в лесу - это тупо смска! Чего тут бояться! Ведь скоро всё кончится! Рассуждал я гонщиком в "Феррари" , у которой отказали тормоза!

Желания напиться не появилось. Я смял листок в комочек и, подбросив, пнул по нему. Не попал в Чарли, хотя метился. Штаны аж сползли немного. Подтянув их я судорожно достал из кармана пачку сигарет и прикурил. Вот за что мне это? Я поцеловал оникс в кулончике, что висел на шее. Провёл день, сидя на крыльце, непонятно как возникшем. И смотрел на приближающийся дым. Была бы у меня сейчас губная гармошка, я загудел бы что-нибудь заунывное, как печальный ковбой. В пепельницу из консервной банки, которой тоже раньше не было, я окурком не попал...

Ближе к вечеру, расспрашивая Чарли о том, как он относится к современному кинематографу, смотрел ли он "Вия" и кто, по его мнению, круче: Слай или Шварц, я поменял в фонарике батарейки. На всякий случай. Про Вия я вспомнил не просто так. Может быть, созданный мною светлый мирок, подобно защитному кругу Хомы, и спас меня в прошлую ночь. Интересно, я забыл дома телефон случайно или по закону жанра? Не... Скорее всего, случайно. По закону жанра я бы его не забыл, но тут не было бы связи. А если бы и была, то батарейка предательски села бы.

Смотреть в окно совершенно не хотелось. Опять нарваться взглядом на этот зловещий, поджидающий в дыму силуэт, который пялится из загробного небытия своими красными глазами? Что за привычка дурацкая у этих привидений? Или грохотать по ночам, или глазеть выжидающе из тумана! Сгорел? Сам виноват! Всё! Исчезни! Нет же! Надо обязательно вылезти из преисподни и зыркать! Жалко, что у меня нет в кобуре пистолета, убивающего призраков. И кобуры, блин, тоже... И книжки-то нет никакой почитать. Желательно, Библии.

Наступила ночь. Я спрятался в свой мирок света и стал ждать. Завываний лесной нежити. Скрипа половиц. Зловещего скрежета когтей по стенам. Чтобы уравновесить силы я взял с собой нож. Я представлял звёздное небо за окном. Прохладное и влажное. По нему плавала какая-то огромная светящаяся голубым рыба из отряда окунеобразных. Она плыла к луне и раскрывала пасть, чтобы проглотить её. Как фрикадельку. По осеннему лесу в ночи бродит мама. Почему-то она в белом платье, а не в окровавленной футболке. Больше на ней ничего не было, когда её нашёл дворник в помойном контейнере. У идущей по лесу нет лица, как у манекена, демонстрирующего шляпку в витрине магазина одежды. К ней бежит мальчишка с усами Чарли Чаплина и что-то кричит. Что именно - не слышно. Это немое кино. Мама растворилась в воздухе. Мальчик падает на колени в том месте, где она только что была. Разбрасывает листву, беззвучно всхлипывая. И вдруг... Да... Голоса... Детские... Сначала невнятные, но потом маленький Чарли чётко расслышал, как ругаются мальчик и девочка. Где-то в лесу. Он не видит их. Они спорят. Девочка плачет... Звук струн...

Я разлепил глаза и просто ошалел! И не потому, что внутренности дома вновь похорошели, - где-то в подсознании я был к этому готов. Я, сидя у стены какой-то зашуганной обезьяной, смотрел, как на диване, который стал похож на нормальный диван, дрались за маленькую скрипку мальчик и девочка! У меня глаза, как у совы раскруглились! Помимо того, что я почувствовал себя мишенью в тире, я ещё и обмочился. Запах дыма стал более насыщенным. Дети дрались на диванчике. Мальчишка, лет восьми, пытался отобрать у девочки скрипку. Девочка была на пару годков помладше, но, хныча и брыкаясь ногами, не хотела уступать инструмент. "Это моя скрипка!" - кричала девочка. Мальчик треснул ей ладонью по голове. Девочка заревела в голос, но не отпускала скрипку, которую отнимал мальчик. Потом всё было очень быстро. Скрипка сломалась, облегчённо вздохнув звуком расслабленных струн. Мальчик слез с дивана, подошёл к столу, взял вилку, вернулся и воткнул её девочке в горло. Свои ощущения я не описал бы никогда. Мальчик выбежал из дома, кинув вилку на стол. Я рванулся к девочке, с трудом поднявшись. Ноги - ватные, будто я накануне пытался обогнать Бьёрндалена! Но было поздно. Девочка лежала неподвижно, а из шеи текла кровь. Что делать-то? У меня канкан в голове! А у девочки ещё и венок из одуванчиков с головы свалился... И кровь повсюду... У меня аж бедро свело! Я смотрел на мёртвую девочку, на её милое личико, на закрытые глазки.

Я почти физически почувствовал, как у меня нарушился обмен веществ в организме, а кровь потекла в другую сторону. Жильцы дома престарелых преободрились бы, увидев мои трясущиеся ноги. У них, оказывается, ещё не всё так плохо. Чарли Чаплин молчал, что неудивительно.

Такая маленькая. Лет шесть, не больше. В голубом платьеце, перепачканном кровью. Я протянул руку к её запястью, чтобы пощупать пульс... Но вдруг она открыла глаз! Синий, как утреннее небо в ясное летнее утро! Секунд пять мы смотрели друг на друга. Она одним глазом, я двумя. И лишь потом я заорал: "Чёрт!!! У неё глаз!!!!!". И побежал! Подбежал к стене, понял, что не в ту сторону, побежал в другую, споткнулся об стул, грохнулись с ним вместе на пол и лишь с падением я понял, что потерял напрочь ориентацию в пространстве! Падая, я услышал неприятный хруст и боль в ноге! Сломал! Но я буду ползти! Ещё не хватало, чтобы меня прикончила шестилетняя девочка, которой недавно вогнали вилку в горло!

- Не уползай! - услышал я тоненький голосок. - Я не причиню тебе зла!

Я повернул голову, лёжа на полу. Девочка стояла возле дивана. Вся в крови, но... живая.

- Я сломал ногу из-за тебя! - рявкнул я.

- Ты сломал ножку от стула... Это плохо, конечно, но ты выживешь. Так что можешь подниматься с пола. И не стоит бежать, выпригивать в окно или, что там у тебя на уме. Я не злая... Ты можешь мне верить.

Я поднялся с пола, отряхнулся хотя и не испачкался. Пол был чистым. Искоса я поглядывал на девочку и теперь, мне казалось, что она просто извазюкалась в клубничном джеме, а не вся в крови, ещё недавно хлеставшей из проколотой шеи.

- Мне надо посовещаться... - сказал я.

- С кем? - Её голубые глаза удивлённо округлились.

- Не твоё дело!

Я подошёл к фотографии Чарли. Конечно, я не стал у него ничего спрашивать. Да и вряд ли услышал бы какой-нибудь дельный совет в ответ. Я просто дышал, дышал, дышал и... дышал. Происходящее до меня доходило, как по почте. Причём России. Мне показалось, что Чарли недоумённо изогнул брови. "Ты прав, Чарли... Шутки про "Почту России" всегда неудачны..."

- Где я? - повернувшись к девочке спросил я. - В мышеловке? В капкане? В ловушке? Мне пиз... нет, ты маленькая ещё... Мне Пизанская башня на голову упадёт? Хотя ты и про неё, вряд ли, знаешь...

- Ты всё видел... Ты понимаешь... Я - дочь пасечника...

Да я понимал примерно, что уж тут отнекиваться. Просто, чтобы сложить всю эту миниатюру нужен здравый разум. А весь этот бушущий поток в голове сложно преобразить в здравомыслие.

Но разговаривать с маленькой девчушкой, намного лучше, чем с фотографией немого Чарльза. Мы сидели за столом, я налил ей в кружку холодненькой воды, себе чуть покрепче, но она отказалась, сославшись на горло. Мы поговорили о том, что означает её послание самолётиком. Я спрашивал, как учёба в призрачной школе...

- Мне страшно. - Сказал я девочке вечером, когда сгущались сумерки. - Эти люди... Они беспощадны. Даже если я женюсь на этой... на этом проклятии на всю жизнь, я попаду в болото. Буду работать на этого ублюдка... И жить, как долбанный неудачник с цацками на пальцах... Заткни уши, о'кей?" - и я весь мир обложил небоскрёбом мата! Содрал с него больше, чем семь шкур! - Можешь открывать..." - сказал я девочке. "А я всё слышала! - сказала она. - Папа иногда тоже так ругался... Он завтра прийдёт. Не бойся его... Он просто..." - и она исчезла, оставив меня снова одиноким.

Твою мать! Вот везёт мне с папами!!! Я сидел за столом и пытался всё происходившее уложить в авоську сознания... Не всё туда укладывалось, а что-то тупо вытекало и капало, раздавленное.

Надо всё по местам расставить, прежде, чем я залезу в свой мирок света. Брат убил сестру. Брат - это мой одноухий арендатор этого постоянно молодеющего дома. Он убежал в детстве. Пасечник вернулся домой... Увидел девочку. Мёртвую. Похоронил её. Обезумев, сжёг пасеку... И себя вместе с ней. Чтобы не мстить сыну! Он убил себя, зная, что живым он найдёт его и... И теперь они тут... Пасечник и его маленькая дочка...

Утром я чувствовал себя на удивление бодрым и наконец-то выспавшимся. Я щёлкнул щелбаном по лбу Чарли и не без злорадства спросил: "Ну что, дружище? А ты думал, я скисну тут? Сломаюсь? Повешусь? Не на того напали!" Ещё немного и я свалю в Атлантиду и буду смотреть футбол в мягком кресле, закинув ноги на табуретку, пить пиво и хрумкать чесночными гренками. Единственное, что доставляло неудобство - это переполненный мочевой пузырь. Я вышел на улицу. Чёртов дым приблизился вплотную к дому и это подпортило настроение. Но хуже было то, что я услышал голоса, доносившиеся из леса. Причём, неприятно знакомые!

Я ретировался в дом, так до конца и недоделав то, зачем вышел. Какой же я, чёрт возьми, невезучий! Но самокопанием сейчас заниматься было не время. Я встал посреди комнаты и смотрел в окно, грызя ноготь мизинца. Чарли смотрел на меня брезгливо, будто я руками жру лапшу в ресторане. Я перестал грызть ноготь и показал ему средний палец. У меня началась изжога.

Из леса вышли три человека. Один бугай вёл на собачьем поводке заплаканного, побитого хозяина моего ненормального убежища. У одноухого были связаны руки, а здоровяк дёргал за поводок, когда тот хныкал. Второй амбал проверил обойму в пистолете. Я протёр глаза в надежде, что брежу. Ни хрена! Более того, из леса ещё и выбрался толстенный папаша моей ненаглядной. Даже не представляю, сколько деревьев полегло, пока он сюда добирался. И я действительно верил, что всё будет хорошо? Этот кашалот разнюхает всё! У него даже бабки старые на лавочках - и те шпионки!

- Эй! Гнусная тварь! - с трудом оддышавшись, крикнул папаша. Его перечёркнутое крест на крест рыло на каком-нибудь плакате можно можно вешать на стену в клубе вегетарианцев. - Выходи! Я не хочу насилия! - и обратился уже потише к своему прихвостню. - Прицепи его...

Бугай приковал хозяина домика наручниками к вороту колодца, у которого они стояли.

- О! Братик! - Я даже не удивился, что рядом со мной вдруг появилась голубоглазая девочка в окровавленном платье и с разодранной вилкой шеей. - А почему у него нет уха?

- Не знаю... - честно ответил я. - Так и было...

- Эй! Трусливая шавка! Ты действительно думал, что сможешь от меня спрятаться? - крикнул папаша, засунув руки в карманы брюк и выпятив пузо так, что стал ещё больше. Он был похож на Весельчака У из мультика про Алису только ростом выше в три раза. Может, на нём опыты ставили? Ну не бывает таких огромных людей! А вот то, что он сказал после, было уже не смешно... - Ты знаешь, что мы сделали с твоим дружком? Перед тем, как его потрохами полакомился Афанасий? Ах да, ты не в курсе, наверное... Афанасий - это мой крокодил. На даче живёт. Как же там было... - Он потирал указательным пальцем лоб, пытаясь придать роже умный вид. У моржа в цирке это получилось бы лучше. - Надо отдать должное, он не сразу всё разболтал. Пришлось с ним поссорится, а я так не люблю ссориться с людьми. Мы отрубили ему полстопы. Не всю, а только где пальцы, оставив пятку. И почти сразу залатали! У нас есть специальный врач для таких случаев. Первокласный просто хирург! Из Чехии. Он знает, какие органы можно удалить, чтобы человек не умер. Мы удалили твоему другу несколько рёбер. Глаз. Ампутировали руку по локоть. Не на живую, конечно, иначе он умер бы от боли. Но ты не представляешь, каково это, когда очухиваешься от анестезии и понимаешь, что тебя разбирают по частям. Он жутко мучался. Мне аж самому стало противно смотреть на это. Когда вот этот хороший доктор из Чехии посоветовал удалить почку и второй глаз, твой друг сдался. Он молил о пощаде, но Афанасий три дня не ел ничего. Хочешь, чтобы над тобой тоже поколдовал наш доктор Франкенштейн? Ты знаешь, как он штопает животы шилом? Уууу... Мастер! С тобя ни одна пылинка не упадёт, если ты сейчас добровольно выйдешь из дома и без фокусов вернёшься с нами. Обычно я не делаю таких поблажек, но моя дочь влюбилась в такого придурка, что ж поделать, и я не хочу её огорчать.

Я понимал прекрасно, что его последние слова о пощаде - враньё. Чушь. Бижутерия. Да он в жизни не станет родниться с тем, кто его нагло швырнул и выставил дочь в хреновом свете.

Толстопуз неуклюже щёлкнул пальцами, и один из бугаёв достал из чехла на ремне охотничий нож и начал медленно отрезать прикованному наручниками последнее ухо. Бедняга орал так, что пластиковые висюльки на люстре затрещали, ударясь друг о друга. Скорее это от порыва ветерка в форточку, но казалось совершенно иначе. А я даже не замечал того, что дом стал вполне уютным жилищем. Бедным, скромным, но вполне приятным.

Отрезанное ухо было выброшено в колодец, как в урну.

- Чёрт! Они же убьют его! - прошептал я. Всё. Мысли - кисель.

- Было бы не плохо... Но я хотела бы это сделать сама... - А вот в голосе девочки явно не было ни лжи, ни сомнений. Я взглянул на неё сверху вниз и она была... Злость, ненависть, желание мстить... Всё это смешалось и застыло зловещей маской. Ярость в голубых глазах, сжатые малюсенькие кулачки, смертельная рана в шее, окровавленное платье... Даже этот толстобрюхий изверг не внушал такого ужаса, как эта малютка.

- Ну не хочешь по-хорошему, пусть будет по-плохому! - крикнул толстяк и отдал приказ. К входной двери направился его цепной пёс с пистолетом в руке. - Поверь мне! Твоя смерть будет самой медленной, самой болезненной и самой изысканной. Я уж постараюсь. Я буду убивать и мучить тебя лично!

В дом вошёл здоровый накаченный амбал, но по сравнению со своим начальником даже он выглядел менее... объёмным. И тут я понял, что я с ним в комнате один на один! Маленькая девочка исчезла, оставив меня на растерзание этому терминатору в чёрных очках! Я поплыл, как мороженое на солнце, пятясь назад к стенке. А он надвигался, направив на меня пистолет в вытянутой руке. Я упёрся в стену и всё. А пистолет упёрся мне в лоб. Промелькнула ли у меня вся жизнь перед глазами, когда он издал звук "Пуффффф" - типа выстрелил? Да не сказал бы... Я просто сполз вниз по стенке, потому что ноги отказали.

- Ну что? Страшно? - глупо улыбаясь спросил амбал. Я бы, может, даже спел, демонстрируя своё бесстрашие, но дуло пушки - тот ещё микрофон. - Да не бойся ты. Я пошутила. Просто тут совсем никого нет и можно помереть со скуки... - Бугай снял тёмные очки. За ними скрывались ярко-голубые глаза.

- Это... Ты?... - я больше ничего не смог выговорить.

- А кто ещё спасёт тебя от этих садистов?

- Ну так по голосу-то и не узнать... - пробормотал я, с трудом поднимаясь на ноги. Меня шатнуло и я уронил с тумбочки вазу с цветком. Она разбилась. - И что теперь?

- Теперь поможем братику... - и бугай надел обратно тёмные очки. - Пока они ничего больше от него не отрезали...

Я, будто ударенный таганом по голове, приплёлся к окну. Охранник, с вселившейся в него девочкой-привидением, вышел из дома.

- А где этот урод? - воскликнул толстяк. - За что я тебе плачу?! Ну-ка приведи его сюда, чтобы я мог его топтать живого, как таракана! Как... - Тут ему пуля пробила лоб, а две других в лицо расплескали зубы и жир в щёках. Второй охранник, который стоял рядом с дрожащим, как осиновый лист, братиком, полез искать пистолет в кобуре. Ему свернули голову на сто восемьдесят градусов, пока он пытался вооружиться. После этого девочка-бугай выстрелила себе в рот и тело упало.

Рядом с держащимся за отрезанное ухо, хнычащим человеком появилась его маленькая сестра-призрак. Дым приблизился к колодцу почти вплотную. И в нём стоял Проклятый Пасечник. У него не было видно лица. Чернота за защитной маской пчеловода. Лишь глаза... Огненно-красные овалы глаз. Ни зрачков, ни жизни. Они светились... Не так... Они горели!

- Не убивай его! - грубым басом сказал Пасечник.

- Но ведь он убил меня!!! - совсем по-детски, капризно ответила отцу девочка.

- И всё же он твой брат!

Девочка больше не спорила, опустив голову, будто ей не купили в магазине шоколадку. Поняв, что этот момент надо использовать, я выбежал из дома. Обстановчка у колодца была, конечно, шизофреничная... Зловещий тёмный силуэт сгоревшего пасечника с пылающими глазами в густом дыму. Маленькая грустная девочка в окровавленном платье со смертельной раной на шее. Хлюпающий пузырящимися соплями жалкий безухий чудик прикованный наручниками к колодцу. И два трупа с разнесёнными головами, а третий - с выкрученой задом наперёд...

- Я всё понимаю, - сказал осторожно я. - Это ваши семейные разборки, но мне ваш родственник нужен живым, чтобы выбраться отсюда. И, по-моему, тут и без того хватает трупов. Так что давайте на мажорной ноте закончим наше приключение, и мы свалим отсюда и больше никогда вас не побеспокоим... Ну, во всяком случае, я. А он... А с ним как хотите потом...

- А мне было с тобой весело... - грустно улыбнулась мне маленькая девочка. - Оставайся тут... Смотри, как преобразился наш дом.

Дом, действительно, стал вполне пригодным для жилья. Очень милым и уютным. Не знаю, какие космические силы или что-то другое реставрировали по ночам его, но... Чёрт, я смотрел на этот домик и понимал, что хотел бы в нём жить! Но, с другой стороны, я отчётливо осознавал, что это невозможно. Я хочу в город и в ближайшее время вряд ли выберусь даже к кому ни-будь на дачу.

- Ну уж нет! Повеселились и хватит. Я только заберу кое-что...

"А ты думал, я прошу тебя тут?.. - сказал я Чарли. - После всего, что мы тут с тобой пережили? Плохого ты обо мне мнения! Нечего тут висеть, полезай-ка в карман... - Я вернулся к колодцу, прихватив со стола полотенце.

Девочки уже не было. Пасечник всё ещё стоял в густом дыму и наблюдал, как я перевязывал голову полотенцем его сыну. Отойдя на два шага назад, чтобы полюбоваться своей работой, я чуть не упал, поскользнувшись на чьих-то мозгах.

- Ключи от машины и наручников вон у этого... - промямлил мой проводник. Пошарив по карманам трупа, я нашёл всё, что искал и заодно прихватил валявшийся в траве пистолет. Освободил безухого и напомнил ему, что шутить я разучился, показав пушку. Он примирительно поднял руки. Ему самому хотелось раствориться отсюда как можно быстрее. За всё это время он ни разу даже не посмотрел в сторону призрака папы... Я и то с трудом выдерживал этот... да это даже взглядом не назовёшь! А уж какого ему. Сыну, убившему сестру, смотреть в глаза отца! Он вообще старался смотреть в землю, и какие осьминоги копошились в его голове, мне оставалось только догадываться.

Когда мы уходили, пасечник поднял руку в прощальном жесте. Я ответил тем же. Хотя не уверен, что этот жест предназначался мне.

Преодолев густые заросли орешника, буреломы и черничники, мы вышли к роскошной "БМВ". Я сел за руль. С трудом развернув машину, я ехал домой. Наконец-то...

Недалеко от въезда в город я остановил шикарную иномарку и мы с безухим распрощались. Я вручил ему обещанные деньги. Я не знал, как к нему относится. Было что-то мерзкое, будто холодными бинтами гипсуют. Но ему было лет восемь тогда... Оправдывает ли его это? Расплачивается ли он всю жизнь за этот грех? Мучает ли его совесть? Я даже не понимаю, знал ли он о том, что легенда о Проклятом Пасечнике - реальность! Может, знал... А, может, и нет... Он точно не знал, что всё так сложится, но ведь он мог и отказаться. Не возвращаться в жерло детских кошмаров. Или вина так тянула его на дно якорем на шее, что он решился вернуться.

Я стоял в магазине и покупал сковородку. В тефлоновом покрытии я не разбирался, но на моей чугунной почему-то всё постоянно пригорало! Я с умным видом вертел сковороду и так и сяк, поскрёб ногтем по дну, понюхал... Продавец смотрел на меня скептически. Чтобы не выглядить полным придурком, я объяснил продавцу, что по запаху можно определить: из молодых ли побегов тефлона всё это делалось или уже из проросшего растения... Продовец почему-то отобрал у меня сковородку... Ну и хрен с ним. Тефлон, муфлон... Чего только не вырастят. И чем только не покроют сковородки.

Я развернулся и чуть не врезался в девушку. В обтягивающих джинсах, в простеньком топике. Но это так подчёркивало её безупречность фигуры. Но эти голубые глаза...

- И как ты тут очутилась?

- Братик помог...

- Но у него не было таких глаз, когда мы с ним распрощались.

- Хочешь, они станут зелёными... - Передо мной стояла очень красивая девушка и флиртовала со мной. Но я знал, что она - та самая девчушка, которая меня спасла.

- Слушай... - я - сама сконфуженность. - Ты как тут вообще оказалась? Ну да... Ладно, я понял... А где твой брат?

- Его сшибла машина... Он мёртв... А я нашла тебя... И хочу, чтобы мы больше никогда не расставались. С тобой было так весело...

- Ну... Ты понимаешь... Мы, как бы, не можем быть вместе... - я еле слова находил.

- Ха! Опять испугался! Да шучу я! Прощай... И не теряй шанс!

Тут девушка-красавица упала в обморок, а я её подхватил...

+4
12:45
489
15:22 (отредактировано)
Кого-чего. Домишка. Буквы в тексте пропущены, опечатки есть и неполные предложения. Дедлайн подкрался незаметно? Понятно, это не дедлайн, это досчатый эксковатор… Распотрашённый вылез из преисподни и подкрался. А в нём одноглазая балерина со скрипочкой… а следом одноухий братик с вилкой… Я много смеялась. Это весёлый рассказ. Захотелось процитировать давно почившую группу «Пекин-роу-роу»:«Цепляяся за брюки, за ней тянулись глюки. Потом тащились палки, стрекозы и бурундуки, потом, визжа и ноя, бежала паранойя»… Примерно таким видится мне повествование.
Загрузка...

Достойные внимания