Старая книга

1.

Большой сундук из деревянных плотно пригнанных дощечек смотрится добротно и даже солидно, несмотря на потертую, обшарпанную, местами отшелушившуюся синюю краску и основательно проржавевшие шурупы. Лизе кажется, что он уже сто лет стоит в углу сарая, заваленный ненужным хламом, вернее, "полезными вещами, которые несомненно пригодятся в хозяйстве", как считает дед Иван. Стоит себе и стоит. Никому не мешает. Гораздо больше Лизу влечёт в сарай верёвочная качелька с дощечкой-сидушкой, подвешенная к балке.

Вверх — вниз! Вверх — вниз!

Развеваются русые кудряшки.

— Жи-вжик! — поскрипывает прочная верёвка.

Лиза раскачивается сильнее и сильнее, пытаясь дотянуться ногами в стоптанных сандаликах до балки над входом.

— Кулёма, — кричит дед, — молоток принеси!

— Какой? — У деда их куча, то ли пять, то ли семь, и все разные.

— На верстаке лежит.

Лиза резво соскакивает с качельки и, став на цыпочки, с трудом стаскивает молоток с высокого верстака. Вот если бы стать на сундук... Но он далеко. В глубине сарая. Стоит себе и стоит, хламом заваленный.

Когда-то этот сундук принадлежал старшей сестре бабушки Маруси — Акулине Матвеевне, стоял на почетном месте в большой саманной хате с русской печью.

Однажды Лиза, совершенно случайно, подслушала разговор взрослых.

— Марусь, а ты у Акульки перед смертью в крыше дыру прорубала?

— Какую ещё дыру?

— Ну как же, ведьма-то не помрёт, пока в крыше её дома дыру не сделают?

— Да ну вас, это ж её за характер зловредный ведьмой прозвали.

— Ну а как же её предсказания? Люди говорили — сбываются.

— Люди и не такое наговорят. Язык без костей.

Бабку Акульку действительно все недолюбливали и любые неприятности готовы были списать на "чёртову ведьму", но побаивались. Мало ли что.

Бездетная и безмужняя, жила она отшельницей на краю хутора, держала курочек, уточек, ни с кем из родственников не общалась. Только Маруся изредка приезжала огород сажать-полоть да картошку копать. Малолетняя Лиза тоже помогала, но больше под ногами путалась.

В обрывочных воспоминаниях сохранились белые ситцевые занавески с вязаными кружевными оборками, керосиновая лампа, жёсткая, но тёплая русская печь, пахнущая известью и хлебом, глубокий колодец с потемневшим от времени деревянным срубом и невероятно вкусной, ледяной (аж зубы сводит) водой. В колодце таилось что-то необъяснимое, но притягательное. Лиза не раз пыталась ручку покрутить — ох, тяжело! Зато можно её покачать, цепью позвякать и гулко крикнуть в колодец: "О-го-го!"

После смерти Акулины Матвеевны сундук перебазировался в сарай деда Ивана, и о нём надолго все позабыли. Стоит себе и стоит.

2.

У бабушки Маруси было семь братьев, четверо с войны не вернулись, остальных судьба разбросала, страна-то огромная; а сестра только одна, и сколько себя Маруся помнила, Акулина всегда была рядом: и мамка, и нянька, причём очень ответственная — старше на целых десять лет; а когда выросли — стала подругой и советчицей. И было им хорошо, пока в Марусиной жизни не появился Иван — высокий, русоволосый, голубоглазый, точно добрый молодец из сказки.

Маруся тоже девка хоть куда — чернобровая, полногрудая — сначала смеялась, отмахивалась, мол, старая я для тебя (пять лет разницы), найди себе помоложе да покрасивее. Но Иван упёрся — люблю тебя, и не надо мне никаких других, так и уговорил. Акулина боролась за сестру до последнего: то лаской, то угрозами, расписывая черными красками будущую Марусину жизнь. Чем ей Иван не угодил, осталось тайной. Добрый, непьющий, работящий, да только возненавидела его Акулина непонятно за что, сестру предательницей окрестила и на свадьбу не пришла.

Молодожёны вскоре переехали в город, работали, дом строили, детей растили, жили бедно, но зато в любви и согласии. Лиза никогда не видела ссор, обид, ругани, даже думала, что все люди так живут — ладно да складно — и только потом, через много лет поняла: не все. А только те, кто сумел сохранить любовь и доверие.

Лизины родители через полгода после появления дочери уехали на заработки на север, потом отец попал в тюрьму за пьяную драку, а потом развод и поиски новых спутников жизни. Но все эти трагедии никак Лизу не затронули, окружённая заботами Ивана и Маруси, она обитала в своем сказочном мире и радовалась жизни так, как можно радоваться только в детстве.

— Жи-вжик! — поскрипывает качелька, стоптанные сандалики тянутся к балке. Через широко распахнутые двери сарая Лизе хорошо виден весь двор. Вон бабушка Маруся развешивает на проволоке выстиранное бельё, дедушка Ваня ставит подпорки под наклонившиеся почти до земли, тяжёлые от обилия плодов ветви яблони. Воробей поймал громко стрекочущую цикаду и пытается удрать с ней от наглых товарищей. Мурка провожает томным взглядом пернатую стайку и растягивается на садовой дорожке досматривать свои кошачьи сны.

3.

На углу квартала располагалась пожарная часть. Тренировки проводились прямо на улице. Пожарные, в брезентовых костюмах цвета хаки и блестящих касках, стремительно разматывали и соединяли рукава и обильной пеной, летящей рваными хлопьями, тушили огонь в ржавом прямоугольном поддоне. Полюбоваться зрелищем сбегалась вся местная детвора, мечтавшая стать такими же бравыми, смелыми и ловкими и гонять по городу на шикарной красной машине с оглушительно ревущей сиреной.

Во дворе "пожарки" — большая асфальтированная площадка, турник, на котором детям не возбранялось болтаться целый день, каланча из красного кирпича. На каланчу детвору не пускали, но, улучив момент, истинные герои проникали внутрь, поднимались по крутым лестницам и... замирали от восторга. Россыпью домики, словно игрушечные, дворы и узкие улочки, утопающие в зелени. Конечно же, и Лиза не удержалась от соблазна. Поднялась по скрипучим ступенькам и увидела как на ладони: черепичную крышу родного дома, заросли малины, кирпичную дорожку, чужого рыжего кота, элегантно вышагивающего по деревянному забору. А вон и бабушка Маруся выбивает веником цветастые половики.

— Бабушка, эге-гей, посмотри, где я! — чуть не закричала Лиза, даже рот раскрыла и набрала полную грудь воздуха, но вовремя одумалась и выдохнула: "За это ведь могут и поругать, и в угол поставить".

А хорошо тут наверху — простор, воздух прозрачный, небо высокое, ласточки летают, чивикают. Им-то что, они эту красоту каждый день видят.

Здесь, на территории "пожарки", в служебной квартире жил мальчик Саша. Очень хороший мальчик. Он разрешал Лизе кататься на маленьком двухколёсном велосипеде, переделанном из трёхколёсного. Сначала ничего не получалось, но, промучившись несколько часов, Лиза вдруг поняла, как удерживать равновесие, крутить педали, поворачивать руль.

— Смотрите, смотрите, у меня получилось! Я еду!

Сама смогла, добилась — это ли не повод для гордости!

Когда с Сашей случилось несчастье — неловко спрыгнул с турника и сломал ногу — Лиза навещала его каждый день, чтобы скрасить одиночество, а заодно и на велосипеде покататься. Чего ему зря стоять?

Приносила больному сливы или яблоки из своего сада, понимая, что игрушки или конфеты утешили бы его больше. Но не будешь же мальчику своих старых кукол дарить? А конфеты по тем временам вообще редкая роскошь. Если мама давала шоколадную конфету, то, зная характер дочери, требовала съесть её сразу, а уж потом бежать на улицу. Но Саша и "без ничего" был рад видеть девочку, скучно целыми днями лежать в постели.

А когда гипс сняли, и он смог ходить и даже бегать, Лиза стала не нужна, лучше с мальчишками поиграть в футбол или в войнушку. Так ей и сказал:

— Не приходи больше, я теперь с мальчишками буду играть.

Лиза вернулась домой и долго, наверное, целый час, горько плакала от неразделённой любви, качаясь на качельке.

Вскоре Саша вместе с родителями и велосипедом переехал на новую квартиру, и Лизина душевная рана быстро затянулась.

С глаз долой — из сердца вон!

4.

Жизнь и смерть неразделимы, как две стороны одной монеты. Не успеешь родиться и отправиться в своё Большое путешествие, как тут же появляется мрачная фигура в черном и неотступно следует за тобой, дожидаясь своего часа. Иногда выхватывает из жизни, как травинку, стоящего рядом человека, и Большое путешествие продолжается уже без него. Чем дольше оно длится, тем больше людей исчезает из твоего окружения.

Сначала бабушки и дедушки, потом родители, дяди, тёти, учителя, потом друзья...

Хотя очень, очень часто этот порядок нарушается, чтобы никто не знал "ни дня, ни часа".

Через год после смерти Ивана бабушка Маруся, отгоревав, отплакав, отбившись от невесть откуда взявшихся "женихов", принялась заново налаживать свою жизнь. А куда деваться-то? Затеяла "большую уборку" и внучку привлекла. Тринадцатый год девке — уже не маленькая. Привели в порядок сад и огород, добрались до чердака и сарая. Вот тут-то, разбирая хлам, скопившийся в сарае, Лиза заглянула в старый сундук. Чего там только не было: колесо от прялки, ржавая коробка с гвоздями, полотняный мешочек с сухими травами, стопка пожелтевших газет "Правда" 1949 года, выцветшие квитанции, банка с пуговицами, глиняный кувшин, несколько алюминиевых погнутых ложек и толстая книга с потертой темно-серой обложкой. Лиза с интересом доставала и рассматривала эти странные вещи, пытаясь определить их ценность и нужность, но книга заинтересовала больше всего. Заголовок почти стёрся, по бледному оттиску угадывалось слово "предсказания" — интересно. Лиза полистала потемневшие от времени страницы с истрепанными неровными краями, сладко пахнущие табаком, картинок не оказалось. На тринадцатой странице глаз невольно выхватил кусок из текста: "... простить и отпустить, иначе вернётся под другим именем". Потом посмотрю, решила Лиза и, тщательно протерев от пыли, поставила книгу в шкаф. Может она денег больших стоит.

В пятницу приснился странный сон: позвонила какая-то девочка, назвалась Олей, но Лиза, как ни старалась, не смогла понять, кто это был и чего хотел. Так бы этот сон и забылся, как и все прочие, но в субботу бабушка Маруся огорошила:

— Тебе какая-то Оля звонила. Вечером перезвонит.

— Не может быть! — прошептала ошеломленная Лиза.

— Почему не может? — удивилась Маруся. — Раз сказала — перезвонит, значит — перезвонит.

До самого вечера Лиза сгорала от нетерпения, теряясь в догадках. Советская школьница, пионерка, она точно знала, что чудес не бывает и каждому невероятному событию можно найти объяснение. Но объяснение не находилось. Мысль упорно и безрезультатно билась в черепной коробке, вызывая тревогу и неприятное волнение.

Телефонный звонок взрезал тишину, как сигнал боевой тревоги.

— Алло?

— Это Оля.

— Какая Оля? У меня нет знакомых Оль!

— Да? Ну... в общем... я пошутил. Я — Саша. Который раньше в "пожарке" жил.

У Лизы почему-то мелко задрожала правая коленка, а сердце бухнулось в живот.

Саша...

Первая любовь шестилетней девочки. Первое увлечение, первое разочарование, первые слёзы.

— Что ты хотел, Саша? — тихо, чтобы скрыть дрожь в голосе.

— Да просто... встретиться. Приходи завтра в парк, погуляем, поговорим, синиц покормим. Вон какая погода хорошая.

— Ладно, — Лиза положила трубку и шумно выдохнула.

Сон — звонок — Саша.

Необъяснимость происходящего выбила из колеи. А ещё и это свидание...

Воскресный день выдался пасмурным и ветреным — апрельская погода непостоянна. Лиза очень легко (зато красиво) оделась, без шапки и шарфа быстро замёрзла. Безлюдный парк выглядел сиротливо и к дружеской беседе не располагал. Хотелось писать. Саша тоже замёрз и предложил разойтись по домам.

— Я позвоню как-нибудь.

— Ага.

Лиза побежала домой. Саша был ей абсолютно не интересен. А история первой любви завершилась, причём много лет назад.

Позже "вещий" сон частенько всплывал в памяти, так и не получив хоть какого-нибудь объяснения. А про книгу Лиза даже не вспомнила.

5.

После окончания школы Лиза поступила на физмат в педуниверситет. Учиться нравилось, хотя и зубрить приходилось, и ночами курсовики дорабатывать, а потом спать на лекциях с открытыми глазами и при этом что-то записывать неразборчивыми каракулями.

С однокурсниками сложились добрые отношения: взаимопомощь и взаимовыручка считались негласными правилами. Стоило лишь кинуть клич: "Люди, у кого есть ручка, конспект, шпаргалка?" — как откуда-то из недр аудитории появлялось желаемое и через десяток рук передавалось по назначению. Студенты собирались вдвоём, втроём, вчетвером, чтобы писать курсовики, решать практику, готовиться к экзаменам.

Лиза никому в помощи не отказывала, со всеми поддерживала дружеские отношения, могла и лекцию прогулять, чтобы сходить в кино с девчонками, но никого особо не выделяла и не пускала в свой внутренний мир. Даже на вечеринках в кругу друзей всегда скромна и сдержана.

Карина же была полной противоположностью: яркая, громкая, эмоциональная. Она, словно водоворот, затягивала, привлекала к себе окружающих, и те как щепки кружились вокруг, не в силах сопротивляться. Только вот Лиза притягиваться не пожелала:

— Не люблю, когда говорят слишком много и слишком громко.

Но Карина и не подумала обидеться:

— А кто не любит непристойные анекдоты, тот идет за пирожками.

— Ладно-ладно, уговорили, схожу за пирожками, — пробурчала Лиза, пряча невольную улыбку.

Когда Карина затевала очередную перепалку с однокурсниками или начинала бессмысленный спор с преподавателем, у Лизы возникало жгучее желание остановить скандалистку любым способом или хотя бы громкость убрать.

Но однажды Карина пришла на занятия грустная и молчаливая. Не ругалась, не спорила, не хохотала во весь рот, нарушая чинную тишину университетских коридоров, и Лизе стало как-то неуютно, будто это она своим неприятием укротила жизнерадостную стихию. Потухшая Карина словно растворилась в толпе и перестала существовать.

"Нет, ну так нельзя, — расстроилась Лиза, — каждый должен быть самим собой: водоворот водоворотом, ураган ураганом, стихия стихией. Отказаться от своей натуры — всё равно, что умереть."

— Карин, что случилось-то? Ты сама не своя. Может, помощь какая нужна?

— Нет, — вздохнула девушка. — Мама у меня болеет. Надеюсь, всё обойдётся. А за поддержку спасибо. — И улыбнулась по-детски кротко и печально.

От этой искренней улыбки беспокойство усилилось и оставило Лизу только тогда, когда Карина снова ожила, начала шутить и заполнять окружающее пространство громким заливистым смехом. Если бы Лиза догадалась заглянуть в старую книгу в серой обложке, она бы сразу поняла, что повода для беспокойства нет. Но Лиза не догадалась.

В ноябре выпал снег. Хорошо, по-хозяйски основательно завалил улицы, принарядил кусты и деревья; а потом дождь и ночные заморозки. Дороги и тротуары покрылись коркой льда. Люди шли, как эквилибристы, поскальзываясь, ругаясь, взмахивая руками, чтобы сохранить равновесие.

Лиза неосторожно стала на раскатанную дорожку — вжик! — и она уже внизу барахтается, пытаясь подняться. Только встала на четвереньки — вжик! — сверху парень какой-то прямо под ноги.

— Да что ж ты!

— Извините, девушка, я же не нарочно! — встал на ноги сам и Лизе помог подняться. Девушка-то симпатичная, хоть и шапка набекрень, и волосы растрепались, торчат из-под неё во все стороны.

— Меня Андрей зовут. Вы не ушиблись? — в светло-голубых глазах искреннее раскаяние.

— Нет, — мотнула головой Лиза и от этого неосторожного движения упала бы снова, если бы парень не подхватил её.

— Давайте-ка я вас провожу, вдвоём мы создадим более устойчивую конструкцию. Вам куда?

Познакомились. Андрей учился на пятом курсе в политехе. Всю дорогу рассказывал Лизе какие-то смешные истории, шутил, Лиза хохотала и, теряя равновесие, хватала его за руку. А он и рад был её поддержать. И обнять, и прижать к себе, и держать долго-долго, глядя в смеющиеся карие глаза, но сдерживал себя, чтобы не спугнуть это нечаянное счастье. Лиза украдкой разглядывала нового знакомого: худой, высокий, нос с горбинкой, судя по речи, довольно-таки начитанный и приятный в общении.

Договорились встретиться в воскресенье у "Дома книги".

Каждый новый человек в жизни, как новая книга, со своей историей, сюжетными поворотами, стилем и языком. Если книга нравится, то хочется читать и читать её, не отрываясь. Андрей Лизе понравился. И началось: прогулки по городу, выставки, концерты или просто небольшое уютное кафе и разговоры, разговоры без конца. Сразу же после прощания ожидание новой встречи — ведь ещё столько надо рассказать, расспросить, поделиться впечатлениями от книги или фильма.

И хотя встречались редко: Андрей писал диплом, готовился к защите — всё-таки выпускной курс; но ожидание привносило в отношения какой-то особый романтический флёр. А тут ещё и настоящая зима началась. Снега навалило, открылись елочные базары, и морозный воздух наполнился запахом хвои и мандаринов, а душа — предчувствием новогоднего волшебства. Этот Новый год Лиза собиралась встречать с Андреем. Она немного волновалась, ну совсем чуть-чуть, робкая счастливая улыбка не сходила с губ, и радость плескалась в сердце, как золотая рыбка.

Мама на рождественские праздники уехала к подруге, а Лиза, предоставленная сама себе, сделала генеральную уборку, выстирала скатерти и шторы, нарядила маленькую ёлочку и развесила гирлянды. Всё продумала, всё предусмотрела, всё приготовила заранее. Но... Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

В канун Нового года в пять вечера Лиза в длинном платье цвета спелой вишни ходила вокруг праздничного стола, поправляя приборы и салфетки, взглядывала в зеркало, задумчиво наматывала золотой локон на палец, прислушиваясь к уличному шуму.

Андрей примчался, опоздав на час, принёс красиво запакованный подарок и ушёл, потому что внезапно приехали родственники из Германии и пришлось взвалить заботу о них на себя. Больше не на кого.

— Ты же понимаешь? Не обижаешься?

Лиза угукала, с трудом сдерживая слёзы.

— Как только освобожусь — сразу к тебе! Не грусти, Лизок!

Дверь захлопнулась, и новогоднее настроение рассыпалось, как карточный домик.

Лиза, растерянная и потухшая, вдруг почувствовала себя такой несчастной, такой одинокой, словно единственная живая душа во вселенной. Она немного поплакала, жалея себя, потом открыла шампанское:

— С Новым годом, Елизавета! Пусть у тебя всё сложится хорошо! И мечты сбудутся, и счастье привалит! Огромное-преогромное!

Телевизор смотреть не хотелось, взяла какую-то старую книгу с дальней полки, раскрыла посредине и села на диван. Глаза бессмысленно бегали по строчкам, а мысли всё время ускользали, не успев оформиться в нечто связное.

"Нежные чувства... горечь расставания... радость встречи" — Лиза заинтересовалась. Героиня повествования, юная девушка, переживала похожие чувства: радовалась, грустила, надеялась, разочаровывалась, умирала от горя и снова возрождалась к жизни. Лиза так зачиталась, что пропустила бой курантов, не обратила внимания на грохот салюта и заснула только под утро. А проснувшись, сразу вспомнила о книге. Она явно написана очень давно, правописание странное, особенно "итти" вместо "идти" удивило. Но чувства, мысли и переживания ничуть не отличаются от современных, более того один-в-один совпадают с тем, что переживает она сама.

Вот только у героини судьба не сложилась, её возлюбленный оказался женат. А у Лизы-то всё хорошо. Наверное. Андрей говорил, что живёт с родителями, но в гости не приглашал, а Лиза не напрашивалась. Всему своё время, думала. Горькие сомнения закрались в душу, ведь этим многое объяснялось: редкие встречи, вечная занятость, странности поведения. Лиза уже нафантазировала долгую и счастливую совместную жизнь, но давал ли Андрей повод для этих фантазий? Прокрутив в голове все встречи, все разговоры, честно себе ответила: "Нет. Нет. И нет".

Все последующие дни походили на американские горки: взлет — падение, надежда — отчаяние. Конечно, можно и дальше жить в неведении, не снимая розовых очков, но Лиза решила узнать правду. При первой же встрече, в уютной кафешке возле кинотеатра, после обычного "что да как" Лиза, глядя в глаза, твердым голосом спросила:

— Андрей, ты женат?

Тот смутился, отвел взгляд, как воришка, пойманный с поличным, уж слишком уверенно прозвучал вопрос; в мозгу замелькали варианты ответов, но...

— Да! — выдохнул парень, и стало ясно, что их чудесный роман завершён. Точка.

6.

Город застыл, захваченный врасплох небывалыми морозами. Воцарилась суровая, мрачная зима.

Предложение Андрея остаться друзьями Лиза категорически отвергла, замкнулась в себе, погрузилась в учёбу, и только книги остались единственной отдушиной, позволявшей расслабиться, уйти в мир иллюзий, спрятаться от безрадостной действительности. Читала и перечитывала "Грозовой перевал", "Поющих в терновнике", "Женщину в белом", глубоко погружалась в переживания героинь и подолгу находилась в меланхоличном настроении, изливая в подушку реки чистых девичьих слёз. Но всё проходит: и плохое, и хорошее. И эта бесконечно длинная, словно заморозившая время, зима прошла.

Природа проснулась после долгого сна, потянулась, сладко зевнула, улыбнулась и заявила о себе ярким солнечным лучиком, звонким щебетом синиц, первым подснежником в проталине. Казалось, что и люди очнулись от зимней спячки, оживились, потянулись к солнышку, к счастью, к любви. Лиза тоже оттаяла, заново научилась смеяться, радоваться жизни и надеяться на неизбежное счастье.

А счастье-то давно уже было рядом: Владислав Иванович — преподаватель физики — строгий, требовательный и при этом чертовски обаятельный. Он многим нравился, но Лиза только сейчас разглядела его как следует: всегда в строгом костюме, аккуратно подстриженный, выбритый, тактичный, если не считать пронзительного взгляда серых глаз, красноречиво выражающих возмущение, негодование, презрение или насмешку. Лиза с радостью спешила на его лекции, чтобы смотреть на мужественное, как у Жана Море, лицо, следить за мимикой и жестами, слушать прекрасно поставленный голос и выразительную речь. Чтобы чаще встречаться, Лиза напросилась на дополнительные занятия якобы для того, чтобы повысить оценку. Она знала, что многим девочкам это удавалось, даже самым посредственным. Возможно, они рассчитывались деньгами, но Лиза об этом не задумывалась, как и не задумывалась о семейном положении преподавателя. Нет-нет, она не собиралась вторгаться в его жизнь, рассказывать о своих чувствах. Просто быть рядом и ничего не требовать взамен.

После занятий они находили пустую аудиторию, решали задачи, разбирали теорию. Лиза млела от случайных прикосновений, от чудесного голоса, от близости ласковых серых глаз.

В праздничные майские дни Владислав Иванович предложил продолжить занятия у него дома, назначил время и продиктовал адрес. Лиза радостно согласилась, а потом задумалась: насколько это прилично, не выглядит ли она слишком навязчивой, не отразятся ли их встречи на репутации преподавателя?

Поделилась своими сомнениями с Кариной.

— Не парься! Он же тебе нравится, — удивилась та. — Куй железо, пока горячо! Наверняка вы будете у него дома одни.

Лиза вскинула на неё возмущённые глаза.

— Ну а если не нравится, возьми с собой газовый баллончик. На всякий случай.

Лиза хотела подробнее расспросить про "всякий случай", но Карина уже закинула свои тетрадки в сумку и побежала к двери. Предстоящая встреча не выходила из головы, особенно после недвусмысленных намёков однокурсницы. Может лучше не ходить?

— Нет, Владислав Иванович — порядочный человек! И у меня нет никаких причин сомневаться в этом.

Лиза достала из книжного шкафа старую книгу в потертой обложке, помнится, когда-то она помогла выяснить правду. Вдруг и сейчас. Открыла наугад:

" — Сударь, нет! Вы не можете так со мной поступить! — глаза Эмилии наполнились слезами.

— Отчего же, нет, сударыня? Ведь вы сами пришли ко мне за помощью. И я готов помочь, но каждая услуга должна быть оплачена, — циничная ухмылка искривила рот чиновника.

— Нет! — Эмилия решительно повернулась к двери, но Никодим, обхватив руками миниатюрную фигурку посетительницы, прижал к её лицу платок, пропитанный хлороформом. Когда девушка прекратила сопротивляться, отнёс безвольное тело в спальню и там..."

Лиза захлопнула книгу: " Бред какой-то! Вот уж никогда не поверю, чтобы Владислав Иванович... нечто подобное..."

Кипя от негодования, засунула зловредную книгу в самый дальний угол: "Вот там стой и не высовывайся! А я сама как-нибудь разберусь. Без дурацких намеков дряхлого фолианта".

В назначенное время Лиза позвонила в солидную металлическую дверь. Щелкнул замок, Владислав Иванович в халате и домашних тапочках широким жестом пригласил гостью в квартиру.

На робкое "здрасьте":

— Здравствуй, Лизонька! Проходи, не стесняйся, мои на даче. Возьми дочкины тапочки, тебе будут как раз.

Лиза, оглядев просторную комнату, сразу приметила журнальный столик, на нём два бокала с красным вином и ваза с фруктами.

— Ой, я, кажется, не вовремя?

— Что ты, что ты. Я ждал именно тебя. Надеюсь, не откажешься от бокала прекрасного грузинского вина? — Владислав Иванович сладко улыбался, но глаза его светились холодным хищным блеском. Лизе стало не по себе.

— Простите, но я, пожалуй, пойду. Позанимаемся в другой раз.

Она попыталась улыбнуться, но только жалобно скривила губы и ринулась в коридор. Мужчина грубо схватил её за руку, притянул к себе и зашипел прямо в ухо:

— Нет, дорогая моя, раз уж пришла, придётся остаться...

Лизе захотелось рассыпаться на молекулы, превратиться в воду, в пар, лишь бы вырваться из этой мышеловки. Сердце бухало, как паровой молот, мозги закипели в поисках выхода, а рука непроизвольно выхватила из сумочки газовый баллончик и направила струю в лицо преподавателя. Сама догадалась закрыть глаза и задержать дыхание.

— Ах ты сучка маленькая! Ты же сама ко мне пришла, дрянь! Не будет у тебя хорошей оценки, даже не надейся!

Пока Владислав Иванович умывался в ванной, не переставая кашлять и ругаться, Лиза скользнула к выходу, дрожащими руками открыла замок и вырвалась на свободу. В горле першило, из глаз катились слёзы, но она испытала такое облегчение, что засмеялась, а потом расплакалась. И этот роман завершился ничем. Книга опять оказалась права.

7.

После окончания университета Лиза осталась в своём городе. В школе преподавала физику. Работа нравилась, уроки проходили шумно и весело, дети особых хлопот не доставляли, потому что обожали Лизвасильну, как и она их.

— "У Оли часы отставали... у Коли спешили... Кто из них опоздал на электричку и насколько?" Очень сложная задача, я даже не знаю как её решать... — Лиза пожала плечами и обвела глазами класс.

Юля сразу поникла: "Ну если уж Лизвасильна не знает, как решать..."

— Можно я? Можно я? Можно я? — Макар нетерпеливо тряс вытянутой рукой, он уже всё понял, осталось только посчитать.

Артём потихоньку достал из портфеля решебник: "Зачем так заморачиваться, ведь уже всё посчитано".

Пока Макар с энтузиазмом расписывал задачу на доске, Лиза тепло оглядывала своих детей. Они такие разные, у каждого своя судьба, свой путь. Макар скорее всего уйдет в науку, Артём, наверное, станет чиновником или бизнесменом, а из Юли выйдет замечательная жена и мама, будет по выходным печь вкусные пироги и булочки.

Вспомнился аромат сдобы, когда бабушка Маруся доставала из духовки румяные пирожки с яблоками.

— Готово! — довольный Макар не без гордости демонстрировал безупречное решение.

Жила Лиза с мамой, бабушка упокоилась рядом с мужем на городском кладбище. Лиза их не забывала, ухаживала за могилами, рассказывала последние новости, хотя особых новостей не было. Все попытки завязать серьёзные отношения заканчивались крахом, о котором заранее предупреждала чудесная книга. Лиза уже настолько ей доверяла, что сразу же после нового знакомства, обращалась к ней "за советом", узнавала подробности грядущих событий, и после этого следовал закономерный разрыв отношений.

Мечты о семье не отпускали, превратившись в навязчивую идею. И чтобы детей было трое, не меньше: мальчик, девочка и ещё мальчик. Или девочка.

Конечно же, после школьной суеты приятно вернуться домой в тишину и порядок. Да и мама говорила, что им и вдвоём неплохо. Она в свои пятьдесят прекрасно выглядела, одевалась скромно, но стильно, носила туфли на высоком каблуке и благосклонно позволяла мужчинам за собой ухаживать. Слово "бабушка" её пугало и воспринималось как "старуха". Хотя многие её ровесницы стали бабушками и ничуть не страдали от нового статуса, скорее наоборот, играли, бегали с внучатами, забыв о возрасте, читали им книжки, отвечали на многочисленные "почему" и искренне радовались их успехам.

Лиза часто наблюдала за детьми в парке, и грустная улыбка, как проблеск неяркого осеннего солнышка, озаряла её лицо.

— Жи-вжик! — раскачивается на качелях незнакомая девочка. Всё выше и выше. Тёмные кудряшки растрепались, сливовые глазюки блестят от восторга.

— Мама, мама, я тоже хочу так высоко, как Даша, летать на качелях!

— Конечно, Зайка, вот подрастешь и тоже будешь так высоко летать.

Лиза обернулась на знакомый голос, прищурилась, всматриваясь: на лавочке Карина, перед ней тёмненькая девочка лет пяти и малыш в коляске.

— Карина?!! — Лиза с удивлением рассматривала красивую молодую женщину, спокойную, мягкую, доброжелательную.

— Здравствуй, Карина! Как ты похорошела! Счастлива? Вижу, что да.

— Здравствуй Лиза! Конечно счастлива, — Карина с нежностью посмотрела на спящего ребёнка, поправила одеяло. — Вот оно моё счастье — Дашка, Машка и Егор!

Малыш в коляске вздохнул, почмокал пустышкой, не открывая глаз, и снова погрузился в сладкий безмятежный сон.

— А как ты? Работаешь? Замужем? Дети есть? — Карина уже не выплёскивала энергию, как действующий вулкан, она словно была наполнена внутренним светом, внутренней силой и правотой.

Лиза рассказала о своей жизни: ни мужа, ни детей, только работа; Карина о своей.

— Мужчины приходят и уходят, а дети всегда останутся моими детьми.

Малыш в коляске закряхтел, заворочался.

— Нам, пожалуй, пора! Рада была тебя видеть, Лиза!

— Я тоже.

Весь день до самого вечера Лиза с улыбкой вспоминала славных девочек и пухлого бутуза в коляске. А Карина как изменилась! Мадонна с Рафаэлевских картин.

С этими мыслями и заснула.

— Жи-вжик! — поскрипывает верёвочная качелька в сарае. Лиза раскачивается всё выше, выше и выше, взлетает до самого неба, летит над городом и видит с высоты Карину, гуляющую с детьми в парке, девочки играют в догонялки и весело смеются. Чуть дальше — Андрей, он учит сына кататься на велосипеде. А на лавочке Владислав Иванович читает своим внучкам какую-то книжку.

В песочнице трое малышей: мальчик, девочка и ещё мальчик. Или девочка. Строят замок, а может быть пирамиду. Они машут Лизе руками:

— Мама, мамочка, посмотри, что мы построили! Правда, красиво?

— Какие вы молодцы! — от умиления на глаза набегают слёзы. Лиза опускается на землю и бежит, бежит к ним, к своим детям, раскинув руки.

А как же книга? А никак! Лиза хотела отнести её в букинистический магазин, но она исчезла из шкафа самым непостижимым образом. А может её и не было никогда...