Август

За окном догорал закат, на полу валялись коробки. Кружась меж них, как цирковой пудель через обручи, Август прижимал телефон плечом к уху и освободившимися руками расторопно перебирал бумаги в поисках некого невероятно важного документа.

В трубке начальница нервно курила и каждую секунду требовательно переспрашивала: «Нашёл?», а он в ответ переспрашивал, где ему следует искать и какое назначение этот документ в целом имеет.

– Центральная тумба, нижний правый ящик, – отчеканила женщина.

– Что ещё за центральная тумба? Если вас интересует, не стоит ли она в моей маленькой церквушке вместо алтаря и читаю ли я молитву перед ней каждое утро, то нет, не читаю, – съязвил Август, запыхавшись от спешки. Тёмные смолянистые пряди прилипли ко лбу, выстиранная оранжевая футболка успела обо что-то замараться, но он этого ещё не заметил.

– По центру стены. Левой. – Начальница неодобрительно цокнула языком, но тон её голоса звучал несерьёзно. По старой дружбе с его дядей, она прощала ему мелкие колкости.

– Нашёл. «Договор аренды студии на…», – начал читать Август торопливо, – Подождите, так это не имеет отношения к магазину?

– Нет. Отлично, – радостная, она докурила, – Я приеду через полчаса. Не потеряй его! – и повесила трубку.

Облегчённо выдохнув, Август прижал документ к груди, чтобы не выронить его в погружающийся в темноту хаос, и с интересом поднял взгляд к окну. Закат догорел. На улице пошёл снег, тающий налету. Преддверие зимы в этот раз было обманчиво спокойным, хотя и знаменовало собой наступление суровых безрадостных дней.

Не позволяя себе отвлекаться, он поспешил вернуться в зал.

Тихая атмосфера чайной лавки всегда убаюкивала его: полукруглые своды, медовые стены, начищенный паркет и стройные ряды увесистых, разномастных банок с чаем. Однако в этот раз порядок был нарушен. Ещё с кассы он заметил, что одна банка неровно повёрнута, а её крышка откинута. Смутное чувство тревоги зародилось в груди, но Август не спешил ему предаваться.

«Дарджилинг, 2-ой сбор, Каслтон» – гласила этикетка.

Август заглянул внутрь и с неудовольствием отметил, что чая в банке поубавилось. Дарджилинг и так подходил к концу, но теперь жестяное дно едва ли покрывал мелколистный сбор. Было украдено около двухсот грамм чая. Двести грамм стоили семьсот шестьдесят рублей.

– Чёрт! – воскликнул он в пустоту.

Разозлённый и сбитый с толку, он поставил банку на место и направился обратно в подсобку. Перешагивая через коробки, он добрался до старенького ноутбука и свернул растянувшийся на весь экран отчёт о продажах.

– Отчёт о продажах и кражах, – прошипел Август, открывая записи с камер наблюдения. Камера была у них всего одна, но даже она не сработала по прямому назначению.

Он отмотал на то самое время, как ушёл из зала. Меньше чем через минуту дверь магазина отворилась, колокольчик грабитель предусмотрительно придержал рукой. Скрывая лицо под капюшоном синей синтепоновой куртки, он уверенным неторопливым шагом прошёл к банке с Дарджилингом, достал из тёмно-бардового рюкзака небольшую баночку, ложку, и пересыпал себе вдоволь чая. Потом так же спокойно надел рюкзак и бесшумно выскользнул за дверь. Через несколько секунд Август вернулся, ещё не зная, что у него только что украли семьсот шестьдесят рублей.

«Поразительная точность», – изумлённо вскинул брови Август. Грабитель будто точно знал, сколько времени в запасе у него есть.

Если бы это был не его магазин, то он восхищался бы этим ограблением весь вечер, но финансовые убытки всё омрачали. Бежать в полицию с такими скудными данными ему показалось глупым, самолично догнать вора в синей куртке он бы уже не успел. Единственное, что оставалось – вложить свои деньги. Скривившись, он свернул записи с камер, открыл отчёт о продажах и внёс строку с Дарджилингом.

Когда он закрыл магазин, на улице уже разразился настоящий снегопад. Снежинки гурьбой кружили над городом, приземляясь на макушки прохожим, лужи талантливо маскировались под асфальт, поднявшийся ветер беспощадно обдувал щёки. Это был тот самый день, после которого принято доставать зимние вещи.

Вдалеке, купаясь в лучах светофоров, торжественно возвышался супермаркет. Август, впервые радуясь, что обязан носить маску, весь замёрзший, добрался до него практически вприпрыжку. Вместе с бушующим потоком работяг он проскользнул через прозрачные двери и выудил из толпы свой устрашающе быстро развязывающийся шарф.

Витрины манили его со всех сторон. Продвигаясь вдоль рядов в сторону супермаркета, внимательным взглядом Август выхватил на кассе мелькнувшую синюю синтепоновую куртку. Всмотревшись в худой, невысокий силуэт, он узнал сегодняшнего вора чая. Без какой-либо застенчивости он складывал продукты в свой рюкзак ещё до того, как отвлёкшаяся на разговор кассирша пробила бы их. У касс не стояло охраны, так как это считалось достаточно легко обозримым местом, очереди после вора также не оказалось. Поразительное везение. В ту же секунду, когда кассирша обернулась, он застегнул рюкзак и, купив у неё сигарет, вышел из магазина.

Обомлевший, Август наблюдал за ним, не понимая, откуда у этого человека такая выдержка. Тот, не смотря по сторонам, прошёл прямо мимо него с абсолютно бесцветным выражением лица, с которым думают только о том, как бы поскорее укутаться в одеяло да уснуть.

Жаждущий мести и свои семьсот шестьдесят рублей, Август смело шагнул следом и, нагнав, дёрнул за рукав куртки. Наклонившись к нему, он тихо, но требовательно произнёс:

– Я знаю, что это был ты в чайной лавке. Либо ты платишь мне за чай, либо я сдаю тебя охране, – в конце он даже ухмыльнулся, довольный шантажом.

Но вор не выглядел загнанным в угол. Он безынтересно посмотрел на него и едва заметно щёлкнул пальцами.

Реальность поплыла, блеск огромных сияющих ламп торгового центра тошнотворно ярко ударил по глазам, люди вокруг стали галдеть как будто в тысячу раз громче, чем обычно, мир закружился. Когда Август смог хоть что-то различить, то увидел кассу, пустую, за ней заливисто смеялась кассирша, болтая с коллегой. Августу показалось, что смутно он припоминает эту картинку, но чего-то в ней не хватало. К тому же он совсем не помнил её окончания. Как дежавю.

В растерянности он закрутил головой. В нескольких метрах от него мелькнула знакомая синяя куртка, бардовый рюкзак. Это был тот самый вор из магазина. Он торопливо шёл в сторону выхода и где-то в районе эскалатора слился с толпой. Август так и остался в недоумении стоять и смотреть ему вслед, думая, что возможно мог бы потребовать у него деньги за чай.

***

Скрипнул замок, и Август, хлопнув дверью, ввалился в коридор. Руки у него были заняты пакетами. Краем глаза он заметил вторую связку ключей, позвякивающую на крючке у двери, длинное чёрное велюровое пальто, покоящееся на вешалке, и аккуратно сложенную на тумбочке шапку. Вэл был дома.

– Уже вернулся? – крикнул он в темноту зала, растворяющуюся в свете зажёгшейся кухонной лампы.

– Только что, – послышалось в ответ.

Оставив куртку на вешалке и намотав огромный ворсистый шарф поверх неё, Август прошёл вглубь их небольшой, скромно обставленной квартирки и завалился на диван. Как только его тело коснулось твёрдой набивки, мышцы налились свинцом, его охватила усталость. Ни разу за весь день он не давал ей повода проявить себя, пока не оказался здесь, размякший от тепла дома после холода улицы. Лениво, он повернул голову вправо.

– Хорошо прошёл день? Удалось убить ещё кого-нибудь, господин доктор?

Вэл выкладывал вещи из рюкзака на кухонный стол. Его отлично было видно с дивана благодаря их планировке, стирающей границы между кухней и залом. Глаза его были скрыты спадающими практически белыми волосами, лишь немного оттенёнными на макушке охрой.

– Хорошо, – сдержанно отозвался Вэл и отрывисто закашлял. Кашлял он с такой силой, что на глаза выступили слёзы, однако вскоре прекратил и с суровым видом продолжил своё скучное занятие.

Август безотрывно следим за ним, пытаясь определить категорию его настроения по изобретённой им лично шкале, начинавшейся с «срочно идём смотреть комедию и потреблять тонны глюкозы» и заканчивавшейся на «можно отправить его за пивом». Остановился он на отметке «требуется вмешательство», едва заметно вздохнул и бодро поднялся с места, подавляя зевок. Усталость испарилась мгновенно.

– Вэл, Вэл, Вэл, что есть «хорошо»? Я же не могу залезть к тебе в голову, достать оттуда твою интерпретацию слова «хорошо» и совместить её с твоими воспоминаниями, – насмешливо начал он. – «Хорошо» – это «я наконец-то решил, где лучше проходить ординатуру, поэтому, я больше не чёртов терапевт», или это «я едва не придушил того парня, что зашёл за минуту до конца дня, но он подарил мне коньяк за липовую справку», или «спустя вечность в отделении появились хорошенькие медсёстры, и я…»

– У нас и так были хорошенькие медсёстры, – интонационно передразнивая Августа, перебил Вэл. Он всё ещё хмурился, однако губы его еда заметно дрогнули.

– Был я у вас в отделении. Не говоря уже о том, что с половиной из них зубрил Крышку шесть лет кряду, – он высокомерно хмыкнул и, подхватив тяжёлые пакеты, принялся выкладывать продукты. – Знаю, о чём говорю. «Хорошо» – это «о, мандарины, но сейчас же ноябрь!»

Он выложил сетку с мандаринами на стол.

– Или «кола разъест твой желудок быстрее, чем я успею сказать об этом», – поставил следом полуторалитровую бутылку с плещущейся тёмной жижей внутри, образовавшей пенку у горлышка. – Или «ты опять купил пельмени не по акции, зачем, рядом же лежали дешёвые», – с приземлившейся замороженной пачки струями потекла вода. – Или просто конфеты.

Он растянул губы в усмешке, выхватывая искорки загорающегося веселья в зелёных глазах напротив. На стол опустился кулёк с конфетами.

– Разве ты любишь конфеты? – удивился Вэл, и был в этом абсолютно прав, ведь до этой минуты Август был равнодушен к конфетам, однако в нетерпении от ожидания Нового Года он начал собирать соответствующую атрибутику практически за месяц. И конфеты, и мандарины грозились закончиться уже к завтрашнему вечеру, не дотянув и до декабря, но Август о своих порывах не жалел.

– Конечно люблю, – напоказ он развернул яркую, шуршащую обёртку и запихнул большую вафельную конфету целиком в рот, после чего пробубнил: – Ты ничего не знаешь обо мне. Я – закрытая книга.

– С не выключающимся голосовым сопровождением, – иронично добавил Вэл, на что Август безмятежно кивнул. – Не ешь сладкое до ужина.

– Что?! – Август испуганно закрутил головой. – Мама?! Она поставила жучок в квартире?! Когда успела! Только сегодня говорила, что не приедет зимой, а сама уже наведывалась, ещё и без нас!

– Заканчивай свой… – снисходительно начал было Вэл, но Август резко поднёс палец к губам и шикнул на него.

– Тихо… Вдруг она поставила его в прошлый раз… Боже, это было где-то год назад… Как жить теперь…

– Я понял-понял, – отмахнулся от него Вэл и полез в холодильник за едой. – Ты взрослый человек, хоть по тебе и не скажешь, можешь сам решать, чем и когда травиться. Фасоль?

– Буду, – кивнул Август. – Яичница?

– Готовить собрался?

– Это быстро, – он поставил сковородку на огонь, налил масла и достал яйца. – Все оставшиеся кидаю?

– Кидай. Кофе?

– Чай.

– Теперь пьёшь только чай?

– Я всегда пил только чай! – возмутился Август и потянулся за приправами.

Вэл застыл на месте на несколько мгновений, пристально глядя на него, а после впервые за вечер громко расхохотался.

– Я знаю тебя с четырнадцати, и за все эти одиннадцать лет ты ни разу не предложил мне чай, – произнёс он, не переставая сдержанно улыбаться. – Пока не устроился в магазин, каждую сессию устраивал кофе-трип с моим невольным участием.

– Вынужденная мера, – ворчливо отозвался Август, бросая хитрый взгляд ему в ответ.

Яичница начала шипеть. Микроволновка прозвенела. Вэл достал тарелки и разложил по ним подогревшуюся фасоль.

– Ты сколько масла туда налил, болван? – Вэл потянулся за коробками с чёрным листовым чаем, стоящими на самой верхней полке навесного шкафчика.

– Ровно для язвы, – Август выключил плиту и, самодовольно улыбаясь, разложил яичницу. Он любил готовить, однако был совершенно не приспособлен для этого, поэтому приходил в детский восторг даже тогда, когда у него получалось приготовить самое простое блюдо.

Наконец, они уселись за стол.

– Ты вколол инсулин? – внезапно вспомнив об этом, встрепенулся Август.

Вэл заторможено заморгал, поджал губы и поднялся с места. Не говоря ни слова, он торопливо ушёл в свою комнату, где хранил шприцы.

– Ты издеваешься надо мной? – крикнул ему вслед Август. Нежданной волной накатившее беспокойство выплеснулось наружу. – Ты совершенно не приспособлен жить один.

Спустя недолгое время Вэл вернулся. Брови его были нахмурены, взгляд суров, от поднятой темы он не испытывал никакого удовольствия.

– Я бы вспомнил, – холодно произнёс он.

– Вспомнил! Когда я бы пичкал тебя всем, в чём нашёл глюкозу, тогда бы ты вспомнил, – ворчал Август.

Он знал, что Вэл на дух не переносил разговоры о диабете и, тем более, о связанной с ним несамостоятельности, однако не сумел промолчать. Вэл крайне редко забывал об инъекциях, сам следил за количеством поступающей глюкозы и, соответственно, за дозой инсулина, но один раз всё же выпустил этот вопрос из головы и довёл себя до полувменяемого состояния. Август тогда был единственным человеком поблизости и во всей красе испытал на себе все прелести гипогликемии. Когда Вэл пришёл в себя, то не придал этому событию особого значения, но Августу случай крепко врезался в память и застыл там свербящей занозой, напоминающей о том, что Вэл совсем не такой сильный, каким хочет казаться.

– Хватит. Я мог бы вколоть и после, ничего серьёзного.

Он опять помрачнел. Август увёл глаза в тарелку и ничего не ответил, жалея, что поднял этот вопрос. Он никак не планировал разрушать атмосферу вечера. Поспешно отгоняя от себя неприятные мысли, он принялся за еду, но после первой же вилки схватил миниатюрную прозрачную баночку и щедро насыпал соли в тарелку к Вэл.

– Ты что творишь? – перехватывая его руку, изумился Вэл.

– Забыл посолить, – извиняющимся тоном сообщил Август и пальцами перевернул баночку, досыпая соли. Вэл торопливо схватил тарелку и поднял её над столом.

– Думаю, мне хватит, – пресёк он порчу яичницы.

Август пожал плечами, мол, как скажешь, и вернул баночку на место.

– А себе что?

– Соль – это же белая смерть. Буду я из-за неё желудок портить.

Вэл с неодобрением прищурился, схватил соль и принялся сыпать в тарелку Августу, пока тот не притянул её к себе.

– Эй-эй-эй! – запротестовал тот, крутясь с тарелкой из стороны в сторону. – Пытаешься убить меня? Я так и знал, что за личиной врача, ты скрываешь свою кровожадность!

Время от времени устраивая короткие перепалки, они доели. Под конец ужина Вэл стало совсем плохо. Отворачиваясь и кашляя в сгиб локтя, он вышел из-за стола и принялся жадно пить воду, однако она не особо помогала.

– Я помою посуду, – вызвался Август, составляя тарелки в одну гору.

Вэл с трудом выровнял дыхание и подрагивающей рукой опустил стакан.

– Нет. Моя очередь, – вяло возразил он.

Август жалостливо усмехнулся и юрко проскочил к раковине, что находилась за холодильником.

– Кто успел, тот и моет, – в подтверждение своих слов, он открыл кран, и шум воды перекрыл гул ветра, слышимый даже за плотными стенами домов. – Прости уж, сегодня не твой день. Иди спать.

Вэл благодарно кивнул и двинулся в сторону спальни. Тихо Август то ли себе, то ли ему бросил в пустоту:

– Что бы ты без меня делал? – но его вопрос остался без ответа.

Закончив с посудой, он заварил себе ещё чаю, умостился на стуле и принялся безмятежно листать новости. За окном завывала беспощадная вьюга. Близились те дни, когда снег ляжет плотным ковром поверх ссохшихся листьев и не растает до первой звонкой капели.

Несколько раз до его слуха долетал сухой тяжёлый кашель из соседней комнаты. Не выдержав, Август отложил телефон и пошёл проверить состояние друга. Сначала он постучался, но когда ему никто не открыл, то осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Вэл лежал на кровати в домашней одежде и тяжело дышал.

– Ты в порядке? – неуверенно спросил Август.

– Нет, – честно ответил Вэл. – Включи… свет.

Август нашарил на стене выключатель, и комнату осветил тусклый оранжевый свет лампы накаливания. Прикрыв глаза рукой, Вэл крепко сощурился. Его глаза опять слезились.

– Что с тобой? – Август подошёл к кровати и кончиками пальцев коснулся его лба. – Ты горишь.

– Наверное... заразился. На работе, – слабым осипшим голосом сообщил Вэл. – Мне стало плохо после обеда. Думаю, это был один из… – он закашлялся, поспешно отвернувшись, – один из пациентов. Отойди от меня. И принеси градусник.

Август послушно принёс ему градусник и оставил его на столе. Чувствовал он себя невероятно потерянно.

Вэл начал измерять температуру, отвернувшись к стене.

– Ты знаешь, что это может значить, – произнёс он без толики паники или растерянности. – Иди тщательно с мылом вымой руки и лицо. И переоденься. Не спорь со мной… – он взял паузу, чтобы восстановить дыхание. – Надень одноразовые перчатки и маску и принеси мне и то, и другое, – заметив, что Август молча стоит и смотрит на него как истукан, он повысил голос: – Делай.

Будто очнувшись, Август дёрнулся с места, лихорадочно вспоминая, куда они засунули эти маски. Ему казалось всё это диким фарсом, который никак не мог происходить в реальности. Коронавирус? Разве этим правда болеют люди? Здесь, сейчас, такие близкие ему люди? Может быть Вэл ошибается, и это… простуда? А если нет?

В комнату Август вернулся уже в перчатках и маске, хотя больше, чем меры предосторожности, ему это напоминало маскарад. Вторую маску и пару перчаток он оставил так же на столе, и Вэл тут же надел их.

– Ну как? – поинтересовался Август в полном смятении замерев у стены.

– 38,8. Вызывай скорую.

Исполнение просьбы не заставило себя ждать.

– Они едут. Я сказал, что ты задыхаешься, чтобы они поторопились.

Вэл слабо улыбнулся, но Август едва смог различить это из-за маски.

– Ты уверен, что…

– Нет. Но я врач, и я работал с людьми, больными ковидом. Симптомы совпадают… Ты мог не заразиться.

– Думаешь? – рассеянно переспросил Август, совсем позабыв, что находится в зоне риска.

– Мы не контактировали близко. Если ты не тёр глаза и не тащил руки в рот каждые пять минут, то мог не успеть подхватить его, – Вэл глубоко вздохнул и отложил градусник на центр стола. – Как только я уеду, обработай его и всё, чего я касался или… или гипотетически мог. Всё. Сходи за антисептиком. Только… только после этого снимай перчатки и маску. Проветри квартиру. Ещё раз умойся…

– Я не маленький ребёнок, Вэл… – возразил Август на излишне подробную инструкцию.

– Да? – Вэл вскинул брови. – Я слишком часто забываю об этом.

В тишине они пробыли какое-то время, пока Вэл опять не заговорил, жадно втягивая носом воздух:

– Не смей пренебрегать профилактикой.

– Я понял.

– И принеси мне сумку, пока они не приехали. Закинь туда щётку, пасту, полотенце… Не знаю, на сколько…

– Я тебе что, слуга? – попытался пошутить Август.

– Больше придворный шут… Так будет легче и тебе, и мне.

Скорая действительно приехала скоро. Выслушав ситуацию, они пожали плечами и сказали, что требуется срочно сделать анализ.

– Наверное, ковид, – торопливо произнёс один из врачей, выходя за дверь. – Поехали. Разберёмся в больнице.

На выходе, стараясь успокоить друга, Август пообещал ему, что всё закончится хорошо, однако в успокоении тот не нуждался:

– Всё уже хорошо, – непривычно тепло произнёс Вэл. – Не нервничай. И сделай всё, как я сказал.

Дверь перед его носом захлопнулась.

Проведя тщательную уборку во всей квартире и приняв душ, Август улёгся в свою кровать и уставился в белый потолок. Изредка по нему пробегали жёлтые полосы автомобильных фар. В соседней комнате было непривычно пусто. Тишина буквально оглушала его, он давно не оставался совсем один. За всю ночь ему так и не удалось сомкнуть глаз.

Весь следующий день он провёл дома, на всякий случай, взяв выходной, однако его физическое состояние ни на йоту не ухудшилось. А вот изнутри он распадался. Все двадцать четыре часа, отведённые ему под вторник, он лежал перед телевизором, теребил футболку и ежеминутно проверял телефон. С самого утра он позвонил в больницу, но неприветливая медсестра сказала, что ещё ничего не известно. Он пытался дозвониться до Вэл лично, но тот не отвечал.

Поел он только ближе к вечеру, когда сквозь бессмысленный гам телепередач различил урчание желудка. Уснул он так же на диване под гул какого-то старого фильма. В этих посторонних звуках он находил спасение, прячась от заглатывающей тишины, ведь в тишине он уже не мог подавить сжимающего горло липкими пальцами беспокойства.

На следующее утро он проснулся от едкой трели входящего звонка. Телефон вибрировал на тумбочке, ударяясь о подлокотник. Август резко отнял голову от согнутых в локтях рук и потянулся к нему, его сон был неглубоким и полным волнений.

– Да-да, алло, кто? – быстро протараторил он, потирая глаза ладошкой.

– Эв… Август Эвёрт? – спросили в трубке.

– Да.

– Интересное имя. Вас беспокоят из Центральной Клинической Больницы, ваши контакты оставил Валерий Глиэр. Вы его знаете?

– Да.

– Главврач сегодня подтвердил факт его смерти. Во вторник в 23:45 по местному времени. Официальный диагноз: COVID-19. Осложнением послужил сахарный диабет. Его тело транспортируется в морг сейчас…

– Что? – перебил Август. – Стойте, это невозможно. Вы смеётесь надо мной?

– Нет, – сухо ответил медработник. – Соболезную вашей утрате. Других контактов Валерий Глиэр не оставил, поэтому, не могли бы вы сообщить его родственникам? Его тело вы можете забрать в морге по адресу…

– Тело?! Что за безумие! Какого чёрта он в морге?! Позовите его к…!

– Послушайте меня, – голос на том конце провода стал напористее, – ваш друг мёртв. Умер вчера, во вторник в 23:45. Мы сообщили вам сразу после обхода. Вы и его родственники можете приехать и попрощаться с ним в морге сразу после осмотра патологоанатома. А также вывезти тело. Адрес…

Как в тумане не с первой попытки Август записал адрес под диктовку. Он бы ещё долго спорил с медработником о жизни и смерти, если бы тот первый не повесил трубку. Во рту у него всё пересохло, лишь одна мысль пульсировала в висках, никак не укладываясь в голове. Неконтролируемо улыбаясь, Август поднялся с места и стал метаться из стороны в сторону по залу. Комедия всегда строилась на абсурде, только в этот раз она была какая-то слишком чёрная.

В поле его зрения попала комната Вэл, и он торопливо вошёл в неё. Та же кровать, застеленная зелёным пледом, те же ручки в органайзере на письменном столе, тот же синтезатор в углу, те же полупрозрачные развевающиеся шторы, то же открытое окно, которое ему сказал открыть сам Вэл. Какой безумец станет утверждать, что владельца этих вещей больше нет? Как его может не быть, если вот они его вещи все здесь?

Он вышел из комнаты, в паре метров от неё находился кухонный стол. На нём расположились и миска с конфетами, и прозрачная банка с солью. Только позавчера они ели за ним, смеялись и поддевали друг друга, как и много лет до этого, а сегодня он одинокий и пустой стоял в тишине.

Поддерживаемый, как кукла-марионетка нитями, энергией от иррациональности происходящего, Август поспешно собрался, захватил бумажку с адресом и вышел из дома.

***

Когда он был недалеко от остановки, то приметил человека, бегущего в её направлении. На всякий случай он ускорил шаг и не прогадал: стоило ему подойти ближе, как он смог различить подъезжающий трамвай. Они оба на него успели.

Август зашёл, расплатился и сел у окна, боковым зрением подмечая, что опаздывающим пассажиром являлся не кто иной, как вор в синей куртке. Они сталкивались уже второй раз, но сейчас ему было не до него.

Вор тоже расплатился, однако стоило кондуктору сделать пару шагов назад, а Августу перевести взгляд на запылённое стекло, как всё поплыло перед глазами. Август часто заморгал, и перед ним распахнулись двери трамвая. Ему показалось, что он уже входил в этот трамвай только что, но вот он вновь поднимается по ступенькам и рассчитывается с кондуктором. Вероятно, это было дежавю.

– У вас? – обратилась кондуктор к вору в синей куртке, стоявшему облокотившись о поручень. Он уже был в трамвае, когда Август вошёл.

– Уже есть, – ответил спокойный низкий голос.

Кондуктор кивнула и ушла в другую часть трамвая, а Август опять уставился в окно. Ему не терпелось уже добраться до морга и посмеяться с этими шутниками над их жестоким, аморальным розыгрышем. Ни о чём другом он думать не мог.

Пару раз его внимание привлёк вор в синей куртке: тогда, когда ловко поймал под руку поскользнувшуюся бабушку, поднимавшуюся по ступенькам, и когда схватился за поручень ровно перед тем моментом, как трамвай резко затормозил из-за одного водителя, не имевшего представления о работе светофоров. Вор представлялся человеком, который знает обо всём, что происходит вокруг. Интересно, знает ли он, что там после смерти?

Задумавшись об этом, Август едва не проехал свою остановку.

***

Кругом стояла гробовая тишина, яркий свет люминесцентных ламп ослеплял, затхлый воздух настойчиво проникал в нос, обжигая слизистую, мертвецкий холод заключал в свои неприветливые объятия обледеневшей рукой, от чего по коже бежали мурашки. Август послушно шёл следом за низенькой женщиной в белом.

Его с большой неохотой впустили сюда после того как он солгал, что с семьёй Вэл порвал все связи и забрать его будет некому. Отчасти это было правдой, у них действительно были сложные отношения.

С неприязнью Август ощутил, как подступает тошнота, и во второй раз за последнее время обрадовался, что находился в маске, притуплявшей его обоняние. Внутри него всё ещё жила какая-то глупая, наивная надежда, что слова врача – розыгрыш. Умом он никак не мог понять, что они пытаются ему втолковать. Понять как всё, что вокруг него, может не быть бутафорией. Но как ушатом воды его окатило понимание, когда они остановились у кушетки.

Женщина в белом подошла к изголовью, стянула белую простыню до плеч и отошла в сторону, позволяя им остаться наедине.

Август пристально, пронзительно всмотрелся в человека напротив него. Тонкие черты лица, длинные ресницы, рассыпанные светлые волосы, настолько белые, что могут показаться искусственными. Это был Вэл. Точно такой же, как во сне, но куда бледнее. Он всегда напоминал ему зиму, но никогда не был настолько жесток, насколько жестоко обошлась с ними эта подступающая зима. Рассеянная, ему в голову пришла мысль о Новом Году. Как он теперь будет его встречать? Один?

«Стоит сказать об этом маме… – подумал он отстранённо. – Они были знакомы. И родителям Вэл. Как они отреагируют? Что скажут? Что… Что тут скажешь? Уже нечего»

Не глядя на Вэл, тихо Август то ли себе, то ли ему бросил в пустоту:

– Что мне без тебя делать? – но его вопрос остался без ответа.

Неожиданно он почувствовал, как внутри него тонкая железная струна натянулась. Он задыхался. Закусив губу, он малодушно закрыл глаза.

– Мне нужно... – струна грозилась лопнуть в любую минуту, и Август дрогнувшим голосом обратился к женщине в белом. – Нужно выйти. Можно?

– Конечно. Можете подышать воздухом на внутреннем дворике. Я провожу вас, – любезно предложила она и направилась к двери. Август пошёл следом.

– Не удивляйтесь, мы делим дворик со зданием соц. защиты.

– Мне всё равно.

Все эти лабиринты, которыми они добирались до воздуха, казались ему удушающими, жуткими, доводящими до дрожи. И в этот раз под каждой кристально-белой накидкой ему виделся один-единственный человек. В нескольких шагах от огромной тяжёлой двери, наверняка ведущей наружу, струна натянулась до предела и лопнула, разлетевшись брызгами по его щекам. Стыдливо опуская голову, он небрежно смахнул их.

Когда дверь отворилась, ему в лицо подул буйный ветер, иссушивший те влажные дорожки слёз, что сам он стереть не успел. Среда оказалась непривычно солнечной после пасмурных дней, но безумно холодной.

– Доберётесь обратно сами? – спросила женщина, намереваясь оставить его в одиночестве.

Август поспешно закивал.

Он никогда и ни за что не доберётся сам обратно, а если попытается, то будет метаться там в истерике, пока не застынет в безмолвии, как и все, покоящиеся внутри.

– Прекрасно, – улыбнулась она и прикрыла за собой дверь.

Август прошёл вглубь дворика, прислонился спиной к стене и запрокинул голову к солнцу. Оно показалось ему перегоревшей лампочкой. Тогда он вновь заметил вора в синей куртке. Тот стоял, облокотившись на противоположную стену, и безмятежно курил.

Тот факт, что они встречались так часто за последние три дня, показался Августу фантастичным. Как будто у режиссёра любительской постановки закончилось воображение, и все второстепенные роли он отдал этому парню. Август смутно вспомнил их последнюю встречу в трамвае, в тот момент ему показалось, что вор в синей куртке знает всё. Это бы многое объяснило.

Потерявший всякий стимул к жизни, а вместе с ним и её смысл, Август отчётливо, чтобы вор смог его услышать, напрямую спросил:

– Ты знаешь, что там после смерти?

Вор поднял на него взгляд: солнечные блики отразились в тёмно-коричневой радужке глаз, густые брови, прикрытые чёрной вихрастой чёлкой, не дрогнули. Он не был удивлён, что Август заговорил с ним.

– Нет, – просто ответил он.

– Нет? – изумился Август, не особо поверив ему. – Я думал, ты всё знаешь. Ты ведь знал, сколько у тебя будет времени, чтобы украсть мой чай.

– Я видел, – загадочно ответил вор, не удивляясь и его осведомлённости. – Я засёк время, когда ты ушёл и как вернулся. Поэтому знал.

– Что? Я не делаю так каждый день…

– Я видел в тот день.

– Что значит «видел»? – ничего не понимал Август. Завязывая разговор с этим парнем, он рассчитывал, что загадок станет меньше, а не наоборот. – Типа как видение? Ты ясновидящий?

– Нет, – вор затушил сигарету об узкий разъём меж кирпичей стены здания соц. защиты. – Я зашёл в магазин, посмотрел на часы, когда ты ушёл, попытался украсть чай, но провалился. Посмотрел на часы, когда ты меня поймал. Запомнил. Потом вернулся назад во времени и в эти сроки спокойно забрал его.

Август застыл на несколько секунд в смятении, а после, сложив поступившую информацию в связную картинку, истерично рассмеялся. Вот уж он не ожидал услышать детские сказки от парня с таким пафосным, самоуверенным видом! Может он умеет ещё и обращаться в фею?

– Что? – просмеявшись, переспросил он. – Я тебя неправильно понял? Вернулся назад во времени?

– Да, – ни капли не смутившись, ответил вор и вновь облокотился о стену, не намереваясь уходить. – Я могу управлять временем.

– Правда что ли? – Август даже на секунду задумался, а не болен ли он. – Раз ты супергерой, зачем ты мне об этом рассказываешь?

– Я это не скрываю и не афиширую. Но, думаю, ты давно уже ждёшь ответов.

– Но какая тебе выгода?

– Никакой. Ты спросил, я ответил. Если мне не понравится результат, я отмотаю время назад, и мы не встретимся.

Усмехнувшись, Август вновь застыл с недоверчивым, придирчивым взглядом. Требовать доказательств ему показалось глупым, ведь доказательствами могли служить те самые странные события, связанные с этим человеком. Из деталей, что он насобирал, нанизывая их одну за другой на стержень невероятного объяснения, он начинал видеть в них смысл. Истории, одна абсурднее другой, вереницей тянулись через весь его день, а ведь стрелки часов едва достигли полудня. Всё сказанное вором представлялось ему действительно странным и нелепым, но раз самая странная, самая нелепая, самая иррациональная, выворачивающая весь мир наизнанку вещь совсем недавно уже произошла в его жизни и оказалась правдивой, то почему эта не могла быть истинной?

– Почему тогда ты не предотвратил все войны? – попробовал Август капнуть глубже.

Вор устало вздохнул, всем своим видом выражая неприязнь к вопросу, и с лёгким раздражением ответил:

– Потому что это долго. А ещё – бессмысленно.

– Что значит бессмысленно? Миллионы жизней…

– Миллионы жизней – это хорошо, вот только предотвратить ни одну из случившихся войн не выйдет. Такие глобальные вещи всё равно произойдут, что ни делай.

– Откуда ты знаешь? Как ты можешь так голословно утверждать, если даже не пробовал? – своими вызывающими словами он пытался добиться подробностей.

Вор угрожающе сузил глаза и холодно отозвался:

– Я пробовал достаточно, – он быстро вернул свой безмятежный вид. – Такие вещи не обратить вспять. Максимум какие-нибудь пустяковые дела. Поэтому всё, что я могу – это воровать чай из чайных лавок да продукты с касс.

Не спуская с него испытующего взгляда, Август решил взять за аксиому его неожиданно нарисовавшуюся сверхспособность. Если Вэл может быть мёртвым, почему вор не может перемещаться во времени? И то, и другое находилось где-то за пределами его понимания. Во второе поверить было даже проще. А если вор мог перемещаться во времени, то Август мог этим воспользоваться. Бьющейся о решётки птицей в его голове затрепетала мысль, что он мог бы сделать с такой силой. Какое событие обратил бы вспять.

– Ты сильно занижаешь свои способности, – убеждённо произнёс он. – Вот что, помоги мне, и я докажу тебе, насколько глубоко ты заблуждаешься.

Если в карих глазах и появилась толика удивления, то различить её было практически невозможно.

– Помочь с чем?

Август совсем забыл, что его теория о всеобъемлющих знаниях этого человека оказалась неверна, и он не был в курсе деталей его биографии. Скрепя сердце он ответил:

– Мой друг, он… Он умёр этой ночью. Я знаю от чего и знаю, как это предотвратить. Верни меня в утро понедельника. Я спасу его, а попутно разобью твои ошибочные представления о нашем влиянии на историю.

Вор в синей куртке легко рассмеялся громкости его слов.

– Ты не представляешь, с чем имеешь дело, – по-доброму возразил он. – Смерти не избежать. Такие вещи не меняются.

– Мне всё равно, что ты об этом думаешь, – немного резко, отозвался Август, но быстро исправился: – Если это правда, пожалуйста… Ты ведь любишь чай, так? Верни меня в понедельник, и я вообще не приду в лавку. Я дам тебе ключ, можешь взять столько чая, сколько захочешь. Всё за мой счёт, – задней мыслью он вспомнил про начальницу и её договор об аренде, но решил, что как-нибудь заговорит ей зубы. – Ключ отдашь потом. В магазине. В том же, в то же время.

Вор хмыкнул, свёл брови и заинтересованно посмотрел на него, обдумывая предложение. Августу ожидание показалось вечностью. Наконец он едва различимо кивнул и протянул руку:

– Артём.

– Август, – пожал руку Август.

В этот же миг мир вокруг них заметался. Как при скоростной езде по трассе со всех сторон замелькали здания, люди, деревья. Потом быстрее, и ещё, и ещё. Щебет птиц, сигналы машин, пролетающие разговоры – всё слилось в бешеную какофонию. Единственное, что оставалось неизменным – это мало заинтересованный в происходящем Артём.

Когда реальность прояснилась, Артём отпустил его руку. Август поспешно схватился за горло, думая, что его сейчас стошнит. Голова кружилась как после аттракционов. Мир не просто замедлился, он словно остановился.

– Почему мы всё ещё здесь? – оглядевшись, спросил Август.

Вокруг них расстилалась тьма, из которой в разжигающемся рассвете легко выхватывались два высоких здания друг напротив друга.

– Кажется, я не упоминал о порталах, на которые ты рассчитываешь, – огрызнулся Артём и нехотя добавил: – Я просто отмотал время назад для всех вокруг меня. И тебя, так как я держал тебя за руку. Сейчас около шести утра понедельника. На твоём месте я бы поторопился.

В требовательном жесте он протянул раскрытую ладонь:

– Ключ.

Август рассеянно пошарил по карманам и достал связку ключей. Отцепил от неё тот, что от магазина, и вложил в ладонь.

– Скажи свой номер, – он достал телефон, и на загоревшемся экране отобразилась старая дата. – Почему дата не изменилась?

– Потому что телефон лежал у тебя в кармане. Выйди в сеть, и он её поменяет, – объяснил Артём и продиктовал номер.

Перед тем как разойтись, Август задал ещё пару волновавших его вопросов:

– Как ты узнал, что если возьмёшь меня за руку, я тоже не буду перемещаться?

– Опытным путём.

– Ты так можешь и целый самолёт увести?

– Не могу даже троих людей. Есть ограничения по месту.

– Здесь есть где-нибудь мои двойники, которых мне нужно опасаться как в «Поттере»?

– Только ты. – С этими словами Артём растворился в ночной тишине, ловко перемахнув через невысокий забор дворика.

От морга и соц. защиты до его дома было чуть меньше часу ходьбы. Пока он брёл по лениво просыпающимся улочкам, вдоль загорающихся один за другим фонарей, пытался придумать, как удержать Вэл в квартире на этот день. Всего один день, и он не встретится с больным пациентом. О будущем Август старался пока не думать, целиком сконцентрировавшись на настоящем.

Едва держась на ногах, он ввалился в коридор. Голова у него изрядно кружилась, тело потеряло способность к координации ещё на первом пролёте. Будучи непривычным к большим объёмам алкоголя, Август пьянел с первой же рюмки, поэтому выпить в одного две трети бутылки водки считалось в его случае подвигом. Напиться он решил вполне сознательно и не от горя или радости, а дабы чувствовать себя настолько плохо, насколько потребуется, чтобы каменное сердце Вэл растаяло от жалости, и он, бросив работу, нянчился с ним весь день.

Велюровое пальто висело на вешалке, шапка лежала на тумбе. Обе связки ключей, разувшись, Август на всякий случай спрятал в свои кроссовки, так как посчитал, что это единственное место, где Вэл не станет их искать. Из ванной раздавался шум воды, но не успел Август пройти даже в зал, как он прекратился.

Перед ним в своей старой студенческой пижаме с растрёпанными светлыми волосами появился Вэл, перекинувший тёмно-зелёное полотенце через плечо. Не мертвецки бледный, с открытыми, того же оттенка, что полотенце, глазами, с удивлением смотрящими на него, он вызывал неописуемый восторг.

– Вэл, Вэл, Вэл, – привычно протянул Август, с трудом держа себя в руках, – я так… так… так рад… – но не удержался.

Сделав пару неуверенных шагов, он повис у него на шее, надеясь, что тот спишет его странное поведение на пьянство. От него несло алкоголем, от Вэл – мятной пастой. Мир словно собрался заново из щепок. Внутри нечто тёплое, волнующее возродилось и, согревая, растеклось по венам. Конец абсурдным историям.

– Сколько раз мне повторять, что «Валерий» до «Вэл» не сокращается? – пробурчал Вэл и нахмурился. – И с какого ты пьяный в стельку?

– Мне плохо, – счастливо прошептал Август. – Безумно плохо. Мне приснился самый страшный кошмар за всю жизнь, и я напился. Останься со мной.

Вэл снисходительно усмехнулся, дотащил его до зала и плавно опустил на диван. Первые солнечные лучи осветили их силуэты.

– Поспи, пока я не вернусь с работы. Вечером всё расскажешь, – терпеливо произнёс он и продолжил собираться. – Куплю тебе пятилитровую бутыль с водой в качестве утешительного подарка.

– Нет-нет-нет, – запротестовал Август, поднимаясь с места. – Ты никуда не пойдёшь.

Он собрался действовать решительно. Открыв холодильник, он бросил взгляд на сливочное масло. Сначала он планировал намазывать его на хлеб, однако после для ускорение эффекта стал есть так. Спустя три чайных ложки рвотный рефлекс напомнил о себе, и Август сломя голову кинулся к унитазу.

– Очень… – переведя дыхание, громко проговорил он, – очень… плохо. У нас есть уголь?

Вэл торопливо зашёл в ванную, застёгивая манжеты.

– Завязывай с этим, – строго произнёс он. Август недовольно вскинул голову.

– Ты правда бросишь меня в таком состоянии?!

– Правда, – спокойно подтвердил Вэл. – Ещё с десяток людей в таком же состоянии ждут меня у кабинета.

– Да брось, – отмахнулся Август и на пошатывающихся ногах добрался до раковины. – К тому же, я спрятал все ключи.

– Чт…?

Вэл метнулся в коридор и, когда не обнаружил там ключей, принялся рыскать по всем ящикам, полкам и курткам. Не найдя их в коридоре, он перерыл всю квартиру, так и не застегнув вторую манжету. Он кидался ругательствами, смешанными с угрозами и просьбами, но Август, блаженно распластавшись на диване, ничего путного ему не отвечал. В первый час его опоздания он бесился и ходил из стороны в сторону по комнате, во второй час, отчаявшись, выбирал между вызовом МЧС и альпинистским спуском с балкона. В третий час он смирился и позвонил на работу, солгав, что заболел.

– Доволен? – злясь, он опустился рядом на диван.

Август, прикрывая глаза, подумал про себя, что доволен.

Весь день они провели вместе за просмотром весёлых фильмов и за невнятными разговорами. К вечеру Август дополз до магазина и забрал ключи у Артёма, сообщив ему, что он проиграл. Тот ничего не ответил.

Уснул Август, не дождавшись ночи, уставший от пережитых потрясений, а когда проснулся Вэл уже ушёл. Он и сам едва не опоздал на работу, а когда появился там, то с облегчением отметил, что Артём благородно не стал обносить всю лавку, но набрал себе чаю на несколько лет вперёд. Всё словно встало на свои места. Так казалось Августу. Но этим же вечером мир снова рухнул.

– Он мало того, что сам болеет, так ещё и заражает подчинённых! – жаловался Вэл на главврача, который, как он был уверен, заразил его ковидом, пока отчитывал за прогул. – Отойди от меня подальше.

История повторялась. Как в бреду, он вновь собирал сумку в перчатках и в маске, слушал наставления Вэл и с растерянным видом провожал теряющуюся средь оголённых деревьев скорую.

Не раздумывая ни секунды, он позвонил Артёму. Несмотря на то, что было уже за полночь, Артём этому звонку не удивился. Он назвал адрес, а когда Август примчался на всех парах, высокомерно бросил:

– И со второго раза у тебя ничего не получится, но я и не рассчитывал, что ты поверишь мне с первого.

По просьбе Августа он отмотал время на начало этого же вторника.

– Я взял с запасом, чтобы хоть немного поспать. Сейчас где-то четыре утра.

Артём тоже жил в часе ходьбы от соц. защиты и морга, но в другой стороне. Экономя на такси, Август побрёл в сторону дома по холодным, заснеженным улицам. Всю дорогу его безустанно подпитывала обжигающая вера в то, что он сможет изменить ход истории.

Когда он вошёл в квартиру, Вэл ещё спал. Предрассветное спокойствие манило в кровать, но Август тихо снял верхнюю одежду и прошёл на кухню, присаживаясь возле мойки. На этот раз он решил устроить нечто настолько грандиозное, чтобы Вэл и не думал выходить на работу, даже будь у него в распоряжении тысячи ключей.

Он решил организовать потоп.

Не намереваясь наносить при этом грандиозного удара по их бюджету, плоскогубцами он разрезал гибкую подводку к кухонному смесителю и, удовлетворённый скоростью и масштабами растекающийся по полу холодной воды, неторопливо отправился сообщать об этом Вэл. Он был уверен, что с этим они застрянут надолго.

Это было одно из самых неприятных его пробуждений. Перекрыв воду, Вэл всё утро бегал в пижаме с тряпками и собирал воду. Август бегал вместе с ним, но, в отличие от него, не проклинал при этом ни судьбу, ни сантехнику. Закончили они только во второй половине дня, вдоволь наругавшись, подсоединив новый шланг и затопив соседа. Совершенно не мирного и не кающегося вида Вэл отправился вниз извиняться.

Август не знал, что именно там произошло.

Громкий стук, гулом разлетевшийся по подъезду, привлёк его слух, и он стремглав бросился на нижнюю площадку. Перед открытой дверью в небольшой алой луже крови, натёкшей с разбитой головы, лежал Вэл. На пороге квартиры стоял их сосед – лысый, низкорослый мужчина средних лет – и в ужасе переводил взгляд с Вэл на Августа.

– Я ничего не… клянусь… он сам упал! Я лишь сказал… он… я не думал… – бормотал мужчина. За соседними дверьми послышался шорох.

Август оцепенело наблюдал за ним с приоткрытым ртом, а после захватив телефон, поехал прямиком к Артёму.

– Последний раз! – срывающимся голосом просил он. – Пожалуйста! Всё изменится в этот раз, я обещаю тебе! Дай мне ещё один шанс! Ты можешь спасти жизнь человека! Неужели ты не хочешь даже попытаться…!

– Ты уже пытался! – прикрикнул обычно сдержанный Артём. – Исход всегда будет один, ты не сможешь изменить его. – Встретившись с упрямством в голубых глазах, смотрящих на него со смесью паники и отчаяния, он поджал губы, глубоко вздохнул и резко схватил Августа за руку. – Только потому что я жду не дождусь увидеть, как ты признаешь, что ошибся, пробуй ещё раз, – проворчал он. – Один раз. Мне до одури надоел этот вторник.

Сегодня Август всё так же устроил потоп, не придумав ничего получше, но разделавшись с ним, он спешно утащил Вэл на прогулку, бегом спускаясь по лестницам и пролетая площадки.

Они шли недалеко от соц. защиты и морга по просёлочной широкой дороге, сбежав подальше от больницы. Снегопад, освещённый ярко-жёлтыми фонарями, безостановочно валил с тёмного, затянутого неба. Они давно уже не гуляли просто в тишине и без спешки, и Август, несмотря на недостаток сна и беспокойно роящиеся в голове панические мысли, чувствовал себя почти счастливым.

– Вэл, ты мне не поверишь, но сегодня лучше, чем завтра, – без какого-либо философского подтекста констатировал Август, подхватывая снежинки, как ребёнок.

– Охотно верю, – отозвался Вэл и зарылся замёрзшим носом в шарф.

– Так ты просто пессимист, – рассмеялся Август и, повернувшись, стал идти спиной вперёд, не желая пропустить реакцию на его слова. – Это такая невероятная история, Вэл, – Вэл с любопытством слушал его. – Одним тоскливым, скучным зимним вечером мы купим очень много конфет, накачаем тебя инсулином, и я расскажу её.

– Буду… – Вэл не успел договорить.

Скользящая по влажному грунту, сквозь тьму на них вылетела не снижающая скорости чёрная, практически бесшумная машина. Всё, что Вэл успел сделать, это потянуть беспечно идущего впереди Августа в сторону прежде, чем макушки их двоих не припорошило заалевшим снегом.

***

Август почувствовал, как всё тело саднило, открытые раны пульсировали от потери крови. Но от выброса адреналина и от шока, он практически не ощущал боли. Ему казалось, что он – тряпичная кукла, в которую понатыкали иголок. Левая рука была то ли вывихнута, то ли сломана, кисть выгнулась под неестественным углом, но пальцы цепко сжимали чёрную плотную ткань.

Август повернул голову и увидел Вэл, лежащего рядом неподвижно на снегу. Взгляд его был пустой, потухший, направленный в затянутое небо.

Неожиданно над ним появилось знакомое лицо, чётко выделявшееся на смазанном фоне.

– Попросишь отмотать назад? – тихо спросил Артём.

Выглядел он подавленно.

– Нет, – Август сам удивился, каким слабым и хриплым оказался его голос. – Меня… устраивает.

Задумавшись, он представил, что если продолжит, то Вэл ещё бесконечное множество раз оставит его одного, в то время как сейчас они уходили вместе.

«Не самый плохой финал. Уж точно лучше, чем был», – твёрдо решил Август.

– Скажи, а… – поднял он давно интересующую его тему, – во всём мире так… жизни людей… всё время крутятся, возвращаются… к одной точке… стоит тебе… захотеть?

– Не знаю.

– Ничего ты не знаешь…

– Ты ничего не изменил.

Артём видно решил, что оказался прав, однако радости в его голосе слышно не было. Лишь тоска и разочарование.

– Что…? Не думай, что мы… ничего не в силах контролировать... Я всё изменил… Ему теперь хотя бы… не будет скучно.

С искренним удивлением Артём его выслушал. В этот раз он отнес к его словам серьёзно. Судорожно вздохнув, Август прикрыл глаза. Благодарно он ощутил лёгкость, проваливающегося в сон человека.

Артём, не обращая внимания на суетившихся вокруг людей, на слышимую вдалеке скорую, поднялся с окровавленного снега, отряхнул брюки и двинулся к дому.

***

Находясь уже в своём квартале, Артём заметил ту самую чёрную машину. Она мчалась на всей скорости. В свете фар он различил застывший прямо перед ней маленький пушистый комок, сливающийся из-за окраски со снегом. Остолбеневший от страха, котёнок сидел на дороге.

За мгновение до роковой ошибки Артём щёлкнул пальцами и торопливо ступил на проезжую часть. Осторожно он подобрал котёнка, и как только его нога коснулась бордюра, в спину ему дунул ветер из под колёс пролетевшей мимо машины.

Он спрятал котёнка в куртку и невольно подметил, что глаза у него были большие и лазурные, ярче, чем небо.

– Если из-за тебя только что где-то произошёл непоправимый временной парадокс, – сказал он котёнку, – то буду звать тебя Август.