Семейное счастье

У неё был рыжий кот с изумрудными глазами хитреца, которые, однако, своей красотой не могли тягаться с пронзительными александритами хозяйки. Питомец равнодушно посмотрел на искателя, а женщина улыбнулась безупречной улыбкой древнегреческой царицы Елены. Поманила кивком на кухню.

Тщательно отрепетированная, но всё же сладкая, речь ласкала слух. Тем более после двух недель одиночества в пустыне.

– Вижу, что блуждал не день и не два. Так!.. Даже не спорь. Кем я буду, если не проявлю гостеприимство? – Уже на кухне Елена взяла у него куртку, сапоги. – Уф. Всё в песке и пропитано по́том. Я сейчас вернусь, только отнесу в ванную, чтобы чуть позже отмыть. И прошу, не стесняйся! Графин с водой и стаканы на столе, прямо перед тобой! – последние слова она выкрикивала из коридора.

Кот, осознав, что незнакомца спокойно оставили в месте, где обычно появляется еда, замурлыкал, потёрся боком о ноги, а также оставленный на полу рюкзак. Мужчина оглядел совершенно обычную, абсолютно ничем не примечательную домашнюю обстановку кухни и понял, что ему стало жутко. Страх разочарования охладил закопчённую под долгим пребыванием на солнце кожу.

Появление хозяйки на кухне, искренне доброжелательной и заботливой, свело страх на нет.

– Скромняга! Хотя я поняла твой замысел. – Она усмехнулась и наполнила стакан. – Хитрый ты: хотел, чтобы я сама налила. Но я не против, мне несложно угодить, к тому же такому красавцу, как ты.

– Спасибо.

– Рано. Скажешь это после обеда. Думаю, не буду заставлять тебя ждать, быстро нажарю яйца с овощами, а заодно поставлю вариться ужин. Хочешь перекусить, пока готовится? У меня есть сыр, фрукты.

– Нет, – сухо ответил искатель. В животе заурчало.

Женщина улыбнулась так, словно повторила: «Скромняга», – легонько отпихнула противно ласкового кота и начала творить одну из самых приятных магий на свете.

– Долго ты уже в пустыне после… очередной неудачи?

– Дней пятнадцать.

– Ох. – Она разбила три яйца в раскалённую сковородку, тут же убавила огонь. – Сожалею. Мне всегда было жалко вас, искателей, тем более по сравнению с нами, которые живут в комфорте и безопасности. Соль, перец?

– И то и это. На твой вкус, – выдохнул мужчина.

Под тёплым покровом голоса Елены он наконец-то полноценно расслабился. Женщина заметила это. Нарезая укроп, петрушку, зелёный лук и помидоры, тактично спросила:

– Появлялось желание с кем-либо остаться?

– Нет, – быстро ответил он и, заметив поджатые губы собеседницы, добавил: – Хотя нигде ещё мне не было так спокойно и приятно, как у тебя.

– Хах, благодарю.

Женщина торопливо переложила еду в тарелку, поставила её перед искателем вместе с вилкой. Мужчина жмурился от одного лишь горячего аромата, казавшегося ему запахом амброзии.

– Приятного аппетита.

– Угмум, – сразу же приступивший к еде искатель был вынужден ответить междометием.

Пару минут они не разговаривали. Мужчина ел. Женщина, спокойно напевая себе под нос, доставала большую кастрюлю, мешок картошки, крупный нож. Всё это время она по-матерински улыбалась при взгляде на гостя. В зелёных глазах её блестело нескрываемое любопытство.

– Можно попросить тебя сейчас либо чуть попозже рассказать мне о пустыне? Да, это не самая приятная тема, но… я, как и другие, никогда не выходила за порог. А видеть целый мир, находясь при этом в клетке, – то ещё испытание.

– Расскажу. Что ты хочешь услышать?

Глаза цвета александрита, казалось, засияли изнутри.

– О, боже, даже не знаю, с чего начать… Всю жизнь, когда я смотрю из окна или же провожаю искателей у порога, то поражаюсь бескрайности песков. У меня в доме есть картина, на которой изображён океан. На водной глади – овальная фигура, вроде, кит, но это не так важно…

Во время рассказа женщина подняла гортанно мяукнувшего кота, положила на разделочную доску. Зафиксировала морду рукой, второй рубанула ножом по шее. Изумрудные глаза широко раскрылись вместе с пастью, тело забилось в конвульсиях. На втором ударе живые изумруды мертвенно остекленели, а конвульсии отделённого от головы тела затихли. Крови почти не было.

– …Я могу любоваться ею часами, как и песками за домом. Но никакое любование не ответит мне на вопрос: а есть ли конец этой стихи или она бесконечна?

Искателя чудом не вырвало в яичницу, загорелое лицо побледнело. Вместе с отвращением сердце пронзила острейшая грусть, ведь эта прекрасная Елена тоже оказалась не той.

Елена подозрительно прищурилась, поймав его взгляд.

– Я что-то сделала не так?

– Да, – безэмоционально ответил мужчина.

– И ты не останешься со мной навсегда?..

Её голос вздрогнул на последнем слове, сломался. Ответом послужила тишина. Женщина всхлипнула и тут же смахнула с щеки слезу, размазала кошачью кровь под глазом. Кровь стекала по рельефу разделочной доски, капала на линолеум. Изумрудные глаза кота продолжали удивлённо и сардонически пялиться на незнакомца.

– Мне нужно в ванную.

Женщина ещё раз всхлипнула и тихо проговорила:

– Да… Конечно. Прямо по коридору, дверь слева.

Искатель на дрожащих ногах пошёл по указанному пути. Не дойдя до цели, остановился у открытой двери в светлую и пустую комнату, в которой стояло одно лишь кресло. Напротив – картина. Бескрайний океан и «кит» на водной глади, которой на деле китом да и вообще живым существом не был. Сбоку название: «Наутилус». Сам художник не подписался.

Бескрайние просторы. Бескрайняя мечта.

В ванной мужчина ополоснул лицо в ледяной воде. Надел аккуратно сложенную куртку, взял сапоги. Их обул на пороге. Женщина, всё ещё всхлипывая, уже смывшая с лица и рук кровь, молча подала ему отяжелевший рюкзак. Искатель с трудом отогнал мысль о том, что она положила туда кошачью голову.

Кивнул, раскрыл дверь в сухую песчаную жару и вышел. Влажные от слёз александриты провожали его до тех пор, пока он не слился с горизонтом, с бескрайним простором и неосуществлённой мечтой.

***

Искатель замер на гребне дюны, приготовившись бежать от неизбежного. Вдалеке, в некогда бывшей речной долине задрожала земля и поднялся ржавый, песочный туман. Твердь прошила чёрная огроменная плоть. Мужчина подумал с глупой надеждой, что это может быть кит… Но вопреки надеждам вынырнуло сегментированное тело червя. Вынырнуло и, к счастью искателя, торопливо, даже с испугом погрузилось в песок в противоположном направлении.

Лёгкие угасающие колебания земли, бьющееся сердце и ветер, дующий в спину. Странно. Его должен был выдать именно ветер. Принести запах этому каким-то образом умеющему чуять жизнь червю. Видимо, сегодня судьба на его стороне.

Мужчина прощально кивнул бывшей речной долине и развернулся в другую сторону. Направился против слабого ветра, каким-то чудом отпугнувшего монстра. Шёл в лёгкой куртке, спасающей от ожогов и излишнего потоотделения – от изнеможения. На голове – сымпровизированный тюрбан.

В выбранном им направлении пустыня была скупа на разнообразие ландшафта или подарки: сочные кактусы, отчасти съедобные ящерицы и вполне пригодные в пищу песчанки, тушканчики не радовали глаз своим наличием. Не предоставляла сухая обитель и каменистые выступы, огромные дюны, создающие желанную тень, или же пещеры в морщинистых холмах. А ведь с каждым часом становилось всё хуже и хуже. Слабость словно запретила мышцам сокращаться, лёгкое головокружение вызывало чувство тошноты. Когда мужчина остановился отлить, то с отвращением почуял, что тёмная моча пахнет ядрёно и ядовито. Надо было отдохнуть и освежиться.

Искатель выпил немного воды, запасы которой любезно пополнила женщина. Не удержался и съел одно из яблок, положенных ею. Как звали эту хозяйку дома и обладательницу александритовых глаз? Почему она тоже оказалась не той?..

Дуновения слабого ветра начали приносить запах сухого мотылька и сладковатой гнили. Неприятный запах. За насыпью, небольшой горкой, показалась зелень оазиса, которая могла оказаться и всего лишь миражом. Фигуры людей, активно замахавшие мужчине, попытались доказать, что миражом не являются.

У оазиса смердело гнилью. Но было нежарко благодаря тени.

Как и всегда, этот кусочек истыканной финиковыми пальмами земли у водоёма, возникшего на один-два дня, вытянул на поверхность остатки былого мира. У пересушенных стволов валялись коробки, фанера крыши, явно лишь чудом сохранившиеся религиозные буклетики, экран монитора от ноутбука, фоторамка с излишне радостной фотографией внутри и прочий-прочий мусор. Мусор прошлой жизни, который вызывал приятные воспоминания, в отличие от лишь внешне родных домов женщин.

Подозвавшие искателя мужчины сидели у воды и, как видно, не имели желания говорить, хоть и с любопытством разглядывали путника. Имел желание говорить находящийся чуть поодаль толстяк. Он привстал с дивана – сокровища былого мира, – пожал руку и пригласил в кресло напротив. Искатель, осторожно оглядываясь, принял предложение.

– Лазарь, – назвался толстяк. – Ты?

– Одиссей, – искатель едва не сдержал усмешку.

К повисшему в воздухе напряжению, казалось, можно было прикоснуться.

– Издеваешься? – улыбнулся Лазарь. – Но да к чёрту. Правила знаешь, Одиссей?

Искатель медленно кивнул, на всякий случай уточнил:

– Чем заплатить, чтобы вы меня не убили и позволили отдохнуть?

Лазарь аж покраснел от возмущения. Запашок из широко раскрытого рта не вызывал сомнений в производителе вселенской вони.

– Ты за кого меня и моих ребят принял? За бандюг, что ль?!

– Да.

– Ну, дурак! Дурак! Считай, потерял скидку и получил наценку. Одиссей, ты в немилости.

– Наценку?

– Ты серьёзно до этого не торговался и в ус не дуешь, кто я и кто мои ребятки? Под моим руководством в этой области бродят три группы, их невозможно не встретить... Но да к чёрту, – закончил толстяк, видимо, своим любимым выражением, достал из кармана коробочку. – Торговцы мы. Вот товар. Волшебные сигаретки. В кармане ещё швейцарский нож – не хватает разве что двух лезвий. Всё собрано в оазисах. У ребят моих остались спички, более-менее целая одежда, открывашки, лезвия, канцелярия различная, просроченные медикаменты, непросроченные презервативы, молитвенники, дюжина мешков с крупой и алкоголь.

После упоминания последнего пункта искатель как будто расслабился и в то же время проявил интерес, который Лазарь не мог не уловить во взгляде.

– Хочешь приобрести?

– Угу. И что ныне считается за деньги?

– Всё. Бартер – слыхал о таком? Меновая торговля, натуральный обмен. Благодаря катаклизму вещам вернулась их истинная стоимость. Тебе, как понимаю, пару бутылочек огненной воды? Не спеши выкладывать размен! Отложи рюкзак. Мы не только торговцы, но и благодетели. Помогаем одиноким путникам. Угощу бесплатно, но с одним условием – открывай рот почаще. Молчаливый ты. Мои ребятки, к слову, тоже. А я люблю поболтать.

Условие тут же было принято.

– Что за вонь? Как будто кто-то умер.

Лазарь заржал, достал бутылку с огненной водой, спрятанную под пальмовыми листьями рядом с диваном

– Секрет фирмы. Но да к чёрту. Отвечу так: вонь отпугивает червей и служит сигнальным знаком для остальных: здесь торгуют! Удовлетворён?

Ответ удовлетворил искателя. Удовлетворила его и огненная вода, заставила на время не чувствовать грусть и обиду. Прошла апатия, мир стал цветным. Как будто и смердеть стало меньше. Мужчина протянул бутылку толстяку. Тот отрицательно закивал:

– Не-не-не. Мне нельзя. Скажи лучше, какие беды запиваешь? Ну, не считая этой песчаной жопы. Проблема с женщиной?

– Да. Опять испорченная попалась.

– «Испорченная»?

Искатель кивнул, хлебнул ещё огненной воды и ощутил, что не может справиться с нахлынувшей откровенностью. Да и не хочет.

– Всё было чудесно. Её тело не состояло из насекомых, а из головы не росли рога. Она была мила, прекрасна, идеальна, но всё же испорчена. Что-то не так с головой.

– Понятно. Ты из этих… Боюсь представить, насколько же маленькой была изюминка.

– Не понял.

Лазарь пожал плечами:

– Ну, раз тебя какие-то рога на голове смущают. Изюминка.

Искатель решил, что ему достаточно выпивки, воткнул бутылку в песок.

– Ещё ни разу я не находил настоящую женщину. После катаклизма их словно заменили.

– Ха. На кого? Кто, по-твоему, в домах тех обитает? Дьявол в юбке? Занизь требования, Одиссей. Обычные бабы это. Я в своё время у многих побывал, пока не решил забросить хождения и заняться торговлей да благотворительностью.

– Не смирился с изюминками?

– Скорее наоборот, – не обижаясь, ответил толстяк. – Не смирились с моей. Я труп, а в таком состоянии невозможно удовлетворить женщину. Да и воняет мертвечиной постоянно.

На этом они прекратили странный разговор. Лазарь остался на диване, искатель побродил под пальмами среди обломков цивилизации. Поговорил с мужчинами у воды, обменял несколько вещей. Часа два поспал, до вечера. Решил – после споров с самим собой – перед уходом приобрести бутылочку огненной воды у толстяка.

– Уходишь, Одиссей? Не торопись. Хочу тебе кое-что рассказать об изюминках. Наша беседа заняла мои мысли. Не против откровенностей?

– Нет. – Искатель, будучи против, тяжело вздохнул, сел в кресло. – Не против.

– Я убил свою жену случайно. Знаешь, вспылил. – Толстяк умолк. А его собеседник сильно пожалел, что согласился выслушать Лазаря. – Мы с ней часто вздорили, любил я посмеиваться над тем, как она говорит. У неё была очень интересная изюминка – четыре ряда зубов. На прозвище «Акулёнок» обижалась, хотя, вроде, ничего обидного в нём нет. Целовались редко, минет, конечно, под запретом. Но да к чёрту, мелочи. Случилось так, что четыре раза к нам попадал один и тот же искатель. Добрый малый. Принимали его на день, поили, снабжали, всё по совести, сам понимаешь, в этом мире по-другому никак. Ничего странного я не замечал. Вот только в четвёртый раз, пока искатель спал, подошла моя жёнушка (а мы подрались на днях) и говорит: «Утром уходишь, он остаётся». А ты знаешь, что если женщина не хочет быть с мужчиной, не принимает его, дом через день изгоняет неугодного. Настроения у меня не было, но всё равно посчитал слова за шутку, а потом понял, что она серьёзно. И закричал на жену. Она закричала в ответ своим ротиком с акульими зубами – забавно так. Смешно даже. Как закончил перекрикиваться, то разошлись. Я думал прощения выпросить, но, знаешь, стыдно было, так что запил беды выпивкой. А дом у нас хорош на неё был – каждую неделю по коньяку на полке появлялось. Разозлённый, я откровенно перебрал и таким вот, слегка отупевшим, зашёл к Акулёнку. Не помню точно, но, наверное, я её придушил... Сразу после этого крыша и стены обвалились. Очнулся утром чудом живой, под обломками нашёл два трупа. Эх. И ты ещё жалуешься на изюминки.

Искатель очень сильно пожалел, что согласился выслушать Лазаря. Последний, как оказалось, ещё не закончил.

– День бродил по пустыне, надеясь, что черви сожрут меня. Сильно хотелось, чтоб меня убили, понимаешь. Не сам я себя прикончил, а именно кто-нибудь. Жестоко и смакуя. Но червей, как назло, не было. Ночевать остался в пещере, проснулся, когда было темно, из-за толчков и шума. И знаешь, кого увидел? Нет, не червей. Кита! Самого настоящего кита, плывущего в песках. Ты, наверное, слышал байки о том, что киты исполняют желания?.. Я и загадал. Тогда я сильно хотел страдать, а потом сдохнуть, но, видимо, не в той последовательности высказал просьбу. Что ж, я сдох. И теперь страдаю. Подозрения возникли, когда, сидя на кортах, вместо лепёхи, я пропоносил чёрной гнилью с раздувшимся сердцем. Так долго, как тогда, свои дела ещё никогда не рассматривал! В следующие дни вышли из меня кишки. Мертвец. Хотя есть плюс: мой запах отпугивает червей, благодаря чему ребятки рядом со мной всегда в безопасности.

Искатель не знал, завершил Лазарь рассказ или нет, потому что не хотел смотреть ему в глаза. Сумасшедший. И наконец толстяк, утверждавший, что он труп, нарушил молчание вопросом:

– Ты хотел у меня что-то приобрести перед уходом?

– Нет. – Желание пить пропало. – Нет, лишь попрощаться.

– Ясно, но всё же возьми эти волшебные сигаретки. Считай подарком за приятную беседу.

Мужчина хотел отказаться, так как не курит, однако передумал. Всё-таки бесплатно. Взял.

– Почему волшебные?

– Потому что последняя пачка, – усмехнулся Лазарь. – Только не используй сам, подари одной из «испорченных» женщин. Им живётся тяжелее, чем нам. Поверь мне.

***

Елена безумно хотела сигаретку. В нескольких книгах было описано, как сигаретка помогала людям с пустотой внутри, как таинственный табачный дым обнимал, успокаивал и дарил любовь. Но в этом доме не было ни любви, ни сигаретки. Однако в нём была картина с бескрайним океаном, с бескрайней мечтой и китом, который на самом деле китом-то и не был. По орнаменту рамы стекала солёная вода, пахнущая рыбой и песком.

Елена, не имея возможности заполнить пустоту любовью или таинственной сигареткой, скрывала её за чистотой, тщательно отмывала пол. Прямо сейчас. Зачем думать, зачем страдать, когда можно просто утонуть в делах? Океаническая вода частично впитывалась в обои, частично слезами стекала вниз, но еще не касалась чистого и скрывающего пустоту линолеума.

Елена жмурилась от бьющего в глаза солнца, но не занавешивала окно, так как не хотела видеть кота. Рыжий хитрец с изумрудными глазами сидел напротив неё, живой, не обезглавленный, вполне довольный. Ведь в доме всё должно быть идеально и воспроизводимо, всё должно скрывать пустоту и притягивать любовь. Хотя бы поэтому в доме не должно было быть чертовски необходимой сигаретки.

Елена всхлипнула, а из картины за её спиной солёная океаническая вода наконец-таки коснулась пола и вместе с тем скрываемой им пустоты. Многолетнее одиночество в заключении собственного дома стало как никогда ощутимым, а его осознание – пугающим и до жути бессмысленным.

Пустота.

Пустоту можно было заполнить. Она знала. Для этого даже не требовалась волшебная сигаретка.

Из картины с напором заструилась вода, начали вытекать песчинки, выпала рельефная устрица. Солнечные лучи уплотнились, больше не имея возможности проникнуть сквозь стекло. Рыжий кот улыбался, глядя на уходящую хозяйку.

Пустоту можно было заесть. Тогда, правда, пропадёт красота – гарантия того, что пустоту заполнит любовь. Но любви не было, как и не было всё той же запредельной сигаретки.

Она вывалила на стол всё, что было в холодильнике и ящичках, – разницы нет, для пустоты сгодится всё. Начала с мороженого, запивая его соком. Разбавила сладость творогом, смешала его с томатной пастой и своими слезами. Выпила несколько сырых яиц, запихала в глотку, давясь, чеснок. Облегчённо вздохнула, почти не чувствуя пустоты. Заела горечь посоленным сливочным маслом. Жирные руки вытерла об буханку хлеба, от которой тут же откусила часть. Нож лежал рядом и предназначался он не для хлеба.

Пустоту можно было затмить болью. Несильной, чтобы не умереть, ведь был же шанс, что пустота заполнится любовью. Хоть сейчас и желалось больше сказочной сигаретки.

Продолжая жевать, резанула ножом вену на руке. Кольнула в бедро, сладостно застонав, ведь чувство пустоты резко перешло в боль. Облизнула окровавленное и оттого ещё более подсоленное масло. Боль заворачивающихся кишок и истыканной плоти сладким стыдом скрывала пустоту.

Пустоту, которую нельзя было скрыть ничем. Ничем! Кроме любви или всё той же нереальной сигаретки.

Вдруг Елена почувствовала, что пустота возвращается, а боль не уходит. Надо было избавиться от боли, от того, что она наделала! Повторить цикл, вернуть всё вспять. Она побежала по коридору к двери слева, чтобы засунуть два окровавленных пальца в рот, прикоснуться к нёбному язычку и в дюжину заходов выблевать всю боль, оставив только пустоту.

Не добежав, остановилась у комнаты. И зарыдала, заревела, закричала.

С нарисованного океанического простора, мечты и кита, который на деле-то китом и не был, фонтанировала вода; в ней мелькала и конвульсивно билась рыба, темнели куски водорослей, колючки кораллов. Кот, абсолютно сухой, словно находящийся в ином пространстве, и абсолютно обезглавленный вальяжно бродил по комнате. Морда с изумрудными глазами носилась на паучьих конечностях и ухмылялась хозяйке. Уплотнившиеся лучи солнца пробили стекло. Упали на пол, тут же высушили океанические слёзы, погрузив комнату в горящий туман. Прожгли вымытый линолеум, тем самым обнажив пустоту. Пустоту, которую можно было заполнить только любовью либо всего-навсего обычной сигареткой.

***

Два дня пустыня радовала его лишь разнообразием земли: от степных трещин до мягких песков – и экзотичностью температуры: от адского полудня до исключительно морозной ночи. Казавшиеся ещё недавно огромными, запасы воды и еды таяли на глазах. Искатель был обязан найти в течение двух-трёх суток очередной оазис или дом женщины, чтобы если не остаться навсегда, то хотя бы обеспечить себя провиантом.

Вечером, в самое прекрасное время для передвижений, он встретил путника. Предложил идти вместе. Тот не ответил, но некоторое время шёл с искателем, ангельски голубыми глазами поглядывая на пачку сигареток. Выпросил её. И тут же отказался от совместного пути.

– Мужик, ты прости, но нет. Не хочу соперничества, – сказал ангел.

И было это вполне разумно. Женщина могла выбрать лишь одного.

Утром, мокрый от росы, продрогший от холода, искатель встретил очередного путника. Тот согласился пойти вместе.

– Убьём скуку в разговоре, – таинственно улыбнулся мужчина.

И казалось это тоже вполне разумным. Всегда был шанс, что червь выберет лишь одного.

Вот только совместное путешествие было недолгим. Мужчина, заметив вдалеке мертвое тело какого-то бедолаги, предложил проверить, свежее ли у него мясо. После чего попытался успокоить искателя, дескать, ест он только мёртвых. На что искатель пожелал приятного аппетита и ушёл.

И было это опять же разумно. Ведь соблюдение правил этикета никогда не бывает лишним.

Днём он спал в тени огромного камня. Несколько раз пробуждался, торопливо переходил на другую сторону, прячась от убийственного солнца. Вечером доел последние припасы, чуть позже, однако, поймал песчанку и прикрепил этот скромный завтрак к рюкзаку. Ещё до захода солнца увидел дом. И, хоть будучи обессиленным, побежал.

Миниатюрный храм древнегреческих богов горел огнём заходящего солнца, отражённым белизной мрамора. Тонкие контрфорсы поддерживали широкие окна, а чуть выше сливались с массивной крышей. Скромный сад, огороженный от пустыни низким и чисто декоративным заборчиком, зарос травой и слегка подсохшей разноцветной ветряницей.

Женщина стояла у белоснежных колонн, что по бокам обрамляли входную дверь. И была женщина высокой, статной… одноглазой. Словно дочь циклопа Полифема. Смотря этим единственным глазом в пустоту перед собой, медленно спустилась по лестнице, пошла к калитке.

Искатель понял. Остановился, закричал.

– Не надо!

Дочь Полифема наконец-таки заметила его. Тоже остановилась, злобно прищурила заплаканный глаз, гневно махнула рукой.

– Прочь!

– Ты умрёшь, – предупредил её искатель, сделал несколько осторожных шагов.

Женщина зашипела, как кошка.

– Не подходи! – гнев сменился унынием. – Я сделала выбор. А ещё я безумно устала и больше не могу терпеть… Повторяюсь, не подходи! – опять же яростно воскликнула она. – Не подходи! Ты никто, пойми это! Ты для меня Никто!

Никто понял. А через мгновение увидел, как дочь Полифема сделала шаг. И сразу же усохла, будто тут же потеряла всю влагу, постарела на сотню лет. После чего шагнула ещё. И превратилась в прах, в песок, с которым тут же и слилась. Контрфорсы миниатюрного храма треснули, здание обрушилось, мрамор массивной крыши похоронил под собой бутоны разноцветной ветряницы.

Искатель, наречённый Никем, не остался осматривать развалины, чтобы найти еду или необходимые вещи. Решил довольствоваться песчанкой, чей трупик свисал с лямки рюкзака.

И было это не вполне разумно, но именно этого он сейчас и хотел.

***

– Он придёт сегодня? – спросила Елена.

Нагретая до безумия пустыня не ответила ей. Но женщина смотрела не на песчаные просторы за стеклом, а на мирт у себя на подоконнике, который, живя по законам этого дома, покрылся кукольными бутонами. Он всегда расцветал, когда мужчины приходили, но не всегда, когда они приходили, он расцветал. Парадокс. В прошлый раз он не отреагировал на того милого незнакомца, голодного и уставшего. Как же его звали?.. Ну, не так уж оно важно. Наверное.

Всё было готово к долгожданному гостю. Еда – в холодильнике, полки чисты, а полы отдраены до скрипа. Женщина наказала себя за недавний проступок работой. Только семь книг нарушали геометрически идеальный порядок, параллельные и перпендикулярные линии предметов. Томики лежали криво, пахли интересом и невинной страстью. Елена читала жадно и часто благодарила свой дом, свою тюрьму, за эти подарки, за эту возможность узнать о той далёкой жизни, которую она почему-то забыла.

Прочитанные книги пропадали, на их месте появлялись новые: классика, школьные учебники, поваренные сборники, личные дневники, массовая литература, словари и иностранные романы в оригинале. Последние два вида сочетались друг с другом лучше всего. Все книги учили её не то чтобы высоким вещам, но обычной жизни. Не обходилось без казусов, как недавно с котом. Но это лишь горькие мелочи.

Женщина хотела вернуться к романтической любовной истории, как неожиданно в дверь постучали.

Александриты Елены встретились с изумрудами кота. Животное не улыбнулось, не испугало её. Отреагировало должным коту образом – с мявком поспешило к двери.

– Всё будет хорошо. Я готова.

Она не была готова. Как минимум, та книга, к чтению которой она собиралась вернуться, к такой романтике её точно не готовила.

Как только Елена открыла дверь, мужчина заключил её в потные крепкие объятия. Сильно, чуть ли не интимно стиснул. Вперился глазами цвета нежного неба в её побледневшее лицо. Рывком оттолкнул в бок и ударил лбом об стену.

Кот трусливой рысью бросился вглубь дома. Женщина отупела от боли и тут же задохнулась от второго рывка и холодной остроты. Мужчина натянул на кулак её волосы и приставил к шее лезвие ножа.

– Вперёд, сука! – Пихнул коленом в копчик, заставил идти. – Всё, что мне от тебя нужно, – еда, ножи, одежда.

Оказались на кухне. Голубоглазый мерзавец толкнул женщину, бросил к её ногам свой пыльный рюкзак. Нож держал так, словно готовился ударить.

– Я знаю, какие вы внутри. Вы отвратительные монстры! Делай, что говорю, и даже не думай протягивать ко мне свои лапы! Жду!

Долго ждать не пришлось. Женщина, всхлипывая, дрожащими руками начала наполнять съестным котомку мужчины. Тот, наблюдая за ней, медленно переместился к деревянному блоку, из которого торчали разнообразные ручки разнообразных кухонных ножей.

Елена всхлипнула громче.

– Ты убьёшь меня?

– Нет. – Он смотрел на неё прищурившись. – Никто из нас уже не верит, что вы настоящие женщины, а не уроды под красивой кожей. Поэтому лезут в капкан только за едой и одеждой, которых у вас полно. Когда ты помрёшь, тварь, этот дом, эта приманка обрушится. Не очень хорошо для остальных, да? Так что нет, сука, ты будешь жить. И не смотри так жалостливо. Я знаю, что ты притворяешься.

Романтическая книга, к чтению которой Елена собиралась вернуться, уж точно её к такому не готовила. Но и нельзя сказать, что женщина так сильно любила романтические книги.

Страх, как заложено природой, перерос в агрессию. Агрессию сдобрила обида, злость. Елена открыла очередной ящик, вытащила хлеб, положила на поверхность тумбочки. Спокойно, словно доставая очередную буханку, взяла тесак, поднялась на ноги. Её руки дрожали, но не так сильно, как задрожали колени незнакомца.

– Забирай, – сквозь зубы произнесла она.

Красноречие попрощалось с мужчиной, как и скорость реакций. Он застыл, может, задумался, ударит ли его женщина, если он и вправду потянется за рюкзаком, который она успела набить едой? Окаменела, превратилась в прекрасную статую и Елена, гадая, полоснёт ли она взаправду его по шее или даст уйти?

Широко раскрыла глаза, сделала шаг назад, испугавшись саму себя. Он не прав, она не монстр, не тварь под красивой кожей. Тварь он, да к тому же трус. К слову, хорошо, что всего лишь трус, а не сумасшедший изувер или насильник. Отошла, опёрлась на подоконник.

– Ну!

Мерзавец с глазами цвета нежного неба осторожно потянулся к рюкзаку, резко сцепил лямки, развернулся и побежал к выходу, бормоча под нос проклятия. Елена почувствовала, как бутоны мирта укоризненно упали ей на ладонь. Стряхнула их. Отошла от подоконника, взяла из морозильника лёд, чтобы приложить к болезненно набухающей шишке на лбу.

Лицо сморщилось от неожиданно накатившегося уныния, слёз, от которых тут же отвлекла прямоугольная картонная коробочка. Видимо, выпала из кармана. Яркая, глянцевая пачка.

Сигаретки. Те самые, которых так не хватало.

***

Садилось солнце. Еда закончилась вчера утром. Живот, иногда злобно поругиваясь, стремился соприкоснуться со спиной. Искатель притворялся, что не обращает на него внимания и спешно утопал в песках. Его вёл трупный смрад, а значит, лагерь торговцев во главе с толстым Лазарем где-то поблизости. Но поблизости, как оказалось, был лишь тот самый мужчина, что «ест только мёртвых». Туловище его лежало лицом к вечернему небу. Живот был высосан до рёбер, следы зубов не оставляли сомнений. Ноги покоились чуть поодаль, видимо, оказались слишком худыми и костлявыми для трапезы червей. Всё было покрыто засохшей кровью, которая, в свою очередь, была покрыта засохшей сукровицей.

Искателя не вырвало. Было нечем.

Некоторое время он шарился в рюкзаке. К счастью, у мужчины, который ест только мёртвых, оказалось много еды (может, тогда он просто неудачно пошутил?). К несчастью, сгнившие фрукты покрыли хлеб и сушёное мясо отвратительной сывороткой разлагающейся органики. Живот ругнулся, почти прикоснулся к спине. Искатель глянул на оторванные ноги, выпирающие рёбра торса и решил, что слишком мало осталось съедобных частей. А потому вернулся к находкам, половину съел, а другую половину, завернув в три слоя тряпок, положил к своим вещам.

После часа ходьбы решил съесть ещё немного сушёного мяса. Мяса, позаимствованного из рюкзака у мертвого мужчины, что ест только мёртвых. Ужин тут же был стремительно выблеван, а его остатки – выкинуты. Но, как ни странно, дикий голод слегка притупился, а обиженный живот замолчал. Всё оставшееся время до наступления беспощадного мороза было потрачено на поиски пригодного для ночёвки места. Им оказалась пещера – неглубокая дыра в уступе рыжего плато.

Вместо того, чтобы попытаться уснуть, искатель сидел у входа, смотрел то на небо, то на пески. И размышлял. Он часто проводил ночи подобным образом, думая о Катаклизме, жестокой судьбе, странностях пустыни, вариантах самоубийства. Сегодняшняя ночь – по крайней мере, её часть – ушла на обдумывание всего произошедшего за последние недели.

Прекрасная Елена, оказавшаяся лишь самую малость далёкой от идеала. Безумный Лазарь и его история с китом, исполняющим желания. А потом одноглазая женщина, невероятно злобная, обиженная, назвавшая искателя Никем и буквально покончившая с собой… Интересно, смог бы он жить с ней? Разве один глаз делает её монстром? Наверное, да. Хотя если вспомнить рассказ толстяка, то можно сказать, что, наверное, нет. Изюминка. Отрубить коту голову и зажарить, как курочку. А потом отрубить голову мужу и зажарить, как свинку. Изюминка. Однако это всего лишь кот. Вроде, в Корее, пока она и весь мир существовали, традиционно ели собак. Всегда ведь можно просто сказать, что это ненормально. Неприятно. Исправится ли тогда Елена? Насколько страшна её изюминка?

Елена… Он часто вспоминал её глаза, улыбку и спокойную речь. Сладкое чувство, сковавшее его во время встречи с ней, можно было назвать любовью с первого взгляда, но не следовало. Это было нечто менее сильное. Скорее расположение, заинтересованность, которая, в случае чего, могла перерасти в настоящую любовь. А могла и не перерасти, хотя всё равно следует попытаться, коль судьба предоставит такой шанс.

Искатель почти уснул, но дрожь земли разбудила его. Песок посыпался на голову с потолка. Вдалеке что-то плыло. Что-то, что могло быть червём и смертью. Но что –мужчина забыл, как дышать, – оказалось китом, поднимающимся из тверди, будто из воды.

Кит с шумом выпрыгнул и погрузился в «море», напоследок ударом хвоста подняв в воздух центнеры пыли. Показался у самой пещеры. Вытянул на поверхность одну лишь морду, по которой стекал песок. Уже утром искатель долго не мог вспомнить, какое желание высказал вслух. Даже голод не мог перебить заинтересованность. К сожалению, заветные слова так и не пришли на ум. Но да мелочи. К тому же это был всего лишь сон, в котором он загадал желание.

***

Продолжительный голод с жаждой – удивительное состояние, наполняющее жизнь красочными ощущениями. Во время ходьбы возникает непреодолимое желание слегка согнуться, чтобы скручивающийся изнутри желудок не оборвался. Идти, да и вообще шевелится, невероятно тяжело, что, однако, наоборот, препятствует частым остановкам. Ведь если хоть на минуту успокоишься, замрёшь, то со следующим шагом мир покачнётся, а ты, скорее всего, упадёшь в обморок. Где-то на третий день возникает привыкание ко всем этим трудностям и приходят совершенно иные чувства – блаженство, лёгкость, чистота и, прости господи, святость. Кажется, что если не поешь ещё сутки, то воспаришь над землёй и начнёшь видеть будущее. Либо просто сойдёшь с ума, заглотнёшь песок, запьёшь своей кровью, а потом, радостный, так как всё закончилось, умрёшь.

Искатель не сдавался, продолжал двигаться (не идти, нет), а интересные мысли о том, насколько съедобна ткань тюрбана, настойчиво сбивали концентрацию. К полудню, самому пику зноя, вдалеке показался дом. Частота сердцебиения превысила границы допустимого, а слёзы полились из глаз. Мужчина, спотыкаясь, засеменил к спасению. Слёзы собирал грязными руками и слизывал. Были они концентрированно солёными.

На пороге его встретил кот с изумрудными глазами хитреца, а также шум в одной их комнат. Дом Елены, как же повезло, её дом! В нём пахло сигаретками и цветущим миртом. Искатель, не разувшись, добрался до кухни, повернул шарик смесителя с синей наклейкой. Неведомо откуда взявшаяся вода из неведомо откуда взявшегося водопровода потекла из крана. Мужчина глотал её, обмачивал лицо, волосы, грудь, руки. Вздыхал, охал. Не выключив, стал шариться по холодильнику, полками, отпихнул кота – больше встревоженного, чем ластящегося. Что-то съел. Как оказалось, гораздо больше, чем следовало. В живот как будто вонзили ножи. Но такой ужас можно вытерпеть, ведь он жив!

В себя помогло придти зеркало на одном из шкафчиков. Искатель увидел не человека, а истощённое животное с обезумевшим взглядом. Перевёл дух, обернулся к порогу и позвал:

– Елена!

Всё тот же отдалённый жуткий шум. Мужчина вышел в коридор. Шум после резкого скрипа и удара, скорее даже шлепка, прекратился. Дом задрожал. Мебель качнулась, отлепившись от стен; всё, что могло упасть и разбиться, упало и разбилось. Искатель ускорил шаг, чтобы как можно быстрее найти Елену в той самой пустой светлой комнате, где висела картина бескрайнего океана с китом, что на деле китом-то и не был. Женщина лежала у порога. Обмотанный вокруг шеи шнурок крепился к дверной ручке. Взглянуть в лицо Елены, разгадать её последние чувства не представилось возможным, так как потолок вместе с крышей тут же обвалился.

***

У неё был рыжий кот с изумрудными глазами хитреца, которые, однако, своей красотой не могли тягаться с пронзительными александритами хозяйки. Елена встретила искателя, обмахиваясь от запаха сигаретки, которую только что потушила.

– Э! Нет, нет, нет. Мы, конечно, с тобой уже знакомы, но это не даёт тебе повода расхаживать в моём доме в грязных сапогах. Разуйся.

– Я не ел и не пил несколько дней.

– И что? Разуйся! Но, кстати, спасибо за предупреждение. Кормить тебя надо по чуть-чуть и только жидкой пищей.

На кухне она позволила ему «поплескаться» в раковине, а сама разогрела в микроволновке бульон.

– Тебе очень повезло, что я на днях решила сварить курицу.

Пока гость осторожно хлебал живительный нектар, Елена стояла опершись о тумбу. Рассматривала чуть ли не почерневшую от пребывания на солнце кожу, запавшие глаза. Любопытный кот тёрся об ноги.

– Ты жутко выглядишь, искатель. Поменьше шевелись и больше отдыхай, пока будешь гостить у меня. Знаю, один день – это немного, но, надеюсь, на ноги тебя поставит.

Мужчина оторвался от чашки, губы жирно блестели.

– Почему всего один день?

– А ты разве не знаешь? Дом выкинет тебя, коль проведёшь в нём больше дозволенного.

– Даже если я скажу, что хочу остаться с тобой навсегда?

Елена остолбенела, превратившись в скульптуру прекрасной царицы. Испуг с очарованием застыли в её александритовых глазах. Но достаточно быстро она оживилась, указала на кота.

– Разве?

– Мелочи жизни, – ответил искатель. – К тому же вдруг он и в самом деле вкусный.