Последний хранитель Копья, или Этот несчастный бедный Жиль…

Автор:
Алексей Курганов
Последний хранитель Копья, или Этот несчастный бедный Жиль…
Работа №217. Дисквалификация из-за отсутствия голосования
  • Опубликовано на Дзен

Рейсовым речным катером мы добрались до Притыки, небольшой симпатичной деревушки, растянувшейся по высокому и крутому правому берегу Оки, свернули направо, и через десять минут - вот он, Осетр. Речка старинная, много чего и кого повидавшая, и как всякая русская старина, всегда молодая, всегда ласковая, всегда щедрая, всегда с в о я. В этом месте Осетр красив именно широкой и грустной величавостью. Именно здесь он изгибается раздольной полукружной дугой, образуя этим полукружьем поле, которое, сколько я себя помню, никто и никогда не распахивал. Вопрос – почему? Солнца - навалом, вода для полива – вот она, рядом. Говорят, что какие-то древние старики, что жили в этих местах, не разрешали. Здесь было, а, может, и до сих пор есть что-то такое, из-за чего эту землю трогать нельзя (и опять – что «что-то»?). Поле ежегодно зарастает пышным среднерусским разнотравьем, и прямо посередине этого травяного полукруга, в самом его центре – группа старых-престарых, замшелых, переплетшихся ветками ив. Свидетельниц и современниц старого осетрового, ещё ранне-средних веков русла. Они стоят кольцом, внутри которого надежно спрятано от солнца, а, значит, от света и летней жары, не озеро, не пруд, просто большая непересыхающая лужа с пугающей черно-кровавого цвета водой. И это - очередная загадка природы. Торфяников здесь отродясь не было, нефти – тоже, залежей железной руды, которая может придавать воде красный оттенок – никогда. Почему же вода здесь такого пугающего, зловещего цвета? И именно здесь, и больше нигде вокруг? ТЕ старики знали, но молчали. И пока были живы, людей сюда не пускали. Всё это непонятно и таинственно. То ли здесь действительно таится какое-то проклятье, то ли властвует настоящий зловещий рок.

Целью нашего похода была так называемая усадьба графа Келлера. Именно «так называемая», потому что усадьбы, как таковой, уже давным-давно нет. Её с революционными азартом и бесшабашностью разнёс в революционном 1917 году восставший и радостный от своей безнаказанности крестьянский люд, поэтому на сегодня здесь остались одни развалины. На поход нас соблазнил Витька, большой любитель всякой чертовщины. Он где-то прочитал, что в этой самой бывшей усадьбе по ночам творятся очень и весьма загадочные вещи. А именно – ш а г и, которые отчётливо слышные в здешних окрестностях. Местные жители, потомки тех самых разбойно-пролетарских крестьян, утверждали, что это оскорблённый свершившимся варварством граф расхаживает по своему некогда обширному и благоустроенному поместью в районе старых графских прудов. Да, здешние пруды – это настоящий венец здешних прелестно-мистических красот! Это три водоёма, соединенные между собой водными перемычками, и каждый из них удивительно НЕ похож на остальные. Правый, заросший по берегам ряской и камышом, богат рыбой. Попадающиеся здесь караси не такие уж и большие по размерам, в среднем в полторы ладони взрослого человека, но имеют очень необычную, отливающую золотом чешую (у рыбаков такие называются «королевскими», очень редкими, потому что в свою очередь очень капризны в отношении условий существования).

Средний пруд, самый большой по размерам – традиционное место для пикников и купания. На пляже, ныне совершенно одичавшем, полузаросшем всякой сорной травой, некогда имелись специальные переодевательные кабинки и размещались лёгкие изящные столики и лежаки. А справа, ближе к перекинутому через протоку ажурному каменному мосту, стоял специальный сарай для лодок. Вода здесь до сих пор чистая, дно песчаное, и плавно, без неожиданностей, углубляется в сторону третьего пруда, самого, пожалуй, мрачного, таинственного и загадочного. Это почти про него Боярский в «Трех мушкетёрах» поёт тоскливо-озабоченно: «Есть в графском ( или старом?) парке чёрный ( или какой?) пруд, там лилии цветут…». Этот, третий, размером в пару футбольных полей, находится в глубокой, поросшей густыми зарослями орешника котловине, отчего даже в солнечные дни здесь всегда неприятные полумрак и сырость. Берега его травянистые, без песка, спуски пологие – и вода неприятного нефтяно-кровавого цвета, удивительно похожая на воду в той, заросшей непроходимым ивняком луже, о которой рассказал выше. В самом центре пруда - небольшой, метров семь-восемь в диаметре, насыпной остров. Зачем его насыпали – непонятно. Может быть, в свое время этот самый граф катался по этому пруду на лодке, но только сейчас никаких лодок здесь нет и в помине. Посередине острова стоит крошечная, скорее всего, декоративная избушка из мрамора или гранита, а рядом с избушкой – тоже гранитная или мраморная скамья античного типа. По слухам, именно в районе этого пруда таинственные шаги наиболее слышимы.

─Может, он в этой самой избушке и обитается? ─ насмешливо сказал Витька, когда мы уже на закате добрались, наконец, до места, и теперь соображали где ставить палатку.

─ Давайте прямо здесь, на берегу! ─ бесстрашно предложил Славка. ─ Сами же говорите, что здесь лучше всего слышно. И место вроде ничего. И остров как на ладони.

На том и решили.

До темноты мы ещё успели искупаться в «купальном» пруду и наловить карасей, так что на ужин у нас была хотя и не классическая, но всё же уха.

─ Хорошо сидим! ─ сказал довольный Витька, держа в руке алюминиевую кружку с напитком настоящих путешественников, рыбаков и авантюристов. ─ Водка, закусь, воздух, тишина ─ что ещё нужно человеку, чтобы расслабиться душой и телом? А где же люди-то? Погода нормальная, вода отличная, только и купаться ─ а чего-то никого.

─ Боятся, ─ сказал Славка.

─ Чего?

- Графа. Кого же ещё? Вы что, не замечаете, что обстановка здесь того… не очень весёлая.

─ Да, действительно странно, ─ согласился я. ─ С местными – ладно. Тёмный народ. Но ведь сейчас в деревне наверняка полно дачников. Они-то чего не идут? До Осетра далеко, а пруды ─ вот они, рядом.

─ Водку жрут, ─ авторитетно заявил Витька. Он умел мыслить конкретными категориями. ─ Или самогонку. Здесь самогонку гонят очень вкусную. А купание подождёт. Дело на безделье не меняют.

─ Как будем графа караулить? ─ сказал он, когда мы выпили по первому разу и, закусив, потянулись за сигаретами. ─ Все вместе или по очереди?

─ Да как выйдет, ─ пожал плечами Славка. ─ Кто спать захочет – пусть спит.

─ Согласен, ─ кивнул я. ─ Но всё-таки желательно, чтобы хоть кто-нибудь один, но не спал.

Ш а г и послышались без минуты три (я специально на часы посмотрел). Впрочем, сначала это были не совсем шаги, а какой-то неясный, периодически накатывающий, словно из-под земли гул. Что-то похожее на шум морских волн. Странно, но никакого страха я в тот момент не почувствовал. Да и что тут может быть страшного? Ну, надоело человеку (пусть бывшему, но ведь когда-то он был и настоящим, действующим!) лежать в своём гробу! Просто надоело! Вот он и решил размяться-проветриться. Поэтому здравствуйте, господин граф! Как спалось? Как почивалось?

─ Здравствуйте, ─ услышал я в ответ из темноты. Из-за облака вынырнула луна, и я увидел сидящего на берегу пруда старика. Даже сидя, он выглядел высоким и худым.

Я поднялся, подошёл ближе.

─ Присаживайтесь, ─ предложил он, не оборачиваясь и по-прежнему смотря на остров. Я сел рядом. Окружающая нас тишина не казалась зловещей. Странное дело: я почувствовал умиротворение и состояние какой-то благости. Такое бывает, когда находишься в церкви. Но при чём тут церковь? И словно в подтверждение я вдруг почувствовал запах ладана.

─ Фантазия у вас разыгралась, ─ сказал старик, угадав мои мысли. ─ Никакого ладана здесь нет и быть не может. Церковь ─ вон там, на взгорке. Местные власти собираются реставрировать, но собираться и в то же самое время ничего не делать ─ естественное для них состояние. Уже сколько лет собираются… Позвольте узнать ваши имя и отчество.

─ Андрей Николаевич, ─ ответил я, делая попытку привстать. Старик сделал протестующий жест рукой.

─ Не нужно церемоний. Меня можете называть просто ─ господин граф. Вас устроит такое обращение?

─ Вполне, ─ согласился я, ─ Вы ─ граф Келлер?

─ Нет, я не граф Келлер, ─ возразил старик. ─ Граф Келлер умер. Я ─ барон Гильом де Пейн. Вам, вероятно, моя фамилия ничего не говорит?

─ Если только вы не родственник Гуго де Пейна, первого Великого магистра Ордена тамплиеров.

─ О! ─ и старик впервые за время нашей встречи посмотрел на меня заинтересованно. Я увидел лицо, которое принято называть породистым: узкий чистый лоб, широкие глаза, античной формы, чуть крючковатый нос, узкие, чётко прорисованные губы, волевые скулы, красивый властный подбородок.

─ Да, на этот раз вы угадали. Я ─ правнучатый племянник благородного рыцаря Гуго де Пейна, вассала графа Гуго Шампанского. Дядя входил в его рыцарскую дружину.

─ Далеко же вы забрались, ─ не удержался я от ехидного замечания.

─ Что вы имеете в виду? ─ и брови моего собеседника величаво-вопросительно приподнялись.

─ Я имею в виду Россию. Наши места совсем не Франция и уж совершенно не Ближний Восток. То есть Заморье.

─ Вы бывали в Заморье?

─ Откуда… ─ я развёл руки.

─ Вы христианин?

─ Христианин. Православный.

─ А этот молодой человек? ─ и старик указал на вылезающего из палатки и отчаянно раздирающего в зевоте рот Витьку.

─ Тоже.

─ У нас, оказывается, гости! ─ весело удивился Витька (вот уж кого никакими историческими персонажами не удивишь! Как будто этих самых графьёв он видит каждый день, с утра до вечера!).

─ Будь здравы, бояре!

Рыцарь ответил неторопливым, полным достоинства, благородным кивком.

─ Башка трещит, ─ простодушно пожаловаться Витька. ─ Это называется перебор. Говорил вам, дуракам, что надо было брать обычную «кристалловскую». А эта ваша Швеция – она не для русского организма. Теперь изжога замучит. Правильно я говорю, папаша? Что русскому человеку польза, то немцу, то есть шведу ─ смерть.

- Познакомься, - решительно прервал я его похмельный экзерсис (тоже нашёл время жаловаться!). ─ Это родственник первого Великого Магистра славного ордена тамплиеров. Барон Гильом де Пейн. Благородный, между прочим, рыцарь. Не некоторым … рыцарям чета.

Старик, до этого с интересом прислушивавшийся к нашему разговору, изобразил на своём лице легкую снисходительную улыбку и ещё раз наклонил голову.

─ Ну, чего-то подобное я и предполагал, - ничуть не удивившись экзотическому гостю, сказал Витька. ─ Всё этот поганый «Абсолют». От русской водки так быстро галлюцинаций не бывает.

─ А я ─ Кондратьев, ─ представился он и протянул старику ладонь. ─ Виктор. В переводе с вашего латинского ─ победитель.

─ Алкоголик, ─ добавил я.

─ И не простой, а хронический, ─ вежливо уточнил Витька. ─ Поэтому есть потребность срочно похмелиться. Отсюда возникает извечный русский, сугубо рыцарский вопрос: где взять?

─ В рюкзаке шампанское осталось, ─ напомнил я.

─ И это замечательно, ─ повеселел алкоголик. ─ И очень благородно. Не желаете, господин рыцарь?

─ Вы употребляете шампанское? – спросил старик.

─ Употребляют только аристократы и дегенераты, ─ ответил Витька. ─ А мы лечимся. Желаете?

─ Спасибо, но увы…Я ─ призрак, ─ горько усмехнулся тот. ─ Бесплотный дух. Приведение.

─ Странно, ─ и Витька пожал плечами. ─ Первый раз вижу духа, который отказывается выпить. Тем более на шарА. Тем более рыцарь. Был у меня один такой знакомый, барон Жиль де Рэ. Вот уж большой любитель этого дела! ─ и Витька звонко щёлкнул себя ладонью по горлу.

─ Барон де Рэ? – переспросил старик. Чудо чудное, но я увидел, как у него округлились глаза!

─ Вы знали барона де Рэ? Правильно ли я вас, сударь, понял?

─ Совершенно, ─ подтвердил Витька. ─ Хороший был мужик. Образцовый, можно сказать, собутыльник. Сейчас таких… ─ и, подозрительно покосившись на меня, с сожалением вздохнул, ─ … уж нету. Так что помянем!

─ Позвольте спросить, где же вы с ним познакомились?

─ А в Тиффоже, - ответил Витька, опорожнив кружку и с хрустом впиваясь зубами в яблоко.

─ Да, Тиффож, ─ задумчиво качнул головой старик. ─ Всё правильно. Там был его родовой замок. Как утверждал Нантский епископ Малеструа, именно там он предавался пьянству, разврату, колдовству и зверским убийствам детей. За что и был сожжён двадцатого октября тысяча четыреста сорокового года с рождения Господня.

-Двадцать шестого, - поправил его Витька. – А что касается колдовства и убийств… Брось, бать! ─ запанибратски отмахнулся он (нашёл «батю»! Совсем обнаглел! Это же хоть и призрак, а всё-таки граф. «Ваше сиятельство». А Витьке всё равно!).

─ Колдовством обозвали обычную алхимию, ─ продолжило он. ─ А убийства так и не были доказаны. Судить же за пьянки вообще смешно. Что касается разврата - тоже не пляшет, - и фыркнул. - Скажешь тоже – разврат! Прокатись вечерком по Тверской или Ленинрадке! Вот там действительно – во всей красе! Всех возрастов, наций, цветов и расцветок! И никакой галантности!

─ А каким же образом вы, милостивый государь, оказались там, в Тиффоже, да ещё и в пятнадцатом веке? ─ благоразумно проигнорировав заманчивое предложение посетить Тверскую и Ленинградское шоссе, спросил старик.

─ Ха! Тоже мне проблема! ─ развеселился Витька. ─ Да таким же, каким и вы здесь, в двадцать первом! Делов-то!

─ Значит, вы тоже странствующий рыцарь?

─ Я-то? ─ и Витька неожиданно задумался. ─ Пожалуй… Вообще-то, я слесарь-наладчик шестого разряда. Работаю в пятом цехе. Но скоро, похоже, буду безработным. То есть, действительно странствующим, ─ и пояснил. ─ У нас на заводе намечается охренительное сокращение. Я понятно выражаюсь? А то могу и по-французски! Нам, слесарям, не привыкать к иностранным язЫкам!

─ Спасибо, ─ сказал старик. ─ Я понимаю русский язык. В том числе, и его ненормативную лексику.

─ Приятно иметь дело с образованным человеком! ─ откомплимментничал в ответ Витька и опять демонстративно-неприязненно посмотрел на меня. ─ Не то что с каким-то кандидатом непонятно каких наук… Так вот, бать, я и говорю ─ сокращение. И я, похоже, попадаю в первых, как говорится, рядах. Вот тогда и постранствую! А чего? Может, и к Жильке съезжу! На могилу, в этот его самый Тиффож!

─ Значит, и здесь, в России, знают о несчастном Жиле, ─ покачал головой старик. Он опять ушёл в какие-то свои, только ему понятные раздумья. ─ И наверняка как о Синей Бороде, о беспощадном убийце?

─ Да уж! Что есть, то есть, ─ не стал лукавить Витька. ─ Но в этом не столько сами мы, русские, виноваты, сколько ваш соотечественник, господин Шарль Перро.

─ Кто это? ─ спросил старик растерянно.

─ О, этот господин известен по многим ипостасям! ─ вступил в разговор я. ─ В первую очередь, конечно, как знаменитый сказочник, автор Красной Шапочки, Кота в Сапогах и Спящей Красавицы. И мало кто знает, что господин Перро был искусным дипломатом и тайным агентом Людовика Четырнадцатого. Выполнял его весьма деликатные поручения.

─ Людовик Четырнадцатый правил в семнадцатом веке! ─ нахмурился старик. ─ А несчастного Жиля казнили на два века раньше. Что-то в вашей хронологии, господа, не совпадает!

─ Ничего необычного! Шарль Перро в тысяча шестьсот девяносто пятом году путешествовал по западным провинциям Франции. И вот тогда-то, оказавшись в окрестностях Нанта, и услышал историю о Синей Бороде. Докопаться до истины он то ли не захотел, то ли уже не было сил (ему в ту пору было уже под семьдесят), поэтому вот так, с его лёгкой подачи барон де Рэ и остался в памяти потомков исчадием ада.

─ Хотя лично я в это совершенно не верю! ─ поспешил добавить Витька.

─ Да-да! - с жаром произнёс Гильом. ─ Вы, Виктор, совершенно правы!

В порыве благодарности он схватил «хронического алкоголика» за руку и энергично потряс её.

─ Жиль пал жертвой своего, несмотря на чины и титулы, простодушия и ветреного, но, уверяю вас, глубоко человеколюбивого характера! Простота, честность и прямота ─ вот таким был сей благородный рыцарь! Да, он, как и все мужские представители славного старинного рода баронов де Рэ, был азартен, и сколько раз я предупреждал его, что баккара и рыцарский штос ─ очень коварные игры. Да что там коварные ─ шулерские! А эти фламандские жулики, постоянно обитавшие на постоялых дворах Нанта, Анже, Тура, Пуатье и других городов и городков Нормандии и Бретани! А-а-а… ─ и он удручённо-безнадёжно махнул рукой.

─ Конечно же, он меня не слушал. А потом около Жиля постоянно крутился этот негодяй, этот гнусный флорентиец, называвший себя мастером (ха-ха! Вот уж действительно – мастер! Мастер по чужим кошелькам!) оккультных наук Франческо Прелати. Как он дурил бедного, доверчивого Жиля! Дело, конечно усугублялось ещё и тем, что Жиль, запутавшийся к тому времени в долгах и страстно желавший расплатиться со своими кредиторами, решил добыть… Что бы вы думали, господа? ─ и граф посмотрел на нас почему-то горделиво. Дескать, мы и сами, в те ещё времена, были с усами! Ах, эта графская наивность! Эта простота! А далеко ли вы сами, господин граф, с такой наивностью ушли от своего друга?

─ Ни много, ни мало ─ философский камень! ─ выдержав театральную паузу, торжественно произнёс он.

─ Жиль и до этого любил приглашать к себе в Тиффож разных сомнительных чародеев, колдунов и прочих богохульников. Даже с их помощью (понятно, что очень сомнительной) ставил какие-то таинственные опыты и не один раз рисковал собственным здоровьем. Но всё было напрасно: свинец оставался свинцом, и не превращался в золото. И вот в один из таких отчаянных моментов, когда озверевшие кредиторы устанавливали последние и очень жестокие сроки уплаты долгов, в замке и появился этот самый Прелати. Да, проклятый итальяшка оказался опытным ловцом доверчивых душ! Он настолько очаровал Жиля, что тот без всяких колебаний отдал в его полное распоряжение все свои родовые замки - Машекуль, Шантосеи, тот же Тиффож, лишь бы проклятый чернокнижник, у которого, по слухам, имелся даже свой персональный демон по имени Барон, превратил-таки проклятый свинец в вожделенные золотые слитки!

И началось действо! В замках, в алхимических лабораториях денно и нощно пылали огни, в огромных котлах варилось нечто желеобразное и преомерзительнейшее на запах и цвет. Колдуны шептали над котлами заклинания, делали руками всевозможные пасы, призывали…Кого призывали? Ну не богов же! Своих мерзких, дьявольских покровителей! Но покровители не спешили применять свои дьявольские чары: золота так и не получалось. Кто другой, будь он на месте Жиля, уже давно почувствовал бы неладное и перевешал всех этих мерзких колдунов с Прелати во главе на ближайших деревьях! Кто другой, но не благородный рыцарь Жиль де Рэ, потомок знатнейших дворянских родов Франции – Краон и Монпоранси, отважный герой Столетней войны, в жилах которого к тому же текла кровь потомка самого графа Гуго Шампанского, хозяина огромных и очень богатых земель, входивших в состав Западного Франкского королевства Карла Лысого. Кстати, граф Шампанский, этот глубоко набожный и весьма несчастливый в браке человек, являлся законным сюзереном моего предка, рыцаря Гуго де Пейна.

─ Как в вашей бухгалтерии запутано всё… ─ поморщился простой, как вся его пролетарская жизнь, Витька. ─ Все эти гуги, все эти шампанские, ликёрские, вино-водочные, прочая братва… От одних титулов голова распухнет! Ещё что ли, принять? А, может, согрешишь, бать? Со знакомством-то?

─…и тогда, видя всю бесплодность своих чернокнижных потуг, а также для того, чтобы избежать законного и справедливого рыцарского гнева, Прелати объявил, что его демон, его Барон указал на луг Вздымающихся Камней, что неподалёку от замка Машекуль, куда им, Жилю д Рэ и Прелати, одним, нужно прийти сегодня в полночь.

И они пришли. То ли чернокнижник действительно мог влиять на природные явления, то ли это была простая случайность, но ночь выдалась воистину чёрной, зловещей, а ровно в полночь вдруг грянул оглушительный гром, засверкали молнии, и барон увидел огромного черного льва со светящейся пастью.

─ Вот он, мой демон! ─ вскричал итальянец. ─ Знамение! Именно там, на том самом холме, где он сейчас яростно бьёт хвостом, закопан богатейший клад, оставленный племенем варваров во времена Великой Римской империи!

Старик вдруг замолчал и опустил голову.

─ Он опять он одурачил благородного рыцаря: на следующее утро слуги барона разрыли и холм, и земли вокруг, но ничего, кроме старых, глубоко вросших в земную твердь валунов и каких-то ржавых железок так и не нашли.

Барон де Рэ понял, что пропал. В последнем отчаянии он заложил свои поместья, вместе с замками и землями, герцогу Бретонскому Иоанну Пятому, человеку крайне желчному, хитрому и бездушному. «Верный» Прелати, который обманным путём тоже изрядно отхватил от некогда богатого баронского «пирога», «решился» раскрыть доверчивому Жилю свою последнюю страшную тайну. Он, этот мерзкий итальяшка, предложил воспользоваться услугами чёрной магии, но для этого, сказал он, ему потребуется…кровь невинных младенцев! Я ни за что не поверю, что Жиль, пусть даже под угрозой полного разорения, решился на такое святотатство!

─ Извините, уважаемый, ─ возразил я. ─ Но факты, факты! Восемьсот детей в течение восьми лет, с тысяча четыреста тридцать второго по тысяча четыреста сороковой год, так и не вышли из замка Тиффож. Об этом говорят соответствующие судебные документы, хранящиеся до сих пор в Нантском епископате. А документы, это, сами понимаете…

─ Документы… ─ эхом повторил Гильом де Пейн. ─ Вопрос пространства и времени… Спустя двести лет после той ужасной казни, некий аббат де Вальми, разбирая архив своего предка, виконта де Вальми, описавшего страшную историю барона Жиль де Рэ, более известного как Синяя Борода…

─ Я извиняюсь… ─ опять вступил в разговор Витька. ─ А почему Борода и почему именно Синяя? Что это за парикмахерские извращения?

─ Синяя борода это очень злая выдумка местных крестьян-недоумков, ─ пояснил граф. ─ У барона действительно были усы и борода, но обыкновенные, чёрные. Но среди глупых крестьян считалось, что у человека, продавшего душу дьяволу, волосы перекрашиваются в синий цвет. Вот и…

─ Вы начали говорить о аббате… ─ и я незаметно пнул Витьку (влез тут, понимаешь, со своей Синей бородой!).

─ Достопочтенный аббат де Вальми заинтересовался архивами своего предка именно потому, что входил в комиссию по канонизации Жанны д, Арк.

─ Интересно девки пляшут! ─ опять беспардонно влез в разговор Витька. ─ Она-то при чём?

─ Она не при чём, ─ согласился старик. ─ Здесь опять очень даже при чём несчастный Жиль! Ведь именно он в феврале тысяча четыреста двадцать девятого года уговорил будущего короля Карла Седьмого выслушать в замке Шинон простую крестьянскую девушку, которая волею судеб и стала будущей спасительницей Франции!

─ Ага! ─ ехидно усмехнулся Витька. ─ «Будущая спасительница Франции»! Они, здоровенные лбы, всё никак в своих дворцовых хитромудростях разобраться не могли, а бедная девка в результате из-за них, козлов, на костёр отправилась!

─ Если бы всё было так просто… ─ задумчиво сказал граф. ─ Если бы Жиль и на самом деле верил в её божественное предназначение… Больше того: он стал её личным телохранителем, и, поверьте, сражался с англичанами честно и храбро, не отступая от Жанны ни на шаг. Превосходство французских войск было очевидно, и поэтому Карл во время коронации в Реймсе семнадцатого июля тысяча четыреста двадцать девятого года наградил его, тогда ещё двадцатипятилетнего, высшим воинским званием маршала. Кстати, это был первый случай во Франции для столь молодого возраста! И я всеми силами и всегда боролся за то, чтобы Жилю де Рэ войти во французскую историю именно первым маршалом, а не кровожадным пугалом. Да… Но госпожа История, как известно, девица капризная и совершенно непредсказуемая. Кроме того, она бывает ещё и довольно неблагодарной.

Уже через год эйфория кончилась: весной тысяча четыреста тридцатого года года Карл подозрительно-непонятно отзывает Жиля из армии, в мае Жанна попадает в плен к бургундцам, а те то ли передают, то ли продают её своим союзникам-англичанам. Карлу предложили её выкупить, но он не пожелал. А желание короля, как известно, не требует объяснений. Их, королей, жизненное кредо: я т а к х о ч у! И всё. Впрочем, ничего не изменилось. Не думайте, господа, что я совсем уж ничего не знаю о сегодняшней жизни. Я наблюдателен, господа, я очень наблюдателен! Тем более, что мне не остаётся ничего другого, как только наблюдать и делать выводы. Так вот, и сегодняшние, те, кто обладает р е а л ь н о й властью (именно реальной, а не бумажной), поступают так же, как и тогдашние правители: я т а к х о ч у - и точка. Ничего нового в этой земной жизни не придумано.

─ Вот я и говорю: нечего их, батя, защищать! ─ опять не выдержал темпераментный Витька.

─ Но предал Карл, а не Жиль! ─ неожиданно выкрикнул старик. ─ В середине мая он спешно собрал войско и двинулся на Руан, выручать Жанну. Опоздал буквально на два дня: тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года её сожгли как ведьму… В бессильной злобе Жиль отыгрался тогда на сочувствующих англичанам французских вельможах, разорив и спалив в округе их богатые поместья. После чего впал в депрессию, вернулся в Тиффож и, чтобы отвлечься от съедающей его тоски, бросился в оккультизм и чёрную магию. Вот отсюда всё и пошло.

─ … и дотосковался до того, что лишил жизни почти тысячу невинных младенцев, ─ теперь уже ехидную реплику вставил и я. ─ Извините, уважаемый рыцарь, но если каждый мужчина именно ТАК будет тосковать, то через месяц-два у нас на земном шаре не останется ни одного младенца.

─ Вы опять, опять мне не верите… ─ глухо простонал Гильом де Пейн. ─ Впрочем, это ваше право… Хотя тот же аббат де Вальми опять же документально установил, что не было этих восьмисот, не было! Потому что уже через неделю эта цифра в судебном обвинении снизилась до полутора сотен, а потом и вовсе до трех с половиной десятков. И это ещё не всё! Возникли большие сомнения в искренности свидетелей. Так называемых свидетелей, ─ поправился старик. ─ На суд явились только десять родителей мальчиков, якобы пропавших по вине Жиля. И даже эти десять не могли привести ни одного достоверного факта! Мальчишки пропали в самых разных местах такой большой провинции как Бургундия, а значит, связывать все десять пропаж в одно дело было, по крайней мере, слишком самонадеянно. Другой примечательный факт: все так называемые «свидетели», которые дали показания против барона, вскоре неожиданно (неожиданно ли?) очень серьёзно разбогатели. С чего бы это такое массовое таинственное обогащение?

А этот колдун Прелати и негодяйка Мартен! Суд отпустил их на все четыре стороны! Их, главных шарлатанов, которые так мастерски опутали своими магическими узами доверчивого Жиля! Впрочем, Бог всё-таки есть, ибо через несколько месяцев пройдоха-итальяшка попался на подделке печати герцога Анжуйского, который, кстати, приблизил его к себе и даже назначил ─ кем бы вы думали? ─ личным магом! Герцог смотрел на мир более реалистично, нежели бедный Жиль, и распорядился повесить плута на боковых воротах своего родового замка.

─ Извиняюсь, но дело по большому счёту было не только в детях. Дэ Жиль поссорился с церковниками, ─ добавил Витька. ─ Даже арестовал какого-то священника. А в те времена становиться поперёк церкви было очень и очень чревато.

─ Да, епископ Жан де Малеструа, выступавший на суде от имени церкви, обвинил его и в богохульстве. Дремучий невежа, он прямо так и кричал, что де Рэ помешался на книгах язычников. Это классики античной литературы ─ язычники? Валерий Максим, Овидий, Светоний? На свою беду, барон имел блестящее образование, знал латынь и греческий язык, собрал обширную библиотеку старинных манускриптов, сам сочинял философские трактаты. Тогда любого просвещенного человека, а барон был именно таковым, можно было легко обвинить в колдовстве и шарлатанстве. А то, что у него постоянно гостили художники, музыканты, литераторы, на суде церковные ханжи преподнесли как грязные сборища богохульников и мракобесов.

Учтите, мои юные друзья, ещё и то, что Карл Седьмой выслушал от Жиля немало упрёков, касаемых несчастной Жанны! Именно поэтому, как всякий слабовольный и бесхарактерный человек, он просто-таки возненавидел честного и храброго рыцаря! О каком же снисхождении суда здесь могла идти речь?

─ И пытали его, бедолагу, жестоко… ─ пробормотал Витька с сочувствием и сожалением. ─ Честным людям во все времена живётся нелегко. Вот, например, я говорю мастеру: плашек нет трёхчетвертных! Куда делись? Кто украл? А он как услышал это «украл», так сразу на меня и набросился. Дескать, я сам эти плашки проворонил, а теперь хочу «рыжего» найти! А чего его искать, если плашки эти, мне ребята давно говорили, сам мастер и пропил! Вот ведь сука какая! Вот его бы на костёр к святой инквизиции! Пусть бы они ему за эти поганые плашки кишки на шею намотали!

─ … и всё-таки главного признания мучители от него не добились! На последнем допросе, изуродованный, обессиленный, Жиль прохрипел, что сознался во всём, что они хотели услышать. Но главного ─ главного! ─ он им не сказал и не скажет!

─ Настоящий мужик! ─ похвалил Витька. ─ Вот за что уважаю французов, так это за то, что среди них попадаются настоящие русские мужики! В том смысле, что как мы по характеру! Молодец Жиль! И ведь на самом деле не сказал! Так и сгорел со своей тайной! И она сгорела вместе с ним!

Старик сгорбился ещё больше и, казалось, закаменел.

─ Бать, ты чего? ─ забеспокоился Витька. ─ Может, всё-таки выпьешь? Хоть ты и дух, а всё веселее будет! А, бать? Чего молчишь-то?

Старик медленно повернулся к нам, поднял голову и тихим торжественным голосом произнёс:

─ Я знаю эту тайну.

И снова отвернулся, снова превратился в камень. И в тот же миг какая-то стремительная тень мелькнула на острове. Я напряг глаза, но больше ничего не увидел. Может, это была ночная птица. Может, лунный блик зацепился за мраморную скамейку. Может, просто разыгралось моё и без того напряжённое от всех сегодняшних чудес воображение. Да и неудивительно! Тут у кого угодно не то что воображение - «крыша» запросто поедет!

─ Да, я знаю эта тайну, ─ глухо повторил старик, и взгляд его был благороден, трагичен и торжественно-печален. Так могут смотреть только сильные люди. Такие люди не знают счастья.

─ Увы, никому из её обладателей ничего хорошего она не принесла, ─ добавил он с нескрываемой горечью. ─ И не добавит. Я знаю…

Здесь по законам жанра надо бы сказать, что-то вроде того, что мы с Витькой от такого сногосшибательного признания остолбенели, остекленели, сами превратились в камни, и так далее, и тому подобное. Увы, нет! Особого впечатления его признание на нас не произвело. Да, вот такие мы циники-реалисты! И вообще, чужие тайны – лишняя головная боль, а лично я никогда чрезмерным любопытством не страдал, и свою голову предпочитаю держать в светлом и спокойном состоянии.

─ А ты никому и не говори! ─ простодушно предложил Витька. ─ Мы не инквизиторы, иголки тебе под ногти загонять не собираемся. Будь спокоен! Нам твоя тайна ─ до лампочки! У нас своих тайн – мешок и тележка!

─ И всё-таки я должен сказать.., ─ делая над собой большое усилие, мучительно проскрипел-простонал старик. ─ И вам скажу. Именно вам, потому что вижу, что вы в ней не заинтересованы, а значит, не используете во вред. Да и мне уже недолго осталось. Духи ведь тоже не бессмертны, и я уж чувствую свою скорую кончину.., ─ он глубоко, как перед прыжком в бездонную пучину, вздохнул.

─ Жиль знал где находятся сокровища Ордена Тамплиеров! Может быть, не все, но про большинство ему было известно. И одно из них - Святое Копьё, которым легионер из охраны римского прокуратора Иудеи Понтия Пилата пронзил грудь распятого Христа. Так вот оно ─ не в Шотландии и не во Франции, где его ищут до сих пор, а… ─ и усмехнулся.

Мы невольно подались к нему (если старик сейчас играл спектакль, то, надо признать, спектакль оказался очень захватывающим!).

Он снова внимательно посмотрел на нас, словно решая ещё раз удостоверится в нашей надёжности. Потом медленно протянул свою худую и длинную руку в том направлении, откуда мы пришли сюда.

─ Вы ведь проходили по пути сюда Черное озеро? ─ спросил он.

─ Озеро? ─ растерялся я. ─ Нет, мы не видели никакого озера!

─ Да как же не проходили! – вскричал Витька. ─ А эта лужа здоровенная, где вода чёрного цвета! Ты же сам мне её показывал!

─ Да-да-да! ─ внезапно озарило меня. ─ Это Чёрную лужу вы имеете в виду?

─ … которая раньше, более семи веком назад, была озером, ─ сказал старик.

─ Ну, проходили, ─ буркнул Витька. ─ И что?

─ Что? ─ и старик усмехнулся. ─ А то, что это и есть Чёрное озеро! Которое местные старики до сих пор обходят стороной. А до них обходили их отцы, и их деды. А теперь думайте, господа! Крепко думайте!

И неожиданно, неправдоподобно мгновенно исчез. Только какая-то мельчайшая рябь прошла по пруду. Прошла и погасла у дальнего, заросшего орешником и березняком, уходящего круто ввысь берега. И одновременно на острове снова мелькнула какая-то стремительная, очень нехорошая тень.

─ Ты видел? ─ схватил я Витьку за руку, вытягивая руку по направлению к острову.

─ Чего?

─ Тень!

─ Какую ещё тень?

─ Там, на острове!

Витька вздохнул.

─ Говорил тебе: похмелись! А ты как этот… благородный рыцарь! Вот тебе всякие тени и видятся! Ладно, спать пошли! Вряд ли сегодня уже что-то новое здесь появится. Хорошего, как говорится, понемножку.

Пароход весело прогудел над сонной Окой, нехотя отчалил от притыкского причала и неторопливо пошлёпал вниз по течению. Прощайте, граф, и вы, рыцарь, тоже прощайте! Конечно, заманчиво было бы задержаться, но… Нет, мы не испугались! Просто – не надо. Есть тайны, которые не нужно раскрывать. Всё должно идти своим чередом. Всякие вмешательства в Историю слишком грустно и слишком непоправимо заканчиваются. Будем же хоть чуть-чуть умнее тех, кто в церквях устраивал свои сатанинские гульбища… А, может, и до свидания! Жизнь ─ штука непредсказуемая. Может, ещё и свидимся… А почему бы и нет?

Что-то словно подтолкнуло меня. Я поднял глаза и на высоком и в этот час пустынном притыкском берегу увидел высокую худую фигуру с величаво поднятой головой. Фигура медленно подняла правую руку и то ли просто махнула вслед нашему катеру, то ли перекрестила его… А может, нас? 

+3
23:07
844
18:36
Есть две незначительные ошибки. "… я так хочу — и точка". Дефис не ставится. "… которая раньше семи веком(в) назад, была озером..."
21:44
А песню пел не Михаил Боярский, а Вениамин Смехов и при этом голосом тромбиста Вячеслава Назарова… eyesПосыл рассказа не понял, так же не понял, про совпадения о знаний обычных русских парнишек по теме Франции 16-17 веков… авторский фандом, но написано не плохо и местами остроумно, с юмором… «Он опять он одурачил...» и ещё пара опечаток присутствуют, но это уже мелочь. Автор знает разницу между тире и диалогами, радует!
Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания