Лишний герой

Спиральные галактики напоминают удивительнейшие на свете распустившиеся бутоны цветов с расходящимися тонкими лепестками, покрытыми сверкающими драгоценностями. Впервые увидев такую галактику со стороны, Франц пришел в неописуемый восторг, в нем тогда поселилась нерушимая уверенность, что жизнь в своей бесконечной непостижимости, многогранна и невидима простому глазу.

На звезды нужно смотреть лишь с упоением, так он рассудил. Другие просто не видят того, что видит он. Они утверждают, что в космосе жизни нет, в то время как планеты поют песни в вечной пляске, а черные дыры пульсируют в унисон миллиардам сердец людей на Земле.

Только в киберпространстве Франц мог созерцать искусно выполненную модель многообразия вселенной. Жаль, но человечеству, которому по счастливой случайности довелось жить в этом прекрасном мире, оказалось вовсе не заинтересовано в его изучении. После того, как умнейшие представители рода человеческого изобрели способ сгружать свою личность прямо в интернет, всем показалось, что предел мечтаний достигнут, и теперь нужно лишь удержать в сохранности как-то физические места хранилища, в которых буквально живут сознания сотен миллионов человек.

Франц одиноко стоял в большом просторном зале у стены с серверами, наблюдая за мерными переливами разноцветных лампочек, с грустью осознавая, что однажды и ему придется покинуть осязаемый пальцами мир, чтобы сохранить сознание в вечности. Только вера в вечность умирает вместе с тем, как усиливается шум аппаратов. Они словно живые гудят, нагреваются и пульсируют, словно им тяжело дается само существование.

Во вселенной совершенно нет гарантий – вот, что удалось уяснить из уроков астрономии. Когда даже черные дыры – финальный этап жизнедеятельности звезд – бесследно исчезают, откуда у людей столько самонадеянности избежать смерти. Порой Францу кажется, что смысла не прибавится, проживи он хоть тысячу лет.

– Мечтаешь поскорее отправиться к ним? – кивнув в сторону шумных аппаратов, прощебетала Каталина, чье появление, до того, как она заговорила, Франц намеревался проигнорировать.

Конечно же, в своей наивной недалекости, девушке невдомек, что он-то мечтает не о мнимой вечности, а о настоящей. Лучше бы ученые придумали способ выгружать сознание прямо в космос. Смотреть на настоящие галактики, а не смоделированные человеком, будучи при этом потоком информации, а не реальным телом. Франц бы стал собирать звезды в охапку для того, чтобы сдуть их фейерверком с ладони, но это лишь глупые грезы.

– Мечтаю, чтобы тебя здесь не было… – фыркнул он, однако наткнувшись на замешательство во взгляде собеседницы, смягчился и пояснил: – …и меня тоже, чтобы ничего и никого никогда попросту не было. Хочу обернуться клубом пыли вокруг кометы и исследовать таким образом мир.

– Любишь ты хандрить, а поводов-то у тебя нет, вот и придумываешь печали себе сам.

Может она и права, может, подсунь ему кто-нибудь ложный космос, заявив притом, что он самый настоящий, Франц бы и не заметил разницы. Может, он уже сейчас находится в симуляции, а может и космос, котором он грезит во снах тоже лишь чья-то бессознательная иллюзия. Может, он давно уже свою жизнь прожил и сейчас бродит по чертогам даже не своего разума на одном из этих пыхтящих серверов.

Как бы там ни было, реальна ли окружающая его действительность или нет, это не отменяло тянущей тоски в сердце. Мир словно бы застыл в одном мгновении, а копошащиеся в нем люди стремятся поскорее покинуть оболочку бренной плоти, дабы возродиться молодыми и свободными в киберпространстве. Там они смогут выращивать помидоры в огороде у дома с невысокой изгородью, спускаться по водораздельным каналам, пить алкоголь и не пьянеть или не пить, но пьянеть, кому что, в общем.

Франц выходил в киберпространство регулярно, но оставаться там навсегда отчаянно не желал. В искусственно сотканном мире звуки ощущались иначе, там чувства прописаны программами, а не продиктованы сердцем. Лучше умереть и погрузиться во тьму, из которой когда-то люди и пришли, чем вечно ощущать пустоту разумного существования, искать смысл и не находить.

– Тебе вовсе не обязательно быть циником, – подобная проницательность, выказанная Каталиной, никак не вписывалась в образ, отпечатанный на памяти несмываемыми чернилами. – Кто сказал, что спиральные твои галактики более реальны где-то посреди холодного пространства космоса, чем те которые мы воображаем себе сами. Может выбитые они на табличках куда реальней для человека, которому просто не дано никогда увидеть их собственными глазами воочию со стороны.

С неприкрытым удивлением наблюдая за тем, как она беззаботно говорит, он вдруг понял, что не может вспомнить своего лица. Казалось, ее-то черты он знал с начала времен – эти длинные пушистые ресницы, обрамляющие круглые глаза цвета крепко-заваренного чая или этот маленький, аккуратный нос – он бы не спутал Каталину ни с кем другим, но вот как же выглядел он сам – тайна, укрытая пылью времен.

Собственный образ расплывался в голове, когда Франц пытался вспомнить были ли у него русые волосы или все-таки темные. Внезапно перед глазами прошла странная волна и симуляция вдруг рассыпалась. Франц оказался посреди поля алых, как знаменитые паруса, цветов, которых не мог опознать.

Ему семнадцать лет, это он точно помнит… или все-таки уже двадцать. В подсознании порвалась какая-то важная нить, соединяющая его с воспоминаниями о себе самом, и теперь там только одна пластинка снова и снова по кругу воспроизводила душераздирающий этюд на скрипке. Словно Франц уже миллион лет путешествовал по эфемерному пространству и совсем растерял остатки самоидентификации по звездному пути.

– Мечтаешь поскорее взойти цветами? – раздался слегка насмешливый голос за спиной и на этот раз он не заметил появления Каталины заранее.

Солнце светило высоко, ни единого облака, перед ним только лишь уходящая вдаль простыня из красных тюльпанов и Каталина своими изумрудно-зелеными глазами слишком настойчиво на него глядела. Франц не ощущал кожей ветра, казалось, кожи у него и вовсе нет. Никаких ощущений, только мысли и эмоции.

Будто парализованный, но двигаться он мог, словно все тело под анестезией, а он каким-то образом тут бодро расхаживает. Печаль сильнее окрашивает мысли синим, но комок, подступающий к горлу не ощутить сейчас, только одно досадное упущение кусает изнутри – он-то думал у Каталины глаза карие, а оказалось, зеленые.

– Нет, иначе, что станет с моими мечтами идти вслед за кометами, если я умру и перевоплощусь в цветы? – ответил он вопросом на ее вопрос.

– Не лучше ли в тепле смотреть на голубое небо, чем я в холодной тьме бороздить просторы космоса?

– Лучше вообще нигде не быть, – рассеянно отозвался Франц.

– Хватить грустить, взбодрись, скоро праздник, – беспечно улыбнулась девушка, так словно бы не она с ним разговаривала о вечном мгновением ранее, а кто-то за нее.

Какой праздник, хотел было спросить Франц, но перед глазами вновь прошлась волна и россыпное поле разноцветных лилий перед ним сменилось темнотой. Какое-то время он еще понимал, что, то должны были бы быть тюльпаны, а вовсе никакие не лилии, но это знание выветрилось, когда резкая вспышка рассекла тьму пополам.

Перед Францем как на ладони рассыпалась спиральная галактика, та самая, о которой он думал, разглядывая сервера с памятью людей в пустом зале. Только теперь она была не воображаемой, однако былого восторга отчего-то не вызывала. Более всего, в свете триллионов чужих солнц его огорчало, что за то, чтобы знать, как выглядит он сам, он бы променял это мгновение чистых откровений.

До щекотки, хотелось осведомиться, правда ли у него светлые волосы, а глаза голубые. Франц совершенно не замечая сверкающих неподалеку скоплений звезд, похожих на распустившуюся розу, думал о том, какой же длины были его волосы, мог ли он собирать их в небольшой хвостик на затылке или зачесывать за ухо.

– Только по тебе скучаю, – раздался голос так отчетливо, будто говорили рядом с ним, но рядом с ним – это вообще где?

У него здесь нет ни тела, ни воспоминаний. Он никто и нигде, как и мечтал, но счастья не прибавилось. Может ли статься так, что он никогда не будет доволен своим положением в этом мире. Прочувствовать иронию удалось как нельзя лучше, он же вроде не глупый на самом деле. Мечтая о звездах, Франц вполне осознанно игнорировал свои нужды, более того презирал гедонистическое устройство быта человеческих жизней, однако теперь игнорирует звезды, мечтая вновь обрести себя в пресловутом домике у обочины.

Одна мысль звучала громче остальных – лучше бы вообще не жить, чем мучиться подобными дилеммами. И когда она прозвучала настолько четко, как если бы рядом разливались устья рек, горизонт изменился вновь.

Франц стоял на входе в большой просторный зал. Звон в ушах сошел до легкого дыхания пыхтящих серверов. Рядом никого не оказалось, а проклятая меланхолия заставляла сердце колотиться в бешеной тоске по временам, которых никогда не будет; по людям, которых он не знал; по звездам, которые погасли; по планетам, которые кочуют в одиночестве; по миру, который потерял свои ориентиры.

Если бы люди придумали способ безопасного и вечного хранения серверов, тут же не задумываясь, покинули бы осязаемый мир ради увеселений компьютерной сказки. Там можно быть и красивым, и богатым, и успешным, но вот счастливым ли. Франц определенно не станет сохранять память в облаке, он уже решил, что когда придет время уходить, он выберет смерть, такие еще остались, те, кто в надменности своей не так ослеплены жадностью до мнимой вечности.

И когда Франц уже уверился, что очутился в реальности и все ранее, ему только привиделось, на затылке прошлись мурашки от ужаса осознания – он все еще не помнит себя. Только лишь одно имя и то не понятно, принадлежавшее ли ему. Его зовут Франц и он парень, вроде бы блондин и, кажется даже, голубоглаз, но что это значит. Прошлого нет, настоящее печально, а будущее еще не определено.

Волна, искажающая реальность прошлась перед глазами и с Франца вдруг сняли шлем. Парень едва разлепил глаза, когда его подхватили звуки, запахи и яркие картины до боли знакомых и таких родных краев. Баннеры с рекламами, гомон толпы, булочки на прилавках, разлетающиеся в разные стороны мыльные пузыри.

Он очутился в торговом центре и память о собственной, настоящей, а не той надуманной, жизни потихоньку возвращалась. Рядом стоял еще один паренек и со смехом бормотал о чем-то под названием «Лишний герой».

– Везет тебе, дойти до космического уровня, да еще и с откровениями от Каталины, – восхищенно тараторил Нико.

«Попробуй себя в качестве глубокомысленного человека, невероятно грустной и тонкой души. Стань Францом Эдельштейном и открой все тайны человечества за одну сессию», галдел радостно голос из рекламы на голографическом баннере посреди торгового центра.

Теперь он, наконец, вспомнил, кем был. Его зовут Саша и он никакой не Франц в поисках глубинного смысла, а самый обычный парень, играющий в игру с полным погружением в виртуальную реальность вплоть до подмены сознания.

На самом деле у Саши никогда не было мыслей о галактиках и грусти. Точно, он просто решил сыграть в глупую игру. Чем больше проходило времени, тем сильнее оживала его реальная личность. Да, он не в первый раз играет в «Лишнего героя», и каждый раз обещает, что больше не станет бросаться в черный омут из сумбурных видений Франца.

Слишком уж пугала невыносимая тоска и тревожность вымышленного персонажа, ощущаемая как своя собственная, но эффект от примерки чужой кожи довольно быстро проходил и играть хотелось вновь. И хотя в нем по-прежнему клокотал жгучий трепет от полученного опыта, Саша наперед знал, что вскоре вновь будет не прочь перемещаться по иллюзорным мира в качестве прекрасного и бесконечно печального Франца.

Определенно стоит сгрузить игру во внутреннюю память, чтобы больше не играть в торговом центре. Ходят легенды, что если игру пройти до конца, откроется уровень бесконечных знаний и разум навсегда перенесется в безмятежное плаванье по просторам космоса, искусно сконструированного гениальными программистами.