Мама, это я!

В озере масляных луж тонуло красное солнце. Ленька обернулся: серая громада интерната таращилась в осеннее небо глазницами разбитых окон. Он сплюнул и поглубже натянул кепку. Напротив, на закрытом деревянным щитом балконе мелькнула тень. Он инстинктивно пригнулся. И вовремя – подшипник, пущенный из рогатки, пролетел в сантиметре от уха и звонко чиркнул по ржавому металлу забора. Ленька крикнул и зло погрозил кулаком. В ответ послышался озорной смех. Здешние жители гостеприимством не отличались.

Порыв ветра сорвал с деревьев едва тронутые золотом листья и швырнул навстречу. Ленька шел, старательно глядя под ноги. Новые кеды, купленные матерью к школе, он надел сегодня в первый раз.

Футбольное поле рядом с интернатом было предметом гордости всего поселка. Гладко подстриженный газон, аккуратно разлинованная разметка, металлические трибуны с флагштоками и большим красным знаменем делали его похожим на настоящий стадион для больших соревнований. По крайней мере, так хотелось думать мальчишкам, которые каждый вечер собирались здесь и играли в футбол до заката.

С противоположной от интерната стороны тянулся старый бетонный забор, давно ссутулившийся на бок и пробитый в нескольких местах. Он разграничивал мир живых от мира мертвых. За ним, укрытые от суеты, ржавели мокрые от недавнего дождя кресты поселкового кладбища. Ребят такое соседство не смущало.

Ленька замахал приятелям. Шура и Анвар что-то увлеченно чертили на земле и лишь кивнули, не желая отвлекаться. Он подошел ближе и, стараясь разглядеть детали, присел рядом.

- Говорю тебе, точно такой вот рисунок был и светился весь! - Шура усердно вычерчивал линии палкой.

- Это что-то вроде компаса? - задумчиво спросил Анвар. - Не знаю, кто его на плитах чертить будет, да еще и краской, чтобы по ночам светилась?

- А точно были знаки, а то, может, тебе померещилось в сумерках? - скептически осмотрев знаки, спросил Ленька.

- Честное слово, были. Я шел домой, срезал как обычно дорогу через кладбище. А уже темнело, вдруг слышу – воет кто-то, но не волком, а так, как собака побитая.

- Да, ты всегда к зверям не равнодушен, доктор Айболит начинающий, - засмеялся Ленька.

- Так вот, я подумал, может, потерялась или побил кто собаку и на кладбище умирать приволок. Огляделся по сторонам. Фонарей там мало, а те, что есть, света почти не дают, словно экономят. Вой прекратился, и тишина такая стала, что только и слышно, как под ногами листья скрепят. Я остановился, чувствую, как в спину кто-то смотрит, а обернуться боюсь. Крест из-за пазухи вытащил, молитвы прочитал и стал медленно поворачиваться. Там на памятнике фото, бабки покойницы, а взгляд до того живой и злой, что глаза отвести нельзя. Я попятился, об оградку споткнулся и на спину упал. Затылком о что-то ударился и сознание потерял. Очнулся от холода, поднимаюсь, смотрю, а могила, куда упал я – родственников моих - дядьки и тетки. Я не помню их почти, но мать говорит, хорошие люди были. Огляделся - бабкиной могилы не нашел нигде. А на памятнике рисунок проступил: роза белая внутри круга с треугольником. Ну, я не придал этому значения, сумку свою схватил и деру оттуда. Домой прибежал, мать наорала конечно, что задержался, соврал, что заигрались. Думаю, если бы я ей правду сказал, в обморок бы упала.

- Да, жуть… но это вчера же было, а сегодня то ты чего такой бледный? - cпросил Ленька, уже зная, что ответ ему не понравится.

- Вот, утром заметил, - ответил Шура и протянул вперед руку запястьем вверх.

Анвар схватил его кисть и поднял повыше, разглядывая на свету, словно фальшивую монету.

- Такой же!

Ленька извлек из кармана увеличительное стекло и пристально всмотрелся. На гладкой поверхности кожи тянулся розовый, еще не успевший зарубцеваться шрам: роза, вписанная в круг, и треугольник, указывающий вправо.

- Может, в больничку его? - спросил Анвар у Леньки тоном врача, что советуется с коллегой прежде, чем поставить диагноз.

- Не надо в больницу, она и не жжет уже… Почти… Может, сама исчезнет

- А, может, и нет. Надо найти этот памятник, чтобы во всем разобраться! – Анвар с Ленькой уже бежали по направлению к ограде, намереваясь с наскока перелететь через забор, Шурик вздыхая поплёлся следом.

***

Его лицо в луже растекалось в стороны уродливыми гримасами. Длинные седые волосы трепал ветер. Морщины, раскинувшиеся рыболовной сеткой вокруг черного омута глаз, смочила скупая слеза. Он взвыл от ярости и ударил по воде, словно она была в чем-то виновата. Прошло уже несколько лет. Временами казалось, будто он смирился, но боль отступала лишь на время, и вот опять он вспомнил ее, ту, кого запретил себе вспоминать – ее заплаканное лицо и полные ужаса глаза.

***

Двигатель бульдозера затих. Толстый строитель, кряхтя, вылез из кабины и громко высморкался. Поковырялся в сумке и, достав бутерброд, зашагал к выходу со строй площадки. Стасик замер за деревом, подождав, пока толстяк пройдет мимо. Затем, крадучись, двинулся вдоль скамеек к старому сельскому клубу. Одну из стен бульдозер уже снес, и попасть внутрь не составило труда. У него не было друзей, он всегда бродил в одиночестве. Здание напомнило виденную им иллюстрацию: выброшенный морем на берег синий кит, тушу которого уже начали обгладывать птицы. Огромный, ощетинившийся белыми саблями ребер труп. Зал был полон белых от штукатурки сидений. На сцене все еще висел закрепленный где-то под потолком занавес. Паркетный пол вздулся от влаги. Он влез на сцену и оглянулся. К нему вела цепочка размашистых следов на покрытом пылью полу.

«Как следы астронавта на Луне, - с гордостью подумал Стасик и двинулся за сцену.» Бывший дом культуры знавал и лучшие времена, строили добротно еще при царе под нужды крепостного театра. Дубовые балки на головой уже треснули, но все еще держались. Вот и цель – рядом со старинным в пол зеркалом стояла статуя греческой богини. Одна из рук ее была обломана. Видимо, это и было причиной того, что ее бросили здесь, а не перенесли в новый клуб. Стасик подошел ближе, ему показалось что в зеркале что-то мелькнуло. Он всмотрелся в отражение: нет, то же веснушчатое лицо и оттопыренные уши. Вздохнул, накинул на статую припасенную веревку и со всей силы потянул.

Постамент дернулся, захрустел, статуя качнулась и рухнула прямо в отполированное временем старинное зеркало. Оно со звоном разлетелось. Стас успел закрыть лицо, но крупный осколок вонзился в ногу. Кровь теплой струйкой потекла на пол, смешиваясь с серой пылью. Превозмогая адскую боль, он вытащил треугольный осколок и отбросил в сторону. Его вырвало. Он схватил валявшуюся рядом лыжную палку и, используя ее как костыль, двинулся к выходу. Сполз со сцены, в ушах стучало, за ним тянулся тонкий кровавый шлейф. Он пробовал кричать: испуганные голуби под самой крышей взлетали и, совершив вираж, вновь садились на насиженные места.

Он не мог идти, это требовало слишком больших сил. Теперь он полз, и путь, прежде проделанный с такой легкостью, теперь казался бесконечно длинным. Обессиленный, он откинулся на спину, и свет перед глазами померк.

Когда Стасик открыл глаза, сквозь дыру в потолке он увидел черное ночное небо, полное ярких звезд и острый серп месяца, легкомысленно зацепившийся за крышу. Он коснулся ноги, кровь спеклась и перестала течь. Он нашарил палку и медленно поднялся. Руки и ноги пока плохо слушались и стали какими-то другими.

Он вышел из лифта и позвонил в дверь. Соловьиная трель звонка разорвала тишину спящей пятиэтажки. Хрустнул замок и скрипнула дверь. На пороге стояла мать, она куталась в серый халат, было видно, что она не ложилась.

- Вам кого? - спросила она резко.

- Никого, я домой пришел.

- Мне сейчас не до шуток. Куда домой? Иди проспись, дед. Где у тебя дом – в деревне или под теплотрассой?

- Тут дом, мам, хватит, у меня кровь, - он показал забинтованную обрывками футболки ногу.

- Я сейчас милицию вызову, если вы сами не уйдете! - она встала в дверном проеме, скрестив руки на груди.

- Мама, это я! - не выдержал Стас, и в глазах его от обиды проступили слезы.

- Посмотрите на себя, - она сняла со стены прихожей небольшое зеркало и осторожно повернула к гостю.

Стас отпрянул. На него смотрел лохматый, изможденный старик с впавшими щеками и почти без зубов. Трясущимися руками он ощупал свое лицо. Старик в отражении сделал тоже самое. Он бессильно осел на пол, прислонившись к перилам лестницы.

Женщина недовольно хмыкнула, сунула ему в руки аптечку и быстро захлопнула дверь перед самым носом.

Стас перевязал рану и просидел так несколько часов, пока недовольный сосед не пригрозил милицией. Он медленно поднялся и вышел на улицу. Было свежо, он еще раз оглянулся на свой дом и побрел в сторону кладбища.

***

Он знал, что его ищут. По всему поселку были расклеены объявления. «Пропал мальчик 12 лет. С родинкой на правой щеке, веснушками, сильно сутулый и с большими ушами».

Ему нравилось перечитывать это объявление. Приятно, когда за тебя волнуются, ищут. Чувствуешь себя нужным.

Он пробовал вновь приходить домой, но следователи, занятые поисками ребенка, хватали всех подозрительных. А старик с кладбища именно таким и являлся. Поэтому, отсидев пару дней в КПЗ, Стасик решил больше им на глаза не попадаться. «Никто ведь не поверит. Отправят в психушку, а там только электричеством и лечат».

Он обосновался в склепе Тарусовых, дыра в крыше позволяла развести костер, там было сухо, вдоль стен расположились мраморные скамьи и лики ангелов, а урны с прахом кто-то вынес уже очень давно. Пьющий сторож его не гонял, а скорее сочувствовал и подкидывал заказы на рытье могил.

Когда голос заговорил впервые, он уже не помнил. Сперва он принял его за свой. С некоторых пор, он, как и всякий дед, частенько говорил вслух. Но голос не умолкал и вкрадчиво шептал что-то неразборчивое. Ночью он становился отчетливее и сквозь стрекот насекомых и шум далекого поезда он отчетливо различил фразу: «Найди меня, могила свежая, сам же копал».

Он опешил от неожиданности, но утром, едва первые лучи солнца появились из-за деревьев, отправился на поиски. Могила новая, присыпанная песком и украшенная яркими пластиковыми венками, на черно-белой овальной фотографии лицо, показавшееся ему знакомым - пожилая женщина с сжатым в строгую линию ртом. Клетчатый платок на голове и взгляд угольных глаз, что пронизывал до костей.

- Нашел, значит.

Он кивнул.

- Я научу тебя слышать покойников, раз уж это теперь твой дом. И еще многому, пока помню, скоро память растворится, а ты единственный, кто услышал мой зов.

- Лучше научи, как облик вернуть.

- И это знаю, но не просто это. Ты годы свои на жизнь выменял, быть тебе мертвым мальчиком, но обмен духи приняли, и ты выжил, хоть и постарел. Просто так они обратно свое не отдадут. Тут жертва нужна, ну да всему свое время.

***

Ребята слонялись вдоль памятников, отыскивая следы.

- Дай-ка на рисунок еще раз глянуть, - попросил Ленька. Шурик неохотно протянул руку.

- Погоди, в тот раз треугольник сверху был, а сейчас справа! - Ленька озадачено почесал нос.

- Он что, перемещается? – Шурик поскреб изображение ногтем.

- Ну-ка, походи вокруг, - попросил Анвар.

Шурик послушно сделал круг, не отрывая взгляда от шрама.

- Да, теперь вот туда показывает, - он поднял руку, указывая направление.

- Все понятно, это компас. Что-ж, веди нас, Колумб! - подвел итог Анвар и хлопнул его по плечу.

Следуя указаниям треугольника, они выписывали длинные дуги, пролезали через ограды и долго продирались сквозь сухие кусты, пока не оказались в старой части кладбища. Здесь, под сенью высоких лип, вытянулись к небу черные плиты с истертыми временем надписями.

- Туда показывает, - Шурик указал на серый купол старого склепа, - смотрите, там будто живет кто-то.

От ограды была натянута веревка с развешанными на ней тряпками. Рядом заботливо собранный из положенных друг на друга лысых шин стул и такой же, но укрытый доской, импровизированный стол. На острых стрелках ограды сушились рваные ботинки и стеклянные банки.

Дверь распахнулась, и навстречу им выскочил дед. Седая борода космами топорщилась в стороны. Глаза на выкате. На голове лыжная шапка.

Они отступили на шаг, но не побежали.

- Не обманула бабка-то, работает наука! Еще и друзей привел, оно и ладно, больше шансов, что получится.

- Что получится? – спросил Ленька.

- Домой мне вернуться. Ну, да вас это не касается, - дед извлек из кармана нож и угрожающе двинулся в их сторону.

- Я помню его! - Крикнул Ленька, - это дед, который мальчика того пропавшего нашел.

Дед остановился и прислушался.

Ленька торопливо продолжил:

- Да-да, точно! Весь поселок тогда на ушах стоял. Искали, где могли. Говорили, что старик какой-то матери тело принес, милиция его вместо благодарности, как главного подозреваемого загребла. А потом и на лечение отправили.

Старик остановился. Сознание словно пронзило вспышкой. Он вспомнил, он все вспомнил. Вздувшийся пол клуба, бутылки, разбросанные вокруг. Он не трезвел в те дни несколько месяцев, и тут этот парень. Он решил проучить его и не хотел убивать. Потом, осознав, что натворил, он нес его на руках, но парень умер, а он, кажется, сошел с ума.

Старик покрепче сжал нож и с силой воткнул себе в горло. Кровь брызнула в стороны. Он медленно осел на землю и прошептал:

- Хотя бы в мечтах у меня была мама.