Я знаю 5 имён

«Многие читали про Билли Миллигана и думают, что ряд личностей в одной - это чисто научная проблема. Но они не видели! Не видели этого чудовищного преображения за один миг, пока ты отвернулся. О чем не пишут в книгах, так это то, что иногда нет решительно никакой, я подчеркиваю, никакой возможности объяснить, как пациент мог сформировать в себе «это».

Невольно холодеешь от мысли, «что проснется в нем дальше»? Какая гарантия, что это будет человек?»

- к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

Имя 1: Урия

Сегодня в моей комнате душно. Это плохой знак. Может, это стены нагреваются? Неловко приподнявшись, я медленно выдохнул, расслабил губы и прислонился ими к мягким белым стенам. Нет. Стены не горячие. Значит, сегодня снова придет он. Я хорошо знаю его имя.

А как же мое собственное? Я знаю его, просто забыл. Забыл после страшного пожара, который стер меня из обычного мира и поместил в эту палату. Моя судьба, прошлое и будущее сгорели в диком пламени. Отчего же оно не увело меня с собой в царство вечного тления? Разве я заслужил теперь, задыхаясь, ждать прихода Урии? Разве нет людей злых, беспринципных, свирепых тиранов и жестоких убийц, которые стали для него куда более подходящими носителями? Я ведь совсем не такой… Сколько помню свою жизнь, я всегда был обычным человеком. Как все. Отучился, завел семью, детей, работал. Никому не досаждал, никого не осуждал. А теперь должен терпеть его. Отчего жизнь так несправедлива к тем, кто ценил ее блага, пытался наслаждаться каждой…

- Урия! Я знаю, ты здесь! – резко выкрикнул я сквозь тяжелые вздохи, смешанные с хриплыми стонами.

Я знал, что мое подкожное существо уже здесь. Я всегда чувствовал его приход. Перед тем, как он снова попытается обглодать мои кости изнутри, всегда становилось душно.

Нужно сосредоточиться. Необходимо понять, где Урия появится сегодня. Я замер. Около минуты существо не подавало никаких признаков присутствия, но вдруг я почувствовал слабое шевеление под кожей ноги. Резким движением я поднял халат и взглянул на предполагаемое местоположение зверя. Я не ошибся. Прямо над моим коленом хорошо виднелся силуэт Урии, обтянутый моей кожей. У него было овальное, продолговатое толстое тельце и высокие мерзкие лапки. Сегодня лапок было 7. Потерял одну, тварь. Подкожное существо немного повертелось. Когда оно было на месте, терпеть боль еще было можно. Но Урия редко сидел на месте. Согнув свои лапки вверх, задирая мою кожу еще выше, он пополз. За собой он тащил след страшной боли, и я невольно издал истошный вопль и упал на спину, попутно поднимая свой халат до самой шеи. Я видел, как существо подбирается в моей груди. Зачем? Неужели он тоже устал от меня и теперь хочет пожрать мое сердце? Нет… Нет! Я этого не позволю! Я должен прямо сейчас вырвать его из-под кожи, иначе он убьет меня.

- Урия! Я вырву тебя, Урия! – яростно кричал я, пытаясь разорвать кожу на своей груди.

Черт… Я совсем забыл о варежках, которые мне надели санитары. Я уже пытался их снять, но кожаные браслеты на запястьях стягивали грубую ткань слишком крепко. В них я не смогу рассечь свою кожу. Но, кажется, смог спугнуть его. Неужели существо останется во мне до скончания моего, потерявшего смысл, века? Нужно встать. У меня был шанс вырвать его в ночь пожара. Перед тем как за нами приехала скорая помощь, Урия появился у меня прямо на лице. Тогда я стал рвать кожу со своих щек, биться носом об асфальт, прокусывать губы. Я правда пытался. Но меня кто- то схватил и связал руки. Теперь я должен страдать. А почему я?

Подумать об этом не удалось, нахлынула новая волна удушья. Теперь еще сильнее, и я понял - существо вновь проснулось. Оно поднималось вверх по моему горлу. Несколько секунд у меня было на то, чтобы отдышаться, перед тем как я почувствовал страшную боль. Урия решил своими гадкими лапками выдавить мои глаза наружу. Некоторое время я стоял в оцепенении. Поразившая меня, в самый центр мозга, боль, отчаянно просила выхода, и я снова взвыл. Я кричал так, что глаза мои могли бы разорваться и от крика. Больше я не имел сил терпеть ее. Скрестив руки за спиной, я наклонился головой вперед и побежал в стену так быстро, как только мог. Голова вновь встретилась с мягкой стеной. Продолжая реветь от боли, я встал и побежал к противоположной стене. Там, забившись в угол, я стал кричать еще громче, в надежде изрыгнуть Урию из себя. Кричал я до тех пор, пока дверь моей палаты не открылась.

Имя 2. Ангел

«Невменяемость – такое смешное слово! Нельзя вменить. Нельзя нести ответственность. И почему? «Обвиняемый не мог сознавать характер и степень опасности своего деяния». Что за чушь. Прекрасно он всё сознавал.

Он прекрасно сознавал, что вонзает нож в тело жертвы и к чему это приведет. Просто его заставили «голоса». Плохая причина, не серьезная. Значит, не виновен, не вменяем!

Одна женщина убила мужа из ревности. Если мир считает это более серьезной причиной, чем «страшные голоса в голове», то сошел с ума не пациент. Попомните моё слово»

- - к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

Солнечный свет ударил мне в глаза. В коридоре клиники, в отличие от палат, были огромные окна, сквозь которые красовались деревья, цветы, облака, и все, что мне было уже безразлично. В палату вошел санитар.

- Нам пора, – сцепив мои руки за спиной, и опустив край халата снова к моим ногам, санитар усадил меня на коляску.

- Нам пора к Ангелу? - мой голос дрожал.

Уже не от хрипоты в горле, которое разрывал вопль боли Урии, нет. Я ждал встречи с Ангелом. Изо дня в день, с момента его появления здесь, Он все больше становился смыслом моей жизни. Боль, страх, тени, ужас и мука бежали от Его ясного лика. Иногда мне казалось, что я явственно вижу Его настоящие крылья. Огненные, могучие крылья, от света которых прячется агония и смерть. Моего Ангела зовут Михаил.

- Да, поехали уже. Сиди спокойно, чтоб ни звука, – санитар закрыл мою палату и покатил коляску по коридору.

Я выпрямил спину и изобразил на своем лице добрую улыбку, чтобы санитар не передумал везти меня к Нему, чтобы видел, я - примерный пациент, я заслуживаю встречи с Ним. Лифт, два этажа вверх, один поворот налево и два направо. Я знал дорогу к нему как свои пять пальцев, хотя пальцы рук я уже давно не видел. Санитар стучит в дверь. Надеюсь, Он на месте. А если нет? Если Он не захочет говорить со мной? Из-за двери послышался голос. Все хорошо, Он готов принять меня. Санитар открывает дверь кабинета ногой и завозит коляску внутрь. Если бы я мог, я бы обязательно смахнул слезу счастья, дабы не смущать Его. Такой возможности не было, поэтому я тряхнул головой, чтобы она упала сама.

- Принимайте, Михаил Александрович. Я приду через полтора часа.

- Спасибо, Тимофей Данилович, – мягкий, глубокий голос доктора эхом раздался по комнате.

Бархатистый тембр, уверенность и сила успокаивали меня. Я нетерпеливо проводил санитара взглядом и обратил его на Ангела. Выглядел он как всегда - белый халат, светлые волосы и бездонные глаза. Крыльев сегодня я не видел, но главным было то, что я не видел и тени.

- Доброго дня. Мне сказали, ты кричал сегодня. Он снова приходил?

- Да. – Я виновато опустил глаза, сжал губы, чтобы не дать себе заплакать и быстро закивал.- Приходил.

- Ксафан? Он снова шепчет? – Михаил Александрович наклонил голову и постарался заглянуть мне в глаза.

Но у меня создавалось впечатление, что он смотрел в мою душу. Когда он вот так заглядывал, я чувствовал, как разум мой проясняется. Тьма, что заволокла мое сердце, отступала перед его взором, и я вновь чувствовал тепло.

- Нет. Это был Урия. Он становится агрессивным. Сегодня он пытался съесть мое сердце, но я прогнал его.

- Сердце? Раньше его интересовали твои кости, а теперь он попытался добраться до сердца. Как считаешь, почему он это сделал?

- Я считаю, что надоел ему. – Мне не хотелось обременять Михаила своей болью, поэтому я вздохнул не слишком глубоко. - Он хочет другого носителя. Сегодня он поднялся к моей голове прямо по коже на шее, сквозь гортань. Было сложно не задохнуться.

- Насколько я помню, Урия всегда доставляет тебе только страдания. Ты не пытался наладить с ним контакт? Вероятно, он сам боится, когда ты пытаешься разорвать свою кожу? Попробуй представить, что он любит тебя, считает своим домом, отцом, целым миром.

Доктор осматривал мою шею. Кажется, существо было очень осторожно и не оставило никаких следов присутствия, поскольку на лице Михаила не дрогнула ни одна мышца, не было ни жалости, ни презрения, ни отвращения. Лицо Его не выражало абсолютно ничего. Странно…

- Нет, Михаил Александрович, я так не считаю. Я полностью уверен, что он хочет убить меня. А то, что он до сих пор не поглотил меня, легко объясняет его злую натуру - ему нравится меня мучать.

- Тем не менее, он не так страшен, как Ксафан, верно? – Мой Ангел снова сделал какие-то записи в своей тетради. Перелистнул страницу. Кажется, я увидел на ней изображение. Черное, жуткое. Для меня, разумеется. Такие, как Михаил, никого не боятся.

- Урия молчалив. Ксафан же, напротив, постоянно шепчет. – Я невольно поерзал на своей коляске.

От одного его имени мне становилось не по себе. Это жуткое имя - Ксафан.

- Ты часто общаешься с ним?

- Сейчас все чаще, почти каждый день, – тихо прошептал я.

- Ты еще не вспомнил своего имени? Отчего же Тень не прошепчет тебе его?

- Тень тоже добра мне не желает.

- А кто желает тебе добра? Кажется, ты считаешь, что заслуживаешь его.

- Разумеется, заслуживаю. Каждый день после пожара в моем доме я только мучаюсь. Я помню тот огонь, что пожирал стены, чувствую жар, уносящий жизнь… - мои губы сжались, и я почувствовал их холодность.

Снова я выгляжу жалким, однако будучи живым человеком, чувствую боль. Михаил должен понять.

– А что до тех, кто желает мне добра, я позволяю себе рассуждать, что Вы мне его желаете.

- Почему ты так считаешь? – За окном все еще сияло солнце. Его лучи пробивались сквозь рамы окон и освещали спину Михаила, и когда редкое облако на мгновение затмило свет, уверен, я видел силуэт Его крыла.

- Потому что Вы заставляете моих тварей отступить. Страхи мои сами страшатся Вашего присутствия. Неужели это может быть ненамеренно? Полагаю, что это происходит по Вашей доброй воле.

- Страхи до сих пор овладевают твоим разумом?

- Я не могу забыть пожар.

- Мы почти не говорили о нем. Как ты считаешь, ты уже готов рассказать мне о нем подробнее? – Михаил вытянулся в рабочем кресле и оперся на локти, внимательно вглядываясь в мое лицо. В этом взгляде я читал неподдельный интерес. Отчего-то сегодня этот взгляд избавил меня от бремени молчания.

- Да. Теперь я готов.

- Что случилось той ночью?

Имя 3. Розмари

«Да к черту «голоса»! Пусть даже вы сами совершили нечто ужасное, без принуждения. Столь ужасное, что психика сломалась, воспоминание заблокировано. Это больше «не вы». Травма за семью печатями.

Думаете, это можно вылечить? Я могу даже извилины вам распрямить. Всё равно не вспомните. Потому что не хотите! Это не вопрос работы мозга. Тут вера почище Христа. «Не было, потому что не могло быть никогда. Это не я!»

Мы смотрели видео на экспертизе. Все понимали, что это не может быть «он», ничего общего. Все подписали заключение «вменяем». Потому что если «не он», то кто?»

- - к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

- Я начну с рассказа о моей семье. Как Вы уже знаете, у меня была семья, была жена и дочери - Роза и Мария. Но Вы еще не знаете, что я и мои близкие называли близняшек Розмари. Они были неразлучны, все делали вместе. Разные по характерам, вкусам, нраву, но не оставляли друг друга никогда, – голос мой охрип от подступающей к горлу боли, – Бывало, зовешь девочек с террасы, кричишь: «Розмари!», и они бегут из сада. Веселые, смеющиеся… Мои ангелы… - Я замолчал. Слезы скатывались по щекам и падали на мою грудь.

- Хочешь воды? – Михаил ладонью указал на графин.

- Нет, спасибо, я смогу продолжить, – Помолчав еще минуту, я глубоко вздохнул, будто с воздухом пытался вселить в себя больше уверенности, – Девочки были так привязаны ко мне. А жена умилялась, когда они засыпали на моих руках. Я не совру, если скажу, что не родилась еще на свете такая любовь, какую я испытывал к дочерям. Они были моим светом. Источником счастья и тепла. Были всем для меня… - Я снова замолчал, и тело мое скривилось от боли. Я рыдал, сдерживая в груди вопль отчаяния.

Михаил встал, неспешно подошел к моей каталке и опустил ладонь на мое плечо.

- Я понимаю твою боль. Но постарайся сосредоточиться. Пожар…

- Да, пожар. – Я сжал руки в кулаки. Нужно собраться. – Ночь началась плохо. Была скверная погода, тучи казались мне особенно черными, ветер будто хотел разорвать все живое на Земле. Розмари были неспокойны, они боялись этой погоды и все никак не хотели ложиться спать. Кажется, даже плакали. Они будто чувствовали что-то, но отчего же не почувствовал я? Жена с трудом уложила их и отправилась в нашу спальню. Я остался в кабинете, хотел завершить работу до утра. На рабочем месте я и уснул. А проснулся уже на улице, во дворе своего дома. Можете себе такое представить?

Михаил, уже вернувшийся в кресло, коротко кивнул.

- Я долго не мог прийти в себя, не понимал, что происходит и почему я слышу крики. Откуда и кто кричит? Почему от этих криков мне так больно? Ветер донес до меня жар, и когда тот с ног до головы окатил меня, я опомнился. Горел мой дом. Полыхал ярким пламенем, а я стоял напротив него и смотрел в самое сердце огня. Кричали мои дочери. Боже… Почему я не могу вырвать из памяти тот крик? – губы мои судорожно дрожали.

- Я был опустошен. Печаль вынула из меня все силы. Тогда я сорвался с места и бросился к двери. Она была заперта. Я стучал по карманам, в поисках ключей, но не нашел их. Я попытался выбить дверь плечом, но чьи-то руки оттащили меня. Это были соседи, я заметил их только сейчас. Я рвался из их рук, но они крепко держали меня. Тогда я заметил, что терраса тоже полыхала. Я упал. От безысходности. Люди, из соседних домов носили воду в ведрах, обливали стены. Я встал, чтобы помочь им. В сарае у дома были большие канистры воды. Забежал внутрь, гора емкостей была разбросана, а часть опустошена. Я взял одну, открыл и стал обливать водой террасу. Но кто- то выбил у меня бутыль из рук. Зачем? Я этого не знаю. Крики в доме стихли. Приехало несколько пожарных машин, карета скорой помощи. Но я снова упал. Потому что пришел Урия. В самый жуткий момент эта тварь явилась и стала снова терзать меня. Я пытался вынуть его, то была адская боль. Я кричал, ползал по земле, бился головой. Но меня быстро скрутили доктора. Такой была та ночь.

Я замолчал. Михаил внимательно смотрел на меня. Жалеет?

- Спасибо, что рассказал мне о своих воспоминаниях. Отныне нам будет проще общаться. На сегодня это все.

Только Он закончил говорить, в дверь постучал санитар. Доктор кивнул ему, и моя коляска двинулась к выходу. В коридоре я наблюдал лучи заходящего солнца, пытался насладиться их теплом на коже. Возвращаться в палату я хотел меньше всего. Я знал, кто меня в ней ожидает.

Имя 4. Ксафан

«Проблема идентичности остается нерешенной. Что значит, вылечить пациента? Вернуть его к «нормальной» жизни? Врач почти никогда не знает, как им он был до болезни. Что гораздо хуже, никто может не знать день начала болезни! Когда это «до»? Было ли оно вообще?

То, что мы «вылечили» порой оказывается лишь защитной реакцией на жестокие травмы, непереносимый опыт. Вуалью, брошенный на уродливый психический шрам. Пациент в кругу семьи, проходит время, и шрам открывается. С пугающими последствиями. Я солгу, если скажу, что это чисто теоретическая фигура»

- к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

Дверь в мою палату закрылась, и я отсчитывал секунды, в которые запирался замок. Потому что сразу после того, как защелкнется последний засов…

- Здравствуй.

Утробный, животный шепот. Снова меня приветствует моя тень.

- Ксафан.

- И о чем ты сегодня болтал со своим Ангелом? Я чувствую, ты нервничал особенно сильно, – очертания тени плавали перед моими ногами. Ее шепот был надменен и язвив, – Да ты просто трясешься! Что случилось, а?

- Я рассказал ему о пожаре. Наконец смог это сделать.

- Неужели. И как тебе это удалось?

- Оставь меня, прошу. Сейчас я хочу отдохнуть, Ксафан.

- Я знаю. Поэтому жду тебя здесь. Ты рассказал ему о том, что уснул?

- Ксафан, отстань от меня! – Я крикнул так яростно, как только мог и ударил ногой в пол. Тень медленно поплыла вверх по стене и нависла над моей головой.

- Ты сказал ему, что говорил со мной в ту ночь?

- Нет. Знаешь, Михаил просто не хочет о тебе слышать, ты противен нам обоим.

Тень залилась хохотом. Вместе с ним я услышал противный влажный звук, будто пес показывает свой оскал.

- Ты рассказал ему, как задыхаясь от дыма, вопили твои дочери?

Тень двинулась в угол, и я услышал звук… Это был короткий, но явственный крик моих девочек. Я бы вновь разрыдался, если бы Ксафан не проделывал это со мной уже бессчётное количество раз. Слез не осталось. Остались только боль, бессилие и отчаяние. Я молчал.

- А знаешь, я часто вспоминаю ту ночь. Мне нравится музыка их детского визга. Но знаешь что еще лучше? Яркое окончание этой мелодии. Как ты считаешь, близняшки задохнулись прежде, чем обгорели их милые лица?

Я сорвался с места и кинулся в угол, над которым нависала тень. Мне не оставалось ничего, кроме как прыгать и биться в стены.

- Замолчи, Ксафан! Закрой свой мерзкий рот!

- Что, не получается? – Тень издевательски спустилась немного ниже, - Тогда послушай дальше. Ты сладко спал, а я видел, как быстро языки пламени охватили их тела. Знаешь, как быстро обгорают волосы на головках пятилетних детишек?

Я опустился на колени спиной к углу и стал яростно мотать головой в стороны. Другого способа, хоть на мгновения, но закрыть уши, у меня не было.

- Зря стараешься. Я в твоей голове. – Шепот прозвучал совсем близко, и волна холода сковала мое тело.

- Однажды я избавлюсь от тебя, Ксафан. – хриплый шепот обрывочно срывался с моих губ, - Михаил поможет мне. Ты встретишься с ним. Я еще не просил, но раз уж я смог рассказать о пожаре, точно попрошу его явиться прямо сюда, и ты оставишь меня навсегда.

- Надо же, какой ты смелый. Хочешь чужими руками справиться со своей Тенью. Но ты зря надеешься. Ангел не осмелится сразиться со мной. Ты себе и представить не можешь, чего стоит мое изгнание. – Ксафан злорадствовал, но я впервые слышу от него такие слова.

- Изгнание?

- Конечно, друг мой. Я уж решил, ты никогда не спросишь.

- И как тебя изгнать? Отвечай немедленно! – Я встал и настойчиво взглянул в темноту.

- Немедленно… Ты сегодня особенно смел. Однако поверь мне, тебе не хватит духа вступить со мной в эту сделку.

- Какую сделку, Ксафан? О чем идет речь?

Тень расширилась и закрыла собой почти всю комнату, оставив лишь небольшой круг света вокруг меня самого.

- Ты так часто повторяешь мое имя, а своего не помнишь. Так вот о сделке. Я предлагаю тебе избавиться от меня, а в ответ назову твое имя.

- Ч… Что? – Я не мог поверить в его слова. Неужели он предлагает мне избавление от беспамятства?

- Я помогу тебе вспомнить твое имя. Но ты должен понимать, что с этим воспоминанием придут другие, вероятно, более страшные, чем мое присутствие.

- Что может быть страшнее, чем твое присутствие, погань! – Я сорвался на крик и ударил плечом в стену.

- Тише, тише. – В ядовитом шепоте Ксафана я услышал снисходительное высокомерие. Его тон меня не задевал, теперь я жаждал услышать главное, – От тебя требуется лишь одно слово. Скажи мне «да», и я назову имя.

- И оставишь меня навсегда? – Я почти задыхался от предвкушения.

- Оставлю тебя навсегда. Но плата будет высокой. Ты узнаешь о той ночи все, что так долго скрывал в памяти.

О чем говорит Ксафан? Я только сегодня рассказывал Михаилу о произошедшем. Но выход был только один.

- Да.

- Да? – В шепоте тени слышалось изумление. – Ты хочешь обменять свои муки на еще большие муки?

- Хочу.

- И ради чего?

- Ради правды. И ради того, чтобы ты, наконец, сгинул, Ксафан, – мой голос больше не дрожал. Тень это забавляло.

- Хорошо. Я сдержу свое слово. Прощай.

Тень стала собираться в тот светлый круг подо мной, что ограждал меня ранее. Была она чернее обычного. Кажется, она вся просачивалась прямо в меня через ноги и поднималась к голове. Тень совсем исчезла, проникнув в мое тело. Тогда я услышал последний шепот Ксафана.

- С-с-с…

Имя 5. Серафим

«Реальны ли демоны? Когда человек говорит, что они заставили его убить свою семью. Когда он не врёт, хоть на полиграф. Когда ты знаешь, что он не врёт! Демоны только в его голове. Разве это что-то меняет?

Можно дать ему таблеток. Можно научить не слышать голоса. Но нельзя вылечить его в прошлом. Он убил свою семью. Его заставили демоны. Это никогда не изменится. Реальны ли демоны?»

- к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

Серафим. Меня зовут Серафим. Тень исчезла, и глаза накрыла белая пелена воспоминаний. Я вижу страшную картину. Вижу четко, будто это случилось вчера. Под этим грузом я вновь упал на пол палаты.

Сильный ветер склонял ветви садовых деревьев и те бились об окна. Я вглядывался в небо и видел вспышки молний, но дождя не было. Жена уже уложила детей спать и теперь ждала меня в спальне. Но я должен работать. Должен работать. Тень скользнула у моих ног, когда я направлялся на кухню. Из подставки я вынул длинный нож и направился на второй этаж дома. В своих воспоминаниях я слышу собственные шаги и стук сердца. Открыл дверь спальни. Жена читает книгу, что я подарил ей. Я подошел к ней и начал… Я начал бить ее ножом. В шею, прежде всего, потом в грудь, живот. Она не кричит, захлебывается в собственной крови. Я знал, куда нужно бить, но это тяжелее, чем я представлял. Наконец, она обмякла и больше не двигалась.

Работа не закончена. Из кармана я вынул несколько стяжек и направился в детскую. Девочки спали, поэтому я действовал медленно и аккуратно. Я стянул их руки и ноги. Роза проснулась. Я погладил ее по голове, сказал, что так нужно и скоро все закончится. Спустился и направился в сарай. Я давно складывал в нем канистры с бензином. Взял две, начал обливать содержимым стены дома. Взял еще две и облил террасу, взял еще, облил все комнаты первого этажа, вернулся за новыми бутылками, направился на второй этаж. Когда бензин кончился, я вышел из дома и запер дверь. Тень, подобно верному псу, была у моих ног. Я кивнул ей, поджег газету и бросил ее через открытое окно. В тот же миг этаж воспылал ярким пламенем. Я стоял и завороженно глядел на его языки, что с огромной скоростью распространялись по стенам дома. Вот, огонь поднимается по лестнице вверх. Скоро все закончится.

Соседи с криками выбежали из своих домов, когда пламя уже начало подтачивать крышу. Но я слышу только вопли дочерей. Что это? Тень под моими ногами яростно дергалась в сторону моего дома. Я прислушался и понял, что одна из девочек толкает входную дверь изнутри. Тогда я бросился к ней и подпер ту плечом, чтобы она ни при каких условиях не открылась. Чьи-то сильные руки оттолкнули меня от нее, я падаю. Встаю, бегу к сараю и ищу еще хоть одну ёмкость с горючим. Нашел! Хватаю ее и обливаю стены дома, но кто-то вновь остановил меня. Стенаний дочери я больше не слышал, но слышу вой сирены. Один из соседей взял меня за воротник и ударил по лицу. Я падаю на землю, и тот бьет меня ногами. По лицу, плечам, по всему чему попадает. А после этого подбегают мужчины в форме и сковывают руки.

Это я убил свою семью. Я бросил дочерей в огонь. Я не пытался спасти их, я старался погубить. Урии нет, и не было никогда. Ксафан? Был ли он? Или это лишь моя собственная тень? Все мое тело затряслось в агонии, а лицо скривила уродливая гримаса. В таком положении я провел всю ночь.

***

- А, Тимофей Данилович, проходите. Я уже готов принять его.

В замутненном сознании я слышал голос своего Ангела. Как радостно вновь слышать его. И одновременно горько.

- Михаил Александрович, я вернусь через полтора часа, как обычно.

Дверь кабинета закрылась. Моя коляска вновь стояла напротив рабочего стола Михаила. Мои руки больше не сковывала рубашка, а зачем? Я ведь больше не двигался.

- Серафим, как Ваше здоровье? Не хотите поговорить со мной?

Я хотел. Хотел рассказать ему, что я взглянул в лицо своему главному страху и вспомнил все. Но лишь смотрел на него бордовыми глазами и плакал.

Знай мое имя

«Психосоматика. Научный термин, ставший привычным. Дайте-ка, я скажу простым языком. «Физические повреждения, вызванные состоянием души». Любой, кто произносит это со спокойной совестью, должен идти дальше.

Святые Стигматы. Мало? Телекинез.

Иногда я думаю, что наша профессия больше скрывать, чем находить правду»

- к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

Он лишь смотрит на меня бордовыми глазами и плачет. Меня это не удивляет, в этой клинике я ежедневно созерцаю сотни плачущих глаз. Но Серафим смотрел иначе. Сильная внутренняя боль искажала его взгляд? Или муки совести, наконец, добрались до его разума? Он все вспомнил? Даже если так, цвет глаз его неестественен. Они будто… И не его вовсе.

- Тимофей Данилович! – надеюсь, я произнес не слишком громко и не напугал Серафима. Сегодня ему предстоит тяжелейшее испытание.

Санитар взволнованно открыл дверь и забежал внутрь, готовый к действиям.

- Ничего не случилось, Михаил Александрович? – в руках он разматывал кожаный ремень.

- Не шуми. Все в порядке. У меня к тебе поручение. – Я взял листок и быстро записал несколько названий. – Вот. Немедленно иди в лабораторию, тебе выдадут все, что необходимо. Принесешь сюда.

- Но… Это же… - санитар тревожно вглядывался в названия.- Зачем ему нейролептики? Он не то, что не возбужден, он вообще не шевелится почти. К тому же, Михаил Александрович, вы еще никому не давали таблеток. Может, все-таки нужна помощь? Позвать заведующего?

- Иди. Молча. И сделай все, как я сказал. – Я проводил Тимофея взглядом, новые манипуляции с которым давали мне преимущество в искусстве убеждения.

Я поставил свое рабочее кресло напротив инвалидного и стал еще более внимательно изучать глаза Серафима. Вокруг зрачков сложно было разглядеть даже кровеносные сосуды, настолько все побагровело. Но я искал не кровь. Я искал присутствие. Если мои догадки верны, я должен увидеть его без каких либо проблем.

Дверь моего кабинета шумно открылась, и вошел санитар. Кажется, это было то, что нужно. В ту секунду, когда полнейшую тишину нарушил резкий стук двери, в глазах Серафима мелькнула темная дымка. Разглядеть ее в таком цвете было затруднительно, но я отдаю должное боевому настрою Тимофея, своим чрезмерным энтузиазмом он умел не только мешать работе.

- Оставь таблетки на столе и уходи. – Я проводил санитара до двери, захватив с собой ключ. - Передай людям на этаже, чтобы вечерние капельницы для Серафима не готовили. И сам за ним не возвращайся до тех пор, пока я не позвоню в ординаторскую. – Санитар коротко кивнул мне. В лице его читалась тревога, однако медлить было нельзя, и я закрыл входную дверь на ключ.

Две таблетки разных наименований, но схожего действия, лежали на краю моего стола. К ним я испытывал особую неприязнь, но сейчас мне было необходимо прибегнуть к их помощи.

- Послушай меня, Серафим. Я подозреваю, что с тобой происходит, и намерен сделать все что смогу, чтобы это исправить. – Я налил в стакан немного воды, взял две ложки и зажал между ними таблетки. – Но чтобы я тебе помог, ты тоже должен помочь мне. Для меня необходимость - правильно понять то, что творится сейчас в твоей голове. Твое сознание закупорилось от моего вмешательства, оно находится в состоянии глухой обороны. – Из-под холодного металла посыпался порошок и упал в воду. Я медленно и тщательно растворил препарат и вернулся в свое кресло.

- Именно поэтому мы должны сейчас расширить его, понимаешь? Ослабить твою защиту, к тому же вредоносную. У меня к тебе будет просьба. Если ты выполнишь ее, уже сегодня закончатся все твои мучения, закончится молчание и слезы. Сейчас ты выпьешь вот это лекарство, и постараешься полностью расслабиться. Кроме того, тебе придется перебороть себя и отринуть любой страх. Что бы ни происходило, знай, я рядом, и я помогу тебе. Ну, так ты согласен? – Я приподнял стакан на уровень его глаз и замер в ожидании, будто надеялся на ответ. Ответом мне стало гробовое молчание и новая слеза Серафима, упавшая на его грудь.

Бесполезный был вопрос. Но не успокоить таким образом совесть я не мог. Я встал, сжал челюсть своего пациента пальцами и приподнял его голову вверх, стараясь вылить содержимое стакана без остатка. Получилось не идеально, часть лекарства вылилась на одежду, смешиваясь со слезами. Отставив стакан в сторону, я сел напротив. Опыт работы с препаратами я действительно имел небольшой, но теоретические знания вооружали меня достаточно. Я вновь пристально вглядывался в глаза Серафима, одновременно следя за секундной стрелкой наручных часов.
Вот оно. Начинается. Зрачки пациента сильно расширились, слезы, наконец, высохли, а сердцебиение пришло в норму, оставив тревожный ритм. Тогда я обхватил его голову руками и вплотную приблизился к нему, глаза к глазам.

- Я знаю, что ты здесь, Ксафан. Выйди уже, покажи себя. – Губы мои не размыкались, однако тот, кому я адресовал слова, владел тем же способом общения. Он все слышал.

- Оу… - Гулкий, сдавливающий шепот раздался в комнате. Или в моей голове… С этим нужно было еще разобраться. – Неужели, имею честь общаться с самим Ангелом?

- Ты не имеешь никакой чести. – На секунду оторвав взгляд от глаз Серафима, я заметил, что комната медленно наполняется темнотой. Не тенями, как это иногда бывает в моей «практике», но настоящей тьмой. Мне было интересно, что за тварь я сейчас освобождаю из головы своего пациента, но я чувствовал - она сильна много меньше, чем хочет показаться.

- Ты не бросил нашего бедного поджигателя даже после того, как уста его навек сомкнулись? – темная дымка в глазах передо мной затанцевала и переместилась по коже к векам и бровям Серафима.

- Скорее, я не бросил попыток уничтожить тебя, Ксафан, как и многих тебе подобных. – Тьма в комнате поднялась по стенам и поглотила уже практически весь свет в комнате.

Я с отвращением наблюдал за тем, как в полумраке лицо Серафима приобретало нечеловеческий вид. Дымка в глазах уже перестала быть ею. Она превратилась в черные волны, что раскатывались по коже, оставляя за собой темные пятна. Сначала вокруг глаз, затем на губах, и вот уже на шее пациента стали вырисовываться молниеподобные черные полосы.

- Я полагаю, из благоразумных побуждений, не так ли, Ангел? – Шепот Ксафана становился пронзительнее и уже начинал давить на меня. Боже, как этот человек слушал его все это время?

- Благоразумие… Такие слова не могут селиться в твоем уме и срываться с гнилых твоих уст, Ксафан. – Мой небольшой эксперимент дал соответствующий результат - волна черни дернулась с шеи вниз к груди Серафима, его плечам и запястьям. К моему удивлению пальцы его шевельнулись и сжали рукоятки каталки. Он слегка наклонил голову вбок и уставился на меня бордовыми глазами.

- Даже бедный поджигатель познал, что такое благоразумие. Именно поэтому он отправил всю свою семью туда, где им будет хорошо. – Глаза Серафима из бордовых сделались ярко красными.

Теперь Ксафан не просто шептал, он издевательски двигал губами мужчины. Движения, конечно, не попадали под шепот. Выглядело это жутко.

- Так вот как ты его убедил. Пустыми обещаниями о прекрасном будущем в загробном мире. Что же это было на самом деле? Жертвоприношение? Кому ты служишь? – Кажется, это единственный случай, когда я ни капли не пожалел, что применил препараты.

С каждый секундой я лучше убеждался в том, что сделал это не зря. Из освободившегося сознания стремительно вырывался демон. Плененный, сначала памятью, затем болью, он теперь быстро захватывал тело Серафима. Руки его уже полностью почернели, на пальцах закручивались короткие когти, с губ стала стекать тонкая струйка крови. Глаза тем временем горели огнем еще ярче. Готовясь к единственно правильным действиям, я завел руку за спину и наблюдал за каждым новым движением пробудившегося от паралича тела.

- Я служу лишь огню. Я и есть огонь. – Шепот теперь раздался не внутри моей головы, а у самого уха.

Инстинктивно я повернул голову, и в этот же момент тело пациента отбросило куда-то во тьму, оставляя его перевернутое кресло на полу скрипеть одним колесом. Я встал и отбросил кресло ногой. Все еще держа правую руку за спиной, я внимательно вглядывался во тьму в поисках красных глаз.

- Ксафан. Я слышал, что в тех местах, откуда ты родом, ты костровым работаешь. Сидишь по ночам и следишь, как бы угли не затухли, а высших чинов ты и не видел никогда. Все верно, а, «огонь»? – Какой бы ни была адская тварь, все пороки демонического происхождения роднят их. Стараясь вызвать приступ тщеславия, я дразнил его. Возможно, не так он глуп чтобы…

Я не успел додумать. Мою мысль опередил навязчивый шепот, который раздавался со всех сторон. Ничего конкретного, просто шепчущие голоса. Я понимал, что растеряться будет последним делом, поэтому просто стоял и упорно глядел в тьму, надеясь отыскать её сердце. Необъяснимое сильное чувство нахлынуло на меня, и я обернулся. Огромная, красная от крови, пасть летела мне навстречу. Горящие глаза пускали желтые искры и оставляли за собой дымный шлейф, а прямо над ними красовались два черных, закрученных вверх, рога.

Рука за моей спиной молниеносно поднялась вверх. За доли секунды в ладони материализовалась рукоять меча, затем лезвие яростного пламени. Ксафан успел это заметить и комнату огласил истошный рык. Но было поздно. Одним движением руки я вонзил лезвие прямо в огромную пасть. Демон задергался в попытках соскользнуть с клинка, но собравшись силами, я взялся за рукоять второй рукой и пошел вперёд. Путь во тьме был недолог. Я достиг цели, о которой подумал изначально - острие вонзилось в стену кабинета. Отпустив меч, я отошел на несколько шагов, чтобы осмотреть демона. Глаза его потухли и закатились. Тьма начала постепенно покидать помещение. Солнечный свет заливал пространство моего кабинета, и перед ним мертвый демон уменьшался в размерах. На мгновение свет ослепил меня, и я закрыл глаза рукой. Когда вновь опустил её, то увидел Серафима. Ртом он повис на клинке моего меча, что пробил его череп насквозь. Глаза смотрели вверх, и вместо слез теперь по щекам его катились капли крови. Я взялся за рукоять. Пытающий меч скрылся из виду, исчезая от острия к гарде. Обмякшее тело Серафима упало на пол, оставляя кровавый след на стене.

Мне предстоит переговорить со многими, прежде чем все забудут, кем этот человек был, и был ли вообще.

Целитель

«Как я сплю по ночам? Спокойно. Вы удивитесь, как много всего блокирует здоровая психика. А нездоровая, стало быть, пропускает до сознания. Мы только начинаем догадываться о темном массиве данных, который мы не получаем каждый день.

Может ли там быть супер-сила? Телепатия? Сигналы других миров? Легко. Но сможете ли вы с этим спокойно спать? Вообще спать…»

- к.м.н. Филатов И.А., «Психическая. Норма».

В кабинете снова темно. На этот раз, внутрь проникают мягкие сумерки вечера. Люблю это время, не зажигаю свет. Он не нужен мне, чтобы видеть. Я сижу за столом, сплетя пальцы вместе. Готовлюсь к беседе. Мне не нужен гость, чтобы говорить. Мне вообще мало что нужно. Я целен внутри себя, так что могу исцелять других. Сейчас, я жду свои Голоса.

- Зачем убивать носителя? Или гонца с дурной вестью? – Синий голос всегда приходил с вопросом.

- Ты входишь во вкус, тебе просто нравится! - Красный увлеченно рычал.

Я не знаю, откуда приходят Голоса. Они часть меня, или внешняя сила. Они помогают привести мысли в порядок, и этого достаточно.

- Чтобы уничтожить демона. Мне нужна практика. Вы в курсе, что предстоит.

- Из всех смертных уж ты знаешь, что демон не живет в теле. Одержимый лишь оболочка. Форма для содержания. Это всё равно, что «убить» книгу.

Вообще-то нам удалось убить одну книгу. Но я не хотел начинать серию взаимных подколов. Вопрос стоял очень серьезный.

- Серафим не был одержим. В этом смысл.

- Ты убил его просто так? «Всё в твоей голове»? – Красный звучал удивленно. Большая редкость.

Действительно, сами Голоса я ощущал в своей голове, если так можно сказать. Но это лишь способ восприятия. Они явно пребывали где-то извне. И хотя могли видеть и слышать то же, что и я, мысли оставались закрытыми. Отсюда вопросы, пусть и не слишком частые. Они знали меня всю жизнь, с самого детства. Удивить их было всегда приятно.

- Мне надо было проверить одну теорию. Я с успехом это сделал.

- Твоя мудрость бежит впереди нас. Просвети же, - Синему, правда, было интересно.

- Одержимость - это воля внешняя, демон захватывает тело, подавляя личность. Мы знаем такой пример. Я пришел к убеждению, что по своей природе, демона можно заставить «проявиться» в теле жертвы, в его истинном обличье, с его истинным именем. Пусть на короткие мгновения, но этого хватит.

- Если верить твоим же записям, в Серафиме было несколько демонов сразу! Разве они не владели его телом?

- Нет! В том- то и дело, что нет! – я улыбнулся от чувства озарения – Они его мучали, да. Истязали. Хотели свести с ума и заставили делать ужасные вещи. Но тело им было не нужно. Они питаются душами.

- Продолжай…

- И когда они достигнут цели, в момент их триумфа, своего рода кровавого опьянения, демоны проявятся. Серафим станет лишь «проводником», вратами в Навь[1]. Пока его душу поглощают, демоны находятся на самой поверхности, на границе. Достаточно поманить, оскорбить, и они сделают шаг сюда…

Я сделал паузу, чтобы осмыслить следующие слова, а также для драматического эффекта.

- Тогда их можно уничтожить. Не знаю, какой термин лучше подобрать. «Изгнать», «запечатать». Не знаю, навсегда ли. Но я остро ощущал момент гибели Ксафана. Такого не было раньше никогда! Его присутствие в Нави, психическая плоть, были ранены и повержены. Я перестал чувствовать его. Совсем, вы понимаете? Я убил не «книгу», но идею!

Голоса молчали. Убийство идеи могло смутить даже бесплотных.

- Почему именно он? Почему ты не вылечил его как всех остальных? – Синий звучал нерешительно.

- После «пожара» его нельзя было вылечить. Полноценная личность Серафима умерла в ту ночь. Держались осколки. Исцелив его память… Вы видели, что было. Такому пациенту личность можно только заменить.

- Как твоим «Ангелами Крови»? – подколы Красного были предсказуемы, но в этот раз достигли цели.

- Нет! Я не заменяю их личность, они свободны! Я лишь создаю очень сильную мотивацию. Выбор они делают сами. Они его хотя бы сознают…

Ответ прозвучал далеко не так уверенно, как мне хотелось. Пришел мой черед задуматься, и тишина вернулась.

- Но раз так, зачем ты взял его на сопровождение? Зачем держал столько времени? Все эти сеансы, беседы? – оба Голоса звучали в унисон.

- Вы, серьезно, не понимаете? Хотите, чтобы я взял и сказал?

- Это нужно для тебя, – редкий случай полифонии вызвал мурашки по коже.

Не хочу произносить следующие слова.

- Я держал его здесь, чтобы продлить мучения. Чтобы демоны добились своего. Чтобы они вернули ему память, не я. Потому и дал таблетки, впервые, что не хотел вылечить. Его личность и душу должны были сломать, пожрать, уничтожить. Мне надо было застать лишь финал, и покарать виновных.

- Серафим виновен?

- Это безразлично. Не он цель. Осознайте! Мы убили. Или подошли вплотную к тому, чтобы убить… Демона. Понимаете, что это значит?

Голоса молчали, подавленные моим энтузиазмом. Вновь промелькнула мысль об их природе. Демоническое многогранно…

- Тебе не важно, как они попали в Серафима? Не жалко его? Не хотелось спасти? – Синий звучал почти грустно.

- Что ты знаешь о жалости, Голос? – Я вспылил, - Как попали, интересно, а вот спасти можно не каждого. Его страдание было необходимым условием победы. У всего есть цена. «Нельзя не прийти соблазнам. Но горе тому, через кого они придут».

- А если бы ты оказался на его месте? – тихо проурчал Красный.

- Если бы я оказался также слаб, проклят, или глуп, чтобы мной играли демоны, то пусть меня уничтожат так же, огнем и каленым железом! Связался с демонами – виновен. Не смог одолеть – виновен. Пустил в наш мир – виновен!

Я резко хлопнул по столу ладонью. Сжал губы, выдохнул - разговор окончен. Пустоту и тишь кабинета рассек первый звук за долгое время.