Сашенька

Близился обед, а Галина даже с утренним чаем не расквиталась. Так и сидела за кухонным столом над давно остывшей чашкой. Морщила мясистый нос, щурила подслеповатые глаза.

– Люблю, не люблю…

Вчера на свидании, вручая ей букет ромашек, Владимир наплёл что-то про красоту в простоте. Да просто денег пожмотил, думалось Галине. Так что, дербанить дешёвенький цветок было совсем не жалко. Она рассеяно выщипывала по лепестку, и те оседали на стол у хрустальной вазы.

– Не лю…

Остался всего один, но она никак не решалась сомкнуть пальцы на без того очевидном ответе. Не то, чтобы ей не нравился Владимир. Но и не то, чтобы нравился. К цветам она равнодушна, приняла их, только чтобы не обидеть ухажёра. Подруга Валька всё подшучивала: ростом ниже, лысоват, полноват. Так и Галина не топ-модель. Зато интеллигентный, оправдывалась она. «Выйти замуж за принца» в свои за тридцать, как в старой песне, не рассчитывала – не верила в сказки с детства.

Она с тоской вздохнула, повертела выщипанную ромашку в руке, и вдруг заметила на стебле крошечную голубоватую сферу. Наверное, чьё-то яйцо, сообразила Галина. Может быть, это будущая прекрасная бабочка. На автомате потянулась за смартфоном, набрала в Ру-гле: «Яйца бабочек на ромашках». Листая бесчисленные ссылки, наткнулась на недавний сюжет местного новостного канала.

Эфир шёл в оранжерее. Среди ухоженной до глянца зелени худощавый, несолидно обросший мужчина рассказывал что-то, протягивая узкую ладонь – всю в бабочках. Невзрачные такие, вроде капустниц с местных огородов. Только голубоватые.

– Бабочки крайне чувствительны к загрязнению среды, – вкрадчивым голосом объяснял мужчина корреспонденту. – Так, лет пятьдесят назад в японской префектуре Фукусима из-за землетрясения взорвалась атомная электростанция. Спустя всего пару месяцев после трагической аварии в её окрестностях появились голубянки с серьёзными мутациями. Спустя четыре месяца бабочки-мутанты встречались уже в пятидесяти двух процентах случаев вместо двенадцати.

– Охо-хо!

Галина оторвалась от видео. Уже половина выходного прошла, а она ерундой какой-то мается. Сунула цветок назад в вазу, вскочила из-за стола и спешно засобиралась в магазин – в холодильнике шаром покати.

Прежде чем выйти, приоткрыла форточку, осторожно принюхалась. И тут же скривилась, ощутив знакомую вонь. Районный РосВоздух не соврал с предупреждением о выбросах. А погодка за окном – просто загляденье: солнышко греет бока кирпичных пятиэтажек, сыплет расплавленным золотом на пышно цветущие клумбы. Доставку заказать проще, но в такой денёк грех не прогуляться, решила Галина. Она нацепила респиратор и спустилась во двор.

Выбросами синоптики корректно называли до слёз удушливый запах, то и дело накрывавший волнами весь город. Про его источник знали все – с завода несло. Его построили за лесополосой ещё года три назад. Производили там отменные удобрения, все здешние только ими и пользовались. Ещё бы не так воняло… В городской администрации заверяли, что выбросы не опасны. К тому же, через рекомендованные РосВоздухом респираторы дышать было немного полегче.

На обратном пути Галина ощутила, как тошнотворные миазмы сменились ароматами роз и с облегчением стащила маску с взопревшего лица. «Мы обратились к передовому опыту Петербурга, и оборудовали специальную систему дезодорации», – это она ещё в прошлом году в новостях смотрела. А говорят, власти ничего для города не делают. Вот же, заботятся.

Вторую часть дня Галина тоже провела дома, возилась с готовкой и уборкой. Потом позвонила Валька, долго расспрашивала про отношения с Владимиром. А следом мама – и всё по кругу: «А сколько он зарабатывает? А какая у него квартира?». И коронное: «Когда внуки?!».

Про яйцо Галина вспомнила только на следующий день. Но вместо него на стебле облезлой ромашки сидел крошечный – всего несколько миллиметров – белёсый червячок. Ещё через день листья и лепестки на букете сделались ажурными от множества дырочек, а червячок превратился в толстую гусеничку необыкновенной расцветки: голубую, с фиолетовым затемнением и россыпью белых точек. «Просто космос!», – иронично фыркнула Галина.

Цветы погибали под натиском ненасытных челюстей, но её это не беспокоило. А вот за гусеницу почему-то стала переживать. Постоянно поглядывала, как она там. Всего за неделю червячок распух с мизинец. К тому моменту целых листьев на увядшем букете не осталось.

Галина аккуратно переселила гусеницу в майонезную баночку, прикрыла крышкой, не забыв наделать отверстий, чтобы не задохнулась. «Чем же тебя кормить?», – задумалась она. Сходила в ближайший парк, надёргала наугад всяких листьев и травы. Гусеница умяла всё. И увеличилась вдвое.

Теперь, едва вернувшись с работы, Галина бросала сумочку в угол, скидывала неудобные остроносые туфли и бежала на кухню к банке. Каждый новый миллиметр толщины и длинны питомца вызывал в ней странное чувство, нечто вроде эйфории. Как будто этот самый миллиметр был неким личным достижением, очень важным в её жизни.

«Галенька, я скучаю по вам! Когда же мы вновь увидимся?», – чуть не ежедневно ныл в Ру-цапе Владимир. Раньше она бы не раздумывая согласилась на встречу. Но теперь находила всё новые предлоги не пойти: то больной скажется, то занятой. Сама себе удивлялась. Но тратить время на его душные беседы и робкие заигрывания окончательно расхотелось. Почему-то возня с гусеницей увлекала гораздо сильнее.

В будничной суете пролетела ещё одна неделя, Галина заметила, что космической сосиске стало тесно в банке. Пришлось сменить на литровую из-под огурцов, а ещё недели через две – достать из кладовки трёхлитровую. Траву и листья из парка она таскала уже пакетами. «Странно, разве гусеница не должна окуклиться?», – размышляла Галина, глядя на то, как синяя колбасища с аппетитом догрызает очередную охапку еды.

Вечером пятницы Галина вернулась с работы, зашла на кухню, едва волоча сумки с травой для питомца и продуктами для себя. Да так и застыла в дверях. На линолеуме поблёскивали осколки трёхлитровой банки, а рядом белели части разбитого блюда. Того самого, которое только сегодня утром стояло на столе, наполненное румяными яблоками. Огромная сине-голубая туша переползла со стола на подоконник и там доедала герань.

Галина опешила, выпустила ношу из вмиг ослабевших рук. Пакеты с шуршанием плюхнулись на пол. Гусеница медленно повернулась, будто бы на звук, сфокусировала на хозяйке шесть малюсеньких чёрных глазок – по три слева и справа от башки, крупной и круглой, покрытой реденькими волосиками. Точно у новорождённого младенца, почему-то подумала Галина.

Существо встало столбиком, сложило на груди три пары коротеньких лапок.

– Мямя, кюшац! – растопырив жвала, пронзительно проскрипело оно.

Галина охнула и чуть не осела рядом с пакетами. Существо же захныкало, требовательно протягивая к ней мясистые отростки-лапки. Опомнившись, Галина подхватила с пола кулёк и сунула его гусенице. Пока питомец жадно хрустел содержимым, прибрала кухню.

Ссыпав осколки в мусорное ведро, Галина устало присела на табурет и призадумалась.

– Что же мне с тобой делать? – вслух спросила она.

Гусеница высунула рожицу из пакета.

– Мямя!

Галина невольно улыбнулась. Конечно же, она понимала всю абсурдность ситуации. Но как-то приятно, что ли, когда тебя называют мамой, вдруг осознала она. Будто бы это разом оправдывало все вложенные силы и потраченное время, всё то, чем она занималась последние несколько недель.

Правда, таким ни перед кем не похвастаешь, загрустила Галина. Мать уж точно не обрадуется «внучку», да и подруга не поймёт. Что уж говорить о Владимире… Он вообще детей недолюбливал.

Ещё минут пять Галина смотрела на несуразное создание, потом решилась, и, медленно вытянув руку, коснулась голубоватой шкуры. Так мягко! Будто трогаешь игрушку, набитую синтипухом.

– Мямя? – гусеница выгнула пятнистое тельце, протянула лапки навстречу.

Галина замешкалась на пару секунд, а потом – была не была – взяла гусеницу. Пухлое и неуклюжее создание и впрямь лежало на руках как младенец. Одна, две, три… Шесть лапок с коготками-крючками насчитала Галина на утопающей в складках шее, и ещё десять мясистых, с чем-то вроде присосок – пониже брюха. Заканчивалась гусеница толстым мохнатым хвостиком. Пожалуй, анатомия слишком непривычная. Но если присмотреться, то даже симпатично, смирилась Галина.

– М-м-м-м… – тихонько промычала она колыбельный мотив, покачивая тушу.

Через несколько минут гусеница на её руках сладко засопела. Во всяком случае, Галина именно так расценила звуки, вылетавшие из её жвал.

«Ой, – спохватилась она. – Ты у меня уже разговариваешь, а я тебе ещё имя не дала».

Сперва Галина хотела назвать гусеницу Владимиром, ведь именно поклонник, подобно аисту, преподнёс ей букет с будущим малышом. Они с существом даже внешне были похожи: оба лысоваты, коротконоги… Но подумав, пришла к выводу, что это имя ей никогда не нравилось. К тому же она не могла с уверенностью сказать, мальчик у неё или девочка. Потому решила взять такое, чтоб подошло любому полу. «Будешь Сашенька», – удовлетворённо кивнула она. Не зная, как ей поступить, уложила питомца с собой в кровать. Так и заснула, нежно прижимая к себе.

В выходной Галина прочесала объявления на Ру-вито, съездила за подержанной коляской. На обратном пути купила в «Детском мире» подгузники – гусеница постоянно пачкала всё зелёными лужами. Дома она запеленала изгибающееся тело, нарядила в чепец и кое-как упихала в коляску. Гусеница даже согласилась пожевать соску. Галина метнула взгляд в окно – солнечно, зелено, птички поют. И, не долго раздумывая, выволокла коляску на улицу.

Выбросов сегодня не обещали, так что можно было не таскаться с респиратором. Галина робко сделала круг по двору. Потом осмелела и дошла до соседнего квартала. На небольшой площади у памятника толпилась кучка активистов, человек семь примерно. Молодёжь с красочным транспарантом: «Мы против вони в Мухейском районе!», выкрикивала лозунги и требовала немедля закрыть вонючий завод. Всё как обычно. Галина свернула в парк.

Повсюду пестрели цветы невероятных размеров и расцветок, зелень так и норовила переползти с газонов на тротуары. С тех пор, как растительность в городе стали поливать удобрениями с завода, улицы буквально захлебнулись в ней. Вместе с цветами будто бы подросли и опылявшие их шмели. Вот только Галина никак не могла насладиться окружающей красотой. Жутко боялась, что кто-нибудь из прохожих догадается: в коляске отнюдь не милый младенец. Поднимется крик, на неё будут смотреть как на полоумную. Вместе с тем риск невероятно будоражил и подстёгивал. Круче аттракционов, на которых она каталась в далёком детстве.

Но никто из встреченных людей так ничего и не заподозрил. Мужчины и женщины, завидев коляску, одаривали прилежную мамашу взглядами, полными умиления и одобрения. Ловя их на себе, Галина лучезарно улыбалась в ответ, катила коляску всё дальше по дорожке. Эйфорическая лёгкость так и распирала изнутри – вот-вот босоножки оторвутся от асфальта, и она полетит.

– Галина? – окликнул её знакомый голос.

«Только не это, только не сейчас!», – мысленно взмолилась она.

Пересекая сиреневую аллею, её стремительно нагонял Владимир. Он взмок и запыхался, аж лысина заблестела на солнце. Но всё-таки сумел догнать её у центрального фонтана.

– Куда же вы так надолго исчезли, душа моя? – запричитал он, но осёкся, приметив коляску.

– Вы говорили, у вас нет детей, – обиженно щурясь, выцедил он.

– Это подруги! – нашлась Галина. – Попросила присмотреть, пока с мужем в кино пошла…

– А-а-а, – посветлел лицом Владимир. – Ах, вы такая отзывчивая, Галина! Меня это всегда в вас восхищало!

Комплимент Галину не порадовал, лишь кольнул досадой. Захотелось поскорее отделаться от назойливого ухажёра, но она знала, что будет непросто. Как назло, Сашенька в коляске проснулось и заворочалось.

– Кюшац! – просочилось приглушенно из складок одеяльца.

– А кто это у нас тут проголодался? Кто тут у нас голодный малыш?

Галина брезгливо отвернулась. Сюсюкающий Владимир казался ещё противнее.

– Нам пора домой, – заспешила она.

Не обращая внимания на её слова, настырный поклонник склонился над коляской, едва не нырнув под откидной капюшон. Остановить его Галина не успела. Взвизгнув, Владимир одёрнул руку. Растеряно оглядел кровоточащий укус и устремил на Галину полный недоумения взгляд.

– Что это за… Монстр?!

Она вцепилась в ручку коляски, развернулась и опрометью бросилась прочь из парка.

– Я был о вас лучшего мнения, Галина! Но эти ваши выходки…! – верещал вслед Владимир.

Не слушая его крики, не поднимая взгляда на прохожих, что с удивлением оборачивались на поднявшийся шум, она бежала мимо лавочек и фонтанчиков, мимо буйствующих городских насаждений, через ворота, через площадь с активистами, домой… Ворвалась в квартиру, дрожащими руками заперла дверь. Прижав к себе тряпичный кулёчек с Сашенькой, долго пыталась успокоиться.

– Не слушай этого болвана напыщенного, сам он монстр! – шептала она, глотая слёзы.

Сашенька не проявляло никаких признаков обиды. По глазастой рожице невозможно было понять, что оно думает или чувствует. Уже через час существо настойчиво требовало кормёжки. Но тут Галину ожидал сюрприз: заранее припасённую траву Сашенька есть не стало.

– Что такое, малышик? – забеспокоилась она.

У Сашеньки стресс, сразу поняла Галина. Не надо было бедняжку в парк тащить. «Вот же дура, довела ребёнка!», – укорила она себя. Существо капризничало, голодно хныкало, но ничего из зелени не ело. Галина сдалась, и решила хотя бы поужинать сама. Достала из холодильника гуляш, и тут же заметила на себе заинтересованный взгляд шести глаз.

– Хочешь? – спросила она.

– Ку… – заскрипело в ответ создание.

– Это? – Галина поднесла к мордочке мясистый кусочек.

– Шац! – Сашенька, рванув вперед, сомкнуло жвала на ломтике, и тут же жадно его заглотило.

Подкармливая существо сырым гуляшом, Галина размышляла о причинах резкой перемены его вкусовых пристрастий. Видать, распробовало Сашенька Владимира, понравилось. Вот только нормально ли, не вредно? Вымыв руки, она долго копалась в смартфоне, пока не вычитала: даже травоядным насекомым для хорошего роста иногда нужен белок. На том и успокоилась.

Кормить Сашеньку мясом оказалось накладнее, но что поделать. Теперь после работы Галина шла в мясную лавку, выбирала там куски посвежее, и дома, мелко порезав, скармливала Сашеньке. Самой пришлось перейти на салаты, чтобы не разориться. И всё ждала, когда же окуклится…

Но Сашенька не куклилось, только увеличивалось в размерах. До тех пор, пока это не стало настоящей проблемой.

Как-то Галина шла домой позже обычного. Неладное почувствовала, едва свернув на свою улицу. Мамаши в панике метались по двору, таща за руку детей, молодёжь задирала головы, целя камеры смартфонов на стену. В собравшейся у её дома толпе мельтешила синяя униформа Шерифа. Так на районе называли местного участкового Егорыча.

Галина подошла ближе и тоже взглянула вверх. Там, где только сегодня утром было окно её кухни, зияла дыра. От неё за угол здания тянулся зеленовато-голубой след.

– Сашенька! – не сдержалась Галина.

На полном ходу она врезалась в толпу зевак, преграждавших путь к подъезду.

– Да дайте уже пройти! – психовала она, распихивая людей локтями.

– Эй, Галюня! – окликнул Шериф. – А не твоя часом квартирка-то?

– Моя, – остановилась Галина.

Протирая платком скверно бритые, вспотевшие щёки, Егорыч протолкался к ней. Галина не представляла себе, как будет рассказывать про Сашеньку. К счастью, Шериф не дал и слова сказать, всё объяснил сам. По его версии, в квартиру пытались вломиться воры, но их постигла неудача. Галина безропотно согласилась на такой вариант.

Горожане во дворе постепенно разошлись по делам. Шериф закончил осмотр квартиры, заполнил бумажки, отпустил свидетелей.

– Тьху, никогда не уйду на пенсию с такими пирогами, – досадливо чертыхнулся он.

И тоже ушёл, вслед за понятыми.

Галина позвонила в оконную службу, заказала новое стекло. Дыру на время завесила простынкой. И только после всего этого позволила себе впасть в отчаяние. «Где теперь искать Сашеньку?», – схватилась она за голову.

На следующий же день взяла на работе отгул под предлогом недомогания. А сама вскочила ни свет, ни заря, и бросилась прочёсывать дворы. В любой другой ситуации расспросила бы соседей, не видел ли кто беглеца, но тут пришлось рассчитывать только на себя.

В одном из переулков наткнулась на Егорыча.

– Тоже ищешь кого? – хмыкнул он.

– Стекольщиков жду, – соврала Галина. – Утром звонили, приехать смогут только после обеда. Решила пока погулять, всё равно отгул взяла на работе.

Егорыч понимающе покивал головой.

– А что, пропал кто-то? – осторожно добавила она.

– Да, кошак у соседки. Всю плешь мне проела, старая: «Егорыч, помоги найти Масеньку, у тебя же связи», – передразнил Шериф. – Вот не было печали, то воров ищи, то кошек...

Галина сочувственно поохала и поспешила дальше. Но Сашеньку так и не нашла, даже следов, тех самых, зелёных и склизких. Да как можно потерять в городе такую громадину? Ведь, судя по разбитому окну, Сашенька уже достигло метров двух-трёх в длину, не меньше.

Она вернулась домой под вечер, уставшая, голодная и расстроенная. Всю следующую неделю кошки и собаки пропадали в их районе регулярно. С каждым таким случаем, что рассказывал Галине Егорыч, у неё крепло чувство, что она знает причину массовых пропаж. От таких раздумий становилось жутковато, но изменить что-либо она была не в силах. Хорошо хоть Владимир прекратил названивать, капать на мозги своими любовными излияниями.

Вскоре Галина узнала настоящую причину молчания поклонника. Она возвращалась с работы, когда у самого дома её перехватил Егорыч. Страж порядка снял осточертевший респиратор, отдышался. Сказал, что хочет задать пару вопросов. Начал как-то издалека, и по его непривычно сдержанному тону Галина сразу заподозрила неладное.

– Не подумай, что есть какие-то серьёзные подозрения, – будто бы оправдывался он. – Но мне сообщили, что вы знали друг друга.

И Егорыч протянул Галине фото Владимира.

– Знали, – кивнула она, но тут же насторожилась. – А почему в прошедшем времени?

Шериф устало выдохнул, почесал затылок и выложил, как есть. Владимира нашли в подворотне недалеко от дома, где он проживал с матерью. Точнее, нашли изрядно объеденные останки: одни кости, да обрывки одежды. Родственница пострадавшего и опознала. Как увидала туфли, так за сердце схватилась – сама их сыночке дарила, ещё на школьный выпускной.

«Так у него и квартиры-то собственной нет, – поникла Галина. – То-то в гости не звал, а моей так настойчиво интересовался». Но тут же одёрнула себя: о покойных или хорошо, или никак.

Егорыч ушёл, оставив Галину наедине с невесёлыми думами. От постоянного беспокойства ей не спалось ночами, и днём она ходила точно варёная. В офисе на рассеянную сотрудницу осуждающе косился шеф, просил быть повнимательнее. Валька сочувствовала подруге, думала, что она переживает из-за безвременно почившего любовника. На выходных даже поволокла её в кафе, заедать горюшко-горькое чем-нибудь сладким.

– Да ты не отчаивайся, не велика потеря, – говорила она, жеманно поджимая гилауроновые губы. – Мужики все поголовно мудачьё. Взять хотя бы моего последнего…

Галина слушала, рассеяно жуя огромный шоколадный пончик. Ну, сейчас начнутся обалденные истории про Валькиных мужиков, загрустила она. Нет уж, увольте.

– Ты не в курсе случайно, за что Егорыча Шерифом прозвали? – перевела она тему.

– А, так это не секрет, все знают, – пожала плечами подруга. – Из-за пончиков. Он их как-то на спор три коробки за раз смолотил. Блевал потом так, что до сих пор от одного их вида и запаха передёргивает.

Едва не поперхнувшись, Галина с трудом проглотила откушенный кусок.

– Вот как…

Остатки сдобы она отодвинула подальше – от рассказов подруги мигом улетучился аппетит.

– Так что ты давай, отвлекись на что-нибудь, и всё забудется, – вернулась Валька к обсуждению Владимира. – Кстати, видела утренние новости? Про чертовщину в лесополосе у завода?

Галина напряглась: вариантов чертовщины на ум приходило немного. Валька потыкала в айфоне едко-красным маникюром, пихнула экран ей в лицо.

Корреспондентка местного канала стояла спиной к рощице на редкость мощных берёз, где меж стволов повисло нечто. Иссиня-чёрный продолговатый объект около трех-четырёх метров в длину своим округлым концом терялся в трепещущих на ветру кронах, а острым завис метрах в двух-трех над травой. В середине просматривались крупные поперечные сегменты, как бы заходящие один на другой, а ближе к верхушке внахлест тянулся жилкованый шлейф. Галина вмиг угадала, что это за штуковина.

– Ой, у меня же сегодня дела важные! – вдруг засобиралась она.

Не обращая внимания на возмущенное лицо подруги, подхватила сумочку и собралась на выход.

– Так давай я подвезу, – предложила Валька. – Всё равно туда еду, со знакомым увидеться нужно.

На Валькиной ядерно-красной Киа Рио они долетели минут за пятнадцать. Сев на автобус, Галина на ту же дорогу потратила бы часа полтора. Остановились они на обочине, о парковках в этой лесной чащобе можно было не мечтать. Сбоку маячила остановка, от неё сквозь заросли вилась тропа, единственный путь к заводу. Так туда добирались рабочие, что жили в городе. За знаком до сих пор припаркован фургон местного телеканала, заметила Галина. Рядом – полицейская машина Егорыча и даже несколько велосипедов. Непримечательная локация быстро набрала популярность.

Если в городе клумбы и газоны разрослись не хуже тропиков, то за городом природа и вовсе сходила с ума. Пожалуй, это лето можно было назвать самым зелёным и цветущим за все последние годы. Галина оглядела сплошную стену растительности и зашагала по вытоптанной траве в самую чащу. Валька на своих шпильках плелась следом, каждые полминуты разражаясь ругательствами. Минут через семь они были на месте.

У берёзовой рощи, той самой, где висел аномальный объект, Галина сразу приметила длинноволосого мужчину из выпуска новостей. Сотруднику оранжереи противостояла группа молодёжи с транспарантами в руках, пёструю компанию возглавляла девушка с кислотно-зелёными волосами. Эко-активисты с площади, узнала она. И сюда уже добрались.

Протестующие наседали на единственного оппонента, требуя прекратить работу завода и призвать к ответственности всех, кто допустил надругательство над природой. Мужчина робко отбивался, настаивая на предварительном изучении находки. Поодаль мялся Шериф: он озадаченно мусолил былинку в пожелтевших зубах, наблюдая за этой перепалкой.

– Ты чего здесь, Галюня? – удивился Егорыч, завидев её. – Нельзя сюда, я эту зону закрывать буду как опасную. До выяснения обстоятельств.

Галина заверила, что надолго не задержится, ей бы только посмотреть. Шериф махнул рукой и пошёл разгонять активистов. Молодёжь мгновенно переключилась на спор с правоохранителем. Воспользовавшись моментом, мужчина из оранжереи незаметно ретировался из рощи.

Тем временем Галину догнала Валька.

– Арнольд Германович, дорогой! – размахивая наманикюренной пятернёй, завопила она.

Мужчина обернулся на голос, подошел ближе. Валька моментально повисла на его вешалко-подобной фигуре, одарив поцелуем в заросшую щёку. Тот попытался сохранить достойный вид, но подавить смущённую улыбку ему не удалось. Галина тотчас догадалась, какого рода знакомым он приходится подруге.

– Арнольд Германович, – представила Валька своего очередного любовника, – Он энтомолог.

– Это я нашёл куколку, – объяснил мужчина. – Приехал собрать материал для домашней коллекции, и наткнулся…

– А я вас в новостях видела, – робко улыбнулась Галина.

«Опять Валька самого нормального мужика отхватила, – с досадой думала она. – Через месяц же бросит, скажет, что очередной мудак. Не повезло бедолаге…»

– Товарищ энтомолух, – вмешался в их беседу внезапно вернувшийся Шериф. – Так и что вы скажите на это безобразие?

– Не представляю, как такое комментировать, – замялся Арнольд Германович. – Во всяком случае, никогда не видел ничего подобного. Даже в научных работах, не говоря уже про личный опыт. Здесь нужно собирать экспертов широкого профиля…

– Ладно, я понял, – отмахнулся Шериф. – Ну, хотя бы примерно: что это за хрень?

– Очевидно же, это куколка, – развёл руками Арнольд Германович. – Только из куколки таких размеров выйти может разве что кайдзю…

Шериф вскинул взгляд к небу, ругнулся полушёпотом.

– Вы, учёные, там со своей латынью совсем родную речь забыли? По-русски говорите же, ну!

– Это японский, – обиделся энтомолог. – Кинематографический монстр гигантских размеров. Та же Мотра, например…

– Сашенька не монстр! – не сдержалась Галина.

Зря, тут же осознала она. Все трое одновременно уставились на притихшую Галину.

– Галя, скажи мне честно, ты что-то знаешь? – нахмурился Шериф.

Она подхватила Егорыча под локоть и утащила в сторону. Попыталась всё объяснить: про цветы, про гусеницу, про Владимира. Но чем больше Шериф её слушал, тем выше по лбу ползли его брови.

– Галя, – не выдержал он. – У нас в лесу неизвестный объект, который может представлять угрозу для населения. Что ты мне тут паришь?!

– Крак!

Отчётливый громогласный звук оборвал их диалог. И гомон активистов, и рассуждения Арнольда Германовича, что-то объяснявшего Вальке. Казалось, даже птицы в соседней роще притихли.

– Кажется, оно… – нарушил тишину энтомолог.

Ситуация уже не нуждалась в его объяснениях. Кокон лопнул. Из трещины показалась когтистая искривлённая лапка, потом ещё одна. Следом вылезла огромная мохнатая башка с чёрными полусферами-глазами, занимавшими её практически на треть. Помогая себе конечностями, существо расширяло трещину, стремясь наружу.

– Так! Все отошли от объекта! – заорал Шериф.

Создание стряхнуло остатки скорлупы и повисло на согнувшейся дугой ветке. Там оно недвижно замерло, только два комканных выроста на спине подрагивали, медленно распрямляясь.

– Арнольд Германович, а бабочки же питаются нектаром, правильно? – с надеждой шепнула Галина.

Тот вздрогнул, будто стряхнув с себя оцепенение, и утвердительно кивнул.

– Конечно. Только откуда в наших краях цветы таких размеров?

Тем временем в себя пришли активисты. Они сбились в плотную кучку и снова загалдели, воинственно размахивая транспарантами.

– Закрыть вонючий завод, рождающий мутантов! – выкрикнула зеленоволосая девушка.

В берёзовую рощу полетела бутылка, глухо стукнулась в бурый, мерно вздымающийся бок. Монстр медленно повернул голову, выпучив глазища на враз притихших ребят.

– Блямс!

Туша грузно свалилась на примятую траву, отряхнулась, встав на все шесть лап. Растолкав буйно цветущие кусты, точно какие-нибудь тщедушные былинки, создание вылезло на поляну.

– Кю-у-ша-а-ац! – гулко разнеслось над лесополосой.

– Японский городовой, вот это хреновина! – задрав голову, присвистнул Егорыч. – Ну-ка, разошлись все, я кому сказал!

Он замахал руками, подгоняя людей. Активистов больше уговаривать не пришлось, они сами кинулись врассыпную, побросав картонки с лозунгами. Валька охнула, мигом скинула туфли, и, подхватив их в руки, засеменила к трассе. Только Галина, не обращая внимания на спасающихся бегством людей, двинулась навстречу гигантской бабочке.

– Сашенька, – позвала она.

Существо на миг застыло, а, заметив её, сменило направление. Расстояние между ними стремительно сокращалось.

– Галя, куда? – заорал вслед Егорыч.

Но остановил Галину не он. Крепкая рука ухватила её за плечо и резко одёрнула назад.

– Галька, ты что, долбанулась? – зашипела на ухо подруга. – Чего творишь, жить расхотелось?!

Не обращая внимания на сопротивление, Валька настойчиво потащила её назад.

– Да ничего не будет! – сопротивлялась Галина, – Бабочки же едят нектар, что оно может сделать?

Гигантская тень загородила небо и солнце над ними. В Галину с размаху врезалось что-то большое, мягкое. Не удержавшись на ногах, она откатилась в кусты. Но перед этим успела увидеть хоботок, а точнее – хоботище Сашеньки, что вошёл аккурат в правую глазницу Вальки.

– Сашенька, не смей! – завопила Галина.

Жертва булькнуть не успела, как бабочка высосала её досуха, отбросив прочь пустую оболочку.

– Кушац! – требовательно бухнуло существо.

Не наелось, поняла Галина. Сейчас и её стрескает. Она вся подобралась, сжалась в комочек, ожидая худшего. Где-то рядом зашуршала трава под тяжкой поступью здоровенных лапищ.

Кровь в висках отстукивала секунду за секундой, но вокруг вроде бы ничего не происходило. Галина робко приподняла голову. Крылья гиганта над нею колыхнулись, подняв настоящий шторм. Вскрикнул Арнольд Германович – Галина успела заметить мелькнувшие стоптанные ботинки, прежде чем её отбросило в траву шквалом ветра. Она зажмурилась, закрывая голову руками. А когда открыла глаза…

– Красота!

В воздухе над лесом, точно радужная пыльца, кружили-переливались пушистые чешуйки. Они плавно оседали на крупные листья и неестественно высокую траву, покрывая их искристым ковром. Даже распростёртая в дурацкой позе Валька под ними смотрелась приятнее, несмотря на дыру в голове.

Галина поднялась на ноги и, пошатываясь, добрела до ближайшей опушки. Мощные деревья и непролазные кусты здесь редели, постепенно уступая место обширному цветущему полю. Посреди него стоял злополучный завод – тот самый, где производили зловонные токсичные удобрения.

С опушки леса открывался хороший обзор на лазурное небо. Галина заметила, что из заводских труб больше не валит столб чёрного дыма, который раньше был заметен даже из города. Теперь их, как и бетонные стены, и забор вокруг завода, опутывали толстые, обсыпанные соцветиями лианы. А ведь уже больше недели не было выбросов, вдруг вспомнила она.

В очистившемся небе парило Сашенька, унося несчастного энтомолога. Бабочка взлетела высоко-высоко, и на большом расстоянии уже не казалась огромной. От её порхающего в вышине силуэта отделилась точка и устремилась вниз. Наверное, Арнольд Германович полетел, подумала Галина, наблюдая, как точка приземляется где-то на горизонте. Вдруг из-за этого самого горизонта поднялось ещё одно светлое пятно и полетело к Сашеньке. Галина заворожённо наблюдала танец двух бабочек-гигантов. Брачный танец, поняла вдруг она.

– Выросло моё Сашенька, – прошептала Галина, и потянулась пальцами к лицу, туда, где жгло веко под горячей солёной каплей. – Как быстро…

– Мда-а-а…

Галина вздрогнула, услышав голос за спиной, но обернувшись, успокоилась. Её нагнал чудом выживший в этой переделке Шериф. Он поравнялся, и, запрокинув голову, тоже уставился в небо.

– Вот и всё, – задумчиво произнёс он. – Елда настала человечеству.

Из стен мёртвого завода одна за другой ввысь поднимались десятки огромных, плотоядных бабочек-мутантов.