Выбор Арма Шогэ

На заре времен билась Лучезарная Армаат с Гураханом-Разрушителем, принявшим облик огромного медведя. За жизнь этого мира билась. Не было страшнее той битвы до, не было и после. От ударов шла трещинами земля, рассыпались в песок горы, расплескивались моря, а звезды осыпались с небес сухими листьями. День и ночь шла битва, и было тех дней и ночей столько, что и подумать страшно.

Сильнее была Лучезарная Армаат, но хитрый Гурахан изловчился и набросил на шею богини тонкую цепочку бледно-желтого металла. Ожила цепь, заплела концы крепко-накрепко и вновь застыла. А Лучезарная Армааат потеряла силы на половину. Ударил Гурахан лапой. Тут бы и решился исход битвы, но спасли богиню резвые ноги. Бросилась Армаат бежать. Так быстро бежала, что ни об горы не споткнулась, ни у трещины не замерла, ни в море ног не замочила. Но медведь - зверь упрямый, загнал богиню. Отступать ей было больше некуда. И вновь занес лапу Гурахан-Разрушитель. Но встал между ним и Армаат молодой охотник, что в тех местах на коз охотился. Тенькнула тетива, полетела стрела, запела по ветру. А Армаат вложила в нее все оставшиеся силы, всю свою ярость. Взревел Гурахан, когда стрела вонзилась у самого сердца, отступил едва живой и скрылся где-то в выжженых битвой землях, обреченных отныне капля за каплей отравлять ту часть Мира, что битва обошла стороной.

Возрадовалась Лучезарная Армаат и одарила своим покровительством народ молодого охотника, а самого его нарекла Арма Шогэ — Избавителем Армаат и предрекла ему вечное возрождение.

***

В семье Омы и Вахала родился сын. «Избранник Армаат!» — воскликнула повитуха, ибо глаза младенца были не голубыми, как положено, а ярко-зелеными. «Да, Возрожденный», — заключил жрец Лучезарной, коего позвали наречь новорожденного, и дал мальчику имя Раэш. И возрадовались все, ибо последний Арма Шохэ рождался когда жреца еще и на свете не было, а у тех, кто родился в один год с ним, уже правнуки бегают. Воздали хвалу Лучезарной Армаат, принесли дары, ждали, что явится — примет зеленоглазого мальчика, как своего Защитника, как того, кто выйдет за нее на бой с Гураханом, не только за нее — за весь Мир. Но в тот раз промолчала богиня.

Рос Раэш таким же, как все другие мальчишки. По деревьям лазил, гнезда птичьи искал на скалах, ящериц между камней ловил. Отцу на охоте помогал, матери за водой бегал. Не заметили Вахал и Ома, как сын их юношей стал. И вот уже лук его туже, чем отцовский, зорче глаз, точнее выстрел — пал от руки Раэша здоровенный медведь-шатун. Воззвал Вахал к Лучезарной Армаат: «Взгляни, о Лучезарная! Вот мой сын! Он одолел медведя, силой и мощью подобного самому Разрушителю!» И в этот раз промолчала богиня.

Мужает Раэш. Вот уже не смущается и не мнется при виде дочки соседей, а глядит прямо и нежно, и краснеет уже сама Ина. Ударили по рукам отцы, обнялись и всплакнули матери: отныне Раэш и Ина — жених и невеста.

Вот тогда-то и явилась своему избраннику Лучезарная Армаат — ревнивая богиня.

— Ты прекрасен, мой юный герой! — сказала богиня. — Твои руки сильны, а глаза зорки и точны, твое сердце горит любовью. Таким и должен быть мой Арма Шогэ. Я дам тебе золотую стрелу и сосуд с огнем, чтобы ты мог отправиться в земли, над которыми властвует Гурахан-Разрушитель, и доделать то, что не удалось моим прежним Возрожденным. Иди и убей злого духа, освободи меня от проклятья его золотой цепи, верни мне всю мою силу. Ибо пока Гурахан жив, я не могу остановить увядание этого Мира. Взгляни, о мой Арма Шогэ — оно уже здесь.

Поклонился Раэш родителям, простился с ненаглядной Иной, ибо что значат людские чувства и желания в сравнении с судьбой и волей богини. Плакала Ина, обещала ждать и не сводить глаз с дороги, по которой ушел Раэш. Клялся Раэш, что вернется, как только победит Гурахана, или приползет, чтобы умереть у порога возлюбленной.

***

Зелены и радостны земли, подвластные Лучезарной Армаат. Легко бежит дорога, не знает усталости путник, а благословение богини как попутный ветер. «Будь славен, зеленоглазый герой! Пусть твоя рука будет крепка, о Арма Шогэ!» — слышит Раэш от каждого, кого встретит. И еще быстрее и увереннее шагает к границе земель.

Мертва и выжжена дочерна земля, где властвует хозяин — Гурахан-Разрушитель. Нет на ней ни росточка, ни ручейка, ни жучка малого. Нет в ней ни капли жизни. Даже ветры избегают этих краев. Воздух сух, тяжел и недвижен. Только старая дорога едва ползет к сгрудившимся скалам.

Много дней провел в пути Раэш. Все шел и представлял, как вызовет он на бой Разрушителя, бросит в него сосуд с огнем, ослепит, напугает, а золотая стрела завершит дело, начатое в незапамятные времена. Ведь какой-нибудь из Арма Шогэ должен стать последним. Почему бы не Раэш? Не думает о плохом беспечный юноша.

Вот и скалы. И видит Раэш — это не просто камни, а развалины старого храма. Не такого легкого и светлого, как храмы Лучезарной Армаат, а древнего, мрачного, полного страшной, но спящей силы. И замедляет шаг Раэш. Кажется, не выйдет красивого боя в конце пути, придется идти вглубь пещеры, что зияет между разбитых колонн. «Ну что ж, — думает Раэш, — войду, выпущу стрелу поточнее, лучше в самый глаз, потом побегу к выходу, а перед тем брошу сосуд с огнем, чтобы обрушить скалы».

Чем ближе вход в пещеру, тем медленнее ступает Раэш. Он не боится, нет. И все так же полон решимости. Но что-то на самом дне сердца мешает идти. И он останавливается у самого порога.

— Кто это у нас тут? — чуть в стороне, у подножья старого кряжистого пня оживает камень, покрытый то ли серым пеплом, то ли мхом. Нет, не камень древний старик. Не такой древний, как развалины храма, но у его правнуков внуки учат детей охотиться. Только глаза яркие, живые — зеленые, как у самого Раэша.

— Неужто новый Арма Шогэ? — старик встает, опершись на палку, и были бы тут птицы, разлетелись бы в страхе — так громко заскрипели его кости.

— Кто ты? — спрашивает Раэш.

— Я — Арма Шогэ!

— Ты лжешь, старик! Замолчи или Лучезарная Армаат покарает тебя! — ужас и ярость бушуют в глазах Раэша. Что несет этот несчастный?! Разве может быть больше одного Арма Шогэ?

Смеется старик и смех его — не то клекот, не то хрип:

— У Разрушительницы нет власти здесь. Это земли Великого Гурахана, Отца Всего Живого. Но ты прав, мальчик: как только ты войдешь в храм, меня не станет. Обещай мне, когда выйдешь, кем бы ты не вышел, похоронить меня рядом с теми, кто охранял покой этого места до нас, там, у южной стены храма.

Кивнул Раэш — нельзя отказывать человеку в последней его просьбе, даже если он безумен. Только сделал шаг, как старик снова окликнул его:

— Следуй стороной сердца, мальчик. Оно откроет тебе истину.

***

Идет Раэш по темному коридору, освещенному тусклым светом редких факелов, сердится. Глупый старик! Свел его с ума Разрушитель! Не может говорить такие слова о Лучезарной тот, кого она сама избрала своим Избавителем. Или это и вовсе никакой не Арма Шогэ, а морок, наведенный Гураханом, чтобы смутить Раэша, сбить его с пути. А что за сторона сердца? Невольно глянул Раэш на стену, что была слева от него и остановился. Снял факел со стены, чтобы лучше рассмотреть рисунки на ней, а рассмотрев, бросился к началу пути, ибо это была история вражды Лучезарной Армаат и Гурахана-Разрушителя, только рассказанная иначе.

Вот из Слова Гурахана и Света Армаат рождается Мир. Вот обратился Великий Медведь ко вновь созданному Миру и появились в нем звери, птицы, ползучие твари, рыбы и всякая мошкара. Всех обогрела своим теплом Армаат, каждому подарила свет, но все были тому рады. Кто-то скрылся под землей, кто-то нырнул в воду или забился в сырые щели. Были и те, кто выбрал для себя время, когда Лучезарная отдыхала от дел — ночь. Нахмурилась Армаат, но смолчала.

Вот, услышав Слово Гурахана, пришли в Мир люди. Восславили они Отца Всего Живого, восславили Лучезарную Армаат — восславили равно, ибо и были они равны друг другу. Вот люди строят алтари и храмы.

Погас факел. Раэш берет новый и последует за историей дальше, вглубь храма.

Вот рассерженная Армаат сжигает недостроенный храм. Вот люди просят у Гурахана защиты, но гнев Лучезарной настигает их раньше. Вот встает Отец Всего Живого между своим творением и Армаат.

Изображение битвы Раэш почти пробегает. Он не может поверить тому, что видит. Ибо все знают, что это Лучезарная вступилась за людей, когда Гурахан-Разрушитель в безумии своем и зависти, ибо люди выбрали Армаат своей покровительницей, решил их извести и разрушить весь Мир. Все иначе было на стене. Все не так.

Вот Армаат лишается половины своей силы, вот бежит от своего врага. Вот между ней и Гураханом встает молодой охотник. А вот и конец битвы: раненый Медведь удаляется в свой разрушенный храм.

И снова Раэш оказывается в темноте. Находит новый факел.

Вот Армаат нарекает охотника Арма Шогэ. Но нет ему радости — люди еще помнят, кто был их истинным защитником. Вот охотник скитается по выжженным землям. Вот он находит убежище Гурахана, вот склоняется перед раненым и молит о прощении. Гурахан позволяет ему остаться.

Пустое место. Ни рисунка, ни черточки. А вот появляется уже другой: приходит новый Арма Шогэ. А вот и следующий. И опять. И опять. Каждый из пришедших оставил на этой стене память о себе.

В коридоре становится светлее, и вскоре Раэшу совсем не нужен факел. Рисунки на стене прячутся под густой порослью вьющейся зелени, и с каждым шагом ее все больше. И вот Раэш входит в самое сердце храма.

Может ли в убежище Разрушителя быть столько жизни? Будут ли цвести цветы, дающие свет, соперничающий со светом солнца? Будут ли порхать среди них мерцающие бабочки и гудеть занятые пчелы и шмели? Разве щебет птиц и плеск в озере, полном рыбы будут слышны рядом с тем, кто хотел уничтожить Мир?

Больно и тяжело Раэшу. И не потому, что золотая стрела Армаат тянет его к земле, не потому, что сосуд с огнем обжигает кожу через сумку и одежду. А потому, что не знает он, как теперь быть, что правда, а что ложь. И простой и понятный мир Раэша рухнул, подобно этому древнему храму.

***

На острове посреди озера лежит огромный медведь. Он слаб, но вовсе не при смерти — еще одна ложь. Простая стрела, какие есть в колчане у любого охотника, лежит у самой кромки воды. Та самая стрела.

Не спит Великий Гурахан, смотрит.

— Здравствуй, Убийца.

— Я Арма Шогэ, — говорит Раэш и впервые испытывает не гордость за это имя, а стыд. Потому что прав Медведь — не сражаться отправила его Армаат, а убивать. И только сейчас это стало понятно самому Раэшу.

— Спрашивай, — слышит он, но не может вымолвить ни слова.

Усмехнулся Гурахан, ибо Раэш был не первым, каждый, кто пришел до него, так же замирал, не зная, что сказать. И сам рассказал Медведь о том, чего не было на рисунках. О том, как стало казаться Лучезарной, что люди почитают ее меньше, чем Гурахана. Пересчитала Армаат алтари и храмы, и оказалось, что у нее меньше — один из храмов был построен лишь наполовину. И тогда в гневе сожгла его богиня. Люди бросились за защитой к Гурахану, но тем еще больше рассердили Армаат. С того и началась битва.

Рассказал и о том, что было после нее. Как пришел к нему, умирающему, первый Арма Шогэ и молил о прощении, ибо понял он, что натворил — пусть и с половиной силы, но железной рукой выстраивала свой новый мир Лучезарная, и некому было ей противостоять. Как простил его Гурахан, ибо рану нанесла не сама стрела, но ненависть и ярость, направлявшая ее. И от того, хоть и вытащил охотник стрелу, не заживала рана — нет яда сильнее, чем ненависть, зависть и страх. И все же, пусть и медленно, исцеляется Гурахан и оживает разрушенный храм, ибо каждый следующий Арма Шогэ отрекался от Армаат и оставался, чтобы искупить вину самого первого.

— Выбирай и ты, мальчик, — говорит Гурахан, — ты можешь исполнить веление пославшей тебя или остаться здесь. Ты можешь даже просто уйти и никогда не возвращаться.

Долго молчит Раэш, думает. Потом шепчет: «Прости, Ина!» — и выходит из храма. Он поднимает тело старика и относит его к южной стене, где и хоронит. Там, где бесчисленное множество других могил. Золотую стрелу Раэш втыкает там же, в южную стену, рядом с бесчисленными золотыми стрелами, воткнутыми до этого. И стена эта сияет ярче любого храма Армаат. Сосуд с огнем прячет в глубокую щель, куда не достает солнечный свет, и подальше от храма, ибо там же лежат бесчисленные сосуды прежних Арма Шогэ.

Раэш расчистил правую стену коридора и рисует на ней свою историю и историю тех, кто был до него. Он собирает целебные травы для Гурахана, коих с каждым годом становится все больше, и даже за стенами храма, на могилах прежних Арма Шогэ, все чаще появляются робкие зеленые ростки. Он ловит рыбу в озере и разбирает завалы внутри храма.

Теперь он Хранитель Великого Гурахана, Отца Всего Живого.

***

Однажды на порог храма пришел юноша и Раэш удивился — разве уже прошло так много времени? Стариком он еще не был. Может Армаат чувствует, что Гурахан исцеляется?

Раэш смотрел на нового Арма Шогэ и видел свою юность. Руки, крепко вцепившиеся в сумку с огненным сосудом, чтобы не дрожали, за спиной колчан с единственной золотой стрелой, ярко-зеленые глаза, полные решимости и страха. И лицо. Такое знакомое и родное... Нет, это мальчик не мог быть его сыном, слишком много времени прошло, но если бы был, то был бы именно таким.

— Твою мать зовут Ину? — спросил Раэш. Юноша кивнул.

— Я знал ее...

— Она рассказывала о тебе, Раэш. О том, как ждала тебя. До тех пор, пока ее не заставили выйти замуж за моего отца, и потом тоже. Может быть, моя мать до сих пор ждет тебя. А ты оставил ее...

— Как и ты...

Юноша приосанился и еще крепче вцепился в сумку:

— Да, теперь я, Риам, — новый Арма Шогэ. И я освобождаю тебя. Можешь вернуться к моей матери, если хочешь, думаю она тебя примет. А я сделаю то, на что у тебя не хватило сил — убью Гурахана-Разрушителя и исполню волю Лучезарной Армаат.

Едва удержался Раэш, чтобы не расхохотаться. Неужели он сам в своем незнании и упрямстве выглядел так же смешно когда-то? Мысленно попросил прощения у оставшегося безымянным старика и сказал:

— Нет, Риам. Арма Шогэ может быть только один. И когда ты выйдешь, возможно, меня уже не будет на этом свете. Я прошу тебя об одном — похорони меня там, у южной стены храма. А пока будешь искать Отца Всего Живого, взгляни на стену, что находится со стороны твоего сердца — ты многое увидишь иначе. А потом, на обратном пути, не оставь без внимания и другую стену — те, кто был до тебя, достойны этого. Иди же, Риам. Иди и сделай свой выбор, Арма Шогэ.

День и ночь сидел Раэш у входа в разрушенный храм. И еще один день и одну ночь. И еще. И по-прежнему был жив. И когда Риам вышел из храма, пылающий гневом, смерть все еще не забрала его.

— Почему ты не сказал мне? — глаза Риама горели яростью всех молний Лучезарной Армаат. — Почему ты не открыл, что вся наша избранность — ложь?

— А ты бы поверил?

Не стал Риам втыкать золотую стрелу в южную стену храма. И сосуд с огнем тоже не спрятал в сырую и темную щель.

— Я отправляюсь обратно, Раэш. Я брошу эту стрелу и сосуд на алтарь Армаат и расскажу правду о том, что было. Пойдешь ли ты со мной?

Оглянулся Раэш, посмотрел на ручейки зелени, разбегающиеся во все стороны от Храма, на могилы тех, кто был до него, покрытые листьями и бутонами. Он словно опять услышал слова Великого Гурахана: «Выбирай и ты, мальчик». И понял, что свой выбор сделал давным-давно и выбор этот — верный.

— Нет, Риам, — сказал Раэш, — мое место здесь. Оставайся и ты — места и дел хватит обоим.

Но гнев лишает слуха и разума и гонит прочь терпение. Закинул сумку на плечо упрямый юноша:

— Это твой выбор, Раэш. А я пойду, ибо не могу остаться, зная, что люди живут в лжи, проклиная невиновного. Я понесу им Истину о Великом Гурахане, Отце Всего Живого, и они послушают меня, ибо теперь я последний из Арма Шогэ и других больше не будет.

Сказав так, отправился Риам обратно к границе земель.

Лучезарная Армаат явилась ему как только он пересек границу, видимо и правда, не было у нее власти на выжженных землях.

— Ты вернулся, о мой Арма Шогэ. Выполнил ли ты то, что велено?

— Нет, Армаат, не выполнил. И никто больше не станет исполнять твою волю, ибо я несу весть людям, что ты обманула всех нас и оклеветала Великого Гурахана!

Задумалась богиня, склонила голову, разглядывая дерзкого юношу. «Ну что ж...» — сказала. И в тот же миг десять молний ударили в то место, где стоял Риам. Горстка пепла осталась лежать на дороге.

Вздохнула Лучезарная Армаат по неверному своему Избранному, уронила слезинку малую и исчезла. И не заметила, как проглотил пепел слезинку, и как показался из-под него росточек зеленый — вестник Исцеления, посланник Великого Гурахана.