Обед для льва

— И лампа не горит, — покачал головой мой палач, щелкая выключателем.

— И врут календари, — хохотнул я. Его вопросительный взгляд пролетел мимо меня.

Старый кружевной тюль в цветочек цензурировал лунный свет, и в сетчатом узоре на полу чернели горсти блямб. Интересно, их дополнит моя кровь, или все случится не так брутально?

— Кто же тебя придумал такого несправедливого? — выдохнул я.

Ответ меня не особо интересовал. Так бывает, когда нужно только назвать, выкрикнуть, обозначить свою позицию, а что с ней будет дальше — не суть. Главное, что давление в голове упало на одну мысль. Правда, нет гарантии, что она не вернется секунду спустя с десятком своих дружков-страхов.

— Еще полминуты таких рассуждений — и мне ничего не придется делать, — палач сложил длиннющие костяные пальцы на круглом, почти человеческом, животе и растянул темную щель рта в том, что ему, видимо, напоминало деловую улыбку. — Ты сам себя живьем съешь.

— И это уже было бы более достойно, чем то, что приготовил мне ты.

Люди устроены невероятно глупо. Как только рядом появляется нечто жуткое или страшное, каждый человек, словно баран, его разглядывает. Метровую шею, на которой болтается маленькая голова, удлиненные кости рук и ног, обтянутые чем-то отдаленно напоминающим белую шкуру животного, круглое туловище, выглядывающее из-под черного плаща. Прежде чем я успел скомандовать глазам перестать смотреть, они опять выхватили из темноты белый шар головы с провалами вместо глазниц и широким безгубым оврагом рта.

Я все же отвернулся и взглядом поискал на столе сигареты, но вспомнил, что вчера был очередной понедельник новой жизни и все вредные привычки полетели в мусорный бак. Пришлось вставать, идти к ведру, заботливо прикрытому пластиковой крышкой, и рыться в банановых кожурках и пакетах из-под творога — дома я только завтракать успеваю. Пачка, к счастью, была закрыта, и сигареты остались сухими и даже не пропахшими здоровой едой.

Палец соскочил с колеса зажигалки несколько раз, пока я пытался прикурить. Да, никогда еще я так не дрожал, даже когда мы полезли на крышу двадцатиэтажки и меня чуть не унесло вниз. Шальное детство.

— Что такого? Это всего лишь смерть, — да, иногда приходится урезонивать себя вслух. Только тогда сердце немного отпускает, а горло разжимается. На какое-то время.

— Не совсем, — педантичная сволочь этот палач. Все ему нужно разъяснять в деталях. — Не думаю, что память к тебе уже вернулась, но про жизнь колдунов ты знаешь. Сейчас же ты — жертвенная овца, если можно так выразиться.

— Если это шутка, то смешно.

Задним умом все крепки. Говорила же мне бабушка: не ведись ни на черта, ни на бога, не то плохо кончишь. Правда, и Алеся мне кое-что говорила — например, что защитит от последствий. Только об остальном умолчала, стерва.

Действительно, овца я. Поверить, что колдунья действительно хотела мне помочь — это каким нужно быть тугодумом! Все они — то есть мы — одинаковые, без причины и пальцем не пошевелим. Но почему она решила так со мной расправиться?

— Ты, наверное, не слишком интересовался, что происходит с жертвой. Никто об этом не думает, пока не оказывается с этой стороны ритуала.

— Меня ждет чистилище и окончательная смерть, — прервал я палача и даже слегка улыбнулся.

Я уже достиг той фазы страха, когда хуже быть не может. Напрасно он пытается запугать меня еще больше.

— Все верно, — маленькая круглая голова кивнула мне с высоты его роста. — С твоей души смоют весь налет колдовской жизни и запустят цикл заново. Ты станешь простым смертным — если, конечно, крупицы знания не найдут тебя и в следующем цикле.

— Ну, сейчас я знаю больше об этой простой смертной жизни, чем о своем прошлом.

Если смотреть только на обстановку — на тюль, на стол, укрытый клеенкой, на старый советский буфет — можно представить, что все это страшный сон, что нет никаких колдунов, что Алеся — плод моего разгулявшегося воображения, а завтра снова на работу.

Но память потихоньку возвращалась. Не хочу этого признавать, но палач прав. Столько раз я смотрел, как существа, подобные ему, очищали души ребят, виноватых только в том, что поверили мне. Как и Алеся, я обещал, что их жизни станут проще, приятнее, что все, что им нужно, — это капелька колдовской удачи. Чертям больше не нужно работать: колдуны с радостью берут все труды на себя.

— Да, добро и зло как-то переворачиваются, когда смотришь с другой стороны.

Я не ожидал ответа, но, к моему удивлению, палач оказался настроен философски. И правда, почему бы не подумать перед смертью?

— Добра и зла на самом деле не существует. Их придумали слабые люди, когда решали, как им защититься от сильных. Львы не знают о зле, они просто убивают антилопу и несут ее тушу прайду. В природе есть только мы и другие, от которых нам что-то надо или не надо.

— Ну, вся соль в том, что человечество все же более развито, чем животные, — я кивнул в сторону окна. — Львы живут в траве, а не в домах, и уж тем более не построили себе мясную ферму и скотобойню. Так почему, если человек умнее, чем лев, он не может руководствоваться более тонкими мотивами, чем жрать-спать?

Палач с некоторым любопытством выглянул в окно, повел тонкой шеей, разглядывая что-то внизу, и стал похож на ребенка. Ребенка, который совсем скоро меня убьет.

— Потому что ваше развитие — всего лишь иллюзия, — его голова повернулась ко мне, а тело не двинулось. Меня тряхнуло на стуле от жути этого неестественного движения. — Ваши космические корабли могли бы бороздить космос, для рака и более серьезных болезней давно бы нашли лечение, если бы по своей сути человек не оставался животным. И дело даже не в тех, кто все равно наплевал на законы и пользуется правом сильного. Простые вымогатели, воры и убийцы не способны сильно повлиять на все человечество. Настоящую власть имеют те самые львы, которым ничего не нужно, кроме мяса антилопы. И даже хуже: местное мясо — то есть деньги — ценится до тех пор, пока у льва его больше, чем у остальных антилоп.

— Ну хорошо, может, ты и прав, — я все равно несогласно покачал головой. — Но разве богачи не выиграют от общего развития цивилизации? У них появится больше способов накапливать мясо, если больше людей смогут придумать, как это сделать. А для этого нужно создать условия, чтобы больше людей могло думать об этом, а не горбатиться всю жизнь на минимальной зарплате.

— Как видишь, мир все еще в грязи и руинах, так что не думаю, что богачам это так необходимо, — в длинной шее палача что-то забулькало. Только через пару секунд я понял, что он так смеется. — Пока они могут оставаться на высоте, пока им хватает ресурсов, они не будут двигаться в направлении «всемирного счастья».

— Может, они просто об этом не думают, — сказал я и не ответил на его скептическое хмыканье. — Даже животные умеют договариваться внутри стаи так, чтобы это приносило пользу всем. А люди могут вынести это умение на новый уровень. Можно просто рассказать им, сделать презентацию. Как только богачи поймут, что новые подходы помогут и им, все изменится.

— Ты считаешь, что с капиталистами можно договориться? Смелое утверждение.

— Со всеми можно, если очень захотеть, — его насмешка начинала раздражать.

Палач будто детский лепет слушал: мило, идеалистично, но очень далеко от реальности. Я и сам это понимал, но небольшой оптимизм перед смертью все равно никому не навредит.

— Знаешь, у меня появилась идея. Пари, если хочешь, — узкий рот палача растянулся на всю ширину лица, а в темных провалах, мне показалось, появился слабый блеск. — Пойдем.

Он махнул костяной рукой. В стене открылось нечто вроде норы. Она глотала падающий на нее лунный свет и оставалась непроглядно-черной. Меня продрал озноб. Неужели все?

— Я думал, что место моей смерти — здесь и сейчас, — пробормотал я гораздо более слабым голосом, чем мне бы хотелось.

— Мы — надмировые создания, — булькнул смехом палач. — Бюрократия — выдумка людей. К тому же, они иногда все же врут.

— Кто?

— Календари. Пойдем уже.

Палач поманил меня пальцами. Стул чуть качнуло и приподняло на пару миллиметров над полом. Вместе со мной он плавно пересек комнату и въехал прямо в нору.

***

Я даже не успел закричать, как все закончилось. Прямо передо мной толпились краснющие маки. Мои глаза, за столько лет привыкшие к бетонному туманному городу, заслезились от солнца и яркости. Я замотал головой и с облегчением наткнулся взглядом на серые камни дорожки.

Кажется, стул вынес меня на чей-то дачный участок. Дом за грушами и сливами стоял старый, сероватые доски выглядывали из-под облупившейся зеленой краски. Зато за двориком ухаживали от души. Маки, тюльпаны, нарциссы окружали дорожку, их листья легко касались моих ног. В углу участка, куда и вели серые булыжники, пряталась прочная беседка, из-за нее выглядывали мангал и крытая летняя кухня. А хорошо, если приглядеться!

Я рассмеялся. Гешта обожала яркие цветы и постоянно тянула ручонки, когда Ани приносила очередной луговой букет. Васильки, горечавки, иван-чай, душица — все они оставляли пыльцу на щеках, носу и пальцах моей дочери.

Моей дочери? Когда же это было? Сотню жизней назад? Полторы сотни? Как же та жизнь закончилась? Я попытался вспомнить, но, видимо, было еще не время.

— Договорись вот с ней.

Я вздрогнул и оглянулся. Как легко забыть про палача в таком ярком мире. А его голова тем временем кивнула в сторону дома.

— Сегодня она еще не продала тебя. Это твой шанс. Отговори ее — и сможешь жить.

На кривом крылечке, прикрытом от меня ветками вишни, было заметно какое-то движение.

— Мне сказать ей, чтобы сама помирала? — бровь сама собой вопросительно дернулась.

— Это была твоя идея. Договориться можно с каждым. Твое дело, как ты будешь доказывать свою точку зрения, я здесь ни при чем.

Палач пожал плечами и растворился в воздухе. Наконец-то темное пятно не портит пейзаж.

Я оглянулся на дом. Конечно, я с удовольствием сказал бы Алесе, что думаю о ней, но это вряд ли хорошо скажется на итоге переговоров, а от них зависит моя жизнь. Придется вести себя прилично.

Алеся приближалась ко мне по дорожке с пустым тазом в руках. В городе она всегда одевалась неприметно, и сейчас, в свободных светлых шортах до колена и пестрой рубашке, она смотрелась неправильно. А судя по хвосту розовых волос, который я никогда не видел, мы еще даже не знакомы.

При виде меня она застыла. Глаза полезли на лоб, и я не мог понять, испугалась она неизвестного мужчины или не ожидала увидеть именно меня.

Я оперся рукой на спинку стула и привстал было, но Алеся дернулась и вытянула руку ко мне. В этой жизни я все еще не вернул свои навыки и не смог отразить ее магию. Цепи накинула, чертовка! Могла бы хоть подождать, пока я встану поудобнее! Сейчас корячиться в нелепом полуприсяде, а завтра с кровати не подняться!

Если, конечно, будет чему подниматься. Об этом стоит помнить и говорить с ней помягче.

— Ты не мог проснуться раньше, — пробормотала Алеся и добавила громче: — Что ты здесь забыл, приятель?

Играет незнание или правда не подозревает, кто я такой? Нет, не может она не знать! Сама же мне сказала, что мы виделись в прошлой жизни!

Одно хорошо: если она решилась запихнуть меня в чистилище, просто убивать она меня не будет. Нет, ей обязательно нужно отдать меня в качестве жертвы. И в этом мое преимущество.

— Знаю, это прозвучит странно, но мы встретимся в будущем, — начал я.

— Путешествий во времени не бывает, — мотнула хвостом Алеся.

— Это правда! Ты нашла меня и взяла в помощники полгода назад! Вернее, возьмешь. Какой сейчас год?

— Ну почему все так?

Она сдавила цепи сильнее, и меня скрутило в еще более неудобную позу. Я сжал зубы, чтобы не рассказать ей немного неприятной правды о ней самой.

— Я не могла ошибиться! Отвечай мне честно! Ты пришел убить меня?

— Нет, — можно было обойтись без магии: я и так не собирался врать. — Ты отдала меня в жертву надмировым. Я пришел просить тебя не делать этого.

Стерва подарила мне сердитый смешок.

— Ну уж нет! Возвращайся в свое время — уж не знаю, как ты это сделал — и сдохни! После всего этого ты еще надеешься, что я пожалею тебя? — пару секунд она глотала воздух и смотрела на меня с возмущением. — Сдохни, сдохни наконец!

— Почему ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделал?

Ничего о наших с ней прошлых отношениях я не помнил. Нужно было узнать хоть что-нибудь, чтобы палач не решил, что я уже проиграл.

— Ты еще спрашиваешь!

Алеся грохнула о землю таз. Он повертелся на боку и приземлился дном вверх в паре сантиметров от клумбы с маками. Алеся уселась на него с громким вздохом.

— Я так устала от тебя! Ненавижу, ненавижу!

Кажется, она приближалась к истерике.

— Все должно было сработать! Почему ты здесь? Возвращайся в свое время! Никогда я не отменю своего решения!

— Скажи хотя бы почему! — мне тоже передалась ее злость. Я не хотел раздражаться, но ее крики так достали!

— Почему? — Алеся закивала, закусив губу. — Да потому что я просто исполнитель! Не тронула бы я вас! Мне просто приказали!

Ани свернулась на боку и чуть завалилась на живот, как будто прятала под ним что-то ценное. Теперь я помню. Ее лицо было совсем пустым, глаза смотрели мимо меня. Из-под плаща, укрывавшего всю ее фигуру, как раз у живота, на землю выпала маленькая ручка, перепачканная желтой пыльцой.

— Хотя теперь я понимаю, что ты — жуткое чудовище и поделом тебе, — Алеся говорила теперь тише и глуше, как сквозь плотную ткань. Или это кровь у меня в ушах? — Ты пришел просить меня о пощаде! Может, вспомнишь сначала, сколько я просила? Сколько пыталась объяснить, договориться? Нет, ты продолжал бежать за мной. Сто жизней моих погубить тебе было мало! Как же я устала! Ну ничего, скоро тебя отправят в чистилище, а я освобожусь! Наконец-то! Сдохни!

Я опустил голову, чтобы лучше видеть ее. Это уже потом мы оба поняли, что ее контроль надо мной больше не такой сильный.

— Это все в прошлом, — что-то внутри сопротивлялось этим словам. «Нельзя оставлять ее живой, когда Ани и Гешта…». Я прогнал эту мысль. — Я больше не тот человек, что был раньше. Я предлагаю мир. Я хочу жить дальше, мне важна моя жизнь. Я предлагаю заключить мир. Больше я не стану на тебя охотиться. Не приноси меня в жертву.

Алеся помотала головой.

— Ты слишком много от меня хочешь. Даже если бы я тебя не ненавидела, ты слишком опасен, чтобы оставаться в живых. Я очень долго не жила, а спасалась от тебя. Может, ты не помнишь, в какие дыры я пряталась от тебя. Но я устала. Ты умрешь. Навсегда. Только тогда я вздохну спокойно.

— Ты не дашь мне шанса показать, что я изменился? Я пришел к тебе, позволил сковать себя — не слишком ли сложный план, чтобы убить тебя позже?

«И тысячи раз мало. Я убью ее снова. Отпусти меня!» — не думал, что мне придется уговаривать двоих, в том числе и себя. Не готовился к такой сложности.

Алеся, к моему облегчению, все же задумалась.

— Нет, — через минуту ответила она. — Риск слишком велик. Сейчас ты можешь думать так, но когда воспоминания полностью вернутся, все может оказаться по-другому. Лучше я отправлю тебя в чистилище.

«Нет. Лучше я тебя убью».

Я стряхнул ее цепи и выпрямился. Алеся вскочила с таза и занялась мной всерьез. Я будто оказался внутри звонящего колокола. Оглушительные звуковые волны толкнули меня, расплющили по земле. Сверху навалился стул, удивительно тяжелый. Я закричал, но не услышал своего голоса. Неужели барабанные перепонки не выдержали?

Звон продолжался. Все органы внутри дрожали. Меня вырвало прямо на клумбу. Все вокруг расплывалось, голова закружилась. Я едва смог перекатиться на спину.

Алеся все сделала правильно. Если бы я не хотел убивать врага, я бы тоже оглушил и дезориентировал его. Но мне, в отличие от нее, не нужно оставлять ее в живых.

Я протянул руку по земле в ее сторону. Алеся заметила движение, но замешкалась со сменой воздействия. Пока она меняла звон на цепи, я успел потянуться к ее сердцу и со всей оставшейся у меня силой сдавить. Алеся вся надулась — глаза расширились, грудь поднялась на вдохе, рот открылся — и рухнула на таз. Ее пальцы пару секунд скребли по земле, но и они быстро замерли.

Звон медленно затих. Кажется, я даже начал различать шорох ветра в траве — а может, это был шум крови в разорванных перепонках. Я стряхнул с себя стул и приподнялся, используя его как опору.

Алеся лежала почти в той же позе, что и Ани тогда. Таз выполнял роль сокровища у живота. Я отвернулся.

Она снова умерла. Я снова ее убил. Но воспоминания о моих девочках не стали менее болезненными.

— Может, дело не в мести?

Я дал себе пощечину. Да, я злился на того, кто думал, что преследовать убийцу его семьи по всей мультивселенной — это хорошая идея.

— Сколько раз я должен ее убить, чтобы ты понял? Как же ты меня достал! — только после того, как я это сказал, я понял, что повторяю слова Алеси.

Мой собеседник — носитель воспоминаний из прошлых жизней — молчал. Видимо, его дело здесь окончено.

— Глупо. Она подумала, что надежно оглушила тебя и ты не успеешь ответить.

Я медленно обернулся. Палач вытянулся в позу любопытного ребенка и разглядывал труп девушки с розовыми волосами.

— Она так надеялась на эту жизнь, — вздохнул он. — Отдать тебя в чистилище — беспроигрышный вариант! Как же ей повезло пробудиться в этой жизни раньше тебя! И вот что из этого вышло, — он легонько пнул Алесю острой длинной ступней в бок. — Думаю, эта неудача, когда успех был так близок, ее сильно подкосит.

Разговаривать не хотелось. За последние полчаса я убил женщину, которую не собирался убивать, вспомнил о своей потерянной семье и проиграл спор проклятому палачу.

— О чем ты? — все же спросил я. Было какое-то зловещее предзнаменование в его словах.

— Думаю, она закончит свою историю и пойдет в чистилище, — пожал плечами палач. — Хватит с нее побегов от тебя. Никогда ты не меняешься, даже если обещаешь.

— Так вот оно что. Вот что ты хотел мне показать. Все это время чудовищем, с которым невозможно договориться, был я. Забавно, как все обернулось.

Может, и не стоит эта жизнь того? Все это время я только убивал и выслеживал. А была ли там жизнь вообще? Может, чистилище и новый старт — не такой уж и плохой выбор?

— У меня есть и более важные дела, чем что-то тебе показывать, — проворчал палач. — Мне хотелось увидеть, насколько пресловутое добро может быть сильным. Демонстрация немного не удалась, но это только доказывает мою позицию. Ты развлек меня, так что можешь идти. Сегодня я не убью тебя.

— Постой!

Меня вдруг как молнией шандарахнуло. Если уговорить палача вернуться в самое начало, я могу спасти их, и Алесю тоже! Она говорила что-то про приказ — нужно просто отговорить ее.

— Подожди, — я старался говорить спокойно, но слова бежали из меня, чуть не перепрыгивая друг друга. — Тебе не кажется, что выборка из одного случая не может служить доказательством? Сейчас были такие условия, потом будут другие. Вдруг мой случай — статистическая погрешность?

Палач вздохнул.

— Статистически вероятность этого очень мала, — протянул он.

— Может быть, но пока у нас процент провалов — сто процентов. Это же смешно! Не будем же мы утверждать, что все переговоры в мире завершаются провалом!

— Что-то мне подсказывает, что ты не стал бы просить еще шанс, если бы сейчас ты победил, — палач покачал головой и тронул костяными пальцами воздух, готовясь открыть нору.

— Если только на кону не моя семья.

Палач застыл. Я ждал его малейшего движения, тоже боясь пошевелиться.

— Чего ты хочешь? — он прошелестел это едва ли не тише ветра.

— Позволь мне попробовать поговорить с тем, кто приказал Алесе убить нас.

Я понял, что до белых костяшек сжимаю перекладины стула. Местами с них ободрался лак, и крошечные пики древесных волокон вонзались мне в ладонь, а я все это время их не замечал.

Палач откинул голову и громко и долго выдохнул. Мне пришлось обратить внимание на сердце и сознательно командовать, чтобы оно перестало колотиться, как сумасшедшее.

— Нельзя мне этого делать, худо будет, — нараспев сказал палач. — Но такое развлечение пропустить будет очень обидно. Что же делать?

Он махнул рукой. Темная нора закрутилась прямо передо мной. Всю нижнюю половину лица палача занимал его улыбающийся рот.

— Пройди — и узнаешь, что я решил, — ответил он на мой молчаливый вопрос.

Я вдохнул и сделал шаг.

***

В комнате было пусто. Маленькое окошко под самой крышей давало совсем немного света. Высокий стул у стола, заваленного книгами, пустовал.

— Есть кто?

От звука моего голоса голова будто взорвалась. Сотни лиц пролетали мимо — все те, кого я отдал в чистилище, чтобы снова и снова убивать Алесю. И она была тут, каждый раз. Насмешливая, потом встревоженная, потом злая, потом вся в слезах… И каждый раз рядом с ней я намеренно вызывал в памяти Ани и Гешту. Нужно было убеждать себя, что я делаю это для них, в их память.

— Неужели ты хочешь запомнить их такими? — прошипел я себе.

Во рту появился земляной привкус. Боль немного отступила, и я понял, что упал на колени, лицом прямо в пол.

— Воздействие магии восстанавливает память быстрее, чем это необходимо, — заметил палач. — Может, не стоит? Ты не в лучшей форме.

— Я справлюсь, — прокряхтел я. Стул остался на даче, в красных маках, так что пришлось подниматься самостоятельно. — Где заказчик? Ты знаешь?

Темная костлявая фигура в темноте прошла через комнату и опустилась на место у стола.

— Ясно, — вздохнул я. — Ты мне не помощник.

Ничего. Вместе с памятью вернулись и навыки. Найду всех сам.

— Нет. Не помощник. Оппонент.

— Не понимаю тебя.

Палач похлопал по книгам на столе.

— Это был мой приказ.

У меня внутри все оборвалось.

— Но зачем?

— А теперь мы переходим к самому интересному, — палач сложил пальцы домиком — вернее, в его случае получилась маленькая готическая башня. — Мне нужно было воплотиться. Одна из нескольких возможных веток.

— И каким образом к этому причастна моя семья?

Я хотел уничтожить его прямо сейчас, это правда. Здесь мы с моими прошлыми жизнями сходились во мнениях. Правда, убить кого-то, способного по своей воле перемещаться в любую точку мультивселенной, не просто сложно.

— Твоя семья — почти никак. Они послужили всего лишь стимулом для тебя.

— Ты хочешь сказать, что я — это ты? Я превращусь в… это?

Нет, этого не может быть. И не просите.

Палач покачал головой. На секунду у меня отлегло от сердца.

— Ты? Нет, ты на такое не согласился бы. К сожалению. Это был бы интересный выход из положения. Но нет. Мне была нужна Алеся. В общем, условия уже выполнены. Мне просто было интересно, как ты собрался со мной договариваться.

— Так, — я сжал и разжал кулаки. Простые движения всегда помогают прийти в себя. — О чем ты говоришь? Зачем тебе Алеся?

— Хорошо. Думаю, для полноценных переговоров тебе нужно знать мои мотивы, — кивнул палач. — Алеся послужила в некотором роде базовым материалом для меня. Она тоже была довольно сильной, но слабаки мне и не нужны. За время, пока ты ее преследовал, она все же сломалась. Так что теперь, когда она настолько отчаялась, что готова идти в чистилище, уговорить ее на эксперимент не составит труда.

— Эксперимент.

Палач показал на себя костлявыми пальцами.

— Все, что она увидела в условиях, — достаточную силу, чтобы победить тебя. Только что, на ее даче, ты сыграл ключевую роль в моем появлении. Думаешь, мне стоит называть тебя папой?

Существо глумилось. А у меня мурашки по коже пробежали.

— Ты — Алеся?

— Не совсем. Если ты волнуешься за свою жизнь — не стоит. Я помню все, что пережила она, но ее эмоций и целей во мне нет. Я — нечто большее, и твоя смерть мне не нужна.

Я не знал что сказать. Голова оказалась абсолютно пустой. Но мне нужно срочно придумать выход.

— Ты даже не сказал-ла, что ты — женщина.

Палач хмыкнул.

— А ты и не спрашивал. Впрочем, пол — тоже человеческая проблема. Уверен, совсем скоро мне будет все равно, кем меня считают. Жизнь надмирового создания настолько невообразима для вас, что примитивные споры о поле или цвете кожи отсюда смотрятся еще глупее, чем охота за мясом антилоп. Мясо хотя бы имеет свою логику.

Я только и мог что смотреть на философствующего палача. Что теперь делать? Действительно, уговорить его умереть мне не удастся. Но и убить свою семью я позволить не могу. Я пришел сюда не для того, чтобы проиграть.

— Еще не веришь, что я победил? — палач прервал мои размышления. — За зло, которое мое прошлое причинило твоей семье, ты воздал ей злом. Но это стало добром для меня. Я причинил зло твоей семье и тебе, но, когда ты должен был умереть, я дал тебе шанс спастись, то есть вернул добро. Все это запутанно — и бессмысленно. Есть только сила и цели. Сильный берет что ему нужно, слабый остается в дураках. Так получилось, что сильный сегодня я, — он вздохнул как будто сочувственно. — Раз уж все карты раскрыты, пойдем. Верну тебя в твою новую жизнь. Вероятности немного сместились, но больших изменений ты не заметишь.

— Нет!

Я бросился к выходу из комнаты. У меня еще есть шанс. Остановить Алесю сейчас — и всего этого не будет. Я успею.

Как только я оказался снаружи, на окраине старого леса, память с готовностью подсказала, где искать дом. Я рванул со всех ног. Довольно скоро мое нетренированное тело, привыкшее к удобствам города, начало сдавать позиции. Но времени не было. Я поддал в ноги немного укрепляющей магии, расширил магическими распорками легкие. Ани. Ты еще жива. Я успею.

У нашего дома чуть вдалеке от деревни уже стояла фигура в белом колдовском плаще.

— Подожди! Стой!

Женщина с лицом Алеси обернулась на мой голос. Моя жена только вышла из дома. Гешта держалась за ее платье, и на темной юбке оставались отчетливые желтые пятнышки.

— Что случилось, Тан? — голос Ани еще спокоен. Если у меня все получится, так и останется. — Это же ты? Что с тобой?

Я, задыхаясь, подбежал к Алесе. Она вытянула руку — я снова попался в ее цепи. Ничего. Так даже лучше. Может, беспомощному она быстрее поверит.

— Не делай этого, тобой играют! — выдохнул я.

Колдунья непонимающе смотрела на меня.

— Папа?

Гешта, сияя огромными светлыми глазами, сделала пару неуверенных шагов к нам.

— Все хорошо, солнце. Все будет хорошо. Оставайся с мамой.

Я улыбнулся настолько естественно, насколько мое измотанное тело мне позволило. Глаза против моей воли побежали к Ани. Как же давно я тебя не видел. Но для радости не время.

— Тебе незачем нас убивать — я вернулся к Алесе. Пока палач не догнал меня, нужно было торопиться. — Заказчик, он использует тебя, чтобы воплотиться. Он — какое-то странное существо, эксперимент надмировых!

— Да что ты такое несешь? — Алеся ответила чуть не с презрением. — Какой эксперимент?

— Пожалуйста, поверь мне! Я знаю, это бред, но я видел будущее. Если ты убьешь нас, я буду преследовать тебя в других жизнях, пока ты не сдашься им в руки! Но это можно предотвратить!

Алеся отступила. И даже чуть ослабила контроль Было видно, что она мне не верит, но ее колебания уже было достаточно. Нужно только усилить нажим.

— Тан! — Ани смотрела куда-то за меня.

Я обернулся. Из леса к нам шел палач. Пары секунд ему хватило, чтобы подойти к нам вплотную. Ты все это продумал с самого начала? Я дурак.

— Я бы не дал тебе фору, если бы ты мог что-то изменить, — палач улыбался безгубым ртом. — Ты здесь — только гость, призрак. Можешь смотреть, но не трогать.

Он дернул пальцами, и на меня навалилась тяжесть — такая же, как в детстве, когда, чтобы напугать родителей, я завернулся в плотное покрывало с ног до головы и стоял так в прихожей. Только сейчас накидка была прозрачная и дышать в ней легко.

Цепи Алеси прошли сквозь меня. Я попытался защитить своих, но барьер не сработал. Палач прав. Теперь я — призрак. Надмировые еще и такое умеют, тьма их побери!

— Спектакль сейчас начнется, — пробормотал палач.

С дороги во двор завернул мужчина. Да, он — это я, без сомнения. Лица у разных жизней колдуна одинаковые. Но походка, стать, одежда и прическа — все другое, из другой среды.

Я тут же вспомнил свое удивление, когда в тот день обнаружил группу странных людей на пороге своего дома. Тогда все произошло так быстро, что разобраться во всем я так и не успел. Запомнил только женщину, которая убила мою семью и меня прикончила.

Я с усилием рванул палача на себя. Сила, которая должна была свалить быка, даже не подняла его плащ. Он обернулся ко мне вполоборота.

— Мальчик ты еще. Меня победить не удастся. Я — как окончательная смерть. Неизбежен.

Ани, глядя на странную сцену, крепко схватила Гешту за руку и начала отступать к Тану.

Я взялся за голову. Во лбу и висках обручем стучала кровь. Договориться изначально шансов не было. Нет. Я просто был неправ. Либо сейчас я буду слабым, проиграю и все это свершится, либо стану сильнее.

Тан, еще совсем неопытный колдун, просто стоял в воротах, как идиот. Неужели я действительно ничего не могу сделать? Палача мне не одолеть, но если попробовать кое-что другое… Я с усилием приподнял край покрывала — получилось всего на миллиметр — и выпустил немного магии. Волосы на голове Тана пошевелились.

Прости, приятель. Похоже, с того момента, как ты связался с надмировыми, у нас с тобой не было шанса спокойно и счастливо жить со своей семьей. Проклятое колдунство!

Теперь главное, чтобы палач не заметил моих телодвижений. Я перехватил покрывало поудобнее, просунул в щель пальцы и сжал сердце Тану. Быстрая, легкая смерть, совсем короткая боль. Он дернулся и упал вперед лицом.

Через секунду я вспомнил, как наплывала земля, как исказилось лицо Ани — вот как сейчас.

А потом вдруг стало так легко, будто весь груз, который я нес все это время — злость на Алесю, все те люди, которых я убил, и постоянное одиночество, — все это как будто перестало существовать. Я рассмеялся.

Палач обернулся ко мне. Я думал, он будет в ярости, но получил от него жуткую улыбку.

— Похоже, ты нашел способ меня обдурить. Но для меня игра не окончена. Сегодня ты оказался сильнее. Завтра — кто знает.

Он сказал это — и растворился в воздухе. Ани опустилась над телом Тана, а Гешта все еще не понимала, почему ее отец вдруг упал. В груди потеплело при взгляде на них. Воспоминания о том, как я точно так же стоял над ними, пока Алеся не убила и меня, выцвели, хотя еще не пропали полностью, и я не мог радоваться еще больше, что этого уже никогда не произойдет.

Алеся обернулась ко мне с вопросом в глазах. Я наконец-то смог искренне ей улыбнуться.

— Не знаю, что с тобой случится дальше, но советую тебе быть сильной, всегда.

— У тебя тело исчезает, — заметила она, кивнув мне на ноги.

Я посмотрел вниз и не смог удержаться от смешка. Половина туловища болталась в пустоте. Ног я уже не чувствовал.

— Так я только что убил себя из прошлого. Значит, всего его будущего, включая меня, больше нет. Я рад за тебя.

Она удивленно подняла брови, но с ней я закончил. Я попытался пройти к тем, кто был всей моей жизнью. Удивительно, но я правда переместился ближе к ним.

Гешта взглянула на меня и хихикнула.

— Два папы, — сказала она, дергая Ани за юбку.

Да, малышка. А скоро не будет ни одного. Зато ты вырастешь.

Я улыбнулся ей и обернувшейся Ани.

— Что ты наделал? — жена еще не плакала, но глаза блестели. Все равно напугал ее.

— Единственное, что смог придумать, чтобы спасти тебя.

Мне на губы попало что-то мокрое и соленое. Я попытался стереть слезы, но рук у меня уже не было. Ани вскочила и сделала это за меня.

— Это конец? Тебя больше не будет? — тихо спросила она, чтобы Гешта не слышала.

— Боюсь, для нас это конец, — я улыбнулся ей. — Но для тебя и для меня все еще впереди. Я сумел вернуться во времени, кто знает, что еще устроят надмировые?

А потом все пропало в последней вспышке света.