48 минут до смерти Заи

Во время игры в камешки Ксю вдруг говорит:

-В Доме правда все исчезает.

Миша хмыкает и кидает камешек, будто вовсе и не заинтересовался. Камень прыгает по поверхности пруда три раза: плюх, плюх, шлеп. Темная вода сглатывает его.

-Не веришь мне?

Он пожимает плечами.

-Дом вон стоит. А сказки можешь рассказывать Зае.

Полная девочка сидит рядом и ковыряется в прибрежной грязи. Услышав свое имя, она поднимает взгляд на Мишу. В бесцветных глазах отражается он и Ксю, и мир вокруг них, как в зеркале. Будто большая рыба вдруг вынырнула из пруда и смотрит на друзей. Белые губы шлепают, то ли пережевывая, то ли беззвучно спрашивая что-то. В уголках рта блестит слюна. В пухлых ладонях – старый красный мяч из чего-то мягкого. Руки Заи мнут его и выкручивают так, что становятся видны мелкие трещины. Зая носит его с собой с трёх лет и кусает, когда нервничает, а нервничает она часто, поэтому зубы у нее во рту немного скошены. Но это почти не заметно, улыбается она одними губами, а скалится редко.

Горло девочки издает глухой ухающий звук, будто в водосточной трубе булькает вода.

-Все в порядке, Зая.

Ксю садится на корточки и вытирает сестре нос. Рядом с толстенькой бледной Заей она похожа на сухого кузнечика. Сходство добавляют длинные, покрытые сеткой синяков и ссадин ноги.

И при всем этом Ксю очень, очень красивая.

-Ладно, не хочешь, не верь. Мы сами разберемся.

Она тянет сестру за руку, и та покорно идет следом, прижимая к боку пожеванный мяч.

-Подожди.

Миша бежит следом

-Ну ты чего. Ты все хорошо говоришь, просто сложно поверить. И про буку, и про деревья.

Молчание. Только сланцы с оторвавшейся подошвой шаркают по пыли.

-А эти деревья… ты их сама видела?- прибегает он к козырю.

-Иногда. Нужно хорошо присматриваться к коре. Если видишь, что из дерева торчат перья или шерсть, то это оно.

-Перья могли и зацепиться.

- Не мели чушь. Ты легко отличишь зацепившееся перо от перьев, которые растут из коры.

Ксю поддевает камешек ногой и смотрит, как он катится, подпрыгивая, по дорожной пыли.

Деревья, говорит она, охотятся медленно. Просто если к нему прислониться, или сесть на ветку, то как будто прилипаешь к ней. Чаще всего попадаются птицы, но могут и белки, или кошки. Однажды попалась большая мышь. Задние лапы, торчавшие из ствола, были почти целые. Когда Ксю тронула палкой одну из них, мышиная половина вдруг задергалась, и дергалась еще минуты три, пока не замерла.

Ксю говорит об этом почти мечтательно, огромные темные глаза ее полуприкрыты. Смотришь в эти глаза, и будто тонешь. И хочется, чтобы ее истории, пробирающие до костей, странные и дикие, как сама Ксю, не прекращалась.

-А почему деревья не едят людей?

-У людей есть топоры и пилы, тупица. Стоит кому-то закричать, и дерево срубят. Но иногда люди все же пропадают, и тогда говорят, что их лес забрал.

Они проходят поворот возле старой яблони. Мелкие паданцы, все в черных точках, раскатываются и хрустят под подошвой шлепок. Миша поддевает ногой одно из них, оно подпрыгивает в дорожной пыли и пропадает в траве.

-Давай наберем?

-Что-то не хочется. Лучше в магазин. Что тебе купить?

Миша выуживает из кармана свои сокровища. На грязных ладонях лежит скомканная в пять раз сотенная бумажка и три десятки.

-Мы не пойдем, там толпа.

-Я помню, Зая боится. Ждите здесь.

Миша трусцой бежит к белому потрепанному зданию на другой стороне дороги, оставляя девочек плестись позади.

В магазине прохладно, влажно и шумно. Два дачника неспешно выбирают пиво в запотевшем холодильнике. Оба полные, с одышкой и в синих семейных шортах. За дачниками гомонят четверо деревенских детей, двое постарше и мелкая ребятня, которая смотрит им в рот.

Продавщица кричит им: в магазине только те, кто покупают, и нестройным хором они наперебой галдят, что покупают все, и требуют мороженое и жвачку. Миша втискивается в толпу и тоже кричит и протягивает деньги.

"По очереди!" -возмущается продавщица, отсчитывая ему сдачу. Миша смотрит, как ее складки на боках колышутся в такт движениям рук.

-В следующий раз не пущу!

Миша пытается поймать монеты, роняет пакет с сухариками. Чьи-то потные руки поднимают его и суют обратно. Долговязая девчонка в синем сарафане улыбается ему.

Толпа выносит его из магазина.

-Аккуратней, пацан. В следующий раз заберём.

-Он с первой линии вроде.

-Пойдем с нами на речку,- предлагает девчонка.

Сердце стучит в груди от внезапного знакомства, но Миша отходит от толпы к прижавшейся в углу Ксю.

-Я с ними.

Ксю прислонилась к стене и притянула к себе сестру. Девочки одного роста, и Ксю сложно держать Заю. На миг Мише кажется, что они смотрятся очень смешно. Зая напугана. Белые руки сжимают мячик, пухлые плечи сгорбились, губы дрожат в готовности разразиться безудержным плачем.

Девчонка переводит взгляд на нее, и он сразу становится приторным. "Ты-мне-противен-но-я-милая-девочка", вот какой у нее взгляд.

-Ой, я тебя тоже, кажется, знаю. Ну, пока.

И уходит, ведя за собой остальных.

Ксю подозрительно смотрит им вслед. Зая освобождается из ее рук и сразу же сует в рот свой мяч.

-Ну и что они от тебя хотели?

Миша пожимает плечами.

-Просто звали на речку. Пойдем уже..

-Ты правильно сделал, что не пошел.

-Почему?

Худые плечи недовольно вздрагивают.

-Они... Плохие. Ходят к речке и пьют там пиво. И даже занимаются всяким.

Ребята не покупали ничего спиртного, и Миша помнит это, но почему-то не говорит вслух.

-Тебе на речку нельзя,- говорит Ксю.

В речке живет Зорька. Местным она ничего не сделает, плещется себе в камышах. Только изредка пахнет на тебя тухлятиной. Но не со зла, просто рыбу жрет. Что ей еще в озере есть-то. Это раньше она траву и хлеб у всех брала, пока не отвязалась и не пошла на болото, и не сгинула там, бессильно меся подковами грязь.

Зорьку нашли через неделю. Тело наполовину утонуло, голова свернута на бок, зубы оскалены в жуткой насмешливой улыбке. Лежит себе и смеется над всеми: «а ну-ка, подойдите». Так ее там и оставили. Шутка ли - дохлую кобылу из трясины вытащить.

Только болото не земля, оно мертвых к себе не берет. Зорька в нем три года и пролежала, как мумия в пирамиде. На третье лето было сильное половодье, весь лес затопило. Деревенские смотрят - пропала она. Все вроде вздохнули с облегчением, только в то же лето, когда купались, увидел кто-то из дачников черное пятно в воде. Замахал руками, мол, идите сюда, да вдруг и ушел под воду. Кинулись спасать, а его и нет, одни пузыри по воде идут. И будто белеется что-то. Лошадиный череп посреди тины. И вода его тащит будто вместе с тиной по дну, там течение сильное. Проплыл он так какое-то время и исчез, будто ничего не было.

-А дачник? Нашли?

-Искали потом. Водолазы приезжали. Только там дно плохое, утянуло его куда-то. Сначала все боялись, а потом вроде ничего, привыкли. Сначала только дети к речке бегали, а потом, когда узнали уже, что Зорька своих не трогает, то и взрослые ходить начали. Но тебе туда нельзя.

Ксю замолкает. Воздух наполняется тишиной и стрекотом кузнечиков. Миша жадно слушает их стрекот, будто очнувшись после долгого сна.

-Ксень.

-Что?

-Думаешь, они знают про эту штуку?

-Настя с мелкими? Конечно.

Ксю щурится от солнечных лучей, падающих сквозь листву.

-Интересно только, почему они сразу тебе не сказали.

-Ты их хорошо знаешь? Ту девочку и детей?

Тощие плечи дергаются, будто от укуса комара:

-Да. Но мы не разговариваем. Им не нравится, когда я с Заей.

Последняя висит на руке Ксю и жуёт свой мячик. Она перестала хныкать и теперь с интересом следит за пакетами в руках Миши. Он даёт ей один. Зая вынимает изо рта мячик и отправляет туда угол пакета.

-Он же грязный, -говорит Ксю и смотрит, как сестра жуёт подарок.

-Ты говоришь только со мной. А зимой, когда уезжаю?

-С мамой и Заей. И немного с соседкой. Зимой ма работает, на мне дом, говорить некогда.

Дорогу детям медленно перебегает животное. Треугольные уши разодраны, хвост стелется вдоль дороги, уравновешивая огромный живот. Кажется, что внутри зверя надули мячик.

-Смотри, кошка.

Ксю фыркает. Ей кажется смешным то, что Миша обращает внимание на каждую живность.

-И что? У нас таких полосатых три.

У Ксю и правда много кошек. Они бегают по всему дому. Когда входишь внутрь, в ноздри ударяет резкий запах мочи. Мама Ксю говорит, что это божьи твари, и кормит их всех, и своих, и пришлых, и у Ксюного крыльца всегда стоят тарелки с засохшей кашей.

-Может, это вообще Муська.

-Снова беременна?

-Угу. Наверное, снова спрячет котят. Прошлых Зая передавила.

Миша кивает. Зая не злая. Просто очень любит обнимать животных, и не всегда рассчитывает силу.

-У моей подружки в городе живет голая кошка.

-Такие сморщенные?

-В точку, страшная и очень дорогая, прямо из Америки.

-Зачем их покупать, вон их сколько.

-Продают котят. Накопят и улетят обратно с кошкой.

Минут пять Ксю обдумывает бизнес-план и наконец находит, что он хороший. Муська, или возможно-Муська, вдруг обнаруживает, что стала предметом обсуждений. Она вздрагивает всем телом, будто только их заметила, и шмыгает в заросли сирени. Кажется, тоже направляется к Дому. Они в нерешительности останавливаются возле кустов.

-Ну что?

-Это всё-таки Дом. Может, не будем?

-Гу-гу-гу, - говорит Зая.

-Да брось, кошка туда побежала. Пошли уже.

Ксю тянет сестру за пухлую руку

Зая, до этого момента довольно спокойная, упирается ногами в землю. Голова мотается в разные стороны, и светлые бедные волосы рассыпаются по плечам. Зая гудит как рассерженный улей.

-Давай, там не страшно, мы же были там.

Мотание головой. Гудение. Маленькие ноги в сиреневых шлепанцах вздымают тучи пыли.

-Пусти ее. Пусть стоит здесь.

Если честно, Зая иногда сильно надоедает. Конечно, она не виновата. Миша знает, что она просто болеет. Бог любит таких людей, и обижать их нельзя. Только иногда они... слишком болеют.

-Здесь машины. Мама меня убьет, если с ней что-то случится.

-Уууу... Уууу...

Звук этот рождается где-то в самой глубине Заи, как будто она гудит в трубу.

-Пойдем сами. Отведи ее домой.

Ксю перестает тянуть и садится на дорогу. Ее шорты грязные от пыли и пота. Грудь вздымается, судорожно вдыхая воздух.

-Нельзя.

-Почему?

-Отстань. Просто нельзя.

Тень от огромных кустов сирени возле Дома, падает на дорогу. Кузнечики стрекочут в них, как маленькие сирены.

-Вы будете стоять здесь весь день?

Она устало машет рукой. Понятно, чтобы он заткнулся. Она привыкла всеми командовать.

Краем глаза Миша успевает заметить, как мимо уха мелькает красное. Вой Заи переходит на ультразвук. Размазывая по лицу сопли и слезы, она бросается в кусты, ломая ветки.

-Зачем ты его кинула?

-Она не хотела идти. Теперь пошла и возьмёт свой вонючий мяч. Все в выигрыше.

«Это жестоко,»- хочет сказать ей он. Ксю красивая, и умная, но это было жестоко.

Сердце сильно-сильно стучит в ушах и груди, то ли от жары, то ли от грусти. Они ломятся за Заей, и сухие ветки трещат под шлепанцами. По лицу струями течет пот, липкий и теплый.

Перед домом есть лужайка. Какое-то время они молчат и смотрят, как Зая ползает по ней, издавая глухие звуки: "Уух, ууух", и всхлипывая.

Дом, во всем своем мрачном величии, возвышается над ней, как огромная волна мусора. Он, Дом, собран из тысячи вещей сразу. Будто хозяин задался соорудить огромную башню из помойки. Старые доски скрипят под напором кирпичной стены, под порывами ветра болтается кусок металлической кровли. Окон и дверей нет, и кажется, будто в доме сто черных, поглощающих все щелей. Дверной проем, перед которым возится Зая, раскрыт, и если приглядеться, можно различить внутри какой-то мусор.

-Давай поедим?

-Зая плачет.

-Пусть. Она всегда плачет. Я постоянно смотрю, как она плачет и гудит.

Она садится на крыльцо, спиной, к зияющей пасти дома. В руках хрустит пакет сухариков. Если долго вглядываться в проход за ее спиной, можно увидеть огромные кучи хлама, сломанную коляску, матрас с пружинами, доски, какую-то старую, припорошенную пылью рвань. То там, то здесь чернеют кострища, оставленные то ли бомжами, то ли веселящейся пьяной молодежью.

-Не выглядит страшным. Обычный заброшенный дом.

- Конечно, он и должен быть обычным домом. Это тебе не замок со Скуби-Ду.

- Что ты здесь видела?

Она хрустит сухариками, и в углах рта прилипли крошки.

-Толком ничего. Пару раз пропадали животные, вот и все. Только пятна на полу.

-Наверняка выбегали через другую щель.

-А пятна?

-Обычные кострища.

-Здесь никто не жёг костры. Никогда.

-Ага. И никогда не писал на стенах, конечно. Это призрак с баллончиками краски.

-Я знала, что ты не поверишь.

Из дверного проема пахнет затхлым и чуть тухлятиной. Есть не хочется. Миша оглядывается вокруг, пытаясь отыскать Заин мячик.

-Интересно, куда ты смогла закинуть этот мяч.

-Ты не веришь, да?

-Это не лучшая твоя история.

-Я не придумываю "истории".

Мяча нигде нет. Красный должен быть хорошо виден в траве и листьях, Зае потому и купили красный мяч, чтобы его было сложно потерять.

Миша роется тапком в траве. Зая суетливо бегает мимо него, по лужайке, к дому, к кустам, снова к лужайке. Она постоянно забывает места, где уже проверяла, и начинает снова, будто потерявшийся огромный глупый пёс.

-Я не могла бросить его далеко. Там же были кусты.

-Тогда иди и найди его.

-Не хочу.

Она зло глядит на него, почти прожигая взглядом. Светлая, почти рыжая челка падает на нос. А за рыжим мелькает что-то чёрное, пыльное и... Красное.

-Зая, вот он. Он внутри.

Ксю вскакивает, чтобы заткнуть его, но Зая уже увидела красное пятно в мусоре. Белесые глаза загораются радостью. Она тянется к крыльцу несмотря на упирающуюся сестру.

-Это не он. Он не мог туда улететь.

-Дай ей пройти.

-Ты дебил? Там исчезают животные!

Злость подкатывает к горлу. Будто в груди зарождается маленький кусачий зверёк.

-Слушай, сейчас не до историй. Зая плачет. Ты виновата в том, что ей плохо.

-Отстань! Когда я плачу, ты не смотришь! А я, я же чувствую лучше, понимаешь? Я же постоянно чувствую лучше! Но все говорят "Зае надо, Зая маленькая, Зая болеет". А я, я разве хуже из-за того, что она болеет?

По грязным щекам стекают теплые капли. Темные руки впились в футболку Заи. Ксю стоит между ними, маленькая, жалкая и злая. И хочется сказать ей, что она маленькая и злая, но только по-доброму, не чтобы обидеть, но она не поймет и все равно обидится.

-Послушай, ей нужен этот мяч. Давай я принесу его.

-Нет!

-Тогда отпусти ее. Она сходит сама.

На виске у Ксю вздулась жилка.

-Вы умрёте там!

-Это просто пустой дом. Я схожу и всё.

Миша делает шаг в сторону двери. По правде говоря, ему не очень-то хочется входить внутрь. Изнутри несёт чем-то давно задохнувшимся и гнилым.

Сзади раздается неприятный, рвущийся звук. Толчок в спину сбивает Мишу в сторону, и он видит, как Зая, всхлипывая, несётся мимо него.

Он смотрит, как топают по мусору розовые дешёвые тапочки. Как бьёт по толстой спине огромная белесая коса.

Зая бежит бесконечно долго, прежде чем он слышит резкий хлопок, и огромное темное пятно на миг застилает глаза. Кажется, будто в комнате вдруг пропали все окна.

"Топ, топ, топ,топ...БУХ"

На месте, где только что была Зая, чернеется пятно, будто кто-то давно разводил здесь костер. Чуть поодаль лежит маленький, грязный розовый сланец. Зая исчезла, и больше он ее не увидит. Никто никогда больше ее не увидит. Увидят только маленькое черное пятно и этот тапочек.

И хотя едва ли Мишино сознание сейчас связано с реальностью, оно, автоматически впечатывает в память слова стоящей позади него Ксю.

-Знаешь... это ты заставил меня её отпустить.