Алые небеса

— Пойдем, Эверетт, покажу пульт управления!

— Пульт управления чем, мамочка?

— Жизнью! И всем остальным.

— А как это? Ты нажмешь кнопку, и я умру? И все-все-все-все-все люди тоже?

— Нет, — улыбнулась мама, — это обратная сторона механизма. Если его остановить, все умрут. А мы — ты и я — правители планеты и, одновременно, Хранители Машины, — можем управлять с помощью пульта энергией, которую производит механизм! Мы следим за тем, как и сколько Гравитатор извлечет энергии из…

— Это те гигантские камни? Они всегда висят в небе, закрывая и солнце, и луну? — застенчиво спросила девочка, указывая через высокое арочное окно Замка Хранителей, в котором они с мамой жили, на ночной город и заслоняющие лунный свет гигантские скалы, парящие в воздухе. Девочке всегда казалось, что камни вот-вот упадут на землю и навсегда раздавят и жалких людишек, и столь же ничтожные здания. — И их принцип гравиа… гравипа… гравитации?

— Да, — слегка улыбнулась мать. — Это те танцующие над городом скалы, что часто закрывают нам солнце и луну. — Женщина подошла к сидящей на подоконнике дочери и повела рукой, обводя жестом город. — Все эти люди не понимают, почему два раза в сутки их тянет вверх, как и предметы, как и камни, и воду. Они лишь надеются на нас и древнюю Машину. Им плевать, почему это происходит, они не хотят знать, отчего вода создает обратный водопад и в реке, и море, где на них влияние камней, — хранительница указала на скалы, загораживающие луну, выделенные словно аурой её призрачным светом, — максимально велико. Для них все просто: магия. А мы маги и хранители. Людям лишь бы жить и развлекаться. Именно для этого они подвесили дощечки и камни на веревки, прикрепили к земле и крышам. — Хранительница повела рукой вдоль зданий, утопающих в тени небесных глыб, стараясь повторить изгибы опасного пути молодых, на котором уже не одно поколение подростков свернуло шеи. — Два раза в сутки этот мусор поднимается и образует очень опасные мосты, и по ним молодёжь, соревнуясь в глупости, прыгает, словно атайари[1]. Когда-нибудь я положу этому конец!

— А мне нравится! — к неудовольствию матери заявила девочка. — Я иногда сижу у окна и наблюдаю, как они прыгают. Дух захватывает!

— В этом нет ничего захватывающего, Эверетт! — помотала головой Трийти. — Люди не понимают, что это не магия, и гибнут. И чудеса, поднимающие воду, камни и людей вверх, вполне себе искусственные. Гравимагнитная энергия, которую производит Гравитатор, удерживает гигантские камни на безопасном расстоянии и использует гравитационную силу от взаимодействия Кайзии и каменных глыб. Машина создает невероятно сложное поле, а оно удерживает систему обломков в положении вечно падающего тела и не дает им ни упасть и уничтожить нашу планету, ни, что еще удивительнее, улететь в космос, навсегда лишив нас приливных сил гравитации. Поэтому неограниченный поток энергии с мощностью, что регулируем мы с тобой, поступает в наши дома, наши заводы и фабрики жизнеобеспечения, а они поддерживают на Кайзии нужную среду. Воздух, тепло и влажность, гравитацию. И пусть несколько раз в сутки мы испытываем легкий дискомфорт от ослабления силы притяжения и надеваем специальные поясные грузы, чтобы не взлететь; пусть вода вдруг устремляется в небо, а потом неожиданно падает; пусть простым людям во сне приходится пристегивать себя к кровати, чтобы не взлететь к потолку, а потом с грохотом не упасть на пол, жизнь на нашей планете все еще существует. И всем этим управляем мы.

— То есть, — зачарованно прошептала девочка, рассматривая город за окнами. Легкие прямоугольные постройки, убегающие вдаль ровными улицами, были освещены спокойным светом зеленоватой луны. А тени от небесных камней пересекали прямые линии освещенных улиц под острыми углами, делая пейзаж за окном невероятным и фантастическим. — То есть, если машину выключить, то всё это разрушится и все умрут?

— Бог мой, деточка! — всплеснула руками удивлённая и обеспокоенная женщина. — И откуда ты такая любознательная на мою голову?!

— Сама родила, — пожала плечами дочь.

— Это правда, — немного успокоившись продолжила хранительница. — И, знаешь ли, рожала не для того, чтобы ты умерла. Так ведь?

— Ага, — согласилась девочка и высокопарно добавила, копируя тон матери: — Вы как всегда правы, хранительница Трийти.

— Ну вот, — женщина подняла вверх палец, — наша задача не выключить Машину, а следить, чтобы она никогда не останавливалась! Понятно?

— Понятно, — согласилась дочь, но потом уточнила: — Значит это правда: выключишь — все погибнет?

— Да, — рано или поздно Трийти пришлось бы сообщить преемнице об этой возможности, но раз уж дочь догадалась, то пусть знает наверняка. — Да, древние инженеры заложили возможность остановки Гравитатора в конструкцию, и я не знаю зачем. Мать моей матери рассказывала, что якобы для защиты от инопланетных захватчиков, которые уже тысячу лет не беспокоили нас. Но такой ценой?.. Я не уверена, что правильно поняла мысль инженеров. Якобы, чтобы спастись, нужно уничтожить себя… Может, они имели в виду что-нибудь другое?

— Бабушка Ракиль говорит, что лучше смерть, чем позор рабства.

— А ты знаешь больше, чем я думала! — удивилась мать, выразительно вздернув брови. — Надо бы поменьше вам с бабушкой общаться, а то мало ли…

— А что такое рабство? — уточнила дочь, переключив внимание на новый термин, который теперь может объяснить мать.

— Рабство?.. — зачем-то переспросила мать. И попыталась подобрать слова, чтобы объяснить давно забытое слово. — Это… это… Ну знаешь, когда тебе запрещено что-то. И… заставляют против воли что-то. И… и… бьют! Да-да! Совершенно верно — при рабстве бьют! Но у нас же нет рабства? Не так ли?

— Да, нет, — задумчиво согласилась дочь, и добавила: — но откуда-то это слово появилось? — Трийти в замешательстве молчала. Женщина не помнила, откуда знает и слово, и его значение, а потом дочь легко перевела тему:

— Покажешь, как выключить машину?

— Э-э-э… — замялась мать, но затем вышла из положения: — Потом, конечно, а сейчас давай покажу, как не дать ей остановиться! Согласна?

— Да! — с улыбкой согласилась девочка, будущая правительница и хранительница Адзанга, да и всей Кайзии, что уж говорить. Прежде чем пойти с матерью, Эверетт на секунду задержалась у окна. В этот момент тень от особо огромной глыбы сползла с площади перед Храмом, и девочка увидела мальчика и мужчину, молчаливо застывших перед грандиозным сооружением. Они просто стояли и осматривали Храм. Молча. Не двигаясь. И тень от другой небесной глыбы набежала и скрыла их.

«Что бы это значило?» — подумала девочка.

***

Время — четвертое измерение, неизменный спутник и путеводитель энтропии[2] — неумолимо двигало вперед всё вокруг и старалось рассеять энергию, вложенную выселенной в создание своих творений. Пять лет прошло, превратив как маленькую семилетнюю девочку в угловатую и тощую двенадцатилетку, так и ее характер из спокойно-созерцающего в нетерпеливо-дерзкий. Многие традиции и порядки в Храме Гравитатора стали вызывать у нее нетерпение, замешанное на отвращении, как, например, сегодняшний обряд, на котором Эверетт вынуждена была находиться каждый год с момента, когда будущей правительнице исполнилось десять лет.

— Юная леди, — прошептал врачеватель, заметивший нетерпение девочки, — еще немного. Скоро все разрешится. Мальчик вот-вот появится…

Тем временем на церемониальном ложе — кровати, стоящей посреди огромного зала и окруженной толпой Хранителей и простых людей из Адзанга, и закрытой полупрозрачной тканью — закричала Трийти. Старейшины тихо то ли забубнили, то ли запели, но по под куполом жертвенного зала поплыла древняя, простая мелодия, слегка приглушающая крики матери.

Эверетт отдёрнула плечо от протянутой было, чтобы её успокоить, руки врачевателя и вздрогнула от неприятного чувства. Это третий раз, когда они на глазах девочки убьют новорождённого брата ради работы Машины. Как объяснили будущей хранительнице, только девочка могла наследовать право стать преемницей. А детей мужского пола всегда приносили в жертву Машине, превращая процесс в нечто сакральное: Трийти не только Правительница, дарящая преемницу людям, но еще и спасительница, жертвующая самым дорогим, — сыновьями, — чтобы Машина никогда не остановилась. Женщину осеменяли искусственно, и только врачеватель знал, как с помощью гравимагнитной энергии и гормонов заставить плод развиваться по нужному сценарию, чтобы Хранительница, в итоге, родила мальчика. Так работала Машина, говорили Хранители и мама, но Эверетт-то знала, что не машина уничтожает ее маленьких братьев, и вся эта страшная и отвратительная церемония, когда девочке проведут по лбу рукой, вымоченной в крови убиенного младенца, не более чем «пыль в глаза» как себе, так и людям вне Храма, очередной способ убедить людей, что всё хорошо, что Хранители знают, как Машина работает, а значит и могут ей управлять, а значит… и могут управлять не только Адзангом, но и всей Кайзией. Только люди не видели, что энергия, на которой работают многие заводы и фабрики, самоходный летающий транспорт, местная связь и оружие, не управляема. Никто не знал, как Машина добывает ее из противостояния небесных обломков с Кайзией, и никто не смог бы починить, сломайся, вдруг, она. Древние инженеры надежно запечатали внутренности, а знания унесли с собой по неведомой причине.

Эверетт снова легким движением плеча избежала настырной руки врачевателя и, не обращая внимания на крики рожающей матери, посмотрела на Хранителей. В основном дряхлые стрики да густобородые мужчины с покорными и подобострастными лицами, верящими в священность Трийти. И тут среди них Эверетт увидела мальчика своего возраста, испытывающего похожие чувства. Он явно держался из последних сил и шатался. Старик рядом пытался поддерживать мальчишку под локоть, но это плохо удавалось. Наконец, мальчика вырвало и под осуждающие взоры и шёпот старцев он был отправлен куда-то в дебри лабиринта Храма Гравитатора.

Будущая хранительница оглянулась и, улучшив момент, когда все взоры будут направлены на церемониальную койку матери, тихонько выскользнула из круга, образованного старцами.

Некоторое время девочка шла на расстоянии за мелькающими впереди алыми одеждами юного Хранителя, но видя, что мальчику слишком плохо, чтобы оборачиваться, пошла не скрываясь.

Эверетт впервые видела столь юного Хранителя, да и вообще ребенка противоположного пола, и девочке было ужасно любопытно, как он появился в Храме и как живёт, поэтому Эверетт не остановило, что она идет в запретную часть Храма — в общежитие Хранителей. Все равно все старцы находились сейчас на священной церемонии жертвоприношения частицы Трийти Гравитатору.

Эверетт даже глазом не моргнула, проследовав за мальчиком в умывальню, где тот скинул алую тогу и ступил под бьющую снизу вверх струю воды. Девочка, затаив дыхание, рассматривала голого мальчика и с удивлением отмечала различия с собственным телосложением.

Она уже хотела выйти к пареньку, чтобы узнать, откуда он тут взялся, ведь информация о восполнении рядов Хранителей была для Эверетт под запретом, как кто-то довольно грубо схватил девочку за рукав.

— Вам не пристало здесь появляться! — грозно рявкнул врачеватель, отчего не только Эвертт испуганно сжалась, но и мальчишка от неожиданности резко обернулся и присел. — И вы посмели покинуть таинство! Ваша мать очень зла!

— Но я… — испуганно промямлила девочка, показав на прикрывавшего наготу руками мальчишку. — Я всего лишь хотела узнать, кто он…

— О! — врачеватель махнул рукой. — Не беспокойтесь, юная леди. После вашего знакомства, его тотчас уничтожат.

— Что?! — ужаснулась Эверетт, а мальчик, услышав это, в ужасе охнул. — Но он ни в чем не виноват!

— Это не важно! — врачеватель потащил девочку за собой. — Запрет действует для всех. Вы его нарушили, но вы — будущая хранительница, а значит, понести наказание не можете, если так не решит ваша мать. Остается исключить причину вашего преступного любопытства. То есть мальчишку. Надеюсь, впредь вы не подвергните опасности никого из новеньких?

— Нет! — прошептала Эверетт.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал тащивший девочку за руку врачеватель, — а теперь вам необходимо быть на церемонии…

— Я не хочу, — прошептала Эверетт.

— Дело не в желании, — спокойно ответил врачеватель. — Вы являетесь будущим символом целого мира! А символы не имеют права меняться, как им заблагорассудится. Разве мама вам этого не говорила? Ваша жизнь вам не принадлежит. И ради своего народа, ради сакральности и тайны вокруг Машины, ради неизменности веры в ее работу и исключительную ценность для мира, вы будете делать, что должны, а не что вам хочется. Это понятно?

— Да, — покорно согласилась Эверетт. Врачеватель вновь затащил ее в церемониальный зал, провел через строй Хранителей и подвел к матери, ни на секунду не прекратившей ритуал. Трийти гневно сверкнула глазами, и подняла вверх церемониальный полупрозрачный нож, уже обагрившийся кровью.

— Во имя Машины! — экзальтированно крикнула женщина, подняв руки.

— Во имя Машины! — бездумно вторили тысячи глоток Хранителей и горожан.

Трийти наклонилась над кроватью и повернулась к Эверетт. Девочка зажмурилась от предстоящего кошмара. Она попыталась отгородиться от всего вокруг, но, когда влажная ладонь матери легла на лицо, не удержалась и вздрогнула: девочка-то знала, что рука Трийти в крови ее только что рожденного и тут же убитого ради Машины братика.

— Ты — Машина, Машина — это ты! — воскликнула мать, а Эверетт шёпотом повторила:

— Я — Машина, а Машина — это я.

***

С тех пор время отсчитало еще пять лет, многое поменялось, включая саму принцессу Эверетт и ее взгляд на жизнь.

Небольшую, уютную спальню заливало полуденное солнце. Лучи упирались в западную стену и играли переливами на драгоценных камнях, вкраплённых в сложную узорную лепнину, изображавшую древние сцены давно канувшей в Лету истории. Мириады отраженных лучей играли красками на нежном вясьминном[3] белье, застилающим двойное ложе кровати — первое классическое, а второе — верхнее, своеобразный потолок, сделанный постелью и застеленный словно зеркальное отражение нижнего — столь же богато и красиво. На верхнем ложе, не беспокоясь о странном поведении гравитации и совершенно не стесняясь солнечного света и шума дня, занимались любовью молодые люди. Они настолько увлеклись страстью и телами друг друга, что не замечали, как с кровати сползло одеяло и медленно дрейфовало вдоль потолка к узорчатому окну. И слегка приглушенные крики страсти разносились далеко за пределы комнаты, но очевидно терялись в шуме дневного Адзанга. Люди давно привыкли к изменениям гравитации, и носили поясные грузы, чтобы не слишком высоко возноситься всякий раз, когда каменные глыбы начинали древний танец, помогающий Машине извлекать энергию почти из воздуха. Впрочем, так и было: абсолютное большинство жителей планеты наделяли гравитацию незаметными магическими свойствами, что ее для них и приравнивало к воздуху.

Юные и мокрые от бури вожделения тела сплелись в последнем неимоверно энергичном акте любви, издали заключительные крайне громкие крики и, наконец, затихли в объятиях друг друга, вновь и вновь переживая и наслаждаясь только что испытанными эмоциями.

— Не возражаешь, если я верну комнатное тяготение? — тихо прошептала девушка на ухо парню. Она мелко вздрагивала от испытанного экстаза, не забывая гладить любимую голую спину и ягодицы.

— Твой дом — твой храм, принцесса, — прошептал в ответ юноша, крепко обнимая и поглаживая любимую в ответ.

Девушка протянула руку к краю кровати и нажала невидимый выступ. И возлюбленные плавно опустились на нижнее ложе: машина изменения гравитации в каждой комнате — привилегия Хранителей, недоступная простым людям. Белоснежная кожа принцессы резко контрастировала с его загорелой и смуглой. А синие глаза девушки сильно отличались от янтарных глаз юноши. Он с тревогой смотрел в их глубокую синеву и не находил страха.

— Мы не слишком обнаглели, Эверетт? — осторожно спросил он.

— Не-а, — хитро улыбнувшись, возразила принцесса и слегка поднялась на локтях. — Это моя жизнь, Калио. И Хранительнице придется с ней считаться, что бы древние обычаи нам ни указывали.

— Ты уверена, что не будет последствий? — Калио явно беспокоили древние традиции. — Мы уже почти не скрываемся. Белым днем! В покоях принцессы! А традиции чётко предписывают…

— Мне плевать, что предписывают эти дурацкие традиции! — оборвала любимого Эверетт. — В конце концов, я будущая королева! Мне осталось последнее кровавое омовение, и всё! И я придумаю, что делать с этими дурацкими законами и традициями. А пока… — принцесса хитро улыбнулась и довольно сказала:

— Нас скоро станет трое, милый Калио!

Юноша вздрогнул под рукой Эверетт, отчего девушка отстранилась от бесконечно любимого Калио. Она ощутила дрожь, возникшую в его теле после слов о беременности. Юноша смотрел в потолок древнего здания и молчал.

— Калио! Любимый! Ты меня пугаешь! — тихонько сказала принцесса. — Скажи что-нибудь.

После бесконечно длинной для Эверетт паузы, длившейся не более минуты, он повернулся и заглянул янтарными глазами в её.

— Что ж, это меняет дело! — слишком серьёзно сказал юноша и потянулся к рукам принцессы ладонями.

— Дело? — переспросила Эверетт, нахмурившись, и отдернула руки. — Какое дело? Объясни, пожалуйста!

— Ох! — воскликнул юноша, вскочил на ноги и принялся ходить туда-обратно голышом, не зная, куда деть руки. — Это сложно! Это чертовски сложно! — Потом Калио резко повернулся и, рискуя стесать о мраморный пол кожу, упал на колени рядом с девушкой, сидящей на краю кровати.

— Я виноват! Я ужасно виноват перед тобой и… перед… ребенком? Ты не обманываешь? Ведь ты сказала «нас будет трое». Я не ослышался?

Эверетт улыбнулась, а потом легко взяла в свои ладони его.

— Не ослышался! Вчера я тайком от мамы ходила к врачевателю. Он мне разъяснил все эти «знаки». Ну ты понимаешь — мою раздражительность, мою избирательность в еде и тошноту. Так что… Нас будет трое, милый Калио. И мы будем счастливы…

— Ох! — вздохнул юноша. — Я так виноват перед вами! Я так виноват!.. Нам никогда не будет спокойной жизни…

— Ты о предательстве? — спокойно спросила Эверетт и улыбнулась, видя немалое удивление в глазах юноши. — Представь, я знаю. Знала, когда мы с тобой познакомились. И что ты состоишь в тайной группировке, и что тебя озадачили знакомством со мной. Ты должен был выведать тайны Гравитатора.

— Но как?! — пораженно воскликнул Калио и попытался отстраниться, но Эверетт крепче сжала ладони и не дала отступить. — Ты все это время знала?!

— Да, — тихо ответила принцесса и скосила взгляд голубых глаз на мраморный пол. — Я давно наблюдала за тобой. Давно попросила жрецов Машины следить за тобой. Обратила на тебя внимание, когда ты с отцом или дядей, не знаю, ходил рядом с Храмом, рассматривая его.

— Но это было десять лет назад! Я тогда только узнал о ней. И старший брат вводил меня в случившееся давным-давно, на заре времен.

— Вот тогда ты мне и понравился. Хоть и была ночь, но луна светила отлично. И я сама себе указала цель, узнать о тебе больше и непременно познакомиться… — девушка вновь подняла глаза, почувствовав возмущение возлюбленного.

— То есть ты…

— Да-да, — легкомысленно махнула рукой принцесса. — Я следила за тобой! Пойми, я устала жить одна во дворце. Замучилась слушать вечные наставления матери, что да как нельзя, ведь только с возрастом понимаешь, как мало тебе, оказывается, можно. Устала составлять компанию престарелым жрецам в их скучных ритуалах, толку от которых ноль, ведь их существование нужно только для напуска пущей важности и таинственности. Чтобы окутать туманом невежества принцип действия Машины. Она от этих ритуалов не работает…

— А как она работает? — удивился Калио.

— Ах! Ну, да! — воскликнула принцесса, поднимая черные брови. — Я и забыла, что ты здесь ради нее…

— Нет-нет! — воскликнул юноша, вновь вскакивая на ноги. — То есть да! То есть уже нет! Чёрт! Давай я лучше спокойно объясню? — взмолился, наконец, он и вновь упал к ногам возлюбленной. Она улыбнулась и кивнула.

— Только с самого начала. Я слышала, в твоем окружении популярна какая-то древняя легенда? Правда?

— Правда, — кивнул Калио и облизал пересохшие губы. Ему предстояло в очередной раз стать предателем, рассказав о прошлом. Но теперь он этого хотел. — Я все расскажу, милая Эверетт. Не бойся…

— А я и не боюсь, — мило проворковала обнаженная принцесса. Откуда-то из-под складок скинутой одежды она выудила прозрачный нож из небесного кристалла. Калио на секунду потерял дар речи. — Ты не забыл? Я же будущая жрица. А нам положено ритуальное оружие. Забыл? Оно всегда со мной в скрытом подрукавном кармашке. Но оно режет по-настоящему.

— Тебе не стоит бояться меня, — возразил юноша. — Вы с ребенком для меня дороже любого общества! Дороже жизни. Я даже пойду на смерть, только чтобы страшная легенда нашего народа не обрела продолжения…

— Вашего народа? — переспросила принцесса. — Ты о чём?

— Я о своем народе, — мрачно изрек Калио и поднял палец, указывая на скалы, что сдерживал в небесах Гравитатор.

— То есть… — девушка пораженно привстала, всматриваясь в древние обломки небесного тела. — Вы оттуда? Но…

— Легенда, которая передается из уст отцов детям, гласит: больше тысячи лет назад рядом с Кайзией существовала еще одна планета-близнец Сария. В обоих мирах жили люди, и когда планетам стало грозить столкновение, более технически развитые жители Кайзии решили уничтожить антипод своей планеты…

— Но ведь мне мама рассказывала, что эта Машина для того, чтобы…

— Чтобы уничтожить Сарию, а на обломках планеты — паразитировать. Добывать энергию от силы притяжения планет, — тихо продолжил Калио. — Однажды ваши правители решили, что Кайзия важнее, а Сарии придется кануть в небытие.

— Это ужасно! — прошептала Эверетт. — Поэтому не может быть правдой!

— Так ли, милая?

Принцесса молчала, разглядывая останки Сарии, потом тихо заговорила.

— Да. Мне еще в детстве показалось подозрительным, что тысячу лет назад, когда запустили Машину, появились сообщества людей, которые считали её злом и хотели уничтожить. Ведь Гравитатор не зло, он всегда защищал нас от падения… Сарии… и давал столь необходимую энергию. Но такой ценой? Не верится…

— Ваш народ предлагал нашему переселение, если легенды не врут, но злость и обида одержали верх. Началась война, во время которой кайзийцы запустили Машину. Сария была уничтожена, а горстка спасшихся беженцев поклялась отомстить и уничтожить Храм. Поначалу действовали открыто, напоминая террористов. Потом, когда все попытки провалились, сарийцы затаились, правильно считая, что время сотрет их из памяти. Мы оказались заложниками, рабами простого желания жить. И только теперь я могу понять… Ведь победи тогда Сария, то уничтожена была бы ваша планета. И всего этого… Ну… Того, что мой народ прячется целое тысячелетие и вынашивает желание отомстить, могло бы и не быть. Всего лишь надо было послушаться голоса разума и принять предложение правителей Кайзии. Но война оказалась заманчивей и желаннее, и потомки стали заложниками сложного и неправильного выбора пращуров. Возможно, вашим предкам не оставалось ничего другого, как уничтожить нашу планету. Либо вы, либо мы. Без естественных врагов кайзийцы лишились других технологий. Забыли их. И лишь Машина благодаря создателям все еще работает.

— Но, Калио! — воскликнула девушка, обхватывая любимого руками и заключая в крепких объятиях. — Это же неправильно! Столько жертв! Целая планета разорвана на куски! Миллионы загубленных судеб и еще больше погибших! Как вообще наши пращуры могли жить после всего случившегося? Как смотрели на небо, на камни… нет, на разорванные ошметки некогда обитаемой планеты… и радовались, что эти могильники, эти небесные памятники убитым дают энергию, с помощью которой мы живем и процветаем?

— Знаешь, Эверетт, — тихо сказал Калио, уткнувшись в теплые груди возлюбленной. — Мы все рабы жизни. Ради своей мы готовы пожертвовать чужой жизнью. Разве не так? — юноша отстранился и заглянул в голубые глаза Эверетт. — И полюбив тебя, а потом узнав, что стану отцом, я готов поменять старые убеждения на обратные. Я уже не хочу помогать своему народу в слепом мщении. Я не хочу, чтобы и ваша планета разрушилась, а народ сгинул. Ведь эта планета и моя тоже, а на ней будет жить мой ребенок. Тысячелетняя месть стала бессмысленной. Для меня точно.

— Это страшно, — в унисон юноше прошептала Эверетт, растворяясь в янтаре его глаз. — Но это должны помнить, чтобы нечто подобное никогда не повторилось. Как стану Хранительницей, разрешу открыть миру правду.

— Это сложно. И, наверное, невозможно. — Калио помотал головой. — Кайзийцы будут все отрицать, ведь кто хочет прослыть убийцей? А сарийцы лишь яростнее набросятся на врагов из прошлого. Может поэтому Хранительница умалчивает о древней катастрофе? Может…

— Нет! — оборвала юношу Эверетт и встала, отстранив Калио. Она накинула легкую полупрозрачную тунику и подошла к окну. — Мне с давних пор не нравятся запреты и традиции. Мать словно строгий учитель ничего не разрешает. Ни выходить из дворца, ни знакомиться с другими девушками и юношами, ни побегать по дрейфующим в небе доскам, когда тысячи вас уже бегали. А я всегда мечтала это сделать! — Она обернулась и указала на ближайший ряд связанных между собой веревками досок. — Ты когда-нибудь пробовал?

— Конечно! — с легкой улыбкой кивнул Калио. — Это просто. Надо только поймать ритм их дрейфа. И ритм инерции, когда отталкиваешься ногами.

— Научишь?

— Но разве мама разрешит?

— Вот опять! — недовольно воскликнула принцесса и отвернулась к окну, всматриваясь в останки чужой планеты. — Над моей жизнью довлеют сплошные запреты! И кажется, что стану Хранительницей, а они никуда не денутся и будут связывать меня по рукам и ногам. Они будут мешать мне жить! И что самое страшное… Эти запреты вряд ли разрешат мне быть с тобой!

— Мы ведь что-нибудь придумаем? — с надеждой спросил Калио из-за спины, и девушка почувствовала тепло прижавшегося тела и заключившие в объятия нежные руки.

— Знаешь, — проворковала Эверетт, наслаждаясь. — Я очень часто и подолгу смотрела на обломки разрушенной планеты. Ведь там, похоже, есть и древние развалины. Если присмотреться, то некоторые видно и отсюда. Атмосфера нашей планеты общая с ними. Вода два раза в стуки перетекает на скалы и обратно. Там есть растительность. И вроде Сария хоть и расколота на множество кусков, но не умерла. И люди могли бы иногда добираться туда, прыгая по доскам. Так ведь?

— Ну да, — нехотя сказал Калио. — Бывали случаи. Иногда некоторые охотники за древними артефактами приносят оттуда что-нибудь интересное. Но это очень и очень редко, и многие не вернулись. Упали, видимо, и расшиблись.

— А если нет? — горячо заговорила Эверетт. — А если не расшиблись? А если благополучно добрались до поверхности и живут там сейчас, и не знают горя?

— Ты серьезно? — переспросил Калио.

— Да. Я бы хотела туда сбежать и вместе с тобой жить одинокой, но тихой жизнью, и растить нашего ребенка вдали от всех этих запретов и правил. Но…

— Но этого никогда не будет! — раздался позади гневный женский голос, и возлюбленные резко обернулись.

— Трийти! — в ужасе выдохнула Эверетт, судорожно сжимая руку пытающегося спрятаться за девушкой и прикрыть наготу Калио. — Что ты здесь делаешь?! Разве не положено Хранительнице извещать преемницу о визите? Разве…

— Эверетт! — Оборвала ее Трийти. — Тебе не кажется, что ты много на себя берёшь?

— Ничуть! — с вызовом в голосе воскликнула Эверетт, закрывая собой Калио. — Ты не можешь вот так, без спроса, врываться в мои покои!

— Увы, могу! — Трийти стояла у входа прямая, словно в ее спину всадили металлический штырь, и надменная. Предвещающие словесную бурю морщинки собрались на лбу, а в глазах уже искрили молнии. И Эверетт чувствовала, что мать готова их метать. Лишь слегка округлившийся живот напоминал, что через несколько месяцев грядет ужасный ритуал… — Я могу зайти к тебе в любое время как твоя мать! И, как видишь, я воспользовалась своим правом, и очень вовремя, кстати! — Женщина очень красноречиво подняла ладони в сторону молодых.

— И?! — Эверетт гневно вскрикнула. — Ты не можешь запретить мне любить! Мне через два месяца семнадцать!

— Я все еще остаюсь твоей матерью! А еще я — Хранительница! И это наделяет меня особыми полномочиями в отношении тебя! В отношении будущей Хранительницы, которая, увы, не показала присущих настоящим принцессам моральных качеств!

— Что это ты имеешь в виду?! — возмутилась дочь.

— Ты прекрасно знаешь, что имею в виду! — холодно парировала Трийти. — Я тебе очень подробно все объясняла, жаль только, что ты не все услышала, или делаешь вид, что не услышала!

— Напомните, Хранительница. — Эверетт дерзко и с вызовом задрала голову, переходя на официальный язык. — Вы столь часто и много говорите о традициях и обязанностях, что я совсем запуталась, что положено, а что нет.

Трийти слегка улыбнулась. Наглости Эверетт не занимать! Гены целого поколения хранительниц прямо чувствуются в ее твердом характере. Поэтому мать не стала испытывать судьбу и прежде, чем начать, щелкнула пальцами, отчего в комнату вошли шестеро мужчин-хранителей. Все старые и сухие, в алых мантиях, но гравитационные посохи в руках делали их грозными противниками. Видя нескрываемый ужас в глазах дочери, Трийти улыбнулась шире и скомандовала:

— Взять этого мальчишку и упрятать в Башню!

— Нет! — закричала Эверетт и встала на пути агрессоров.

— Хранители, разрешаю с ней не церемониться, только не повредите, она ведь наследница!

Один из старцев слегка взмахнул посохом, и сила притяжения перестала влиять на Эверетт. Легкий толчок идущей от технологичной палки невидимой силы, тоже основанной на гравитации, откинул девушку под потолок. Она стукнулась спиной о камень и, оглушенная, плавно опустилась на пол, наблюдая, как ее любимому закручивают за спиной руки, а потом выводят из комнаты.

— Я тебя люблю, — прошептал он одними губами.

— Нет! — воскликнула Эверетт, превозмогая боль и поднимаясь. Она попыталась броситься за старцами, что увели Калио, но мать преградила путь. — Ты!

— Я! — кивнула Трийти. — И еще сто раз Я! Больше некому вернуть тебя на путь истинный. И как я была слепа все это время? Как проморгала тебя и этого… этого…

— Я давно знала, что ты меня ненавидишь! — по лицу принцессы текли слезы. — Ты мой самый ярый враг! Ты тиран, а я — рабыня, не смеющая ступить и шагу в сторону от указанного тобой пути! Я давно это поняла, поэтому и провернула всё тайком. Я хочу быть свободной! — Эверетт подняла руки и помахала ими, словно крыльями.

— Эверетт, — уже спокойней сказала мать и попыталась притянуть дочь, но та отпрянула. — Включи голову! Ты принцесса! Ты будущая Хранительница! Ты будешь властвовать над этим миром! Ты будешь править! Жить в Храме! Есть и пить лучшее, носить самое классное белье! Ты на вершине мира! Надо только блюсти традиции.

— Знаешь, мам, — принцесса презрительно скривила губы, — для кого-то и вершина мира будет клеткой. Твои традиции — смерть для меня! Я же хочу свободы! Я хочу жить как люди внизу! Я…

— Поэтому ты выбрала этого… сарийца в любовники? — При слове «сариец» Хранительница не смогла сдержать отвращение. Её лицо исказилось в неприятное выражение. — Ты в своем уме?

— Я ли в своем уме? — Эверетт была поражена до глубины души. — Я ли? Да это вы тут все свихнулись! Уничтожили целую планету и радуетесь! И я думала, кто же виноват в этом геноциде? Может, сарицы, а не мы? Может, это они подстегнули своим упрямством власти Кайзии? Но теперь вижу кто начал! Ты даже скрыть не можешь ненависть к его расе! Все началось из-за нас, правда? Мы просто не смогли стерпеть, что они существуют на свете. Так ведь?

— Не говори ерунды! — взорвалась до этого спокойная Трийти. — Ты прекрасно знаешь, почему не можешь с ним быть! Хранительница — может забеременеть только непорочным путем, а семя избирательно дает самый достойный из жрецов. И рожает, пока не появится девочка — будущая наследница, а мальчиков приносят в жертву Храму. Так рожала я, так рожала твоя бабушка и все остальные поколения предков. Именно поэтому ваш союз невозможен! Храму нужны правильные Хранительницы. И мы проследим, чтобы так и осталось впредь.

— Но я уже беременна! — вскричала в отчаянии Эверетт. — И беременна от Калио! Я никогда его не брошу!

— Именно поэтому, — ледяным голосом сказала Трийти, — мы тебе поможем. Он умрет утром в Башне, а ты… Мы избавим тебя от этого зародыша позора. Мы поможем твоему телу извергнуть греховный плод, зачатый в безумной и слепой вере в любовь, знаменуемой бездумной похотью столь разных никак не подходящих друг другу рас.

— Что? — прошептала Эверетт, не веря своим ушам. — Вы не сможете! Вы не посмеете!

— И сможем! И посмеем! — жёстко отрезала Хранительница и вновь щёлкнула пальцами, после чего в комнату вошли ещё четыре старца. Они схватили Эверетт под руки и поволокли упирающуюся девушку на операцию.

— Если надо, я рожу и воспитаю новую дочь, — очень тихо, но так, чтобы услышала Эверетт, добавила Трийти. — Но традиции Кайзии и Хранители Машины будут процветать для будущего нашей планеты… Я не позволю исчезнуть той крупице технологий, что досталась нам от предков!

— Нет, мама! Нет! — истошно кричала Эверетт и, упираясь, пыталась воззвать к хранительнице как к матери. — Не делай этого! Мы не заслужили! Отпусти нас! Оставь нас в покое!

Хранительница лишь повернулась к кровати и с отвращением посмотрела на оставленную Калио одежду.

— Как же противны эти мужчины и, в особенности, эти варвары с Сарии! Как моя девочка могла лечь в одно ложе с этим пришельцем? Мерзость…

***

Время порой ускоряет свой бег, но не для того, чтобы быстрее проскочить неудобные события, а чтобы скорее разрешить кризис…

Эверетт слишком долго барахталась среди тысяч тёмных бессознательных образов. Старые страхи и переживания маленькой девочки, скопившиеся в одном месте, мешали карабкаться вверх, к яркому и пульсирующему ужасу, огромной амебой растекшемуся над внутренним пространством принцессы. Она же чувствовала, что это гигантское, почти живое нечто — что-то очень важное, и чем быстрее добраться до яркого пятна, тем лучше, но не могла. Старые заботы не пускали. Слишком долго липли к рукам и ногам. Эверетт увязала все больше, а меж тем, нечто важное сжималось в одну точку, будто готовясь к взрыву. Еще чуть-чуть, и таинственная энергия соберется, а потом случится выброс, и…

И способность двигаться и мыслить стала вновь доступна девушке. С диким криком от боли в животе она села на столе, где до этого лежала. Испуганное внезапным пробуждением лицо Хранителя-врачевателя перед пытающимися сфокусироваться глазами. Они лишь отметили, что его руки по локоть в крови, а по столу между голых ляжек Эверетт размазано красным…

Ее кровь? Или?..

Неужели…

Девушку затрясло от невыразимой ярости. Они посмели уничтожить жизнь, что недавно поселилась внутри! Она дико закричала прямо в лицо остолбеневшему врачевателю, который поднял руки, чтобы успокоить принцессу, но она нащупала ритуальный кинжал, о котором забыла в пылу неравной схватки, и ткнула в лицо старику.

Это он раскрыл Хранительнице тайну о беременности Эверетт! Больше некому!

Врачеватель с воплем отшатнулся, стараясь удержать рану, стремительно раскрывающуюся, словно новая зловещая улыбка от правой щеки до левой части лба. Но вопреки усилиям старца, она никак не желала стягиваться и быстро-быстро наполнилась кровью. Мужчина судорожно замотал головой, будто это не он только что убил и достал мертвого ребенка из Эверетт, а потом бросился к столу с инструментами, собираясь, наверное, залепить хоть чем-то страшную рану на лице.

Принцесса усилием тела стащила себя с кровавого ложа и, шатаясь от слабости, последовала за врачевателем. Шокированный Хранитель и не подумал, что принцесса станет преследовать, а когда обернулся на шаги, было поздно. Эверетт яростно искромсала дряхлую стариковскую плоть прозрачным кинжалом. Он приобрел алый цвет и для принцессы стал жертвенным. Теперь алтарь памяти должен окропляться вновь и вновь, пока все виновные в смерти ее ребенка не будут наказаны…

Но Эверетт вдруг выронила кинжал. Он со звоном упал на каменный пол и заскользил, оставляя кровавый след.

— Калио! Бедный Калио! — прошептала девушка и рванулась к выходу. У нее еще оставался шанс спасти любимого человека. По пути девушка прихватила гравитационный посох Хранителя — она чувствовала, что оружие пригодится, да и желание страшной мести еще никуда не ушло. Оно пульсировало болью внизу живота, где когда-то жил ее ребенок. И он требовал крови!

Первого встреченного Хранителя посох откинул на стену. Кровавое пятно известило, что старик мертв. Эверетт удовлетворённо перешагнула через алую мантию, в которой запуталось тело, и побежала вверх по пологому и загнутому спиралевидному коридору. Где-то там наверху, в башне Гравитатора, из которой вырывались невидимые гравимагнитные волны, удерживающие останки Сарии в непосредственной близости от Кайзии, ее ждал любимый Калио. Его собирались казнить на рассвете, а этого Эверетт допустить не могла.

Она мчалась вперед со всей возможной скоростью, какую позволял зеленоватый свет прятавшейся за останками древней планеты луны. Иногда заспанный и ничего не понимающий Хранитель выходил из тени, а вооруженная и злая Эверетт без ложного сожаления отправляла его вослед убитому ребенку.

— Принцесса? — лишь успел удивлённо спросить очередной жрец у двери в камеру Калио, когда был сметен невидимой силой и выкинут словно тряпичная кукла в высокое аркообразное окно. Но там он не упал, а медленно вознесся кверху — настало время ночного гравитационного прилива. Следом медленно поднимались привязанные где-то далеко внизу доски и камни, образуя шаткие небесные мосты, по которым Эверетт всегда мечтала побегать, наблюдая как дети и подростки раз за разом соревнуются то ли в глупости, то ли в ловкости и удали.

— Любимая? — изумленно воскликнул Калио, когда дверь и часть стены рассыпалась пылью в воздухе: принцесса не знала принцип действия гравитационного посоха, но пользоваться давно научилась. Просто в отсутствии атомарных связей дверь рассыпалась в пыль. — Но как?

— Не важно! — в чувствах воскликнула Эверетт, бросаясь в объятия любимого и зарываясь хлюпающим носом в его родное плечо. — Давай сбежим? Прямо сейчас! Прямо на разрушенную Сарию! Прямо… прямо… по колышущимся мосткам!

— Но это очень опасно! Особенно тебе, ведь ты никогда не делала этого раньше, — с жаром ответил Калио и отодвинул любимую, с тревогой всматриваясь в заплаканное лицо, а потом он увидел темные пятна на ее белоснежном полупрозрачном наряде и пораженно воскликнул: — Что они с тобой сделали?

— Они… они… — девушка не смогла найти слова и разрыдалась: — Они убили нашего ребенка!

— Эверетт! — Калио обнял трясущуюся принцессу, чтобы успокоить, а она все никак не останавливалась.

— Уйдем! Слышишь? Давай сбежим отсюда! Пока не поздно! Давай сбежим!

— Любимая! — юноша вновь отодвинул девушку. В его янтарных глазах отражалась луна, только что выглянувшая из-за самой огромной глыбы. — Давай! Давай сбежим! Прямо сейчас. Не стоит медлить — пока гравиприлив еще действует.

— Правда? Мы сбежим? — продолжая всхлипывать, переспросила Эверетт.

— Да! Да! — воодушевленно воскликнул Калио, чувствуя, что возлюбленная немного отвлеклась от трагедии, а потому потянул принцессу на выход, где сквозь высокое арочное окно пробивался призрачный свет луны. — Мы тотчас, немедля, сбежим. Навсегда! И нас никто и никогда не найдет! А в память об убитом ребеночке мы родим еще многих! Ты ведь хочешь этого?

— Конечно! — Надежда возвращалась в окрашенные зеленым луной голубые глаза Эверетт. — Очень и очень хочу! Ты не представляешь себе, как я этого хочу...

— Представляю! — горячо возразил Калио. Он почти вышел из дыры на месте двери, когда за его спиной возник чужой силуэт. Принцесса едва успела воскликнуть, а силуэт уже тыкал возлюбленного острым, сверкающим алым клинком.

— Мама! — только и прошептала Эверетт, падая на колени рядом с телом умирающего юноши.

— Я вот тоже не представляю, — заговорила Трийти хлесткими холодными словами, выкидывая нож Эверетт в сторону, — как ты умудрилась так пасть?! Мало того, что унизила себя, возлежа с этим грязным сарийцем, так еще и оскорбила честь всех великих Хранительниц прошлого. Ты оскорбила меня! Поэтому все будет просто: либо ты возвращаешься к правильному образу жизни, либо я уничтожу тебя! И никто не остановит меня, ведь это мое право, как матери! И я им воспользуюсь! Слышишь?

Но слова очень медленно проникали в опустевший мозг Эверетт, словно она уже вознеслась куда-то далеко вместе с ребенком и Калио. Словно она уже спаслась, покинув сей мир, и в одном шаге от нормальной тихой жизни. Пальцы плавно скользили по гладкой и тёмной коже Калио, а тот уже невидящими янтарными глазами уставился в пустоту, судорожно пытаясь дышать, но короткие резкие вздохи не моли наполнить проткнутые легкие воздухом, и через мгновение, показавшееся девушке вечностью, он затих.

— Ты меня слышишь, Эверетт? Я жду ответа. Желаешь жить или умереть?

— Желаю убить! — яростно вскричала принцесса и направила посох на Хранительницу, с удовольствием отмечая в выражении ее лица страх. От удара гравитационного посоха мать тут же отлетела за окно и, кувыркаясь, попыталась выровняться, но не слишком преуспела. А принцесса вне себя от абсолютной ярости, вскричала, и ее вопль разнёсся над ночным городом, словно набат.

— Я желаю убить! Слышишь?! Я уничтожу твой мир! И я помню как. Надо всего лишь отключить Гравитатор!

— Нет! — вскричала Трийти и забарахталась в воздухе с удвоенной силой. — Нет! Ты не посмеешь!

Но принцессы уже и след простыл. Хранительница ощутила невероятную беспомощность. Именно с такой беспомощностью, наверное, Эверетт наблюдала за смертью ребенка и возлюбленного. И Трийти теперь по-настоящему испугалась. В таком состоянии ее нельзя допускать до Машины. И тут Хранительница дотянулась до парящей в воздухе доски. Подтянулась, перепрыгнула на другую, третью, потом в окно на пол Башни Гравитатора. Женщина улыбнулась, подобрала жертвенный клинок, которым убила Калио, и побежала вниз. Она не допустит нового сумасшествия Эверетт. Она ее прикончит!

В основании Храма высокая дверь в три или четыре человеческих роста вела в зал Гравитации. Именно здесь регулировалось гравимагнитное поле, не позволяющее обломкам Сарии упасть на Кайзию. Именно из этого противостояния массивных тел Машина добывала энергию, которую использовали люди. И именно она послужила раздором жителям двух соседних планет.

«Здесь когда-то всё началось, — подумала Эверетт, посмотрев вверх, где машина растворялась в полутьме, — здесь и закончится.»

Принцесса подошла к пульту управления, вспоминая мамины уроки десятилетней давности. Ей даже не надо было напрягать память, чтобы самая запретная фраза всплыла в голове. Тогда Трийти сказала:

— Никогда! Слышишь? Никогда не трогай этот рычаг! Он отключает Машину. А если она не будет работать…

— Обломки Сарии рухнут на нашу планету… — прошептала Эверетт и с огромным удовольствием опустила рычаг. Несколько долгих секунд она стояла напротив пульта, с мстительным удовлетворением смакуя убийственный размах своего деяния. Потом нажала комбинацию из еще нескольких кнопок и пошла к самому высокому арочному окну в Храме. Осталось только ждать.

Чуть-чуть.

Скоро.

Очень скоро эта планета, этот город и умиротворённые спокойным сном люди перестанут существовать, как и сама Эверетт, но принцессу это совсем не трогало. Чувства, что душили девушку, справились со своей задачей: она их целиком подавила, сжала в один черный копошащийся клубок и затолкала поглубже в живот — там как раз только что освободилось место. Этот мир лишил её ребенка и будущего мужа, и Эверетт в долгу не останется! Нет! Нет! И нет…

Рассматривая огромные глыбы древней планеты, что плавно парили над Адзангом, разрезая зеленоватый лунный свет чернильными тенями, принцесса слышала, как вошла Трийти. Она спиной ощущала каждое её движение и с закрытыми глазами могла понять, что ей движет и что она будет делать.

Хранительница же первым делом взглянула на рычаг «Смерти» и, облегчённо вздохнув, вернула его в прежнее положение, потом широко улыбнулась и направилась к дочери.

— Знаешь, Эверетт… — В тоне Хранительницы слышались издевательские нотки. Она была явно довольна увиденным. Но девушке уже все равно, что она скажет. Этот мир исчез для неё навсегда вместе с любимыми. А матушку к таковым она никогда не причисляла. Слишком многое пришлось вытерпеть принцессе от Трийти во время взросления и подготовки к жизни Хранительницы. — Неужели ты думала, что я позволю тебе уничтожить наш мир? Неужели думала, что это будет так просто? Или не думала вовсе, забив свою голову глупостями вроде любви к этому варвару-сарийцу? Видимо, нет, раз мир все ещё жив, не так ли?

Хранительница подошла к дочери и встала рядом, посмотрев на город. Алый ритуальный кинжал в её руке слегка подкрашивался зелёным, как и лица женщин.

— Этот мир будет жить несмотря на твою глупость, несмотря на мстительность сарийцев, и ему все равно, сколько людей помрёт. Он должен существовать и будет, несмотря на все эти глупости…

— Но ради чего? — тихо спросила Эверетт.

— Ради жизни, — резко бросила мать. — Ради жизни и кайзицев, которые мирно спят в домах и не подозревают, что судьба их мира в руках глупенькой девчонки, ставшей рабыней своих чувств…

— Нет, Трийти! Это ты рабыня! Рабыня традиций и образа жизни, которого тебе навязали! А я так жить не хочу! Никогда не хотела… А теперь… теперь я уничтожу этот ненавистный мир.

— Не получится! — возразила Трийти. — Или ты не заметила, что ничего не произошло, когда ты опустила «рычаг смерти»? Так вот — это ловушка для дураков. Он никогда не останавливал Гравитатор, создатели этого просто не предусмотрели.

— Я знаю, мам, — Эверетт спокойно посмотрела на удивленную мать и улыбнулась. — Я никогда не думала, что этот рычаг способен уничтожить Машину. Но он сыграл свою роль. Ты купилась, подумав, что я его трогала. А потом я просто запустила Гравитатор на полную мощность. Как думаешь, надолго его хватит?

Трийти обеспокоенно обернулась на пульт управления и заметила бешено мигающие индикаторы.

— Что ты наделала? — шокировано прошептала она.

— Ничего, — пожала плечами спокойная принцесса. — Я освободила себя от чужой жизни. Я более не ее заложница. Заодно освободила и тебя, и весь остальной народ, живущий на останках мира и за счет другого народа… Этот мир неправильный сверху и донизу. Он должен был умереть тысячу лет назад, но наши предки вывернулись и выжили, и кладбище над головой будет всегда напоминать нам о позоре и геноциде, что мы совершили…

Трийти в ярости прыгнула на дочь, пытаясь нанести смертельный удар алым кинжалом, но Машина вдруг изменила тональность. Внутри Гравитатора что-то взорвалось, и женщины подлетели к потолку: искусственная гравитация, действующая в Храме, исчезла. Сколько Трийти ни барахталась, но так и не смогла достать до безмятежно парящей Эверетт. А потом они рухнули на мраморный пол…

— Я — Машина, — горько закричала в последний момент Эверетт, — а Машина — это я!

Гравиприлив прекратился. За окном огромные глыбы продолжили прерванное тысячелетие назад движение и рухнули на безмятежный Адзанг и Кайзию, уничтожая планету-антипод. Мир вздрогнул и раскололся в клубах взметнувшейся вверх пыли и криках агонии миллионов людей. Пыль заволокла солнце, впервые окрасив его в алый цвет. Цвет крови, одинаковый для обоих народов.

Так оба мира погибли в объятиях друг друга. А принцесса Эверетт, хочется верить, встретилась с любимым Калио и не родившимся ребенком.

[2] мера необратимого рассеивания энергии, или в данном случае – изменения, старения всего вокруг.

[3] Нежнейшая ткань из ниток насекомых