На Венере хуже

Боль. Я чувствую только боль. Мое тело сжимает «защитная форма». Каждый раз, когда я перестаю работать она начинает сжигать мою плоть. Чувствую, как кожа начинает отходить от мяса и сгибаться в трубочку, которая вскоре начинает засыхать и обугливаться, но ничего не могу с этим поделать. Только работаю. А когда наступает отдых и выдается случай снять эту проклятую форму, то понимаю, что вся моя кожа на месте и вполне в приличном состоянии для человека, который работает в серной шахте. Пожалуй, эту робу создавал безумец, помешанный на пытках и обожающий страдания других, извращенец одним словом. Не знаю, откуда в создателе этой дьявольской одежды столько злости, но причинять боль он действительно умел.

Пропищала сигналка. Рабочий день закончился, есть время на ужин и саморазвитие, а потом сразу спать, ибо за двенадцать часов работы порой не хватает сил даже идти, несмотря, что основной упор приходится на руки. Мы по очереди подходим к лазерной двери и подносим палец к датчику. Он считывает количество болевых терапий, полученных во время отработки и из этого высчитывает сколько калорий получит заключенный вечером. Я подошел к нему. После моего прикосновения датчик засветился ярким желтым светом и выдал сообщение «Вам положено 2000 калорий». Неплохо, дневная норма!

Как только все прошли через лазерную преграду, дверь в шахту закрылась, и мы погрузились во всепоглощающую тьму. Самый жуткий момент в отработках, когда ты думаешь, что надзиратели не откроют тебе выход, что им надоело твое пребывание на планете и тебя просто хотят оставить подыхать в панике и в беспомощности. Ты ждешь лучики света, считаешь каждый стук в своих висках, чувствуешь каждую напряженную вену у себя на теле, а их все нет. И вот глотка готова уже кричать, как проносится громкий скрежет металла и открывается портал наружу. Огромная, многотонная массивная заслонка начинает отодвигаться и дает облегчение, будто бы спасла тебя от верной гибели.

Я вступил на поверхность. Это не первый мой раз, далеко не первый, но я не могу к ней привыкнуть. То, чего касается моя нога совершенно не похоже ни на землю, ни на камень, ни на что другое, абсолютно не родное. Сложно описать ощущения, но ты чувствуешь, как все здесь против тебя и стоит сделать неверный шаг, как попадешь в ловушку местной флоры. Выход из шахты похож на цедру лимона, если я правильно помню, как она выглядит, так как остатки серы постоянно осыпаются с обуви заключенных. Все остальное пространство напоминает больше каменную пустыню, бескрайнюю и опустошающую.

Нас сажают в «труповозку». Ну мы так называем, на деле же это грузовой наземный глайдер. Как обычно, в порядке живой очереди, по одному нас сажают в стеклянный куб и заносят прямо в кузов глайдера. Обычно это делают младшие надзиратели, но иногда, когда повезет, приезжают курсанты. Для нас это особый случай, ведь их можно напугать до усрачки и ничего за это не будет, ведь если они пожалуются, то сами же получат втык за несоответствие рабочей специализации. Вот и в этот раз один из моих сокамерников, что стоял в начале колонны, Салли, по кличке Червь, огрызнулся на одного из курсантов и сделал вид, что пытается откусить ему нос. Видели бы вы лицо этого недонадзирателя! Он попятился назад с такой физиономией, будто бы только что стоял на носу тонущего корабля в окружении акул. Кстати, в последнее время таких молодых специалистов начали предупреждать о наших замашках, но этих видимо забыли, поскольку таких растерянных рож я не видел давно.

Меня тоже посадили в этот куб. Когда все заключенные уже были в глайдере, мы тронулись. Смотреть на одну и ту же повторяющуюся картинку оранжевых камней в округе - такое себе занятие, но ничего не остается, это единственное развлечение. Наблюдаешь за всем этим, пока рыжая пыль не начинает охватывать твою маленькую прозрачную комнатку и закрывать весь и без того однотонный оранжевый пейзаж. Дальше все дорогу ты едешь в неведении. Создается ощущение, что сидишь в ржавой ванне, что ты частица ржавчины, что ты есть ржавчина. Если бы у меня были рыжие волосы, я бы, пожалуй, поверил в это.

Моя голова начала резко наполняться чем-то тяжелым. У меня подкосились ноги и мое тело, упав на прозрачную грань куба, растеклось как дешевое желе. В глазах резко потух свет, стало темно как в том проходе между шахтой и поверхностью, и снова появилась адская боль. Появился тусклый свет, который слабо освещал комнату. Мое почти бездыханное тело распласталось на стуле допроса, а тугие ремни обтягивали так сильно, что чувствовался приступ удушья. Я увидел человека, он стоял надо мной и пристально смотрел. От его взгляда меня затошнило и мне пришлось повернуть голову, чтобы не чувствовать давление и негатив, исходящие от него. Стоило мне отвернуться, как передо мной появились еще люди, точнее их силуэты, они были расплывчаты в моем сознании и не совсем похожи на себя, но разум понимал – это люди. Образы начали расплываться и вдруг все резко исчезло, и я снова оказался в своей «ржавчине».

Куб начал двигаться – стали вытаскивать, значит приехали. На стекле резко исчезла часть пыли, кто-то провел рукой по стенкам, и охрана лагеря начала проверять заключенных. Противное недовольное лицо одного из надсмотрщиков заглянуло ко мне, искривилось еще больше и мое временное место обитания резко открылось.

Лагерь хоть и не был примером результата творения великого зодчего, но видеть его мне было приятнее, чем унылые просторы пустынь и темные шахты с отравляющим запахом. Он состоял из трех корпусов, по форме напоминающие кирпичи. Все серые, унылые, минималистичные. Говорят, что они построены по новой технологии. Блоки, состоят из морской пены и огромного количества химических концентратов, которые помогают сделать их прочными, как титан. Единственное их различие – номера, цвет которых отображается на наших датчиках состояния.

Корпус №1 – мое временное место жительства, цвет желтый. Здесь помимо меня отбывают свой срок, обычные заключенные, такие же работяги, которые трудятся не покладая рук, чтобы добыть свою долю калорий, для выживания в этих местах. Корпус №2 – здесь живут немного помешанные, что-то происходит в их головах, какие-то мысли заставляют их датчик зажигаться оранжевым цветом, как и цифра на их здании. Они работают отдельно от нас, поэтому ничего не могу сказать об их работе. Но одно знаю точно — там не задерживаются. Все кто побывал хоть раз в этом здании рано или поздно переводились в следующее. Корпус №3 – самое загадочное место, их датчик красный. Заключенные там, смахивают на психов или же недоразвитых. Довелось увидеть как одного из таких везли в Долину. Дергался тот парень как рыба, попавшая на сушу, буквально выскальзывал из рук надзирателей. Кричал, что-то невнятное, похожее на какой-то язык инопланетных овец в моем представлении этого словосочетания. Его увезли и больше он не появлялся.

- Двигай в душ, - пробарабанил мне в ухо охранник.

Если бы меня спросили, что самое приятное было в заключении, то я бы не задумываясь сказал о душевых кабинах. Они представляют из себя большой шар. Когда заходишь в него, твое тело приподнимается и остается в невесомости, а зеленый чистящий лазер проходит по всему твоему телу отталкивая пыль и легко щекоча кожу, будто перышком. Так было и в этот раз. Обыкновенная ежедневная процедура, после которой выходишь благоухая тем ароматом, который выбрала для тебя кабина. Сегодня запах мяты.

После самой приятной процедуры за все время моего пребывания здесь, я направился в свою камеру.

- Медик уже приходил, - неожиданно со спины услышал я голос Салли. - Твоя таблетка в личнике.

Я подошел к своей койке, схватил личник и невольно засмотрелся на него. Сколько времени им пользуюсь, а до сих пор не могу привыкнуть. Ровный, гладкий и прозрачный, будто бы сделанный из эпоксидной смолы кубик, доступ к которому есть только у тебя и врачей, которые приносят калорийные таблетки после каждой, убивающей твой организм смены. На этой новаторской жратве четко выгравировано 2000. Не обманули. Я решил оставить свой единственный прием пищи на потом, после часа саморазвития. Каждый в это время занимался чем хотел, Салли Червь просто лежал, погруженный в свои мысли, а остальные мои сокамерники — Джонни по кличке Пёс и Билл по кличке Скала, играли в шахматы.

Я же в свою очередь достал тюремный планшет, открыл библиотеку и продолжил читать начатую уже давно «Историю человечества» за авторством некого Роберта Шнейти, движущийся портрет которого выскакивал на первой же странице. За то время, пока я погружался в эту книгу, мне пришло осознание о том, как многого мы не знаем. Во всем мире сейчас единая система образования, которая ограничивает тебя в получении знаний разных областей. Еще со школьной скамьи ты выбираешь свое направление и учишься по нему, отстраняясь от любой другой информации, которая непригодна для твоей специальности. И таким образом понятие как «университеты», описанные у Шнейти в сто сорок девятой главе, полностью искоренено. Мне сложно представить, что когда-то существовали учебные заведения, в которые нужно было поступать после школы. Это дико, но скорее правильно. Человека не должны ограничивать в получении той информации, которую он желает познать, вне зависимости от своего направления.

- Тебе действительно интересно тратить свое время на книги? - спросил меня Салли, видимо уже давно переведший свой томный взгляд с потолка на меня.

- Не доставай его Червь. Книги - это действительно важный пласт в познании мира и самого себя. Чувак просвещается! Что ты кстати читаешь? - обратился ко мне Джонни.

- «История человечества».

- Только не говори, что под авторством Шнейти, - резко перервав партию, обернулся ко мне Билл.

- Да, а что?

- Да он же гребаный лжеисторик! Его труды вообще нельзя читать. Нет, ну что-то из написанного у него правда, но только то, что он успел стырить у других. Грубо говоря его книги состоят на 50% из плагиата и 50% из фантазий.

- А ты то откуда это знаешь?

- Эх, я, дорогой мой русский друг, историк по образованию. И уж точно знаю, что правда, а что наглый вымысел, - сев рядом со мной, сказал Скала.

- То есть ты можешь рассказать буквально все, что происходило до нашего времени? - удивился Салли.

- Ну прям все, но основу точно. Тебя что-то интересует? - обратился ко мне Билл.

- Да… слушай, я тут прочитал, что раньше на других планетах кроме Земли вообще не существовало атмосферы и людям требовались специальные костюмы, для передвижения по поверхности. Это правда?

- Да, это так, - с уверенной улыбкой сказал Скала.

- А как тогда появилась атмосфера на этих планетах?

- Слушай, ну это скорее вопрос больше физический, чем исторический, но постараюсь провести тебя по временному промежутку, не углубляясь в подробности, чтобы не наврать чего. Признаюсь в точных науках не силен и объяснить, что да как с большой натяжкой смогу. А началось все кстати с твоей родины. Да, в России в какой-то момент произошел сильнейший аномальный выброс, из-за чего конкретно над вашей страной и на границах с соседствующими расслоилась атмосфера. Человек буквально из Украины мог попасть в открытый космос, перейдя через условную черту. Русские жили в бункерах и искали выход. И нашли, представляешь себе? Они изобрели искусственный кислород. Как они успели его сделать в такие малые сроки? Ну насколько я понял, они давно собирались переходить на кислородное питание автомобилей и использовали свои наработки для поддержания жизни. Кстати калорийные таблетки тоже их изобретение. Поскольку вырастить они ничего не могли пришлось создавать все химическим путем. Так и выжили, потом они начали выходить на поверхность в специальных капсулах, которые регулировали их передвижение и притяжение к Земле…

- А что им помешало и дальше так жить? Как по мне достаточно прикольная и атмосферная жизнь, под землей. Вылетаешь на поверхность в капсулах, звучит очень круто, - перебил Джонни.

- Знаешь Траурную неделю? Вот это связано непосредственно с этим. Была такая террористическая организация «Зентрум». Позиционировали они себя как неолуддиты. Пропагандировали отказ от технологий и всякую прочую херню. Опирались на то, что правительство следит и управляет нами через них. И вот они прославились благодаря Траурной недели. Семь дней подряд они устраивали массовые теракты в семи разных странах, и одной из таких стран была Россия. Как я понял, они получили доступ к управлению капсул и в самый разгар деятельности на поверхности отключили их. И все капсулы отправились в бескрайний космос. Тогда перед учеными была поставлена задача восстановить кусок атмосферы, залатать дыру так сказать. С чем собственно они и справились, но на этом не остановились и решили сделать атмосферу на всех планетах Солнечной системы, чтобы попадая на них человек мог без скафандра почувствовать кислород. У тебя мог возникнуть вопрос, как мы можем существовать на других планетах, если в книжке написано, что все планеты имеют разные температуры? Очень просто. Конкретно это уже придумали мы, американцы. Наши послали специальные устройства, чтобы создать пригодную для жизни человека температуру. Так Россия и Штаты заключили договор, в котором поделили планеты между собой, которые впоследствии использовали в качестве тюрем. Знаешь, никогда об этом не задумывался, но почему ты в нашей тюрьме, а не на русской планете? На каком-нибудь там Меркурии или Венере?

- Я не помню.

- Ну это понятно, мы все не помним. Не одному тебе стирают частичку памяти, при попадании сюда.

Снова головная боль. Чувство, что она начинает пробираться по всему мозгу, делая засечки после каждого сантиметра своего пути. Снова все расплывается. Снова я в кресле. Вижу плачущих женщин, которые проворачивают меня в мясорубке в своей голове. Я вижу их отчаяние, их ненависть, их бешенство. Не могу понять, почему их злоба направлена на меня. А дальше стук. Ритмичный, равномерный стук.

- Эй, эй! Ванья, вставай! Ты чего? - услышал я немного искаженный голос Билла.

Моя щека горела, видимо от методов приведения меня в чувства. В ушах стоял гул, и голоса все еще искажались. Я понимал, что мне говорят, но требовалось некоторое время для восприятия, как доисторическим онлайн-переводчикам.

- Да так, ничего страшного. Меня в последнее время мучают постоянные боли и какие-то… фантомные воспоминания, - придя немного в себя, сумел связать слова воедино.

- Фантомные воспоминания? Это как? - спросил Салли.

- Ну это будто бы я начинаю вспоминать то, что не должен вспоминать, что навсегда стерто.

- Ты вспоминаешь суд? - обеспокоенно спросил Джонни.

- Не знаю… я не помню как проходят судебные разбирательства, но вполне возможно, что да.

- Это очень плохо, - после неловкой паузы сказал Червь. - У тебя есть все риски такими темпами попасть в оранжевый корпус. А дальше, возможно и в красный, а потом…

- Долина, - продолжил Билл, застыв в лице, не дергая ни единым мускулом.

- А что там, в Долине?

- Понятия не имею, только знаю, что оттуда мало кто возвращается, - задумчиво проговорил Скала. - Вон, во втором корпусе есть один возвратившийся. Так он вообще еле живой и не говорит почти. Все можно выдавить из себя: «на Венере хуже». У меня есть подозрения, что они отвозят их к вашим, а что делают дальше… Вопрос!

- Херня все это, мой сводный брат сейчас отбывает на Венере, - резко подскочил Салли. - И ничего там такого нет. Все как у нас, единственное различие — разные ресурсы добываем.

- За что твой брат сидим? - с наигранным вниманием спросил Билл.

- За шутку, он стендапер.

- У тебя есть еще вопросы к добросовестности этого государства? - с чувством победы сказал историк, тщательно пытаясь скрыть его.

- Все равно. Там нет такого, клянусь своей девственной задницей. На Венере все также! - не унимался Салли.

Вой сирен. Вся камера засверкала бордовыми оттенками. «Тревога! В корпусе №1 нарушитель, находится в камере №13! Повторяю в корпусе №1 нарушитель, находится в камере №13!»

- Это же наша камера… Кто… - Билл обернулся ко мне и обомлел. - Ванья… твой датчик…

Я опустил свой взгляд вниз и первое же, что отчетливо бросилось в глаза — ярко-красная полоса, напоминающая кровь в артхаусных мультфильмах и, пророчащая начало чего-то страшного и неизбежного.

Дверь громко откинулась, так что чуть не слетела с петель и два надзирателя резвым и стремительным шагом направились ко мне.

- Сразу красный? Ничего себе, впервые на моей практике. Ну ничего, зато не будешь лишний раз штаны просиживать во втором. Все равно все по итогу в одном месте окажитесь. Берем его, пока глайдер в Долину не улетел, - надсмотрщик взял меня за плечо и поволок наружу.

Все корпуса смотрели на меня, кто-то ехидным взглядом, кто-то сочувствующим. Никто не знал, что в этой Долине, но понимали — хорошего мало. Когда идешь навстречу неизвестному не так страшно, поэтому меня волновало больше всего то, что я не принял свою калорийную таблетку. И независимо от того, что меня ждет в Долине, я буду изможден как никогда.

Всю дальнейшую поездку в привычном мне кубе я спал. Сон, наверное, одно из лучших средств заглушить голод, но в этот раз такой прием не сработал, и есть хотелось также. Нас в ряд посадили на колени перед огромным железным занавесом. Это самое странное и необычное строение, которое я видел за свою жизнь. Оно напоминало щит, с гравировкой. Там была изображена женщина, как с картины, обнаженная и с длинными вьющимися волосами.

- От тебя приятно пахнет, - шепнул мне парень, стоящий слева от меня. - Мята?

- Д-да, мята.

- Люблю мяту. В третьем корпусе нет душевых кабин. В них нет смысла, красных забирают чуть ли не в тот же день как обнаружили. Но мне повезло, не успел во вчерашнюю партию, - с грустной улыбкой снова проговорил он.

- Ты знаешь что там?

- Конечно знаю, а ты что? Нет? К тебе должна была вернуться память - удивленно продолжил парень. - Ну сначала, непонятные обрывки прошлой жизни, а потом полноценное воспоминание, все подробности суда.

- Я… я ничего не помню, - эта информация повергла меня в шок.

Мой собеседник пристально посмотрел на меня, а потом с неким восторгом ответил:

- Счастливчик.

Только сейчас я заметил рядом с занавесом неприметную сторожевую будку, из которой вышли те двое, что привезли нас сюда и еще один старичок с каким-то пистолетом в руке. Он подходил к каждому слева направо, наводил пистолет на голову, дожидался определенного характерного звука и говорил: «Годен». Так проходило с каждым, и по этому алгоритму все были годны. Очередь дошла до паренька слева и прибор в первый раз выдал другой звук.

- 87%. Пусть посидит тут еще часик-другой, - повернулся дедок к надсмотрщикам.

Далее этот информационный пистолет был направлен четко на мою настрадавшуюся голову, я заставил себя представить, что это настоящий пистолет, который пришел на помощь прекратить мучения, но увы. Тот же звук, а после долгая пауза. Старичок обернулся к тем двоим и чуть ли не закричал:

- Вы кого мне сюда привели? У него даже 50% процентов воспоминания нет! Вы башкой совсем не думаете?

- Слушай, Алан, успокойся. У него сработал датчик и сразу же красный из желтого. Вот мы его сюда и привезли. Пусть он у тебя тоже тут посидит, а то мы же не будем его туда сюда возить. Тем более ты сам знаешь, правила не позволяют, - начал отвечать водитель глайдера.

- А мне правила не позволяют отправлять работать по программе не стопроцентных претендентов, - продолжал возникать Алан. - Что мне теперь с ним делать? Он навряд ли вспомнит этот объем за час.

Все стопроцентные поднялись вместе с железным занавесом и зашли внутрь. Мы остались вдвоем.

- Везет тебе! Твой мозг сам тянет время как можно больше, чует жуть, - весело сказал паренёк.

- Ты можешь мне рассказать, что там?

- Прости брат, но не могу. Если ты не вспомнишь все сам, то мозг может дать неправильную реакцию, что полностью сломает тебя.

- Неутешительно, - проговорил я сквозь зубы.

Дальше мы сидели молча. Просто наблюдали за звездами. Если бы рядом со мной сидела красивая девушка, это можно было счесть бы за свидание.

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Иван. Иван Быков.

- Меня Роберт, но зови меня Бобби, мне так привычнее, - снова улыбнувшись, сказал парень.

- Почему за нами никто не следит? А вдруг мы сбежим?

- А куда ты тут сбежишь? Тут куда не иди заблудишься и сдохнешь. Так что нет даже смысла для побега.

Хоть здесь время не такое как на Земле, но мое тело ощущает нашу временную систему на себе. И по моим ощущениям мы сидели уже около трех часов. Вскоре старичок вышел снова с пистолетом, но уже один. После процедуры с Робертом послышался одобрительный сигнал.

- Годен, поднимайся, - быстро проговорил он и направился ко мне.

Сигнал отрицательный.

- Подожди, может аппарат барахлит? Ну-ка — и снова отрицательный сигнал. - Да что ж такое? У тебя даже одного процента не прибавилось! Как было двадцать восемь, так и осталось! Что мне теперь с тобой делать? Оставить я тебя здесь не могу…

Он стоял и смотрел на меня. Алан понимал, что нет другого пути, как впустить меня за занавес, но не хотел этого признавать. Он что-то подкрутил в своем пистолете и снова совершил проверку. Сигнал одобрительный.

- Надо же, какой шустрый! Все за секунду вспомнил! Вставай, пойдешь с ним.

Занавес открывается. Каждая секунда заставляет ноги подкашиваться от волнения. С лица Бобби пропала улыбка, он просто смотрел сквозь железо, сквозь голую девушку, точно зная, что будет происходить дальше.

Когда преграда между моими глазами и внутренностями неизвестности исчезли, меня чуть было не стошнило от увиденного. Я смотрел на жалких, худых, избитых пленников, которые еле передвигали своими ногами, трясущимися от гнета тяжести и надзора. Рядом с ними стояли люди с лазерными кнутами, которые своими движениями полностью пародировали своих праотцов. Дряхлый мужчина, неся огромный булыжник споткнулся рядом с моими ногами и тут словил хлесткий рассеченный удар по оголенной спине, но не получил при этом ни царапинки. Мужчина не встал. Надзиратель еще раз ударил его, и еще раз, пока не убедился, что тот мертв. Он зловещим взглядом посмотрел на нас и рявкнул:

- Несите его к заводу!

Мы с Бобби бегло схватили мученика и понесли в указанном направлении. Завод выглядел как что-то среднее между древними готическими замками на картинках «Истории человечества» и космической базой. Выделялся характерным противным темно-серым оттенком с малыми черными вкраплениями.

До завода мы добежали быстро, там нас провели в первый же цех, который был по коридору и сказали выбросить труп в бочку. После всех этих манипуляций рабочий залил ёмкость какой-то жидкостью, и оттуда полезла густая пена, которую видно обычно на стыке океана и земли.

- Добро пожаловать на станцию исправительных работ «Венера»! - громогласно произнес надзиратель, подходя к нам и со всего размаху вдарил лазерным кнутом по моему лицу.

У меня на секунду появилось чувство, что весь мой череп внутри раскрошился в пыль, а осколки, которые еще не успели сравняться с мягким песком, воткнулись в эпидермис изнутри.

- За что? - истошно прокричал я.

- За все твои преступления в прошлой жизни, - очень пафосно произнес надзиратель и нанес еще один удар.

- Я не помню… я не помню…

***

- Быков Иван Петрович, вы обвиняетесь международным судом в массовом убийстве, совершенных вследствие спланированной кибератаки. Что вы скажете в свое оправдание?

- Я не хотел этого. Я перепутал команды. Я хотел отключить систему безопасности, а не привести ее в режим боевой готовности. Мне очень жаль всех тех детей, что погибли. Я признаю свою вину и готов понести наказание в полной мере, - дрожащим голосом проговорил Иван.

Судья поправила очки и ответила:

- Уж поверьте, господин Быков, наказание будет равносильное вашим проступкам. Быков Иван Петрович, вы приговариваетесь к сорока годам лишения свободы на планете Марс, по программе исправительных работ «Венера»…

На этих словах у Быкова пробежала сильная дрожь, начиная с шеи и до коленей. Хотелось убежать, но тугие ремни не давали это сделать.

- Протестую Ваша Честь! Я считаю, что «Венера» это слишком жестокое наказание как для моего подопечного, так и для всех в принципе. Тем более, что это прошлый век, пережитки прошлого. Даже Россия отказалась от этой программы…

- Господин Маленков, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Доктор Бриттл, введите осужденному сыворотку частичного стирания памяти.

Иван начал кричать и биться. Он пытался выбраться, но все тщетно. Стул раскачивался, но не более. А когда к Быкову подошел одноглазый мужчина в белом халате со шприцем, то начал елозить сильнее.

- Ваша Честь, я не могу ему так вколоть сыворотку. Нужен четкий путь в вену, а с таким поведением это не удастся.

- Значит введите ему снотворное!

- Видите ли, Ваша Честь, - замешкавшись начал доктор. - Мы не знаем как снотворное реагирует с этим препаратом. Мало ли случится что-то непоправимое…

- Колите снотворное, доктор! - монотонно с каменным голосом сказала судья.