Королева и Старый Бог

Я ворую звёзды с кораблей. Это очень непростая работа, ведь с иного судна проще украсть мешок с золотом, чем звезду. Без неё корабль слеп. Учитывая особенности северных морей, читай, обречён. А моя «Королева» промышляет только в северных широтах – ведь именно здесь за одну корабельную звезду можно выручить на чёрном рынке до тысячи золотых улесов. Раньше мы продавали товар гораздо дешевле, но сейчас я обзавелась полезными знакомствами и научилась торговаться. Да и репутация помогает.

Мне уже почти не совестно и не страшно. Даже когда приходится убивать. В последнее время я стараюсь не делать этого лично по одной причине – после того, как от моей руки погибает человек, я на какое-то время перестаю слышать нашу собственную звезду.

И слышу что-то совсем другое.

Других.

***

«Королева Аринесс» – так это судно называлось, когда его капитаном был мой отец. Он же был и владельцем. Тогда судно перевозило грузы и ходило под флагом островного государства Картан – золотое перо на тёмно-зелёном фоне. Золотая птица Саррон – весьма почитаемое в королевстве божество. Считается, что именно она указала путь прародителям большинства современных картанцев, спасавшимся от грозного царя Шанкома. Эти беженцы потом стали новыми хозяевами острова, обратив аборигенов в свою веру и установив новые порядки. Но древняя культура не исчезла с этого клочка земли полностью. Когда я была маленькой, мать пару раз водила меня к остаткам капища в заповедном лесу. Я знаю, что она приходила сюда и перед моим рождением. Духи предков нашептали ей моё имя – Лутанга, что на языке древнего народа означает «Рождённая для света».

– Это имя поведал им Старый Бог, – говорила мама, кладя на большой плоский камень прядь золотых волос – таких же, какие я унаследовала от неё. – Всё в мире идёт по его плану. Какую бы тропку ты не выбрала, ты всегда будешь светить. Поэтому я думаю, что тебя ждёт великое счастье. Ведь божественный промысел очень тесно связан с путешествием света. Свет спускается на землю, приумножается – и поднимается в небеса, чтобы стать ещё ярче и снова спуститься...

– Что это значит? – спрашивала я, щурясь от солнца. День был летний, очень ясный; пахло мёдом и нагретой землёй. Я сидела на корточках перед древним алтарём, и колючие травинки щекотали мои колени.

– Никто тебе не скажет. Разбираться в божественном промысле – не удел человека. Это картанцы думают, что им известны шаги и замыслы своих богов. А мы принимаем то, что есть, следуем за своей судьбой и стараемся делать правильный выбор… Я буду объяснять тебе потихоньку всё, что знаю. И однажды ты поймёшь.

Но она успела объяснить очень немного – умерла, давая жизнь моему младшему брату. Брат отправился следом всего днём позднее.

После их смерти отец стал брать меня с собой в море. Я всему училась быстро и с удовольствием, поэтому уже через три года на «Королеве Аринесс» было двое слышащих: я и мой учитель, старый Маркум.

Слушать звезду – очень тонкое искусство. Нужно уметь настроиться на неё, позволить ей приручить свой разум, открыть ей душу. Корабельные звёзды находят в самых разных и часто малопроходимых местах – в пещерах, на вершинах гор, даже в дуплах деревьев. Никто толком не знает, что они такое и откуда берутся, но если правильно настроишься всем своим существом – то окажешься на пороге понимания их природы. Почудится, что вот-вот ты всё узнаешь, или хотя бы обретёшь способность узнать…

Но ты не узнаешь, конечно, потому что это что-то сродни божественному промыслу, и оттого непостижимо. Зато сможешь понять, что корабль идёт на обломок скалы, скрытый тёмной водной толщей, и успеешь сказать об этом рулевому – звезда всегда предупреждает вовремя.

Без ложной скромности скажу, что на «Королеве Аринесс» были отличные слышащие. Поэтому отца подвели не мы, а собственное сердце. Он умер по дороге домой.

Потом, впрочем, оказалось, что его подвёл и юрист. По неопытности или по злому умыслу, уже никто не скажет, но когда осиротевшее судно вернулось в родной порт, выяснилось, что по завещанию отца оно должно было отойти государству. Хотя я-то точно знала, что папа оставлял его мне: он вообще мечтал, что в его роду все будут моряками и судовладельцами, хотел, чтобы его дело разрослось, чтобы его имя осталось в веках. Но дела, как выяснилось, тоже уже не было. Деньги, акции – и это всё не должно было стать моим. Команду же надлежало распустить, выплатив каждому жалкое пособие. Я пошла к самой королеве Аринесс – но встретила только холодность и угрозы.

«Скажи спасибо, что не попала в темницу! А то отвлекаешь её величество такими пустяками!» – вот что я услышала, прежде чем меня довольно грубо вытолкали из дворца.

Мы успели сняться с якоря до того, как спохватились королевские «соколы». Со мной осталась вся команда, за исключением старого Маркума. Тот пришёл в ужас от моей затеи. После бесплодных попыток воззвать к моему разуму, он обозвал меня «пигалицей, возжелавшей приключений», и сказал, что мой отец с стыда бы сгорел, узнай он, что его дочь стала воровкой. Но я дерзко заявила, что папа был справедливым человеком, и понял бы меня, особенно если бы увидел, что королева, которой он служил верой и правдой столько лет, не умеет быть благодарной. И он был бы счастлив знать, что есть кто-то, кто исполнит его мечту.

Я мстительно вымарала имя Аринесс в названии, а потом сделала наш флаг полностью золотым. Пусть, думала я, он сверкает на солнце, как ещё одна корабельная звезда. Пусть все знают, что на капитанском мостике стоит Лутанга – та, которая рождена для света!

Но в северных морях я очень скоро стала известна как Королева.

***

На острове Копьё всего один город. Его жители говорят на дикой смеси языков и чудом понимают друг друга. Здесь часто останавливаются те, кто держит путь к Тармасскому морю – остров лежит совсем недалеко от знаменитого Тармасского пролива, который недавно стал бесплатным. Как только отменили пошлину, торговцы хлынули в пролив толпами. Большая часть торгового флота идёт, конечно, в Болотную Империю, хотя хлебных путей много. «Королева» никогда не заходит в Тармасский пролив – слишком велик риск наткнуться на «соколов», и слишком малы шансы выйти живыми из схватки – но на Копьё мы заглядываем часто. В отличие от откровенно пиратских островов, которые полюбились моей команде, здесь более-менее цивилизованная публика. То есть на Копье существует возможность почувствовать себя порядочным человеком – а мне это иногда бывает очень нужно, чтобы окончательно не потерять связь с той частицей себя, которой я, как ни странно, ещё дорожу. Но больше всего я люблю Копьё за специальные комнаты для слышащих, которые здесь есть почти в каждом трактире.

Слышащих ценят и уважают все моряки без исключения. Мы народ восприимчивый, но горе тому члену команды, кто сочтёт это поводом для шуток – по шее накостыляют свои же. Сильное потрясение может повлечь за собой временную, а иногда и полную «глухоту», то есть неспособность настраиваться на корабельную звезду. А хорошего слышащего ещё попробуй найди! Даже самые кровожадные пираты, захватывая чужие корабли, оставляют слышащего в живых. Далеко не все считают убийство слышащего плохой приметой, но всё же в отношении к нам есть что-то суеверное, поэтому людей моей профессии стараются не трогать. Но мир слишком бесцеремонен, а на лбу у слышащих не написано, чем они занимаются. Некоторые пытаются носить что-то вроде цехового знака, нашивки или татуировки – однако наши крошечные гордые страны редко заключают союзы, и даже опознавательные знаки у каждого народа получаются свои. Уязвимый слышащий, попав в портовый город, находится в постоянной опасности – а с ним и его команда. Поэтому для нас и создают такие комнаты, где запрещено повышать голос и обнажать оружие, и где нежелательно обращаться к окружающим. То есть места, где можно почувствовать себя в тишине и покое. Ну и перекусить заодно.

Именно этим я и занималась в трактире «Хмельной кит» вместе с другими слышащими. Среди них было и несколько женщин, которые в нашей профессии отнюдь не редкость. Все в мужских костюмах, как и я: всё-таки платье – не самая подходящая одежда для морских путешествий. Кто-то сидел в расстёгнутом тёплом плаще на меху: даже поздней весной наши моря могут быть очень суровы. Но я свой тогда оставила на «Королеве». На берегу мне бывает холодно только зимой.

Голоса из главного зала не проходили сквозь толстые стены, разносчики говорили приглушённо, и даже половицы, кажется, не скрипели под их шагами. Люди здесь сидели, в основном, трезвые – разве что немного расслабленные. Пьянство у нашего брата не в чести: крепкие спиртные напитки могут повлиять на способность слышать звезду.

Но везде бывают свои исключения. В тот вечер оно нашлось и в «Хмельном ките». Пьяница оказался тихим, иначе его бы непременно выпроводили из комнаты; однако он всё равно приковывал к себе взгляд, поскольку даже сидеть умудрялся не ровно, и его качало, как шлюпку на разбушевавшихся волнах. Никогда не привыкну смотреть на таких. Во-первых, пьяницы жалки, а во-вторых, тяжело видеть человека, который вроде бы находится среди своих, но которого, на самом деле, окружающие презирают… Впрочем, может, это во мне говорит хандра, которая в последнее время стала моей частой гостьей. Проскитавшись по морям два года, я вдруг начала ощущать какую-то пустоту в груди. Её не могли заполнить ни виды новых земель, ни хитроумные планы по захвату звёзд, над которыми я способна сидеть часами, с упоением обдумывая каждую мелочь. Почти погас некогда горевший во мне огонь мести, я давно не хочу «светить». А чего хочу – и сама не знаю.

Лишь мысль о деньгах, которые ждут меня в тайной пещере и на которые я планирую однажды построить верфь, придаёт мне сил в подобные моменты. Когда я вспоминаю, что скоро смогу исполнить мечту своего отца, всё в моей жизни встаёт на свои места, и становится легче. Так произошло и в тот раз, и я перестала обращать внимание на пьянчужку.

Я быстро поужинала, расплатилась и, нахлобучив треуголку, вышла на маленькую, освещённую редкими масляными фонарями улочку. Было пусто и как-то неспокойно; мне хотелось поскорее убраться с Копья уйти в море. Или просто попасть на «Королеву», где оставались мои любимые револьверы и надёжный отцовский клинок, которым я неплохо научилась владеть… А на берегу я не ношу никакого оружия, кроме кинжала на поясе.

Несмотря на то, что на мне мужская одежда, свой пол я не скрываю, поэтому даже в тёмное время суток во мне сразу можно опознать женщину – и по фигуре, и по длинной косе. Но женщина, вооружённая до зубов, может привлечь лишнее внимание – в том числе гвардейцев.

Увы, внимание я всё равно привлекла. Но не гвардейцев, а того пьяного мужика из трактира. Привыкшая к цеховой солидарности слышащих, я и не подозревала, что кто-то может увязаться за мной – причём отнюдь не для задушевной беседы.

Завернуть за угол, на людную, тянущуюся вдоль набережной улицу я не успела. Пусть этот тип был пьян, но шёл он совершенно бесшумно – я не слышала, как он подкрался ко мне. Зато в последний момент уловила запах дешёвого вина. Чувство опасности сработало прежде всего остального: рука моментально рванулась к кинжалу.

Инстинкт меня и спас – я бы не успела ничего сделать, если бы не была готова к нападению. Мы с пьяницей упали на землю, но я оказалась быстрее, а охвативший меня ужас заставил позабыть обо всём на свете. В голове зазвучали истошные женские крики, которые я слышала, прячась у себя в каюте, когда мои ребята делили добычу с одного из тех кораблей, где нам удавалось разжиться не только звездой. Уверенная в душе, что эти несчастные женщины расплачиваются и за меня тоже, я старалась не думать о том, что происходит на палубе. Тем более моя связь со звездой истончалась в эти моменты, и я все силы направляла на то, чтобы её удержать… Теперь, когда этот пьяный ублюдок повалил меня на грязную притрактирную брусчатку, я оказалась как никогда близка к пониманию участи жертв моей команды. Страх превратил меня в обезумевшее животное: прежде мне не доводилось убивать, не осознавая, что я делаю.

Я пришла в себя уже залитая кровью и придавленная тяжестью мёртвого тела. Еле-еле выбралась из-под трупа. Меня трясло. По-хорошему, следовало подниматься на ноги и бежать, но я не могла. В голове нарастал невнятный гул, словно бы сразу несколько человек пытались что-то сказать мне очень тихими голосами. В попытке заставить их замолчать, я зажмурилась, сжала ладонями виски… но это, как обычно, не помогло. Сознание выхватывало отдельные фразы, не имевшие никакого смысла:

«…Ожидание вечно…»

«…Там, где заканчивается тропа…»

«…Небо забирает наш свет…»

«…Дары приходят, приходят, приходят…»

«…Да будет возвращено… людям…»

Кажется, я даже закричала, чтобы заглушить этот нестройный хор. Потом вдруг неведомая сила поволокла меня назад; я затрепыхалась, по-прежнему ничего не соображая, и ударилась обо что-то спиной. В горло хлынуло мерзкое пойло – вроде бы ром. Несмотря на популярность этого напитка у нашей братии, я его терпеть не могла, но вкус узнавала.

Голоса в голове стали более приглушёнными, фразы уже нельзя было разобрать. Гул тоже потихоньку сходил на нет.

«Смогу ли я сегодня услышать звезду?..» – вот первое, о чём я подумала, как только снова обрела способность связно мыслить.

– Порядок? – спросил кто-то. – Мне обычно помогает.

Открыв глаза, я обнаружила, что сижу, прислонившись к стене – по всей видимости, всё того же «Хмельного кита». Во рту противный привкус, перед камзола и рубашка под ним пропитались кровью.

Возле меня сидел незнакомец. Волосы рыжие, как и щетина, которая совсем скоро перерастёт в то, что можно будет назвать бородой. Глаза светлые – мне тогда показалось, что серые. Позже, когда мне довелось увидеть их при солнечном свете, я узнала, что голубые.

Я хотела было поблагодарить, но не успела – со стороны перекрёстка послышались громкие голоса. Компания, только что свернувшая на улочку, ещё не заметила нас, но счёт уже шёл на секунды.

– Поднимайся! – скомандовал рыжий, схватив меня за обе руки, чтобы помочь встать. Однако я уже была на ногах.

В следующее мгновение мы рванули прочь и, не сговариваясь, нырнули в первый же проулок. Мысль об ужинающей в трактире команде промелькнула на задворках моего сознания, но у меня не было возможности кого-то предупредить о своём исчезновении. Впрочем, по уговору, в случае, если пришлось бы разделиться, команда должна была встретиться в секретной бухте, где мы припрятали свои шлюпки.

«Если никто из моих ребят не выходил во время ужина на улицу, то подозревать их не станут, – убеждала я себя на бегу. – Наверное. Не должны…»

Хорошо, что такие кинжалы, как у меня, можно купить в любой оружейной лавке. Конечно, верхом глупости было бросать один из них на месте преступления, но когда я начинаю слышать тех, мне отказывают и рефлексы, и здравый смысл. Неплохо было бы избавиться и от ножен, но я понимала, что это лучше сделать после: по такому следу меня могли слишком быстро найти.

Я достаточно неплохо знала эту часть Копья, хотя прежде мне никогда не приходилось здесь скрываться. Изломанные, перепутанные улочки с одинаковыми деревянными домами, за комнату в которых иной не погнушается и убить, и днём-то казались лабиринтом, а соваться сюда ночью рискнул бы разве что самоубийца. Или человек, лишённый выбора.

О фонарях, конечно, и мечтать было нечего. Только в редких окошках можно было увидеть мерцающую желтизну свечей или лампадок. Я бежала, не чувствуя под собой ног, полагаясь на собственную память и на чутьё. Мой спутник не отставал, хотя я ни разу не оглянулась на него и вообще меня мало волновало, что с ним будет, если он потеряется по дороге. Я-то и без оружия вполне могла позаботиться о себе.

– Подожди! – Рыжий схватил меня за плечо. – Давай сюда!

– Ты идиот?! – рыкнула я. – Там набережная! Посмотри на меня, я там на свободе и двух минут не продержусь…

– По дороге можно будет переодеться! Я знаю где. Давай!

«Если обманет, я всегда могу свернуть ему шею», – сердито подумала я. Никогда раньше не сворачивала шей, но мне рассказывали и даже показывали, как это делается.

***

Переоделись мы в театре. Есть, оказывается, на Копье театр, который затеял один приезжий аристократ. Дело у него пошло не очень удачно – на острове оказалось мало почитателей этого искусства, разве что на комедии иногда собирался зал. Аристократ уехал; артисты, которым он платил, перевелись в портовые грузчики, а то и освоили профессии посомнительней. Помещение, однако, до сих пор числится за театром, а через чёрный ход можно попасть в костюмерную с грудой старых тряпок, которые никому не нужны.

Туда-то мы и направились.

– Лин, – представился мне спутник, когда мы искали одёжку в свете переносного фонаря, который он под благовидным предлогом одолжил у жившего поблизости знакомого. – Ты с какого корабля?

– С «Белого спрута», – буркнула я, напяливая платье поверх рубашки. Камзол и треуголка валялись рядом, ими в итоге пришлось пожертвовать, как и ножнами. А вот с тёплыми рейтузами и любимыми сапогами я расставаться была не намерена – всё равно под длинным платьем ничего не видно.

– Странно, я о нём не слышал, а мне казалось, я знаю все корабли, которые сегодня в порту… – протянул Лин.

– Значит, тебе казалось. Зачем ты мне помогаешь?

– Я помогаю нам обоим, – возразил Лин. – Я ведь тоже там был и мог вляпаться. Нам, кстати, сейчас лучше держаться вместе, для прикрытия, так сказать…

Он спрятал наши вещи подальше и протянул мне потёртый сюртук и шляпу, которые выбрал для себя.

– Подержишь, пока я фонарь отнесу?

В другой ситуации я бы, конечно, сразу дала дёру, но, по недолгому размышлению, решила всё же подождать. Степенно идущая по улице пара действительно вызовет куда меньше подозрений, к тому же свидетели видели, что из трактира я выходила одна. Вот только Лин был удивительно спокоен для того, кто впервые заметает следы… Но об этом я решила подумать потом.

Странно мы шли. Я будто оказалась в прошлой жизни, где так же могла опираться на руку отца, гуляя по городскому парку. Только там в преддверии лета пахло цветами, а тут, на набережной, – солью и жареной рыбой… Но ощущение странным образом повторилось здесь, за многие мили от Картана, и мне, несмотря на всё, сделалось вдруг легко и спокойно в эти минуты. Я сама сделалась другой – словно вернулась ненадолго к прежней себе и к тому, что казалось невозвратимым.

От порта мы убежали прилично, но здесь улица ещё освещалась фонарями, а под ногами лежала удобная брусчатка.

– Ты не сказала, как тебя зовут, – заметил Лин.

Я помедлила с ответом, но всё-таки решила рискнуть:

– Лутанга.

Мало кто знал меня под этим именем, хотя раньше я называла его каждому поверженному капитану. «Королева» запоминалась лучше и была более известной. Однако стоило мне представиться, как Лин остановился и, ошеломлённый повернулся ко мне. Я подобралась. Неужели всё-таки придётся его убить?.. Надо было назваться Лу…

– Подобные имена даёт Старый Бог… – Голос рыжего был едва громче шёпота. – Это ведь что-то про свет, да?.. Меньше всего я мог ожидать… такого… нас так мало осталось – приверженцев древнейшей из религий… где ты родилась, где живёшь?..

– А больше тебе ничего не рассказать? – ядовито отозвалась я, стараясь не обращать внимания на ухнувшее куда-то в живот сердце. Вспомнился тёплый летний день, травы, щекочущие ноги, запах леса и мёда – и мама, чьи волосы на солнце были ослепительно золотыми, а глаза… а глаз я не помнила.

– Прости, – сказал Лин. – Я просто давно не встречал никого, с кем можно было бы поговорить об этом…

– Я не приверженка древнейшей религии, – оборвала его я. – Моя мать верила во всё это и общалась с духами предков. Но она умерла до того, как успела меня во что-то посвятить. Имя – единственное, что мне осталось.

Мужчина вздохнул.

– Жаль, – сказал он. – Очень жаль… А мне уже начало казаться, что обрёл родную душу. Ведь все мы связаны… Меня самого, на самом деле, зовут Гаэрлин. Это тоже имя, данное Старым Богом.

– И что оно означает?

Лин усмехнулся и ответил:

– «Приходящий вовремя».

***

«Приходящий вовремя»… Он рассказал мне о себе. О том, что оба его родителя служили древнейшему культу, но было это давно и далеко. Мальчишкой он сбежал юнгой на корабль, где сразу оказался очарован звездой.

– Может, всё дело в путешествии света, – сказал он. – Не знаю, говорили ли тебе, но свет – это тайное общение между землёй и небом, между миром богов и миром людей. Для человека, знающего о путешествии света, связь со звездой – это как прикосновение Старого Бога, мудрейшего из всех, ибо возраст его исчисляется вечностью… Я верю, что эта благодать, спускающаяся с неба – та, что мы скрываем на своих кораблях – ниспослана нам богами. И я чувствую себя причастным к чему-то великому, когда настраиваюсь на свою звезду…

В его голосе звучала такая страсть, что мне стало неуютно. Я не без облегчения увидела, что дома заканчиваются, и тёмная подвижная тень – деревья, в которых гуляет ветер – ждёт меня. Я знала, где здесь начинается тропка к заветной бухте. Это означало, что мой дом – моя «Королева» – совсем рядом, прячется за одним из каменных островков. Это означало – конец пути. И конец знакомству.

– Тут расстанемся, – сказала я.

– Ты что, я не оставлю женщину одну в таком месте!..

Я скривилась:

– Ты из благородных, что ли?.. Иди, Гаэрлин. Незачем тебе со мной.

Его силуэт стоял передо мной, как памятник. Только полы плаща колыхались на ветру. Он не собирался уходить.

Мне, для которой смерть стала чем-то обыденным, очень не хотелось, чтобы Лин умирал. Не хотелось убивать того, кто был невидимой связью между мной и моими предками… Как странно, но это вдруг оказалось важным для меня. Возможно, из-за воспоминаний о том далёком летнем дне…

– Кто ты? – спросил Лин.

Со стороны города приближались силуэты людей. Они были бесшумны, они переползали из тени в тень… Я не испугалась – я узнала колченогую фигуру нашего кока и удочку за плечом сухопарого Нетра, который служил боцманом ещё у моего отца… Нетр редко сходил на берег без удочки.

– Это неважно, – сказала я Лину, отступив к воде.

Меня узнали по голосу.

– Ну, хвала богам… Зря волновались, ребята…

Раздались смешки. Лин обернулся.

– Лу, кто это с тобой? – спросил Нетр. Как и многие из команды, он называл меня на ты. Пусть капитан, пусть слышащая – я по-прежнему была для многих из них просто девчонкой.

– Если что, не торопись, мы можем и до утра подождать, – весело сказал один из матросов.

Они снова засмеялись.

– Нет, я иду!.. Прощай, Лин.

Мы с командой поспешили в гущу деревьев. Лин остался стоять. По крайней мере поначалу. Он не решался, он обдумывал…

Я услышала оклик, когда мы уже спустили шлюпки на воду. Рыжий пришёл как раз вовремя – ребята только-только подняли вёсла.

Было бы глупо думать, что Лин не поймёт, кто мы такие. Я и не думала, но малодушно решила, что он не пойдёт к «соколам» – сама не знаю почему.

Темнота защёлкала возводимыми курками. Я стиснула зубы, но промолчала.

– Подождите! – крикнул Лин, подбегая к воде. – Подождите… Возьмите меня с собой.

– А на кой ты нам сдался, парень?.. – хохотнул один из матросов.

– Я… я знаю, как добраться до кладов озера Нава.

– И что? – спросил Нерд после общего недолгого молчания. – Никто не знает, клады ли там вообще, а ты аж вот и добраться можешь?..

Сомнения старого боцмана можно было понять. Пресное море, оно же озеро Нава, таит в себе давнюю загадку: яркие пятна света на воде, которые особенно хорошо видны ночью. Большинство считает, что под водой действительно лежат несметные богатства – они-то и горят там, на дне, своим драгоценным огнём. Но разве может быть, чтобы яркость золота пробивала водную толщу?.. Говорят ещё, что это те самые звёзды, которые посылаются земле небом. Но тогда они должны лежать очень глубоко, потому что слышащие не чувствуют их… Кто-то считает, что эти пятна света – огни, которые разжигают водяные духи. Есть и другие версии. Я лично не верю ни в одну из них. Всегда хотела взглянуть на это диво и попробовать разобраться самой – но не могла, потому что путь в Наву, на который не пришлось бы потратить почти год жизни, пролегает через Тармасский пролив.

– Моя семья приютила когда-то человека из гильдии ловцов жемчуга. Гильдия находится далеко в южных широтах, но вы наверняка слышали о ней – то легендарные кудесники… Пришлый многому научил меня. В детстве я обучался специальному дыханию и пил чудодейственные отвары, которые он готовил. Теперь могу не дышать до двух часов и приводить своё тело в такое состояние, что давление воды не сможет причинить ему вреда. Пожалуйста, выслушайте то, что я хочу вам предложить. Люди обычно считают меня пустословом, но вы… мне кажется, вы захотите рискнуть и сорвать огромный куш.

Выслушать его мы были не против, но торчать у берега не следовало. Лин забрался в ту же шлюпку, где сидели мы с Нердом, и вёсла коснулись воды. Рыжий, казалось, даже не осознавал, что его везёт куда-то компания подозрительных личностей, причём команду отправляться дала я. У него не промелькнуло и мысли, что в случае неудачи его может ждать страшная судьба. И даже если мы отпустим его живым – как он будет ночью добираться до берега?.. Нет, он не думал о том, что казалось ему неважным; он говорил взахлёб, восторженным и яростным шёпотом. Я тогда сразу поняла: человек одержим своей идеей и готов идти к ней, не видя препятствий. И в этом я нашла своё душевное родство с Лином; нашла именно тогда, а не после того, как выяснилось, что наши матери верили в одних богов.

– Однажды я вышел на лодке в Наву и спустился на дно, – рассказывал Лин. – Там лежат корабельные звёзды и золото, высыпавшееся из сундуков старого пирата из Болотной Империи – его флотилия была потоплена в Наве, но никто не смог добраться до несметных драгоценностей – слишком глубоко. Они достались русалкам, которым золото и звёзды ни к чему… Озеро Нава официально принадлежит сразу трём государствам. Я не хочу с ними делиться! Ведь звёзды отдаются в казну той страны, где их нашли – вы, думаю, знаете это не хуже меня. Кое-какая поддержка с вашей стороны да большая железная бочка – и через несколько часов после того, как я начну работать, мы станем богаче иных королей!..

– Не боишься, что мы тебя кинем? – поинтересовалась я. – Ты сделаешь всю работу, а мы возьмём, да и сбросим тебя на корм рыбам?

– Всю не сделаю. – По голосу Лина было слышно, что он улыбается. – Подобные богатства вытащить за одну ночь нельзя. Вы вполне можете захотеть вернуться к ним – а в северных широтах таких мастеров, как я, больше нет. Да и не похожи вы на отъявленных головорезов, по правде говоря…

– Внешность может быть обманчивой, – усмехнулся наш рулевой, Тургар.

Но рыжий не отвечал. Я чувствовала, что он смотрит на меня и знала, о чём он думает.

Что ж, иногда есть смысл проявить благодарность – особенно когда это тебе выгодно.

– Ты очень помог мне сегодня, Гаэрлин, – сказала я. – Именно поэтому я обещаю, что не обману тебя. Но это ещё не значит, что мы согласимся. Сначала нужно всё как следует продумать…

– А что скажет ваш капитан?

В темноте я увидела, как его голова повернулась к Нерду. Боцман тоже это заметил и хмыкнул.

– Капитан тебе уже всё сказала, – отозвался он. – К твоему сведению, парень, ты сидишь в одной лодке с Королевой.

***

Неверно будет сказать, что Лин быстро стал для нас своим. Некоторые считали и до сих пор считают его чудиком, другие – опасным чудиком, и мне много довелось выслушать предупреждений по поводу рыжего пассажира. Обычно я прислушиваюсь к советам команды и всегда принимаю решение, основываясь на суждениях других, пусть и называюсь капитаном. Главное то, что меня уважают как человека мыслящего – я способна из этих самых советов выбрать лучшие и понять, как нужно действовать. В этот раз недовольных оказалось больше половины, но я всё равно была тверда. Затея выбраться в Наву увлекла меня так, как давно ничто не увлекало. Я даже позабыла свою хандру и теперь снова, как когда-то, чувствую азарт. С Лином мы постоянно обсуждаем грядущую вылазку, спорим о том, где лучше бросить якорь, чтобы можно было легко уйти, если дело запахнет жареным.

Сейчас «Королева» движется навстречу нашей общей мечте. В бухте безымянного каменного острова близ Копья её наспех покрасили. Теперь она действительно называется «Белый спрут»; паруса её подобны сверкающим склонам картанских гор в упоительно прекрасное и безжалостное зимнее время. Вместо золотого флага – белый флаг Сертенны, страны, которой принадлежит и Копьё. Сверкая, сияя, светя, мы идём в сторону Тармасского пролива.

– У вас странная компания, – говорит мне Лин. – Ты же девчонка совсем… сколько тебе лет?

– Девятнадцать. – Я не злюсь на бестактный вопрос – моё сердце поёт вместе со звездой, а в такой момент сложно злиться. Всё нам по плечу, я уверена в этом.

– И они тебя слушаются?!

– Сложно сказать, кто кого слушается, Лин… Мы больше друзья, чем капитан и команда. Они уважают моё мнение, но в той же степени, в какой я уважаю их.

– И как ты этого добилась?

– Я была дочерью их прежнего капитана. А потом оказалась единственным человеком, кому они были нужны.

Лин молчит, раздумывая, не пожалеет ли о своём любопытстве.

– А зачем ты всё это делаешь? – всё-таки спрашивает он.

– Хочу купить себе новое имя и верфь. Там, где никто меня не достанет. Я буду строить корабли, которые потом перейдут моим детям… Об этом мечтал мой отец.

– Ты унаследовала его мечту?

– Я заболела ею. А на что потратишь деньги ты?

Лин снова улыбается, подходит ближе.

– Ты ведь слышащая, попробуй услышать мою мечту сама.

– Я слышу корабельную звезду, а не мысли. – Я осторожно отступаю на шаг. Непроизвольно, словно скрываясь от хищника. Инстинкт всегда настороже, даже когда я с теми, кому доверяю.

– Значит, тебе ещё учиться и учиться, – смеётся Лин. – На людей настраиваться сложно. Но возможно. И иногда это важнее, чем слышать звезду.

– Ничего не может быть важнее, чем слышать звезду, – резко возражаю я Лину. Я не привыкла, чтобы меня дразнили. – Глухота слышащего убивает корабль!

– Глухота может убить не только корабль.

– Ты решил мне морали почитать?!

– Не сердись, – примирительно отвечает рыжий. – Просто далеко не все, кто с виду безобиден, действительно являются таковыми. Ты можешь погубить саму себя, если не научишься слушать…

– А ты умеешь? – хмуро спрашиваю я.

– Конечно.

– И о чём я сейчас думаю?

Он улыбается ещё шире – и я заливаюсь краской.

– Ты думаешь о Болотной Империии, – говорит Лин.

Я тут же остываю.

Как ни странно, но я действительно в последнее время довольно часто думаю о Болотной Империи.

Эхо этой страны преследует меня с детства. Со сказок о брусничной поляне в заснеженном лесу, с картины в доме нашей соседки, где феи летали над гранитными валунами, поросшими вереском… Я знаю, что на одну из таких скал – огромную, как корабль – восходит верхом на лошади каждый новый Император. И тогда земля Болотной Империи узнаёт, кто её владыка, и люди на этой земле стремятся пасть ниц, охваченные почти религиозным экстазом… Император правит своей огромной болотной страной, но ему есть дело до всего, что происходит вокруг. Говорят, Болотная Империя стремится объединить всех людей, и поэтому Император чувствует свою ответственность за весь мир. И поэтому так опасно соваться в Наву, а тем более, идти дальше, чтобы потом войти в широченную серую реку, ворота империи… Опасно. Но я всё равно думаю об этом, и ночами мне снится белая пыль черничных цветов в диких мшистых лесах, и капища, где звучат голоса предков болотников… Оттуда не гонят весь наш пантеон вместе со Старым Богом. Они существуют там наравне с другими богами, потому что Болотный Император уважает всех богов. С пиратами в Империи, правда, обращаются жестоко – но я, доведись мне побывать в этой волшебной стране, не украла бы там ни одной корабельной звезды… Может, вообще потеряла бы к звёздам вкус. Может, стала бы светить для чего-то иного…

Я смотрю на Лина. Неужели он и правда умеет читать в человеческих душах?..

– Научишь меня? – спрашиваю я.

– Научу, если хочешь. Как только всё сделаем.

Он какое-то время смотрит на меня, но потом всё-таки отводит глаза, не выдержав моего пристального взгляда. Я тут же пытаюсь настроиться на него, как на звезду. Так же, как я сначала вслушиваюсь в мерцание лучей той, что сокрыта в нашем трюме, я пытаюсь расслышать биение его сердца. Если бы человек был источником света, то этот свет становился бы ярче с каждым сердечным ударом и вновь угасал… Я пытаюсь представить ореол сияния вокруг Лина, пытаюсь вплести в этот ореол своё, которое у меня тоже, разумеется, есть…

И неукротимая волна рыжего огня мчится мне в лицо, горячая, как кровь. Я кричу – и приходит темнота.

***

Прихожу я в себя после того, как мир толкается откуда-то снизу, больно отдаваясь в подбородке. Никто меня не поднял, я так и лежала на палубе. Вокруг – непонятный гомон, и сквозь него слышится привычный плеск.

«Королева» покачивается на волнах… и никуда не идёт.

Срочно прийти в себя, собраться, срочно!

Поднимаюсь на ноги, выглядываю из-за мачты. Да, судно на якоре. На палубе люди: моя команда, Лин… и «сокол». Человек в чёрной форме, на груди которого – нашивка в виде важной птицы. Такие «пташки» и клюют разбойников в северных морях. Кому принадлежит конкретно этот? Наверное, Сертенне. Мы попались, да? Мы попались, потому что «Белого спрута» не существует в списках, а значит…

Слышу смех Нерда – не свойственный ему, как бы извиняющийся. Старый боцман, должно быть, представился капитаном. Он часто так делает, потому что капитанов-женщин слишком мало, и можно вызвать подозрения. В славе Королевы много минусов…

Кто-то бежит по палубе. Я приглядываюсь – Тругар. В руках у него кожаный мешочек. В таких мы храним деньги «на мелкие расходы». Озадаченно хмурюсь: если бы мы попались, да ещё в Тармасском проливе, то небольшой взяткой не отделались бы.

Голова всё ещё кружится, в ногах противная слабость.

Кто-то поддерживает меня за локоть. Лин, конечно.

– Прости, что вот так бросил, – негромко говорит он – чтобы «сокол» не слышал. – Нужно было срочно настраиваться на звезду. Если бы я этого не сделал, кораблекрушения было бы не миновать. А так я успел предупредить рулевого, и мы всего лишь слегка потёрлись боком о бок «соколиного» фрегата.

В глазах предательски щиплет. Он так быстро, так просто настроился на звезду? На мою звезду?! Мою своенравную, ярчайшую, великолепную... мою?.. После Маркума ничьё сознание до неё не дотрагивалось. Ничьё сознание не было бы способно это сделать.

Я жмурюсь, пытаясь уловить знакомое ощущение, но тщетно. На мой лоб успокаивающе ложится прохладная рука.

– Не трудись. Я пока побуду слышащим. Ты слишком слаба.

– Я не слаба.

Голос мой едва различим даже для меня самой. От обиды желание разреветься становится нестерпимым – но я, бывалая Королева, терпела вещи и похуже.

– Что это было? – шепчу я. – Что со мной произошло?.. Я хотела попробовать настроиться на тебя…

– Наверное, перестаралась с непривычки.

Меня этот ответ не устраивает, но другого нет.

Нерд, распрощавшись с «соколом», идёт в нашу сторону. Я хватаю его за рукав свободной рукой.

– Прости меня, Нерд… Я не знаю, что со мной.

Мой верный боцман говорит, что всё в порядке. Что мне нужно отдохнуть. Что Лин прекрасно справляется с обязанностью слышащего.

– Но если тебе кажется, что он вредит звезде, я выкину его за борт. Только скажи.

– С ума сошёл? Он только что спас «Королеву». А я… мне действительно нужна небольшая передышка. Возьми на себя командование, хорошо?

На лице Нерда читается недоумение. Он не привык к подобным приказам. В каком бы состоянии я не находилась, я всегда капитан – кроме, конечно, спектаклей, которые мы иногда разыгрываем перед патрулями.

Но делать нечего – Нерд согласно кивает и оставляет меня в каюте одну.

Я зарываюсь в шерстяное одеяло, закрываю глаза. Веки у меня тут же становятся горячими и оранжевыми изнутри.

***

– Что ты такое?.. – спрашиваю я Лина, когда он приходит проведать меня вечером.

– Я человек, как и ты. Зря переживаешь. Ведь и звезду ты научилась слышать не сразу, не так ли? А люди – они гораздо сложнее, над ними боги трудились больше… Успокойся.

Но я не могу успокоиться. И не могу объяснить. Что-то тревожит меня – ощущение, будто на самом дне души шевелится чертополох. Что-то не так.

– Странно… – наконец разлепляю я губы. – Я думала, что буду слышать голоса… Но почему-то не слышу.

Лин хмыкает:

– Как его величество Судехх?

– Болотный Император? – хмурюсь я. – Он слышит голоса?

– Каждый Болотный Император слышит голоса.

Мысли разбегаются. Я снова закрываю глаза. Шепчу:

– Почему?..

– У человека одна судьба, но разные дороги, – принимается объяснять Лин. – Тот, кому суждено повелевать людьми, не обязательно станет Императором. Он может сделаться учителем, или городским наместником, или тюремным надзирателем – зависит от того, как он жил. Но когда рождённый править восходит на гору, иной дороги, кроме императорской, у него не будет. Так его жизненный путь становится определён до самого конца – а с ним и посмертный. Те, кто пойдёт с ним по той дороге, чувствуют это, и говорят с ним… Такое бывает, и не только с императорами.

Меня снова пробирает дрожь, даже под тёплым одеялом.

– Думаешь, и со мной так? – спрашиваю я. – Думаешь, я тоже слышу тех, с кем пойду по посмертной дороге?

– Тебе виднее, Лутанга. Но, как учат жрецы Старого Бога, любую дорогу можно изменить. Сейчас ты слышишь тех, к кому ты ближе – но ты ещё можешь уйти… У тебя ещё есть время сделать правильный выбор.

Я пытаюсь его понять, но мысли разбегаются.

«Потом», – малодушно решаю я – и проваливаюсь в сон.

***

Непонятная лихорадка украла у меня два дня. И вот я, наконец, выбираюсь из каюты. Мы в Наве, стоим в какой-то бухте. Заря полощет в воде золотистые крылья. Пахнет соснами.

Я не сразу понимаю, что меня не устраивает, но потом догадываюсь и бегу за разъяснениями к Нерду:

– Мы же решили, что встанем у острова!

– Не рискнули идти по открытому месту, – объясняет мне боцман. – Подумали, что…

– Но если нас зажмут в тиски, как мы сможем уйти? А если с берега поведут огонь?

– В этой части никто не живёт. – Лин, услышав наш разговор, подходит и встаёт рядом. – Не волнуйся, Лутанга. Всё будет в порядке.

Я сейчас остро жалею, что не смогла услышать его, как слышу звезду. Но снова пробовать не решаюсь. Смирившись, отдаю нужные распоряжения. Выходить мы решили вечером, но нужно заранее спустить шлюпку, погрузить туда бочку и запас еды – кто знает, сколько придётся ждать нашего ныряльщика. Да и ему наверняка нужно будет отдохнуть и перекусить.

…Отплываем на закате. Вчетвером – я, Лин и ещё двое матросов, Густам и Малет. На фоне красного, как маковое поле, неба разбросаны ломаные пятна гранитных островов. Вёсла медленно вспарывают водную гладь. Звуки далеко разносятся над озером. Я явственно слышу каждую сорвавшуюся с лопастей каплю, но всё равно чувствую себя оглохшей. Мне кажется, я целую вечность не слышала то, что услышать необходимо…

Одно из легендарных золотых пятен Навы виднеется неподалёку; теперь в полумраке можно увидеть неразличимый в дневное время столб света, поднимающийся из воды в небеса и как бы соединяющий их. Но я смотрю не туда. Я со смутной тревогой разглядываю тёмный силуэт своего корабля в бухте. Надо было мне остаться. Вдруг что… Вдруг «Королеве» нужна будет её звезда – и что ребята будут делать без своих слышащих?..

Но потом я вспоминаю, что там, на борту, остался Нерд. А Нерд сам умрёт прежде, чем позволит судну моего отца погибнуть.

***

Малет готовит бочку, Густам сидит на вёслах – на всякий случай. Лин долго расшнуровывает сапоги. Ночь зябкая, густо-синяя, и вокруг непривычно тихо. Даже ветра, кажется, не существует. Или это я его не слышу. Может, я больше вообще никогда не услышу ничего важного?..

Я думаю, я волнуюсь и боюсь – пока Лин медленно готовится, пока ребята сидят, неподвижные, рядом со мной.

И вдруг на «Королеве» раздаётся выстрел. И ещё один. Целую секунду я отказываюсь верить – но потом всё осознаю и выхватываю из-за пояса пистолет.

– Это ты! – кричу я Лину, и мне вторит пушечный залп с берега. – Ты – предатель!

Цепочка событий ясно выстраивается в голове, начиная с нападения пьяницы – какой это был шанс для человека, собиравшегося втереться ко мне в доверие! – и заканчивая гибелью моего корабля.

Тёмный силуэт Лина возвышается надо мной. Парень больше не двигается и словно разливает спокойствие вокруг себя.

– Опусти оружие, – просит он, – тебе ещё нет двадцати, ты можешь выжить…

– Нет таких законов, – ядовито замечаю я и возвожу курок.

– Есть, – невозмутимо отвечает Лин. – Это закон Болотной Империи, Лутанга. Нашему правительству очень не нравится ваш корабль, слишком многих он погубил… Но всё ещё можно исправить. Всё можно изменить. Ты ступишь на другой путь, он приведёт тебя ближе к Старому Богу. И тогда, только тогда ты научишься слышать людей, как корабельные звёзды. Узнаешь, какое это прекрасное чувство… Опусти оружие, иначе я выстрелю. А я этого не хочу.

Он тоже держит меня на мушке. И когда только успел?! Подскочившие было Малет с Густамом не двигаются. Всех нас парализовала невозможность и обида. Так глупо попасться, так глупо подставить «Королеву»…

Нет, я не буду слушать, не пойду у него на поводу! Я убью его. Я ещё никогда и никого так не хотела убить.

Горечь и ярость затопляют меня полностью.

– Ублюдок!

Я по-детски всхлипываю, опускаю руку, будто сдаюсь, но тут же вновь вскидываю и…

Нет. Это не мой выстрел. Это не я. Это уже не я.

Голова моя запрокидывается – и я вижу небо, где сидит Старый Бог. И я лечу – только не к нему, а вниз, туда, откуда зовут меня знакомые голоса. Они всё громче и громче, они говорят со мной – те, с кем мы пойдём по одной дороге. Они говорят о свете для корабельных звёзд, о том, как он поднимается из озера Нава прямо на небо… Они – это свет. Его неисчерпаемый источник, вечно обречённый рождать то, что оберегает корабли от катастроф.

И я вижу небо, и я падаю в озеро, я вот-вот растекусь лужицей света, я уже почти…