Истинное призвание

- Ты заглядывал когда-нибудь в глаза смерти, Фахтн? В эту клубящуюся тьму со всполохами неутолимой жажды? Тебе придется не раз отнимать жизни и самому стоять на краю могилы, но как выглядит сама смерть, думал ли ты о том?

Сквозь клубившийся в полутьме дым, старуха Сведущая пристально глядела на него. Он напрягался, стараясь не моргать, хотя от резкого дыма слезились глаза и отчаянно щипало в горле. Свет проникал в пещеру сверху тонкими лучами. Огонь в жаровне отбрасывал на стены неверные тени. Он собирал и фокусировал всю свою волю для этого последнего испытания, не зная, в сущности, в чем оно заключается.

- Ты должен мне открыться, Фахтн Никис. Смири свою волю и открой себя, чтобы я могла увидеть, все ли ты усвоил из своего учения.

Она подняла костлявую руку, серую от пепла, и направила в его сторону ладонь, на которой черной вязью было выбито Око. Его будто дернуло, во лбу вспыхнула внезапная боль. Эта боль охватила всю его голову и стала спускаться к груди. Но он все сидел, упрямо, не моргая, глядел на старуху исподлобья, плотно сжимая кулаки, так что на руках туго натянулись жилы. Он не откроется ей, даже если это нужно для испытания, решил он. Искатель не открывает своих тайн.

Так же внезапно, как появилась, боль отпустила его; раскрытая рука Сведущей упала на колени. Она прервала долгий взгляд, сцепивший их, будто пуповина, и опустила лицо. Фахтн еле слышно выдохнул. В голове подрагивала мысль: «Все, не прошел!»

Старуха медленно поднимала голову, вновь обращая к нему лицо. Но уже не свое. Ни морщин, ни уродливого беззубого рта; под черной сажей, покрывавшей верхнюю половину ее лица, сияли молодые прекрасные глаза. Губы были похожи на хищный красный цветок кали, растущий на трупах. Голос ее, когда она заговорила, тоже изменился. Он больше не скрипел, а пел вкрадчиво и глубоко.

- Ты прошел весь путь, Фахтн Никис. Мало кто может его пройти. С самого рождения тебя готовили в Искатели. Сменились триста тридцать три луны, а ты все еще жив. Ты прошел и испытание юношей, и Большую Охоту, и заточение, и испытание боли. Ты доказал, что ноги твои быстрее ветра, глаз острый как у ройн-рана, птицы парящей над полотном земли, а ум глубок и быстр, как подземные реки. И вот ты здесь.

Она вдруг вскочила на ноги и простерла над ним руки, взметнувшие длинные рваные полы ее одеяния, как темные крылья. Лицо, освещенное снизу, горело безумием и торжеством, глаза были подобны двум кровоточащим ранам. Он невольно вздрогнул. Ее голос заполнил пещеру и все его тело, он дрожал и вибрировал, как медный горн, готовый исторгнуть торжествующий рев.

- Ты уже здесь, Искатель! Взор твой пронзает самые потаенные уголки земли; воля твоя остра; ты всегда находишь то, что должно быть найдено! Ты – Искатель! Ты продолжишь дело своих отцов, ты приумножишь славу Искателей во всех четырех концах света! Встань, Фахтн Никис!

Охваченный трепетом, он поднялся на ноги. Его кулаки уже разжались, грудь ширилась от воодушевления, которым пронзили его эти слова. Расправив плечи и подняв голову, он встретил ласкающий щедрый взгляд по ту сторону пламени. Но удар, пришедшийся ему в середину груди, он встретил стойко, широко расставив ноги и правильно распределив вес. Он устоял, хотя все тело его дрогнуло, как скала при землетрясении, а взор застила белая вспышка. Когда все прошло, и дыхание вернулось к нему, он распрямился и посмотрел через огонь. Старуха снова сидела, сгорбившись, протягивая морщинистые руки к огню, серая, высушенная, как пустая шелуха. Голос ее был тише прежнего, когда она произнесла:

- Ступай, Искатель, думаю, ты готов.

***

Фахтн застыл на узкой вершине полой скалы, серой причудливой глыбы, как оплавленная свеча, вздымавшейся из густых зеленых зарослей внизу. На соседней вершине Наставник Борк проверял свои дротики. Под широким, как блюдо, небом повсюду из клубящейся внизу зелени возносились вверх тонкие пальцы скал. Затерянная в сердце гор Долина Поющих Скал – давнее обиталище Искателей. Здесь в пещерах внизу они рождались, учились и готовились восполнить ряды самой редкой и ценной касты охотников, ценившихся во всем мире, как непревзойденные мастера поиска и добычи редких и драгоценных сокровищ. В Империи Пяти солнц, в северных королевствах Зари, в диких болотистых лесах Ци-Йи неизменно находились те, кто готов был заплатить немалую цену за услуги подлинного Искателя. Их готовили долгие годы, обучая всем древним искусствам и навыкам, и не было такой пропажи, которую не мог бы вернуть Искатель, и не было такого схрона, который смог бы уберечь от него тщательно припрятанное сокровище. «Любой ценой!» - гласил их древний девиз. И допускали к заданиям только лучших, ведь честь всей касты стояла на кону.

Фахтн провожал глазами черную точку, реявшую в вышине. Редкий глаз мог увидеть ройн-рана, когда он охотился. Скрытные и невероятно быстрые птицы, чья добыча никогда не ускользала от острых когтей, были символом для Искателей. Фахтн счел это зрелище хорошим знаком. Благословение покровителя, значит, скоро поступит его первый заказ. Он бросил взгляд на Наставника и тот, похоже, прочитал его мысли. Едва заметно кивнув, он зажал между пальцами дротик и, опершись одной рукой, спрыгнул, неслышно исчезая в зарослях внизу. Фахтн проверил кожаные наручи с закрепленными дротиками и последовал за ним. Пролетая сквозь ветви, он схватился за одну из них. Ловко вывернулся всем телом, чтобы гибкая ветвь удержала его, не производя лишнего шума, и схватился за следующую. Тело послушно летело вперед, ноги поймали выступ скалы, рука выпустила ветви и движением запястья направила дротик в сплетение темной листвы. Послышался тихий всхлип и спустя мгновение из зарослей показалась стройная гину. Изгибая шею, бешено вращая глазами и мотая головой с четырьмя тонкими рогами, она пробежала несколько шагов, всхрапнула и повалилась у основания скалы, прямо под уступом, на котором остановился Фахтн. Мгновение радости, затопившей его от столь удачного выстрела, но тут он увидел второй дротик сзади, в основании шеи, как раз под рогом – ее убил Наставник, а он только ранил, попав ее под челюсть. «Ничего, - сказал он себе, - Искатель всю жизнь совершенствует свое мастерство!»

Наставник неслышно выступил из зарослей и, по своему обычаю, ничего не сказал. Они подняли тушу, закрепили ее на шестах, припрятанных под скалой, и отправились домой. Когда они уже подходили к Внутреннему кругу, им навстречу вышел Руни – старший дозорный. Он бросил Фахтну встревоженный взгляд и обратился к Борку:

- Наставник, вас вызывают к Внешнему кругу. Прибыл посланник.

По спине Фахтна прокатилась легкая волна дрожи. Он хотел было попросить Наставника взять его с собой, но тот взглядом остановил его. Снял с плеча шест и передал его дозорному. Мгновение спустя он уже исчез за россыпью камней, сливаясь с серо-зелеными тенями вокруг в своем одеянии Искателя.

- Пойдем, Никис, я помогу тебе с добычей, - подал голос Руни, - сегодня не мой дозор, меня послали только найти Наставника.

Они прошли за цепь скал и вступили во Внутренний круг. Здесь было куда меньше зарослей, повсюду в скалах виднелись проемы, ведущие в небольшие пещеры. Матери и дети провожали их глазами, над некоторыми скалами вился дымок и повсюду витал дразнящий аромат пищи. Руни обернулся к нему и сказал встревоженно:

- Как думаешь, Никис, возьмут тебя? Время твоего первого задания давно пришло, может, в этот раз?

Фахтн и сам был весь напряжен, как тугой шест, лежавший на его плече. Но Искатель никогда не выдает волнения, и он сказал ровно:

- Хорошо бы, Руни, посмотрим, что решат Наставники.

Они принесли свою ношу к пещере Макиты, главной среди матерей. Но не успел Фахтн разжиться миской горячего супа, о которой думал всю дорогу сюда, как его окликнули. Мальчишка запыхался, видно бежал за ним издалека:

- Никис, тебя зовет твой Наставник! Во Внешний круг. Поспеши!

И Фахтн, преодолевая волнение, побежал к ближайшей скале Пути. Взобравшись на нее, он мысленно прикинул верхний путь. Едва уловимые, только местным приметные знаки отмечали те скалы, по вершинам которых можно было быстрее, чем понизу, добраться до Внешнего круга и границ закрытых от чужаков владений общины. Он прыгнул, расставляя руки, и дальше уже не останавливался, привычно и ловко перелетая со скалы на скалу. Под ним мелькали заросли, над ним клубилось пасмурное небо, серый плащ свистел за спиной. Волнение, охватившее его в предвкушении первого в жизни задания, превратилось в силу, легко и ровно разлившуюся по телу. В голове воцарилась ясность и тишина, взгляд очистился и вернул особую остроту зрения. «Помни, Искатель, только в движении можно обрести покой».

Когда впереди выдвинулись высокие зубцы Внешнего круга, Фахтн спустился, и прошел между крутыми уступами скал. Сразу за проходом открывалось головокружительное зрелище – будто часть Долины Поющих скал в незапамятные времена провалилась вниз, и глубокая пропасть с вырастающими из ее глубин серыми зубцами, разделяла Внешний круг скал и острые, возносящиеся к самым облакам склоны Цепких гор, уходящих на север неприступной стеной. Через пропасть тянулся узкий мост, который, казалось, едва удерживали старые канаты, обросшие свисающими гроздьями мха.

Молодой Искатель миновал последнюю группу переговаривающихся дозорных и ступил на мост, за которым в склоне горы виднелся черный провал – проход в Дом Ищущих. В нем под темными сводами огромной пещеры заказчики встречались с Наставниками, и те принимали задания, чтобы очередной Искатель отправился в далекий и трудный путь, чтобы найти и добыть то, что обычным людям найти или добыть представлялось невозможным.

Наставники сидели полукругом перед огнем, напротив, освещаемые неверным светом, сидели трое прибывших, чьи усталые лица хранили отпечаток трудного пути через горный перевал. Один был стар, но держался прямее своих спутников. Всю его фигуру покрывали одежды густого цвета индиго, а глубокие глаза будто глядели внутрь – жрец. Второй был поджарым и одетым в потертую и выцветшую кожу – проводник. Третий был одет богаче прочих и казался самым утомленным, но взгляд его горел возбуждением. «Это, наверное, деньги», - подумал Фахтн.

Наставники обернулись к нему, когда он подходил. На их лицах он разглядел волнение, которое они редко позволяли себе показывать. Борк, поднявшийся ему навстречу, суровым взглядом будто предупреждал его о чем-то.

- Вот он, - сказал старший Наставник Норт, обращаясь к чужакам на степном наречии, - наш новый Искатель, которого мы избрали для следующего задания.

А Борк добавил, слегка заслоняя собой своего ученика:

- И все же он слишком хорош, чтобы отправляться неведомо куда неизвестно зачем.

Несколько мгновений молчания сгустили всеобщее напряжение. Проводник глядел в огонь, будто все это его совершенно не касалось, торговец выдавал нетерпение, вот-вот готовое выплеснуться в резкость. Только жрец сохранял полное спокойствие. Он долго смотрел на Фахтна и затем произнес низким густым голосом:

- Он нам подходит, мы принимаем ваш выбор. Но наше задание слишком опасно, и важно. Потребность сохранять строжайшую тайну обвязывает нас, а цена его слишком высока, даже для вас. Главный заказчик не смог прибыть сюда. Но мы отведем вас к нему.

- Это неслыханно! – подал голос Наставник Мант.

- Все сделки заключаются под сводами этой пещеры уже две сотни лет, - веско заключил Наставник Норт.

Но голоса их звучали не окончательно. Фахтн переглянулся с Борком. Тому это явно не нравилось. Но, очевидно, условия, озвученные здесь ранее, еще до его появления, чрезмерно заинтересовали Наставников. Норт подозвал Борка, тот, склонившись, выслушал несколько тихих слов, и, распрямившись, веско произнес:

- Хорошо, мы поедем с вами, и выслушаем вашего главного заказчика. Но окончательное решение мы будем принимать, только узнав все условия.

Торговец вскочил на ноги, потирая руки, проводник улыбнулся костру, а жрец хранил непроницаемое спокойствие. Фахтн вспомнил историю о первом Искателе, которая была для него чем-то вроде молитвы: «И так начинался его путь к своему истинному призванию». На плечо ему легла рука Борка. В его пожатии было благословение и предупреждение: будь настороже!

***

В путь пустились на рассвете. На то, чтобы преодолеть перевал ушло три дня. Все двигались пешком, кроме жреца, который ехал на поджаром горном эрбе с длинными витыми рогами. Эрб вышагивал горделиво, ловко преодолевая самые узкие и сложные участки пути, но двигался медленнее, чем два Искателя и проводник. Торговцу, впрочем, и этого было много. Он плелся в конце, часто отставал, громко пыхтел и периодически падал. Поэтому вокруг его пояса обвязали веревку и вручили другой конец Фахтну. Его мало радовала роль няньки и каждый раз, как веревка натягивалась или дергала, когда неуклюжий человек спотыкался и падал, он ругался сквозь зубы и бормотал проклятия. Борк, единственный, кто понимал его, поглядывал на него с усмешкой.

За перевалом повернули на восток и, перейдя полноводную, широко разлившуюся Верну, взяли южнее. Ветреные предгорья постепенно сменялись холмами, тонувшими в море трав. Становилось теплее и суше. Вскоре негде уже было взять хвороста для костра, а сухая трава чадила, давая мало огня. Ночи в Свободных степях проходили без теплого ужина. Небо здесь было непривычно ясным и все вокруг заливала зеленоватым светом огромная Сирена-луна.

Фахтн незаметно для себя подружился с надоедливым торговцем. Остальные их спутники были молчаливы. Только жрец иногда исторгал мудрые загадочные речи. Он уже не ехал на эрбе, которому непривычно было ступать по мягкой, заросшей высокими травами земле. Они продвигались медленнее, стена родных гор постепенно таяла позади, и вокруг расстилался широкий, непривычно плоский мир. Он казался совершенно пустым, пока впереди не выросли отдаленные облака пыли и тонкие пока столбы дыма. По ночам небо с той стороны окрашивалось мутным заревом. Их ждала, вызывая в Фахтне смутное чувство тревоги, Дерейт, кочующая мать городов. Торговец, которого звали Фарис, и жрец, чье имя так и осталось нераскрытым, заметно приободрились. Степь вокруг уже не выглядела такой дикой, они двигались по пыльной дороге, и повсюду им попадались вытоптанные места стоянок, а иногда их обгоняли верховые отряды и повозки, запряженные рогатыми тяжеловозами-вори.

Накануне прибытия Борк отвел Фахтна в сторону. Обучение Искателя включало в себя подробные знания всех стран и обычаев разных народов, но своими глазами молодой Искатель видел до сих пор только родные горы. Наставник предупреждал его, что город куда опаснее самой дикой местности, что опасаться там следует всего, даже самого невинного на вид, и быть начеку в любое мгновение дня и ночи. «Всякий город – это топь, Никис, - говорил он, - жадная, готовая тебя проглотить и пережевать. Но этот степной город торговцев и обманщиков – хуже всех прочих. У него нет границ и нет стен, он движется по степи, как сторукое и стоглавое чудище, сотканное из лжи и мороков. Там продается все, и соблазны там выставлены напоказ неприкрытыми. Держи себя в руках, а ум твой пусть реет, подобно ройн-рану в вышине надо всем этим, видя все и ничего не упуская из виду». Искатель настроился и, казалось, был готов ко всему, но все равно был ошеломлен, когда дорога, приведшая их сюда, внезапно стала улицей.

Над матерью городов висело плотное облако пыли, вперемешку с дымом. Ее окраины составляли жалкие навесы, кое-как натянутые между повозками. Люди сновали повсюду в разноцветных одеяниях, говоря на сотне наречий, сливавшихся в неровный гул, одурманивающий вместе с витавшим повсюду зловонием. Запахи пищи, резкие, странные, перекрывала стойкая вонь нечистот, острые ароматы пряностей и пота тысяч людей и животных. Шум, зловоние и пыль, как плотные своды, накрывали бесконечные неровные ряды навесов, шатров и передвижных домов, сбившихся в кучу посреди раскинувшейся вширь степи. Оглушенный, дезориентированный Фахтн брел по заполненной улице вслед за своими спутниками, тщетно стараясь все охватить взглядом, ничего не упуская, отчего чувствовал себя еще более растерянным. Тогда он взглянул на жреца, проводника и Борка, которые шли вперед через густеющую толпу спокойно, словно сквозь волны реки, и толпа со всеми звуками и запахами омывала их, не проникая внутрь. Тогда и он постарался отключить восприятие, рассеял внимание. Он опустил на голову глубокий капюшон своего серого плаща и приглушил все внешнее до ровного фонового гула. И в какой-то момент он стал видеть яснее. Он увидел острые взгляды торговцев, разложивших товары прямо на улице под полотняными навесами, увидел скрытные движения уличных воришек, настороженных охранников на порогах больших богатых передвижных домов. Ему под ноги попалась полуголая женщина, жадно ловившая его взгляд. Она попыталась схватить его за руку, но одно неуловимое движение плеча, и она с визгом и проклятиями повалилась в пыль. Фахтн глядел на Наставника, понимая, что его обучение продолжается. Он повторял за учителем и постепенно его окружила непроницаемая серая стена, в цвет плаща, не подпускавшая к нему никого и ничего, пока город и его не стал омывать, не пятная, как грязная вода сверкающую сталь.

В этом городе, служившем центром для заключения самых разнообразных сделок, было все, что нашлось бы во всех четырех концах света: дворцы, театры, бордели и храмы, сокровищницы и банки, ристалища, тюрьмы и игорные дома. Сюда приезжали, останавливались здесь, а иногда оставались навсегда, проглоченные и пережеванные матерью городов, пророки, короли и шлюхи, обманщики, плуты, убийцы и воры всех мастей. Над морем тканей, хлопавших на ветру, возносились хитроумные передвижные храмы и башни, сборные галереи и переходы, а сверху надо всем этим реяли яркие полотна с хитроумными рисунками и завлекающими надписями. Там парили и гоготали с высоких шестов падальщики вейри, питавшиеся городскими отбросами. И небо было плохо видно сквозь смог, куполом накрывавший мать городов.

Еще полдня занял у них путь через ее утробу. Прямо на улице они перекусили поджаренными ящерицами и в сгущающихся сумерках прибыли к роскошному шатру торговца, который предложил им отдых под своей полотняной крышей, перед встречей с загадочным клиентом.

Ночью город преобразился. Многоголосый гул сменился тысячью шепотов с резкими нотами пьяных выкриков, музыкой, долетавшей обрывками из далеких закоулков. Мать городов хрипло дышала за полотняными стенами шатра. Отдых их был кратким. Фахтн ожидал, что встреча состоится утром, но за ним и Наставником пришли в самой середине ночи. Проводник отделился давно, торговец, очевидно, закрыл свою часть сделки, и на встречу с заказчиком их сопровождал только жрец, сохранивший ореол тайны, несмотря на дни проведенного бок о бок пути. Они шли по темным улочкам, едва освещенным рыжеватым светом чадивших ламп. В танце света и тени им навстречу попадались лица, напоминавшие маски. Их путь лежал к самому странному и огромному в этом путаном скопище передвижных строений. Синее полотно, огромное, как ночное небо, образовывало круглый свод. Темный вход обрамляли двое наголо обритых, покрытых маслом охранников – горы мускулов и непроницаемые лица. В свете от большого факела над входом жрец повернулся к своим спутникам и торжественно произнес:

- Вы вступаете в храм Тэш Неизреченной, богини, дарящей и забирающей жизнь. Это место – лишь тень нашего истинного храма. Но остерегайтесь, Богиня присутствует и здесь, зорко присматривая за своими служителями. Вам надлежит хранить молчание, пока от вас не спросят ответа.

Борк пожал плечами, ничего особенного в молчании не видя, и не склонный трепетать от упоминания чужих богов. Фахтн сохранял внешнюю невозмутимость, но любопытство и нетерпение жгло его и горячило кровь. Они вступили под трепещущие своды храма, будто в темное лоно самой богини. Глубоко внутри, за темно-синими складками узких переходов их ждала низкая комната, освещенная сферой, испускавшей бледное сияние. На полу сидели два жреца, закутанные в синие одежды, как и их спутник, и абсолютно черная, тонкая и длинная, маслянисто поблескивающая женщина, обнаженная, за исключением тяжелого ожерелья, спускавшегося с ее непропорционально длинной шеи к самому полу. При их приближении она открыла неожиданно светлые глаза и указала им на пол напротив себя. Искатели сели, и жрец устроился рядом с ними. Женщина заговорила низким мужским голосом:

- Искатель и Наставник, я полагаю? – она переводила взгляд с одного на другого. Затем обратилась к Борку, - вы уверены, что он справится?

Борк не колебался ни мгновения:

- Наша каста несет ответственность за каждый заказ. Мы не допускаем сомнений в отношении тех, кого выбираем для каждой миссии.

- Отлично, - просто ответила женщина, издав странный звук, похожий на клекот хищной птицы, - Но вы должны были уже понять, что это – не обычное задание.

Теперь заговорил жрец, который сопровождал их сюда. Голос его звучал нараспев и странно отдавался от мягкого темного свода.

- Слава о клане Искателей велика и, как говорят, нет такой вещи, которой не смог бы найти и добыть истинный Искатель. Потому мы и вызвали вас, когда в неизреченной мудрости своей Великая Богиня поведала нам свою волю. Но на этот раз нам нужно не простое сокровище, а самое великое из хранимых миром в сокровенных складках бытия. Все знают легенду о древе жизни, растущем в центре мира, в тайном и недоступном для людей месте. Знайте же, - веско произнес жрец, - что эта легенда правдива. Нам известно то самое место, где растет это древо, откуда всякая жизнь и всякое рождение берет свое начало. Но добраться туда непросто, и найти то древо сможет только самый истовый и прозорливый. Раз ты был выбран своим кланом, мы поведаем тебе тайны пути, чтобы ты отправился по нему и нашел это древо для нашей Богини.

Наступила тягучая густая тишина, отдающая синим. Черная женщина сидела неподвижно, прожигая Фахтна льдистым взглядом. Борк молчал, и молодой Искатель, переполненный смятением, напрасно ждал от него поддержки. В этот момент он понял, что его обучение закончено, и теперь все решения предстоит принимать ему. Но в голове неотвязно крутился вопрос, который казался ему наивным и глупым, и все же он парил один во внезапно наступившей тишине мыслей, и он его задал:

- Но если это ваше древо, живое, растущее древо, как я могу принести его, даже если найду?

- Нам нужно не оно, - опять просто и буднично откликнулась черная женщина, - в корнях древа жизни, маат, питаясь его соками, обитает червь смерти, хаммат. Принеси нам его.

Фахтн не сдержался и обернулся к Наставнику. Он ждал чего угодно, привычной насмешки, горячего протеста, смеха с объявлением: «Молодец, это была проверка!» Но в глазах того было отражение его собственных чувств – смятение, растерянность, непривычный отблеск страха. Едва слышно Наставник произнес на их языке: «Остерегись! Слишком многое на кону!» Его глаза говорили: «Еще можно отказаться! Отступись, и мы вернемся в горы! И репутация клана будет свободна от этого дикого риска». Но Фахтн Никис родился и десятилетиями готовился стать Искателем. В глубине души он всегда чувствовал, что его путь к своему призванию будет исключительным. И он повернулся, заглянул в глаза жрицы Тэш, будто окунувшись в ледяной поток, сносивший последние остатки здравого смысла, и произнес слегка охрипшим голосом:

- Да будет так! Червь, так червь.

***

Путь, который ему открыли жрецы, действительно был долгим и трудным. Он вел его на северо-запад, где сгущались и росли к самому небу Цепкие горы. За ними лежали душные, труднопроходимые леса, тонувшие в смрадных, черных болотах, кернах. Преодолев путь через степи к горам, как легкую утреннюю прогулку, Фахтн застрял на перевалах, застигнутый свирепыми снежными бурями. Но и это не сильно осложнило его путь. Лишь спустившись с последних, прочно торчавших из земли скал и ступив на густо зеленый ковер керны, из которой прорастали узкие черные, будто обглоданные деревья, он ощутил настоящие затруднения.

Дышалось здесь тяжело, все вокруг покрыто было взвесью испарений. Мох, густо свисавший со скал и черных ветвей, шевелился, как живой, а ночью испускал тусклое зеленоватое свечение. Молодой Искатель плотно замотал лицо, чтобы поменьше дышать болотным смрадом, но воздуха отчаянно не хватало. По непрочному, жадно чавкавшему под ногами, верхнему слою керн продвижение было крайне замедленно. Еды у него почти не осталось, зато приходилось зорко следить за тем, чтобы самому не стать едой. Зеленые травянистые участки сменялись глубокими черными заводями, в которых плавали огромные желтоглазые зайны, голодные до добычи. С голых вершин деревьев за ним наблюдали крупные лысоголовые птицы. Их крики в окружающей тишине напоминали вопли умирающих. Он научился ходить, не проваливаясь, прощупывая путь большим суком, но хуже всего было от игр его собственного сознания. На третий день пути клочья мха стали вытягиваться к нему и ловить за одежду. Деревья ухмылялись и скалились, а в зеркалах черной воды сновали знакомые и чужие лица. Ему удалось убить дротиком одну лысую птицу, но мясо ее было зловонным и тошнотворным на вкус.

На следующий день он почувствовал, что на этих всеми богами забытых болотах он не один. Он то и дело ловил краем глаза смутную тень на самом краю видимости, замечал движение в сполохах дымки от испарений. Иногда спиной он чувствовал чей-то взгляд. И хотя Искатель всегда доверяет своей интуиции, на этот раз он никак не мог быть уверен. Его главное оружие и мастерство – безукоризненное чутье, воспитанное годами – вселяло в него сомнения. Конечно, он мог быть здесь не один. Но так ли это, когда чавкающая под ногами почва говорила с ним, когда черные деревья насмешливо раскачивались и танцевали вокруг него?

На пятый день Искатель не мог проснуться. Его сознание всплыло из темных глубин сна, вроде бы достигло поверхности, но наверху его ожидала плотная корка льда, которую он никак не мог пробить, чтобы снова вынырнуть в явь. Он чувствовал, что лежит, улавливал какие-то мерные движения, но никак не мог открыть глаза. В ушах с глухим стуком билась кровь. Тело сковало липким холодом. Он всей кожей ощущал опасность и кричал себе так громко, как только мог: «Проснись! Проснись, открой глаза!» Но только вспышка оглушительной боли помогла ему прорвать последнюю пленку дурмана, сковавшего его веки. Он распахнул глаза и мутно увидел замершее желтое пламя. Боль усиливалась, его тащило, он сморгнул и понял, что смотрится, как в медный щит, в огромный желтый глаз. Перевел взгляд на опаленную болью руку и увидел, что она, будто копьем, проткнута длинным острым клыком. Зайна нашла его спящим в укрытии между черных корней и не смогла ни обвить, ни ухватить поудобней, а потому куснула и пыталась вырвать свою добычу головой, похожей на плоский обомшелый валун.

Никис кричал и, судя по всему, уже какое-то время, высвободить руку казалось невозможным, и он лишь крепче обхватил ногами один из черных стволов, а другой рукой пытался достать длинный даггер, закрепленный на поясе сзади. Его тело все еще плохо слушалось, все мышцы напоминали густую жижу керны. Наконец он достал лезвие и с финальным воплем всадил его в желтый глаз перед своим лицом. Звук был отвратительный, на него плеснуло жидкостью, а зайна дернулась и чуть не вырвала его руку из плеча. Но она открыла пасть, и он, отчаянно, из последних сил попытался снять свою нанизанную руку с длинного острого зуба. Плечо, скрытое под одеждой, казалось развороченным напрочь, но, когда он услышал, как кость скрипит о кость, понял, что худшего миновал. Прокушенная мышца – пожалуй, самый благополучный исход.

Наконец зайна, шипя и плюясь, убралась прочь со своим вытекающим глазом и скрылась в темной заводи неподалеку. Фахтн, отчаянно перебарывая темноту перед глазами, перетянул плечо выше раны куском своего плаща, заполз поглубже в свое укрытие между камнями и снова отключился. Несколько часов спустя он проснулся от страшной жажды, кое-как перевязал плечо и, весь дрожа, выбрался из-под корней. По серому свету трудно было определить время дня. Он, пошатываясь, поплелся дальше, помня из далекого теперь, как детский сон, рассказа жрецов, что керны должны кончиться через шесть дней пути. Жажда мучила его и колотил озноб, но воды здесь пить было нельзя, свои запасы он потерял, и дурнота от болотных испарений становилась только хуже. Он с трудом уже разбирал направление, то и дело проваливался и увязал в густой черной жиже. Темнело, и в голове очень-очень далеко звучала тоскливая песня о единственном Искателе, который не дошел, не нашел и не вернулся. Но песня была далекой. А он уже не очень хорошо помнил, кто такой этот Искатель, и куда он должен дойти. Сон застиг его внезапно, бурно захлестнув волной дурноты.

Во сне он видел влажные черные камни и струившиеся по ним прозрачные капли чистейшей воды. Вода сбегала повсюду, будто от дождя, но так, словно ее источали сами камни, из трещин и стыков, как слезы самой земли. Он поднял взгляд и увидел дерево, маленькое и корявое, скорее кустик, молодой и покрытый невероятно яркой зеленью свежих крошечных острых листьев. Дерево цеплялось и тонуло корнями в щелях черной скалы. Оно было таким ярким, будто испускало собственный свет. Он никогда не видел перед собой ничего более целеустремленного, упорного и самодостаточного, как это дерево, из-под упругих корней которого повсюду сбегала вода. Такая чистая, сочная и свежая.

Искатель со стоном открыл глаза. Он лежал, как мешок, на каком-то камне, неведомо откуда взявшемся посреди керн. Рука пульсировала огненной болью, и он с трудом повернулся и посмотрел на нее. На обнаженном плече была свежая белая повязка. Боль гудела в голове, отдаваясь по всему телу, но жар, кажется, отступил. Он услышал едва заметный шум и повернулся. Из-за дерева показался человек. Он был тонкий и бледный, голова совершенно безволосая. Рот и кончики длинных пальцев были иссиня-черными, а глубоко запавшие, окруженные тенями глаза смотрели на него изучающе. Он неторопливо шел прямо к нему и Фахтн попытался встать, но тело его не слушалось. Он смог лишь немного приподняться на здоровом локте, и напрячься, когда странный человек подошел и, наклонившись к нему, поднес к его губам мягкую бутыль из пузыря вари.

- Пей, - шелестящим голосом произнес он, - пей, это вода.

Искатель не стал долго раздумывать из своего неудобного положения и принялся жадно пить. Опустошив целый пузырь, он с усилием смог сесть.

- Что? … - только и смог выдавить он на общем южном, с которым обратился к нему незнакомец.

- Твоя рана была отравлена. Тут все, что обитает, ядовито. Тебе повезло, что я решил сделать остановку, когда проходил мимо твоего последнего пристанища. Кстати, - он улыбнулся страшным черным ртом, - я сумел собрать неплохую выжимку из твоей крови, очень полезно, знаешь ли, когда яд разбавлен в крови.

И он издал звук, очень отдаленно напоминавший смех. Искатель, полулежа, вопросительно его рассматривал. Но незнакомец, очевидно спасший ему жизнь, не спешил представляться. Он прикрепил опустевший пузырь к поясу, с которого свисали бесчисленные разноцветные баночки и мешочки, и деловито поправил пояс.

- Я собираюсь отравиться дальше. Ну что, оставить тебя здесь или показать, где кончаются керны?

Фахтн внимательно поглядел на север. Он и сам уже видел очевидные признаки, обещавшие скорое окончание этого зловонного и мрачного мира. Но любопытство взяло верх над независимостью, и он протянул руку своему странному новому спутнику. Тот помог ему встать, и легко, но неспешно направился на север, то и дело останавливаясь, поджидая его и поглядывая на небо.

Спустя некоторое время Искатель, к которому постепенно возвращались силы, смог задать наиболее интересующий его вопрос:

- Ты все эти дни шел за мной, не так ли?

Острые темные глаза выжидающе на него посмотрели, а потом незнакомец кивнул своей лысой головой, напоминавшей о тех хищных птицах, которым Фахтн чуть было не достался.

- Хм, а я думал, меня дурманит болотный морок. Кстати, как тебе удалось ему не поддаться?

Белая голова снова качнулась. Он всегда выжидал некоторое время перед ответом:

- Меня не берут большинство известных ядов, - ответил он с легким оттенком самодовольства, - правда, мне пришлось кое-чем за это расплатиться, - и он неопределенно помахал своей ладонью с черными, будто высохшими кончиками пальцев, и для довершения эффекта растянул черные губы в широкой омерзительной ухмылке.

Искатель кивнул, он слышал что-то об этом, только не помнил где. Каста изощренных специалистов по ядам, редкие и дорогостоящие убийцы, а нередко и лекари, с далеких окраин Ци-Йи. Но идти было трудно даже в замедленном темпе, и он решил отложить разговоры. Он предпочел подумать, шумно и тяжело дыша, с трудом переставляя ноги, о том, что означает и что принесет ему эта слишком невероятная, чтобы быть случайной, встреча. Он вспомнил во всех деталях план своего задания, и всю его важность. И, медленно шагая вслед за одаренным знатоком ядов, строил из новых фактов новый план.

За несколько дней пути, оставив позади отравляющее зловоние керн, Фахтн Никис почти полностью оправился. Рука едва затянулась, но рана была чистой, а у Искателя равно послушными были обе, так что рана ему почти не мешала. Они шли вместе с Яндрой, как вскоре представился отравитель, не обсуждая обоим очевидных причин, по которым их пути слились в один. Странно было в этих местах иметь попутчика, но Фахтн не верил в совпадения. Он был спокоен, расслаблен, уверен в том, что, если бы его спутник захотел, он был бы тихо и незаметно мертв уже давно. Значит тому есть несомненная польза в Искателе, и это тихое знание придавало Фахтну уверенности. Тайны пути, открытые жрецами, и безошибочное чутье вели его вперед. А вот Яндра после того, как они миновали знакомые ему болота и стали петлять по огромному, поросшему густым лесом уклону, явно не знал, куда идти.

«Имей друга близко, а врага еще ближе» и Фахтн по вечерам, когда они разводили костер и устраивались на отдых, принимался шутить и заводил долгие разговоры. Его спутник был очень осторожен, но все-таки Фахтн убедился, что его новый знакомый принадлежит к секретному клану таких же, как он, искушенных знатоков ядов. За его плечами росла тень, подобная той, что стояла за Искателем. Тень заказчика, а на дне его темных глаз мелькал знакомый Искателю огонек истинного призвания.

Лес постепенно редел, уклон рос, как темная лестница в небо. По загадочным причинам природа сохранила эти места пустынными – среди темной зелени высоких деревьев не слышно было птиц, а на земле не было ни единого следа животных. Их окружала величественная тишина, полная отдаленного шепота шумевшего среди вершин ветра. Грохотом сердца, набиравшим мощь, полнился внутренний слух Искателя, чувствовавшего приближение к цели.

Лес остался позади, и они карабкались по крутым уступам среди гладких черных скал, выбирая путь там, где столетиями не двигалось ничего живого. Только камни и ветер, и набухшее влагой небо, цвета серого плаща Искателя. Отравитель нервничал все заметнее, и Фахтн старался держаться позади, с тонким дротиком, готовым сорваться с запястья. Но как на охоте, чутье и азарт погони гнали его вперед и вверх, все быстрее и быстрее.

Они достигли цели неожиданно, когда, обогнув скалу, Искатель увидел картину, не покидавшую его сны с самых керн. Он замер, с мгновенно обострившимися чувствами, видя все, будто весь мир, в яркой вспышке очевидности. Скалистый черный уступ, блестевший влагой, оказался совсем невысоким. Но крошечное деревце, первое из встреченной ими за несколько дней растительности, было таким же, как в его сне. Зелень его казалась такой яркой на фоне черного камня, что испускала сияние. Не обращая внимания на замеревшего чуть впереди Яндру, Искатель отдался затопившему его чувству триумфа. Не было ничего на свете важнее и прекраснее этого деревца, этой внезапно и даже как-то слишком просто открывшейся ему цели, к которой он шел годами упорных и изнурительных тренировок, долгими днями трудного пути. «Вот оно – я его нашел. Я здесь и сейчас, я – Искатель, и я исполнил свое предназначение!» Мир и время сузились до одной сверкающей точки.

Древо жизни было прекрасно не только как цель, оно и само чудесным образом очаровывало, притягивало к себе. Фахтн почувствовал, что время как будто замедлилось, а его восприятие обострилось до предела. Прекрасно видя боковым зрением словно замершего отравителя, Искатель сделал вперед несколько шагов. Он видел все разом – каждую сверкающую на камнях каплю, каждый маленький прелестный листочек, испускавший живое пульсирующее сияние. Он, не поворачиваясь, поднял руку и едва шевельнув запястьем, пустил в отравителя три сверкающих дротика. Очень медленно, оставляя в воздухе белые линии, они вонзились в тело его спасителя, а теперь врага, который бесконечным мгновением раньше пустил в Фахтна крошечную иглу, отливавшую голубым. Искатель легко отклонился, и игла пролетела мимо цели. Он не остановился и даже не обернулся, когда отравитель с едва заметным выдохом стал заваливаться набок. Дротик в шее, дротик под глазом, дротик в виске. От этого не найдешь противоядий.

Древо жизни сверкало перед ним, искрилось и звало. Не спеша, Фахтн приблизился к нему, опустился на колени и осторожно наклонился, вглядываясь в щели в камнях, где скрывались изогнутые корни. Что-то серое, влажно блестящее, на миг показалось среди корней. Фахтн опустил туда руку и почувствовал теплую, упругую, едва вздрагивающую плоть червя. Он достал его, маленького, нежно трепыхавшегося в руке. Трудно было понять, какой это конец – хвост или голова. На конце сиреневатого тело открывалось и закрывалось, будто вдыхая, небольшое отверстие. Червь вызывал отвращение и жалость, но одновременно очаровывал своей красотой. Он, казалось, вздыхал или неслышно кричал, а Искатель вытягивал его длинное мягкое тельце из трещины в камне. Деревце вздрогнуло, словно он потянул его за корень. И с сияющих листьев сорвались слезы-капли воды.

Фахтн вдруг ощутил, что уверенность и торжество его покинули, оставив после себя звенящую пустоту. Истинное призвание, подобно золотому знамени реявшее над ним с самых первых дней сознательной жизни, обтрепалось и повисло, больше не надуваясь ветром тщеславия. Впервые надолго покинув родную долину, Фахтн Никис слишком рано узнал, что на свете есть что-то большее, чем он, его призвание, заказчики и даже весь клан Искателей. Он вздрогнул от какой-то мелькнувшей мысли и выпустил мягко извивавшееся тело червя. Тот мгновенно припал к корням деревца, будто дитя, оторванное, но вновь возвращенное к матери.

Время вернулось в привычную форму, Фахтн поежился от внезапного холода и обернулся. Позади на черных камнях лежал великий отравитель. Теперь Искатель досконально знал приведшие его сюда причины. Наверное, заказчиков было много. Вероятно, многие искали путь сюда, а слух об Искателе, отправленном по секретному пути, привел одного из охотников по его следам. Как ему повезло, его скрытной тени, что Искатель по пути угодил на зуб к зайне, да так вовремя и удачно, что удалось его спасти и набиться в попутчики.

Они все его хотят, этого маленького смертоносного червя. Все они: жрецы, отравители и убийцы, императоры, короли и мятежные принцы со всех четырех концов света. Они еще придут. Не все доберутся сюда. Но в конце концов, кто помешает им нанять еще одного Искателя?

Фахтн снова повернулся к деревцу. Мягкий, слепой, теплый червь обвился вокруг тонкого корня и, словно в поцелуе, припал к нему своим влажным ртом. Деревце закрывало, обнимало его маленькими зелеными ветвями, крошечное, стойкое, но беззащитное. Из-под корней по темным камням струилась влага. Фахтн собрал в ладонь несколько капель и смочил свою полузажившую рану. Темно-багровый рубец немного побледнел, как он и ожидал. Он вздохнул тяжело, покачал головой, отгоняя последние сомнения.

Затем, тихонько пробормотав «Прости!», он оторвал у деревца один листочек. Тот казался теплым. Очень осторожно, как живую ящерку, он отнес его назад, туда, где как мешок неживой плоти, лежал знаменитый отравитель. Фахтн, осторожно держа листочек, вырвал из еще теплого тела один за другим три дротика. Кровь в ранах была черной, как вода в кернах. Он открыл страшный черный рот с остатками гнилых зубов и вложил на черный язык блестящий зеленью лист. Несколько мгновений он сидел, задумчиво глядя на древо, пока рядом не послышался тихий вдох. Яндра лежал, внимательно глядя на него, струйки засохшей черной крови прочертили след у него под глазом и от виска ко рту.

- Почему? – тихо выдохнул он.

Бывший Искатель кивнул в сторону деревца. Когда смог встать, отравитель повторил его путь. Подошел к своей заветной цели, коснулся мягкого тельца червя, все также обвивавшего корень в жарком объятии. Поглаживая его в странной нежности, знаток ядов пробормотал на своем шипящем наречии что-то вроде: «Так вот ты какая, моя старая подружка-смерть?». И когда наконец он поднялся, в его глазах отражалось то самое сомнение, будто туча, закрывшая солнце.

Он, видно, многое понял сам, но Фахтну все равно хотелось все ему объяснить. И они проговорили до самой ночи, когда впервые за много дней очистившееся небо усыпали холодно сверкающие звезды. Под конец Фахтн дал своему странному другу-врагу выбор: «Уходи или оставайся. И если уйдешь, никогда больше возвращайся!» Яндра, рот которого уже немного побледнел, сказал, что, пожалуй, останется. Ему тоже не нравилась мысль о том, что будет, если это деревце или этот червь достанутся кому-то из его нанимателей.

Они сидели на камне, чувствуя тепло, исходившее из трещин, в которых скрывались корни маленького древа жизни, бывший Искатель и бывший отравитель, и думали в пустой тишине ночи, кто же они теперь.

- Теперь мы – Хранители! – с чувством произнес Фахтн Никис.

- Слишком уж высокопарно, тебе не кажется? Скорее, Безработные! – иронично предположил Яндра.