Коровы Гериона

Сознание приходило с теплом. Оно, казалось, обволакивало всё тело бархатным покрывалом. Чувство пробуждения ещё не несло осознания себя, но ощущалось как нарастающее удовольствие. Легкие прикосновения к телу он воспринял как покалывания на грани боли и экстаза. Это подействовало как толчок к пробуждению.

Пробуждаясь, он сам в ответ совершил прикосновение и ощутил под пальцами (у него есть пальцы!) что-то упруго-мягкое и округло-гладкое. Обеими ладонями (у него, оказывается, есть и ладони!) он зашарил по этому телу (это было другое, не его, тело!) и, найдя его приятным на ощупь, заключил в объятия.

Это тело отличалось от его. С парой приятных на ощупь полушарий-выпуклостей в том месте, где у него их не было, и ещё с тем, чего у него также не имелось и во что он, пробравшись между гладких и упругих чужих бёдер, глубоко вонзился одним порывистым движением вперёд. Он дошёл до упора и подался назад…

Это было хорошо!

Он снова подался вперёд. И снова назад. И снова, и снова…

Он не мог прекратить череду этих возвратно-поступательных движений, пока его тело не затряслось от толчков, исторгающих из него тугие струи субстанции, которые словно уносили с собой чувства тяжести, бренности и конечности. Кузьма (его, оказывается, звали Кузьмой!) ощутил себя пушинкой, эфемерной и невесомой, которую вот-вот вознесёт к небесам легчайшее дуновение ветерка.

Кузьма легко, как ему показалось, слетел с другого тела и оказался лежащим на койке, застланной белоснежной простынёй. Некоторое время спустя, когда дыхание и ощущение силы тяжести пришли в норму, он смог оглядеться.

Его недавняя партнёрша, Кузьма не помнил, как она выскользнула из койки, уже успела облачиться в короткий халатик, одновременно сочетающий в своём покрое медицинские и лабораторные мотивы, и стояла теперь рядом, возвышаясь над ним. Хотя она смотрела на него, создавалось ощущение, что её взгляд был направлен внутрь него.

Кроме халата на ней были ещё белые, по колено гольфы и такого же белого цвета чешки. У женщины были высоко поставленные, средних размеров груди, с остро проклёвывающимися сквозь ткань запахнутого халата сосками, и пропорциональное телосложение. Она была достаточно высока: метр семьдесят-семьдесят два сантиметра, на взгляд определил Кузьма. Её лицо обладало усреднено-миловидными чертами. Голова настолько коротко острижена, что казалась почти что обритой. Она будто состояла из двух половинок, склеённых по линии едва заметного то ли шрама, то ли рубца, проходящего аккурат по оси симметрии тела.

Чуть поодаль, в глубине комнаты, похожей на большую одиночную палату, стояла ещё пара субъектов. Облачённые в такие же одежды, что и она, с такой же стрижкой и с такими же едва заметными шрамами-рубцами вдоль той же линий.

Всмотревшись, Кузьма определил, что один из них явно был мужчиной, правда, похожим как брат-близнец на женщину, которая всё ещё стояла над ним, вперив в него немигающий взгляд.

Кузьма стал понимать, что произошло между ними и что он, ко всему прочему, лежит перед ней совершенно голым. Его щёки стали предательски пунцоветь от нахлынувшего чувства стыдливости, и он перевернулся на живот. Но прежде чем сделать это, Кузьма успел разглядеть третьего субъекта и, впечатленный увиденным, как-то подзабыл о своём стыде.

Это, иначе субъекта никак нельзя было назвать, было каким-то непонятного вида созданием, склеенным из двух разнородных половинок.

«Гетерогенных», - вспомнил Кузьма наиболее подходящее слово.

Ткань на правой стороне халата выпячивалась холмом упругой женской груди, плотно облегая её и обозначая бугорок соска. На левой всё было ровно и плоско.

С лицом тоже было что-то не так. Присмотревшись, Кузьма понял, в чем странность: неестественно ассиметричное сочетание мужских и женских черт, сконцентрированных каждые на своей половине. Женские – на правой, мужские – на левой.

Оба, мужчина и одногрудое подобие человека, вопросительно смотрели на женщину.

Её лицо, наконец, приобрело осмысленное выражение, и она произнесла, поворачиваясь к тем двоим:

– Основные показатели проб анализов в норме. Организм функционирует, в целом, без девиаций. Физиологические отклонения в пределах нормы.

« Анализы!.. – обалдело подумал Кузьма. – Это чудесное пробуждение было всего лишь взятием его проб на анализы!»

Возмущение захлестнуло его, и он попытался было вскинуться с койки, чтобы в лицо высказать этой тётке всё о гамме переживаемых им чувств, а заодно и расспросить, что, чёрт возьми, здесь происходит. Попытка не увенчалась успехом. Всё тело скрутило спазмами мышечных судорог.

Было очень больно! Настолько, что и вскрикнуть не смог - так перехватило дух.

Кузьма безмолвно скорчился от боли, пытаясь принять форму эмбриона. Ему инстинктивно казалось, что в ней спасение.

– Я же сказала, что «в целом», – словно посетовала женщина и распорядилась своим ассистентам:

– Необходимо сделать массаж, чтобы привести мышцы в норму. Я его отогрела и идентифицировала как нормально функционирующую особь мужского пола. Теперь ваш черёд.

Она отступила в сторону.

– Наш – так наш, – согласился мужчина и двинулся к койке со скорчившимся на ней Кузьмой.

Одногрудое существо синхронно двинулось вслед за ним.

– Потерпите, – предупредил мужчина, - будет немножко больно. Сейчас мы вас распрямим.

Голову Кузьмы с силой прижали к поверхности койки, а ноги схватили крепким хватом и бесцеремонно, преодолевая сопротивление его тела, распрямили, словно натянули струну.

От такого обращения перед глазами Кузьмы распахнулся тёзка Космос со всеми его глубинами и фейерверками созвездий. Вот это было действительно больно! Тем не менее, сознания он не потерял.

– Эх! – сказал с выражением мужчина и принялся разминать Кузьме плечи и спину.

Одногрудое существо не сказало ничего, приступив к массажу ступней и икр.

Не прошло и минуты, как Кузьма почувствовал, что боль начала постепенно отступать вместе с ощущением одеревенелости мышц.

– Ух! – выдохнул он, осознавая, что именно испытывало бы взбиваемое тесто будь у того органы чувств.

Во время массажа к Кузьме по логическим цепочкам умозаключений стала возвращаться память.

Его имя Кузьма – это он знал изначально. Кузьма – это русское имя, переделанное из греческого слова «космос». Космос! Он вспомнил! Он в космосе! Летит в корабле, цель полёта которого землеподобный мир, незамысловато названный Новая Земля, расположенный в пяти световых годах от старушки Земли, чтобы организовать там первое форпост-поселение человечества.

Максимальный разгон корабля – одна десятая от скорости света. Полёт, с учетом разгонов и торможений продлится семьдесят два года. Это целая жизнь. И не у каждого она такая длинная.

Кузьма вспомнил, что ему было двадцать шесть, когда он отправлялся в полёт. Двадцать шесть плюс семьдесят два… Шанс дожить, конечно, есть, но зачем Новой Земле такой старый пень? Заселять новый мир стариками – бессмысленное занятие.

Следовательно, он должен долететь молодым и, ко всему прочему, он летит не один!

Кузьма вспомнил, что их пятьдесят пассажиров на этом корабле. Половина мужчин, половина женщин. Знакомы друг с другом поверхностно. Предполагалось, что по прибытии на место познакомятся друг с другом поближе.

Центр подготовки полёта не стал брать на себя ответственность по изначальному формированию идеальных пар, ограничившись комплектацией пассажиров исходя из принципов психологической совместимости. Подбирали контингент с минимумом комплексов, предоставив всем право самостоятельно выбирать партнёра и принимать или отвергать чей-либо выбор. Обещали, что до поры до времени межличностные конфликты и неприязнь будут напрочь отсутствовать. Потом, после этой поры-времени, произойдёт то, что обычно происходит с людьми – они взрослеют, меняются и стареют.

Во всяком случае, Центр давал едва ли не стопроцентную гарантию, что никто никого своими лидерскими качествами подавлять не будет. Всё пятьдесят прекрасно знали круг своих обязанностей.

Только все эти чудеса коллективного житья-бытья в новом мире начнут происходить лишь по прибытии на Новую землю, когда…

Когда спящие проснуться!

Кузьма, которому одновременно интенсивно массировали один воротниковую зону, а другой поясницу, попытался сам себе ответить на вопросы, порожденные его логическими размышлениями.

Если прошло семьдесят два года и он на Новой Земле, то почему он только один? Где остальные? Ещё спят? Почему он без одежды? Что это за странная троица его обхаживает?..

– О-о-о-о-х! – отреагировал Кузьма, когда начали массировать крестец.

Ну что ж, быть в компании этой троицы отнюдь не самое худшее времяпрепровождение, подумал он и вспомнил…

Как он вообще мог позабыть!?

Это же промежуточники! Андроиды!

«У меня было проникновенная близость с андроидом… – мелькнуло у Кузьмы в голове. – Это же как с куклой… Хотя… Что было – то было… Не замуж же её теперь звать…»

Как помнилось Кузьме из предстартовых инструктажей, за счёт инкорпорированной кремнийорганики срок эксплуатации промежуточников доходил до двухсот лет. У них и обмен веществ какой-то интересный. Не едят. Могут попить, если предложат. А так им нужны лишь свет, углекислый газ, азот и водяной пар, содержащийся в воздухе. Питаются фактически «святым духом».

Достоинство промежуточников заключалось в их беспрерывной тридцатишестичасовой активности без перерыва на сон, еду и отправление естественных для человека потребностей – фактически рабочая неделя.

Имелся, однако, и недостаток - минимум девяностошестичасовой «сон» для подзарядки. Сиречь четверо суток андроиды пребывали в пассивном образе силиконовых кукол, и только по истечении этого срока их можно было «разбудить». Запустить, значит.

Кузьма давно заметил, что в жизни и в природе широко и повсеместно распространён принцип полиспаста – выигрываешь в одном за счёт проигрыша в другом.

Еще Кузьма смутно помнил, почему они, андроиды, так странно выглядят. Что-то насчёт располовинивающихся тел андроидов и компоновки из этих половинок вариаций, которые позволяют шире диверсифицировать их функции и возможности…

Что-то связанное с проектом «Герион»… Это такой, насколько помнил Кузьма, мифический великан с тремя телами и тремя головами, у которого Геракл умыкнул коров, совершив, таким образом, свой десятый подвиг.

- Массаж окончен. Можете попытаться встать, – услышал Кузьма невыразительный голос мужчины-андроида. – Вам помочь?

– Спасибо, – неопределённо ответил Кузьма, и попытался сделать жим руками от койки.

Жим дался с большим трудом. В газах на мгновение сверкнули фейерверки.

Кузьма сделал ещё усилие и встал на ноги. Он качнулся всем телом, едва не опрокинувшись навзничь, но, взмахнув обеими руками, словно крыльями, выровнял равновесие, и устоял на ногах. Сила тяжести была сопоставима с земной.

«Корабль, стало быть, на ускорении», – определил Кузьма, прислушиваясь к ощущениям своего тела. Ему не хотелось воспарить от лёгкости, но его и не «плющило» от ощущения тяжести.

Ноги дрожали. Он по-прежнему был наг.

Женщина-андроид скользнула по нему равнодушным взглядом, достала из кармашка своего халатика комок чего-то голубого и протянула его Кузьме.

Комок развернулся в его руках, оказавшись запашным и коротким, как куртка кимоно, халатом с вшитым поясом. Кузьма поспешно накинул его и затянул поясок. Ткань была плотной, хоть и чрезвычайно легкой.

– Спасибо, – поблагодарил он, и спросил, обводя троицу взглядом:

– А не потрудились бы вы мне разъяснить, что здесь, собственно, происходит?

– С добрым утром! – хором ответили ему все трое. – Промежуточная пробудка!

– О, как! – только и произнёс он от неожиданности, и покачнулся.

Мужчина и одногрудый подхватили Кузьму под руки, не дав упасть.

Женщина встала перед ними, постояла с секунду, и стала отступать назад, делая приглашающие жесты руками и отсчитывая:

- Раз, два, три, раз, два, три. Три, два, два, и я твоя!..

Кузьму повели за ней вдогонку, заставляя перебирать ногами. Так они сделали по комнате несколько кругов, а потом его отпустили, и он отправился в самостоятельную прогулку. Он намеревался добраться до женщины, которая обещала ему себя, и использовать её в качестве опоры, и он почти доковылял до неё, но в последний момент она вывернулась из-под его распахнутых объятий. До стены Кузьме пришлось идти самостоятельно.

У стены он хотел было перевести дух, но мужчина и одногрудое быстро подскочили к нему и, споро развернув на сто восемьдесят градусов, запустили Кузьму на пробежку к противоположной стене.

Эти двадцать шагов дались ему гораздо легче, чем в первый раз.

– У вас прекрасная мышечная память, – заявила Кузьме женщина-андроид, когда тот пробегал мимо неё. – Вы быстро восстанавливаетесь.

– Стараюсь, – не без иронии ответил он и вспомнил, что здесь, всё-таки, происходит.

Это действительно была промежуточная пробудка.

Срок доставки на Новую Землю и срок человеческой жизни – эту дилемму, как показали эксперименты, анабиозом решить было нельзя.

Анабиоз, в переводе с греческого «возвращение в жизнь», оказался для человеческого организма неприемлем. Несмотря на прекрасные теоретические выкладки, на практике он превращался для человека в абиоз – «не жизнь». Второй закон термодинамики и энтропию обмануть не получалось.

Человек не тритон и не воскреснет изо льда, оттаяв по весне. Весна тритонова и весна человеческая, увы, не одна и та же весна.

А до Новой Земли уже долетели беспилотные аппараты и вовсю транслировали на Землю данные о девственно-чистом мире по всем параметрам схожим с библейским Эдемом.

Как доставить в тот чудный, новый мир людей с Земли?

Идея анабиоза провалилась.

Корабль поколений?

Смогут ли поколения, взращённые в замкнутых пространствах кубриков, рубок и переходов, без вреда для психики воспринять открытое, без обязательного потолка над головой, пространство? Риск, конечно, дело благородное, но не до такой степени, чтобы в итоге высадить кучку психически ущербных людей в новый мир.

Выходом из ситуации, когда око видит, да зуб неймёт, стало создание процесса агеронта, чем-то схожего с процессом зимней спячки у сурков и медведей, к которым человек физиологически оказался несравненно ближе, нежели к тритонам или лягушкам.

Агеронт, что в переводе означает «нестарение», был, по сути своей, процессом дискретной, прерывающейся раз в году, спячки, вызываемой введением гормональных комплексов в человеческий организм. Название, конечно, было условным, и процесс фактически нестарением не являлся, но за счёт затормаживания физиологических процессов старение в значительной степени замедлялось. За семьдесят лет в агеронте человек старел лишь примерно лет на десять.

Теперь игра стоила свеч!

Не обошлось и без побочных эффектов, самый неудобный из которых - человек совершенно не помнил обстоятельств промежуточных пробуждений. Словно цирковой медведь, который после спячки утрачивает все навыки, которым его научили дрессировщики раньше.

Вот Кузьма и не помнил.

Он помнил и предполётные инструктажи, и посадку в модули, и укладывание в спальные капсулы, и, особенно, маску-соску, через которую в горло полился усыпляющий раствор. Процедура введения в режим агеронтной спячки исключала повреждения тканей, даже уколами инъекционных игл. Потом был провал в тёплую мглу, и…

Теперь он проснулся, и не помнил в какой уже раз.

– Простите, – обратился Кузьма к женщине-андроиду, – понимаю, что взятие биоматериалов для анализа не повод для знакомства, но не напомните ли мне ваше имя? Меня Кузьма зовут, если что.

– Агни, – представилась она, широко улыбаясь.

– Мик, – отрекомендовался мужчина, хотя Кузьма об этом не просил.

– А это, – в один голос произнесли Агни и Мик, указывая на одногрудое существо, – Жмо первое.

– Жмо? – не понял Кузьма.

– Аббревиатура от «женщина», «мужчина», «оно», – пояснила Агни.

– Жмо… – повторил Кузьма обескуражено. – Первое…А есть и второе?

– И даже третье, – ответил Мик. – Но всему своё время.

Кузьма окатил его холодным взглядом.

«Это у андроидов юмор такой?» – подумал он.

– А почему оно не говорит?.. Это Жмо первое, – спросил Кузьма.

Он не хотел в собеседники Мика и потому красноречиво отвернулся от него.

– Оно не обладает речью, – ответила на сей раз к вящему удовольствию Кузьмы Агни. – Половинки мозга Жмо первого неполно контактируют друг с другом. – Пояснила она, улыбаясь. – Зато оно всё понимает и чётко выполняет свои функции.

– Функции? – повторил Кузьма последнее слово Агни с вопросительной интонацией. – Какие такие функции?

– В функции нашей группы-тройки, – встрял вместо Агни Мик, – входит процедура вывода из режима агеронтной спячки, взятие материала для анализов, рекреационный массаж и лечебное дефиле. Мы – группа медицинского обеспечения.

– Медицинского, говорите? – переспросил Кузьма мужчину-андроида, вперив в него взгляд. – Интересно… Как берутся анализы у мужчин я понял, но как же они берутся у женщин?

– Взятие проб для анализов у женщин происходит по несколько другому принципу, – уклончиво, как показалось Кузьме, ответил Мик.

– И по какому же, очень хотелось бы узнать.

– Вам не нужна эта информация, – безапелляционно отрезал Мик.

– Это почему же? – почти вспыхнул Кузьма, чувствуя себя задетым таким ответом.

До сих пор андроиды представлялись ему сговорчивыми существами.

– Во-первых, вам по вашему профилю не требуется такая информация, а, во-вторых, вы всё равно ничего не будете помнить во время очередного промежуточного пробуждения, – ответила за Мика Агни.

– И сколько у меня их уже было? – спросил Кузьма озадаченно.

– С учетом этого тридцать шесть, – безо всякого выражения в голосе констатировал Мик.

«Ого! – подумал Кузьма. – Медиум получается… Половина от семидесяти двух…»

– Мозг пациента требует культурной нагрузки, – вдруг сказала Агни. – Миссия нашей тройки завершается.

– Эй? – В это междометие Кузьма попытался втиснуть всё своё непонимание, требующее разъяснений, да так и застыл с открытым ртом, наблюдая неожиданно развернувшееся перед ним действо.

Андроиды стремительно сбросили с себя халаты, полностью обнажившись, и Кузьма смог разглядеть их анатомические подробности.

Женщина-андроид Агни обладала фигурой спортивного телосложения с правильными пропорциями и лишённого всяческого, кроме головы, волосяного покрова и каких-либо родинок и родимых пятен.

Мик имел практически такую же фигуру, что и Агни с поправкой на отсутствие первичных женских половых признаков и наличие мужских. Тоже без каких-либо волос на теле. Основной мускулинный орган не представлял из себя чего-либо выдающегося. Так себе, по оценке Кузьмы, добротненький середнячок.

Жмо первое, третий андроид, сочетало в себе как женские, так и мужские признаки в уполовиненных вариациях. Кузьма перевёл взгляд на его пах, не представляя, что он там увидит, и… увидел там что-то вроде китайской головоломки в виде сцепленных половинок женского и мужского половых органов. Инь-Янь да и только!

Кузьма еще не успел разглядеть подробностей хитросплетений линий: что во что входит, что с чем крепится, как андроиды взялись за руки, создав тесный кружок, и застыли, словно статуи.

Потом произошло следующее. Линии симметрий их тел, похожие на едва заметные шрамы, начали резко обозначаться и в какой-то миг стали линиями расколов. Агни, Мик и Жмо первое распались на половинки.

Кузьма наблюдал, выпучив глаза. Между половинками тел не было ничего. По идее сейчас должны хлынуть потоки крови и вывалится, плюхнувшись о пол, внутренности. Он только успел сообразить, что, по факту, видит такое уже не в первый раз, а в тридцать шестой, ничего не хлынет и не вывалится, как что-то щелкнуло. Половинки андроидов каким-то непредсказуемым образом перетасовались между собой, перемещаясь по непредсказуемым траекториям, и…

Три андроида снова стояли взявшись за руки, образуя круг.

Кузьма непроизвольно сморгнул: что это было?

Андроиды расцепили руки, споро подобрали с пола и набросили на себя халаты и, синхронно повернувшись к Кузьме, хором произнесли:

– Здравствуйте, Кузьма!

– Шутите? – сконфуженно ответил тот, едва шевеля губами. – Мы же только что общались.

– Нет, – сказал мужчина андроид. – То была группа медицинского обеспечения, а мы группа культурной поддержки. Разрешите представиться, Ким.

«Мик наоборот», – подумал Кузьма.

– А я Инга, – представилась женщина.

Кузьма молча кивнул, ничего не комментируя, и спросил, кивая на одногрудого андроида:

– А это, я полагаю, Жмо второе?

– Третье, – поправил его андроид Ким.

– А где второе? – поинтересовался Кузьма с нескрываемым удивлением в голосе.

– Всему своё время, – ответила за Кима Инга.

«Да они сговорились, что ли?!» – мысленно возмутился Кузьма.

– Начнём с танцев! – воскликнула она и каким-то стремительно-непостижимым образом оказалась в объятиях Кузьмы.

Тот машинально положил свою правую руку на её левую ягодицу.

– Эй, – возмутилась женщина, – я не Агни, я Инга! Руку на талию!

Кузьма переместил руку.

– Танго! – объявил Ким и тут же ритмично и громко захлопал в ладоши.

Жмо третье вскинуло голову кверху и принялось воспроизводить звуки аккордеона.

Не дав Кузьме опомниться, Инга повела его в яростной корриде и, раскрутив в мулине, вдруг вырвалась из его объятий и запустила парня едва ли не в свободный полёт. Теряя равновесие, он уже с ужасом ожидал встречи своего лица с гладкой и твёрдой поверхностью пола, как Ким перехватил его и, мягко обняв сильной рукой за талию, повёл его в каминаде навстречу Инге.

– Полегче со мной, – запротестовал было Кузьма, и с немалым удивлением осознал, что его телу, оказывается, знакомы танцевальные движения.

«У вас прекрасная мышечная память!» – Вспомнились ему слова Агни.

– В невесомости бывало и постремительней, – сказал Ким.

– В невесомости? – переспросил Кузьма, совершая хиро с крусадой. – Мы уже на торможении?

– Отнюдь, – и, прежде чем передать в корте Кузьму в объятия Инги, Ким пояснил. – На промежуточном торможении.

Инга провела с ним каминаду с несколькими хиро и, перейдя к стремительной корриде, совершила внезапное коте, в результате которого Кузьма оказался сидящим на койке.

Аккордеон стих.

Троица андроидов, благодаря за танец, синхронно поклонилась Кузьме, который жадно ловил воздух ртом, задыхаясь, а затем разразились аплодисментами. Они были столь долгими и заразительными, что он, едва переведя дух, присоединился к ним.

– Спасибо, – выдавил из себя Кузьма, когда аплодисменты стихли. – Это было впечатляюще! Кхм… До сих пор отдышаться не могу.

– Замечательно! – воскликнула Инга. – Вы дышите глубоко – значит, ваш мозг насыщается кислородом, значит…

– Что? – перебил её вопросом Кузьма, искренне пытаясь смотреть ей именно в глаза.

Левой своей половиной она так была похожа на Агни.

– Теперь он готов воспринимать сложно-ассоциативную информацию, – звонко произнесла Инга.

– То есть?

Кузьма успел отдышаться и теперь говорил ровно.

– Мы представим вашему вниманию театральные миниатюры в исполнении нашей группы, – сказала Инга.

– Труппы...– автоматически поправил Кузьма.

Андроиды не обратили на его реплику никакого внимания.

Вперёд выступил Ким.

– Смотрите и не говорите, что не видели, – объявил он.

«А как же, – подумал Кузьма иронично. – Небось, тридцать шестой раз смотрю да всё никак не припомню, что видел».

– Миниатюра первая, – объявила Инга. – «Кризис».

Кузьма поёрзал на койке, устраиваясь поудобнее, болтая босыми ногами в воздухе.

Инга и Жмо третье стояли в некотором отдалении позади Кима.

– Инга, Инга! – произнёс он выразительным, трагическим голосом. – Где ты?

– Я здесь, – откликнулась Инга.

– Лжёшь, – заклеймил Ким, резко поворачиваясь к ней с простёртой рукой и указующим перстом. – Ты там!

– В женщине должна быть загадка, – парировала Инга.

– А это кто? – Указующий перст переместился на Жмо третье.

– Никто, – ответила Инга.

– Точно никто? Не некто? – взревел Ким.

– А какая разница? – игриво вопросила Инга.

– Какая?!.. – возмущенно вскричал Ким. – Я разорён! Вчистую! Проклятый кризис!

Ким в припадке трагизма бухнулся на колени.

– И какой ты видишь выход? – поинтересовалась Инга.

– Застрелюсь!

Ким поднёс к виску сложенные пальцы, изображавшие оружие.

– Шелк! – сымитировал он звук осечки. – Осечка!.. Щёлк! Опять осечка!.. Щёлк! Щёлк!... Это не осечка!.. Я что, настолько разорён, что и патроны не могу себе позволить, чтобы застрелиться? Я просто никто!

Накал трагизма был высок.

–Нет, ты не никто, – разуверила его Инга. – Никто, – она показала на Жмо третье, – пришёл, давеча, от Некто и потребовал от его имени погасить долги движимым имуществом.

– И?.. – воззрился на неё Ким.

– В счёт погашения долга он забрал и патроны. Теперь у нас ни одного.

– Так значит, я спасён?! – воскликнул Ким. – Воистину неисповедимы пути спасения! А как же ты? О, Инга?!

– А я здесь! – провозгласила она и добавила:

– Занавес!

Андроиды выстроились в ряд и поклонились.

Кузьма похлопал для приличия и резюмировал:

– Очень интересно... Оригинально...

– Отнюдь, – возразил Ким. – Сюжет создан по мотивам КВН двадцатого века.

– Ого, древность-то какая, и какая всё-таки актуальная тематика, – попытался быть любезным Кузьма.

– Миниатюра вторая! – объявила Инга, прерывая их диалог. – «Барыня».

Инга и Ким встали друг напротив друга. Жмо третье застыло в нескольких метрах в стороне.

–Ай да Кимка, ай да угодил ты мне сегодня, – начала Инга. – Достоин ты вознаграждения щедрого.

– Ой, спасибо тебе матушка-барыня, – благодарил Ким, кланяясь. – Дай здоровья Бог тебе немерено.

– Написать тебе, что ли, вольную на денёк-другой. В трактир сходить: попить, полакомиться.

– Ой, щедра ты, барыня-матушка, немерено, – продолжал раскланиваться Ким.

– Да что это ты всё заладил «немерено», да «немерено»?! – вдруг посуровела Инга. – Намекаешь, что глупа я немерено?!

– Нет, нет, матушка-барыня, – залопотал Ким. – И в мыслях ничего подобного не было.

– Врёшь, шельмец! Знаю я тебя, проныру этакую. Всю честь мою в трактире пропьёшь и солёным огурцом закусишь!

– Что ты, что ты, матушка-барыня, – барашком блеял Ким.

– Знаешь что?.. – решительно заявила Инга-матушка-барыня. – А получи-ка ты дюжину «горячих», чтоб дерзость твою унять! Сама исполню!

Жмо третье приблизилось к Киму и, схватив его за шею, резко нагнуло и зафиксировало захват. Халат на Киме задрался и стали видны его голые ягодицы. К нему подошла Инга и начала хлёстко отвешивать оплеухи округлым полушариям.

– Раз! (Шлёп!) – считала она. – Два! (Шлёп!)...

Ким терпеливо вынес все двенадцать прописанных ему «горячих». Ягодицы зарделись малиновым цветом.

По завершении экзекуции он был выпущен из захвата Жмо третьего и, распрямившись, встал рядышком с Ингой, как ни в чем не бывало.

– Занавес! – провозгласила женщина-андроид.

Снова последовали поклоны.

Кузьма только пару раз хлопнул в ладоши и сказал:

– Однако ж и натуралистичные постановки в вашем театре. Тоже заимствование на грани плагиата, только теперь уже из века восемнадцатого?

– Нет, что вы, – заверил его Ким. – Оригинальное произведение.

– Да уж, – вздохнул Кузьма. – Очень многозначно и иносказательно.

– И какое же из многих значений вам открылось? – спросила Инга.

– Предупреждение о наличии подводных камней. Всё, вроде бы на мази, а тут тебе нежданчик - дюжина «горячих».

– Как чудесно! – словно обрадовалась Инга.

– Чудесно что? – уточнил Кузьма.

– Ваш мозг правильно функционирует! И если вы упомянули камни, то у нас есть мини пьеса как раз про них.

– Валяйте, – согласился Кузьма. – По поводу тридцать шестого просмотра возражений не имею.

– Миниатюра третья! – всё так же звонко объявила Инга. – «Ведьма и инквизитор».

Мизансцена была простой. Жмо третье держало Ингу за заломленные сзади руки, изображая конвоира. Впереди вполоборота к ним стоял Ким.

– На костёр идёшь, ведьма! – выразительно произнёс он. – Дымом в ад уберёшься!

– Отпусти! – потребовала Инга, изображавшая ведьму. – Только благодаря мне новый собор стоит.

– А вот совершим аутодафе над тобой, и увидим, стоит он благодаря тебе или вопреки, – парировал изображавший инквизитора Ким. – Была бы ты хоть нормальной ведьмой... Ну... Метла, там... Чёрный кот... Жареные жабы... А то – повелительница камней... Народ в силе Господа из-за тебя сомневается. Шушукаются, что, дескать, камни стен соборных в неправильную кладку уложены. Что только твоя ведьмина воля их держит вместе и потому стены соборные до сих пор на головы молящихся не рухнули.

– А ты не веришь? – вопросительно приподняла бровь Инга-ведьма.

– Я верю в Бога. А то, что ты камнями повелеваешь... Как в эту чушь поверить? – ответил Ким–инквизитор.

– Вину не доказал, а на костёр тащишь! – возмутилась Инга-ведьма.

– Господь, когда пред ликом его предстанешь, разберётся какая ты повелительница камней. Что ты мне сделаешь? – нагло ухмыльнулся Ким-инквизитор.

– А вот что! – дернулась, едва не вырвавшись из заломов Жмо третьего, Инга-ведьма.

– А-а-а-а! –страшным, полным боли голосом закричал Ким-инквизитор (Кузьма даже вздрогнул от неожиданности). – А–а–а–а!!!

Ким-инквизитор скрючился, упал на пол и корчился в конвульсиях.

– Как больно, – хрипел он.

– Это камни моим повелением в твоих почках зашевелились, – злорадно произнесла Инга-ведьма. – Могу сделать, чтоб отпустило.

– Отпусти! – закричал Ким-инквизитор голосом человека, ступившего на порог смерти.

Жмо третье, приняв этот крик за приказ, освободил Ингу-ведьму.

–Занавес! – объявила она.

Троица опять раскланялась.

Кузьма смотрел на них крайне критичным взглядом.

Однако андроиды всё продолжали кланяться и с каждым поклоном делали шаг по направлению к Кузьме. Тот сидел и смотрел на них, не понимая, что происходит. Вроде объявили «занавес», новый номер не анонсировали – тогда, что они делали?

Андроиды, подойдя вплотную, мягко взяли его за предплечья – Инга слева, Ким справа – подняли, поставили на ноги и потянули вслед за собой к подотставшему Жмо третьему.

Дойдя до него, они, взявшись за руки, образовали вокруг Кузьмы круг.

– Что за?..– хотел было что-то спросить Кузьма после того, как андроиды стремительно освободились от халатов и завертели вокруг него хоровод, как почувствовал, что у него пропадает ощущение собственного веса и начинается головокружение.

Невесомость!

Двигатели корабля прекратили работу.

Андроиды, продолжая хоровод, но уже воспарив над полом, увлекли Кузьму за собой и стали раскалываться пополам.

От этой круговерти и резкого прилива крови к голове Кузьма на какие-то секунды выпал из реальности.

Когда сознание вернулось, он парил в воздухе в компании трёх Жмо. Халатов на них не было. Одно Жмо держало его за ноги, второе блокировало руки, третье висело над ним и его нелепая единственная женская грудь с хищным, как ему показалось, конической формы соском, располагалась всего в нескольких сантиметрах от его лица.

Кузьме это однозначно не понравилось, и он дёрнулся всем телом, пытаясь освободиться. Тщетно. Держали его крепко.

– Кто вы такие? – прохрипел он, стараясь отодвинуться подальше от этой нелепой груди. – Пустите меня!

– Разрешите представиться, – услышал Кузьма бесцветный, лишённый всяких интонаций голос нависающего над ним Жмо, – мы группа номер три или группа убаюкивания. Я Жмо второе.

– Так вы всё-таки разговариваете? – уличил андроидов Кузьма.

– Только я один, – ответило Жмо второе. Жмо четвёртое и Жмо пятое такими способностями не обладают.

– Четвёртое и пятое?.. – обалдел от такого количества Жмо Кузьма. – А как же первое и третье?

– Они относятся к другим группам. Вы с ними уже встречались.

– Но вы же из программы «Герион», – недоумевал Кузьма. – Три тела, три головы...

– В функциональной группе – три, но вариаций из половин – девять. Каждая группа специализирована для выполнения определённых функций, – пояснило Жмо второе.

– А ваша функция ограничивать мою свободу? – с негодованием спросил Кузьма и снова задёргался всем телом. – Пустите!

Его и на этот раз удержали.

– Нет, – возразил одногрудый андроид, – наша функция – погружение пассажиров в состояние агеронта после промежуточных пробудок, но для этого необходимо ввести в ваш организм питательно-гормональные комплексы. Чем мы и занимаемся. Нашу группу из-за этого неформально называют «коровами».

– Коровы Гериона? – спросил Кузьма. – Как в древнегреческом мифе? А я, по-вашему, Геракл, что вы так меня зафиксировали? Боитесь – украду вас?

– Вообще то, нет, – ответило Жмо второе. – У вас неприемлемая реакция на пероральное введение питательно-гормональных комплексов, и пока вы в сознании, приходится прибегать к некоторым силовым методам. Я инициатор в группе и поэтому мне приданы речевые способности: давать необходимые пояснения и рекомендации.

– И что же ты мне порекомендуешь сейчас? – спросил Кузьма, вкладывая в интонацию как можно больше злости.

– В данном случае я посоветовал бы закрыть глаза.

– Ещё чего! – огрызнулся Кузьма.

– Ваше право, – согласилось Жмо второе.

В воздухе заиграла колыбельная мелодия. Её генерировали тела андроидов.

Кузьма её знал. Простенькая. Что-то вроде:

«Спи малыш,

Баю-бай.

Крепко спи,

Засыпай...»

– Что за бред?! – хотел было выкрикнуть Кузьма, но не успел: его схватили за нижнюю челюсть, не давая закрыть рот, в который вонзился сосок груди Жмо второго.

Кузьма забился в конвульсиях от омерзения. Он безуспешно пытался выплюнуть, вытолкнуть языком и даже укусить эту упругую плоть груди, но почти сразу почувствовал, как струя тёплой, горько-сладко-солёной жидкости полилась прямо ему в горло. Ему зажали нос, и Кузьма, чтобы не задохнуться, стал глотать её. С каждым глотком сознание все сильнее мутилось. Чувство охватившего его омерзения угасало и сменялось чувством довольства. Кузьма начал сладко засыпать под аккомпанемент колыбельной.

«Спи малыш,

Баю-бай...»

На очереди были ещё груди Жмо четвёртого и Жмо пятого.

О, коровы Гериона!