Всё-вечность

Орта погибла в бурю столетия много лет назад. Орта была мертва и снаружи, и внутри. Судороги, искажавшие ее поверхность, были лишь слабым отражением затянувшейся предсмертной агонии. Так она корчилась в муках и содрогалась всем телом, голая и унылая, мрачная в бездне космоса.

— На этой чёртовой планете что не убьет сразу, мутирует и попробует еще раз, — проворчал Уоллес, когда купол пошатнулся от легкого землетрясения. — Хотел бы я увидеть что—нибудь дружелюбное.

— Спасибо, — сказал Билл.

— Конечно, ты годишься, но мы так долго одни, что я перестал тебя воспринимать.

На контроллере, за которым работал Билл, раздался сигнал, а затем возникло лицо. Лицо, величественное и молодое, заполнило экран — бледная кожа, прямой взгляд и острые скулы.

— Дозаправочная станция Орта, вызывает корабль «Экагор».

— Орта на связи. Ориентация по лучу, опускайтесь.

— Спуск на посадочную площадку через девять земных секунд.

Экран погас.

Они следили за кораблем по приборам, а затем увидели сквозь прозрачную крышу станции – мигающая точка на кроваво—красном небосклоне. Она бесшумно приближалась к земле — звуки в разреженном воздухе Орты почти не слышны.

Билл и Уоллес защелкнули шлемы скафандров, закрыли шлюз и прыжками помчались к посадочной площадке, где их ожидал «Экагор».

Даже сквозь скафандры чувствовался исходящий от корабля жар. Он был ужасающе первобытен в своих формах, направленных на демонстрацию боевой мощи, и напоминал кристалл—многогранник с хищно заостренным носом. На его противометеоритной броне виднелась полустертая надпись: «Завоевать, поработить, выжить». И рядом другая: «Экагор».

— Господи Иисусе, Уоллес, — воскликнул Билл. – Ты когда—нибудь видел подобное?

Уоллес, механик станции Орта, покачал головой.

— Но, судя по системе охлаждения, этот корабль работает на ядерном реакторе.

Он посмотрел на унылую в свете звезд дозаправочную установку ДУ—5. Она синтезировала топливо на основе метана, которого на этой планете было в избытке. На этом топливе летали все современные межгалактические корабли.

— Думаешь, заглянули полюбоваться пейзажем?

— Сейчас узнаем. – Уоллес переключился на внешнюю связь. – Выходите. Мы ждем вас у входа.

Люк открылся. На землю спрыгнула большая белая собака. Сразу за ней — молодой человек, которого они видели на экране. Он уверенно ступил на зыбкую твердь Орты и протянул руку.

— Капитан «Экагора» Иван Киз.

— Начальник станции Билл Смит.

— Уоллес Джонсон, — представился Уоллес, слегка поклонившись.

Билл пожал капитану руку, а Уоллес не спускал глаз с люка, в котором появился другой человек, таким же прыжком опустившийся на землю, затем — девушка. Все они были темноволосы и молоды.

— Дружище, — сказал он, — к нам прибыла целая делегация.

Еще одна девушка вышла из корабля, и она была так же прекрасна, как другие. Он смотрел на нее, и взгляд у него стал, как у перепуганного коня.

После трех лет, проведенных на этой планете, причем последний год только вдвоем, трудно встретить незнакомца и остаться равнодушным. В одиночестве отвыкаешь от разнообразия, теряешь способность к контактам, и в сердце зарождается страх.

Корабли, прилетающие на дозаправку, всегда спешат. У них все рассчитано и «горят» планы. Им дорога каждая минута. Уверенные, стремительные, они торопятся в свой собственный мир и, даже находясь здесь, живут будущим.

Экипаж «Экагора» выглядел иначе. Они общались спокойно, заполняя эфир потоком человеческого присутствия, их спешка не была беспокойной. За пять минут они сделали то, на что у других ушло бы минут двадцать: поздоровались с Биллом и Уоллесом, произвели технический осмотр корабля, окинули взглядом Орту и расспросили о последних новостях.

Билл наблюдал за ними, смотрел на Уоллеса, молча стоявшего среди них, на корабль и морщинистую равнину и чувствовал себя муравьем, забредшим в чужой муравейник.

— Уоллес, — сказал он по—английски, — тебе не кажется, что мы лишние на этом празднике?

— Спокойно. Это просто люди.

И вдруг эфир опустел. Экипаж сгрудился возле Киза. Билл видел, как раскрываются и закрываются рты и догадался, что они разговаривают по внутренней связи.

Через три минуты все, кроме капитана и собаки, поднялись на корабль и закрыли люк.

— Мне нужно поговорить с вами, — произнес капитан. — Дело деликатное, поэтому лучше обсудить всё в другом месте.

— Вернемся на станцию, — предложил Билл.

Он стоял у входа и расстегивал скафандр, когда земля под ногами содрогнулась.

— Землетрясение?

— Ядерная тяга, — отозвался Уоллес.

Билл обернулся через плечо и около минуты наблюдал, как «Экагор» растворяется в бездне космоса. Он был поражен.

— В чем дело, капитан? – возмутился Уоллес. – Что происходит?

— Прошу прощения за этот обман, — ответил Иван. Он прошел в дальнюю часть купола и опустился в кресло. Собака прильнула к его ногам. Он наклонился и прижал к груди огромную голову. – Я не знал, как вы поступите, узнав правду, но отказа принять не мог. У меня космическая лихорадка.

Приятели встревоженно переглянулись.

— Процесс необратим?

Иван закрыл глаза и медленно кивнул.

— Вы уверены? Сколько вы находились в космосе?

— Все дьявольски запущено, — пальцы его застучали по подлокотнику. – Первый приступ случился пять лет назад. Я принимал наркотик, но он больше не помогает.

— В таком случае вам следовало бы подыскать другую планету.

— Ваша была ближайшей. Мне больше некуда идти.

После небольшой паузы Уоллес произнес:

— Думаю, шеф не будет возражать, если вы какое—то время побудете здесь. Но вы же понимаете…

— Благодарю вас, — капитан улыбнулся. Его улыбка была теплой и уверенной, – Уверяю, никаких «но» не потребуется. Я не задержусь здесь надолго.

— Никто не возьмет на борт того, – прошептал Билл, — кто может слететь с катушек в любой момент. Как думаешь, Джонсон?

Но Уоллес уже спал. Его обветренное лицо разгладилось в молочных сумерках Орты. Внутрь заглянули звезды, и среди них было Солнце, великое напоминание о прошлом.

Бил проснулся на рассвете и сел, сонный, раскрасневшийся. Капитан, как и накануне, сидел в кресле. Губы его были приоткрыты, а лицо в обрамлении черных волос казалось восковым. Билл вздрогнул. «А не помер ли он часом?» — подумал он и кашлянул.

Иван открыл глаза.

— Надеюсь, — сказал он, — вы не возражаете, что я занял это место.

— Разумеется, — ответил Билл не совсем искренне. Кресло с откидной мягкой спинкой было его любимым.

За завтраком Уоллес сказал, намазывая на гренок масло:

— Итак, капитан, вы сказали, что не задержитесь здесь надолго. Ваша команда вернется за вами?

Иван медленно покачал головой.

— Что же им может помешать?

— Наверняка все дело в деньгах, — проворчал Билл. – Деньги всегда стоят превыше всего.

Уголки губ капитана чуть дрогнули, будто он улыбнулся каким—то своим мыслям.

— Я прав? – продолжал настаивать Билл. – Чем вы зарабатываете? Контрабанда? Перевозки? Изыскания?

— Ни то, ни другое.

— Нечто исключительное?

— Дело спасения.

— Что—что? – переспросил Билл.

Молодой человек глянул в его сторону, и в его взгляде вспыхнула странная искра.

— Поиском вечности. Вы меня не понимаете, сэр, но я объясню. Псы исследовали дальние рубежи задолго до вашего рождения. Сотни галактик, десятки планет: мертвые, мрачные миры. Они были одни, и никого больше. Ни движения, ни тепла другой души. Кромешный мрак, одиночество. И так они продолжали путь, день за днем, месяцы, годы, пока не стала очевидной простая истина — что—то изменило псов. Неизвестно, была это чья—то воля или прихоть судьбы. Неизвестно также, где и когда это произошло. Но у любой загадки есть ответ. Нужно только время, чтобы его найти, — он умолк, подбирая слова и все поглаживая собаку. – Вы говорите о деньгах, как о самой могущественной единице во вселенной, но есть куда более страшная сила. Это – страх. Страх опоздать; вынырнуть из пустоты – и уткнуться в ничто; привнести нечто ценное и не иметь возможности поделиться с другими.

Его ладони, как живые существа, льнули одна к другой и поглаживали друг друга, будто искали близкую душу, ожидали утешения.

— Нет, мистер Смит. Псы не могут тратить время на слабаков. Я так сказал. Так оно и будет.

От обиды у Билла защемило сердце. Иван Киз был очень молод, чтобы так рассуждать. Юношеская заносчивость, бесхитростный взгляд. Мальчик, называющий других слабаками.

Но люди, работавшие на Орте, хорошо знали, что такое страх, ведь человек так беззащитен перед могучими силами чудовищной планеты!

Он грохнул чайником о стол так, что заплясали кружки, и воскликнул:

— Черт побери, никто давным—давно не исследует дальние рубежи, — и добавил. — Собаки не управляют кораблями.

Иван не ответил. Странный, горящий взгляд потух, словно выжженный собственной силой.

— Билл, думаешь, он не в себе? – спросил Уоллес, когда они стояли на стартовой площадке, программируя робота—помощника для починки сломанного флаера.

— А тебе приходилось встречать бессмертных собак? Вот то—то. Как бы он однажды не спятил окончательно и не перерезал нам глотки.

— И что ты предлагаешь?

— Передай мне отвертку.

Уоллес отложил инструменты и внимательно посмотрел на него.

— Ты правда считаешь, что он может перерезать нам глотки?

— Да не знаю я, — буркнул он. – А ты сам что скажешь?

— Давай подождем. Он же сказал, что не задержится здесь надолго. Припасов у нас достаточно. А там, глядишь, все как—нибудь и разрешится. Все не так страшно, приятель, как ты обрисовываешь.

Тот кивнул.

У них накопилось много работы, и она отняла весь день. Стояла тишина. Солнце взошло на востоке и все никак не садилось. Вечером они сделали перерыв, чтобы перекусить.

Билл приготовил бутерброд с джемом, и пока ходил умываться, положил его на стул. Уоллес на него сел, джем прилип, и Билл стал искать его по всему куполу.

— Клянусь, я положил его на стул, — сказал он, указывая на пустое сиденье.

— Да видел я, как ты его положил.

Они закружили по комнате, столкнулись в середине и уставились друг на друга.

— Волшебство, — сказал Билл, затем зашел Уоллесу в тыл и воскликнул. — Ты что, носил его все время с собой?

— Как?! — закричал Уоллес.

— Да не шевелись ты, — зарычал Билл, но вдруг замолчал, смущенный.

Капитан смеялся все громче и громче, запрокинув голову и утирая рукавом слезы. Его лицо просветлело. Он был в эту минуту так беззаботен, что просто не мог не нравиться.

Послушайте, капитан, — обиделся Уоллес, — кончайте притворяться. Не так уж это и смешно.

Рот Ивана открылся, будто он хотел что—то ответить, но не раздалось ни звука.

К вечеру, когда солнце клонилось к горизонту, в нем всколыхнулась тревога. Он быстро подошел к стене купола и вгляделся в бордово—красные сумерки.

Билл и Уоллес переглянулись.

— Как ты себя чувствуешь, приятель?

Никакого ответа.

В небе сверкнул метеорит и растворился в серой и бесплотной массе, подбиравшейся к станции с северо—востока. Сумерки сгущались. Билл убавил яркость ламп, затем, не говоря ни слова, подошел к Ивану и положил на его плечо руку. Капитан вздрогнул и обернулся.

— Сегодня ночью, — сказал он, — они пересекут линию горизонта. Они будут лететь целую вечность.

— Вы бы поспали, капитан.

— Я давно не сплю.

Билл забрался в спальный мешок, но ни ему, ни Уоллесу не спалось. Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Наступила ночь.

В полночь с капитаном произошла ужасная метаморфоза. Он рухнул на колени и закричал.

— Господи, это сон, это сон! Никого нет, кроме меня. Во всем мире ни одного живого существа!

Он затрясся, его лицо побледнело.

— Здесь командую я, и вы будете подчиняться мне, слабак не будет путаться под ногами, но все же, но…

Он начал задыхаться. Билл вскочил и попытался уложить его на койку, но тот оттолкнул его. Тогда он навалился ему на плечи, и пока держал его, Уоллес воткнул иглу в предплечье.

— У него шок. Я вколол ему успокоительное.

Он нахмурился, добавил:

— Ты был прав, он окончательно спятил. Это последняя стадия лихорадки.

— Нет, Уоллес, здесь что—то другое, — голос Билла дрогнул. — Он болен, но послушай, вечером он еще был в себе. Лихорадка на земле не прогрессирует. Здесь что—то другое.

— Утром ты утверждал обратное и чуть не набросился на него с кулаками. Что происходит?

— Я был не прав, дружище.

Взошло солнце. Первые лучи легли на холодную землю. Иван очнулся. Его лицо было бесстрастным. Оно не выражало ничего. Он отбросил одеяло, сел, прошел к выходу и взял костюм.

— Куда вы собрались, капитан? – спросил Билл.

Ответа не было.

— Остановим его? – шепнул Уоллес.

Билл вскочил было, но, тут же взяв себя в руки, остановился.

— Он никуда не денется. Кислорода хватит на три часа, и, если он не вернется, мы отследим его по датчику. Сейчас ему нужно побыть одному.

Прошел час.

Билл поднялся и принялся расхаживать по куполу. Стояла тишина. Подойдя к проигрывателю, он включил первую попавшуюся песню. Она была лишена гармонии и голосов. Музыка кончилась.

— Осталось пол часа, — сказал Уоллес.

Они влезли в двухместный флаер и направились на север. Красный рассвет окутал планету молочным туманом. Видимость упала до нуля. И все—таки они нашли его — на посадочной площадке, у дюза, откуда стартовал «Экагор».

Билл первым выскочил из флаера и подбежал к неподвижной фигуре. Снаружи она казалась живой, но внутри была мертвой. Из аккуратного отверстия на виске сочилась кровь.

—Боже, Уоррен, – пробормотал Билл. – Я не знал, что у него был пистолет. Мы должны сообщить обо всем этом шефу. Но вначале мы должны похоронить его, Уоррен.

Они решили похоронить его под низким гробом породы, нависшим над небольшой котловиной. Около трех часов ушло на то, чтобы перевезти тело, вырыть яму и засыпать его землей.

Когда они вернулись в купол, было уже поздно. У входа они нашли окоченевший труп собаки.

— Бессмертные не умирают, — сказал Уоллес.

— Может, она тоже поняла, что осталась одна.

Он сказал это будничным голосом, но за этим чувствовалась невыразимая тоска.

Они мало ели. Им трудно было глотать мысли так же, как и пищу. Но проходили дни, и становилось легче.

Неделю спустя ожил и заговорил межстанционный передатчик.

— Тодд Грэм на связи. Как дела на станции?

Билл подошел к консоли управления и ответил:

— Все в порядке, шеф.

Передатчик щелкнул. Последовала небольшая пауза – на той стороне планеты разыгралась буря.

— Вы уверены?

— Почему вы спрашиваете?

— Ваш отчет вызвал переполох, — пауза — двадцать секунд. Было слышно, как на той стороне полушепотом переговариваются люди. – Вы уверены, что правильно указали имя капитана и название корабля?

— Так точно, шеф.

— По заданным параметрам мы нашли всего один корабль, — пауза – тридцать четыре секунды, — но его объявили без вести пропавшим еще в эпоху колонизаторов и псовых.

Билл побледнел.

— Вы сказали «псовых»?

— Поисково—спасательное экспедиционное объединение — ПСЭО. Или по—простому — псовые. Первые первопроходцы с Земли.

— Шеф, — произнес Уоллес голосом, лишенным выражения, — но ведь Земля погибла в бурю столетия около пяти тысяч лет назад.

— Вот именно. Поэтому я и спрашиваю, все ли у вас в порядке.

— Мы в полном порядке.

Уоллес выключил передатчик. Он стоял, расстегивая куртку, чуть сгорбившись от усталости.

— Устал я, — сказал он. — Я пошел спать.

И уже лежа в кровати, произнес:

— Единственная вещь, которую он взял с собой с корабля, был пистолет, понимаешь?

— Заткнись, Уоллес.

— Я бы не простил тебя, брось ты меня черт те где даже ради самой высокой цели. Я бы не смог быть один целую вечность.

Он не услышал, как после паузы Билл, полусонный, ответил:

— Я бы не бросил тебя, дружище.