Врачебная ошибка

(Из записок симпосиарха)

1. Необычный пациент

Ну что же, в прошлый раз от нашего биолога мы услышали историю столь же занятную, сколь и трагическую. Искренняя благодарность рассказчику за приятный вечер, ибо ничто так не скрашивает дружеского застолья, как занимательный случай. Не сомневаюсь, что и от меня вы ожидаете подобного же увлекательного рассказа. Ну что же, признаюсь, есть и у меня подобный материал из моей собственной врачебной практики. А она у меня, как вы знаете, весьма долгая. К сожалению, я не обладаю достаточным мастерством повествователя, да и сама история не такая уж забавная. Известно, что космос безжалостно ломает человека, и что в этом забавного? Мы – слишком хрупкие для этих безмерных просторов и других миров, оттуда не все возвращаются с венком победителя, некоторых доставляют в капсуле. Надеюсь, мой рассказ будет достойным того щедрого угощения, каким нас потчевали сегодня, и разбавит радость общения в той же пропорции, что вода разбавила это прекрасное вино из виноградников аборигенов, наших друзей и союзников в эпоху прогрессорства.

Итак, начнем.

Всем нам, думаю, доводилось встречать каких-то необычных, а то и вовсе странных людей. По вашей реакции, друзья, вижу, что это так. В конце концов, их достаточно много вокруг нас, но если они сами не проявляют явно свою особенность, мы даже не обращаем на них внимания. Разница заключается лишь в характере самой необычности, то есть является она по своему происхождению физической или психологической. Ну и конечно же, специалистов всегда интересует ее источник, ведь необычными одни гуманоиды рождаются, а другие становятся. Но этим занимаются лаборатории, исследующие различные отклонения от того, что мы привыкли считать нормой. Это – не моя тема в науке, но в силу разных причин мне она знакома.

Так вот мне, как и всем вам, также попадались разные необычные люди, которые были такими по рождению или по случаю. Сегодня я поведаю о том, как простая производственная травма может радикально изменить жизнь человека. В силу разных причин этот случай мне весьма понятен и близок.

А случилось так, что в Клинику по реабилитации астронавтов – ту, что на Земле, – обратился одни из пациентов, который лечился много лет назад после возвращения из дальней разведки. В тот день принимать должен был мой коллега – врач с долгой практикой, но он неожиданно заболел, так что меня попросили осмотреть пациента до обеда, так как после было запланировано совещание. Я уже давно не работал на приеме больных и в ту пору возглавлял лабораторию, имел свою тему в науке. Но дело оказалось серьезным, так что пациента нельзя было перепоручить другому, пусть даже и хорошему врачу. В конце концов, у меня к тому времени уже был накоплен достаточный опыт: довелось мне прежде заведования лабораторией послужить и корабельным врачем, и на приеме больных. Так что пришлось мне занять чужое место.

Итак, я принял его в кабинете своего коллеги, надеясь, что осмотр не продлится слишком долго, и прежде совещания удастся еще забежать в лабораторию. Но, как говорится, человек планирует, а Небо корректирует. Я замешкался по пути и явился в кабинет уже незадолго до назначенного времени.

– На что жалуемся? – спросил я пациента по привычке, не отрывая взгляда от истории болезни.

– На старость, – сказал он таким тоном, будто хотел пошутить.

– К старости следует относиться как к насморку: пройдет, – сказал я, все еще просматривая историю болезни.

– А если еще и хорошо лечить, то пройдет быстро! – сказал он с каким-то огорчением.

Тут только я посмотрел на него внимательно. Передо мной сидел мужчина средних лет, то есть выглядевший максимум на сорок, хотя согласно личному делу было ему более лет. Я попросил его уточнить год рождения, и он подтвердил то, что было записано в деле.

– Интересный случай, – сказал я.

– К сожалению, – ответил он.

Уже тогда какое-то недоброе чувство закралось ко мне в душу.

– Рассказывайте, – сказал я. – Хочу услышать историю из первых уст. С начала.

Он вздохнул – наверное, он уже сам выучил историю своей болезни наизусть.

И вот его рассказ, который хорошо запомнился мне, так что привожу его с наибольшей точностью. Впрочем, кое-что добавлю из истории болезни и разговоров коллег.

2. Комариный укус

Итак, случилось это на Дивоке, о которой в свое время много говорили как о первой из открытых нами биогенезных планет. Помните, эту планету и ее звезду называли близняшками Земли и Солнца? Тогда еще не была открыта Океания с ее архаическими культурами, а потому главными героями были не прогрессоры – их еще не существовало, – а десантники. Так вот рассказ пойдет о первом знакомстве с планетой и первом инциденте на ней.

Во время похода корабль дальней разведки прибыл к желанной цели – планете, обнаруженной одним из зондов, который, как и положено, сразу же выбросил там морских и сухопутных роботов. Те собрали богатый материал, теперь же пришла очередь для высадки десантников. Это была дикая планета, без признаков разумной жизни, а притяжение на ней было меньшим, чем на Земле, почти таким, как на Океании. Любят десантники такие «легкие», как говорят, планеты, по которым можно без особых усилий передвигаться даже в тяжелом скафандре. Покрывали ее густые леса, а в полях бродили стада динозавров. При меньшем притяжении птеродактили могли долго парить в воздухе. Вообщем, рай для палеонтологов и художников, да и вообще для искателей приключений. Так и хочется его заселить…

Как и положено, десантники вышли попарно, всего было две пары, а третья осталась в боте. Высадились они на поле с высокой и густой травой и прежде всего послали газонокосильщика, который проложил им тропинки к их объектам. Ну вы представляете этого шумного и лязгающего монстра – траву покосит и зверье в округе разгонит. На такого даже самый глупый и голодный тиранозавр не осмелится наброситься.

Одна из пар намеревалась пройти через полосу леса к песчаному пляжу, куда не решились высадиться из-за слишком малой площади для посадки и обороны. Поляна была достаточно просторной для обзора, а вот из океана неизвестно что выползет, не успеешь и отреагировать. Или в случае шторма или землетрясения волной накроет. Бот сел на невысокий холм с покатыми склонами, так что при неожиданной атаке из леса зверю пришлось бы преодолеть подъем. Скорее следовало опасаться атаки с воздуха, но для ее отражения предназначалась легкая зенитка, которая громкой стрельбой и разрывными пулями могла бы отпугнуть даже стаю драконов. Кстати, в истории исследования Дивоки зенитку все же пришлось иногда задействовать, но всегда ненадолго…

В разведку вышли в легких скафандрах; хотя состав атмосферы позволял при нужде обойтись без них, но так требует протокол первого контакта, правила предварительной разведки – пока биологи и химики не нарисуют полную картину, люди не могут чувствовать себя в безопасности. Но на планете с богатой фауной, где огромные желудки перерабатывают тонны зелени, а горячий и громкий выхлоп кишечника способен отбросить оказавшегося рядом человека, как минимум требовались кислородные маски, особенно в непосредственной близости к большим стадам. Иначе в таких условиях из-за высокого содержания метана люди быстро утомляются и вообще ведут себя неадекватно. Без кислородных масок обходились те, кому посчастливилось работать у океана.

Итак, одна пара вошла в лес, где не обнаружила крупных зверей, а мелкие, кажется, попрятались в норы. Наверное, они просто разбежались от этой шумной и огнеопасной троицы. Птицы там были, их заметили прежде прочего живья, они кружили над лесом и на лету подхватывали насекомых. А вот кого было много, так это комаров и мошкары, каких-то необыкновенно крупных, как это, по общему мнению, присуще первобытным мирам. Похоже, они чувствовали себя вполне комфортно во влажном сумраке чащи с обилием больших и ярких цветов.

В этой паре обязанности распределили так: робот расчищал путь сквозь сплетение ветвей и лиан, за ним шел первый десантник, который распылял над собой спрей, второй же прикрывал его. Наш будущий пациент шел вторым, с небольшим огнеметом, который против комариных туч считался единственно эффективным оружием. Огонь – это вам не спрей, уничтожает мгновенно! А при меньшем притяжении и более высокой доле метана в атмосфере, струя била много сильнее и отпугивала даже крупных зверей. Впрочем, в той чащобе высокая влажность снижала его эффективность.

Пока робот прорубал просеку в чаще, а первый десантник разгонял всех этих кровопийцев спреем, второй короткими залпами уничтожал зудящие облака, вновь собиравшиеся позади. Другая пара на легком грузовом транспорте уехала в противоположном направлении, к широкой проплешине пустыни, заросшей огромными кактусами и другими растениями. Их транспорт был оснащен зениткой, а сами десантники вооружены лазерами короткого боя. Итак, как это часто бывает в разведке, каждая из пар должна были рассчитывать только на свои силы в надежде, что команда бота, следившая за ними с помощью робота-альбатроса, вовремя придет на помощь.

Когда десантники первой пары вышли на берег, то решили перевести дыхание – к тому же шедший последним начал кашлять. После такого перехода по инструкции им следовало осмотреть друг друга. В подобном осмотре более всего нуждался тот, который шел последним и на всем пути видел спину напарника. И вот при осмотре обнаружилось, что на шее второго десантника сидит здоровенный комар. Видевшие таких насекомых вживую, наверное, сразу представляют его оскал с мелкими зубчатыми пилочками. Оказалось, что насекомое сидело именно там, где в легких скафандрах кислородный баллон подключается к шлему. Его сбросили на песок, и тяжелый десантный ботинок оставил от него буквально «мокрое место». Первый десантник осмотрел спину и шею напарника и не нашел заметных повреждений. Но ему показалось, что на патрубке между баллоном и шлемом появился микроскопическое повреждение, которое на всякий случай он залепил пластырем.

В тот день обе пары выполнили свою программу: после осмотра на месте они забрали обитавших там механических разведчиков. Из-за контактов с местной флорой и фауной те уже выглядели довольно потрепанными, со следами от когтей и клыков и пятнами от ядов на корпусах. Кроме того, они утратили маневренность и скорость. Сухопутного робота пришлось доставить из пустыни на транспорте. Наша техника явно не предназначалась к встрече с доисторическим миром – это был первый случай контакта с царством огромных зверей. Десантники, оставшиеся в боте, контролировали ситуацию в районе нескольких километров. Все это – стандартный набор действий разведчиков, прибывающих после визита роботов.

Изначально планировалось, что вечером будут выставлены фонари по периметру, экипаж заночует на месте, а утром продолжит разведку. Но еще до наступления темноты пострадавший почувствовал общее недомогание, у него кружилась голова, словно во время гипертонического криза. Поначалу он пытался держаться, но потом просто лег на пол и вскоре потерял сознание. Посовещавшись с командиром, экипаж принял решение не ночевать на планете. Как ни было всем досадно прерывать исследование планеты в самом начале, но все же пришлось потратиться на лишний взлет ради спасения жизни члена экипажа. Уже через час, то есть довольно быстро, пострадавшего доставили на корабль.

3. Отложенный диагноз

К сожалению, в том рейсе медицинский состав не был полным, или, лучше сказать, достаточно квалифицированным. Так случилось, что старший врач, участник многих экспедиций, находился в реанимации с тяжелым инсультом. Конечно, уже тогда инсульт не является катастрофой, как это было в прошлом, и больные быстро восстанавливались почти до прежней формы, но это в нормальных условиях на обжитой планете, то есть на Земле. В походе же главным лечением был полный покой, медикаментозное небытие. Для старого корабельного врача тот рейс был последним, он собирался на пенсию по выслуге лет, проведенных в космосе, но при выходе из подпространства случилась эта досадная неприятность. Вы помните, насколько плохо в то время мы разбирались в подпространственных бросках и во что нам это обошлось.

В строю остался только один из докторов, да медсестра ему в помощь. Вообщем-то, это – достаточный минимум по штатному расписанию, но только доктор тот имел всего лишь год практики после выпуска. Тогда он пошел в первый рейс дальней разведки после обязательной годичной подготовки в Солнечной системе и должен был перенять опыт у опытного наставника. Но с другой стороны, если бы не этот интерн, на корабле осталась бы только медсестра, которая еще служила космобиологом.

Так что пострадавший достался неопытной команде. Все бы ничего, но, как это часто случается в таких походах, и сам пациент оказался неординарным. Рассудите сами: если бы в нарушение инструкции десантники вышли из бота без скафандров, то укус комара нанес бы много меньший вред. Комариный хоботок сделал бы десантнику инъекцию, которая могла навредить ему, например, вызвать сильный зуд, а в самом худшем случае даже на некоторое время вывести из строя. Хотя, в этом случае вряд ли бы такое крупное насекомое вообще успело бы что-то сделать: между шлемом и плотным воротником – слишком тонкий зазор. Но к несчастью, по роковому стечению обстоятельств, комар величиной с кулак смог прогрызть мягкий патрубок и впрыснуть неизвестную субстанцию в дыхательную смесь. Кстати, после того случая патрубки в легких скафандрах стали делать из более жесткого материала, а то и вовсе прятать внутрь скафандра. Конструкторам пришлось учесть, что комары здесь тысячелетиями оттачивали свое мастерство на крупных животных. А выброс из скафандров тепла и углекислого газа, привлекающих комаров, оставили без изменения, не сочтя это серьезной проблемой.

Как должен был поступить наш доктор-новичок? Верно говорите: следовать протоколу лечения. Так ведь сам протокол создается по итогам решения подобных ситуаций, и чаще всего их приходится решать что называется «на месте». Корабельные врачи и создают этот протокол путем проб и ошибок. Космофлот еще не сталкивался с подобной ситуацией, ведь к тому времени мы только стали открывать планеты с биосферой. Дивока – эта прекрасная, но дикая планета, – была первой, и тогда мы оказались мало подготовленными к безопасному контакту.

Конечно, в такой ситуации следовало спросить совета у опытного специалиста, но расстояние до ближайшего из них – то есть туда и обратно – сигнал преодолел бы за такое время, что даже самый лучший из советов уже давно не имел бы значения. Поэтому решение пришлось принимать молодому интерну и медсестре.

Прежде всего, пациенту стали искусственно вентилировать легкие, надеясь таким образом очистить их от комариного зелья и насытить кровь кислородом. Далее, ему ввели тот препарат, который на основании анализов, как казалось, наиболее подходил для блокировки неизвестной субстанции – хорошо, если это был только антикоагулянт. Медики находились в полном неведении о соответствии природы местных комаров земным, они не могли гарантировать, что известный землянам дирофиляриоз – самое страшное, что ждет пострадавшего. В конце концов, мы не имеем представления, какими были земные комары миллионы лет назад. Хотя впрыскивание не случилось прямиком в кровь, тем не менее пациент пребывал в беспамятстве. Именно это и вызывало наибольшую тревогу медиков. Возможно, что проникновение отравы через легкие оказалось худшим вариантом. Идеальным решением было бы скорейшее возвращение домой, но всякий уходящий в дальний космос знает, что нельзя прервать рейс так рано – каждый поход дальней разведки стоит человечеству больших финансовых расходов. Но даже для возвращения на Землю пациента требовалось погрузить в анабиоз, чтобы тем самым предотвратить непредвиденные последствия прыжка сквозь подпространство.

Еще до принятия окончательного решения медики с целью составить полную картину попросили свободных от вахты членов экипажа заняться просмотром видеоматериалов с камер робота, работавшего на суше. Так как отснятого материала было очень много, пришлось разделить его на небольшие серии и раздать добровольцам.

Наконец, искомое было обнаружено! Это была всего одна сцена, вероятно, заснятая совершенно случайно во время наблюдения за стадом крупных рогатых животных, напоминавших буйволов. Но и ее хватило. Большой комар буквально свалился на холку буйвола; кажется, он метил в крупный сосуд. Животное стало вертеться и даже упало в траву, но большие рога мешали ему кататься на спине. Тогда оно побежало к реке и нырнуло чуть ли не с головой. Но там буйвол пробыл недолго, ибо вокруг стали собираться хищники, подобные крокодилам. На его спине уже не было комара, но из ранки стекала тонкая струйка крови. И вот именно на нее налетели другие комары и мошкара. Буйвол заметался по берегу и вдруг упал на бок, после чего к нему подбежал теленок и стал бить копытом, давя насекомых. Другие особи бегали и подпрыгивали вокруг, некоторые поднимали пыль на берегу, чем, скорей всего, отпугивали роившихся насекомых. Тогда никто не подумал, что животное упало под действием комариной отравы, лишившей его сил.

Наши биологи единодушно сошлись на том, что скорее всего буйвола атаковали настоящие групповые охотники. По всему было видно, что мы имели дело с неизвестным нам типом комаров или же неизвестной формой охоты. Возможно, когда-то такие же твари обитали на Земле, и человеку очень повезло, что он не встретился с ними. Легче сражаться с одним крупным и голодным хищником, чем с целым роем злых кровососов.

На общем совете медиков, биологов и химиков было решено не рисковать и не доводить дело то терминальной стадии, а просто ограничиться уже оказанной паллиативной помощью и погрузить пациента в анабиоз до окончания похода и в таком виде доставить его на Землю, где им займутся опытные специалисты. Так, казалось всем, будет больше шансов избежать врачебной ошибки.

Все облегченно вздохнули и занялись своей работой…

4. Пробуждение

И вот здесь следует напомнить, что обычный поход дальней разведки длится как минимум полгода по земному календарю, но это если не повезет с открытием. Известно, что даже мертвая экзопланета могла задержать возвращение корабля разведки на Землю. Этот же поход затянулся на год с лишним – водные и пищевые запасы пополнялись на месте; после хорошей обработки местные дары не казались опасными, а натуральные, пусть и чужие, продукты всегда приятней походного пайка. Вот и посчитайте: более года пациент находился в глубоком анабиозе, затем после броска домой его передали местной службе, а та через несколько недель переправила камеру со спящим на Землю. В общем вышло, насколько я помню запись в истории болезни, без малого пятнадцать земных месяцев. Но это только срок от начала комы до прибытия на Землю. А там с пробуждением не торопились, желая прежде шаг за шагом выработать верную схему лечения. Случай был неординарным, поэтому начало возвращения к жизни затянулось еще на пару месяцев. Вы же понимаете, конференции, симпозиумы, совещания… Фантасты уже писали всякую чушь о пробуждении комара. Наконец-то, консилиум врачей Клиники реабилитации астронавтов и других лечебных центров разработал методологию, и пациента стали выводить из анабиоза.

Все прошло удачно: пульс и дыхание больного пришли в норму спящего человека, только вот сам спящий не захотел пробуждаться. Он просто продолжал свое небытие, но теперь в виде крепкого сна. Небо свидетель: такого еще в нашей практике не случалось! Как сказала наша шеф-уборщица: «Что-то у него не сконтактировало по пути от правой стопы к левому уху». Вы находите это смешным? Но, между прочим, под ее присмотром роботы-уборщики работали очень квалифицированно. Вы же понимаете, «не боги горшки обжигают»…

Я попал в клинику вскоре после этих событий, так что из рассказов коллег знаю те подробности, что не получили широкой огласки. Руководству клиники пришлось пригласить известных профессоров, светил в вопросах анабиоза и гибернации животного мира. Все они выглядели людьми представительными, руководителями лечебниц и лабораторий, плодовитыми авторами. Ничем эти светила особо не помогли, но все они – люди больших званий и знаний, включая нашего шефа, – опубликовали статьи в известных научных журналах, причем некоторые из них работали самостоятельно, без соавторства со своими учениками и подчиненными. Отдам должное одному из них, изрекшему древнюю аксиому: «Если сам организм не одолеет болезнь, медицина не поможет». Ну что же, ради этого, пожалуй, стоило всех их собрать в одном месте.

Итак, следуя этой древней мудрости, больного оставили в покое в ожидании его естественного пробуждения. В самом деле, у коллектива были более серьезные дела, чем каждое утро ставить звенящий будильник возле постели безнадежного больного. Когда-нибудь пробуждение должно было произойти, и все надеялись, что пациент проснется прежде, чем станет инвалидом. И вот тогда произошло то, что можно описать одним из поучений известного космонавта позапрошлого века: «Кроме высшего образования надо иметь среднюю сообразительность». Сами рассудите, насколько необычно все получилось.

А случилось так, что одна из медсестер в том отделении прослыла известной фантазеркой и страстной любительницей фантастики. Была она японкой, очень скромной, приветливой и исполнительной девушкой, а потому всегда отвечала с легким поклоном: «Все будет так, как вы сказали, господин доктор». Наверное из-за своего происхождения из всех фантастов она предпочитала отечественного автора Аркадия Стругацкого. Что, коллеги? Стругацкий был поляком? Что ты говоришь, друг? Поляком был Станислав Лем, а Стругацкий – русским? Да, стыдно мне не помнить любимых писателей моей прабабки. Эх, как же плохо мы знаем культурное наследие матери-Земли! Ну хорошо, вернемся к нашей медсестре.

Именно в ту пору она как заочница изучала психологию. Не знаю, зачем ей нужен был этот предмет – с ее-то характером она решала многие проблемы без помощи этой душетрепательной науки, – но надо же чем-то заниматься скромной девушке после работы. Так вот, когда родители спящего посетили своего несчастного сына, она долго выпытывала у них, какой образ жизни тот вел с детства. Оказалось, что будущий астронавт еще при жизни деда много работал в семейном вишневом саду, а когда стал жить отдельно, очень любил своих домашних друзей – желтого кенара и серую пушистую кошку, хотя и отцу помогал по саду. Самое удивительное, что в нашей клинике тоже есть вишневый сад, в котором пациенты занимаются трудотерапией – рисованием, сбором ягод и приготовлением варенья и настойки. В свои смены, а порой и в другие дни, медсестра выкатывала пациента прямо с постелью в сад, ставила у его изголовья клетку с кенаром, а на грудь клала кошку. А животных ей доставили родители пациента, которым она смогла внушить надежду. Эти необычные сеансы начались весной, еще до цветения вишни. Так продолжалось долгое время, а после отцвела вишня, и появились плоды, очень крупные и сочные, именно такие вывели селекционеры для наших пациентов. Так вот она выжимала их сок прямо на губы спящего, а кто-то даже утверждал, что украдкой она целовала их. При этих процедурах медсестра еще и вишневые хайку читала. Одно из них запомнилось сотрудникам очень хорошо:

Долго смотрела я

На цветы сакуры,

Налилась желанием.

Femina ideale! Да с такой романтической девушкой я и сам долго смотрел бы на ветку цветущей вишни и наливался желанием! На этом материале Фрейд написал бы лучшую из своих работ! Но почему-то Аэлиты влюбляются в лосей, эх… Что ты говоришь, друг мой, опять я напутал? Не в лосей, а в Лосевых? О, terribilmente, никогда не мог осилить этот сложный язык, хотя моя прабабка имела русские корни!

Так вот, уже через несколько месяцев после начала так сказать «биотерапии» случилось чудо, истинное чудо – спящий пробудился!

На вопль сестры-фантазерки, этой нашей тихони, сбежались больные и персонал, даже наш профессор приковылял. Кстати, очень интересно следующее: свидетели расходятся в передаче ее победного крича, одни из них говорят, что кричала она «Аллилуйя!», другие же – «Банзай!» Но точно ее крик был подобен библейскому «Лазарь, выйди вон!», ибо именно тогда к одному из безнадежных пациентов, астронавту, оглохшему при аварии в космосе, вдруг вернулся слух. Правда, он страдал запором и в тот момент в туалете тужился так, что глаза на лоб лезли, поэтому в разговоре о его внезапном выздоровлении нельзя исключить и этот фактор. Он клянется Небом и звездами, что точно услышал «Банзай!», а потому немало испугался, подумав, что объявлена тревога. Астронавт тут же бросился вон из туалета, но от страха и сильного напряжения у него случился флатус взрывного характера, а еще он запутался в штанах и, влекомый моментом инерции, грохнулся лбом о дверной косяк. От такого удара слух его восстановился полностью.

Но на самом деле, возможны оба варианта победного клича – эта японка была воспитана и получила образование в христианской миссии. Думается мне, что поначаоу она закричала «Аллилуйя!», и этот крик отчасти вернул слух глухому, а уж ее «Банзай!» и сильный удар о дверной косяк довершили начатое. Для справки: удар был такой силы, что пришлось вызвать робота-ремонтника. Нет, вы не ослышались, не медицинского робота: с головой пациента ничего существенного не приключилось, ведь он также служил десантником, а головы у этих парней – крепкие…

Ну а еще через год, после полного восстановления нашего пациента они поженились. Первым у них родился мальчик, очень активный и сообразительный, любивший кусать отца за шею, а через несколько лет появилась девочка, милое создание с темными прищуренными глазками, имевшая привычку кусать соседских детей. Ее так и прозвали: «Кусака». Уже в школе дети посвятили себя зоологии.

Вообщем, все у них сложилось хорошо, да и все сотрудники вздохнули с облегчением, а наш профессор, обоснованно объяснивший данное чудо, даже был отмечен одной из медицинских премий! Ну что же, для хорошего человека не жалко…

5. Рефлексия

До сих пор среди специалистов нет единого мнения, насколько правильно медики поступили с тем несчастным. Но в ситуации, когда больной пребывал в коме, а на корабле не присутствовали достаточно опытные специалисты, любое решение могло оказаться ошибочным. Случилась чистая лотерея. Судя по заснятой комариной атаке, насекомое впрыскивало животному сильнодействующее средство, не позволявшее крови свернуться долгое время, а кроме того вводившее его в какой-то дурман. И метил кровопийца в крупный сосуд – возможно, у здешних насекомых зрение получше земных или они чувствуют ток крови животных. Скорей всего, комар принял патрубок на скафандре десантника за вздувшийся сосуд животного. В случае с пострадавшим астронавтом такая инъекция могла привести к более серьезным последствиям. Пришлось поставить на удачу в надежде на быстрое возвращения из похода. К сожалению, быстро вернуться не удалось.

Космические аварии – обычное дело, главный фактор материальных и человеческих потерь. Люди все еще платят высокую цену за свою любознательность, которая ведет их в чужие миры, где их никто не ждет. Так всегда было в нашей истории, и пока что заметных изменений в человеческой психологии не наблюдается. Если есть замочная скважина, человек обязательно заглянет в нее. Что вы говорите, сотрапезники мои? На каждый глаз в замочной скважине найдется остро заточенный карандашик? Верно, друзья, я понимаю ваш смех, ведь это – метафора той высокой цены, которую в каждом из открытых миров мы платим за наше вторжение. Сквозь замочную скважину космос вставляет нам в глаз свой карандаш. И заметьте: никакие серьезные потери еще никого не остановили. Никого!

На Дивоке мы столкнулись с тем, что, скорей всего, существовало на Земле в доисторическом прошлом, когда ее покрывали леса из гигантских деревьев и папоротников, ведь нельзя даже приблизительно сказать, какими тогда на самом деле были комары. Кстати, напомню вам, коллеги, что панспермия, или копирование на других планетах с похожими условиями некоего исходного, идеального мира, Эдема, назовем его так, – важный постулат, приобретающий все больше сторонников. Именно поэтому, мол, между обитателями Земли и нашей Океании много общего, ну разве что аборигены превосходят нас ростом, как те библейские великаны, уничтоженные всемирным потопом.Полагают, что на Дивоке мы впервые как бы вернулись в далекое прошлое Земли, которое давно было похоронено глубоко под грунтом. И это далекое прошлое встретило нас так, что вовек не забудешь.

Следует учесть, что спустя два столетия космической эры необитаемый космос все еще опасен для землян. Все мы, думаю, хорошо помним из истории Океании, что экипаж, вышедший к нашей планете первым, погиб полностью, кроме случайно уцелевшего молодого планетолога. Мне тоже досталось однажды во время вахты в Солнечной системе: взрыв и пожар на станции оставили свои следы на моем теле, особенно на лице. И мне очень повезло, что случилось это в обжитом секторе нашей системы. В Клинике по реабилитации астронавтов пластические хирурги весьма хорошо подлечили мое лицо, даже сделали его краше прежнего, и восстановили голосовые связки. Во время лечения мы много общались с коллегами, и после мне предложили там место, видимо, учтя мой опыт корабельного врача. Конечно, я не колебался ни минуты, меня тянуло к науке, поэтому работа в известной клинике была мне много ближе, чем служба в медотсеке корабля. К тому же, замечено, что многие из тех, кто потерпел серьезную аварию, более не ходят в плавание. И вот, за много лет упорного труда я вырос от врача на приеме пациентов до руководителя лаборатории. Получив прежде в нашей клинике квалифицированную помощь, я и сам начал помогать пострадавшим вернуть свою былую форму. Таким удивительным путем складывались многие врачебные карьеры – от трагедии к славе.

Поэтому на сидевшего напротив пациента я смотрел глазами ученого, для которого не существует слишком высокой цены для достижения результата. История медицины – это, на самом деле, без пафоса, череда жертвоприношений на алтаре опыта, в результате чего спасаются многие несчастные, которые приступают к храму науки с верой и надеждой на исцеление и спасение. Да не проповедник я, коллеги, просто о медицине надо говорить в религиозной терминологии и вообще возвышено, с придыханием. Когда-то я и сам стал такой жертвой, ведомой на заклание, хотя и пострадал менее многих остальных – ученых, прекрасно осознававших риск профессии, и простых обывателей, не догадывавшихся, как сильно может измениться их судьба в результате какой-нибудь аварии или врачебной ошибки. И таким стал не я один – нас много!

Вопрос же заключался в том, была ли тогда допущена врачебная ошибка. Пожалуй, о такой ошибке можно было бы говорить в том случае, если бы решение принимал опытный врач, у которого был достаточный выбор методологических и технических возможностей. Вполне вероятно, что если бы старый корабельный доктор в тот момент был в строю, он сразу направил бы десантников на поиски соляных пещер, которые, как после оказалось, действительно были в сотне километров от места высадки. Сухопутный робот даже заснял их, но на эту краткую съемку никто не обратил должного внимания: ну, пещеры, как пещеры – наплывы и потеки на стенах, лужи на дне, – никто там не обитал. Вместо камеры анабиоза опытный врач поместил бы пациента с отравленными легкими в соляную пещеру и выставил бы там охрану. В таком случае сохранялась надежда на успешную фильтрацию легких человека от комариного зелья, так что через несколько дней он мог бы вернуться в медицинский отсек для полного восстановления. Все это поведал своим коллегам опытный врач уже после возвращения в строй, когда медики совместно сделали анализ инцидента.

Предложенная им схема лечения действительно представлялась идеальным вариантом, но в момент высадки он был недееспособен и не мог дать коллегам свой профессиональный совет. Так что, команда сделала то, что смогла в рамках своего малого опыта.

Ну, а кто сам без греха, камни у тех всегда найдутся…

6. Жалоба

Итак, после пробуждения нашего подопечного прошли годы, уже не помню сколько, но точно, что немало – наверное, около двадцати земных лет, и он снова объявился. Выглядел пациент достаточно хорошо, явно младше своих лет, о чем я уже сказал, и все же чувствовалась в нем какая-то усталость. Скоре всего, именно поэтому он жаловался на старость. Такое несоответствие его внешности биологическому возрасту могло быть следствием долгого пребывания в анабиозе и летаргическом сне, хотя нельзя исключить и возможность изменения его метаболизма. Последнее в свое время было предметом обсуждения на консилиуме, но точно доказать это не удалось, а потому и единого мнения не сложилось. Вообще же подобное случалось с астронавтами по разным причинам – космос сильно влияет на гуманоидов, вышедших из-под защиты Земли. Все показатели были в норме или с теми отклонениями, что характерны для его фактического возраста при соблюдении так сказать «здорового образа жизни». Глядя на такие результаты обследования, многие доктора могли воскликнуть: «Мне бы Ваше здоровье!»

– Так на что же Вы жалуетесь, кроме старости? – спросил я его, когда он умолк и отпил воды.

Он помолчал, облизнул губы и сказал:

– На медицину.

Что я мог ответить на это? Такие жалобщики могли бы жаловаться на свою маму, решившую сохранить ребенка. Нашлось только одно:

– Медицина восстановила Вас. И не только Вас.

Он покачал головой и нехотя протянул:

– Это верно. Сделали, что смогли. Но смогли не так, чтобы очень много. По сути дела – оказали первую медицинскую помощь и усыпили на много лет. Хвала Небу, в клинике оказалась умная медсестра. Отбила меня у Морфея, как говорили наши парни из отряда.

– Ну вот видите! Радуйтесь и повышайте свой жизненный тонус.

– Только это и остается! – сказал он резко. – Но заметьте, моя жена – то есть моя будущая жена, а тогда еще просто медсестра, посторонний человек – вытянула меня с того света без всякой медицины. Медициной занимались умные профессоры, снимавшие с меня как с растения в теплице показания для своих статей. А ничем не выдающаяся медсестра сделала их работу. Тогда: что такое медицина?

– Так ведь это – повторение истории Христа! – вдруг воскликнул я и, видя его недоумение, продолжил: – По происхождению и по виду он был простым плотником, а на деле исцелял тяжелых и безнадежных больных. А таковых было столько, что они в очередь выстраивались! А вы говорите!

– Да мне то что? – сказал он, перебирая пальцами, как будто разминал их. – У меня своя история.

На мгновение возникла пауза. Я понял, что надо поскорее уходить от проблемы эффективности современной медицины, и спросил:

– Ну а что сейчас беспокоит? Вы же в отличной форме! Я так понимаю, Вы даже не имеете инвалидности и продолжаете работать.

Он поерзал в кресле и выдавил из себя:

– Понимаете, чувствую какую-то усталость. Уже давно. Не уверен, что она – физическая.

– Вероятно, это – синдром десантника…

– Может быть, – сказал он и вдруг спросил:– А Вам самому приходилось полностью менять свою жизнь?

– Да, после аварии в космосе многое изменилось. Например, меня списали на Землю, а еще пришлось привыкать к новым частям тела и даже другому тембру голоса.

– Понимаю, – покивал он головой. – Десантники тоже сильно меняются с годами и не похожи на себя в молодости. Но мой случай иной.

– А именно? Что конкретно?

– Внешне я остался прежним, а внутри изменился. По ночам мне снится, что я летаю…

– Такое снится многим, – перебил я его, – бывает…

– Да, но я летаю, как охотник. А есть кое-что и похуже. Например, я ни с того ни с сего полюбил свежую кровь. Даже не могу вспомнить, когда это началось. Причем, могу пить ее в чистом виде, без крепкого алкоголя.

– Ого! – воскликнул я, не удержавшись.

В истории болезни такой записи не было, значит началось это уже после его лечения в клинике. Что же он так долго тянул с визитом?

Он же продолжил, будто и не заметив моего восклицания:

– Вообще, как-то все изменилось, может быть, это – возрастное? Известно, что люди сильно меняются в старости, но мне кажется, нет, я даже ясно вижу, что мои изменения – слишком радикальные. Вот моя жена любит плавать и ходить в походы, сидеть у костра и жарить рыбу и грибы на огне, а меня совсем не тянет ко всему этому, хотя я в детстве был активным бой-скаутом и много плавал всю жизнь, а среди десантников имел высокие показатели по нормативам плавания и ныряния. А испытание огнем и жаром, обязательное для десантников, я прошел без проблем и даже грамоту получил. Но теперь у нас просто разлад в семье…

Он замолчал и посмотрел на меня. В его глазах я прочитал откровенное послание: «Ну, и что пишут в ваших талмудах?»

7. Решение

Конечно, я не мог отпустить его просто так, ничего не порекомендовав. Наверное, можно было провести его по большому кругу лабораторных исследований, и в другом случае я бы так и сделал. Но в прошлом лечение этого пациента уже дорого обошлось Космофлоту, а свежее предварительное обследование существенных нарушений не выявило. И вообще что-то останавливало меня от использования привычной схемы. Вопрос уже касался главного – чести мундира. Пауза затягивалась.

– Э-э-э… – сказал я с видом профессора, подбирающего правильные слова для глупой курсистки, но вдруг закашлялся и отпил воды.

В тот момент мне пришла в голову неожиданная мысль. Если он чувствует себя иным настолько, что изменились его обычные поведенческие рефлексы и привычки, значит единственный доступный путь – насильно заставлять себя делать то, что противно комару. Например, плавать под водой и прыгать через костер. Иного мне даже не приходило в голову. Все это я выложил ему по возможности доступно и аргументировано, помня, что молодой Аристотель упрекал врача за то, что тот разговаривает с ним, словно с крестьянином.

– Следует по капле выдавливать из себя чужого, – подытожил я.

– Вы считаете, во мне есть чужой?

– В любом заразившемся есть кто-то чужой, хотя бы в виде посторонних бактерий. И мы постоянно убиваем в себе вирусы, иначе они убили бы нас.

– Интересная идея, – сказал он задумчиво. – Думаете, поможет?

– Рассудите сами: никто и предполагать не мог, что распыление комариного зелья в дыхательной смеси и долгое забытие может привести к таким последствиям. Однако же это случилось и заставило медиков пересмотреть привычные представления. В истории космоплавания так уже было не раз. Теперь и мы можем прибегнуть к такому лекарству, которое прежде никто не опробовал.

– Ну что же, – сказал он задумчиво. – Попробую. Ничего другого мне не предлагают…

– По возможности делайте это ежедневно, но чередуйте огонь и воду. И еще откажитесь от потребления крови – абсолютно, любой ценой. Ну а примерно через полгода приходите снова, и тогда посмотрим. Может быть, сделаем комплексное обследование.

Он уже направился к двери, когда я спросил его:

– Как, Вы сказали, звали врача на корабле?

– Его фамилию я уже не помню за давностью, мы с ним были только в одном рейсе, и я вышел из строя в самом начале, но точно помню, что все звали его просто «док», а иногда «Джорджи». Кажется, он был итальянцем. Вы его знали?

– Выздоравливайте! – сказал я ему на прощанье.

Когда же он ушел, я впал в глубокую задумчивость, так что спинка кресла подо мной медленно опустилась. Не помню, как долго я пребывал в таком рефлексирующем небытии, вытянувшись в кресле, словно на приеме психоаналитика. Постепенно я вошел в транс медитации, рекомендуемый в периоды усталости и нервного напряжения. Такие повороты в жизни – тема для серьезного анализа. Моя же мысль все кружилась вокруг формулировки врачебной ошибки и пыталась выработать ее идеальный вариант. Как бывает в подобных случаях, речь шла о разнице между доктринальной и фактической ошибками, а истина была где-то посередине. Сколько раз за два столетия космической эры мы корректировали свои каноны! Ведь правила пишутся кровью пациентов, а мы – их авторы, макающие свои ланцеты в кровавые чернила. Да уж, этот пациент был в моей практике самым необычным.

«И зачем мне все это нужно!» – сказал я себе. Тогда, кажется, именно тогда, я и подумал об эмиграции на Океанию, где мне предлагали место в клинике с тем же профилем.

Когда же замигал и тихо запищал офисный персонал, я поначалу даже не обратил на него внимания. Похоже, к тому времени у меня отключились все внешние рецепторы. Сигнал усилился, и я наконец-то очнулся и позволил громкую связь. Секретарь сказала своим приятным голосом, словно приглашала ненадолго зайти к ней на чай:

– Доктор Джордж Медичи, Вы там? Вас вызывает господин главный врач. Могу соединить?

– Да, – ответил я тихо. – Соедините.

После этого прозвучал бодрый голос шефа:

– Док, старина, мы же договорились встретиться за полчаса до совещания…