Ольга Силаева

Лотосом сладким

Автор:
Светлана Дугал
Лотосом сладким
Работа №339
  • Опубликовано на Дзен
  • 18+

Он всегда представлял человеческий разум как океан. Плеск поверхностных мыслей сменялся спокойной глубиной убеждений, и один Бог ведал, какие монстры водились в самых темных впадинах подсознания.

Но он также знал, что одно неосторожное слово, одно мановение руки может разрушить штиль. Тогда ярились волны, крутился взбаламученный песок, и там, где отступала вода, обнажались руины заброшенной Атлантиды. Начинали клубиться грозовые тучи и приходил разрушительный, очищающий шторм…

* * *

— А вон там, короче, фонтан, и в нем цветут лотосы. Сейчас покажу.

— Лотосы в центре «Лотос», офигеть как оригинально, — видеосвязь была односторонней, но Витя отчетливо представил, как Рита закатила глаза.

Он еще раз обвел взглядом зимний сад, давая ей возможность насладиться видом. Молодые деревья тянули ветви к стеклянному куполу, под действием автономного микроклимата распускались над скамейками экзотические цветы. Рядом с фонтаном молодая посетительница, скинув туфли, с блаженной улыбкой щупала босыми пальцами густой темно-зеленый мох.

— Знаешь, я бы сюда и в отпуск с удовольствием смотался.

— Не дразни меня. Придется дожидаться, пока там кого-нибудь убьют, ты будешь это дело расследовать и достанешь мне пропуск. Все, Вить, я уже на месте. Целую!

— До вечера.

Витя отключил линзу, передающую сигнал с сетчатки, вернулся на мраморную дорожку и направился к стойке администратора, с наслаждением вдыхая напоенный ароматами воздух. Над Москвой стоял серый ноябрь, но здесь, как в зачарованном королевстве, всегда царило лето.

Работа в полиции имеет интересные плюсы. Витя в жизни не оказался бы здесь, на закрытой территории частного медицинского комплекса, если бы не расследование. Месяц назад Ян Ткаченко, генеральский сын, папина радость, блестящий студент психологического факультета, в здравом уме и трезвой памяти направил свой кар в реку с моста. За год до этого парень перенес операцию по коррекции памяти, и взбешенный отец, не слишком дружный с современными технологиями, был уверен, что эти два факта связаны. Вспомнили другой случай: пожилой мужчина лишил жизни супругу и себя, а рядом с ним обнаружили клиентскую памятку «Лотоса».

Одно зацепилось за другое, полезли в архив — и наскребли пятерых потерпевших за последние полгода. Разный пол, возраст, социальный статус, круг общения. И вот итог: независимая экспертиза оценивает действия «Лотоса», медицинский центр клянется и божится, что со дня на день передаст полиции личную информацию из дел потерпевших, а сержант Золотарев едет знакомится с работой «Лотоса» лично.

Он представился администратору, и первым делом его проводили к начальству. После сада с лотосами Витя ожидал от директорского кабинета совсем уж диких чудес, но там все оказалось скучно: стол, кожаные кресла, дипломы в рамках. И куча народу: завмед, юрист, два врача, директор по связям с общественностью… все в костюмах и при галстуках, а врачи еще и в халатах поверх, все сверлили его взглядом. Решили задавить количеством и профессионализмом. Сразу захотелось высморкаться и вытереть ладонь о стол, но Витя сдержался.

Юрист лишний раз напомнил, что запрос «от тридцатого десятого» они получили и, по закону, имеют право предоставить информацию до «двадцатого одиннадцатого». Тем не менее, они готовы пойти навстречу правоохранительным органам и пустить товарища сержанта в святая святых и даже выделить ему проводника. Проводник сидел тут же — молодой светловолосый врач, не старше тридцати пяти. Выслушав еще несколько похожих на угрозы предупреждений, Витя наконец вышел из директорского кабинета в его сопровождении.

— Надеемся на плодотворное сотрудничество… — пробормотал врач, когда они отошли от кабинета и свернули в широкий пустой коридор. — Наше начальство как всегда. Как вас правильно называть? Товарищ сержант? Или лучше Виктор Сергеевич?

— Можно просто Виктор.

— Договорились. А я буду Вергилий.

Ничего себе имечко. Витя пожал протянутую руку:

— Приятно познакомиться.

Врач рассмеялся:

— Но вы можете звать меня Евгений. Если нужно для протокола, фамилия — Протасов, — он заложил руки за спину. — Итак. Мы уже выяснили, что вы не хотите узнать, насколько качественно «Лотос» выполняет свою работу, потому что это установит профессиональная экспертиза. Вы также не хотите узнать подробности запрошенных историй болезни, потому что эту информацию мы передадим официально. Чем же я могу вам помочь?

«Еще б я знал...»

— Расскажите, как у вас все работает.

— Взяли бы рекламные буклеты — сэкономили бы время, — усмехнулся Евгений.

— Я и взял. Но там, кроме мифа о поедании лепестков лотоса и обещания райских кущ, ничего нет.

— Тогда пойдемте.

По пути захватив из кабинета симпатичную медсестру, они зашли за белую дверь с табличкой «демонстрационный зал». Несмотря на красивое название, зал больше всего напоминал анатомичку: зрительские стулья по кругу, медицинское кресло в центре и большой трехмерный проектор.

Витя, как приличный посетитель музея, позволил надеть на себя шлем с датчиками. Протасов вытащил планшет и принялся настраивать программу.

— Представьте, что перед вами стоит тарелка супа. И вам нужно взять ложку, зачерпнуть и влить этот суп себе в рот. Давайте.

Витя подозрительно покосился на доктора: точно ли над ним не издеваются? Но и у Протасова, и у медсестры лица были самые серьезные, поэтому он протянул руку и зачерпнул невидимой ложкой невидимый борщ. На проектором тут же поплыли разноцветные пятна, в которых при определенном уровне фантазии можно было угадать очертания человеческого мозга.

— Знакомьтесь, ваша процедурная память, — театральным жестом Протасов указал на проектор. — А теперь вспомните, как в детстве елку на Новый год наряжали.

Витя поднапрягся, и перед глазами появились налепленные мамой на окно дешевые силиконовые снежинки. Пятна разъехались, перестроились, окрасились новыми цветами.

— А теперь… вы на чем сегодня к нам приехали?

— На электричке.

Еще до того, как Витя успел ответить, картинка снова изменилась.

— Ну вы поняли, да? Спасибо, Ася, — медсестра принялась стаскивать с Вити шлем, а Протасов продолжил: — Каждое наше воспоминание — это комбинация связей нейронов, расположенных в разных частях мозга. И мы можем заставить нейроны «забыть» конкретную конфигурацию. Вообще-то технология старая, ее начали применять больше ста лет назад. Но тогда основным был медикаментозный метод. Сейчас мы научились блокировать вредоносные комбинации хирургически, раз и навсегда.

— И все-таки, — Витя взъерошил освобожденные от шлема волосы. — Вы не зря даете пациентам памятки, обследуете их после операций — значит, метод работает не на все сто процентов.

— Знаете, какой метод в медицине всегда работает на сто процентов? — усмехнулся Протасов. — Ампутация. Если я вам отрежу ногу, с вероятностью сто процентов вы будете хромать. В остальном у организма всегда есть лазейки. Аллергия, непереносимость, индивидуальное строение внутренних органов. Что уж говорить о мозге? Наша задача — следить за пациентом и сделать так, чтобы возвращение, если оно случится, не стало слишком болезненным.

Витя оперся спиной на ручку кресла, на котором только что сидел, внимательно глядя на Протасова.

— Настолько болезненным, чтобы человек покончил с собой?

— В моей практике такого не было, — спокойно ответил тот.

— А вообще?

— Исследований я не проводил. Пойдемте, выпьем кофе.

Протасов не юлил, но отвечал с идеальной юридически-медицинской размытостью и при каждом удобном случае уводил разговор на общие темы.

Они взяли по стаканчику из автомата и стояли, облокотившись на перила, глядя на расстилающуюся этажом ниже зелень.

— Вы не думали открыть сад для посещений? Дополнительная прибыль.

— Исключено, — Протасов помотал головой. — Пациентам нужен полный покой и только положительные эмоции. Понимаете, мы не зря взяли за основу миф о лотофагах. В «Одиссее» моряки, попробовав лепестки лотоса, забывали обо всем на свете. О доме, куда рвались много лет. Каким же прекрасным, блаженным местом должен быть этот остров, что на него можно променять все на свете. Разве вам не хотелось бы очутиться там, где вас никто и ничто не побеспокоит, где нет боли и страха, страданий и сожалений?

Витя отмахнулся стаканчиком кофе:

— Нет, спасибо. Мне мой мозг дорог как память.

Евгений с улыбкой прищурился.

— Почему у меня такое ощущение, что вы не очень одобряете то, чем мы занимаемся?

— Скажем так, я считаю игры с мозгом опасными.

— У вас же есть имплант. Облегчает жизнь, правда?

— Нет, ну это другое. Он просто передает сигнал в мозг, это удобно, чтобы не держать телефон в кармане. И руки всегда свободны.

— А вы в курсе, что на «Хирнпрактикум» в Берлине в этом году представили импланты с блоком памяти? Теперь информацию можно будет сохранять без внешних устройств. Через пару лет поступит в свободную продажу, лет через пять технологию подхватят остальные производители. Сами не заметите, как простые передатчики устареют и отойдут в прошлое.

Витя молча пожал плечами. Спор зашел на незнакомую ему территорию, и кроме «Да не хочу я!» аргументировать было нечем.

— Ладно, — Протасов допил кофе и глянул на наручные часы. — Это все к делу не относится. Я ответил на ваши вопросы?

Витя распрощался с врачом и проделал обратный путь по саду покоя. Вообще-то да, было бы здорово хотя бы на время отринуть все бренное: погоны, протоколы, дела текущие и те, которые давно закрыты, но не так, как хотелось бы… но потом Витя вспомнил ценник «Лотоса». Кажется, ему придется расслабляться более привычными методами.

* * *

Дома, заварив какой-то Ритин буржуйский кофе, Витя уселся на кухне и принялся обмозговывать информацию. Протасов ему понравился, ну или вернее, он сделал все, чтобы понравиться. Не зря же именно его поставили на роль гида. Однако чуйка подсказывала Вите, что не все так просто, а чуйку надо слушать.

Как же сильно нужно хотеть что-то забыть, чтобы обратиться в «Лотос». Провести несколько недель в клинике, выворачиваться наружу перед психологами и гипнологами, положить голову под нож, заключать договоры с близкими, обязующие их не выдавать тебе твою собственную тайну. Елки, да людям, наверное, заняться нечем и деньги девать некуда. Хотя… Он кинул взгляд в окно, на очертания крыш и размытый в осенней мороси абрис Москвы-Сити. Ладно, смирись, Витя, ты просто потомственный пролетарий с сержантским окладом и недолюбливаешь всех, у кого денег больше, чем у тебя. Всех, кроме Риты.

Короче. Пока экспертизу дождешься, сдохнуть можно. Лучше получить независимое мнение.

Прошерстив свой список контактов, Витя не нашел в нем ничего подходящего, пришлось обратиться за помощью.

— Рита-а, у тебя есть…

Он сунул голову в гостиную и совершенно не удивился. Рита сидела на полу, обложившись какими-то бумажками, фотографиями и вырезками, и увлеченно орудовала ножницами. Длинные распущенные волосы норовили подлезть под лезвия, но хозяйка каждый раз спасала их от неминуемой смерти, встряхивая головой. Она была бы похожа на пятилетку, которая готовит поделку для детского сада, если бы ей не было двадцать два. Отличная иллюстрация жизни с девушкой-художником.

— Это что, новый проект?

— Да, смотри, — она чудом не попала Вите ножницами в глаз, обводя руками свое хозяйство. — Хронология. Я напечатала свои фотографии разных лет, хочу создать свою карту движения от колыбели до могилы.

— Оптимизм — наше все, — Витя подобрал отрезанную голову Риты-школьницы. — Думаешь, возьмут на выставку? Я только в сети таких роликов несколько сотен видел.

— Это не для сети и не для выставки, — Рита сердито отобрала у него свою голову. — Это для себя. Мне сегодня приснилось… — ее голос прервался, как всегда, когда порыв вдохновения захватывал ее с головой, — что я младенец. Не просто абстрактный младенец, а как будто я вспомнила что-то из своего детства. Сидела в кроватке, агукала, видела маму, папу. И когда я наклеиваю старые фотографии, то как бы прикасаюсь к прошлому. Вот я беру и складываю свою жизнь собственными руками, год за годом, понимаешь?

— Нет, — вздохнул Витя и чмокнул ее в макушку.

— Иди нафиг, — она снова тряхнула волосами. — Говори чего хотел и не мешай.

— У тебя есть знакомый гипнолог? Я жду результатов экспертизы, но было бы здорово еще с кем-то поговорить.

Рита наконец соизволила поднять голову от ватмана.

— Есть. Из стоматологии. Ты его видел, когда меня забирал. Милый дедушка, даже клеился ко мне как-то, заливал про полотна Брейгеля.

Витя со вздохом поднялся с корточек.

— Ну уж если Брейгеля…

— Еще раз иди нафиг. Сейчас скину тебе его номер.

* * *

Профессор Летов принял Витю у себя дома, и еще в прихожей, не успел гость разуться, обозначил, что готов к беседе исключительно частной, давать показания не собирается, и потому просит отключить имплант и оставить планшет в прихожей. Витя пожал плечами и прихоть пожилого человека исполнил.

Квартира, в которой жил гипнолог, мягко говоря, удивляла. Казалось, она сошла прямиком с экрана, из фильмов, которые любила Витина бабушка. Там так жили врачи и учителя: темные обои, старый паркет, а прямо на нем — стопки книг, газет и подшивки научных журналов.

— Квартира еще моему деду принадлежала, — объяснил Валерий Дмитриевич, поймав уважительный взгляд посетителя. — Конечно, все уже не родное, но стиль советской интеллигенции я сохранил.

Справедливости ради, этот стиль ему подходил. Профессор выдал гостю тапочки и довольно шустро для своего возраста проводил его в кабинет. Здесь книги заполонили уже все пространство. В единственном свободном от полок месте на стене висели часы и два портрета: на одном Летов, на другом — красивая пожилая женщина, наверное, жена или мать. Портреты были настоящие, работа не нейросети, а художника.

Вишенкой на торте стал сервиз: Валерий Дмитриевич поставил на стол чай в белых фарфоровых чашечках с золотой каймой.

— Так вы хотели поговорить о методах коррекции памяти?

— Да. Я сейчас расследую одно дело, и мне очень нужен опыт человека, который работал с пациентами после коррекции.

Валерий Дмитриевич качнул головой, щупая свою чашку кончиками пальцев.

— С некоторых пор я стараюсь не браться за такие случаи. Хотя это становится все сложнее, для ваших ровесников стереть себе память — все равно что в магазин сходить.

— А почему стараетесь не брать?

— Давайте уж называть вещи своими именами. Девяносто процентов таких операций — это «Лотос», а «Лотос» работает очень неряшливо.

От такого заявления Витина чуйка начала перегреваться.

— Например?

— Ну например, — вздохнул гипнолог. — Идет стоматологическая операция, удаляем зуб. Врач делает свою работу, я ввожу пациента в транс, разговариваю с ним на отвлеченные темы. Он упоминает, что ездил в Стамбул, но ему там не понравилось, что-то там плохое с ним произошло, но он не хотел бы вспоминать, что. После операции, когда он уже в стабильном состоянии, я выражаю надежду, что в другой раз Стамбул понравится ему больше. На что пациент замечает, что он там никогда не был, — Валерий Дмитриевич красноречиво развел руками. — Понимаете? Это значит, что воспоминание осталось с ним, оно как бы запрятано за всеми остальными, он предпочитает его не трогать. А если бы я случайно надавил? А если бы я не был профессионалом и расковырял его случайно, что тогда?

Витя согласно кивал, жалея, что не познакомился с Валерием Дмитриевичем раньше и не успел его привлечь к независимой экспертизе.

— В «Лотосе» на это сказали, что в медицине нет ни одного стопроцентного метода, кроме ампутации.

— Что же еще они могли вам сказать? Еще, поди, уточнили, что все риски отражены в контракте. Лисы, — он безнадежно помотал головой. — Можно юлить с клиентами, можно находить лазейки в законах и контрактах. Мозг — и тот можно обмануть. Но знаете, чему меня жизнь научила? Нельзя человеческую жизнь свести к потоку нейронов.

От его невысокой седовласой фигуры веяло мудростью и опытом, и Витя, допивая чай, все же решил рискнуть.

— Валерий Дмитриевич, — осторожно начал он. — Насчет показаний…

— Исключено, — гипнолог покачал головой. — Я в это дело не полезу.

— А в качестве независимого эксперта?

Тот обреченно вздохнул:

— Опять же, в рамках частной беседы. «Лотос» — монополисты. Вы правда верите в возможность честной независимой экспертизы?

Витя уже давно ни во что не верил, но глянул на собеседника с подозрением:

— Вы на что-то намекаете?

— Я? Я ни на что не намекаю и ничего не говорю.

Разговор иссяк. Не то чтобы Витя на что-то надеялся, но легкое разочарование его кольнуло. Словно чтобы подсластить пилюлю, Валерий Дмитриевич подлил ему еще чаю.

— Вы знаете, почему «Лотос» так называется?

— Да уж, начитался про их прекрасный остров.

— История — основа любой рекламы, — профессор облокотился на спинку кресла и прикрыл глаза. — «Их с дружелюбною лаской встретив, им лотоса дали отведать они; но лишь только сладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенно все позабыл и, утратив желанье назад возвращаться, вдруг захотел в стране лотофагов остаться».

Корявые древние строки разбежались по углам квартиры и умолкли там. Наверное, во всей Москве было всего два-три места, где они звучали бы так же естественно и уместно.

— Красиво, — заметил Витя.

— Красиво, — согласно кивнул Валерий Дмитриевич, открывая глаза. — Они создают сказку — прекрасный остров забвения, на котором хочет остаться каждый. Вот только в первоисточнике герой с этого острова мигом умчался, потому что хотел домой — к жене и сыну. Он предпочел остаться собой.

* * *

Вот так оно и бывает. Плохие новости обрушиваются на тебя в тот момент, когда ты стоишь ночью на кухне своей девушки в одних трусах и пьешь сок.

— Жопа, — коротко констатировал голос полковника Дубцовой. — У меня встреча с генералом через два дня, а у нас отрицательная экспертиза на руках.

У Вити перед глазами возникло лицо гипнолога, который печально разводил руками: «Я же говорил».

— Анна Ивановна, быть такого не может, налажали ваши эксперты. Я точно знаю, что «Лотос» имеет к этому отношение.

С той стороны повисла многозначительная тяжелая тишина. Витя стиснул зубы.

— Я изучу материалы, к утру что-нибудь придумаю.

— Давай.

Потирая глаза, он устроился за столом, вглядываясь в мелкие буквы на планшете.

«Экспертная группа изучила предоставленные истории болезни, а также работу сотрудников медицинского центра «Лотос» на примере...» Если вкратце, экспертиза установила, что «Лотос» выполняет свою работу идеально, согласно всем мировым стандартам, и тот факт, что их пациенты выбрасываются из окон и с мостов, к клинике не имеет ни малейшего отношения.

И правда, жопа.

В кухню вплыла Рита, окутанная облаком пышных волос и шелком короткого халатика.

— Все хорошо?

— Не очень.

Витя полностью погрузился в чтение и только через несколько минут подняв голову увидел, что Рита пристально смотрит на него, подпирая подбородок кулаком.

— Витя, ты хочешь детей?

— Чего?

— Ну детей. Маленьких таких человеков.

Витя поперхнулся.

— С-сейчас?

Она пожала плечами.

— Можно чуть попозже.

— Это хорошо… потому что у меня сейчас вроде как проблемы на работе.

— Ладно, не буду отвлекать.

С открытым ртом Витя наблюдал, как она уплывает обратно. Это что вообще такое было? Какие дети? Откуда дети? Его в звании вот-вот понизят, а у нее какие-то дети.

Нет, в смысле он бы не против, только когда-нибудь потом, и при том условии, что Ритины родители примут зятя-нищеброда, но…

Так, стоп. Витя тряхнул головой и попытался снова сосредоточиться на экспертизе. Либо он найдет в ней ошибку, либо останется надеяться на чудо.

* * *

Чудеса случаются, хотя порой принимают очень странный вид. Витя заснул над планшетом, а проснулся от сигнала импланта: его вызывали на место преступления.

Придя по нужному адресу, Витя мельком заглянул в ванную. И так понятно, что там. Девушка. Бледненькая, синенькая, мертвая. Вокруг нее копошились криминалисты и моделлеры, так что он лучше потом на модели посмотрит. Результат тот же, зато нет нужды взаимодействовать с еще недавно живым телом. Тем более что обстоятельства смерти сейчас не важны, искать нужно другое.

Хозяйка квартиры смотрела на него с экрана в гостиной. Молодая и красивая, она стояла на морском берегу и встряхивала длинными светлыми волосами. Илона Лерер, в обыденной жизни — Валерия Ионова. Писательница. Толстые, увесистые тома любовных романов стояли тут же, на полке. Напечатаны на хорошей бумаге, в твердых обложках. Витя взял несколько штук наугад и положил на стол. «Мой любимый ИИ», «Любовь на языке цифр», «Люби меня технично»… Названия и обложки отличались неуловимо, как братья-близнецы: тут девушка блондинка, тут брюнетка. Тут мужик в рубашке, тут — без. Плодовитая дама.

— А вы читали? — Мария, ассистентка Ионовой, на миг перестала размазывать тушь по щекам.

— Нет, — Витя сегодня услышал имя Лерер впервые. Что логично.

— Хотите, возьмите, — девушка приглашающе взмахнула рукой в сторону томов и шмыгнула носом.

Витя перевел взгляд с одного «цифрового самца» на другого.

— Эм… спасибо.

Он подцепил книгу, скользнул взглядом по аннотации: «Амалия тяжело переживает перинатальную потерю, ей кажется, что ее жизнь конечна, когда она встречает таинственного богатого…». Ну может, хоть Рита посмеется.

— Вы не смотрите на картинки, ее работы даже мужчины признавали. У Леры был особый талант, она умела выразить самые тонкие вещи. Читатели ей постоянно писали: «Как так? Вот вы эти слова как будто у меня из головы вытащили!».

Мария улыбнулась ностальгически и несчастно. Витя присел на диван рядом. Нужно достать из нее максимум информации, пока она в таком состоянии.

— Вы знаете, почему Лера могла это сделать?

— Нет, — Мария помотала головой, закусила ноготь большого пальца зубами и даже закрыла глаза, но слезы все равно просочились из-под век. — Ни малейшего понятия. Мы с ней неделю назад праздновали продление контракта с издательством, она говорила: «Маша, живем!», а сама… — девушка нервно хохотнула. — А сама не живет.

Витя для приличия переждал несколько всхлипов, потом продолжил:

— Вы знали, что она стирала себе память?

— Да, но я не входила в круг доверенных лиц, так что ничего не могу сказать.

И здесь мимо. Задав еще пару вопросов, которые тоже ничего не дали, Витя взял пульт и включил экран. К счастью, Лерер, как женщина знаменитая и занятая, вела календарь, чтобы не запутаться и не забыть о важных встречах. Ну маникюр там, например, «днюха Ковшика» или сеанс терапии.

— Она проходила психотерапию?

— Гипнотерапию. Сбрасывала напряжение. Знаете, когда дедлайн на носу и приходится писать круглыми сутками, вино уже не помогает.

Мария согнулась на диване печальной запятой, и Витя продолжил дальше изучать календарь сам, тем более что в нем все было более или менее понятно.

— А с кем у нее встреча завтра в десять?

Ассистентка озадаченно подняла голову.

— Не знаю, — удивление в ее голосе вытеснило и печаль, и боль. Она вгляделась в экран, и тонкие черные брови взлетели вверх. — «Камера обскура»? Вот скотина…

Озадаченный такой метаморфозой Витя вопросительно посмотрел на нее.

— Лера — звезда, она со всеми встречалась не дальше, чем в пятнадцати минутах от дома. Меня каждый день сюда гоняла с юно-запада, а сама к кому-то моталась на другой конец города?!

— Парень?

Мария глянула на него с жалостью:

— Я вас умоляю. По книге в месяц. У нее не было на это времени.

Пока она переживала свое новое горе, Витя запустил поиск по календарю. Встреча в «Камере обскура» была не единственной, Лерер встречалась с таинственным незнакомцем регулярно.

Да, это соломинка. Но соломинка — лучше, чем ничего.

Витя дал команду импланту.

— Анна Ивановна, мне бы тут заявочку на служебные расходы написать.

* * *

Официант смотрел Вите в правый глаз, старательно не замечая левого.

— Ваш заказ: борщ и лепешка. Желаете добавить сметаны?

— Нет.

— Соус к лепешке? Хрен, горчица?

— Нет.

— Напитки?

— Нет, спасибо, — Витя решительно закрыл меню, официант принял его полным достоинства жестом и удалился.

Вместо общего зала в «Камере обскура» были отдельные кабинки, огороженные тяжелыми шторами, которые гости, по желанию, могли раздвигать. Темные стены, приглушенный свет, черные цветы в вазах на столах — бордель какой-то. Цены занебесные. И название дурацкое. Что за Обскур вообще и что за камеру он изобрел?..

Короче, Вите тут не нравилось. Но ему сейчас вряд ли что-нибудь понравилось бы вообще.

Среди ночи он ушел из дома: они поругались, и Рита швырнула в него книгой Лерер — первым, что попалось под руку. Все потому, что снова всплыл вопрос о будущем, о детях, и он, видите ли, неправильно отреагировал. Что именно пошло не так, Витя до конца не понял, но, наверное, про тикающие часики говорить не стоило.

Он поймал в зеркале свое отражение. Издалека фингал вроде незаметен. Девушка в косметическом магазине посочувствовала герою с подбитым глазом и даже сама помогла нанести «тончик». Жаль, Рита этого не видела. Пусть знает, что ее выдающиеся достоинства еще не дают повода швыряться подаренными книжками.

Негромкие шаги вывели Витю из задумчивости. Официант нагнулся, как цапля, и доверительно прошептал:

- Прошу прощения. Пришел человек, которого вы ждали.

Наконец-то.

Витя пощупал кобуру под пиджаком, дошел до шторы, на которую указал ему официант, и аккуратно, не дыша, одним пальцем ее отодвинул — совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы в образовавшуюся щель разглядеть сидящего на диване человека. Тот закинул ногу на ногу и деловито изучал меню, не ожидая подвоха.

— Сержант Золотарев…

Договорить он не успел, потому что в следующий миг человек уже стоял на ногах, а Вите в лицо летела стеклянная ваза. Он заслонился рукой, но ваза, вместо того, чтобы прилететь в лоб, угодила в стену рядом, и мелкие осколки брызнули во все стороны. Лоб и щеки загорелись, будто его покусал разом целый рой разъяренных пчел. Витя, ругнувшись сквозь зубы, перескочил через мягкий диванчик и помчался за подозреваемым.

Погоня была короткой, бессмысленной и яростной. Они промчались по коридору между штор до входа, мужчина успел толкнуть стеклянную дверь и вылететь на улицу, но там, спрыгнув с крыльца, Витя сбил его с ног.

— Я ничего не скажу без адвоката! — крикнул Протасов, пытаясь быть максимально внушительным — насколько это возможно, когда тебе заламывают руки. Витя только хмыкнул, защелкивая наручники. Умные все, насмотренные.

А чуйка была права!

— Вы задержаны по подозрению в убийстве Валерии Ионовой.

Протасов застыл, впечатавшись щекой в холодный асфальт, вращая глазами.

— Как… как убийства?..

— Каком кверху. Пойдемте.

* * *

Пока Протасов мариновался в приемнике, проходя все круги бюрократического ада, Витя помариновался в медпункте. Из него вытащили штук двадцать маленьких осколков, чем-то намазали и забрызгали, все лицо зудело, но он все равно был очень доволен, потому что подоспел как раз к самому главному.

Протасов сидел печальный, что, впрочем, неудивительно. И начал он примерно с того, на чем они закончили.

— Я не верю, что Лера мертва. Об этом трещала бы вся сеть.

— Вам фотографии показать?

— Покажите.

Витя показал. И даже с учетом большого медицинского опыта Протасова, было ясно, что вид мертвой девушки его поразил.

В этот момент крайне некстати раздался сигнал: звонила Рита. Витя не моргнув глазом скинул звонок и отключил имплант, чтобы не мешал

— Ну так что, — усмехнулся Витя. — Не было в вашей практике случаев самоубийства клиентов?

— Не было, — поджав губы, несчастно ответил Протасов. Флер уверенного в себе успешного медика слетел с него окончательно. — То есть… я не знаю, почему она это сделала, но я клянусь, я здесь ни при чем.

— Тогда почему бежали?

Витя скрестил руки на груди и терпеливо ждал, пока Протасов продышится, вцепившись руками в стол, потом напьется воды.

— Я дурак, — сказал он наконец. — Виноват, но не в том, о чем вы думаете.

— Давайте по порядку. Вы виделись с потерпевшей стабильно раз в месяц. Зачем?

Судя по глубокому вдоху, главный подозреваемый готовился кинуться в омут с головой.

— Я сливал ей персональную информацию клиентов. Истории, беседы с психологами и гипнологами, подробности личной жизни…

Бред какой-то.

— Зачем?

— Лера была… старательная девушка, но не особенно талантливая. Из богатой семьи, ей всегда все на блюдечке подносили. Жизненного опыта минимум, я не уверен, что она в курсе была, где топливный бак у кара. И есть ли он вообще. Я был ее врачом, когда она легла к нам на коррекцию. И пока она готовилась к операции, то поняла, что «Лотос» — это кладезь историй, которые можно использовать, — он подался вперед и рассказывал с таким энтузиазмом, словно обвинение Леры снимало тень с него самого. — Понимаете, когда люди к нам приходят, они делятся сокровенным. Много работают с психологом, говорят о своих переживаниях. Описывают все в деталях и красках. Такие вещи, которые не выдумать, их можно только пережить. И Лера предложила мне сделку.

Витя слушал, чувствуя, как пустеет все внутри. Не случилось чуда. Последняя ниточка ускользала из рук, подсовывая вместо вожделенного преступника какую-то лажу.

— Значит, она вам платила…

— Процент от продаж. Совсем небольшой, но с ее тиражами… — Протасов красноречиво шевельнул бровями, но тут же опомнился. — Разумеется, информация была анонимной, обезличенной, и ведь никто не пострадал!

— Так зачем было убегать? Вы что, думали, я вас не узнаю? Или что эта информация не вскроется теперь, когда Лерер покончила с собой?

Протасов в отчаянии закрыл лицо руками.

— Слушайте, я хирург, а не маньяк. Рефлекс сработал. Увидел вас, понадеялся, что вы в темноте не разглядели мое лицо. Думал, сейчас главное уйти, а потом… не знаю, доеду до аэропорта, свалю в Аргентину. Я… я идиот, мне конец, карьере моей конец, но, клянусь, я никого не убивал!

* * *

День заканчивался так же погано, как и начался. Чуйка подвела. Все вернулось на круги своя.

Анна Ивановна ничего не сказала. Да и что она могла сказать? Ну лоханулись, опять уперлись в тупик. Любой бы уперся, но генералу Ткаченко на это, увы, насрать. И значит, завтра покатится русая с проседью голова Анны Ивановны по коридору Управления, а вслед за ней и Витина.

Выйдя из отделения, он не стал спускаться в метро, а побрел вдоль проспекта, сунув руки в карманы. Москва манила соблазнами. Поставь новый имплант! Сотри себе память! Устрой себе Черное море прямо посреди квартиры… На полпути к Рите он остановился и задал себе вопрос, куда вообще идет, учитывая, что они поругались. Но тут же вспомнил о неотвеченном звонке, и появилась робкая надежда, что сегодня вечером его еще ждут. Он включил имплант, и когда увидел еще три пропущенных от нее, надежда окрепла.

В магазинчике во дворе Витя купил бутылку вина, не самую дешевую, чтобы не позориться. У подъезда лишний раз сверился со своей гордостью - не против ли? Гордость уязвленно молчала, и Витя решил, что это знак согласия.

«Ты закончила швыряться книжками?»

Нет, не пойдет, его так еще дальше пошлют.

«Я принес тебе вина».

Звучит как подхалимаж или извинение, тоже не пойдет.

Лучше просто: «Давай выпьем вина». Да, вполне нейтрально.

Витя открыл дверь своим ключом и еще от входа увидел льющийся из спальни свет бра. Не спит. Стараясь наделать как можно больше шума, он разулся и поставил ботинки на стойку. Рита не вышла и голоса не подала.

Он выиграл еще немного времени, пока заходил в ванную и мыл руки, но никакого эффекта не получил. Подавив желание тоже пойти на принцип, развернуться и свалить, Витя подошел к порогу спальни.

— Давай выпьем вина.

Рита лежала на боку, спиной к нему. Рядом — раскрытая вверх корешком книга Лерер.

— Кхе-кхе.

Ноль реакции. Витя подошел поближе к кровати и, дотянувшись до Ритиной ноги, пощекотал пальцем нежную кожу на маленькой ножке с накрашенными ногтями.

— Рит?

Он потянул на себя одеяло. Из складок с сухим стуком выпал на пол пустой пластиковый флакон из-под таблеток.

— Твою мать!

Пульс. Промывание желудка, вызвать скорую… как хорошо знать правила оказания первой помощи в теории и как хреново трясущимися руками пытаться надавить на корень языка своей бессознательной девушке и считать минуты.

«Я сделаю все что хочешь, я перестану ругаться, я полюблю твой дурацкий артхаус, мы заведем детей, много детей — только живи, Ритка, милая, живи...»

* * *

Сирены скорой помощи еще долго ревели у Вити в ушах. Он сидел в каре, сжимал Ритину руку и бормотал какие-то глупости, в которых сам не отдавал себе отчета. Потом был нелегкий, оглушающий разговор с ее отцом. Тот пришел в черном пальто и кашне, как мафиози, и заполонил запахом одеколона весь больничный коридор.

Два часа спустя Витя опять сидел в кабинете своего родного отделения, упираясь затылком в холодную бежевую стену. Зудели царапины от осколков, зудело сердце…

Анна Ивановна со стуком опустила на стол кружку и тарелку и села напротив.

— Вот тебе, Витя, кофе. Вот тебе бутерброд. Ешь и вспоминай.

И вдруг, впервые в жизни, Витя понял, что чувствовали родственники потерпевших. Растрепанные, потерянные.

— Рита стирала себе память?

Он нашел в себе силы кивнуть.

— Я вообще не знал. Ее отец рассказал. У нее был ребенок. Должен был быть. По глупости, на первом курсе залетела. Хотела оставить, но потеряла.

«Витя, ты хочешь детей?»

Он закрыл глаза и выдохнул сквозь зубы, только выдох получился судорожный.

— Когда я ходил в «Лотос» звал ее с собой, а она не сказала ничего, не упомянула даже… если бы знал, Анна Ивановна, я бы ни за что…

Глаза Анны Ивановны остались холодны и безжалостны.

— Ви-тя. Эмоции прочь. Вся надежда только на тебя. У твоей Риты есть что-то общее с остальными потерпевшими. И никто кроме тебя не поймет, что.

Она замолчала, задумчиво покусывая губу. Это было высшим проявлением ее волнения.

— В восемь утра у меня встреча с генералом. Если что-нибудь найдешь, звони.

Она ушла, а Витя сел перед календарем точно так же, как раньше сидел перед календарем Илоны Лерер. И Рита была такая же — бледненькая, синенькая…

Небо за окном начало сереть, а он все сидел и сверял: даты, точки на карте, идеи, надежды. Кутузовский проспект — это дом. Могла она найти дома что-то, что толкнуло ее на самоубийство? Университет. Может быть, ей там кто-то что-то сказал? Новая Третьяковка, они ходили туда с подругами. Еще одна точка, рядом с университетом, но другая, адрес смутно знакомый. Точно, стоматологическая клиника. Не от заморозки же у нее крыша поехала…

Мыслительный процесс вдруг застопорился. Витя застыл со смутным ощущением, что что-то не так, он только пока не мог понять, что. Первое, робкое предположение начало формироваться в голове, но требовало проверки, и Витя медленно, боясь спугнуть удачу, полез в другой файл.

Ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы сопоставить несколько фактов. Но даже их хватило для теории.

Анна Ивановна ответила на звонок сразу же.

— Рита лечила зубы под гипнозом. Ионова проходила гипнотерапию. Ткаченко учился на гипнолога. Я проверил в открытых источниках. Есть совпадение по спискам сотрудников. Один и тот же человек работает в стоматологии и преподает в институте, где учился Ткаченко. И частную практику тоже ведет. Выслал профиль сообщением.

Томительная тишина продолжалась около десяти секунд. Витя считал.

— Насколько ты уверен?

Вот бы быть уверенным хоть в чем-нибудь…

— Процентов сорок.

— Поняла, — ответила Анна Ивановна и отключилась.

И снова осталось только одно — ждать. Витя скользил взглядом по разным файлам — описаниям мест преступления, протоколам допросов, календарям, восстанавливающим последние дни жизни потерпевших — но все они сливались в единое полотно, а поверх любого из них ложилось видение голой, беспомощной Ритиной пятки, торчащей из-под одеяла.

Он обнаружил себя лежащим на кожаном диванчике, когда мозг взорвался от сигнала импланта.

— Да?!

— Бери наряд.

— Так точно!

Наряд не понадобился. Когда Витя, одуревший от усталости, недосыпа и нервов, позвонил в дверь знакомой квартиры, невысокий седовласый человек открыл ее сам. Терпеливо ознакомился с ордером и улыбнулся:

— Надо же, я думал, вы вычислите меня раньше.

Глядя в его безмятежные глаза Витя сжал кулак в кармане куртки. Пиздец вам, Валерий Дмитриевич.

* * *

Профессор Летов всегда представлял человеческий разум как океан. Полный тайн и сокровищ, ожидающих нас во тьме. Какое счастье жить в золотой век, на пике его изучения. Быть рядом с пионерами, смотреть, как новые технологии позволяют нам осуществить вещи, о которых раньше можно было лишь мечтать. Импланты, управление силой мысли, коррекция памяти…

Гипнология из развлечения, близкого к шарлатанству, превратилась в науку, и он стоял бок о бок с настоящими учеными, на передовой вечной войны за человеческое счастье. Он мог облегчить боль, помочь клиенту справиться со страхом или принять себя, несовершенного, но прекрасного.

Что бы он ни делал, рядом с ним всегда была Лида. Лидия Павловна, Лидочка. Его жена, его опора, муза и вдохновительница. Была до тех пор, пока десять лет назад не наткнулась на узкой улочке на наркомана и не отказалась отдавать ему сумочку. Она всегда была очень храброй.

Валерий Дмитриевич просто хотел забыть вид ее заостренного лица в белой кафельной комнате — Господи, неужели это так много?

Оказалось, да. Две недели коллеги из «Лотоса» обследовали его и в конце концов объявили, что они, маги и кудесники, бессильны. Строение человеческого мозга уникально, Летов просто вытянул самый несчастливый билет. Они много чего предлагали взамен. Психо- и гипнотерапию, но в чем смысл?! Это все он мог сделать и сам, ему нужно было одно: стереть, убить, вырезать боль из самого сердца… Он провел десятки часов в зимнем саду «Лотоса», в прихожей блаженного острова забвения, с завистью и ненавистью глядя на тех, кому был открыт туда ход.

Какие мелочи люди стремились стереть из своего сердца. Несчастные любови, неловкие моменты и фразы. Сынки и дочки политиков, содержанки бизнесменов — все они были достойны беспамятства. Все, но не он.

Свой первый решительный шаг Летов сделал, когда к нему явился один депутат с весьма хорошей репутацией. Глубокий, сильный, острый ум… Как и многие, он хотел немного расслабиться с помощью гипнотерапии. Его воспоминание лежало прямо на поверхности, бери — не хочу. Понадобилось лишь чуть-чуть тронуть водную гладь, чтобы по ней пошли круги. И что же? Наш герой прятал от жены старый постыдный адюльтер.

Валерий Дмитриевич не испытал разочарования. Он был в бешенстве. И он не планировал ничего конкретного, просто хотел немного позлить везунчика, подтолкнув его к возвращению воспоминаний. Но когда месяц спустя он прочел в сети о самоубийстве клиента, строки поплыли у него перед глазами от ощущения собственного могущества.

Вот оно. Вот зачем это было нужно. Сама судьба назначила его стражем острова лотофагов, и кто он такой, чтобы отвергнуть столь высокую миссию?

Летов не следил за судьбой своих клиентов. Иногда узнавал об их смерти и мысленно рисовал себе еще одну звездочку на фюзеляже, иногда они просто пропадали, а он оставался теряться в догадках.

Жалости не было. Была иллюзия справедливости.

И когда за ним пришли, его океан был спокоен.

* * *

В цветочном Витя хотел купить роскошный букет роз, но хватило только на незабудки в горшочке. Зато они, голубые, подходили к Ритиным глазам, которые теперь еще больше выделялись на фоне бледной кожи.

«Лотос» принял ее на бесплатную реабилитацию, а родители не поскупились на люкс, так что палата ничем не отличалась от номера в отеле. Только камеры по углам, замки на окнах и ничего колюще-режущего.

Рита сидела на кровати, обхватив колени, укрывшись распущенными волосами — ни дать ни взять Аленушка. Витя, когда пришел, хотел на нее налететь с кучей вопросов: как она могла, почему ничего не сказала о «Лотосе»?! Но в итоге больше слушал.

— У тебя бывало когда-нибудь такое, когда… ты точно знаешь, что чего-то в твоей жизни не было, а потом вдруг выясняется, что было. Как будто к зеркалу повернулся, а вместо твоего отражения — чудище мохнатое. С клыками и свиным рылом. И ты смотришь на него и думаешь: «Да нет, это не я… Или я?». И уже не знаешь, где правда, а где нет.

Разумеется, не бывало.

— Врачи говорят, это гиперреакция, шок. Потом станет легче.

— Я знаю, — она оперлась подбородком на колени. — Мозгом знаю. А душой — нет.

Витя гладил ее спину и волосы, самые пушистые волосы на свете.

— Может в том-то и дело, — продолжала Рита, глядя мимо него, в стену. — Что они научились блокировать воспоминания в мозгу, но след на душе не разгладить никак? И все, что с нами происходит, остается с нами навсегда?

Витя знал, что нужно сейчас что-то сказать, красивое и теплое, показать, что он всегда будет с ней, чтобы там ни случилось в прошлом или будущем… но он никогда не был мастером выбирать красивые слова и сочинять сказки. Рита вздохнула и теперь уперлась в колени лбом, спрятав лицо.

— Я просто психичка.

— Ты не просто психичка. Ты моя психичка.

Она вяло улыбнулась, качнулась к нему, прижалась щекой к груди, а Витя глядел пустыми глазами на белый край подушки.

— Он больше не сможет никому навредить. Он сядет, очень-очень надолго.

Не то, все не то. Витя закрыл глаза, а в голове у него крутились лотосы, пальмы и волны.

— Ты хотела уплыть на прекрасный остров, но его нет. Я так счастлив, что ты смогла вернуться домой… 

+5
06:03
846
11:28
Потрясающий рассказ! Автору отлично удалось проработать каждого персонажа!
Отличный рассказ. И задумка интересная, проработанная, логичная. И написано хорошо — детально, мастерски, интересно. Герои живые, обьемные. Хорошие диалоги. Кусочки все композиционно выверены. Желаю рассказу хорошей судьбы!
17:06
Во время чтения у меня появилась мысль, что во всём виноваты книги Лерер. Люди со стёртой памятью читали свои истории, вспоминали их и от шока убивали себя, но нет...) Отличный рассказ!
17:11
Его на стриме обсуждали в Бастилии. В это воскресенье.
18:30
И как?
18:32 (отредактировано)
Раздолбали. Сказали — нормально, но скучно.Типа — ни рыба, ни мясо.
18:50
Ну, сюжет можно назвать обычным, вернее стандартным, но само повествование скучным мне точно не показалось. Правда часть о гипнологе-убийце не зашла, не впечатлила, но это, скорее всего, из-за моего видения сюжета.)

Жаль, что так жестоко раздолбали. Почитали бы они мою группу… sosЕсли бы мне хоть один такой рассказ попался, то он бы спас мой мозг от десятикратного взрыва, ну или хотя бы уменьшил радиус поражения.)
Загрузка...
Ольга Силаева

Достойные внимания