Мама. Версия 1.0

Сорок дней прошли быстро.

Марта позаботилась обо всем - в холодильнике ждала своего часа ледяная бутылка водки, в стеклянной банке плавали огурцы-корнишоны в уксусном рассоле, маринованная «по-голландски» жирная селедка отливала серебром, вологодское масло в фарфоровой белоснежной масленке готовилось подтаять будучи вынутым, хлеб из «чистейшего экологического зерна» дышал ноздреватым мякишем, накрытый вышитой льняной салфеткой. Все, как ты любила, мама.

Он проснулся рано, потянулся, и Марта зажурчала в ухо нежнейше: - Доброе утро, как спалось?

Он, не отвечая, скинул ноги в тапочки, прошел в ванную и оттуда, с ртом, полным зубной пасты, крикнул: - Вторую!

- Малера? – уточнила Марта.

Он сплюнул голубую пену в белую раковину и проорал: - Ну!

Марта добавила металла в голосе: – Я-то мысли читать не умею, это отдельным кейсом идет, если что! Могу оформить, всего пару биткоинов в год, беспроцентный кредит…

- Поищи-ка письмо на почте, предлагали твою улучшенную версию, встроенная функция «не выношу мозг с утра».

Марта что-то прошипела, но стихла, и через короткую паузу в утреннем сквозняке, веющим из раскрытого настежь окна, принялись заплетать затейливую вязь волшебные скрипки. Тревожные, неумолимо прекрасные, зовущие к свершениям.

Он сел за стол. Марта налила в чашку горячий кофе из турки, пододвинула хлеб и нож, помигала неоновыми голубыми глазами, проверяя, все ли в порядке и уехала к плите жарить яичницу.

Он намазал масло на хлеб, откусил. Странно. Продукты те же, что и при маме, но невкусно. Возможно ли это, если составляющие многокомпонентного набора не изменились?

- У меня депрессия? – спросил он.

Марта живо откликнулась: - Биохимический анализ крови в порядке, двигательная активность не снижена, сон достаточный, аппетит хороший.

Значит, нет.

А удобно все же с Мартой. Он давно хотел ее купить, но мама была категорически против. Вскидывала бровь: «Две хозяйки в доме? Ты с ума сошел, сын?» – и он отступал, но было поздно. Мама седлала любимого конька и мчалась во весь опор по наезженной колее: - Лучше бы женился, хочется на старости лет внуков поняньчить...

- Мам, мне надо работать. – это был железный аргумент. Отец всегда им пользовался, когда не хотел обсуждать новости из жизни галактических звезд, их бесконечные свадьбы и разводы.

Марта поставила на стол тарелку со шкворчащей яичницей. Он отломил кусок хлеба, помакал в горячий желток. Неа-, не то. У мамы было вкуснее.

Ей нравилось ходить в последний в городе супермаркет, давно превратившийся в клуб «кому за 80». Старики бродили между полок, бросали в тележки банки и коробки, выстраивались к настоящей живой кассирше, а когда подходила очередь, торопливо принимались искать скидочные купоны, слушая выразительные вздохи за спиной. Вернувшись, мама выгружала продукты в холодильник, бормоча под нос: – Снова хлеб подорожал, совесть совсем потеряли, спекулянты проклятые.

Он неоднократно предлагал оформить подписку на доставку, но мама отмахивалась – она должна все контролировать, иначе подсунут брак или несвежее. Он не говорил ей, что владелец супермаркета, хитрый лис, специально ставит на полки просроченные продукты, обеспечивая привычный прилив эндорфина нашедшим и принимающимся с удовольствием распекать хозяина, стоящего с виновато опущенной головой перед очередной очень довольной собой старушкой.

Когда мама умерла, он сразу оплатил нужный сервис, и теперь в холодильнике были только наисвежайшие продукты. И кофе Марта готовила по последнему кейсу знаменитого бразильского баристы. Он отпивал глоток, зажмуривался, смаковал ароматную горечь, ставил чашку на скатерть и вспоминал мамин кофе. Всегда разный. Она сыпала уже начавшими дрожать руками в турку молотую смесь цвета горького шоколада, доливала воды «на глаз», отвлекалась на 3D-визор в углу, где объемные фигуры разыгрывали душераздирающие сцены из очередного сериала. Кофе бурно выкипал, мама охала, торопливо снимала турку с плиты и наливала напиток богов в его любимую чашку. Это был самый лучший кофе в мире.

Он вздохнул, и Марта, уловив его настроение, приглушила музыку.

Позавтракав, он прошел в кабинет, разложил эскизы и, с удовольствием ощущая под руками тепло деревянной столешницы, погрузился в работу. Стол достался от отца - настоящий дуб, старинная ручная работа. Марта пару раз неслышно въезжала, ставила кофе и воду в стеклянном стакане.

Мама помнила времена, когда работали ради денег. И, как люди в глубокой древности представляли землю стоящей на трех китах, так и относительно недавно они же были уверены в том, что жизненный путь – это некая лестница, по которой нужно карабкаться без устали, попутно сбрасывая соперников. И только оказавшись на условной вершине, многие понимали ошибочность самой концепции. Но уже было не вернуть пропущенные детские утренники, семейные посиделки за общим столом, тепло руки жены, сидящей рядом на веранде летним вечером и несостоявшиеся задушевные разговоры со старыми друзьями.

Слава богу, он живет в нормальной стране, где пассивный доход является всеобщим благом, и каждый может выбрать занятие по душе. Или ничего не выбирать, тратя ежемесячно получаемые деньги на еду и развлечения, стимулируя экономический рост.

Сейчас люди делятся не по уровню достатка, а на тех – кто создает и тех, кто потребляет. И, хотя это во многом определяется образованием и воспитанием, но в конечном счете каждый человек делает этот выбор сам. В их семье всегда читали книги, слушали хорошую музыку, носили черные футболки и созидали новое.

Он хорошо поработал, и лишь иногда, отпивая кофе из кружки и вдыхая горький аромат, чувствовал, как щемит сердце.

Вечерело. Пора.

- Марта, «Искус-интеллект».

- Секундочку, - сказала та. – загружаю. Готово!

Заиграла бодрая мелодия, и она появилась перед ним на мониторе.

Он долго смотрел, как она шевелит губами, наконец до него дошло, и он пододвинул рычажок громкости.

- Мам…

- А я думала, ты оглох. Кричу тут тебе, смотрю, ты не реагируешь. Поработал?

- Что? – он все не мог прийти в себя.

- Кефир пил сегодня?

- Да.

- Сынок, вот только не надо маму обманывать, я же все чувствую.

Он засмеялся.

- Как ты можешь чувствовать, ты же не настоящая.

- Я? Ненастоящая? С чего ты взял?

Он вздохнул: - Ты - часть стартапа. Помнишь Бок Кона из десятого «А»? Он сейчас в Сколково.

Мама поморщилась: - Такой вечно лохматый?

- Ага. Когда врач сказал, что тебе осталось 68 дней, я попросил его узнать, что можно сделать. У него везде связи. Он перезвонил через пару дней и сказал, что лекарств от нового вируса пока нет и ничего поделать нельзя.

- Я бы и сама тебе это сказала безо всяких звонков.

- И тогда он предложил сделать твой виртуальный клон. Его команда работает над этим стартапом. Я сперва отказался, но ты настояла. Сказала, что раньше люди завещали свои органы, но сейчас, в эру биомедицины, в этом нет нужды. Но если для науки нужно отдать на растерзание свою бесценную душу, ты готова. И что кто-то должен напоминать мне о правильном питании, когда тебя не станет.

- Конечно, ты же пропадешь один!

- Мы подписали нужные бумаги, и пару дней ты еще помнила о камерах и сканирующих датчиках и немного смешно вела себя, но потом благополучно про них забыла, и все пошло своим чередом.

- Значит, все получилось? Тогда зачем ты споришь со мной? Давай-ка лучше обсудим по настоящему важные вопросы.

- Это какие? Дай-ка подумаю. Мне надо жениться?

- Даша - очень хорошая девочка.

- Женитьба – это пережиток прошлого. Даша тоже так считает.

- Прям уж. Я разговаривала с ней, она не против.

- Когда успела?

Мама ласково посмотрела не него: – Когда, когда. Да вот, за 62 дня до ухода. Кстати, как у вас?

Он не успел ответить, как за спиной зажужжали колесики, и Марта, проезжая мимо с тряпкой в руках, помигала синими огоньками:

- Добрый вечер, Сталина Игоревна!

- Ой! – мама оторопело всплеснула руками. - Ты кого в наш дом привел? Роботиху?

- Мам!

- Чтоб духу ее не было ! Пообещай, что выкинешь ее завтра же, с вещами! С проводами! Все!

Экран потух. Он отъехал от стола, уставился в темное окно. Недолго посидев, вздохнул и принялся стучать по клавишам: «Привет, день первый. Я был прав, что отложил тестирование на 40 дней. Продукт настолько хороший, что в процессе использования создается абсолютная иллюзия реальности персонажа. Речь проработана отлично, реакции тоже. Я прям поверил. Чуть не заплакал, корейская ты морда. Поздравляю тебя, чувак, это прорыв.»

Назавтра он запер Марту в кладовке и с удовольствием отбивался от маминых заходов: - А рубашка-то я смотрю, так себе поглажена. Сынок, тебе нужна женщина в доме. Нормальная, настоящая, а не это вот.

Дашу он встретил пару лет назад. Познакомились, как водится, на эко-празднике. Тетка в костюме динозавра хлопала коричневым гребнем и громко пела, пытаясь воодушевить вялую толпу. Стоящая перед ним девушка качала в такт рыжей головой, медные блики, переливающиеся на солнце, напомнили мамины волосы, которые раз в месяц становились именно такого цвета.

- Господи, Марс колонизировали, а придумать, чтобы краска не смывалась не могут! – возмущалась мама. – Надоело по парикмахерским ходить.

- Скоро будет, мамуль, специальная насадка. Ты наденешь шлем на голову, задашь цвет и стрижку, и результат будет таким, как хочешь!

- Не доживу, - говорила мама.

И правда, не дожила. Неведомая болезнь сразила их страну, в новостях осторожно говорили о новейшем бактериологическом оружии одной из супер-африканских держав, но он не верил. Обычная человеческая халатность – разбитая пробирка, пролитый раствор. Бабочка взмахнула крылом и человечество вновь засело в локдауне, следя за расползающимся по миру вирусом и обвалами на фондовых рынках.

После похорон Бок Кон написал, что они внесли нужные изменения в последнюю версию и готовы к испытаниям. Он позвонил ему:

- Давай через сорок дней.

- Почему?

- Для христиан это – важная дата. Сорок дней душа человека еще находится в этом мире, среди живых.

Тот недовольно посопел, но уступил: - Как скажешь, чувак.

Сорок дней прошли быстро.

Всю неделю он по вечерам разговаривал с мамой, потом писал отчеты в «Искус-интеллект»: «На двадцатой минуте изображение зависло, перезагрузил, заработало. На вопрос о здоровье мама ответила странно: «- Тьмою здесь все занавешено, и тишина как на дне...» Хотя Окуджаву она никогда не любила. И главное - постоянно говорит о женитьбе. СРОЧНО снизить частотность!»

В пятницу выдалась командировка в Питер. Мама подробно проинструктировала его по укладке футболок и трусов, наказала взять побольше чистых носков, поставить будильник пораньше и позвонить, когда приедет. Он ерзал на стуле, боясь, что она увидит как в углу комнаты Марта раскладывает идеально свернутые вещи в чемодан, в доли секунды просчитывая оптимальное их размещение. Они немного поспорили насчет командировок, слишком частых с точки зрения мамы, наконец он щелкнул клавишей, и проекция погасла.

Он посмотрел на черный экран. Ну и что, что обман. Определенно так легче, а это главное. Современный вид психологической помощи. Он потом ее отключит, месяца через три, чтобы не было привыкания. А вообще продукт отличный. Мама быстро учится и сегодня не было ни одного вопроса про Дашу. Та, настоящая мама, так и поступала – поняв, что сыну что-то не нравится, затаивалась на какое-то время, а потом снова начинала долбить, что твой дятел.

Он быстро написал очередной отчет: «Изображение как будто зависло на десятой минуте. Я не сразу понял, что это не баг, что она просто держит паузу, когда ей что-то не нравится. В этот момент она начинает говорить немного тише. Чувак, это крутяк!»

Пора спать.

Несмотря на идеальную температуру и влажность, он долго ворочался и, выждав полчаса, Марта подъехала к кровати. Поморгала синим неоном и вкрадчиво начала: «Расслабь пальцы ног. Колени. Бедра. Руки. Голова становится тяжелой…» Он послушно следовал указаниям и вскоре уснул. Марта послушала его сопение, уехала в угол и отключилась.

Осеннее солнце раскидало ржавые пятна по листве деревьев. Тонкие березы сбегали к реке, на другом берегу возвышался огромный утес с изъеденными дождями склонами. Из черной расселины выбивалась прозрачная струя воды и разбивалась о чашу, выдолбленную из широкого камня. Крошечные капли висели в воздухе, искрясь на солнце. Он подошел к воде, встал на колени, опустил руку в прозрачную воду и сразу отдернул – такой ледяной она была.

- Сынок, - позвал его тихий голос.

Он обернулся.

Она стояла, прислонившись высокому стволу в цветастом платке поверх медных волос. Поблекшие в последние дни болезни глаза снова светились молодой зеленью, смотрели ласково.

- Не лети завтра. Не надо.

- Почему?

- Рано тебе к нам. Останься дома, прошу тебя. – она развернулась и пошла прочь, трогая рукой черно-белые стволы. Обернулась, сложила руки рупором и прокричала: «Сына назови в честь отца. Слыши-и - ишь?»

Вечером он, упершись локтями в подлокотники кресла, смотрел как в дальнем углу комнаты садится самолет в хлещущих струях дождя, как тянется черный шлейф из фюзеляжа. Не в силах встать, он таращился на истерично рыдающих людей, отмахивавшихся от подсовывавших микрофоны журналистов, слушал взволнованный голос диктора, рассказывавший о внезапной страшной грозе и мастерстве пилотов.

Наконец поднялся, позвал:

- Марта! Марта, черт!

- Не надо ругаться, я на сверхзвуковые скорости не настроена. Но всего за пол-биткоина ты можешь апгрейдить меня и…

- Два билета в кино. – сказал он. Провел рукой по подбородку, прошел в ванную, намылил помазок и, водя бритвой в крепкой пене, крикнул:

- И цветы для Даши!

- Секундочку. – В Инстаграме семьдесят процентов - ромашки, двадцать пять – сирень, пять процентов еще восемнадцать видов. Какие заказать?

- Ммм. Букет роз по срочному тарифу.

- Готово. Что-нибудь еще?

Он подумал.

- Поезжай-ка в кладовку и при Даше не высовывайся.

Посмотрел в зеркало. Глаза серые - отцовские, широкий нос и толстые губы – твои.

Спасибо, мама.

До вечера.