Садовник

– Уверен, что мы не слишком поторопились? – с ноткой тревоги в голосе спросила Ольга. – Проект ведь не утверждён до сих пор.

– Пустая формальность, – нетерпеливо перебил её Анри. – Университет уже дал добро. И мы вдвоём можем сделать многое, прежде чем нам наступит на пятки целая стая разработчиков, программистов, медиков и бог знает, кого ещё.

– Но все мы – одна команда!

– Им нечего терять, в отличие от нас. Время не ждёт, ведь наши с тобой идеи, прямо скажем, носятся в воздухе. В любой момент они могут прийти в голову кому-то ещё. В истории изобретений так бывало не раз – считанные дни или даже часы решали, кто станет первым.

Анри недовольно топнул ногой, как капризный ребёнок. Привычный жест не ускользнул от внимания Ольги, и она невольно улыбнулась. Таким её Анри, в сущности, и был – большим ребёнком. Гениальным, но упрямым и совершенно по-детски тщеславным. Иногда это просто обезоруживало. Вот и теперь Ольга не нашла, что ответить.

Несколько минут они молча шли по вымощенной камнем дорожке к лабораторному корпусу. Вокруг цвели и благоухали розы всех цветов и оттенков – местная традиция, насчитывавшая десятки лет. Никакой другой университет в Штатах не мог похвастаться таким великолепным розарием.

Вскоре они заметили низкорослого пожилого мужчину с секатором, колдовавшего над одним из кустов. Если Анри встречал здешнего садовника, то всегда хоть на полминуты останавливался поболтать, как бы ни был занят. Похоже, для него это стало хорошей приметой. Ольга участия в беседе не принимала, ограничиваясь вежливым приветствием. Воспитанная в иной среде, она с трудом находила общий язык с людьми вне своего круга. А здесь и вовсе старалась не общаться без необходимости – её английский был не столь безупречен, как у Анри.

– Доброе утро, Дуглас. Вы уже на ногах в такую рань?

– Как видите, сэр. Срезать лишние побеги – главное в моей работе. И лучше делать это с утра, когда не так жарко – цветы меньше мучаются.

Ольга вдруг представила, что речь идёт о людях – будто таким же спокойным, бесцветным голосом говорят об их муках, как о чём-то привычном и неизбежном. На короткий миг стало не по себе. Прогнав неуместные мысли, Ольга ускорила шаг вслед за стремившимся наверстать упущенное время Анри.

* * *

– У нас есть, по крайней мере, несколько часов. Никто не помешает работать.

Ольга, согласно кивнув, поднесла к экрану ладонь и принялась набирать код на консоли.

– Что ты делаешь?

– Отключаю чип с пропуском сюда. Пока мы внутри, он не нужен. Остальные импланты я выключила ещё вчера, чтобы не торопиться.

– Зачем?

– Ты меня удивляешь! Элементарная предосторожность, если приходится иметь дело с не испытанным до конца оборудованием. Пускай во мне будет активна лишь та самоделка, которую ты вживил нам обоим.

– Так, стоп! – Анри поднялся с кресла. – Всю дорогу разве что назад меня не тянула, а теперь сама рвёшься в бой? Мы же договорились – сперва тестируем эту штуку на мне. Ты наблюдаешь и документируешь. Если со мной ничего не случится в ближайшие дни – можешь повторить опыт для большей убедительности. Но рисковать вместе нам незачем.

– Рисковать? О чём ты? С животными всё в порядке – а значит, и нам вполне хватит обычных мер безопасности. Если начальство не против, как ты утверждаешь – больше не вижу причин бояться. И к тому же, я просто не хочу отпускать тебя одного в параллельный мир.

– Для твоей ревности и Вселенная – не предел, – позволил себе пошутить в ответ Анри.

На этот раз она победила.

* * *

Активировав свой пока единственный рабочий чип, Ольга ощутила некоторое облегчение. За двадцать три года жизни она настолько привыкла к обилию имплантов внутри, что без их постоянного действия чувствовала себя беззащитной, почти как голая. Но теперь, впервые в истории человечества, они с Анри создали прямую связь не с устройством, где применяют двоичный код, а с квантовым компьютером их собственной разработки. Ради такого события стоило чуть-чуть потерпеть.

Анри уже вновь сидел за консолью, наполняя сознание обоих знакомыми образами дополненной реальности. Скорость передачи данных была просто бешеной, прежде немыслимой, однако людское восприятие вполне с этим справлялось. Нечто подобное происходило и у животных после внедрения квантового чипа: становилась быстрей реакция, крепла память. И даже возникал зачаточный интеллект – столь явный, что от опытов на обезьянах решили отказаться по соображениям этики. Но люди, в отличие от других приматов, имели право действовать на свой страх и риск.

– Запускаем тесты! – предупредил Анри.

Внезапно нахлынули ужас и дикий восторг от мысли, насколько расстояния, судьбы, миры взаимосвязаны, как тесно они сплетаются между собой. Питерская студентка Ольга Лесовская знакомится в Нанте с молодым, подающим надежды аспирантом Анри Турнье. И вот уже после помолвки они работают за океаном – над суперкомпьютером, преобразующим частицы и вовсе из параллельной реальности. А что же дальше, за этим хрупким, призрачным кружевом совпадений? Случайных ли? Нет!

– Нет! – крикнул Анри, прежде чем рухнуть с кресла.

И он же бросился на пол, сбил её с ног, прикрывая собой – там, в жутком мире, где что-то пошло совсем по-другому. Это было последним, что Анри мог сделать осознанно. После он лишь смеялся, катаясь по полу, когда дверь разнесло в щепки, и рядом раздались громкие, резкие голоса китайских солдат.

Его безумный смех преследовал Ольгу всюду – даже в тех вариантах событий, где они вместе наслаждаясь благополучием и успехом. А там, где в них не осталось почти ничего человеческого, в разум вторгались иные звуки, делавшие безумие заразительным. Но Ольга выдержала – как раз для того, чтобы очнуться в лаборатории и увидеть, как над безмятежно лепечущим что-то Анри склонился садовник Дуглас, сжимая в руке секатор.

* * *

Когда Ольга полностью осознала происходящее, Анри уже лежал без движения и без дыхания. То, что она помнила, не оставляло сил для борьбы или бегства. Пусть Дуглас вскрыл яремную вену Анри – быстро, мастерски, будто не садовыми ножницами, а бритвенно-острым скальпелем. Но разве не он же был тем китайцем, который в иной реальности добил их обоих из автомата? Разве не его щупальца придушили их в хищных джунглях на закате двойной звезды? Какая после этого разница, кто он и как проник сюда! Существо (явление? сущность?), которое Ольга раньше звала садовником, было вне её понимания. А значит, вне страха и ненависти, требовавших бесполезно сопротивляться.

– За что? – только и смогла простонать она, до боли в пальцах стиснув подлокотники.

– Этика, – спокойно ответил Дуглас, сев в кресло напротив, которое прежде занимал Анри. – Та самая, не позволившая вам вживить квантовый имплант обезьяне. Беда в том, что вы лишь немного опередили своих шимпанзе и макак-резусов. По крайней мере, в том, что касается понимания основы сущего.

– Но мы же разумны! – всхлипнув, возразила Ольга.

– К несчастью, да. Вы создали машину на основе квантов – частиц, пребывающих в нескольких вероятных состояниях сразу. Больше того – связали с этой машиной себя в одно целое. Именно она помогла вам узнать, что люди и сами многовероятны. Что вы, безутешная невеста, и вы же, ни разу в жизни не встретившая Анри, существовали в разных Вселенных одновременно…

– Существовали? Так значит, всех остальных, кроме меня, больше нет?

– Многих из ваших ипостасей действительно уже нет. По крайней мере, среди тех, кому довелось родиться так называемым «человеком разумным». С Анри произошло то же самое – я не мог поступить иначе. Не всякое существо в силах без вреда для мироздания и себя самого осознать свою множественность. Каждый Анри либо сошёл ума, либо стал очень близок к этому. Как и большинство из вас, Ольга. Что может быть опасней, чем ключ к великой тайне в руках безумцев? Моим долгом было остановить это любой ценой.

– Ценой уничтожения? Но я жива, слышите, жива! – в Ольге, как боль в оттаявших с мороза пальцах, просыпались рассудок и запоздалый гнев. – Оставили меня на десерт, убийца? Вы знали, что происходит – не первый месяц находитесь тут. Разве нельзя было помешать нам заранее, как-то иначе?

«Садовник» оставался спокоен.

– Как я уже говорил этим утром, срезать лишние побеги – главное в моей работе. Образно сказано, но так будет легче меня понять. Убитые были лишними, но вы – тот самый цветок, который я надеялся получить. Что стало бы невозможно, вмешайся я раньше.

– Но для чего?

– Чтобы вы сменили меня, – просто ответил Дуглас, словно просил её полить розовый куст. Но Ольга поняла, что речь идёт вовсе не о саде. – Вряд ли кто-нибудь ещё сможет это. Само собой, такое происходит далеко не сразу. Вы сохранили невероятную ясность рассудка там, где обычное существо не выдержит. Хорошая предпосылка, но с вами ещё нужно работать. Без вашего желания это не получится.

– Вы ждёте моего добровольного согласия? После всего, что случилось?

– По крайней мере, мне нужно показать вам, о чём идёт речь. Без этого идиотского компьютера – я уже вывел его из строя.

* * *

Какой-то миг Ольге казалось, что она не выдержит, и бросится на Дугласа с голыми руками, чем бы это ни грозило. И всё же, учёный в ней взял верх – она согласилась вновь окунуться в многомерность. На этот раз её вёл Дуглас – хотя и невозможно было понять, как. С его помощью она избегала самых жестоких реальностей, где Землю сотрясали глобальные войны и неведомые ей катаклизмы. Её воплощения в виде совсем уж чужих для людей существ тоже не произошло. Это исключало угрозу безумия, но сводило на нет остроту восприятия. Картина мироздания завораживала, однако не влекла к себе без оглядки.

Если Дуглас пытался снова ошеломить её, то явно в этом не преуспел. Даже когда пришло понимание, что Анри по-прежнему где-то жив, она не хотела вдаваться в подробности. Во всяком случае, до тех пор, пока не задаст Дугласу ещё пару-тройку вопросов, вернувшись в лабораторию.

– Мы можем быть вместе, как прежде?

Она кивнула на тело, которое уже не воспринимала, как труп. Всего лишь напоминание – что-то вроде шляпы, забытой при спешном уходе.

– Можете. Но вам это не понадобится.

– То есть, мои чувства вообще не берутся в расчёт в этих ваших вселенских выкладках?

– Ваши чувства? – Ольге почудилось, что «садовник» расхохотался бы, если бы мог. – А как постоянно совмещать их с чувствами разумной креветки-гермафродита, которой вы стали там, где жизнь так и не вышла на сушу? Я уже не говорю об иных вариантах, гораздо более чуждых друг другу. Только абсолютный здравый смысл, не оставляя места чувствам и прочим эмоциям, может обуздать губительный для вас хаос. Конечно, сами вы не сумеете освободиться от эмоциональной нагрузки. Но я подготовлю вас к вашей новой роли. Можете доверять мне – когда-то, невыразимо давно, я пережил то же самое, и не сожалею об этом.

– Куда уж вам! – горько усмехнулась Ольга. – Ведь сожаление – тоже чувство.

– Так что вы решили?

Ольга ощутила, что тон собеседника сделался чуть суше и строже. Возможно, она просто приняла желаемое за действительное. Безумно хотелось сказать или совершить хоть что-нибудь, способное вывести «садовника» из себя. Даже это вдруг стало для неё очень важно. Ольга сама не могла понять, чего здесь было больше – отчаянной злобы от душевной боли, или столь же отчаянного упрямства.

– А нет ли другого лекарства от хаоса вероятностей? – спросила она, резко откинувшись в кресле. – И заодно от вашего здравого смысла, если на то пошло.

– Что ж, – голос Дугласа явственно дрогнул. – Я не могу заставить вас силой, а мучить в отместку за принятое решение глупо. Но прежде, чем окончательно сказать «нет», подумайте ещё раз. Вы до сих пор напуганы и разгневаны, и вас не привлекают ни мудрость миллиардов лет, ни фактическое бессмертие во множестве воплощений. Но что вы скажете, если я, ненаказуемый убийца вашего жениха, обучив вас, сгину повсюду и навек? Это такой же фундаментальный закон природы, как и многомерность – со временем вы поймёте. В саду мироздания не может быть двух садовников.

– Тем более, нет! – воскликнула Ольга, поражённая внезапной догадкой. – Похоже, именно этого вы и хотите – сгинуть.

Дуглас глухо застонал, стиснув зубы. Кто сказал, что лишённый чувств не может страдать? Узнику, обманутому шансом на милосердную казнь, оставалось ни много, ни мало – вечность... Подобрав с пола ножницы, он шагнул к Ольге. Рука его тряслась, и она поняла, что смерть её не будет такой же лёгкой, как у Анри. Но выбора не было.

* * *

Проснувшись в хижине, спрятанной в древесных ветвях, она вздрогнула от дневного кошмара. С пробуждением он почти стёрся из памяти, и очень хотелось забыть остатки. Ночь, время бодрствования, уже вступала в свои права – пора освежиться. Вскочив, она бесшумно нырнула в плотный, холодный воздух. Мерный, чуть слышный свист позади дал знать, что её самец решил составить ей компанию. Две большие крылатые кошки скользили в лучах восходящего ночного солнца.