Большой волосатый зверь

Случилась эта история в очень древние времена, когда люди города не строили, а жили в маленьких, даже не в деревнях, а в селищах. Ставили их обычно у большой воды: широкой реки или глубокого озера. Хорошо еще густой смешанный лес рядом иметь. Это тебе дерево и для изб, и для орудий различных. Копия делать, луки гнуть, стрелы ладить, – завсегда в хозяйстве деревяшечка пригодится. Ну, и охота! В хорошем лесу много дичи всякой обитает, умелый добытчик пустой не возвращается. Малые зверьки шкуркой пушистой славятся, большие – мясом для людей и костью для ножей. Кому-то удавалось и сохатого завалить. А если добудешь такого зверя, да еще домой дотащишь – семья на всю, почитай, зиму обеспечена.

Вот и на месте нашего города такое селище находилось. Река добрая хорошая, много рыбы дает. А тот лесок, что сейчас вырос, не в пример нынешнему. Старый лес стоял долго и богатым на зверя был, но великая беда случилась. Однажды заволокло небо туманом темным, мглой беспросветной, и начали падать камни огненные. Люди бежали прочь, прятались, где могли. Дома-то не пострадали, а вот лес густой камни огненные быстро подпалили. Загорелось. Страшно заполыхало. Дым и огонь на селение пошли. Дети целыми днями плакали, бабы причитали да кадушки с водой наготове держали. Мужики же собрались да засечный ров вырыли. Этот ров и сейчас остался. Вон там, на Грязной улице. Теперь это место отхожее, помои сливаем. А раньше оборонительным рубежом служил. Благодаря ему и спасли селище.

Целую зиму голодали мы, ибо лес сильно пожгло, зверь ушел далеко из наших мест. А одной рыбой не прокормишься, ибо родилось в тот год ребятишек достаточно, раза в два более, чем в прошлый. Охотники стали далеко ходить, да не всегда возвращались. Кто его знает, что в далеких краях человека ожидает? Зверь лютый, хлад и глад, да и нечисть лиходейная завсегда пакости вершит.

И вот один молодой охотник, Орёликом его кликали, ушел на поиски добычи. Луны три его не видели, уже пропащим считали. А Орёлик взял и возвернулся. Думали, худой придет, оборванный. Ан нет. Мало того, какой-то шкурой темно-бурой обзавелся, так еще и огромный мешок мяса притаранил.

Вечером развели посреди селища костер и старейшины позвали всех на сбор.

– Радуйтесь, сельчане. Нашел зверя невиданного. Большой волосатый зверь… – начал рассказывать Орёлик. А он еще безусый тогда был, лет семнадцать. И не пустил бы его никто на охоту, да вот беда, – мамка одна с пятью малыми осталась. А отец год назад утоп ненароком. Так вот, какая вера птенцу необстрелянному?

– Неужто бера завалил? Ну, ты и сказочник, – засомневались люди.

Конечно, не верили Орёлику. Парень цел-целешенек, ни малейшей царапинки. Знали сельчане: кто бера в одиночку встретит, обычно погибает. А если охотиться гуртом – и то, без увечий не обойдется. Бер – зверь страшный и очень злой. Особенно, если зимой ты его разбудишь, когда в спячку все животины ложатся.

– Нет, не бера, – упирался Орёлик. – Большой волосатый зверь. С меня ростом. Тур – не тур, кабан – не кабан. Большой и волосатый. Клыки у него чудные, кругом загибаются.

Рассмеялись все, ибо таких зверей никто отродясь не видывал.

Ну, Орёлик взял, да и вытащил из своей сумы обломок полукруглого клыка. Странная кость. Не белая, а грязноватая. С разводами. Старый Сыч взял ее, осмотрел, немного ножом потер. Понюхал, на зуб попробовал.

– А ну-ка, доставай мясо зверя этого, – потребовал Сыч.

Орёлик послушался. Отрезали сельчане добрый шмат да по-быстрому на огне изжарили. Стали пробовать. Вкус необычный, неизведанный. Но, всем, однако, понравилось.

– Не врет Орёлик, действительно нового зверя нашел, – рассудил мудрый Сыч. – Как же тебе это удалось в одиночку?

Орёлик хитро ухмыльнулся, а потом рассказал:

– Звери эти большие, но беззащитные. Добрые и ласковые, как мама. Я подошел ближе, он стоит, камыш хрумкает. Я копьем замахнулся – все одно не шевелится, даже глазом не моргнул. Я думал метнуть копье, но остерегся. Коли промахнусь – разозлится зверюга и кинется, на клык поднимет. Ну, решил: будь, что будет. Подошел почти вплотную, а зверь развернулся – спину подставил и прижался ко мне, как к родителю. Большой и теплый. Так и стояли мы рядышком, словно мама и сын.

И тут заплакал Орёлик, сказывая это. Поняли мы, что тяжело было убивать такую тварь беззащитную. А все же смог Орёлик, ибо кабы сплоховал – семья его голодала. О людях прежде зверей заботиться надо.

– Успокойся, охотник! – рявкнул Сыч, поведя глазами. – Ты все правильно сделал. Не пристало мужу слезы лить. Мужчина завсегда должен готов быть за род свой пролить кровь чужую. Даже человеческую, а уж звериную – и подавно. Молодец ты, Орёлик! Далеко ходил?

– День целый, полночи шел, полночи отдыхал… – уже успокоившись, объяснял Орёлик. – Потом еще полдня. На Великую звезду. Там лес горелый заканчивается, малые подлески идут. А дальше хилые кустарники, земля мшистая. Но кое-где есть рощицы, лужайки, болотца встречаются. Вот там большие волосатые звери и обитают.

– Много ли их? Стаей ходят али по одному?

– Стаю видел, там еще выше и больше зверюги. Словно холмы…

Все люди обрадовались. Будет им мяса достаточно на зиму.

– Слышали? Еще выше и больше!

– Еще выше и больше…

– Еще жирнее…

– Прекратить! – поднял руку Сыч. – С такой стаей даже все наше селище не справится. Как же тебе удалось зверя достать, Орёлик?

– А он то ли отбился, то ли выгнали. Следом за всеми брел, да близко к своим не приближался. А потом и вовсе заковылял да остановился.

***

Короче, думали сельчане, думали да порешили: отправить четверых охотников вместе с Орёликом. Однако, вожаком пожилого Ворона выбрали. Опыт у него великий на зверя разного ходить. Остальных, кого попадя, конечно, взяли. Думали – главное, чтобы сильные люди были. Великую добычу в селище дотащить. Ум в этом деле неважен, тем паче зверь непуганый, такого взять легко можно. Копья всем дали, мешки огромные да всяких приспособ, чтобы на месте зверя разделать и по частям в селище доставить. «Большого самого берите!» – наказал Сыч.

Ну и шли они, как и рассказывал Орёлик. На Великую звезду. День, полночи, да и еще полдня. Вот показались поляны ровные, морозом схваченные, с травой пожелтевшей. Кое-где камыши виднелись да кустарнички редкие.

Разбрелись охотники, как положено, на расстояние свиста. Вскоре молодой Щегол обнаружил зверюгу. Свистнул звонко и переливчато. Все охотники к нему тотчас сбежались. Смотрят: стоит красавец! Большой волосатый зверь. Спина словно гора лохматая, ноги – дерева мшистые, клыки аки лунные загогулины. А глаза добрые, добрые! Беззащитные.

Ну, что делать? Валить его надо. Чего такая прорва мяса по тайге ходит, зазря пропадает. Вот умрет он тут, замерзнет в снегу и никому не достанется. Разве что волки, что смогут – обкорнают.

Один рыжий охотник, Дроздом его звали, медленно подошел к зверю, а тот и ухом не повел. Стоит себе, зубами траву перемалывает. Дрозд расхрабрился и давай копием зверюгу в бок тыкать. Все одно горе этой волосатой. Тогда глупый Дрозд как размахнулся и со всей силы орудие свое вонзил. Видать, в кость попал, потому как обломалось копье. Тут то зверь обернулся и как ногищей мохнатой топнул, аж земля жалостно задрожала.

– Мама! – заверещал Дрозд и в сторону отчаянно побежал. А зверюга за ним. Идет, землю топчет, клыками воздух разрывает. Споткнулся Дрозд, ногу о камни расшиб. Ну, все, если не встанет, – хана ему.

– Навались! – заорал Ворон, и все охотники разом с боков ударили. Кто в ноги, кто в пузо попал. Остановился зверь, головой замотал, не зная, на кого раньше броситься. А один смелый охотник, Дятел, не сплоховал. Прицелился-примерился да прямо в глаз лохматому копьем запустил. Дятел – сильный мужчина, потому копье на цельную ладонь в башку вошло. Так зверь и кончился. Замер, как валун придорожный, постоял чуток, да и рухнул наземь, ломая копия, что в его теле застряли.

Позже охотники разделали зверя, мясо, что смогли отодрать, по мешкам разложили. Косточки перемыли. Что размером поменьше, меж собой поделили. Костерок разожгли, отдыхать присели.

– А ты чего маму-то позвать решил, Дрозд? – вопросил Ворон.

– Боязно стало… – затрясся молодой охотник. – Он как попер, попер! Така туша навалится, так и все. Костей не соберешь.

– Зато мы его кости собрали! – красовался Щегол.

– Ага, – подтвердил Ворон.

– Дядько Ворон! – подал голос Орёлик. – А давайте этого зверя маманом назовем.

– Хе… Маманом. Не, мамантом! Да, так лучше. Мамант. Большой и ласковый зверь. Все селище на зиму согреет и накормит!

Рассмеялись все, и лишь Дрозд немного смутился.

***

Переночевали в тайге, а наутро гости к охотникам заявились. Чудные люди. Безволосые и безбородые, в белых одеждах. Ворон хотел было сигнал своим подать, чтобы напасть на пришлых – чего это ходят всякие, на их добычу зарятся. Однако, остановился. Потому как чужой голос в голове его явственно зазвучал. Молчком молчат незнакомцы, а их голоса в головы охотников проникают: «С миром мы пришли! Драться не будем, меняться хотим!»

Увидели гости клыки маманта и их попросили. А что взамен? Заметил пришлый, что у Дрозда колено разбито, достал странную сумку, со всех сторон ровную и объемную. Что-то нажал, открылось. Тонкую-тонкую иглу вытащил и раненого уколол. Испугался Дрозд, но чужеземец сказал, что это не опасно, а даже полезно. Потом выудил из той же сумы предмет с палец величиной и жир из него выдавил. Прямо на колено Дрозду намазал.

«Ну, как чувствуешь себя?»

– Хорошо, хорошо, спасибо! Дядько Ворон, мне действительно помогли! Боль ослабла! – воскликнул Дрозд.

– Спасибо, конечно, – почесал голову Ворон. – Только этого маловато будет за такие клыки огромные.

Тогда пришлые дали еще приспособу нужную. Огонь высекать. Пальцем жмякаешь – язычок пламени вылетает. Охотники сначала боялись, но потом поняли, что вещь простая, но полезная. Ну, вот так и договорились. Хотя еще долго чужаки выведывали, что за зверь такой и как удалось его завалить.

***

Возвратились охотники в селище, с почетом их встретили. Цельную зиму не знали бед люди, мясо большого волосатого зверя ели. А из шкуры многие себе одежды сладили. Вот так мамант этот всех накормил и обогрел.

Весна выдалась холодная и поздняя. Рыба не клевала, малые пташки из южных краев не возвернулись, да и пушной зверь жирок еще не нагулял. Вот и порешили снова сельчане сходить за мамантом. Опять ватагу набрали и на север двинулись.

Целую седмицу шарили по промерзшим полям да болотам, еще ото льда не оттаявшим. Все никак не найти было большого и волосатого. На восьмой день услышали гул глухой и протяжный.

– Это зверь в хобот трубит! – возвестил Орёлик.

На зов этот трубный и пошли. Как горушку малую преодолели, открылась полянка ладная. Да такая пригожая, свежей зеленой травкой взгляд радует. И цветочки на ней всякие разные распустились. Чудно! Ибо все это посереди пустоши ледяной. Приблизились охотники да сразу не заметили, что обнесена полянка оградой невиданной. Столбики ровные, а меж ними сеть прочная. Попробовали рукой – не поддается. По сторонам туда-сюда посмотрели: стоит дом огромный. В три роста человеческого. Из чего сделан – непонятно. Какое-то дерево серое, гладкое. Окон нет, крышу не видно. А из дома этого как раз зов трубный и звучит. Обошли вокруг, входной двери не приметили. Ну, Орёлик, недолго думая, достал веревку арканную и на конек крыши закинул. Подтянулся, залез и увидел. Крыши будто нет, а ногой ступил – твердо. Крыша из прозрачного льда сделана. Внутри домины большие волосатые звери стоят. Каждый мамант в отдельной загородке. А тот, что трубит – отдельно. Трубит, да на траву, что внизу лежит, уже и не смотрит. Ибо скован он. По центру домины веревами серыми связан, по телу пена белая льется, палки какие-то ходят. Туда-сюда ходят, шерсть стригут. А потом еще вострые пилы показались. Раз, – и клыки зверю волосатому срезали. Скоро и палки свое закончили. Побрили маманта полностью. Убрались все палки да верева, и пошел он голенький и несчастный обратно в загородку. Орёлик заметил внизу двоих людей пришлых. Тех самых, в одеждах белых. Они по домине туда-сюда походили, на какие-то доски руки положили. И все повторилось. Что-то замигало, из пустого серого ствола древесного пучок травы в центр домины высыпался. Теперь следующий мамант пошел травку кушать, его также веревами опутало.

***

– Это что-ж получается, пришлые всех наших зверей себе захватили! – воскликнул Ворон. – Травой зеленой сманили, в домину загнали! Останемся мы без мяса! Что делать будем?

– Надо как-то их оттуда выпустить! – заявил Орёлик.

– А если они не пойдут? У нас же нет травы свежей зеленой! – усомнился Дятел.

– Ну, не пойдут, так все одно пробраться надо, – предложил Щегол. – Одного забьем да обдерем.

– Дурень! А если пришлые недовольны будут. Как бы драки не случилось. Зверь в лесу – ничей, пока кто-нибудь первый его не словит.

Долго думали, решили ночи дождаться. Приметили: только луна на небесах показалась, так пришлые люди из домины вышли. Орёлик проследил, что удалились они за скалистую гору, там их жилище стояло. Огромное и продолговатое. Из такого-же серого гладкого дерева, с окнами ледяными да с дверью тяжелой. А как шли чужие, из их голов свет белый лучился. Чудно.

– Шаманы это злые! – воскликнул Ворон. – Пришли они на землю нашу, чтобы всех людей истребить! Сперва мамантов изведут, а потом и за нас примутся. А не пойдут войной, так мы сами смертью умрем голодной, ибо они всех больших волосатых зверей приманили. И пока всех не остригут, не успокоятся! Сперва остригут, а потом зарежут!

– Что же делать? – задумался Дрозд.

– Надо в их домину пробраться. Сами всех перебьем! А потом зверя возьмем!

– Подожди, тут подумать надо.

Но глупый Дрозд не дослушал, как схватил копье, так и ринулся к чужой домине. Но не успел подойти, как она вся осветилась. Не понял ничего, к двери дернулся – не поддается. Копие поднял и как стукнул. Раз стукнул, второй, внезапно искры огненные полетели, и отбросило Дрозда наземь.

Сразу в головах охотников голоса послышались: «Не приближайтесь к дому нашему. Кто ближе подойдет, смерть примет. Мы зла вам не желаем».

– Как же не желаете, – проворчал Ворон. – Всего зверя себе захапали. Нам даже подранка малого не оставили.

«Шерсть и клык нам нужны для хозяйства нашего. Мясо не требуется. Мы малость пострижем зверя и отпустим. Все мясо вам останется».

***

Однако охотники этому не поверили. Знали они, что всяка шерсть у любого зверя заново отрастает. Не отпустят пришлые зверей. Так и будут держать в домине серой. Отрастет – заново постригут. А кто его знает, сколько им шерсти требуется? Пока ждешь – от голода окочуришься.

Долго думал Ворон, как злого ворога одолеть, и наконец-то решил. Выждали охотники еще ночь, а опосля разделились. Орёлик с Щеглом к зверям пошли, а Ворон, Дятел и Дрозд приметили, что на высокой горе стоит камень тяжелый. И кабы если его толкнуть хорошенько, то как раз на жилище чужих он и упадет. Раздавит, конечно, а не раздавит, так вход перекроет. И не выйдут пришлые из дома своего. От голода скончаются.

Так и сделали. Скинули камень, но дом чужой ничем он не повредил, прочное жилье у пришлых оказалось. А вход, действительно, завалил. Переполоху было. Опять вся домина осветилась, но никто из нее не вышел. Не сумел.

В это время уже Орёлик с Щеглом возвернулись. Испуганные и какие-то странные. Орёлик еле живой стоит, а Щегол с лицом красным, будто ошпаренный.

– Беда, беда случилась! – заговорил Орёлик. – Залезли мы сверху… Острыми каменьями лед прорезали-продавили. Прямо вниз и спустились. Я начал перегородки дергать, да прочные они.

– Уууу… аааа… – меж тем скулил Щегол, за лицо держась.

– А потом этот глупый Щегол к какой-то доске подошел. Там свет загорелся, а он ну давай копием по доске молотить. Оттуда искры посыпались. Все там завертелось, закружилось. Серые руки задергались, вода зеленая на пол полилась. Я уж подумал, что к умершим прадедам попал раньше времени…

Не успел Орёлик дорассказать, как жилище пришлых вдруг заскрежетало и повернулось. Грохот раздался, и заметили охотники, что поднялась домина в небо да в черноту ночную, аки птица, улетела.

– Так и есть шаманы! – поднял палец вверх Ворон. – Однако, чего мы ждем. Вперед, за добычей!

Только не свезло охотничьей ватаге маманта добыть в тот раз. Только они подошли ко второй домине, как оттуда, сметая двери, вырвалась дикая звериная стая. Несутся маманты, землю топчут. Бритые и без клыков бегут, дороги не разбирая. Тут бы самим ноги унести, а не о добыче думать.

***

Полгода прошло, и к осени потерял Щегол волосы, а затем и зубы. Язвы на теле появились. Никто не знал, что за хворь с ним приключилась. И слабый стал совсем, никудышный охотник. Отправились осенью без него на маманта. С огромным трудом нашли одного, с выпадающей шерстью. И язвы, такие же, как у Щегла приметили. «Этого брать не будем, больной он», – решил Ворон. Видели и стоянку пришлых людей, заброшенную. Трава там не растет и запах какой-то смрадный, гибельный. Близко не подходили, побоялись.

Затем хлад наступил великий, наше селище еле выжило. А маманты вымерли совсем. Погибли большие волосатые звери. Зверье безобидное, шерсти и клыков лишившись, не смогло уцелеть. Мы-то, люди, всяко приноровимся. В пещеры спрячемся, огня разведем, шкурами укроемся. А как такой глыбине от хлада лютого спастись? В пещеру не всякую залезет туша огромная, огня развести не сможет, да и шкуру чужую на тушу такую не натянуть! Ибо нет на земле зверя больше маманта. И не будет уже. Хотя, говорят торговые люди, что лысые маманты уцелели. Ушли на юг и там злыми стали, аки волки. Держат этих зверей южные цари на привязи да на врагов спускают. И топчут маманты беспощадно всякого, кто близко подойдет. Вот так. Были добрые, а как шерсти и клыков лишились, так и норов звериный поменялся. Хотя, не ведаю я, правда-то, али нет.