Alisabet Argent

Снежный путь

Автор:
Владимир Иванов
Снежный путь
Работа №439
  • Опубликовано на Дзен

Снег… Казалось, будто весь этот необъятный мир состоит только из снега. Он хрустел под ногами, жалил незащищенную кожу вокруг глаз, хватал за ноги сугробами, не давая идти. Мощные порывы ветра то и дело норовили сбить с ног, тело еще держалось, но сил оставалось совсем мало. Я брел уже много часов, не зная куда и уже не помня зачем. Скоро я упаду под очередным ударом ветра и снег примет меня в свои колючие объятия. Сначала будет немного больно, но вот потом…

Я рывком встряхнулся. В тысячный раз. Мне нужно идти. Я жив, пока иду. Снегоход остался далеко позади, его пришлось бросить, когда кончилось горючее. Очки потерял, упав в очередной раз в снег. Их так быстро замело, что найти никак не удалось. Идти оставалось совсем немного, карта точно не обманывала, а вот геолокация в такую погоду не работала и направление удалось определить только приблизительно. Рюкзак больно давил на плечи, но бросить его — точно верная смерть. Там походная горелка, палатка, консервы. Когда силы окончательно меня оставят, можно будет сделать привал. Хотя, как я буду закапываться в снег, не представляю…

И нет времени. Что-то произошло. Я должен добраться до людей, хоть до кого-то, у кого есть связь. Потом можно хоть помирать в этом чертовом снегу. Нужно добраться. Я обещал. Он увидит, сдержал ли я…

Впереди вдруг вспыхнул свет. Я поднял голову, не обращая внимания на колючий снег. Это не бред. Впереди, в пелене, горел яркий свет. Прожектор? Или огонь? Оранжевый цвет… Что-то горит, там, совсем близко, да так ярко, что слепит.

Близость цели придала сил, и я стал быстрее пробираться сквозь сугробы, стараясь не терять свет из виду и молился, чтобы он не погас. К счастью, он и не думал меркнуть, наоборот, чем ближе я подходил, тем ярче становилось впереди. Уже стало понятно, что это огонь, и он горит на какой-то возвышенности. Еще через сколько-то шагов (я давно сбился со счета) предо мной выросла стена двухэтажного здания. Его окна смотрели на меня слепой темнотой, а огонь горел ярким высоким пламенем прямо перед стеной.

Пламя вдруг поднялось выше и наконец смогло разогнать снежную тьму. От увиденной картины у меня сначала перехватило дух, а колени сами собой подкосились и вконец переставшее подчиняться тело, гремя рюкзаком, упало в сугроб. Снег, до этого терпеливо ожидавший, мягко принял меня в свои холодные объятия…

***

Случается, что некоторые вещи находятся подчас в самых неожиданных местах. Пачка сигарет, которую я совершенно точно оставлял на столе на втором этаже вдруг оказалась в кармане моего рабочего комбинезона. Задумчиво повертев ее в руках и стряхнув пыль с бирки «Черногорин Вадим. Метеоролог», я направился на улицу, размышляя о сбегающих вещах. Что ж, поживешь тут, на станции, еще с полгода, и не только вещи сбегать начнут.

Рывком открыв скрипнувшую дверь, я вышел на морозный воздух и вдохнул его полной грудью. Утренний морозец приятно холодил тело под курткой, надетой на одну лишь тонкую майку и невероятно бодрил. Достав сигарету, я чиркнул спичкой о коробок (всегда любил этот звук) и не спеша закурил, пуская в голубое небо струйки серого дыма. Впереди разливалась гладь океана, еще не успевшая замерзнуть. Оттуда доносился шум волн, набегающих на берег, сегодня он еле-еле различался даже в мертвой тишине. Мой остров совсем не выделялся размерами по сравнению с другими затерянными в океане землями, даже наоборот, сильно уступал им, и когда океан хоть немного волновался, шум волн доносился со всех сторон.

Я осмотрелся, уже в который раз. Несмотря на свой каменистый рельеф, остров производил весьма приятное впечатление. Станция располагалась на мысе, с трех сторон омываемом океаном. От нее в глубь острова вела довольно широкая грунтовая дорога, проложенная здесь несколько десятилетий назад. Она упиралась в огромный скальный холм, огибала его, и выводила на довольно широкое центральное плато, куда мне обычно вертолетом сбрасывали паек. Центр острова с других сторон окружали скалы, сейчас серые и неприветливые, но в короткое северное лето они зеленели, покрывались мхом и хвойными растениями. Тогда здесь вообще становилось довольно уютно.

Я потянулся, почувствовав, как кровь побежала по жилам. Сейчас пройдусь вокруг станции, посмотрю показания приборов, все ли у них хорошо, а потом приступлю к завтраку и — самое главное — к черному кофе, зерна которого мне, как привилегию за выслугу лет, сбрасывают вместе с месячным пайком.

Так начиналось каждое мое утро вот уже три месяца. Тишина, нарушаемая только моими собственными действиями, да шумом приборов на станции, крепкий кофе и хорошая утренняя книга. А перед этим плановый обход трех небольших приборов, снимающих комплексные наблюдения по температуре, силе ветра, скорости испарения влаги с земли и много еще чего. За все месяцы, что я здесь провел, ни один из них не создавал никаких проблем, о чем мне, собственно, и рассказывали те, кто нанимал меня. Работка действительно непыльная, а вот деньги обещали заплатить настолько хорошие, что про ипотеку можно будет забыть навсегда. Что еще нужно мужчине в тридцать с небольшим лет? Можно будет бросить эти паршивые вахты, в которые я уже десять лет езжу и устроить уже нормальную личную жизнь…

Прокрутив в голове эти приятные мысли, я отправился на обход. Снег еще не выпал, хотя в этих широтах лето, как мне говорили, короткое. Не то, чтобы я боялся метелей, но, когда начнутся бураны, придется немного урезать паек — вертолеты не всегда могут долететь и тем более сбросить груз так, чтобы я смог его достать. Поэтому меня заранее предупредили, что как только выпадет первый серьезный снег, то моей сытой жизни может прийти конец. Надо будет зайти в мой «гараж» — так я называл небольшой ангар, примыкающий к станции сзади, где мной содержались в полном порядке небольшой снегоход, старый мотоцикл с прицепом, топливо для них и большой генератор, вырабатывающий свет и тепло. Нужно все еще раз перепроверить на готовность к зиме — не хватало еще, чтобы что-нибудь не вовремя сломалось.

За рутиной первая половина дня пролетела быстро, и лишь после обеда я смог сесть за компьютер. Мне организовали весьма интересную связь с внешним миром: спутниковый интернет, но работающий только в определенные часы, когда надо мной проходил этот самый спутник. За это время нужно было пакетом отправить данные с моих приборов, что происходило весьма и весьма медленно, а затем все отключить и продолжить заниматься своими текущими делами. Остров, где я находился, являлся стратегическим военным объектом, поэтому все, что я тут делал, было довольно строго засекречено, да и спутник, собственно, тоже был военным. Уж не знаю, чего они нашли в этом клочке земли в океане, у которого размеры укладывались где-то в квадратный километр, но меня, собственно, это и не волновало. Я делал все по инструкции, выйти куда-то на другие сайты не пытался, да и браузера в моем рабочем компьютере не предусматривалось.

Зато на третий день вахты меня вдруг дернуло зайти в справочную систему, где я обнаружил открытый групповой чат с якобы поддержкой системы. Понятное дело, что никаких сотрудников поддержки там не обнаружилось, а вот двух уникумов с других таких же объектов, где сидел я сам, обнаружить удалось. Они пользовались чатом, чтобы пересылать друг другу сообщения, когда спутник проходил над ними, поэтому все ответы приходили с задержкой где-то в двенадцать часов. Но для людей, напрочь лишенных общения, это настоящий лучик света. И, конечно, я тоже воспользовался этой возможностью.

Ребята оказались очень душевными. Андрей сидел на какой-то похожей метеостанции на островке и занимался примерно тем же, чем и я, а Макс прозябал в какой-то лаборатории на Большой земле, но на закрытом объекте на самом Севере, ближе к океану, где ученым запрещали общаться друг с другом и ограничивали всякие контакты. За него меня одолевала обида: он там, где много людей, а живет как в тюрьме, в полной изоляции.

Как товарищи по несчастью, мы быстро сдружились, даже не видя друг друга за буквами. Андрей все время сыпал шутками и анекдотами, рассказывал истории о том, как он долгое время жил и работал в глухой тайге. Макс, как ученый человек, часто рассуждал о смысле всего сущего, философствовал, рассказывал про всякие научные открытия и достижения. Я старался не отставать и влился в общий диалог с историями из моих прошлых вахт, а их мне и нормальным темпом общения хватило бы на неделю. Ребята истории оценили, но сразу написали мне строгие правила: про свое местонахождение не писать, про работу и конкретные рабочие дела на станции по возможности тоже. Все-таки, это информация военными серьезно охранялась и никому не хотелось даже случайно узнать то, за что потом не оберешься проблем. Вынудив меня пообещать, что я ничего такого рассказывать и спрашивать не буду, парни с радостью приняли нового товарища. Дни пошли веселее.

Мы общались обо всем. Об оставленной жизни на Большой земле, о прошедших вахтах и сменах, о женщинах и алкоголе. О работе говорили мало, да и делиться то особо было нечем. Только у Макса происходило что-то интересное, но вот у него все было абсолютным секретом. Зато у него сохранялся доступ и в обычный интернет, конечно, «под колпаком», без соцсетей и всяких развлекательных сайтов, но все-таки. Он рассказывал нам, что происходило в мире, как сыграли футбольные и хоккейные команды, кто из политиков вновь сделал бредовое заявление и где снова началась война. Больно часто они начинались в последнее время…

Так и прошли три месяца. В работе, беседах с задержкой в двенадцать часов и чашке кофе и сигарете с утра. Я прочитал почти все книги из последнего груза, как вдруг ночью мой двухэтажный домик содрогнулся. Ветер завыл так, что даже сквозь закрытые окна казалось, что он ревет прямо в уши. Вскочив с кровати, я первым делом нашарил ружье, думая, что ко мне кто-то забрался. Только через минуту пришло осознание что это просто за окном пришла зима. Там продолжался неимоверный шум, в котором мне то и дело казались человеческие крики. Обычное дело, от отсутствия человеческой речи и не такое услышишь. Но спал я всю ночь с включенным ночником и ружьем под рукой. Так спокойнее…

На утро я не смог открыть дверь. Пришлось вылазить в окно с лопатой прямо в огромный сугроб. Намело за ночь так, как будто работала бригада Деда Мороза. Я с трудом откопал дверь и отправился прокапываться к приборам, которые на удивление хорошо пережили метель. Ни у одного из них сбоев не оказалось. Последний из них, метеорологический зонд с большой антенной, располагался на возвышенности, с которой хорошо просматривался океан. Закончив с ним, я огляделся. Вокруг раскинулась ледяная равнина. Это просто непостижимо, как быстро лед и снег сковали такое огромное пространство. Всюду, куда хватало взгляда, оно светилось кипельно-белым светом. Аж дух захватывало от такой красоты.

— Вадим! — услышал я вдруг абсолютно четко за спиной. Обернулся, огляделся — никого. Ветер, да и только. Снег скрипит под ногами. А везде ни единого темного пятнышка, все белое. Привидится же такое…

Вернувшись к себе, я первым делом описал страшную бурю и то, что мне привиделось наверху. Разбавив цветастые описания матерными словами и поставив на отправку пакеты данных, я уселся за очередную книгу. За этим интересным делом я не заметил, как солнце укатилось за горизонт — приближалась полярная ночь и день теперь становился все короче. Скоро светило вообще не поднимется и мне почти пару месяцев придется сидеть в темноте. Снаружи снова занялась метель и завыл ветер. Прекрасная какофония, ничего не скажешь.

Я поднялся с кресла, включил верхний свет и закрыл шторы на окнах. Чернота за окном, перемежаемая снежинками, то и дело прилипающими к стеклу, угнетала, а так хотя бы создавалось подобие уюта. Не хватало выпивки, но вот с алкоголем на станции было очень строго, меня перед заброской всего проверили, как будто я террорист какой-то, а не метеоролог. Пришлось делать чай, а то стало совсем грустно.

Ветер не унимался. Так теперь будет еще долго, возможно, всю зиму до конца вахты. Радиовышку на вершине холма за моей станцией занесло снегом, так что на некоторое время я теперь без связи. Выходить тоже будет трудно, снег никого не жалеет и будет каждый день наметать новые и новые сугробы, как будто его цель — закопать меня полностью. Я улыбнулся. Глупость, конечно. Тут бушевала метель сотни и тысячи лет до меня и, наверное, будет мести столько же или больше после. Один метеоролог никак не повлияет на целую природу, это факт.

«Брякнул» компьютер. Ребята делились впечатлениями о метелях у себя, рассказывали последние новости. Ничего так толком и не произошло, так что диалог вышел коротким. Странно все-таки, что у нас с ними такая разница во времени в получении сообщений, мы вроде в одном примерно месте все находимся. Все говорят, что они где-то на Севере, а сообщения доходят только через двенадцать часов. Уже такие технологии придумали, а нормальную связь проложить не могут…

Уснул я под завывание ветра под окном и проснулся тоже под него. Вздохнув, скатился с кровати и подошел к окошку. Везде снег. Солнце встало, но толком ничего не разглядеть. Сейчас такое время: «белая пурга», когда солнце поднялось и «черная пурга», когда оно укатилось за горизонт. Скоро будет вечная «черная пурга», хотя иногда видны звезды и полярное сияние. А это очень красиво, так что хоть что-то порадует.

Выбрался я уже привычным способом — через окно. Прокопался ко всем своим приборам, расчистил дорожку «гаражу» и, встав к стене станции, закрывшись ей от ветра, закурил. Где уж тут утренний променад…

— Вадим! — услышал я далекий, но очень четкий крик и выронил сигарету, с шипением упавшую в снег. Что за черт?! У меня уже галлюцинации что ли пошли от этого снега?

— Вадииим! — раздалось чуть ближе. Крик приближается. Кого, кто знает мое имя могло принести сюда?! Я напряженно всматривался в снежную муть впереди, но дальше десяти метров видимость заканчивалась. Нигде ничего не мелькало, никаких признаков кого-то живого. Сплошная кружащая метель.

— Помоги! — крик, уже совсем отчетливый, точно мужской и где-то недалеко, но со стороны океана. По льду пришел? Да где ж такие отмороженные берутся…

Я подскочил ко входу на станцию, рывком открыл дверь, схватил стоящие у двери фонарь и ружье. Первый — чтобы подавать сигналы, второе — ну… на всякий случай. Кто его знает, что там из снега вылезет. Да и звуком сигналы подавать можно…

Захлопнув дверь, я тут же выстрелил в воздух. Грохот разошелся вокруг, но его тут же съела метель. Я включил фонарь на полную мощность и несколько раз «поморгал» в ту сторону, откуда, как казалось, прилетел крик. Минуту ничего не происходило, а потом в метели вдруг зажегся красный сигнальный огонь. Там кто-то был! И он отвечал на мой сигнал. Я «поморгал» фонарем в ответ и красный свет стал медленно приближаться, пока спустя пару минут из метели в зону видимости не вывалился человек. Затухающий сигнальный факел он держал в правой руке, левой опирался на лыжную палку. Шел он пешком, а за плечами тащил весьма солидный рюкзак.

Сделав несколько шагов в мою сторону, человек упал в снег, сопровождаемый шипением факела. Отбросив ружье и фонарь, я кинулся к нему, увязая в сугробе, и с усилим перевернул на спину, с удивлением увидев совсем молодое лицо, на котором были лишь защитные очки.

— Вадим… — прошептали обветренные губы, и парень потерял сознание.

***

Чтобы привести его в чувство, мне потребовалось немало времени. Судя по наружному осмотру, парень был молодой, лет двадцати-двадцати трех, светловолосый, атлетично крепкий. На бирке куртки надпись полустерлась, видно было только имя «Александр» и часть фамилии, выраженной буквой «К». Никаких видимых повреждений или обморожений я не нашел, поэтому заключил, что парень просто вымотался и уложил его на стары диван на первом этаже и накрыл толстым одеялом. Весь день и всю ночь я над ним провозился, даже не успев ответить парням, ожидающим меня в чате, и прочесть их сообщения. Уж сильно не до них сейчас…

Кто этот парень? Откуда он пришел? Откуда знает мое имя? Куча вопросов и ни одного ответа. Рюкзак его разбирать не стал, не дело это – лазить по чужим вещам, а остальные вещи, такие как куртка, шапка и плотные лыжные штаны ровным счетом ничего не говорили. Приходилось ждать, пока он проснется, наблюдать и маяться от безделья.

Пока Александр спал, я решил просмотреть свежие сообщения от ребят. Снова ничего нового. Макс написал, что у него «дедушке 80 лет, маме 50», а ему самому тридцать и это довольно интересная зависимость чисел, что его дедушка старше мамы настолько, сколько ему лет сейчас. Парень совсем, видать заскучал, раз начал замечать такие вещи. Еще он писал, что в мире обострились некоторые конфликты, прошла даже война между двумя нашими соседями, но политики вроде всех успокоили и спорные территории поделили. А еще мой любимый футбольный клуб победил в Лиге и это была точно отличная новость. Андрей рассказывал старый бородатый анекдот и клянил метель, из-за которой у него сломалась пара приборов. Бедняга. Ремонт в таких условиях — это нечто.

Пока я строчил ответ, описывая, как нашел Александра, тот вдруг зашевелился и застонал. Нажатием клавиши я отправил сообщение в чат и закрыл ноутбук. Парень вновь пошевелился и неуверенно сел, свалив одеяло на пол.

— Где я? — сказал он, неуверенно осматриваясь и останавливая взгляд на мне.

— Ты на метеостанции, — ответил я, разворачивая стул лицом к нему. — Ты сам вышел ко мне с сигнальной ракетой из метели, по льду. Помнишь это?

— Да… — парень потер затылок и свесил ноги с кровати. — Путь был долгим…

— Надо подкрепиться, — бодро ответил я и, подойдя к кухоньке, налил ему чая. Парень встретил чашку с горячим напитком благодарным взглядом.

— Спасибо, я давно хочу согреться, — он отхлебнул чая. — Я — Александр, можно просто Саша. Ты ведь Вадим, верно?

— Верно, — кивнул я. — И, знаешь, это, наверное, первый вопрос, который я хочу тебе задать, несмотря на то что ты пришёл ко мне по льду. Откуда ты знаешь мое имя?

— Из инструкции, — Александр вновь отпил от чашки и полузакрыл глаза. — Хорошо как… Я сотрудник военного ледокола. Мы потерпели крушение в нескольких километрах отсюда. Часть команды погибла сразу после взрыва двигателя, некоторые потом от обморожения. Мне повезло, как видишь, отделался ушибами. Я понял, что там мне делать нечего и решил добираться хоть до какой-нибудь земли. У капитана на карте был обозначен твой остров, указано, что тут метеостанция, а на ней сейчас командирован Вадим Черногорин. Вот я и искал тебя, надеясь, что данные не устаревшие.

— И нашел… — протянул я, обдумывая его слова. Я, конечно, знал, что здесь ходят ледоколы, в том числе и военные, но мимо моего острова никаких морских путей не проходило. Хотя военное судно… Кто ж его знает, чего они там делали, этих военных не разберешь.

— Я надеюсь, у тебя тут все хорошо? — озабоченно спросил Саша, осматривая мой дом и слушая завывание ветра за окном. — Припасы, горючее — тебя хорошо снаряжали?

— Да, все здорово, не переживай, — махнул я рукой. — Без свежих поставок на полном довольствии припасов на двоих хватит где-то месяца на два. А если пояса затянуть, то и больше. Меня после заброски заранее снарядили, прогноз погоды был не очень хороший.

— Ясно… Тогда я хорошо попал, — он улыбнулся и вдруг зевнул. — Слушай, ты не обидишься, если я еще посплю? Как-то тяжело мне после такого путешествия. Я потом готов проснуться и помогать тебе, чем смогу

— Конечно, отдыхай, — я улыбнулся в ответ и посмотрел на часы. — На дворе как бы ночь, хотя сейчас так и не разберешь, поэтому я пойду тоже вздремну, — я поднялся со стула и направился к лестнице наверх. — Чувствуй себя как дома, отдыхай, если вдруг проснешься раньше, то книги лежат на полках и в ящиках под ними, еда на кухне.

— Спасибо, — ответил Саша, укладываясь. — Но, наверное, я завтра до полудня не проснусь. Хотя кто знает, как дело повернется.

— Это точно. А! — я остановился на верхней ступеньке. — Две вещи, если захочешь: сигареты на тумбочке у выхода, а кофе и турка — в маленьком шкафчике.

— Кофе? — удивленно, но тихо воскликнул Саша. — Это в такой-то глуши. Мне очень повезло, друг мой. А сигаретами балуйся сам. Я не курю, вредно это.

— Ты знаешь, если тебе что-то не вредно, то ты уже мертв, — попытался я пошутить, но вдруг понял, что неуместно. Но пронесло, Саша как будто бы не заметил.

— Да, тогда уже ничего не страшно… — ответил и, отвернувшись, заснул.

Я тихо поднялся, закрыл в дверь и через две минуты тоже спал крепким сном…

***

Я проснулся от громкого гула, прилетевшего издалека. За ним последовал еще один, затем еще, как будто какой-то гигант бил по земле огромным молотом. Стены станции тихо тряслись, посуда звенела.

Я включил моргающий свет. Судя по всему, генератор начал давать перебои с питанием. Взяв запасной фонарь (основной остался внизу) и, погасив свет, я чертыхаясь спустился вниз.

Саша спал, отвернувшись к стене. Его гул, который здесь звучал только громче, казалось, не беспокоил вообще. Хотя посуда звенела уже непрерывно, а стены то и дело сотрясались. Настольная лампа, оставленная включенной на ночь, непрерывно моргала.

Наскоро одевшись и взяв основной фонарь, кляня строителя, придумавшего целую метеостанцию, но не ухитрившегося придумать переход в ангар с генератором из основного помещения, а не через улицу, я вышел наружу. Дверь, на счастье, хоть со скрипом, но открылась с первого раза.

На улице гул превратился в грохот. Метель приглушала его, но даже так он почти оглушал. Ветер усилился и норовил свалить с ног. Я медленно пошел вокруг станции, держась за стену и надеясь, что мне не придется возвращаться за лопатой, чтобы откапывать вход в ангар. Я дошел почти до середины пути, проваливаясь в сугробы по середину бедра, как вдруг все пространство передо мной осветили последовательно четыре вспышки. Они были настолько яркими, что мне пришлось зажмуриться, закрыть лицо локтем и прислониться им к стене, чтобы глаза не выскочили из орбит. Через несколько секунд налетел ужасный, оглушающий грохот, буквально уронивший меня на снег. Земля затряслась и уходила из-под ног, словно живая. Я упал лицом в снег, зажимая уши и стараясь спасти свои глаза от невыносимого света. Так прошло несколько секунд, а может минут, а может и недель. Гул и грохот вновь стали далекими, а свет погас.

Я поднялся на трясущиеся ноги и с некоторым удивлением обнаружил, что все еще могу видеть, лишь перед глазами прыгали разноцветные блики. Держась за стену дома, я направился обратно, наплевав на генератор. Внутри вроде тепло, а отойти можно и с фонарем.

Повернув за угол, я остановился как вкопанный. Саша, полностью одетый, с рюкзаком за плечами стоял перед дверью. В руках он сжимал дымящуюся на морозе чашку, а в зубах держал зажженную сигарету. Казалось, он совсем не замечал метель, бушующую прямо перед ним. Он вглядывался в метель так, как будто что видел в ней и чуть качал головой на каждый новый удар, доносящийся издали.

— Как же много… — пробормотал он, когда я приблизился. — Как же их много…

— Чего много? — я сказал это громче, чем нужно, слух еще не отошел от пережитого, но Саша невозмутимо взял сигарету в руку и отпил из чашки. Судя по прилетевшему запаху, там был крепкий кофе.

— Ты здесь? — сказав это слегка удивленно, Саша повернулся ко мне. На миг захотелось отшатнуться, такими ярко-голубыми стали его глаза. Через мгновение я понял, что мне показалось и это просто обман зрения: глаза оказались самыми обычными. — Не думал я, что ты вернешься… Там война, Вадим… Война, на которой уходит множество жизней. Всех этих людей, нашедших свой конец, нужно приободрить и направить… — он вздохнул и вновь отхлебнул из чашки. — А это очень много работы.

— Как… Война? — я смог выдавить из себя только это.

— Вот так. Ты же слышал, как из центра твоего острова вылетали ракеты, — он затянулся сигаретой. — Это они устроили такое световое шоу. Твоя метеостанция — лишь прикрытие. А на самом деле здесь базировались ракеты с ядерными боеголовками. Слышал про систему «Мертвая рука»? Ну, ту, которая атакует противника сама, даже если центр управления уничтожен? Вот это, похоже, была ее часть.

— Но, если они ядерные, то… — я почувствовал, как холодею даже под тремя слоями теплой одежды. Катастрофа…

— Да, — Саша, казалось, кивнул моим мыслям. — Катастрофа. Атомная война. Подробностей я не знаю, но она все-таки свершилась. И много людей теперь погибло. И еще больше погибнет, — издалека снова донесся гул. Саша одним глотком допил содержимое чашки и вручил ее мне. — Мне пора. Спасибо за приют. Ты уже понял, что я тебе солгал. Я не терпел крушение на ледоколе. Я проводил умерших там людей в последний путь. Не скрою, так могло быть и с тобой. Но ты… — он потрогал меня за плечо. — С тобой что-то пошло не по плану. Это странно, но тоже случается. Я должен идти. Но и тебе здесь оставаться нельзя, через час сюда прилетят ответные ракеты, запущенные отсюда уже засекли. Твои друзья… — он на секунду замолчал, и мы оба услышали, как «брякнул» компьютер, — уже прислали тебе координаты. Не мешкай, выезжай по ним. Пообещай мне, что доберешься туда. Обещаешь? — его глаза остановились на моем лице. Я кивнул. — Хорошо. Ну, может, еще встретимся, — он хлопнул меня по плечу и бросил в снег зашипевшую сигарету. А потом просто пошел по снегу, по сугробам, не проваливаясь в них. Метель расступалась, как занавес перед ним и смыкалась, когда он проходил. Я смотрел ему вслед долгие несколько минут. Саша не оборачивался. А потом его скрыла метель…

***

Я бросился к ноутбуку и открыл последние сообщения. Двенадцати часов еще не прошло, но я уже устал удивляться. Сообщение в чате было только оно. От Макса. По его словам, он уже пятьдесят девять раз обошел вокруг здания лаборатории, очищая все, что только можно, но метель у него метет уже четырнадцатый день без перерыва, поэтому все надо каждый раз начинать сначала. А температура, как ни странно, все время держалась ровно ноль.

Мне пришлось перечитать дважды, прежде чем я догадался. Координаты — это же набор цифр. Хорошо, что он додумался написать про пятьдесят девять обходов, иначе не я бы так и не понял. Да и без слов Саши, что ребята прислали мне именно координаты, пришлось бы повозиться, что разобраться. Наверное, у ребят все было еще хуже, раз Макс прислал данные, которые нельзя разглашать ни в коем случае. Вдруг я похолодел. Андрей ничего не написал. Он же тоже работал на метеостанции… Такой же, как у меня. А значит он мог не пережить запуск ракеты. Слезы навернулись на глаза. За что же нас так…

Дав себе раскиснуть на несколько мгновений, я встряхнулся и взял карандаш. Макс еще жив. Я могу успеть к нему, может ему нужна помощь. Взяв лежащий на столе томик Пушкина, я открыл его и написал на внутренней стороне обложки: 59… 14… 00. Расставил градусы, секунды и получилось 59°14′00″. Это только часть... Хлопнув себя по лбу, я прокрутил ленту сообщений наверх. Вот оно! «Моему дедушке 80 лет, маме 50, а мне самому тридцать и это довольно интересная зависимость чисел: дедушка старше мамы настолько, сколько мне лет сейчас”.

Я старательно вывел: 80°50′30″. Если предположить, что первые числа — это широта, а вторые — долгота, как это обычно и должно быть, то Макс прислал мне весьма точное местоположение. Включив навигатор и забив координаты, я получил точку, до которой с моего острова нужно было ехать “всего” восемьдесят пять километров. Но по прямой. Главное, чтобы лед оставался крепким. Хотя в такую метель...

Я не дал себе подумать и испугаться. На острове я рано или поздно погибну. Если верить Саше (а он говорил весьма убедительно), то скоро сюда прилетят ядерные ракеты. Можно было подождать и проверить, а можно было последовать совету и уехать. Естественно, я побежал собирать рюкзак.

Снегоход завелся с первого раза, на что я практически не рассчитывал. Но в кои-то веки повезло. Я бросил тяжелый рюкзак назад, наскоро привязал его ремнями и открыл дверь ангара, впустив метель. Странно, но колючий снег меня почти не жалил, хотя резкий порыв ветра едва не сбил с ног. Удивляться особо времени не оставалось, часы показывали, что до прилета ракет, если верить Саше, у меня оставалось менее получаса. Пора было убираться.

Отъехав пару метров, я остановился и оглянулся на свой покинутый дом. Свет в окнах не горел, хотя я, кажется, оставлял его включенным. У стены, вдоль которой я пробирался в ангар, темнел какой-то предмет, уже почти полностью занесенный снегом. Интересно, чего там такое крупное осталось. Но, пора в путь. Включив навигатор, я нажал на газ и максимально возможной скорости помчался к указанным координатам.

***

Взрывная волна настигла меня через пятнадцать километров пути. Сначала я увидел в зеркале заднего вида яркую вспышку. Затем прилетел грохот и ударная волна, взъерошившая весь снег и едва не сбросившая меня с транспорта. Прижавшись как можно ниже к рулю, я отчаянно давил на газ и молился, чтобы радиационное излучение меня не догнало. Хотя какая уж теперь разница...

Мне повезло. Правда, относительно. Геолокация накрылась, так что ехать приходилось наугад, но большую часть пути я прошел все-таки на снегоходе. Радиация, если и была, то не оказала на меня серьезного влияния. Но дорога наугад заставила меня потратить все топливо. На несколько минут геолокация восстановилась, и я увидел, что отклонился от курса на десять километров. Едва я вернулся на маршрут, как горючее кончилось. Навигатор тоже умер. Идти пришлось на ногах и вслепую во всех смыслах. Сквозь непроглядную метель...

***

Я тяжело поднялся из снега. Здание медленно запылало передо мной. У стены стоял Саша и задумчиво смотрел на огонь.

— Максим надеялся, что ты успеешь сюда, — медленно и тихо произнес он, но я слышал каждое слово, как будто он говорил мне прямо в ухо. — Он надеялся, что, увидев координаты, ты сразу же приедешь. И ты так и сделал. Но вы не учли одну деталь, — Саша повернулся и вдруг в один миг оказался рядом, поднимая меня на ноги. Его руки одним сильным движением выдернули меня из сугроба. — Война началась раньше, чем ты смог приехать. И своими координатами он вел тебя на верную смерть. Но не стоит его винить — он же этого не знал. Я проводил и его, а до него кто-то проводил Андрея. Увы... — Саша покачал головой, и я вдруг понял, что на нем нет ни шапки, ни очков, а одет он в легкую осеннюю куртку.

— Тебе... Не холодно? — удивленно спросил я.

— Нет, — он не менее удивленно посмотрел на меня. — А ты что, мерзнешь? Уже вроде не должен...

И вдруг я понял. Понял, что мне не холодно. Что плечи не болят от жестких лямок рюкзака. Что снег действительно не жалит в щелях между маской и шарфом, которым я замотал рот. Что усталость ушла из тела, я будто бы только что очень хорошо и крепко выспался. И пришло… Спокойствие. Я больше не боялся.

— Ну вот теперь все как надо, — Саша удовлетворенно осмотрел меня, и я увидел, что его глаза стали почти прозрачными, и в них, казалось, отражалось небо, настолько они отливали насыщенным голубым цветом.

— Что… Что как надо? — чуть заикаясь спросил я.

— Всё, — лаконично ответил Саша. — Обычно, когда я встречаю душу, то она уже никуда не рвется и сама идет по нужному пути. Но ты, похоже, другой. Как я. Тебе нужно здесь остаться, чтобы помогать другим найти верную дорогу.

— Ты говоришь загадками! — я рывком сорвал шарф и очки и бросил их в сугроб. Снег казалось, не долетал до меня. Вокруг бушевала страшная метель, но я ее совсем не чувствовал.

— Загадками? Ладно, — Саша хмыкнул. — Я берег твои чувства, но раз ты настаиваешь… — он глубоко вдохнул и стал говорить медленно и тихо. — Ты умер, Вадим. Еще там, у стены дома, когда пошли ракеты. Сердце, кажется, не выдержало, это все-таки большая перегрузка для организма, такой стресс. А там радиация, жар, ударная волна… Я и удивился потом, что ты назад вернулся, да еще так тяжело. Ты отказывался верить в то, что ты мертв. Знаешь, некоторые души, такие как я, могут взаимодействовать с миром живых: пить кофе, курить сигареты, уставать… Но ты как будто и не умирал, поэтому я и посоветовал тебе прийти сюда. Обычно длинный и тяжелый путь заставляет устать от жизни, отпустить её. Твоё бессознательное и отпустило. Вон смотри, следов то в снегу нет…

Изумленный, я обернулся. Там где я, казалось, брел по пояс в снегу, ничего не было. Как же сильно надо было держаться за жизнь, чтобы даже после смерти не дать себе уйти, не отпустить, а обречь себя же самого на такой страшный путь!

— И что… Что дальше то? — спросил я, уже спокойный. Осознание пришло и прочно укоренилось в голове. Теперь надо принять его и двигаться вперед.

— Дальше? Все не так просто, — усмехнулся Саша. — Те, кто не смог вот сразу уйти, становятся проводниками. Утешают и провожают уходящие души. Ты теперь стал таким как я. Чувствуешь? Постепенно приходит понимание того, что нужно будет делать. Сначала пойдем вместе, я тебе покажу, что как, а потом ты и сам уже справишься. Меня это все на самом деле радует. Нас мало, Вадим. А работы теперь будет слишком много. Бросай свой рюкзак, он не понадобится. Стой! А сигареты у тебя там есть?

— Есть, — я вывалил половину содержимого рюкзака на снег и достал из непромокаемой сумочки мятую пачку и зажигалку.

— Ой, хорошо! — Саша искренне радовался моим находкам и с наслаждением закурил предложенную сигарету. — Возьми с собой, пожалуйста, идти нам не близко, а подбирать будет некогда. Столько душ за всю историю собирать не приходилось. Надо поспешить, а то они совсем заплутают. А потом и нас тоже с тобой заберут. Не бойся, все совсем не так страшно.

Я тоже не спеша закурил и, взглянув еще раз на догорающее здание не то института, не то лаборатории, мы медленно отправились прямо в метель. Я и вправду уже знал, что нужно будет делать. Указывать дорогу, приободрять, показывать детям, где их родители, а любимым — где их половинки. Знание, что нужно делать и что говорить, само медленно проникало ко мне в голову и вдруг я понял, что знал это всегда. Всем нам известен наш путь, но мы забываем его, как только рождаемся. Потому что человеку не нужно знать, что будет там. Путь продолжится, но только после того, как мы сами будем готовы его пройти.

На снегу не оставалось наших с Сашей следов. Метель бушевала, но расступалась перед нами как полог, пропускающий в следующую белоснежную залу. Я чувствовал, как солнце даже сквозь пургу греет мне лицо. Метель сомкнула за нами снежный полог. Впереди долгий путь…

+1
04:25
616
23:03 (отредактировано)
Канцелярита многовато. Есть повторы.
Но в целом — рассказ написан неплохо.
Логика, правда гуляет вместе с дымом от сигарет, которые курят покойники.
Ну да, следов на снегу не оставляют, зато шмалят одну за другой… И кофе пьют…
Наивно. Но всё равно — читать можно.
Автору успехов в конкурсе!
ЗЫ:
Радиация, если и была, то не оказала на меня серьезного влияния.

Ну совсем… Это в пятнадцати километрах сзади ядерный взрыв? Но ГГ не знает, что он уже покойник. Что значит: даже если и была. А серьёзное влияние — что такое?
Лучше было вообще про радиацию не упоминать.

Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания