Зелёные глаза

Такие, как они, обычно назначали встречи у памятника Первому контакту: и символично, и заявление можно сразу подать. Если при личном знакомстве понравятся друг другу. Не обязательно нравиться целиком — достаточно, чтобы в партнёре понравилось что-то одно. То, что он согласен отдать.

...точнее, обменять.

Словно брошенный в реку цветок, в потоке людей плыла широкополая шляпа. Или даже над потоком: хозяйка шляпы была очень статной, прямо-таки величественной. Эта женщина не шла — она шествовала, ни в кого не врезаясь и никому не позволяя врезаться в себя. Шествовала прямо к памятнику.

Впрочем, рост был не главным подарком, доставшимся ей от природы. Главным были глаза. Большие, зелёные, блестящие... Подобные глаза проще встретить у дорогой куклы, чем у человека.

Девушка, ждавшая у памятника, глубоко вдохнула, и её выдох едва не превратился в стон. Пару минут назад она почти убедила себя, что так не бывает, что это всё фотошоп-фильтры-фантазия, что из их затеи ничего не выйдет, что зря ввязалась. Теперь она была уверена: не зря.

Женщина тоже её узнала. Зелёные глаза сузились, вглядываясь. Но перехватить их взгляд было нельзя — женщина смотрела не на лицо девушки.

Похоже, увиденное ей понравилось.

Слегка неловкие приветствия, короткий разговор — и решение было принято. Женщина и девушка направились в расположенный поблизости от памятника медицинский центр, чтобы подать заявление. Официально встать в очередь на обмен.

***

Первый контакт произошёл не в космосе, не в каком-нибудь Бермудском треугольнике — нет, Они появились посреди обыкновенного продуктового рынка. Возникли из ниоткуда, просто сделали шаг и очутились перед прилавком.

На Них даже не сразу обратили внимание. Если бы Они не стояли как вкопанные, мешая проходу, то Их, наверное, продолжили бы игнорировать. Однако вот старуха с сумкой-тележкой сначала заворчала, а затем, приглядевшись, охнула; вот заплакал ребёнок, которого мать дёрнула за руку и потащила прочь; вот загоготали, но осеклись двое парней; вот и продавец не выдержал, бочком-бочком стал отступать, бросив свои товары.

Вскоре вокруг Них образовалось пустое пространство. А Они так и стояли, молча, не двигаясь с места, зато покачиваясь и будто глядя во все стороны разом.

Завыла сирена. Невидимая граница превратилась в видимое оцепление.

Почти сразу за полицейскими примчались журналисты. Во вспышках фотокамер Они стали выглядеть по-настоящему страшно.

Полицейские громкоговорители надрывались приказами. Зеваки пусть нехотя, но подчинялись; журналисты не подчинялись, пока приказы не превращались в угрозы; Они никак не реагировали.

Приехал спецназ. Рассредоточился по укрытиям, запустил к Ним робота.

Робот подъехал вплотную, упёрся в одного из Них своей клешнёй-манипулятором... и исчез. Словно его вычеркнули из пространства. Исчез даже пульт управления роботом, в руках спецназовца-оператора осталась пустота. Спецназовец не смог ни отшатнуться, ни выругаться — он остолбенел, его глаза расширились, а пальцы сжимались и разжимались, пытаясь нащупать пульт, которого больше не было.

В небе загрохотали вертолёты. На улицах впервые за десятки лет ожили сирены-ревуны. Мобильные телефоны одновременно зазвонили, запищали, затренькали, призывая жителей в убежища.

Люди выбежали из домов, стали ломиться в подвалы и подземные парковки, ища, где же тут убежища, и безрезультатно пытаясь понять, что происходит.

Приехали учёные: биологи, физики, химики, лингвисты... Было не ясно, кто из них нужен, поэтому созвали сразу всех.

Приехали дипломаты. Хотя как им было договариваться с теми, кто не говорил?

Город захлестнула паника, подпитывавшая сама себя. Нервы были напряжены до предела. В любой момент могло произойти... что-нибудь. Непонятно что — и от этого становилось ещё страшнее.

Но Они не нападали. И не менялись — посреди опустевшего рынка темнели всё те же долговязые фигуры, которые издалека даже можно было принять за людей, только каких-то странных. Искажённых.

Прошло несколько дней, прежде чем учёные сумели понять, что всё это время Они пытались вступить в контакт. Несколько недель, прежде чем учёные смогли расшифровать хоть что-то. Несколько месяцев, прежде чем составили ответ.

Окрестности рынка будто вымерли, там до сих пор была зона отчуждения. Да и весь город затопила тишина — та напряжённая душная тишина, которая бывает перед грозой. Жители рванули в другие города, а то и в другие страны. Хотя им там никто не был рад. Некоторые государства спешно составляли указы о том, кого они готовы принимать, а кого — нет; некоторые вообще закрывали границы. Боялись не только неведомых Их — боялись всех, кто был хоть как-нибудь с Ними связан.

И всё же город не превратился в город-призрак. Туда наехали военные, учёные, журналисты — но дело было не в новоприбывших: многие горожане остались дома. Кому-то было некуда уезжать; у кого-то не было сил и средств на переезд; кто-то боялся покидать своё имущество; а кто-то даже искренне хотел остаться, ощущал себя участником настоящего приключения и звездой новостей — особенно если удавалось влезть в кадр телекамеры или раскрутить в интернете свой блог с фотографиями и видеороликами, тайком снятыми на смартфон.

Увы, снимать было почти нечего: зона вокруг рынка строго охранялась, а попытка запустить дрона грозила тюрьмой. И всё-таки энтузиасты искали, придумывали, рисковали — а затем делились впечатлениями, гордо улыбаясь и брезгливо морщась, мол, фу, ну и вонючки же Они.

Это было не детсадовское оскорбление, а правда жизни: от рынка воняло. Если ветер дул с его стороны, жители ближайших не-эвакуированных домов сразу захлопывали все окна и форточки. Людям было легче сидеть в духоте, чем в смраде — а смрад был изрядный: с рынка доносился тошнотворный запах тухлятины.

На самом деле, источником зловония были не Они, а оставленные в обесточенном здании мясо, рыба, молоко и другие скоропортящиеся продукты. Входившие на территорию рынка военные и учёные не решались ничего оттуда выносить (кроме маленьких исследовательских проб), а сами были в полной защите, включавшей непроницаемый «костюм космонавта» и баллоны с кислородом; Они тоже бездействовали — не заставляли тухлятину исчезнуть так, как исчез спецназовский робот. Видимо, Им она не мешала. Или Они по какой-то причине ничего не могли с ней сделать.

Зато у горожан-блогеров никогда не исчезал повод показательно схватиться за горло или по секрету признаться, что во время съёмок они едва не задохнулись.

И вот уже весь мир знал о Них по крайней мере один факт: Они воняли.

У учёных фактов было больше. И эти факты были достовернее. Более того — оптимистичнее. Если сообщения от Них были расшифрованы верно и если Они не лгали, то человечество стояло на пороге новой эры. Неведомые Они пришли с миром — и в качестве подтверждения своих мирных намерений предлагали дары. А что могли подарить существа, чьи технологии так опережали человеческие, что казались магией? О-о-о, фантазия рисовала самые поразительные возможности.

Конечно, были и пессимисты, кричавшие про данайцев и троянского коня. Некоторые даже предлагали нанести превентивный удар.

И всё же надежда на чудо (или на выгоду) перевесила страх.

Таинственные Они хотели, чтобы свои желания высказали «многие разные» — что бы это ни значило. Почти все государства решили послать своих делегатов и намекнули, что будут очень озабочены, если их не пустят к Ним. Согласно международному договору, просителями должны были стать представители разных наук, тщательно проверенные и перепроверенные на всё-всё-всё — от профессиональной значимости до психической устойчивости. Каждое прошение формулировалось и утверждалось целой комиссией.

Наконец пришло время загадывать желания. Кто-то просил о мощном и безвредном источнике энергии; кто-то — о помощи в освоении Солнечной системы; кто-то — о восстановлении вымерших видов; кто-то — о технологии телепортации, ну или что там позволило Им прийти из ниоткуда и испарить робота...

Ничто из этого не сбылось. Зато Они выполнили желание одного из медиков — так, как его поняли. Стоило отзвучать его словам, как по закрытым каналам связи пронеслись срочные сообщения. Атака? Или?..

Это оказался первый дар. Похоже, время для Них ничего не значило — или Их взаимоотношения с ним были не такими, как у людей. Они неделями стояли посреди рынка, медленно повторяя одно и то же сообщение. А затем выполнили желание так быстро, будто Им для этого достаточно было щёлкнуть пальцами (если у Них были пальцы). Или будто знали о нём заранее.

Дар внешне напоминал воротца для крокета. Только сдвоенные, здоровенные, сделанные из не пойми чего — и разбросанные как попало. Их обнаруживали на крышах и во дворах больниц, в подвалах и холлах поликлиник; один экземпляр вообще нашёлся посреди руин, которые много веков назад были монастырём госпитальеров. Воротца — или, учитывая их размер, врата — мгновенно возникли в разных местах, но выглядели так, словно всегда там были: их нельзя было переместить, они впечатались в окружающее пространство, проросли в него.

Врата были рассредоточены по всему миру без какой-либо системы (или людям пока не удалось эту систему понять). Одна крупная страна осталась совсем без даров — и пригрозила санкциями, одновременно пытаясь выкупить хоть одни врата у стран-соседей. Но те не смогли бы продать врата, даже если бы захотели.

Далеко не сразу удалось найти панели управления: на вратах не было ни дисплеев, ни кнопок, ни тумблеров. Ещё больше времени ушло на то, чтобы научиться ими пользоваться: в инструкциях от Них всё было как-то не по-людски.

Но было ясно главное: врата предназначались для обмена. Чего угодно на что угодно... из человеческих частей тела. Обмен производился без разрезов, без боли, без отторжения. Два человека входили во врата с разных сторон, навстречу друг другу, и один получал, например, здоровое сердце, а другой — здоровую кровь. Они обменивались здоровьем — или болезнями, тут уж как посмотреть. Главное, оба оставались довольны: обретали возможность освободиться от того, что так долго их мучило, и воодушевлённо броситься в бой с тем, с чем столкнулись впервые в жизни.

Впрочем, иногда обмен бывал неравноценным. В СМИ просочилась информация о женщине, которая отдала незнакомцу своё здоровое лёгкое в обмен на его больную селезёнку. Осталась вдвойне в проигрыше — ну что за чудачка? Сначала о ней говорили, что она то ли слишком любит себя и хочет славы, то ли слишком не любит себя и хочет саморазрушения. Какой из двух вариантов был правильным? Любопытные стали копать подноготную той женщины. И выяснили, что неправильными были оба варианта. Чтобы жертвовать своим здоровьем, необязательна любовь или ненависть к себе — важнее любовь к людям.

Бывали и другие странности. Некоторые нуждавшиеся в трансплантации пациенты, даже стоя на краю могилы, отказывались от обмена через врата. Здесь вариантов было больше — и они были изобретательнее: мол, врата зомбируют, или похищают душу, или вживляют нанороботов, или убивают человека и выпускают вместо него замаскированного пришельца... Хотя почему «или»? Кое-кто умудрялся верить во всё одновременно.

На таком фоне абсолютно нормальным выглядел обмен здоровья на внешность. Одним было важнее то, что внутри; другим — то, что снаружи.

Как-то раз установка вдруг сломалась. Два человека прошли сквозь врата — и ничего. Никакого обмена. Прошли ещё раз — ничего. Установку уже хотели объявить неработающей, но сперва пропустили через неё другую пару людей — тех, кто согласился на повышенный риск, зато доступ без очереди. На этой паре установка сработала как обычно. И на следующей. А на первой снова не сработала. Опять маета с инструкцией, опасения, эксперименты... Так было выяснено ещё одно условие работы врат: мало того что доступ к ним должны были получать все, кто того хотел, так ещё и обмен должен был быть строго добровольным. Возможно, врата вычисляли эмоции по пульсу, температуре, потоотделению; возможно, они читали мысли. Так или иначе, некоторые пары уходили от них ни с чем.

...а некоторые — с полностью изменённой жизнью. К примеру, те двое, которые придумали обменяться полами. Для кого-то они стали героями, для кого-то — монстрами: как так, без показаний по здоровью заняли очередь, хотя было столько людей, которым нужнее! Но любой обмен занимал считаные секунды, за сутки через врата проходили и проезжали на креслах-каталках тысячи людей. Да и разве гармония души и тела не является частью здоровья?

И вот появились те, кто обменивал не здоровье на внешность, а внешность на внешность. Не пускать их ко вратам сотрудники медучреждений не могли. Зато могли ставить их в конец очереди, выделять для них ограниченное количество слотов. Кто-то из претендентов не выдерживал ожидания или передумывал. Но женщина с зелёными глазами и её партнёрша не отступили. Дождались.

***

— Ай! — зажмурившаяся Зоя ударилась об дверной косяк. Но это не заставило её разожмуриться. Она выставила перед собой руки и осторожно, как слепая, продолжила путь. Растопыренные пальцы коснулись гладкой прохлады. Зеркало. Зоя распахнула глаза. Зелёные, большие, красивые — они глядели на неё из отражения. Чужие глаза на её лице. Нет, теперь это были её глаза!

С ними всё лицо изменилось, стало каким-то другим, непривычным. Стало гораздо лучше.

На губах Зои заиграла улыбка. Девушка сияла от счастья, и счастье по-настоящему украсило её.

В тот день Зоя собиралась как в полусне, летела в институт как на крыльях...

— Хэй, — махнула рукой Таша, занявшая для них места в аудитории. — ...ты что, линзы вставила? — недоверчиво спросила она, разглядев подошедшую Зою.

— Что ты с собой сделала? — всплеснула руками бабушка, когда Зоя пришла её навестить.

— Как учёба? — поинтересовался отец, не открываясь от экрана. И за весь разговор так и не заметил никаких перемен.

— Ты — через врата?! — Вадик аж сигарету выронил. — С ума сошла, они же ядовитые!

— Скинь ссылку на фильтр! — потребовал первый же комментатор под свежим селфи.

Да что с ними всеми такое? Как они не понимают? Зоя напрягла память, проворно застучала пальцами по клавиатуре, опубликовала подробный пост о своём обмене. Через час не выдержала, отключила уведомления. А на следующий день снесла пост. Конечно, было несколько «Вау!», охапка удивлённо-восторженных смайлов, один-два вопроса по делу. Но гораздо больше было такого, от чего хотелось помыть глаза с мылом. Глаза...

Зоя впервые после обмена зашла в блог Киры — женщины, с которой прошла через врата. Кира тоже показала подписчикам свою обновлённую внешность, причём не одинокое селфи, а две профессиональные фотосессии (когда только успела их сделать?). На одних снимках она была огнеглавой ведьмой, на других снимках в её медных кудрях сияла золотая корона царицы. ...в Зоиных кудрях!

Зоя досадливо дёрнула жидкую прядку тех волос, которые Кира раньше прятала под шляпами, платками и париками. Пара тусклых волосков остались зажатыми в её пальцах. Эти проклятые волосы не просто были редкими и тонкими — они выпадали! Кира не предупредила об этом... ладно, предупредила, но на ней-то они выглядели не так плохо! Что если врата и впрямь ядовитые? Или волосы не прижились? Или...

Зоя почти забыла, зачем вообще открыла Кирин блог. С трудом отвлёкшись от рыжих кудрей, она впилась взглядом в лицо Киры. В её — свои — глаза.

Наверное, Кира всё-таки использовала ретушь. Даже не наверное, а наверняка. Зоя привыкла считать свои серые глаза скучными. Ещё подростком она решила, что глаза — самое некрасивое в ней. Экспериментировала с макияжем, с очками, с линзами — однако по утрам на неё из зеркала смотрело всё то же убожество. Но Кира... Хаски с серыми глазами выглядят ярче, чем с карими. Кира была как хаски. Она лишилась своих чудесных зелёных глаз — но как будто ничего не потеряла, а даже наоборот, приобрела. Её взгляд стал ещё более колдовским, чем раньше. Она носила свои новые глаза с гордостью, как драгоценности — бриллианты вместо изумрудов.

Со стыдным предвкушением Зоя открыла комментарии: скорее всего, Кире тоже понаписали гадостей. Прочла все комментарии к одной фотосессии. Открыла комментарии к следующей. Почувствовала, как в глазах защипало. Кирой восхищались! Хвалили её новые образы, говорили про «сероглазую королеву» и «взгляд из голубого льда». Вот же стадо дрессированных хомячков...

Ничто не длится вечно. Особо скоротечна радость, которую не с кем разделить. Целое утро Зоя была безоблачно счастлива. Затем — довольна, но слегка удивлена. Затем — сильно удивлена и совсем не счастлива. Она перестала фотографировать своё лицо, перестала включать в смартфоне режим зеркала и смотреться в каждую отражающую поверхность. Теперь каждый взгляд зелёных глаз казался чужим. Издевательским. Страшным?.. Словно за тонкой преградой зеркал скрывалась незнакомка-оборотень, притворившаяся Зоей, скопировавшая её облик. Почти весь. Кроме глаз.

***

— Что ты здесь делаешь? — отшатнулась Кира. В её густом голосе смешались удивление, неприязнь, испуг. Так реагируют на жука, залетевшего в форточку и начавшего биться об люстру, нарушив уютную вечернюю тишину.

Зоя сделала шаг назад. Возможно, бросаться наперерез всё-таки не стоило. Но Кира забанила её во всех своих блогах, и не отвечала на письма, и бросала трубку, когда Зоя одалживала у кого-нибудь телефон, чтобы звонок шёл с незнакомого, незаблокированного номера... Кира просто не оставила ей выбора!

— Жду, — коротко ответила Зоя. Так же быстро зыркнула из-под капюшона, как бы проверяя. Всё в порядке, глаза — её глаза! — были на месте. Кира ничего с ними не сделала, никому не отдала, не спрятала.

— Послушай, — Кира устало потёрла лоб, заодно грациозным движением откинув с него рыжие пряди, — я тебе в сотый раз повторяю: мы договорились, мы подписали бумаги, мы совершили обмен — абсолютно справедливый!

— Да, но...

— Я не хочу и не буду «возвращать тебе глаза», как ты выражаешься, — припечатала Кира, не дав возразить. — И пожалуйста, оставь меня наконец в покое. Иначе я буду вынуждена обратиться в полицию за защитой от преследований.

— Что-о-о?! — Зоя задохнулась от возмущения. Сама не зная, что разозлило её больше: отказ вернуть глаза или несправедливое обвинение. Можно подумать, она какая-то сталкерша!

Кира тем временем что-то искала в кармане. Или нажимала — было видно движение пальцев под тканью плаща.

Зоя начала возражать, просить, предлагать — но тут из подъезда выскочил запыхавшийся мужчина. Он сразу направился к Кире; при виде него её напряжённые плечи расслабились, складка между бровей разгладилась.

— Всё-таки лучше проводить? — мужчина с заботой смотрел на Киру. Убедившись, что с ней всё в порядке, обжёг взглядом Зою; его губы сжались в твёрдую линию.

— Похоже, что так, — вздохнула Кира. Оперлась о предложенную руку и вместе со своим спутником зашагала прочь. Не оборачиваясь, вообще не обращая никакого внимания на Зою — словно та была пустым местом.

А Зоя слишком растерялась от появления незнакомца. Упустила возможность. Вот дура!

Руки сами собой сжались в кулаки.

***

Глаза покраснели. Зоя не выходила из дома, забросила учёбу, забывала поесть, почти не спала — она искала. Страница за страницей, фотография за фотографией... Нет, всё не то! Она обновляла тематические сайты чуть ли не ежеминутно — чтобы не пропустить, не опоздать. Не лишиться шанса.

Вот они! Да, то что надо. А чем платить? ...впрочем, без разницы. Она была готова на что угодно.

Вскоре после неудачной встречи с Кирой Зоя поймала себя на том, что снова смотрит на своё отражение. В холодном остром лезвии. Она сама не помнила, как дошла до кухни, не осознавала, зачем взяла нож для разделки мяса. Одно было ясно: так продолжаться не может. Зоя ненавидела эти зелёные глаза. Ненавидела Киру. Ненавидела себя.

Дни складывались в недели; недели — в месяцы. После долгих поисков Зоя нашла подходящую девушку. Завязалась переписка, они договорились встретиться. На встречу Зоя пришла в солнцезащитных очках — чтобы не напугать. Не спугнуть. И пускай на улице стояли холода, солнце утонуло в тучах, так что тёмные очки только мешали и выглядели странно — плевать!

***

Улыбка была широкой, как у клоуна. Счастье распирало изнутри, как воздушный шар. Зоя спускалась по лестнице медцентра, едва не пританцовывая. Может, она бы и впрямь пустилась в пляс — но с протезом это было неудобно, к нему ещё надо было привыкнуть.

Девушке, с которой Зоя обменялась, кто-то прострелил ногу — то ли во время охоты, то ли ещё чего, Зоя не вдавалась в подробности. Важно было то, что девушка потеряла конечность — и хотела её вернуть. А Зоя хотела вернуть свои глаза.

...ну, почти свои. Глаза девушки были практически того же серого оттенка, разве что чуть темнее. И выпуклее. И с тонким красным сосудиком под радужкой. И... Да неважно! Наконец-то Зоя избавилась от проклятых зелёных глаз. Наконец-то всё было хорошо.