Маргарита Блинова

Крылья внутри

Автор:
Анна Соколова
Крылья внутри
Работа №476
  • Опубликовано на Дзен

Я сижу на подоконнике, свесила ноги вниз, а она долбит в дверь моей комнаты. Я тру виски и пытаюсь не слышать этот высокий голос, но он звенит у меня в голове и проникает даже через наушники.

- Мира, открой! Открой немедленно, я тебе сказала! Я жду последнюю минуту!

Видеть не могу эту истеричку. Почему она просто не оставит меня в покое? С моим телефоном, тетрадками, двойками, книгами и чипсами, с моим беспорядком, в котором мне удобно и уютно жить?

Я почти спрыгиваю на пол и кричу ей:

- Мам, хватит! Я все снимаю на камеру! Отойди от двери, я не открою!

- Открой немедленно я сказала!

- Я тебя боюсь!

На этот раз глухие удары по двери – она не на шутку разошлась и долбит по двери журналом, а может, книгой. Она могла бы вынести дверь ногой или вырезать замок, но ей жалко, дверь дорогая, ремонт недавний. На самом деле я блефую: я не снимаю, у меня слишком трясутся руки, чтобы держать телефон.

За дверью что-то мелко звенит, рассыпается, как зерно по кафелю, как мелкое, звонкое стекло. Потом все стихает – она ушла на кухню. Я все еще на подоконнике и дышу медленно, как в осана-йоге: вдох-выдох-вдох-выдох. Сколько прошло – полчаса, час? Она уже остыла, сейчас безопасно. Постепенно я успокаиваюсь настолько, чтобы открыть дверь и посмотреть, что там. Журнал GEO, разорванный в клочья. Мелкая россыпь лего по всей комнате, сотни золотых, бледно-зеленых, желтых кусочков – жалкие остатки моей египетской пирамиды, раскиданные, как после ядерного взрыва. Черная дверь вся в царапинах – следы ее усилий. Комок подкатил к горлу, вот сейчас не могу вздохнуть, не могу ничего сказать. Убила бы эту суку. Ногами бы пинала ее накрашенную рожу, за волосы бы таскала. Ненормальная! Я взяла телефон, вяло сфотографировала обломки и искалеченную дверь, руки опять тряслись. Не хотела плакать, этого она не дождется, но все равно всхлипывала. Я себя как будто со стороны слышала: получалось гнусно. Она тихо вошла, в руке бокал, там остатки вина. От нее несет вином, но я вижу – ей стыдно за эту вспышку. Пытается робко тронуть меня за плечо, а я отталкиваю руку. Она говорит тихо.

- Мира, прости! Я не хотела. Я ужасно разозлилась, что ты не открывала…

- Нет!

- Прости, ты ее восстановишь. Хочешь, мы вместе ее соберем?

Я перебираю остатки – дуга погнута, стекло расколото. С этим уже ничего не сделаешь.

- Я ее целую неделю собирала с папой. А ты!

Папа с нами не живет, но мы встречаемся часто, ходим в кино или в кафе, или просто болтаем. Он один понимает меня с полуслова. Я ушла в комнату, хлопнула дверью, повернула ключ. Услышала, как она заметает лего, завязывает пакет и оставляет у двери – робкая надежда, что я передумаю. Пакет я выкинула ночью. И хотя пирамида повержена, я знаю, что победила. С этого дня я запираюсь, когда хочу, вернее, когда я не хочу ее видеть. Она стучится, просит открыть, а потом уходит. Она по-прежнему нудит насчет уроков, бардака, говорит, что у меня воняет в комнате, как в бедном квартале Дели (знать бы, где это), что я иждивенка и неряха и ничего по дому не делаю.

Назло ей тащу тарелки с доширак и чипсы в комнату. Бросаю вещи под кровать – во-первых, мне лень, смысла не вижу все эту ерунду убирать, во-вторых, ее это бесит, а мне нравится ее злить. Расставляю банки из-под энергетиков на полках – у меня красивейшая коллекция, серьезно, я уже полсотни набрала. У нее свой порядок, у меня свой. У нее стерильно, как в операционной, ни одной лишней вещички на полках или диване, она помешана на чистоте. В жизни больше не видела, чтобы человек бежал за тряпкой, как только хлебная крошка на пол упала. В этом нет ничего живого! Даже Васька, наш кот, хоть и дворовый, но причесан так, как будто она ему ежедневно укладку феном делает. Бедняга, я его к себе в комнату забираю, и мы сидим на моем диванчике или подоконнике – я играю на телефоне, а он просто валяется и вылизывает себя всего. Иногда я его колбаской угощаю. Он тоже любит покой, а не порядок.

Косы я в десять отрезала сама, я с ними выглядела как подлиза -отличница. У меня короткая стрижка, затылок выбрит, а челка длинная, и я ее крашу в разные цвета. Сейчас это красный, я считаю, самый удачный. Мне говорят часто, что я яркая и стильная. Один раз мужик на улице подвалил, весь напомаженный, прилизанный, в джинсе и пиджачке «армани»:

- Девушка, я фотограф. У вас необычное лицо! Хотите сниматься для «Вог»? Возьмите мою визитку.

И хотя визитка была как настоящая (я разглядела логотип, имя-фамилию его погуглила), я его карточку выбросила. Знаю я этих извращенцев, которые к молоденьким девушкам клеятся. К тому же у меня на спине уже началось ЭТО.

Оно началось еще прошлым летом – тогда же, когда пришли месячные. Мне только исполнилось тринадцать.

Я за лето вытянулась до ста семидесяти, у меня появились бедра, выросла грудь, а до этого я была плоская, как мальчишка. Но одновременно, там, где лопатки, стали расти бугорки. Они были длинные, в две ладони длиной, симметричные – справа и слева. Выглядело ужасно, как будто рос двойной горб. Я сначала думала, что это опухоль, рак. Мама Вики, моей школьной подружки, уже три года мучилась от рака груди, и когда я заходила в гости, то видела, как через домашний халат у нее вместо правой груди просвечивает жуткая пустота, впадина. Я еще в сентябре хотела рассказать про опухоль маме, но она никогда меня не слушает, переводит разговор на уроки или начинает занудствовать по поводу уборки. Я редко мылась из-за этих бугорков: они чесались, кровоточили и все время росли. Художественную гимнастику пришлось бросить - куда, если такое уродство на спине, которое купальник не скроет? Я стала носить объемные свитера и рубашки, так это было легче скрыть. Часто, когда я запиралась у себя в комнате, я разглядывала спину в зеркало. Они все росли.

Пару недель назад чесалось нестерпимо, я ногтями разодрала спину в кровь, и тут из-под кожи вылетело тонкое черное перышко. И тогда я догадалась. Наверное, я все-таки тупая, раз не сообразила раньше. Я принесла из домашней аптечки перекись водорода и вату, заперлась в комнате, и стала раздирать кожу специально, помогая бугоркам скорее прорезаться через кожу, останавливая кровь перекисью. У меня всегда был высокий болевой порог. Потом разглядывала себя в зеркало и расправила крылья.

Это было странно, но красиво. Крылья были черные, как мои волосы, блестящие, с длинными перьями, они выделялись на белой тонкой коже спины. Когда я расправила их, то еле смогла дотянуться до краев кончиками пальцев. И я могла ими двигать: сводила лопатки расправляя или собирая их обратно, а потом почувствовала, что могу ими управлять, как управляла руками. Сначала получалось не слишком ловко – я задела банки из коллекции, смахнула книжки с полки, больно ударилась о дверцу шкафа. Я сложила крылья за спиной и обрадовалась, что там, где лопатки, больше не зудит. Пошла в ванную комнату и впервые за месяцы долго, с удовольствием стояла под душем, выливая на себя душистые гели из многочисленных тюбиков.

После душа я натянула большую клетчатую рубашку – все было как обычно, крылья послушно сложились, не слишком проступая под одеждой. Потом я сходила за веником, тряпкой и убрала беспорядок в комнате, с пола отмыла кровь. Выпавшие перья я спрятала в жестяную коробочку из-под конфет – у меня было странное нежное чувство, какое, наверное, испытывают мамы, состригая и сохраняя прядь первых волос своего ребенка. Странно, но с крыльями, я чувствовала себя красивее и спокойнее, чем на день раньше, когда думала, что тяжело больна.

Конечно, надо было рассказать родителям. Но что они скажут? Стану ли я для них еще большим монстром? Может, они меня в больницу отправят, заставят крылья ампутировать? Для меня это было бы также дико, как предложение отрезать здоровую руку или ногу. И как рассказать, какими словами? Я ходила взад и вперед по комнате и никак не могла придумать подходящую фразу.

- Папа, мама, у меня для вас новость. У меня выросли крылья. Смотрите, правда, впечатляющий размах?

- Мама, ты на меня вечно ругаешься. Смотри: с крыльями я почти что ангел.

- Пап, мам, помните, мы смотрели фильм про Малифисенту? Кажется, это я.

Я искала в интернете, есть ли еще такие люди, как я. Интернет выдавал Малифиценту, фей и гарпий. Были еще ненадежные свидетельства из начала прошлого века, расплывчатые и наверняка поддельные черно-белые фотографии людей-птиц. Больше всего мои крылья походили на крылья ангелов с картинок. Гарпии пугали и уносили в снах в мир жуткого средневековья, ведьм и инквизиции.

Днем я по-прежнему ходила в школу, но на уроках никак не могла сосредоточиться. Пропускала нудные объяснения математички об уравнениях. Удивительно, как другие не замечали во мне перемен, я же могла думать только о крыльях за спиной. Смогу ли я летать? Как ИХ воспримут другие? И как найти других таких же? Как и где можно попробовать летать?

В конце концов я решила показать крылья Вике. Мы были у нее дома. Я заранее надела купальник, но как только я стянула с себя свитер я почувствовала себя совсем обнаженной. Крылья стали для меня чем-то очень интимным. Наверное, нам обеим не мешало бы перед этим выпить, но я плохо переношу алкоголь. Ну, те два раза в жизни, когда я тайком выпивала вино, меня тошнило. Я попробовала расправить крылья, но у меня на этот раз не получилось. Вика разглядывала меня со спины, потом отпрянула брезгливо.

- Боже, Мира, но это же ужас! У тебя вся спина расчесана в кровь! Кто тебя так?

- Но ты видишь какие они?

- Эти жуткие наросты? Почему ты родителям не сказала?

- Я… решила сказать тебе.

- А вдруг это заразно?

- Точно нет, а то бы ты давно с такими же ходила.

- Блин, Мира, у тебя точно с головой не все в порядке. Поговори со своей мамой!

- Подожди, ты правда их не видишь? Крылья? Они же огромные, даже когда я их сложу…

- Мирка, я тебя очень люблю. Но иногда ты меня пугаешь. Может, ты разыграть меня хотела? Специально какую-то гадость к спине прилепила, да?

Я натянула свитер обратно. Я не понимала, почему она не может их разглядеть. Они ведь очень красивые, с блестящими перьями. Как крылья ангела в фильмах, только черные!

- Вика, только не рассказывай никому. Со мной все будет в порядке. Я сама все родителям скажу. Я знаю, как это необычно. И мне страшно. Но я не хочу, чтобы меня разглядывали врачи, как какую-нибудь диковинку, или оперировали, как подопытную собачку, или чтобы фотографии появились в интернете. Понимаешь, я умру, если такое случится!

- Они уберут тебе все безопасно. Сейчас такие возможности у пластических хирургов…

- Но я не хочу, чтобы убирали, ясно? Пока не хочу.

- Мира, ЭТО заметно. Я даже через свитер разглядела, только не хотела тебя расстраивать раньше. А если другие разглядят?

Я кое-как успокоила Вику и убедила ее никому ничего не говорить.

Интересно, будут ли они дальше расти? Зачем-то они у меня появились? Ведь есть смысл в таких существах как я? Главное, смогу ли я летать? И где их испытать?

В одни из выходных мы поехали на дачу, и я решила, что ночь за городом лучшее время и место для испытаний. Я подождала, пока мама ляжет спать, и ушла к реке за территорию поселка. На пляже было темно, тихо, а главное, не было кустов или деревьев, которые могли бы мне помешать. Я приспособила одну из своих худи под раскрытые крылья. На спине я прорезала ножницами две большие дыры. Я разбежалась изо всех сил, раскрыла их, подпрыгнула и… упала на землю. Я пробовала снова и снова. Разбег, прыжок, несколько нелепых взмахов – и опять я качусь и падаю лицом вниз. В прошлом году летом на море я пыталась встать на водные лыжи. Вот ощущение было точно такое же – я почти вставала, проезжала несколько метров, но раз за разом падала лицом в воду. В конце концов я устала и решила вернуться домой. Пошел дождь. Я чувствовала себя мокрой курицей. Лицо и руки саднило от царапин. Может, дело в том, что мне не хватает разбега? Ласточки учат своих птенцов летать не с земли. Они первый раз взлетают прямо из гнезда, из-под крыши. Если у меня будет достаточный разбег, или несколько секунд свободного полета, я сумею спланировать. Мне нужен прыжок.

А вдруг мне только кажется, что это крылья? Может, я схожу с ума? Вот и Вика ничего толком не разглядела. Я похолодела от мысли, что никто кроме меня не видел мои крылья. Вдруг их на самом деле нет? Тогда мои распрекрасные родители запрут меня в сумасшедшем доме.

- Смотрите, что с собой сделала Мира! Она сама расцарапала себе спину. Спина гноится, там нарывы и жуткие наросты. Она думает, что у нее крылья. Она хочет выбросится из окна или с крыши! Она опасна для самой себя!

Я закончу свою жизнь в психушке. Я никогда больше не погуляю с друзьями, не поиграю с Васькой. Сумасшедшая Мира, которая очень хотела летать! Даже Вика в последнее время не общается со мной. Под любым предлогом отказывается от встречи: то она занята, то маме нужно помочь, то к контрольной готовиться. Даже Вика!

На следующей неделе мне пришлось разбираться с учебой. Близился конец года, а у меня было три незакрытых двойки за контрольные по алгебре. Эта дурацкая математика никогда не давалась мне. Родители в начале года наняли мне репетитора, и я честно пыталась заниматься, но у меня просто скулы сводило от скуки на этих занятиях. Мы повторяли одни и те же задачки снова и снова, он убеждал скорее себя, чем меня:

- Все в конце концов учатся складывать дроби. Просто у одних это занимает больше времени, чем у других. И ты научишься!

Я несколько раз прогуляла занятия – пошла в скейт парк вместо уроков, а ему наврала, что болею. Потом он позвонил маме и поинтересовался моим самочувствие, ну, так все и открылось. Был очередной скандал и крики, что я бестолочь и бездельница. В общем, с репетитором не сложилось.

Так вот, всю последнюю неделю мая я честно пыталась заниматься, и мы почти не ссорились с мамой. Она даже по вечерам объясняла мне задачки, и пару раз отвозила в школу на пересдачи, хотя я и сама могла бы прекрасно дойти. Может, она беспокоилась, что я сбегу по дороге в школу? Иногда она почти нормальная. Мне даже некогда было подумать про прыжок и полет. Но к вечеру пятницы все мои сомнения и надежды вернулись, и я думала только об этом.

Вечером мама собиралась на дачу, а мне нужно было остаться дома.

Она зашла ко мне перед отъездом и уговаривала поехать вместе:

- Мам, я останусь одна, мне так лучше.

- Поедем на дачу, я буду скучать. Папа обещал заехать завтра, хотел с тобой увидеться. Пожарим мясо на мангале, ты же любишь стейки? Сыграем в имаджинариум, в бассейне поплаваем…

Я на миг заколебалась. Папа уезжал в командировку, и мы две недели не виделись даже по телефону не болтали уже несколько дней. Но потом я решила не откладывать главное дело. Если у меня все получится, я ему первому расскажу.

- Нет, я останусь, Вика тоже в Москве. Мы пойдем гулять завтра.

- Как же ты будешь одна? Ты не испугаешься ночью в квартире?

- Мам, я уже взрослая. К тому же ты сама грозилась меня на все лето в Москве оставить, вот я и остаюсь, что такого?

Она тяжело вздохнула и вышла. Я знаю, что она грозилась меня оставить нашей очередной ссоры, так что попрекать ее в этом было не честно. В сущности, она неплохая женщина, многим она нравится. Она даже красивая для своих лет, да и ко мне в последнее время неплохо относится. Я представила, как она садится в свой голубой смарт, как ведет машину по пустынному шоссе в сторону дачи и включает музыку, ее любимый релакс FM. Входит в дом, наливает себе вина, скидывает туфли, забирается с ногами на диван. Наверное, ей будет грустно, когда будет вспоминать обо мне, будет винить себя: что она сделала не так, почему я прыгнула, почему ей ничего не сказала? Ее необычная, колючая, темная Мира. Может, она вспомнит, что я ее всегда смешила в детстве. Мы раньше много болтали. Она говорила, что никто ее не смешил так, как я.

Я решила написать за писку: я читала, что так всегда делают, чтобы полиция не расследовала убийство. Я написала:

«Мама, папа, простите. Сегодня я прыгну и полечу. Но если что-то пойдет не так, знайте, что я вас очень люблю. И прошу никого не винить. Мира»

Я пошла на восьмой этаж, забралась по пожарной лестнице к чердачной двери. Я повернула ключ в старом замке и толкнула скрипучую дверь. Ключ я вчера стащила у нашей консьержки, тети Любы. Нащупала выключатель на стене; тусклая лампочка слабо осветила чердак. Он был пыльный, темный, весь заставленный хламом: ведрами, ржавыми трубами, какими мотками с проводами. Выход на крышу был в дальнем углу. Мне пришлось повозиться, прежде чем я открыла дверь на крышу. В лицо дунул свежий, холодный ночной воздух. Я выбралась на крышу, и сразу схватилась за дверь: крыша у нас двухскатная, я чуть не поскользнулась и сердце стало колотиться как бешеное. Мне пришлось посчитать до десяти и подышать ровно: «вдох-выдох-вдох-выдох». Потом я огляделась и аккуратно сползла к перилам. Ночь была прекрасна. У нас старый московский район, и с крыши виден шпиль московского университета. Передо мной был ночной проспект с несущимися куда-то машинами, «сталинские» восьмиэтажки нашего квартала и моя школа, в которую я восемь лет ходила. Наш двор зарос тополями и березами, некоторые деревья почти доходили до крыши. Из окон восьмого этажа в соседнем подъезде доносилась музыка – там была вечеринка, слышался смех и голоса.

Я внимательно осмотрела крышу и нашла место, где ограда была ниже всего. Здесь я прыгну и полечу под музыку или разобьюсь. Отошла обратно к двери, расправила крылья, зажмурилась. Знаете, умирать в шестнадцать не хочется, даже если твоя жизнь дерьмо, родители тебя не понимают, лучшая. Но тут подруга предала, а ты то ли сошла с ума, то ли превратилась в монстра меня кто-то окрикнул: «Мира, стой! Стой, кому говорю! Не дури!» Тетя Люба наша консьержка неуклюже хваталась за дверь, за антенну, толстые ноги ее скользили по крыше, но она все равно упрямо сползала ко мне. Потом поднялась тяжело, схватила меня за руку и сказала:

- Ты не сможешь взлететь. Никто из наших, кто пробовал не смог. Но вот таких, кто попробовал и разбился – хоть отбавляй. Я догадывалась давно, видела, что ты сутулишься, что они под свитером торчат, но все стеснялась спросить. Боялась, вдруг обижу, вдруг ошибаюсь? Я не думала, что ты решишься. А вечером спохватилась: ба, где ключ от чердака? Что мать твоя уехала вечером, я видела. Ну, я в квартиру вам звонить – там никого. Еле успела. Чуть до беды не дошло. Да, что ты на меня сейчас смотришь как истукан? Давай, складывай крылья и пойдем ко мне. Помоги, я сама не поднимусь к двери. Я уж не девочка, чтобы по крышам скакать. Боже, я высоты боюсь!

Я слишком была ошарашена, чтобы ей возражать. Да и как я на крыше старую тетю Любу оставлю? Все-таки она одна из немногих, кто всегда ко мне по-доброму относился. К тому же мне стало любопытно, кто такие мы. И почему никому не удавалось? Я помогла ей подняться, и мы вместе полезли вверх к двери. Тетя Люба была тяжелая и неуклюжая, шумно дышала и один раз мы чуть не скатились к перилам вдвоем. Похоже, она действительно ужасно боялась.

Мы могли бы пойти ко мне в квартиру, но тетя Люба все же была на работе, и не могла уйти надолго. Поэтому мы спустились к ней на первый этаж. У нее очень уютная комнатка, даже есть душ и электроплитка, на которую тут же был поставлен чайник со свистком. Уж не помню, когда я в последний раз такой видела. Наверное, на картинке в детской книжке.

И тут тетя Люба удивила меня второй раз:

- Ну, дай я на них посмотрю. Боже, какая красота! Расправь их получше. Да, последний раз я видела такие лет сорок назад.

- Теть Люб, а у кого вы их видели? Где?

- Как у кого? У себя. В зеркале!

Дальше мы пили чай с лимоном и сахаром, ели малиновое варенье и разговаривали. Я намазывала варенье на белый батон, запивала чаем, и клянусь, я давно ничего вкуснее не пробовала. А может, я просто забывала поесть. Знаете, так бывает, когда волнуешься и думаешь только об одном.

Тетя Люба рассказала мне, что крылья у людей появляются очень редко, так что пока про это мало кто знает. Когда человек счастливый, спокойный, то крылья у него спрятаны внутри и их не видно. Но если крылья снаружи, то человек в опасности. Потому что рано или поздно он захочет их испытать, и полететь.

- Человек – не птица. Мира, дорогая, наши крылья не подходят для того, чтобы летать. Многие, многие пробовали.

- Тетя Люба, а много нас таких в мире?

- В мире не знаю, но у нас в стране несколько сотен. Мы поддерживаем друг с другом связь.

- Как, телепатически? – Я была готова к самым невероятным способам.

- Что ты, деточка! Через соцсети и по телефону. Люди с крыльями очень часто талантливы, даже гениальны. Их крылья помогают им делать замечательные вещи. Но подростки, у которых крылья только появляются крылья, обычно мечтают о невозможном. О том, как полететь. Они не знают, как важно прятать крылья внутри. Вот, смотри, - она показала мне стопку пожелтевших бумажных газет.

- Я собираю их сорок лет. Все случаи, когда можно было заподозрить. Когда я или другие не успели предупредить, и они прыгнули. Полиция всегда считает это самоубийством.

Я рассматривала эти статьи, эти воспоминания о прыгнувших парнях и девушках. Этого бросила девушка, другая вылетела из института и боялась в этом признаться. У той остался маленький ребенок. А у этого парня вообще никаких причин… ничего не предвещало. Иногда к статьям прилагались фотографии, и клянусь, у каждого за спиной я видела крылья. Внизу был пожелтевший поларойдный снимок: смуглая худая девочка-подросток фотографировала себя через зеркало и за спиной ее были черные крылья. Я узнала ее по родинке над губой.

- Тетя Люба, а что стало с вашими крыльями? Или они все еще есть?

Она расстегнула блузку и повернулась ко мне спиной. Дряблая уже кожа немного нависала над серой полоской лифчика, сутулая спина, ничего особенного, только пара небольших бугорков.

- Они у меня до сих пор есть, только снаружи они не видны.

Мы разговаривали долго, так что я в конце концов уснула у нее на диване. А она меня не будила, спала, скорчившись на кресле. А утром я уговорила тетю Любу подняться к нам и пожарила нам яичницу с помидорами на завтрак и сделала кофе. Если честно, яичница – это единственное блюдо, которое у меня получается вкусно. Я просто мастер приготовления яичницы.

Тетя Люба провела рукой по моей спине:

- Видишь, они уже стали меньше. Но ты все-таки помни, что они есть.

- И платье летом будет можно?

- Конечно! У меня было дивное платье на выпускной. С открытой спиной. Я найду тебе фотографию позже.

Вскоре после моего неудавшегося прыжка мои крылья стали уменьшаться, а потом исчезли совсем. Даже бугорки больше не были видны, а кожа зажила. Тогда у меня появился дар. Я видела крылья у людей, неважно, внутри они были или снаружи.

Я узнала, что некоторые люди не пробуют лететь, а подрезают крылья, когда они у них вырастают. Кто-то идет к пластическим хирургам, другие делают это дома сами. Только крылья у них вырастают вновь и вновь, так что им приходится подрезать их постоянно. Не удивительно, что от этого у них ужасно портиться характер, ведь так больно резать по живому.

Тогда же я впервые захотела рисовать, и попросила папу купить мне мольберт, краски и кисти. Я не знала, как это делать правильно, понятия не имела о пропорциях, смешивании цветов или композиции, но как будто кто-то невидимый водил моей рукой. Я рисовала средневековый город, небо, голубей и крыши. Я рисовала девочку с крыльями, которая пытается взлететь вслед за птицами. И пока я рисовала радость переполняла меня, как если бы я выиграла чемпионат страны по скейтбордингу и получила призовой миллион. 

Прошло десять лет. Когда я выросла, я стала фотографом и художником. На моих картинах всегда есть ангелы, птицы и летящие люди. А еще виды на город сверху.

В последнее время в Москве вошли в моду экскурсии и фотосессии на крышах. Люди находят это красивым, а предприимчивые коммерсанты оборудовали крыши старых домов в центре для съемок и экскурсий. Однажды летом у меня была съемка на крыше старого дома на Остоженке, в центре Москвы. Я пришла пораньше, чтобы выбрать поудачнее ракурсы до прихода моих клиентов – пары молодоженов. Это был отреставрированный особняк 19 века, дом с тяжелыми белыми колоннами. С крыши открывался вид на золотой купол храма Христа Спасителя, реку и гиганта-Петра, стоящего на корабле. Солнце уже склонилось к западу и его красные лучи окрашивали белые стены моего любимого города. У меня дух захватывало от этого вида. И тут я заметила ее. Тоненькая девочка-подросток ходила по краю крыши, сутулилась, смотрела на город, иногда задумчиво останавливалась, теребила лямки своего рюкзака и перегибалась через перила. Сзади под футболкой у нее проступали два крыла.

+1
23:14
597
14:22
Ох уж эти крылья, как же с ними непросто! Особенно, когда они вот только появились… Рассказ тронул, героиня вызвала теплые чувства. Удачи автору!
21:51
Концовка не порадовала. Что толку с крыльев, если летать нельзя. Но рассказ оставил приятное послевкусие — грусть, печаль. Я бы назвала это рассказом-аллегорией. И героиня очень живая. Я бы из этого рассказа короткометражку сделала — было бы неплохое кино. Или мультик — такой в черно-белых тонах.
Комментарий удален
Загрузка...
@ndron-©

Достойные внимания