Настоящий писатель

*** Пролог ***

Так вышло, что я закрыл глаза и распахнул их уже в другом мире. Мистическом и потустороннем, где стал писателем. Но обо всём по порядку.

На деле же работал в погонах, являясь счастливым обладателем гордого звания капитан полиции на должности научного сотрудника. Но с детства меня не отпускало ощущение, что я должен что-то написать. Книгу! Обязательно интересную и сногсшибательную.

И чтобы фильм по ней сняли. И к Ване Урганту позвали, и мы с ним и с Митей смеялись до колик над искрометными шутками и ловкой сатирой моего авторства.

Я был юн, и вся жизнь, казалось, впереди для пробы пера. А потом моргнул пару раз – и мне тридцать. Пару лет назад было. Возраст для начинаний – самое то! Главное – решиться, а то вместо потенциального бестселлера передо мной окажется кризис среднего возраста и семейный психолог.

И вот настал тот самый день! Звёзды сложились, служба встала. Наконец-то пальчики нашли старенькую беспроводную мышку, подаренную супругой, и нажали заветное «Создать файл». Рабочий компьютер загудел.

И вот он, белый лист. Самое, по словам многих авторов, страшное. Хотя, как по мне, чего тут бояться? И пальцы запорхали по клавиатуре словно стайка бабочек.

Очнулся тогда, когда сзади послышалось покашливание одного из моих начальников: тот требовал прислать отчет, работу над которым я профукал в творческом запале.

Когда дверь за ним захлопнулась, с удивлением обнаружил, что написал примерно пятнадцать страниц. Ну ничего себе результат! Прямо возгордился этим достижением.

Поэтому отчёт пошёл на удивление бодро, я бы даже сказал, в разы быстрее, чем обычно, и уже к концу официального рабочего дня был представлен шефу. Тот тоже был доволен, и в целом всё закончилось благополучно.

А мои пятнадцать страниц чистого текста продолжали греть писательскую душу. Я же теперь писатель? Настоящий? Вон какую историю наваял. Вернее, ее начало.

Пришёл домой гордый и довольный. Расцеловал красавицу супругу в обе щеки, обнял сыновей.

Вечер выдался умопомрачительный, и я с радостью заполнил его семьей и хорошим настроением. Пятнадцать страниц всё-таки! Это вам не шутки! Считай, почти целый авторский лист.

Заснул воодушевленный и на следующий день пришёл на рабочее место, полный решимости переделать все текущие дела в срок, чтобы снова творить.

Только вот день сразу не задался. Отчёт вчерашний вернули и попросили переделать. В итоге только к концу дня вспомнил про свои пятнадцать страниц. Не до них сегодня…

Выходя с работы, злой и взбудораженный, буквально налетел на странного мужчину.

– Извините, – буркнул в пустоту, посторонился.

Поднял на незнакомца глаза и отшатнулся. Одет тот был ни много ни мало в длинный плащ, высокие сапоги, словно сбежал со сцены. Выглядел как пришелец из девятнадцатого века.

Поторопился убраться восвояси. Мало ли. Сел в автомобиль и поехал в супермаркет. На кассе складывал всё в заранее приготовленный пакет, когда глаз снова зацепился за человека в темном плаще. Нахмурился. Показалось, или этот тип преследует меня?

Я, конечно, не робкого десятка, но всё же… Неприятненько. Решил сделать вид, что не заметил его.

Но, к моему величайшему удивлению, тот увязался следом до стоянки. Я быстро добрался до автомобиля и уже через несколько минут заруливал во двор, полный уверенности в том, что уж на этот раз незнакомец отстал.

С полными пакетами открыл дверь подъезда и чуть не завизжал от ужаса: мужик с усами, как у Гоголя (вспомнил-таки, на кого он похож), стоял прямо передо мной.

– Ты писатель?

Скорее от неожиданности вопроса ответил:

– Да. А что?

Он загадочно улыбнулся, а потом щелкнул пальцами и исчез. Насовсем. Вот просто испарился в воздухе. Совершенно возмутительно и иррационально.

– Так не бывает.

Кажется, я сказал это вслух. По крайней мере, слова эхом отразились от стен подъезда. Глаз задергался, я привалился к входной двери.

Возможно, так бы и простоял ещё долго, осознавая случившееся, но мне, как всегда, помогли добрые соседи. Они отворили дверь со стороны улицы и привели в чувство.

Домой в итоге добрался расстроенным. Меня никак не отпускали тревога и ощущение надвигающейся бури. Может, я спятил? Или переработал?

Глюки – это серьезно! К психиатру не пойдёшь – с работы попрут. Жене волноваться нельзя, она у меня нежная натура. Родители и вовсе в церковь отпевать поведут.

В итоге решил оставить размышления о том, что случилось, на утро. В конце концов, даже если спятил, ничто не мешает жить с этим дальше. Вон четверть мира такая же.

Даже поужинал с удовольствием и успел поиграть с детьми. Писать не садился сознательно, так как обязательно кто-нибудь из домашних начал бы расспрашивать. А я не готов признаваться!

В итоге во вполне себе прекрасном настроении лёг спать. Утро вечера мудренее.

*** Начало ***

Ну и, как вы уже поняли, на этом месте я таки распахнул глаза в чужом мире. Вот такая незадача вышла. Чистейшей воды мистика, не иначе!

И как может выглядеть другой мир для человека вроде меня? Неожиданно очень приятно. Как любимая столичная библиотека имени Ленина.

Казалось бы, я должен спать и видеть прекрасный сон. Да только слишком тут и пустынно, и сюрреалистично. Темные приглушённые тона. Ломаный свет.

Словно все лампочки выключили, а по краям лился странный свет. Я стоял у большой лестницы, на самом входе, и наблюдал, как ещё одна причина, по которой решил, что это не сон, медленно спускается мне навстречу.

– Ну здравствуй, писатель.

Ах, вот оно что. Типа я тест какой-то прошёл и оказался в эдаком потустороннем мире для избранных? С одной стороны, конечно, приятно, но с другой… Предпочитал свою реальность.

– Не помню, чтобы мы с вами на «ты» переходили, уважаемый.

К слову, одет я был точно так же, как в последний миг бодрствования. А именно на мне красовались только трусы.

– Разве могут добрые друзья общаться иначе? Ты писатель, я тоже в некотором роде... Пойдём! У нас много дел!

Говорил он звонко и резко, слегка пафосно. Вот это я понимаю, настойчивость!

– Извиняйте! Я вас знать не знаю и никуда идти с вами не собираюсь. Тем более, уж простите, в одних трусах.

Доморощенный Гоголь закатил глаза и любезно ответил:

– Так придумай себе одежду посолиднее. Ты же писатель! Включи фантазию. И я совершенно с тобой не согласен насчёт знакомства. Ты книгу начинал писать?

Кивнул и подумал о том, что неплохо бы было надеть приличный костюмчик.

– Тебе идёт. Хороший выбор, а то последний раз я по аду ходил с девушкой в наряде покемона. Не люблю аниме.

– По чему, по чему ходил?

Опешил и даже не сразу заметил, что на мне теперь действительно был классический идеально сидящий костюм темно-синего цвета.

– По писательскому аду. Пойдем, а то и так опаздываем. Экскурсия строго рассчитана по времени, а нам ещё все стандартные круги пройти надо.

Скорее на автомате, чем осознанно, шёл за «Гоголем» вверх по лестнице. Дыхание учащалось, паника подкатывала к горлу. Спокойствие, свойственное мне обычно, в этом месте куда-то улетучилось.

– А может, я пойду?

На мой робкий вопрос мужчина резко обернулся и гневно уставился на меня. Упёр руки в боки и раздраженно сказал:

– Что значит «пойду»? Я долго за вами, начинающими писателями, бегать буду? Это возмутительно! Иди, конечно, не трать ни мое, ни своё время. Только если хочешь и решил писать, то, будь добр, пройди экскурсию, а дальше преспокойно вернёшься в тёплую постельку.

Задумался. Конечно, страшно было до чертиков. Какой-то там ад, странный Гоголь... Найдёт ещё камин и меня того… как творения свои. Но раз ничего не терял и всё равно здесь…

– Пошли, – недовольно буркнул я, и мужчина с улыбкой на лице молча развернулся, продолжая подниматься по лестнице.

– Итак! Первый круг писательского ада – это начало. Ну, или белый лист.

– Не всех белый лист пугает.

Гоголь посмотрел на меня, поправил овальное пенсне и покачал головой. Потом резко повернулся к одной из дверей и толкнул тяжёлые створки. Яркий свет ударил в глаза, и я увидел уйму народа.

Получалось, что мы стоим в огромном амфитеатре. Люди тут располагались где ни попадя. И все сидели перед белыми листами. Их было столько, что яблоку упасть негде.

И все одеты по-разному. Казалось, тут были представители решительно всех профессий. Пожарные, повара, стюардессы и проводницы, врачи, стриптизерши и даже космонавты. Декретчицы с молокоотсосами… М-да.

И все сидели, стояли или просто привалились к бокам парт перед белыми листами. На лицах людей читались сомнения, робость, неуверенность. Некоторые то и дело хватались за ручку, но тут же откладывали ее.

– А почему они не пишут? Ведь это так просто.

– Просто? Тебе сколько лет, писатель? А когда в первый раз захотел творить?

Мужчина хлопнул в ладоши, и тут прямо на стене напротив словно включили проектор. Едва не упал с верхней ступеньки амфитеатра. Там был я за школьной партой!

Класс пятый, не иначе. Да-да, помню! Там ещё конкурс на лучший рассказ, а я не стал участвовать. Дома засмеяли и запретили тратить время, только если по математике двойку бы исправил, а так…

– Кажись, с того момента лет двадцать пять прошло. Ну что, писатель, просто?

Покраснел. Вот он не прав сейчас. У меня другое. Я же не собирался прям писать, только попробовать. Как хобби. Ну, или эдакий вызов себе сделать. Тем не менее комментировать не стал.

Вдруг какая-то девочка справа поднялась и отчаянно скомкала свой белый лист. Она с ненавистью сделала из него шарик и забросила вперёд, туда, где росла огромная гора таких же сияющих чистотой комочков.

– Ооо, ещё минус один.

Гоголь как-то враз потускнел и расстроенно посмотрел на фигурку симпатичной девочки. На вид ей было лет пятнадцать. И вот она стала мерцать, а потом и вовсе растворилась, словно ее здесь и не было.

– Куда это она?

Хлопал глазами, пытаясь понять, куда делась девица.

– Она больше не хочет пробовать. Все. Баста. Решила, что никогда не сможет. А из неё мог получиться довольно известный автор психологических триллеров. Талантище. Но… Не судьба. Пошли на второй круг.

Стоп. Стоп. Стоп. Что значит «мог получиться»? Отважился и даже дернул своего личного Гоголя за рукав. Тот ни капельки не смутился.

– Подожди! Тогда ответь, на что способен я.

– Отвечу. Только пошли на второй круг.

И я пошёл. Пошёл на второй круг писательского ада, ведомый любопытством: кто же я есть такой? Может, тоже будущий Стивен Кинг?

*** Конец ***

Мы снова шли по длинному коридору. Гоголь сумбурно объяснял что-то про книги и местный ад. Я не слушал, ожидая ответа. Это знание точно развяжет мне руки. Ведь наперёд буду знать, в чем успешен.

Вскоре мы завернули за угол и дошли до ещё одной комнаты. Гоголь открыл дверь и пустил нас внутрь. Перед глазами встала полоса препятствий, но я не обратил на неё никакого внимания.

– Ну же! Скажи скорее, в чем я буду знаменит!

Мужчина смотрел с жалостью и снисхождением, отвечая:

– А я откуда знаю? Кем захочешь, тем и станешь. Тебе решать. Пиши и работай над собой. Конечно, есть вероятность, что сразу выдашь бестселлер, но она крайне маленькая. Так что не обольщайся.

Сдулся. Сразу же захотелось психануть и развернуться на выход. Уйти отсюда, раз не хотят открыть мое предназначение. Чем я хуже той молодой девушки?

– Тогда откуда ты узнал, кем могла бы стать та блондинка?

Собственный голос звучал до нелепого по-детски. Очень удивился, когда услышал его словно со стороны.

Гоголь всё ухмылялся, пока продвигались вглубь очередного круга ада. Наконец-то он привлёк мое внимание. Напоминало квест.

– Так только она приняла решение, что всё, нам стало доступно знание. Это как когда ты выбрасываешь купон из магазина, а потом неделю думаешь, что он мог быть выигрышным. И ведь часто бывает.

Ничего не понял, но внимание уже было приковано к квесту. Человек появился в самом начале полосы словно из ниоткуда. Как будто его темнота выплюнула.

– О! Свеженький. Он, как и ты, уже начал писать. Десять страниц осилил, а потом пошло-поехало…

Гоголь повёл рукой, но я и без его указки не мог оторвать глаз от немолодого мужчины, лавирующего между странными препятствиями. Сначала он зашёл в лабиринт из столов.

– Ну, работу, как правило, многие проходят. Это не останавливает, более того, там большинство и пишет.

Здесь не мог не согласиться. Ну а когда творить-то? Все время что-то отвлекает. То одно, то другое, то третье…

Начинающий писатель тем временем ловко, словно гимнаст, преодолел кучу столов. Автор даже заулыбался, но потом декорации сменились, и он попал в отсек, где сверху свисали большие толстые то ли прутья, то ли макароны.

– Что это?

Гоголь довольно улыбнулся. Указал на висящее безобразие и пояснил:

– Это лапша на уши. Так сказать, этап друзей и знакомых. Они сейчас расскажут нашему писателю, что он страдает ерундой.

Аааа. С интересом наблюдал за разворачивающейся картиной. Мужчина тем временем взмок. Было видно, что квест ему даётся с трудом.

Он оглядывался, но потом тянул эти большие макаронины на себя. Зачем это делать? Можно же мимо пройти!

– Зачем он их дергает?

Недоумение было искренним, но в ответ от Гоголя я получил веселый взгляд.

– Так хочет, поэтому и дергает. Писатели редко когда откладывают творчество по воле обстоятельств. В большинстве случаев это исключительно их выбор. Вот и этот выбирает друзей и их непрофессиональное мнение. Ищет новые и новые отговорки. Вот смотри!

Перевёл взгляд на область с макаронами, и действительно. Мужчина тянул их на себя всё сильнее, а невероятного размера мучные изделия буквально заполоняли всё пространство вокруг.

В итоге несостоявшийся автор стал барахтаться и тонуть. В какой-то момент раздался хлопок, и я увидел у начала полосы препятствий новую жертву. Стало не по себе, а вот мой сопровождающий был вдохновлён:

– О! Начинающая писательница. Ещё совсем юная. Лет шестнадцать ей, такие обычно доходят до конца.

Не стал спрашивать, чего же там такого есть в конце. Жадно смотрел, как девушка пробегает сквозь офисные столы. Ещё бы, она ведь не работает! Да так любой сможет…

Потом она добралась до лапши, но даже не стала поднимать глаза наверх. Прошла не касаясь.

– А теперь мое самое нелюбимое. Семья…

Сказано это было таким тоном, что передернуло. Покосился на Гоголя, но тот уже пояснял:

– Очень сложный этап. Перед заключительным – прямо-таки пытка. Все эти «должен», «не заработать», «тратишь время»… В нашем обществе не принято поощрять такие профессии. Хорошо ещё, сейчас всё потихоньку меняется, а раньше на этом этапе поголовно резались.

С замиранием сердца наблюдал, как девушка вошла в прозрачную длинную колбу. Колба мгновенно заполнилась туманом и скрыла ее от наших глаз. Что там происходит?

– Сейчас семья высказывает своё «фи». Это не обязательно негатив, нет. Чаще всего просто снисходительные взгляды и фразочки типа «иди лучше супа навари».

Задумался. А ведь я спокойно мог писать дома. Каждый день, приходя с работы, не в «Танчики» рубиться, а творить. Но я как раз таки боялся такой реакции.

– Ты посмотри! Крепкая девчонка! Аааа… Наушники!

Лицо сопровождающего расплылось в улыбке, а я прилип к полосе препятствий взглядом. Начинающая писательница спокойно вышла из колбы в объемных наушниках и, пританцовывая, двинулась дальше. Аккурат к…

– Зеркало? Ты же говорил, что должно быть ещё испытание.

Посмотрел на Гоголя, но его лукавый взгляд словно вопрошал: догадайся сам. Однако я молчал.

– Последнее испытание – это ты сам. Твои страхи, сомнения. Синдром самозванца, в конце концов. Оно самое сложное и труднопреодолимое.

*** Ожидания ***

– Эй! Прошла она или нет? Верни меня обратно, что за дела?

Свет неожиданно потух в самом интересном месте. Я хотел знать, смогла ли девушка пройти испытание.

– Да не ори ты, мы же в библиотеке твоей любимой. Прошла, просто дальше не могу ничего показать, там был конец.

И снова не сдержал удивления.

– Как конец? Я думал, что кругов писательского ада больше.

Мы снова стояли посреди коридора. Ноги утопали в красном ковре, лежащем здесь казалось, ещё с советских времён. Стены украшали высокие стеллажи с пыльными фолиантами.

– Ой, да конец в буквальном смысле. Книгу она написала. Закончила. Всё! Готовое произведение.

– Эээ, а разве на этом писательские мучения не заканчиваются?

Высокий смех отразился от потолка, стен и улетел в дальние дали мистического мира.

– Конечно нет, дорогой автор. С написанием книги начинается всё самое интересное. Пойдем скорее!

Он потянул меня за руку, увлекая в очередной проход и буквально запихивая в возникшую за поворотом коридора дверь. Мы оказались в совсем небольшом кабинетике. Зато в его центре размещался внушительных размеров трон.

Стало не по себе. Если честно, страшноватое место. Совсем неуютное. Надеюсь, Гоголь покажет мне что тут к чему и мы быстренько смоемся.

– Смотри!

Он указал на подножие трона. Там появился человек и со счастливой улыбкой на лице стал взбираться на вершину. Парень, похожий на отпетого студента, лез уверенно, улыбался во все тридцать два и постоянно выкрикивал, какой он молодец.

– И?

Но Гоголь не стал отвечать, а я смирился с его молчанием. Решил просто наблюдать за развитием событий. А они, надо сказать, развивались стремительно.

Парень взобрался наверх. Оттуда что-то вещал и наслаждался лучами славы. Я не сразу заметил в его руке книгу. Он сел на позолоченный трон, открыл ее и начал складывать прямо в текст не пойми откуда взявшиеся вещи.

Чего там только не было! И громоздкие музыкальные инструменты, и фрукты, и даже другие книжки. Мое недоумение росло, а список вещей пополнялся.

Они пролетали сквозь открытые страницы вниз, словно в портал, растворяясь в воздухе.

– Что это за бездонная яма?

– Это? Да просто он душу вкладывает и решил, что в его книге есть всё для успеха. Ожидает, что как только произведение увидит свет, то перевернёт его жизнь.

Внутренне подобрался. А разве это по-другому происходит? Нет, понятно, что это первая книга и всё такое… Уже не так уверенно сказал:

– Ну, это же его первый труд… Да кому он нужен?

Гоголь посмотрел на меня, словно я неразумный ребёнок. Тяжело вздохнул, и по всему его виду стало понятно, что объяснять очевидные вещи ему удовольствия не доставляет.

– Писатель, это внешне вы все неуверенные и считаете, что книги ваши никому не нужны. Но в душе-то каждый втайне ожидает фурора, раз уж смог закончить. А потом, когда это не оправдывается, всё бросаете на эмоциях. Вот эти ожидания и есть третий круг писательского ада.

– Ммм, понятно…

Парень меж тем всё складывал и складывал. Движения его становились более рваными, настрой уже не таким решительным, как вначале.

В какой-то момент он заплакал, посмотрел на книгу на своих коленях, как на ядовитую змею, и со всей дури зашвырнул ее подальше. Стало жаль его.

– А мы можем ему помочь?

Провожатый хмыкнул:

– Себе помоги! Хочешь ему совет дать, не разобравшись с собой? Даже не знаю, что лучше: когда авторы как слепые котята тыкаются или когда используют помощь коллег по цеху.

В смысле? Нет, конечно, как и в любом деле, здесь наверняка есть какие-то сообщества. Союзы писателей, в конце концов. Там народ и подсказать может, и направить… Наверное.

– А разве помощь других авторов – это плохо?

Гоголь посмотрел на меня со странной смесью жалости и интереса.

– Как я понял, ты готов. Пошли на остальные круги писательского ада. Не все вы их проходите, но мы постараемся охватить самые популярные.

*** Советы ***

Когда покидали комнату с пьедесталом, не удержался и спросил:

– А что же делать с этими ожиданиями? Ты же пишешь не просто так. Рано или поздно и вправду хочешь некоего признания. Ведь если так подумать, то в душе хранишь эту мечту, но она остаётся несбыточной. Значит, не надо мечтать?

Гоголь деловито ответил, пропуская меня вперёд:

– Ожидания – это хорошо, но не стоит их возносить в небеса и требовать скорейшего воплощения. А ещё не стоит всё бросать, если тебе за первую книгу Пулитцеровскую премию не дали. Нет, конечно, попадаются уникумы, и они едва ли не с первых строк залетают в поток. Но мы говорим про большинство писательского меньшинства. А там зачастую надо пройти все круги ада, много работать и верить. Просто работать и верить в то, что у тебя обязательно получится.

Как по мне, так себе совет. Верить любой дурак сможет, а ты попробуй не отчаиваться. Ну, или руки не опускать. Сложно это, ведь именно в таком случае уже написанное произведение ложится в стол или в особую папку на рабочем столе компьютера.

Мы молча продвигались вглубь здания. Каждый из нас был погружён в свои мысли. Дааа… Думать было о чем. Голова гудела от пережитого, и я боялся представить, что ждёт впереди. А ждало меня нечто интересное.

– В общем, мы пришли. Это не совсем то, куда я хотел тебя привести, но тоже полезно.

Подозрительно покосился сначала на Гоголя, а потом на нарисовавшуюся розовую дверь с цветочками. Это безобразие здесь откуда? Провожатый предупредил:

– Ты только не пугайся сильно. Они настырные, местами крикливые. Просто по твоим жанрам очередь сейчас, там другая экскурсия. Поэтому мы посмотрим на местную «группу поддержки».

Стало совсем не по себе. Из-за двери уже слышались странные голоса. Женские.

Гоголь толкнул дверь и потянул за собой. В ноздри тут же ударил приятный аромат духов. Я услышал:

– Дееевочки! Новенький!

Нас едва не снесло потоком дамочек разного сорта. Они накинулись на меня с вопросами:

– А ты эротику пишешь?

– А «восемнадцать плюс»?

– А обложки с таргетом у кого заказываешь?

– А бета-ридеры есть у тебя? Если нет, давай посоветую!

– А ты знаешь Милу Секси? Ты в курсе, что она подписчиков и просмотры накручивает? У тебя сколько пп?

– А ты блоги делаешь? Знаешь, тут чёрный список есть тех, кому мы решили не доверять. Да-да! Это плохие авторы, они делают не так, как мы!

Захотелось завизжать, отбиться от этих шершней. Стало дышать нечем, и голова кругом пошла. Это вообще кто такие?! Откуда они?

– Девочки, он не с вашего сайта, мы на экскурсию.

После этих слов, едва расслышанных за криками и визгами советчиц, поток резко схлынул, потеряв ко мне всякий интерес.

Одна из дам, у которой почему-то на голове красовалась корона, презрительно сказала:

– А что тогда ты его к фантастам или мистикам не отвёл? На худой конец литрпгшнигам. Что у нас забыли? Только от работы отвлекаете!

И разномастное женское общество рассосалось по сторонам, вернувшись к шушуканью. Я же потерял дар речи и понял, что получил как минимум серьезную психологическую травму.

– Это что было?

Истерика вроде бы и под контролем держалась, а всё равно чувствовал себя как-то не так. Хотя это можно понять, ведь не каждый день меня пытаются разорвать на маленьких писателей.

– Это? Так другие авторы с непрошеными советами. Тут просто комната, куда попадают те, кто любовные романы на одном из сайтов самиздата пишут. Та ещё клоака, хочу сказать, но зато читателей уйма.

И снова не понял из его слов абсолютно ничего. Какая-то мешанина. Очевидно, всё это отразилось на лице, и Гоголь решил сжалиться:

– Давай, спрашивай, что не понятно.

Сказать «всё» язык не поворачивался. Даже стыдно стало, что такой необразованный. Потому что вся эта писательская терминология откровенно пугала и наводила ужас. Ну да начнём с малого:

– Что такое сайты самиздата?

Безусловно, я тупым не был, но и так глубоко в дебри книгопродвижения не нырял. Понимал, конечно, что это примерно значит, но тем не менее… А на фоне толпы оголтелых барышень, набросившихся на меня, словно я суперпопулярная модель сумки по скидке, и вовсе потерял нить рассуждений.

– Вообще этот круг ада нас ждёт позже, но я вкратце поясню. Это такие сайты, где ты можешь самостоятельно выставить свою книгу на всеобщее обозрение за деньги или бесплатно.

– Угу. Понятно. И дамочки эти, значит, с какого-то сайта с любовными романами? Правильно я понял? Агрессивные они какие-то.

Гоголь пожал плечами, выискивая кого-то глазами. Понятно! Стало доходить, что кое-кто хотел попасть именно в эту комнату. И этот кто-то точно не я.

– Да им просто заняться в жизни нечем. Масса свободного времени, вот они и ищут себе жертв, а потом, прикрываясь добрыми намерениями, дают советы и устраивают самосуд.

Наконец глаза моего спутника остановились на симпатичной девушке, которая с задумчивым видом сидела в наушниках за ноутбуком. Ее окружали ещё несколько женщин, тоже весьма милых.

И все они не отрываясь писали.

– Пойдем присядем, сейчас наверняка очередная жертва появится.

Меня потащили к этой группе в полосатых купальниках. Ну-ну. Ждём жертву. При этом Гоголь тоже видел, что я далеко не дурак и прекрасно понимаю, что происходит. Поэтому болтал без умолку:

– Когда автор попадает в так называемые общие чаты, есть много тех, кто готов ему искренне и бесплатно помочь. Ничто так не вдохновляет, как опыт такого же начинающего писателя. Особенно положительный. Но здесь человека подстерегает масса опасностей.

Молча впитывал. Эта кухня показалась мне едва ли не школой выживания. Гарпии в розовом, особенно та стайка с коронами на головах, косились в нашу сторону, переговариваясь. Гоголь продолжал:

– Многие авторы, вместо того чтобы тратить свою энергию на писательство, спускают ее в унитаз флудилок и выяснений, кто из них более правый и адекватный. Они буквально сжирают новичков, которым и без того тошно от нахлынувшей информации. Причём многое – исключительно их видение и опыт и к человеку, якобы взятому на поруки, никакого отношения не имеет.

– Так пусть писатель просто их не слушает. Я бы не стал. Когда мне в чатах-то сидеть? У меня работа, семья, дети…

Писать бы, опять же, стоит, но об этом тактично умолчал. Голова снова распухала от информации. Посмотрев на девушек, к которым приближались, спросил:

– Но ведь есть же и хорошие? Кто искренне готов помочь.

Тот кивнул:

– Конечно! Просто их, как правило, не очень любят. Потому что они за справедливость. Справедливых вообще мало где выносят, а в писательстве особенно… Что-то не идёт никто. В эту клоаку в последнее время всё меньше народу заходит. Распугивают на подступах.

От резкой смены темы разговора голова едва не раскололась. Какой-то неправильный круг ада. Вроде бы, с одной стороны, сюда ещё попасть надо и наверняка многие стремятся «в тусовку». А с другой, вариться здесь – то ещё удовольствие. На выживание.

Надеюсь, это касается только этой комнаты. Хотя сомневаюсь. Люди-то везде похожи. Впрочем, сделаю скидку на бабский коллектив. Решительно сказал:

– Я всё понял. Пошли дальше. Тут ловить больше нечего.

На удивление, провожатый спорить не стал. Уныло кивнул в ответ и молча поплёлся к розовой двери на выход. Уже у самого порога он обернулся и бросил жалобный взгляд на стайку девушек. Они всё ещё писали, не отрываясь от экранов. Работящие какие. Не думаю, что именно эти время тратят на треп. К таким и надо обращаться!

– Пошли к редакторам.

*** Редактура ***

– Куда-куда? А разве это не что-то типа высшего пилотажа и всё такое?

Провожатый встрепенулся и посмотрел на меня прямо, с таким выражением на лице, словно я его подопечный и мне ещё учиться да учиться. М-да. Здесь не мог не согласиться.

– Смотри шире, писатель. Когда есть кирпич, то бишь основной текст, советов надавали... Перед тем как выпустить своё детище к публике, его надо поправить. Иначе – вычитать своими силами или силами специалистов.

Далеко от розовой двери мы не ушли, толкнув следующую. Зашёл, и челюсть снова рухнула вниз. Насколько хватало глаз, это был огромный, с высокими сводами зал.

Тут царила сосредоточенная, рабочая атмосфера. Словно на экзамене, рядами стояли столы и стульчики, на которых сидели люди. И все они были заняты работой с бумагами.

Мы спустились вниз и окунулись в непередаваемую атмосферу канцелярки. Запах бумаги, летающие из стороны в сторону карандаши. Будто я оказался в министерстве магии.

– О! Смотри, это бесконечное самоедство. Что-то в этот раз маловато таких ребят сидит. А вообще популярная среди вас тема.

Обратил внимание на мужчину, который остервенело правил карандашом текст на длинном свитке. Тот уходил ему под ноги, там перемещался под столом и дальше, за спиной писателя, замыкался в круг.

– Это он что, бесконечно по кругу всё вычитывает и переделывает?

Наблюдать такое было странно. Словно человека на повтор поставили и он, как машина, выполняет одни и те же действия раз за разом.

– Ага, уже давно не может вырваться. Бедолага. Затер собственный рассказ до дыр, пытаясь привести к совершенству. Даже жалко его, но поделать ничего не могу. Разве убедишь такого…

Оставив несчастного, двинулись дальше, пробираясь между темных рядов. То тут, то там кто-то вскрикивал, громко стенал и проклинал судьбу. И что это с ними?

– Не понимаю, что сложного в том, чтобы просто прочитать собственное же творение и поправить его? Есть даже сайты специальные, что бесплатно на наличие ошибок проверяют.

– Угу. Что ж ты тогда в своё время диссертацию пяти людям и корректору отдавал? Прогнал бы через сайт!

Осёкся. Хотел было сказать, что диссертация – это другое дело. Просто когда я получал степень кандидата юридических наук, всё это казалось серьёзнее, чем писательство. Но…

– Там всё официально.

– Тут тоже. Неужели ты думаешь, что народ захочет читать твои ошибки, опечатки и описки? Текст должен быть качественным!

Он деловито помахал рукой, направляя указательный палец в потолок. В этот момент нас едва не сбил с ног представительный мужчина. Он нёсся сломя голову, размахивая кейсом, и выглядел при этом крайне довольным.

– Эээх, вымирающий вид мимо проскочил. Человек грамотный. Вот кому правки по минимуму требуются. Но таких единицы. Чудо, что мы его встретили.

Не сдержал завистливого взгляда. Действительно, над головой удалявшегося мужчины едва ли не нимб светился. Гоголь устремился вперед.

– Сейчас ещё этих найду… Вот подожди… Бета-ридеров пройдём только, и где-то неподалёку от них…

– Что за бета-ридеры? – как бы невзначай спросил я.

Жаль, здесь нельзя телефон наколдовать. Там есть Гугл, не надо было бы стыдиться своей неосведомленности.

– Это обычные грамотные люди, которые бесплатно, или за определенные услуги, или за сравнительно небольшую стоимость читают и правят твои книги. Эконом-вариант. Очень часто вначале выручает! Но я предпочитаю профессионалов.

– Почему?

Стало искренне интересно, что не так с экономом и отчего этот вариант не близок Гоголю. Он что, тоже писатель?

– Потому что не люблю быть обязанным. Ну и я за качество. Даже если оно денег стоит, куда без этого?

– Сейчас всё стоит денег.

Попутчик улыбнулся и кивнул. Это была едва ли не первая искренняя улыбка в мой адрес. Расту.

Заметил, что писатели вокруг снова стали очень хмурыми и сосредоточенными. Они корпели над своими трудами и орошали слезами клавиатуры. М-да… То ещё удовольствие.

– Наконец-то! Вон, смотри на тех ребят.

Посмотрел в указанном направлении и заметил ни много ни мало самодельный ринг. Ого! Ничего себе у них тут забавы! Гоголь потащил меня в самую гущу событий.

– Пойдем скорее, сейчас бой моего любимого редактора состоится с очередным писателем. Давай шевели булками, а то я ставку сделать не успею.

В очередной раз за нашу прогулку по мистическому миру словил ощущение, что я здесь в качестве подопытной мышки. Что провожатому просто нужно свои дела переделать, а меня он за компанию таскает.

– Двенадцать писателей на редактора, прошу.

– Вот, возьмите. Отличная ставка.

Стал свидетелем странного диалога. Ничего себе, они тут что… писателями размениваются? Неожиданно…

Но спросить ничего не успел. Мы пришли к самому началу боя. Я ожидал много крови и боли, но двое офисных дядечек в засученных по локти рубашках просто стояли, выкрикивая друг другу:

– А я сказал, надо убрать все эти «я, свой, мой»! Сколько можно сорить местоимениями, это моветон!

– Не буду убирать! Это придаёт особую эмоциональную окраску персонажу!

– Тогда убери странные обороты! Нельзя сказать, что герой вылупил руки! Есть выражение «вылупить глаза»!

– А я сказал, что так можно сказать! Автору виднее! Это моя рукопись!

Стоял с открытым ртом, наблюдая словесную бойню. Ничего себе у них тут обстановочка. Накалённая. Но, признаться, я был на стороне редактора. Автор выглядел самодуром.

– За редактора небось болеешь?

Едва не споткнулся, наткнувшись на понимающий взгляд Гоголя. Мы вот вроде в толпе были, а вместе с этим и нет. Другие авторы нас вообще не замечали.

– Да, его требования кажутся разумными.

Провожатый улыбнулся. Польстило. Стало очень приятно, но ненадолго:

– Вот когда тебе правки пришлют в первый раз, вспомни, за кого болел и как сейчас выглядит писатель. Но это только если редактор хороший попадётся.

– А как я пойму, что он хороший?

Неужели в ход пошли дельные советы? Ну наконец-то! Только вывод оказался преждевременным:

– Ну, если откинешь гордость и самодурство, то это сразу станет ясно. Пойдем дальше, я выиграл.

*** Аннотация и синопсис ***

– Так, теперь вообще коротенький кружок. Мы сюда с тобой буквально минут на десять заглянем.

Стало любопытно. Мы уже давно вышли из редактуры и спускались вниз по широкой лестнице. Снова не узнавал, где находимся. Надеюсь, потом выбраться в свой мир не составит никакого труда?

– А почему? Я думал, тут всё очень мучительно длительное.

– Именно. Эта комната просто душевыворачивающая, но смотреть там долго не на что.

Наконец мы спустились к небольшому закутку. Дверка здесь оказалась очень темной и старой. Словно ее не раз подпирали. Куда же меня привели на этот раз?

Гоголь торжественно распахнул дверь и объявил:

– Добро пожаловать в мир аннотаций и синопсисов.

С облегчением выдохнул. Ну, хоть эти слова мне знакомы. Уверенно шагнул вперёд.

Здесь всё сильно походило на предыдущую локацию, только зал был много меньше. Да и люди, сидевшие за столиками, скорее напоминали живых мертвецов. Мурашки пошли по коже.

– А что с ними?

С ужасом наблюдал, как бледные и измождённые писатели и писательницы судорожно комкают листы. Кто-то плакал, кто-то стенал. Кто-то брал со стола книгу и пытался ее в буквальном смысле выжать.

Как половую тряпку. И у него получалось! Жаль только, счастливее этот человек не становился. Напротив, он собирал скатившиеся вниз капельки и, всхлипывая, пытался наполнить ими сосуд на столе.

– Они пытаются написать аннотацию. Или синопсис. Или аннотацию и синопсис.

Сопровождающего передернуло. После этого молча прогулялись среди зомби-апокалипсиса, заглядывая в почти пустые глазницы. Как в фильме ужасов.

Проходя мимо одной из писательниц, заметил, что она стремительно краснеет. Толкнул Гоголя в бок:

– Что это с ней?

Тот повернулся, окинул взглядом женщину и истошно завопил:

– Она сейчас взорвется от натуги!

Затем схватил меня за руку и толкнул в соседний проход. Мы едва успели приземлиться на пол, как рвануло. Грохот стоял такой, что заложило уши.

Ничего себе комнатка! Да лучше бы я с тетками с сайта любовных романов остался! Потерпел бы их треп.

Кое-как поднявшись, посмотрел то место, где ещё недавно сидела женщина. Теперь там лишь чернел след от взрыва. Щелчок, и на ее месте появилась следующая жертва.

Писательница оглянулась по сторонам, смахнула странную сажу со стола и принялась остервенело писать что-то на возникших словно из ниоткуда белых листах.

– Фух, пронесло. Иногда и задеть может. Особенно если аннотаций или синопсисов было написало слишком много. Смотри, сколько слов вокруг.

И только тут до меня дошло, о чем говорил Гоголь. Буквы! Огромное количество букв разлетелось из автора в разные стороны. Наверное, они его и разорвали.

М-да… Я вообще пока над этим этапом не задумывался. Тут бы книгу закончить... Но всё больше приходило осознание, что писательство – это не просто текст осилить.

То, что раньше казалось сложным, сейчас, напротив, выходило едва ли не самым простым. Столько всего произошло за эту экскурсию…

– Ладно, я же говорил, мы тут ненадолго. Всё, что хотел показать тебе, уже успел. Пойдем к издательствам и сайтам самиздата.

Последний раз бросил взгляд на место, где ещё недавно автор взорвался потому, что не смог написать аннотацию. Грустно, очень грустно.

– Пойдем.

*** Издательства. Самиздат ***

– Ну, тут я догадываюсь, что меня ждёт. Вряд ли этот груз писательского ада может удивить. Всем известно, что представить свою книгу кому-то крайне сложно.

Мы спешно продвигались по очередному коридору. Ещё немного, и я тут ориентироваться как у себя дома начну. Ещё бы схему кафе и туалетов изучить. Интересно, а в этом мире вообще едят?

– Ну, так все думают. Может, и не удивишься, но я не могу не показать. Ты готов?

Не стал говорить, что всегда готов, а то мало ли: взрыв произойдет или, чего доброго, снесет цунами из слов. А потом сверху накроет лавина критики, а к месту пригвоздит мнение какого-нибудь букстаграмера. Да-да, и про таких знаю. Не настолько же я безнадёжен…

Спустя несколько минут мы очутились перед высокими резными двустворчатыми дверьми. Весьма солидно! Не сразу заметил сбоку дверку поменьше.

Обычную такую, заляпанную в нижней части. Словно ее очень часто с ноги открывали. Странно.

– И куда заходить?

На меня посмотрели с хитрым прищуром. Ещё одна проверка? Сколько уже таких было. За последний мистический день – не счесть. Значит, я должен выбрать. А сделаю-ка ход конем!

Улыбнулся и уверенно пнул ногой маленькую дверь. Думаю, поступил нетривиально, а там как фишка ляжет. Ну и, конечно же, время покажет.

– Неплохо! Задел на доход, так сказать. Пройдём дальше.

А дальше, называется, почувствуй себя идиотом. Потому что обе двери вели в одно пространство. Что за шутки? Из меня снова сделали идиота? Нахохлился. Обидно всё же.

– Да не дуйся, писатель. Считай, это двери, которые символизируют голубую мечту каждого автора быть представленным в крупном издательстве, а вот эта – портал в самиздат. Как поначалу видят его сами авторы.

Понятно. Типа парадное и вход со двора. Ну-ну, сейчас посмотрим, какие муки ждут начинающих авторов здесь. Не отвечая, прошёл дальше. С облегчением заметил, что всё же различия есть. Причём немалые.

С одной стороны была золотая гора, на которой сидели роботы. Они придирчиво рылись в бумагах, изредка подбирая крупицы золота, швыряли их тем, кто внизу. А там…

А там, за глухой каменной стеной, авторы бились в истерике. Они пытались перебраться через стену, рыдали, кричали и молили почитать их рукописи.

Сыпали синопсисами и запускали бумажные самолетики с аннотациями. Но стена была глуха к мольбам страждущих, а на ней неоновым светом горело: «Шлите, шлите нам письмо. Если полгода нет ответа, значит, не зашло оно».

Полгода? Ого, многовато. Хотя как… моргнуть один раз, по моим меркам. Но всё равно подход понятен. Я не озадачивался этим моментом, ведь ещё не написал ничего, но…

К слову, в стене было маленькое отверстие. И туда, как я понял, авторы пристраивали свои рукописи. И список требований к ним висел там же. Присмотревшись, понял, что всё зависит от жанра.

Понятно А тут у нас что?

По другую сторону от стены выстроился целый конвейер. Там в очереди тоже стояли начинающие писатели. Они держали в руках стопки с текстом и крутили его во все стороны, двигаясь по ленте.

Сначала становились на неё, и их штамповали, прямо в лоб. Далее надо было подписать договор, затем ещё один. И ещё. Мнооого договоров. Потом отдать тексты на проверку модераторам.

Писатели скидывали их в огромные урны, подтверждая, что они соответствуют списку требований (длиной в десятки метров). Урны были разноцветные: малиновая (туда кидали книги в основном женщины), синяя (мужчины), зелёная, фиолетовая и оранжевая – самая большая.

Голова шла кругом. Дальше авторы попадали в зону, напоминавшую американские горки. Их крутило, мутило и шатало, и под конец под самый нос им подсовывали еще один договор, сверяя личность.

– Танцы с бубном, ей-богу!

– Зато смотри, что на выходе…

А на выходе изможденного и зелёного после горок автора сажали в тележку. Давали полный мешок… Золота? Перевёл взгляд на издательства и снова в район самиздата.

– В смысле? Я всегда думал, что на книгах не заработать.

Гоголь усмехнулся:

– Но не в самиздате. Там при определённой сноровке и в результате работы в поте лица можно получить неплохие деньги. Это тоже непросто, зато вполне реально.

Ничего себе. Надо бы присмотреться к этим сайтам в будущем. Что-то я не готов оббивать пороги издательств в ожидании милости, когда можно заморочиться и пройти этот круг ада. Ну да не загадываю! Спросил провожатого:

– Сам бы что выбрал?

Гоголь пожал плечами, и на его лице отразилась вселенская печаль. А не надо было сжигать последний том «Мёртвых душ». Между прочим, книжка интересная очень оказалась. Я с удовольствием читал в своё время, но вслух добавил:

– Хотя с тобой всё понятно. Знаю я, что ты выбрал, историю изучал.

Тот с любопытством посмотрел на меня. Потом поманил к выходу. Последовал за ним в ожидании ответа. Интересно же.

У двери повернулся и разглядел писателей, которые после самиздата перебегали в зону издательств и обратно, проходя эти круги ада по кругу. Чокнутые, ей-богу. Зачем такие заморочки?

Мы вышли на этот раз через большую дверь, и уже в коридоре Гоголь ответил:

– А ты меня видишь кем? Ну, в смысле в образе кого я тебе предстал?

Неожиданно. Подозрительно прищурился на этого засланного казачка. Попытался провернуть фокус как с одеждой, но Гоголь не менялся. Тааак, что происходит? Меня обманули? Напрягся.

– Да не кипятись ты так, всё нормально. Просто я по-разному всем предстаю. Работа такая. У каждого свой ад со своими демонами. Подумай на досуге, почему именно я, может, осознаешь что.

– Кто ты?!

Мой вопрос отразился от стен любимой библиотеки. Она всё ещё была мистически тёмная и пустая. Всё вокруг замерцало, а Гоголь лишь улыбнулся. По-доброму так, понимающе.

– Всё просто, писатель. Я тот, кто всегда с тобой рядом, кто всегда поддержит и пройдёт все круги ада начинающего автора, какими бы они ни были. Мы ведь посмотрели далеко не всё.

Я ребусы и загадки с детства недолюбливал. Вот кому-то дано решать такое да отгадывать, но точно не мне. Переспросил, но уже спокойнее:

– Кто ты?

Сопровождающий лишь фыркнул и снова не смог сдержать улыбку. Только открывать свой секрет не торопился. А потом его лицо в одну секунду просветлело, и он заговорщически произнёс:

– Ад ты видел, а хочешь посмотреть на рай?

Признаться, демон-искуситель сделал правильный ход. Под ложечкой засосало, и все сомнения и треволнения разом выветрились из головы. Рай для начинающего писателя? Такой тоже имеется?

Хотя, конечно, имеется. У нас же все в мире уравновешено: где боль, страдание и тоска, там где-то и радость, счастье да любовь. Вот такая бесконечная карусель.

Но узнать, кто передо мной, хотелось до колик в животе. Только вот другое любопытство оказалось намного сильнее. Кивнул своему провожатому:

– Хочу!

*** Рай ***

Мы вышли в просторное фойе. Там на этот раз играла музыка, у подножия лестницы расстилалась красная ковровая дорожка, горели софиты и сновали репортеры.

– Ого, не думал, что рай так близко от ада. Тут…

Но не успел договорить, как со всех сторон раздалось:

– Это он! Он! Писатель!

– Уважаемый писатель, пару слов о вашем великом произведении!

– Скажите, вы можете подписать вашу книгу для меня?

– Мы с нетерпением ждём продолжения!

Онемел, когда все софиты и прочая атрибутика оказались направлены на меня. Это они мне? Что, правда мне?!

– Ну, иди! Там дальше – больше. Видишь, как хорошо, что ты в костюме. Девчонка в наряде покемона не так эффектно смотрелась.

На негнущихся ногах, не оборачиваясь, пошёл навстречу свету. Со всех сторон лились поздравления. В них было всё, что может пронять даже самое большое эго.

И про продажи больше миллиона штук сказали, и про невероятный успех. И даже про договор с Голливудом на съёмку упомянули! Я таял, и руки потели от волнения.

Всё свалилось внезапно, и, казалось бы, не выдержу, но с каждой секундой за спиной словно крылья вырастали. Заулыбался. Стал отвечать, будто действительно всё это было про меня.

Ведь они цитировали отрывки тех самых пятнадцати страниц! Просто невероятно! Так дошёл до конца красной дорожки, и меня пригласили в небольшой зал, где сидела вся моя семья.

Они сияли от счастья и гордости, и тут уж я дал волю эмоциям. Мы обнимались и плакали, пока супруга говорила, как гордится мной, а дети наперебой рассказывали, насколько восхищены происходящим…

Затем на арену вышли родители, и они восторженно хвалились тем, что у них такой талантливый сын. Что прочитали книгу и потрясены тем, как в моей голове мог родиться такой чудесный фантастический мир.

Я смеялся и плакал, как в детстве. Словно мне подарили ту самую дорогую игрушку, что обещали. Словно исполнили самое невероятное ожидание и мечту, а потом…

Потом меня потянуло дальше. Я оставил их с горящими любовью и гордостью глазами и пошёл дальше. В конференц-зал. Как только двери закрылись за моей спиной, оказалось, что стою перед бесконечной аудиторией.

Это как на видео концертов в «Крокусе», только здесь больше. Впереди стояли тысячи людей, и не было им конца и края. Целая армия. Сначала попятился, но тут вперёд робко выступила девушка. Она, смущенно улыбаясь, сказала:

– Спасибо вам большое, писатель. Благодаря вашей книге я столько поняла, она помогла мне обрести уверенность в себе.

Застыл. Это же что получается… Это все мои читатели?! Все эти люди? Да их же тысячи! И каждый прочитал мою книгу?

– И я хочу сказать спасибо! Ваша книга подарила мне великолепное настроение и улыбку на целый день!

– А я недоволен! Всю ночь не спал, так интересно было! Требую продолжения!

Словно прорванная плотина, их восторженные и не только отзывы хлынули на меня, сметая всё на своём пути. Причём негативные лишь подсвечивали положительные, коих было много больше. Сердце сжималось, и меня разрывало от счастья.

Я изменил столько жизней! Где-то совсем немного, ненадолго, лишь подарив несколько часов интересного чтива, но я оставил след в их душах. И снова слёзы потекли по щекам.

Люди жали мне руки и, улыбаясь, нескончаемым потоком стекались в направлении человека, на чьё творчество они потратили самое дорогое в жизни – время.

Внутри всё трепетало, и желание писать нескончаемым потоком рвалось наружу. Больше и лучше! Не тратить время на всякую ерунду, слушать своё сердце и творить так, как оно велит…

– Ну что, ты готов?

Вздрогнул. Между мной и читателями возникла стена. Они словно остались за пеленой вместе с самыми невероятными ощущениями в жизни.

Гоголь стоял и улыбался. А я уже успел забыть про него.

– К чему готов?

– Возвращаться. Только учти, что ты забудешь эту экскурсию. Наш мир устроен так, что скрыт, но обещаю, что ты запомнишь эти прекрасные ощущения, и, когда встанешь на верный путь, они начнут открываться тебе всё ярче.

Бросил взгляд на читателей. Пожалуй, из всего в раю именно это место понравилось мне больше всего. Неужели всё это останется позади? Смогу ли я воплотить увиденное в жизнь?

– Сможешь. Я всегда буду рядом.

Удивленно посмотрел на Гоголя. Он улыбался. Только сейчас понял, что знаю, кто он. Осознание пришло так внезапно, что мысленно хлопнул себя по лбу. Это же элементарно!

Улыбнулся в ответ и порывисто обнял. Он даже смутился, а потом выставил вперёд руку, и я пожал её, тихо сказав:

– Спасибо!

– Не благодари. Сначала закончи первую книгу и работай над ней. Если мечтаешь и веришь – обязательно дойдёшь до своего писательского рая, каким бы он ни был.

Улыбка на моем лице стала шире, а стены любимой библиотеки замерцали, растворяясь. Гоголь исчезал вместе с ними, но я почему-то был уверен, что он теперь никуда от меня не денется.

Станет оберегать и давать силу творить дальше, помогать пройти круги писательского ада, чтобы я смог добраться до рая. И пусть мечта осуществится, а вера останется непоколебимой.