Руки на льду
На бескрайней снежной равнине есть такие места, где подо льдом в полтора человеческих роста текут солёные тёплые реки, приметы этих невидимых рек известны всем пернатым равнины от юрких прилипал до зубастых гигантов, и конечно они известны самым умны из всех обитателей равнины, тем кого иначе как людьми не назовёшь.
У изгиба такой реки люди вырыли просторную снежную нору. Сейчас в норе семь человек, их костяные копья и ножи из челюстей прилипал и тигрятников лежат без дела, солнце уже закатилось за край равнины, и люди отдыхают. Трое спят на пернатых шкурах, у большого костяного жирника с множеством фитилей немолодая охотница с внимательным взглядом режет по лопатке тигрятника, мальчик, весь ещё в детском пуху, даёт ей советы. У плошки поменьше две охотницы, в свете одинокого фитилька пляшут их руки - они говорят жестами, тихо трубя в самые эмоциональные моменты. Передать звучание их имён способен только духовой оркестр, так что пусть их зовут Клорнета и Трембина.
-Думала не полезет больше, а потом остановиться не могла. - Кло потерла ладонью под килем. - Не продохнуть!
Кло говорила без спешки, как принято на севере - одна рука для копья, другая для слова, каждый её жест на мгновение застывал в тёплом свете. Трем, напротив, говорила быстро, двумя руками, любой её жест был окончанием предыдущего и началом следующего:
-Всем расскажу о тебе, подруга, удивительная ты охотница. Когда мама перлы носила, могла тигрятника голыми руками разорвать, но, чтобы потом вот так, в один клюв умять, о таком я не слышала!
-Мать моей матери говорила, что её мать, бывало и лося в одиночку съедала, потом правда лежала руки-ноги в стороны и выла. Такой был аппетит. Правда и детки на этих перлах вырастали не маленькие.
-Что это ты сейчас показала, хорошая моя? Мать матери? Не замечала за тобой такого. Разве у тебя в гнезде разучились делать так - Трем собрала пальцы в жест "бабушка".
-Так и делают, но я себе ушибла косточку мизинца, и у меня вместо этого, вот такое получается. - Кло показала, и обе раструбились смехом.
Трем и Кло познакомились в нежном пушистом возрасте, когда цыплята ещё не умеют ни слышать смысл в песнях взрослых, ни скручивать предложения в короткие кличи. Вместо того чтобы трубить все звуки разом, они вычирикивают один за другим каждый слог каждого слова. Тогда Трем и Кло научились общаться на смеси цыплячьих языков своих гнёзд, теперь они взрослые охотницы, дудаки на их клювах затвердели, уши налились слуховым хрящом, каждая может закрутить и раскрутить клич, но только в манере своего гнезда, песни друг друга им не понятны. К счастью, во всех гнёздах снежной равнины, как бы диковинно там не трубили, знают один и тот же язык жестов. Песни дудаков ёмкие и громкие, но понимать их могут только те, кто рос вместе, цыплячий язык прост, но неспешен, как будто вместо байке о тигрятнике перечисляешь все его пёрышки от клюва до хвоста, а охотничьи жесты, что ж, они льются легко, как будто мысли текут от сердца к сердцу. Но всё-таки Кло и Трем сохранили детскую привычку вычирикивать имена друг друга, Трембина назвала подругу по имени:
-Кло, - и продолжила разговор руками, - увижу ли я тебя когда-нибудь без перла?
Кло показала сомнение:
-Мой мужчина без цыплят тоскует. Ему надо, чтобы под пледами копошился тепленький малыш и отвлекал от мужской тоски.
-Слышала об этой тоске, родная моя, столько раз уже слышала, и боюсь её, сил нет! Видела, как братья мои от этой тоски об охоте забывали. Даже о ней, о кормилице! Ужас берёт!
-Все забывают. - Подтвердила Кло.
-Это что же за беда такая, неужели и мой хохлатик забудет? - Трем посмотрела на своего мужчину, спящего неподалёку под белоснежной шкурой лося. - Что вообще в человеке останется, если он об охоте забудет?
-Самое лучшее - Кло рассмеялась. - Разве твои братья и отец такие уж никчёмные? Да и не мужское это дело, охота. Охота для перла, а мужчина для гнезда. Вот мой, никогда охоту не любил. - Трем быстро показала, мол помню твоего увальня, но Кло продолжала без тени шутки. - Зато как он у меня красиво тоскует! - Она затянула дудаком мотив, непонятный Трем, но нежный и мечтательный. - Ты не знаешь каким он стал. Он теперь громадный, как зубастый гигант. Сильный, красивый, сядет, клюв на кулак положит и смотрит на огонь. А я на него…
Трем поймала пальцы Кло ладонью правой руки и затараторила левой:
-Не хочу я красивой тоски, себе оставь. Не верю, что с моим хохлатиком так будет. Он очень любит охотиться, много говорим с ним об этом, и печали в нём не видно, все песни у него весёлые, бывало так зальётся, что тигрятника спугнёт. Смеёмся потом, хохочем вместе, потому что лучше голодным, но весёлым…
Кло освободила руку:
-Печаль потом приходит, когда цыплёнок из пледов выбирается. - Это было общеизвестно, пальцы Кло ускорили ритм. - Мой говорит, это от того, что цыплятки такие беззащитные, а мир такой огромный. – Кло небрежно показала жест "мужские песни".
-Не хочу, чтобы и мой таким вот делался. - Трем положила клюв на кулак и вытаращилась на огонь, как должно быть таращился мужчина Кло.
Кло рассмеялась.
-Зато как у мужчин пледы пушатся, когда они цыплят выгревают. - Она игриво протрубила, что-то о любви, но Трем отмахнулась:
-Мне и гладкие по душе, чтобы как иглы у тигрятника.
-А ещё, когда перлы носишь, такая сила прибывает! Лучше её ничего быть не может!
-А уж голод-то какой! - Рассмеялась в ответ Трем. - Так, хорошая моя?
Кло похлопала себя по набитому животу и парой красивых жестов показала:
-От перла живот урчит, зато сердце смеётся. – И добавила. - Но ты не бойся, тебе понравится!
В начале рассветной чехарды, когда полярная ночь, которую принято обозначать жестами "звёздная тьма", "лунное солнце" или просто "кромешная", отступает, и солнце начинает выныривать из-за края снежной равнины, пятна на луне складываются в рисунок, в котором принято видеть зубастого гиганта, а над ним охотниц с копьями. Люди говорят, что луна обернулась сказкой о зубастых, и значит настала пора отправляться к подлёдным рекам и таиться в снежных норах, потому что в эту пору зубастые идут с юга на север, чтобы провести светлую части года в землях свисторогов. Когда солнце входит в чехарду закатную, зубастые тянутся обратно на юг и снова путь их лежит вдоль рек, те манят их кипящими в глубине жерлами, у которых нерестятся жарожабы. У изгиба реки, там, где Трем и Кло болтают в снежной норе, есть все признаки такого жерла.
Несколько дней назад пришли зубастые, полсотни или больше. Они разбились на несколько кружков, продули полыньи, немого поскакали, чтобы лёд треснул, а потом ныряли в быстрый поток, человека такой утащил бы навсегда, опускались на дно, нагребали полные клювы икры, поднимались для вдоха и снова ныряли, и так пока не обожрались. Усталые и раздутые они заснули, необычно крепким для этих животных сном. Тогда из своей норы вышли люди, убили одного гиганта, ловко разобрали тушу, и снова спрятались под снег, оставив остов тигрятникам и прилипалам. Зубастые огромны, но сердца у них крохотные, пробудившись, они увидят скелет убитого людьми сородича, но останутся равнодушными к его судьбе, и не бросят изгиб реки, пока на дне не иссякнет икра жарожаб.
***
Кло и Трем родились в далёких друг от друга гнёздах, Кло на севере, там где охотники кочуют за стадами свисторогов, Трем в южных льдах, где принято есть тех, кто ест рыбу. У Кло и Трем никогда не было общих зимовий, их гнёзда не встречались на больших щебетах долгого солнца, они могли повидаться только тогда, когда матери брали их на добычу зубастых, но эти редкие встречи приморозили их друг к другу так, будто они родные сёстры. В цыплячестве Кло и Трем не всегда удавалось попасть в одну нору, слишком много их вырыто вдоль подлёдной реки, и повзрослев, они сговорились, что когда идут на зубастого, то именно к этому изгибу и к этой норе.
При последнем свидании подруги решили встретиться, когда луна обернётся сказкой о трёхпалом охотнике и паре прилипал, к тому времени льды сомкнутся, жарожабы вновь отложат икру, и очередное гнездо зубастых двинется на север вдоль того же русла. Но уговор уговором, а снежная равнина берёт своё. Трем слегла с молчанкой, недугом от которого душит кашель, а дудак забивает бурая слизь. Разное говорят о причинах этой мучительной болезни, на севере её связывают с охлаждением ушей, на юге с увлажнением ног, но все сведущие в исцелении люди по всей снежной равнине согласны, что лечить её следует уединением и жиром зубастого. Вот Трем и отослали в глубокую тёплую нору с крышкой черепа тигрятника, полной жира зубастых и наказом, сколько его следует съедать, и сколько и куда втирать. А пока Трем поправляла здоровье, её гнёздные побывали у изгиба реки, встретили Кло и рассказали о болезни подруги. Через них Кло желала Трем здоровья, и просила быть в снежной норе, когда луна обернётся сказкой о кипящем озере.
Трем восстановила силы и в назначенный срок пришла к изгибу реки, но теперь не явилась Кло, не пришли её гнёздные или те кто встречал их на снежной равнине. Некому было рассказать Трем, что гнездо Кло, вслед за стадом свисторогов, откочевало далеко на север.
Отошла рассветная чехарда, минуло долгое солнце, настала череда закатная, в начале сказки о костяной остроге Кло и Трем вновь пришли к изгибу реки и встретились в снежной норе. Зубастые гиганты тоже вернулись к месту нереста жарожаб, люди убили и разделали одного, и только что спрятались обратно в нору.
-Огонь в сердце! Огонь! Вот бы выйти с таким гигантом один на один, он с зубами, я с копьём! Или без копья, зубы на зубы, клюв на клюв! - Руки Трем мелькали быстрей чем обычно, иногда слишком быстро чтобы разобрать порядок слов.
-Вот что значит перл под сердцем! - Кло протрубила смех. - Говорила я тебе, это лучше всего!
-Говорила! Ой, говорила! Все мне говорили! Мать, которая меня вырастила, сестра, у которой своих двое и ты, которая всегда с перлом, только об этом и твердила! А я всё равно такого счастья не ждала! Я теперь столько всего замечаю, столько запахов чую, столько тумаков отвесить могу, что сама себя боюсь! Есть буду! Всё что увижу съем! Разбегайтесь люди в стороны, я есть иду!
-Ешь, ешь! - Кло похлопала подругу по спине, и с удовольствием отметила, как растущий перл выпрямил её спину, развернул плечи, обострил рельеф мышц.
Люди поели, одни легли спать, другие сели говорить.
-Вот чего я боюсь, родная моя, что во второй раз такого уже не будет. Ведь не будет же? Мать, она-то уж точно знает, говорила, во второй раз огня такого не жди! Сестра тоже, хоть и курица. А как без огня? Разве без огня можно? - Трем выхватила из жирника ближний к ней фитиль, и одним ловким движение скрутила, погасила и отбросила его прочь. - Что остаётся?
-Будет по-другому, - согласилась Кло, - но не хуже. У тебя сейчас так - она потрясла ладонью, - а у меня вот, - Кло показала открытую твёрдую ладонь. - и тебе это понравится! Всем нравится. А по этому, - Кло снова показала неспокойную ладонь, - никто не скучает.
-А мне и так хорошо. Очень хорошо! - Трем улыбнулась. - Ничего другого и не надо! Одно тревожит, нарушает всю красоту, гложет и свербит в моём сердце, всё я думаю, как же я без перлов обходиться буду, когда цыплёнок подрастёт? Живёшь среди охотниц, всё на виду, с детства как будто бы обо всех материнских заботах знаешь, но не замечаешь таких вещей, пока у самой птенчик не проклюнется. Вот ты, умница моя, всегда с перлом, но ведь когда-то и ты бываешь без перла? Или ты уже забыла, как это? Или не забыла, и боишься туда вернуться, и потому-то у тебя перл всегда наготове?
Кло протрубила что-то невнятное с оттенком шутки и продолжила:
-Такая наша доля, за перлами гоняться. Когда моя малютка Флей есть и пить сама научилась, и перлы у меня клянчить перестала, я очень тосковала, что под сердцем пусто. Но ведь и мужчина мой тоже затосковал, у него же тоже пледы опустели, ну вот мы и загрустили вместе. Поплакали, обнялись, ещё немного, и оглянуться не успели, как я Гобошу снесла. Отец его на насест сел, я на охоту, перл наедать, и тоски как не бывало! Ты не бойся, когда, твой сынок есть и пить научится, он от отца отлипнет, и вы с мужчиной твоим вместе затоскуете, он от пустых пледов, ты по тяжести перла под сердцем, и тогда появится новый малыш и разгонит вашу тоску.
Трем показала жестом, мол, за науку спасибо, но всё это я уже слышала, и продолжила:
-Летают эти слова с языка на язык, подруга, и всем известно, что когда подходят друг другу люди, они и в пору радости и в пору тоски разом вступают, вот только не знаю, затоскуем ли мы в ним вместе. Сильно он изменился. - Трем взяла косточку и стала задумчиво царапать ею снег, продолжая разговор одной рукой. - Только сын у него на уме, кудахчет над ним дни и ночи, а когда про охоту мою слушает, засыпает. Был случай, я на лося вышла один на один, случайно получилось, чуть лбами не столкнулись. Но у меня же перл, кровь горит, я на лося кинулась и уложила! Не просто ранила и по следу шла, а ударила в бок изо всех сил, копьё пополам, и я его обломком между глаз! И он рухнул! - Кло хотела похвалить подругу, но, Трем смотрела вниз, туда, где косточкой оставляла бороздки во льду. - Мой мужчина послушал и всё что сказал: "Молодец, неси нашему сыну большие перлы!"
-Это ничего, на насесте они все такие. Это чтобы тебе в гнезде не сиделось, а хотелось поскорее на охоту от него сбежать. - Кло протрубила мудрый смех матери трёх детей - Твой мужчина впервые птенца под пледы взял, у него тоже, по-своему сердце горит, ему сейчас только и надо, что греть малыша да водичкой отпаивать. Это хорошо. Если сейчас у вас одновременно сердца горят, значит и всегда так будет, и затоскуете потом вместе... Такой у людей порядок, но если тебе с людьми не нравится, уходи к лосям, управляешься ты с ними лихо, а мужчину своего веди ко мне, съем его, а из косточек игрушек для детей наделаю. - Кло говорила ерунду, чтобы проверить, что Трем не смотрит на её руки. Трем, и вправду, опустила глаза и сосредоточенно ковыряла косточкой снег. Кло недовольно протрубила имя подруги и толкнула Трем в плечо. - Что там у тебя?
Трем развела руки, приглашая посмотреть.
-Это же зубастый гигант!
-Не могу его из головы выкинуть.
-Это ты с копьём?
-Да. Нарисовала без капюшона, так по перьям узнать можно. Вот ты, а это бабушка с внуком. - Трем указала на бабушку и внука, которые резали по кости по другую сторону жирника.
-Лося своего нарисуешь?
-Нарисую. Потом замажу гарью из плошки и водой залью, чтобы замёрзла.
-Хорошо придумала! - Кло протрубила радость.
Наевшись, Трембина успокоилась, примирилась в сердце со своим мужчиной и без труда уснула, но спала плохо, недолго, и проснулась в тревоге - ночью её мучал перл. Трем чувствовала, он хочет покинуть её тело, прокатиться по горлу и соскользнуть в клювик её птенчика. Кло уговаривала остаться ещё на пару дней, уверяла что перл можно отрыгнуть, и без боязни хранить и дольше, но Трем казалось, раз перл созрел, значит предыдущий уже растворился в животике её малыша, и её крохотный сыночек вот-вот начнёт голодать. Она забрала весь жир и мясо, какие могла, оставила гнёздных, Кло и снежную нору и поспешила в своё гнездо.
***
Долго не виделись Кло и Трем и встретились, когда сын Трем уже стал выбираться из пледов и пробовать еду взрослых, он радостно встречал Трем с охоты, но уже не требовал перл так жадно - не хватал её за клюв так настойчиво и часто, и перлы у неё под сердцем делались всё меньше.
Когда Кло и её гнёздные пришли к снежной норе, Трем с роднёй ждали там зубастых уже два дня. Стояла середина рассветной чехарды, солнце подпрыгнуло на треть пути до зенита, и щедро светило с чистого голубого неба, людей наполняла радость Трем и Кло обнялись.
-Я без перла! - Сразу сказала Кло со смехом.
-Теперь я, это ты! - Смеясь, ответила Трем.
В такую погоду никто не хотел лезть в нору, солнечно, землю устилал ласковый свежий снежок, люди садились на него, снимали шкуры, наступало время щебета. Тут были охотники из десятка разных гнёзд, руки мелькали, слышались непонятные, чудные кличи, кто-то чирикал по-цыплячьи, другие тянули дудаками мотив без смысла, но такой ладный, что он пробирал до кончиков перьев. Обсудили детей, гнездных, охоту, и большой разговор распался, Кло и Трем ушли чтобы говорить наедине.
Кло улыбалась во весь рот, в её глазах плясали искорки.
-Что ты как сытый тигрятник? - Со смехом спросила Трем. - Что там у тебя?
Кло без единого жеста полезла за пазуху, достала свёрток из лосиной кожи и протянула Трем, и Трем, ещё даже не развернув, уже поняла, что в нём. Поймала завиток запаха, ощутила тяжесть и гибкую плотность.
-Кло-о-о! - Медленно прочирикала на цыплячьим Трем, пока с детским восторгом двумя руками разворачивала свёрток и доставала толстый, зелёный в волнующих язык и нёбо складках ломоть сушёной колотушки - водоросли из земли свисторогов. Трем разорвала его вдоль, с удовольствием заметив, как растрепались волокна, и протянула половину Кло. - Как в старые времена.
Они шли вдоль подножья холма с его солнечной стороны и вспоминали как много лунных сказок назад, когда они уже были взрослыми охотницами, со своими песнями и байками, но ещё без мужчин и детей, Трем провела в гнезде Кло всё долгое солнце. Вместе они побывали на далёком севере, там, где на ледяных полях пасутся удивительные свистороги - большие, медленные, с нечеловеческими, закрученными дудаками, торчащими из крупных, всегда прижатых ко льду клювов. Они ползают над бурыми подлёдными озёрами, устремлённым вверх дудаком со свистом втягивают холодный воздух, направленными вниз ноздрями продувают лёд, просовывают язык в узкую полынью, обвивают корень водоросли-колотушки и с грохотом втягивают её в рот. Стадо свисторогов слышно издалека, каждый кто хочет полакомиться их мясом знает куда идти, но должно быть колотушки дают свисторогам больше, чем могут отнять даже самые прожорливые хищники, и грохот со свист не стихает, даже когда к стаду приближаются люди.
-Что за звук, что за грохот? - Трем веселила всех своим любопытством и волнением, срываясь с жестов на непонятные никому кличи. - Лёд что ли треснул? Трещина что ли пошла?
Отец Кло, который был родом из самых северных мест, объяснил, что там подо льдом живут колотушки. Она начал словами «Это вроде как рыбы, но без чешуи», – потому что, как и прочие обитатели снежной равнины никогда не видел других растений. - «Лучшее в них это их длинный хвост. Правда хвост у них без спины, а держатся они за лёд длинным носом, хотя нос этот и без головы. На хвосте растут вроде бы черепушки, только без мозгов, а в этих черепушках перлы, но маленькие и в бороздках. Лёд толстый, намного толще носа колотушки, но и язык у свисторога длинный и тонкий, как только свисторог лунку продует, он языком колотушку за нос хвать, и тут уж нужно тянуть изо всех сил, иначе нос колотушки у тебя останется, а хвост по ту сторону льда пропадёт! Человеку колотушку добыть до боли сложно, а вот свисторог может дёрнуть как следует, и хвост через лунку выскочит и сразу свисторогу в пасть! Только вот черепки в лунку не пролезают, это они о лёд стучат, и оттого осыпаются и лопают! А если так все свистороги разом дёрнут? Да ещё и раз за разом? Отсюда и грохот!»
Мясо у свисторогов интересное, есть у него привкус, который все хвалят, и вот там, на севере, юная Трем узнала, что этот привкус, это только тень тени того, чем наполняет рот свежая, только что из полыньи колотушка. Никогда Трем не чувствовала такого мгновенного счастья от еды, потому за всю прожитую до этого момента жизнь не приходилось ей пробовать ничего сладкого.
-Не налегай, цыплёночка! - Предупреждала Трембину ласковая бабушка Кло, её старые руки немного дрожали, но двигались с особой чёткостью. Каждый жест каждой фразы она поднимала ладонь чуть выше, так чтобы последний застывал на уровне лица, и глаза собеседников встречались. - Жуй хорошенько! Колотушка коварней чем перл тигрятника! Так проскочит, что хвост отвалится!
Но Трем не смогла остановиться, и пришлось ей вместо сна бегать тогда между сопками, держась за живот, и грохоту с посвистом там было, как от стада свисторогов!
Хвост так и не отвалился, и теперь взрослые Кло и Трем вспоминали об этом со смехом. Их жесты дополняли друг друга, а руки мелькали так быстро, что слова сливались в единый поток, который уносил их в то чудесное долгое солнце.
Трем принялась за вторую сушёною водоросль, но Кло отказалась:
-Не для себя я их ковыряла, не для себя сушила, сама ешь! А ещё лучше неси в своё гнездо, своему мужчине, ему там на гнезде скучно, вот порадуешь!
-Обойдётся! Сама знаешь, парню на насесте только птенец нужен. К тому же колотушка это еда опасная, громыхнёт у него, и деточку мою напугает.
Трем засмеялась и тут же показала, мол шучу я, отнесу и порадую моего хохлатика. Кло ответила:
-Рада я, что вернулся "хохлатик"! Значит освоились?
-Совсем хорошо у нас стало! - Трем трубила счастье. - Очень нравится какой он теперь. У него снова сердце открылось и для охоты, и для меня. Недавно было... очень тебе рассказать хочу. Я зашла в гнездо, все спали, но он не спал, сидел в обнимку с малышом. Я подошла близко, и он сделал так, только ты представь его руки, большие и сильные. - Трем растопырила пальцы, чтобы изобразить руку своего мужчины. – "Твои уши между мной и огнём. Они светятся так красиво! Я будто дождался ясного дня, вижу тучи между мною и солнцем."
-Дождался ясного дня. – Повторила Кло. - Хорошо придумал, от такого пальцы радуются! Дождался ясного дня, вижу тучи.
-Рука идёт очень плавно.
-Да. И момент в конце, когда нужно вскинуть ладонь после плавных движений, это хорошо! Мой мужчина такого не умеет. Родители отца, вот они хорошо руками рассказывали. Они не делали "Дождался ясного дня", у них было так. - Размашистыми жестами Кло начала. - Жили два брата в одном гнезде, и было им тесно, и не было места, один у другого стоял на пути, и было понятно, что быть беде, и каждый другому велел уйти. У вас эту сказку так же поют? - Кло имела в виду сказку о двух братьях, одну из лунных сказок в пору звёздной тьмы.
-Нет.
-У нас её и дудаком поют.
-Нет, у нас эта лунная сказка не о двух братьях, а о человеке и его злом отражении в озере.
-И так бывает? Столько знакомы, а я об этом впервые слышу! Ну ладно, тогда смотри.
Кло говорила широко и плавно, так что пальцы сливались с ладонью, тихонько напевая дудаком. Она рассказала о братьях, которые не могли решить, кто останется в гнезде их детства, а кто уйдет и создаст новое.
***
Следующую охоту в той же чехарде Кло пропустила, она искупалась в горячем озере и распухла, особенно ноги, как будто сверху она ещё охотница, а снизу уже свисторог, но через гнёздных она узнала, что дела у Трем идут хорошо, и что та вернётся к изгибу, когда луна обернётся сойкой.
В назначенное время Кло и её старшая дочь, она как раз начала терять детский пушок и выходить на охоты, пришли к изгибу реки. Они были первыми в снежной норе, потом пришли люди из гнезда, где нашивают кости рыб на рукава, потом из гнезда, где трубят так низко, что можно почуять животом, потом пришли зубастые, люди убили и разделали двух.
Трем не появилась, не пришли её гнёздные или те, кто встречал их на снежной равнине, некому было рассказать Кло, где пропадает её любимая подруга.
Отошла рассветная чехарда, минуло долгое солнце, очень ждала Кло, когда же зубастые двинутся на юг, когда же она наконец увидит свою Трем.
Но теперь сама Кло не смогла отправиться к снежной норе. Её пожилая мать неожиданно снесла яичко, отец Кло и гордился, и смеялся, и плакал от счастья, но вес нагулять сумел, и даже старые перья его пледов подёрнул сизый пух. К вылуплению, он был готов усесться выгревать своего позднего цыпленка. А вот мать Кло не сумела вырастить перл под своим немолодым сердцем.
Родители Кло созвали гнёздных, и мать протрубил два тревожных клича:
-Птенец моей старости скоро проклюнется, но под сердцем у меня пусто. Нужно добыть ему перлы и как можно скорее!
Отец объяснил то же жестами тем гнёздным, кто, как и он сам, не способен был выудить смысл из песен матери.
Охотница не в силах вырастить перл быстрее, чем сменятся две лунные сказки, и отдать его чужому птенцу, значит обречь своего на голод. Можно расколоть перл и поделиться крохами, но все знают, одним перлом двух цыплят не прокормить. Вот и приходится рыскать по снежной равнине и похищать перлы животных.
Дело это не простое, перл тигрятника проскакивает через малыша не принося пользы, кормящую лосиху не выследить, а выследив, не уйти живым, а о перлах зубастых гигантов ничего толком не известно. Вся надежда на свисторогов, вместо одного большого перла, который падает прямо в клюв птенцу, они отрыгивают много маленьких в ямку, специально вырытую у насеста самца, и вот этими-то перлами, и можно выкормить человеческого птенчика.
От одной закатной чехарды до другой Кло и её гнёздные ходили то за одним, то за другим стадом, выискивая кормящих самок. Они забрались далеко на север и даже отыскали родичей со стороны отца Кло, но в общем это было утомительное и скучное странствие.
К счастью, к середине звёздной тьмы один из двоюродных племянников Кло подрос настолько, что начал выбираться из пледов, и вскоре перестал требовать у своей матери перлы – её клюв освободился для другого птенца. Позднего братишку Кло удалось пересадить на клюв чужой матери, а значит уже не нужно было бродить по северу за свисторогами – к рассветной чехарде гнездо вернулось на юг, а Кло - в снежную нору.
Кло не пропустила ни одной охоты на зубастых, трижды гиганты останавливались у изгиба реки, и каждый раз Кло ждала их в норе. Там же, в норе, она встретила день, когда солнце нырнуло за горизонт, но его багровая макушка так и осталась торчать над краем снежной равнины. Чехарду сменяло долгое солнце, сезон зубастых подходил к концу, а Трем так и не объявилась.
Перед тем как покинуть нору, Кло присела у рисунка зубастого, который Трем оставила на полу. Кло провела пальцами по изображению гиганта, поверх чёрных борозд нарос лёд, их уже нельзя было различить на ощупь. Кло приложила рядом свою руку, прочертила по контуру глубокую борозду и замазала гарью.
***
Чехарда шла за чехардой, охоты на зубастых пролетали мимо, на какие-то Кло выбралась, другие пропускала, всё одно, о Трем ничего не было слышно. И не то, чтобы Кло только и думала, что о подруге, у Кло подрастали дети, с ней случались удивительные вещи, жизнь её была полна. Она видела, как с неба, упало маленькое стремительное солнце, и в месте падения нашла нерастопимый лёд, Кло не могла иначе описать маленький металлический метеорит. Дважды она ходила далеко от привычных мест, в гнездо женщины своего брата, и каталась на салазках, в которые люди наловчились запрягать, быструю и выносливую жуткую медвежуть. Ей довелось побывать на таком большом щебете, что за людьми не было видно края равнины. Она даже ела рыбу, а это считалось, среди жителей севера, поступком храбрым и безрассудным.
Но разлука с Трем всегда была с Кло, как рана, которая никак не заживёт до толку, и каждый раз, как сходились вместе несчастливые приметы, рана эта начинала кровоточить.
Кло снесла ещё яичко и из него вылупилась пушистая дочурка. Когда вновь настала пора идти на зубастого, под сердцем Кло снова рос перл. Это раз.
На днях пришёл из своего гнезда на севере брат отца, чтобы поохотится на юге на тигрятников, и принес с собой сушёные колотушки. Это два.
В день, когда Кло, её старшая дочь и младший из сыновей покинули гнездо, солнце было скрыто тонкой пеленой облаков, и Кло вспомнила руки Трем – «Я будто дождался ясного дня, вижу тучи между мною и солнцем.» Это три.
Кло решила, что на этот раз, точно встретит Трем!
Но ни Трем, ни её гнёздные не явились.
Дни стояли тёплые, за холмами люди нашли полынью со спокойной водой, расширили, стали купаться. Дети Кло звали её нырять за ракушками, но она не хотела смеяться и озорничать, воспоминания одолели её, и вновь захотелось увидеть Трем.
Пролетели дни, охота подошла к концу, люди были готовы оставить нору и вернуться в свои гнёзда. Сытые зубастые засыпали у гигантской полыньи, вскоре люди смогут отправится в путь. Кло с грустью смотрела на ледяной пол, на контур своей руки рядом с зубастым, которого нарисовала Трем, и который ещё глубже ушёл в лёд.
-Давай и мою руку тут оставим. - Протрубила Флейтила, дочь Кло. - Пусть знает, что я тоже прихожу сюда.
-Не знаю, сумеет ли Трем понять, чья это рука.
В разговор вступил сын Кло, весь ещё покрытый пухом Гобоша, он долго по-детски прочирикал:
-Она сразу поймёт, и потом придёт, она, может быть, не знает, что мы пришли с ней знакомиться, но узнает и придет.
-Я оставлю тут твои руки, чтобы ты ей рассказал. - Кло улыбнулась и ласково подёргала сына за маленькие ладошки.
-Его руки глупые! - Возмутилась Флей.
-Это твои руки глупые! У тебя всё глупое! - Гобоша пнул сестру, но та, как будто не заметила.
-Правда, мам, оставь мои ладони. Я сделаю так. - Рука Флей застыли в виде слов "здравствуй друг". - Приложу их, а ты обведёшь.
Идея была хорошая, и они тут же попробовали, но контур получился непохожим на жест. Флей, не разжимая рук, озвучила то, о чем уже успела подумать её мать.
-Не понятно! Нужно рисовать пальцы!
Они пробовали нарисовать сами, но ничего не вышло, процарапать рисунок оказалось сложнее, чем просто обвести руку. К счастью, рядом были бабушка и внук, те, что знают толк в резьбе по кости. Кло уговорила их задержаться в норе, и рядом с зубастым Трем, они оставили рисунок из множества рук:
"Здравствуй друг. Я та, кто всегда носит перл. Перл и сейчас со мной. Моё сердце горит. Я пропустила много охот. Я не знаю, когда сумею вернуться. Я скучаю по той, чьи уши как тучи на солнце. Если это ты, оставь для меня свои руки. Если ты из её гнезда, оставь для меня свои руки. Если ты знаешь как у нее дела, оставь для меня свои руки."
Прожорливый перл заставил Кло не пропустить ни одной охоты на зубастых, а между ними гонял её по равнине то за тигрятником, то за прилипалой. В конце чехарды жажда охоты свела Кло с кормящей лосихой. Кло ранила её, но лосиха, вместо бегства, бросилась на Кло, сбила с ног, левая цевка Кло треснула, её притащили в гнездо на салазках.
***
К первой охоте закатной чехарды, Кло ещё не могла наступить на ногу и не охнуть, но к тому самому изгибу собрались Флей и Гобоша. За время долгого солнца Флей сбросила детский пух и приобрела репутацию хорошей охотницы, а Гобоша научился сносно скручивать кличи.
Кло и её мужчина очень волновались, но напрасно, их дети вернулись целыми и с положенной долей.
Кло возилась со шкурой тигрятника, когда из-за холмов появились Флей и Гобоша. Увидев мать, они бросили салазки и побежали со всех ног.
-Она нашлась! Мы нашли её! - Трубили дети наперебой.
-Она оставила для тебя свои руки! Руки на льду!
-Вы видели её?
-Нет, но я всё запомнила! Я покажу тебе! Каждый жест! - И Флей показала:
"Здравствуй друг. Я та, чьи уши как тучи на солнце. Я скучаю по той, кто всегда носит перл. Давно, старшие моего гнезда решили узнать, где зубастые растят цыплят, и мы ушли вдоль реки на юг. Мы шли долго, когда остановились, мой сын уже покинул пледы. Это конец льда. Это начало воды, над которой только небо. Вода без края, холодная, глубокая. Вода кормит зубастых, там они высиживают птенцов. Мы жили там долго, второй мой сын покинул пледы. Я всегда хотела вернуться, а другие хотели остаться, и было мне тесно, и не было места, и было понятно, что надо уйти. Я создала своё гнездо. Я вернулась. Я встречу тебя!"
К следующей охоте Кло еще хромала, но её мужчина, и их дети отвезли её на салазках к тому изгибу, к той норе. Трем не пришла, но там был её хохлатик и старший из её сыновей. Когда охота закончилась, они отвели Кло и её семью в гнездо Трем. Там Клорнета и Трембина наконец встретились. Они радостно заключили друг друга в объятья, и потом они говорили, день и ночь и ещё день, пока их глаза не стали слипаться, а руки не заныли от усталости.
