Владимир Чернявский

Неправильный Дед Мороз

Автор:
Андрей Калинкин
Неправильный Дед Мороз
Работа №399
  • Опубликовано на Дзен

Глебыч бросил взгляд в зеркало, обращенное в салон автобуса. Пассажиров оставалось четверо: трое молодых людей и мужичок в изрядном подпитии. Все сидели поодиночке, но парень и девушка входили в салон вместе. Видимо, поссорились, и девица отсела. В любом случае это вряд ли кто-то из них, этим двоим, если Глебыч правильно помнит, выходить за пару остановок до конечной. Остаются мужичок и парнишка с заднего сиденья.

Парочка действительно встала и направилась к выходу. Не глядя друг на друга, но все же вместе. Выпуская их, Глебыч, кажется, напутал со сдачей, чего с ним уже давно не бывало. Парнишка или мужичок? Мужичок или парнишка? Особые пассажиры, как Глебыч называл таких, чаще выбирали заднее сиденье. Шут их знает, почему. Это говорило в пользу парнишки, но Глебыч все же засомневался: очень уж молод.

Ещё одна остановка и конечная... Кто же? На Глебыча даже азарт какой-то накатил, угадает или нет? Гнусность, конечно, но из песни не выкинешь. Последователь Диониса встал и, едва не падая и распространяя по салону винные пары, двинулся в сторону передней двери.

Значит, точно, парнишка. Черт, он же молодой совсем, почти подросток! Таких молодых ещё ни разу не было…

***

Морозный воздух ворвался в расстёгнутый ворот куртки и Игорь пришел в себя. Блин, где это он? Вроде на секунду только глаза прикрыл, и вот пожалуйста, даже не помнит, как его высадили. Стой теперь посреди заснеженного пустыря, хрен пойми где. Автобус удалялся туда, откуда его привез. Игорю показалось, что красные габаритные огни смотрят на него. Недобро так смотрят.

Так, хорош, себя запугивать! Это двенадцатый маршрут был, так? Или не он? Да нет, двенадцатый, конечно. Отлично, и какие у него варианты? Можно подождать следующий автобус, но уже поздно, следующего может и не быть. Он достал телефон, чтобы глянуть время, но тот оказался разряжен. Вот уж точно: лох - это судьба. Теперь даже такси не вызвать.

Впрочем, ему и полный аккумулятор не помог бы. Вытаскивая телефон, Игорь обнаружил отсутствие кошелька. С минуту он лазал по всем карманам, но так и не нашел пропажу. Вытащили, пока он спал? Но тогда почему оставили телефон? Сам во сне выронил? Тоже маловероятно. Что-то крутилось в памяти, связанное с этим кошельком, какое-то недавнее воспоминание, но в руки никак не давалось, подобно успевшему рассеяться сну.

Ладно, будем решать проблемы по мере поступления. Сейчас важнее другое. Раз двенадцатый маршрут приедет с малой долей вероятности, остаётся выгребать отсюда *на одиннадцатом", то есть на своих двоих. Но куда идти? Можно обратно по трассе, но если он правильно представляет себе карту, то идти по следам автобуса - это лишний крюк. В то время, как на улице не май месяц, а очень даже декабрь. С другой стороны, вон в той стороне пустырь упирается в СНТ. Через него вроде можно срезать и выйти почти к самому дому.

Приняв решение, Игорь поплотнее застегнулся, натянул капюшон и зашагал к чернеющему за пустырем забору садоводческого товарищества.

***

Все началось два, нет, уже три года назад. Город рос, вбирая в себя население остальной, медленно умирающей области, окраины застраивались, и умники из мэрии решили спланировать маршруты общественного транспорта «на вырост». Оно, может, в целом и правильно, но не в случае с двенадцатым маршрутом. Глебыч только бензин зря жег, редко-редко встречая пассажира дальше старой конечной. В садоводстве неподалеку кто-то жил, но у обладателей добротных домов были и машины. Летом хоть дачники сюда ездили, а зимой была совсем глушь.

Началось все как раз зимой. Глебыч ехал вот так же, в последний свой рейс, в салоне осталось трое шумных молодых парней. Дурачились, орали - пришлось даже на них рявкнуть, чего Глебыч не любил. Присмирели, но только до поры.

Троица доехала до конца маршрута, а когда Глебыч открыл двери на пустырь - не поспешила на улицу.

- Мы, дядя, у тебя вчера барсетку в автобусе забыли, - сказал один, самый крепкий на вид.

- Скомпенсировать бы.

- Я вчера выходной был. - ответил Глебыч.

Это было правдой, но он знал: не сработает. Троица искала не барсетку, а повод начать драку. Наркоши, похоже. Он эту публику сразу чуял: скольких таких пришлось спустить с лестницы, когда ещё надеялся, что дочь возьмётся за ум! Но сейчас расклад был трое на одного, да и Глебыч начал в последние годы потихоньку сдавать. Впервые с девяностых он пожалел, что не возит с собой обрез.

- Ты нам мозги не пудри. Пять тысяч в барсетке было.

- Окститесь, пацаны. Чужого я в жизни не брал, а свое отдавать не привык.

- Так привыкай, - сказал заводила и ударил.

Били долго, сначала руками, потом выволокли из машины и начали охаживать ногами. Глебыч, едва не теряя сознание от боли, старался прикрывать голову и чувствовал, как ломается очередное ребро, как лопается внутри что-то мягкое.

Он уже успел попрощаться с жизнью, но изверги не стали добивать. Забрали из автобуса выручку и ушли. То ли пожалели, то ли решили, что мороз доделает начатое ими. А скорее всего, сочли что Глебыч уже помер. Они не в адеквате были, один все кричал что-то вроде «Дед Мороз, держи подарок».

Но Глебыч не помер. Полежал, отдышался, слушая как затихает скрип шагов по снегу, и пополз обратно в автобус. Разбитое в кисель тело не хотело ползти. Тело хотело остаться там, где его бросили и наслаждаться покоем, но рассудок, захлебывающийся в волнах боли и дурноты, все же понял: остаться на улице - это смерть. Понял и нашел где-то силы, чтобы гнать кисель вперёд. Глебыч с третьей попытки одолел ступеньки автобуса, закрыл двери и обмяк в кресле. Благо хоть двигатель все время избиения оставался включенным и салон не успел выстыть.

Надо было вызвонить мужиков или ментов, или скорую - но шантрапа забрала его телефон и сломала рацию. Да если бы и не сломала, у Глебыча уже не оставалось сил, чтобы до нее дотянуться. И он просто сидел, хрипло и трудно дышал, сплевывал на пол кровью, то впадая в забытье, то вновь выныривая из черноты на поверхность.

Вынырнув в очередной раз, обнаружил, что снова не один в салоне. Первая мысль была: «Вернулись добить». Но это не был один из наркоманов, через проход от Глебыча на первом в ряду пассажирском сиденье сидел Дед Мороз. Красная шуба почти до пола, посох, шапка с белой опушкой, длинная седая борода, румяные от мороза щеки и нос - все атрибуты были налицо. Но несмотря на это, несмотря даже на замутненное сознание, Глебыча маскарад не обманул. За традиционным образом, от которого веяло теплом семейного праздника, пряталось что-то страшное, чужое и холодное. А, может, и не пряталось. Может, намеренно позволяло своей чуждости проявиться из-под карнавального костюма, может это у него игра такая была.

«Брежу», - такой была вторая мысль Глебыча. А Чужак в костюме Деда Мороза, тем временем, заговорил. Он сидел прямой, неподвижный, глядел прямо перед собой, Глебыча, казалось, вовсе не замечал, однако обращался все же к водителю. Он говорил, говорил, но слова ускользали от мутящегося Глебычева рассудка. Содержание этой ночной беседы всплывёт в его памяти сильно позже, а в тот момент он просто вдруг осознал, что незнакомец закончил речь и ждёт ответа. А ПАЗик, оказывается, давно уже не стоит на пустыре у конечной, а едет по улицам города. В тот же момент одной водительской чуйкой, почти без участия сознания Глебыч понял, куда именно направляется: в приемный покой "Скорой".

- Че… Чего? - переспросил он и закашлялся очередным кровавым сгустком.

Пораненный об осколки зубов язык начал распухать, и у него получилось «Щво?». Но «Дед Мороз» понял.

- Я говорю, согласен? - повторил он свой вопрос.

Глебыч не помнил, в чем суть вопроса, но откуда-то знал, что согласен. Оттуда же он знал, что соглашаться было нельзя, что предложение Чужака - неправильное. Яблоко с гнилью, пиво с клофелином. Но при этом и отказаться было нельзя. Не в том он положении, чтобы отказаться.

- Согласен - выдавил старый шофер.

. Это прозвучало как «шглащен».

- Шглащен? - передразнил «Дед Мороз», - ну вот и хорошо. Ладно, Глебыч, до встречи. Твоя остановка.

Сказал - и исчез. А Глебыч, и правда, как раз заруливал на парковку БСМП. Затормозил, заглушил мотор. Выполз из кабины - кисель внутри болезненно отзывался на каждое движение - и рухнул на асфальт.

***

Игорь заблудился. Широкие и прямые долины улиц сменялись извилистыми ущельями переулков и каких-то совсем уж невозможных лазов, а те выводили его на очередную улицу и все начиналось сызнова. Кирпичные ограды и кованные решетки превратились в сайдинг, а тот в обычные деревянные заборы. Пару раз он слышал собак, но они не лаяли, поднимая пол околотка, как бывает, когда кто-нибудь идёт ночью по частному сектору, а только выли тоскливо и страшно. Да и то, выли где где-то на соседней улице, всегда на соседней. А Игорь шел словно в пузыре тишины.

Он пытался идти к красному зареву на юге, где хвастливо мигал вывеской огромный гипермаркет, но улочки садоводства все время норовили увести в сторону. Уже в который раз парень обнаруживал, что вместо отсвета неоновых букв прямо по курсу вырастает видимая за несколько улиц высоченная елка, черная на фоне светящегося над городом неба.

Пошел снег, но несмотря на это холод все сильнее давал себя знать. Игорь спрятал лицо под шарфом, и принялся сжимать и разжимать в карманах немеющие несмотря на перчатки руки. Подумалось, что он может замёрзнуть здесь насмерть. Ничего, в крайнем случае всегда можно вломиться на какую-нибудь дачу и переночевать там. Отчим, конечно, убьет его, за то, что шлялся где-то всю ночь и даже не позвонил, и вряд ли поверит в его историю - на его месте Игорь и сам бы себе не поверил - но по крайней мере это будет завтра. К тому же его так и так накажут, наверняка пропажа «косаря» из кармана отчимовой куртки уже обнаружена.

Собачий вой как будто стал громче. Собаки выли впереди, и как показалось парню, в их вое звучали злоба и страх. Переулок, по которому он шел, сходился под углом с другим переулком и оба встречались в одной точке. Там впереди, на улице Воющих собак. И по этому параллельному переулку кто-то тоже шел, сопровождая свое движение размеренным стуком. Будто деревянной палкой по укатанному снегу ударял.

Игорь остановился и прислушался. По ту сторону сужающегося огорода стукнули пару раз и тоже замолкли. Игорь снова пошел вперёд - стук возобновился. Остановился - замер и стук в параллельном переулке. Парень позабыл и про отчима, и даже про холод. Его начала бить другая дрожь - дрожь страха. Вдруг пришло в голову, что совсем ни к чему встречаться с этим стучащим незнакомцем. И ещё подумалось, хотя это было и совершенно глупо, что собаки воют не просто так, а по поводу этого незнакомца.

- Трус! - сказал себе Игорь, но это не помогло.

Пусть трус! Пусть завтра он посмеётся над собой и до конца жизни будет скрывать от приятелей этот вечер как позорную тайну. Но сегодня он, пожалуй, повернет назад.

Скорым шагом Игорь двинулся в обратном направлении. Стук в соседнем переулке возобновился, но вскоре стал затихать. Но затихал ли он потому что незнакомец продолжил движение в прежнем направлении? Или тот повернул вслед за Игорем, а звук стал тише потому что теперь переулки расходились прочь друг от друга? Нет, кажется, всё-таки удаляется.

Игорь выдохнул - он и не заметил, что задерживает дыхание, прислушиваясь - и сбавил темп. Не хватало ещё взмокнуть на таком холоде. Собаки за спиной взвыли с новой силой. Стук вновь стал громче. В чем дело?

А потом до него дошло. Незнакомец не повернул назад по своему переулку! Он продолжил движение до точки, в которой их пути встречались и повернул за Игорем, двигаясь уже по его переулку. Юноша побежал.

***

Глебыч провалялся в больнице почти месяц. Без его пригляда потаскуха-дочь превратила квартиру в форменный притон, откуда было вынесено почти все ценное, благо деньги и документы он давно уже держал не дома, а на работе. Впрочем, почти все деньги ушли на лечение. Спасибо хоть, мужики скинулись, помогли кто сколько мог, а то остался бы он вовсе с голой задницей.

Все ещё слабый, он вошёл в пустую холодную квартиру, в которой плакала голодная Леночка в несвежих памперсах. Людка, паскуда, опять где-то шлялась. Глебыч снял памперс и матерно охнул, глядя на раздражение, пошедшее по нежной детской коже. Присыпки, конечно, не было. Помыл внучку, переодел, поставил вариться кашу. Леночка, истосковавшаяся по дедовой ласке, перестала плакать и что-то довольно лопотала. А Глебыч сидел, держа на коленях теплое родное тельце - вспомнилось, что когда-то ведь и Людка была не беспутной наркоманкой, а таким же вот крошечным комочком живого тепла - и мучительно думал, как жить дальше.

Хозяин, благо, решил не увольнять опытного водителя, оставил на больничном. Но с деньгами в ближайшее время будет туго, и ещё неизвестно, во что за этот месяц превратился автобус, который передали раззвездяю Валерке. А сколько ему ещё предстоит потратить на лекарства! Плюс одежка Леночке снова стала мала, даром что куплена была на вырост. Плюс Людка, к гадалке не ходи, наделала очередных долгов…

Тут то и всплыл неожиданно в памяти разговор с тем, кого Глебыч уже привык считать галлюцинацией, порождением измученного, не единожды сотрясенного в тот злополучный вечер мозга.

- Повезло тебе, Глебыч, что мне тоже в больницу надо заскочить. - сказал Чужак. - Один бы ты не доехал.

Шофер промолчал, но его собеседника это не смутило.

- У меня к тебе, Глебыч, предложение, от которого невозможно отказаться. Я, видишь ли, несколько неправильный Дед Мороз.

Он улыбнулся, и что-то в этой улыбке заставило избитого до полусмерти человека все равно вздрогнуть от ужаса.

- Я больше люблю получать подарки, чем дарить. И в силу некоторых причин, мне нужен человек, который будет мне эти подарки доставлять. Эту роль я предлагаю тебе. Ну а я, поскольку, я все же Дед Мороз, могу со своей стороны тоже кое-что тебе дарить. Что-то, что поможет тебе с твоими материальными трудностями.

- Што жа… подарки? - спросил Глебыч.

- Люди. - просто ответила тварь в обличье доброго дедушки. - Примерно раз в месяц в холодное время к тебе будет садиться человек, которого надо будет высадить на конечной.

- И што… ш ними?..

- Что с ними будет? А это, Глебыч, уже не твоя забота. Невежливо знаешь ли, расспрашивать, как поступили с твоим подарком. Да не переживай ты так, эти подарки в любом случае попали бы ко мне, весь вопрос в том, получишь ты с этого что-то или нет. Будешь ты завтра на этом свете или нет. Сможешь купить Леночке игрушку или не сможешь.

- Не шмей…

- Не смей называть ее имя? Ладно-ладно, не буду. – «Дед Мороз» примирительно выставил руку в красной рукавице. - Меня твоя внучка не интересует. Только мои подарки.

- Как?..

- Как ты поймёшь, кого высаживать? Не бойся, поймёшь. Ну что, согласен?

***

Скрипело под ногами, стучала в ушах кровь, выли ветер и собаки. Но сквозь напряженную какофонию погони прорывался, становясь, все громче один звук. Размеренные, неторопливые деревянные удары.

Тук. Тук. Тук.

Игорь где-то свернул не туда и теперь бежал по незнакомым местам. Снег здесь был рыхлым и хватал за ноги, словно был заодно с преследователем. Тому же под ноги, казалось, ложился все такой же плотно укатанный наст. Во всяком случае, деревянный стук позади нисколько не изменился, не считая того, что стал громче.

Тук. Тук. Тук.

Пытаясь задержать Игоря, снег заключал с ветром союз, и вместе с ледяными порывами бросался беглецу в лицо, чтобы ослепить, запутать, сбить темп. Игорь на бегу оглянулся, темный силуэт преследователя уже можно было разглядеть сквозь густеющую белую пелену. Одежда до земли, длинная палка, белая борода. Неужели?.. Нет, это было бы слишком нелепо.

Снова глянув вперёд Игорь обомлел. Где только что лежала дачная улочка, вдруг образовался тупик. Да что здесь происходит то?! К счастью, в одном месте преградивший ему путь дощатый забор был пониже. По колено увязая в сугробах, юноша зашагал туда.

Преследователь тем временем ступил в мерцающий круг света от единственного здесь фонаря и Игорь разглядел то, что и так уже понял: за ним гнался маньяк в костюме Деда Мороза. Или не маньяк? Там, где ноги Игоря продавили в снегу глубокие ямы, старик в красной шубе оставлял на белой поверхности лишь легкие вмятины. Но если он не человек, то кто? Мелькнула безумная, детская надежда: может… может, он настоящий? Ещё два часа назад Игорь бы цинично рассмеялся над предположением, что зимний волшебник действительно существует, но теперь это казалось наилучшим вариантом. Спасением.

Вот сейчас Дед Мороз сурово, но все же по-доброму взглянет из-под кустистых белых бровей, улыбнется и скажет густым басом: «Ну, побегали, и хватит. Ты, Игорь, меня в этом году расстроил: школу прогуливаешь, маленьких обижаешь, пить начал. Ты давай-ка, исправляйся». Дед Мороз остановился и начал свою речь теми самыми словами, что прозвучали в воображении Игоря.

- Ну, побегали и хватит.

И голос у него был в точности такой, как представлялось, раскатистый, сочный. Неужели это правда с ним происходит? О, пусть, пусть это будет всамделишный Дед Мороз! Игорь исправится, обязательно исправится! Учиться начнет, мелких на счётчик ставить больше не будет, алкашку в рот больше не возьмёт. Потому что если это ему не снится, и не оставляющее на снегу следов создание - не добрый герой детсадовских утренников, то либо он, Игорь, сошел с ума, либо тот, кто гнался за ним…

Игорь не успел додумать. Бородач в красной шубе снова ответил на его мысли.

- Дед Мороз я. Дед Мороз, - пробасил он.

Но в этом басе проступала еще какая-то составляющая, которую парень пока не мог опознать.

- Ты, Игорь, меня в этом году расстроил.

Странные нотки почти прорвались через «дед морозовский» бас. Что же не так с его голосом?

***

Нельзя было соглашаться на предложение Чужака, никак нельзя. Но он согласился. Потому, наверное, и не держался этот разговор в памяти, что Глебычу хотелось все переиграть, сделать так, чтобы не было этой паскудной сделки.

Но сделка была. И каждый раз, когда приходила пора везти твари очередной подарок, старик в красной шубе являлся во сне и рассказывал что-то, от чего Глебыч просыпался в слезах, но чего по пробуждении никак не мог восстановить. Проснувшись посреди ночи, он часами лежал без сна, вспоминая тот разговор на грани жизни и смерти и последствия этого разговора.

Первым из особенных пассажиров оказался один из трёх напавших на него наркоманов. Водителя торчок не узнал. Похоже, был под кайфом. А вот Глебыч подонка заприметил сразу. Он лучше всего запомнил именно этого, который кричал про Деда Мороза.

Когда доехали до конечной, наркоша с пустыми глазами прошел мимо Глебыча, бросил на полочку для денег комок смятых купюр, и направился в сторону черневших невдалеке заборов садоводства. Глебыч решил не дожидаться, что с ним произойдет, и завел мотор. Но прежде чем он отъехал достаточно далеко, шум двигателя перекрыл истошный вопль. Глебыч вздрогнул, выматерился и вдавил педаль газа в пол. Но как ни ревел движок, умиравший в проклятом месте наркоман кричал громче.

Деньги первого из «подарков» Глебыч думал отдать на благотворительность, но у Леночке очень понравилась игрушка в витрине, зеленая плюшевая собака, а самому ему очень хотелось выпить. Хоть и сволочью последней был покойник, а все-таки человек. В общем, растворились денежки.

Вторым был пожилой алкаш. Его Глебычу было не слишком жалко: пьянчуга свое пожил, все равно рано или поздно загнется от синьки. К тому же дед рассказывал на весь салон, как бьёт свою старуху. Должно быть, и она только обрадуется его исчезновению. Да и часть щедрого вознаграждения, оставленного пассажиром, Глебыч тогда в фонд какой-то послал, который о пожилых вроде как заботится.

К тому же внучка росла быстро, ей следовало хорошо кушать. Опять же зубы надо было вставить, дорогущие лекарства покупать. Еще и дочь постоянно деньги тянула, грозилась что иначе не даст с внучкой видеться. И Глебыч смирился.

В дальнейшем, угадав «подарок», он уже сам придумывал ему разные грехи. Боров в дорогом костюме по любому у сирот каких-нибудь деньги украл. Покрытый тюремными татуировками хмырь явно зла в своей жизни принес людям достаточно зла. А эта вот, расфуфыренная под стать потаскухе-Людке, наверняка сидит на шее у старушки матери с ее нищенской пенсией и держит в черном теле ребенка. Успокаивал, в общем, совесть, как мог. Ну и бухал, конечно.

Только один раз Глебыч попробовал отговорить особого пассажира. Вернее, пассажирку. Женщина лет тридцати помогла другой дамочке спустить из автобуса коляску, уступила место ветерану… И как Глебыч не пытался убедить себя, что везет на съедение какую-нибудь тайную садистку, но не верилось.

Когда женщина осталась в салоне одна, он затормозил и заглушил двигатель.

- Не поеду дальше, у меня смена закончилась.

- Мне надо на конечную, - ответила женщина сонным голосом.

- Не надо вам туда. По телевизору говорили, что там люди пропадают.

- Мне надо на конечную, - повторила пассажирка.

И на все его увещевания, предложения приехать завтра посветлу, даже крики она монотонно твердила одну и ту же фразу.

Глебыч плюнул и решил увезти дуру из проклятого места силком. Но автобус, полностью восстановленный после Валеркиного небрежения, вполне исправный и только вчера прошедший техобслуживание Глебычев автобус, отказался заводиться! А потом сами собой открылись пневматические двери и вместе с сырым мартовским холодом в салон вошел Чужак.

- Нехорошо Глебыч, на чужие подарки зариться, сказал он. Первое предупреждение тебе.

Взял сразу замолчавшую женщину за руку и увел в ночь. Денег в тот раз Глебычу не досталось.

***

- Да, расстроил. Плохо ты себя вел.

Сквозь густой голос доброго крепкого старика прорвалось что-то рычаще-булькающее, нечеловеческое.

- Я больше не буду. - ответил дрожащим голосом Игорь.

По щекам потекли слезы, застывая в холодном воздухе.

- Точно не будешь? Обещаешь?

Парнишка часто закивал.

А страшное существо снова забулькало. И вдруг Игорь понял, что оно так смеется.

- Пожалуй, и правда больше не будешь, - широко улыбнулся Дед Мороз. - Ты больше вообще ничего не будешь.

Глаза его вспыхнули мутным желтым светом, а широкая улыбка в зарослях густой бороды сделалась уже неправдоподобно широкой, наполнилась двумя рядами острых зубов.

Игорь был довольно спортивным. Но он никогда бы не подумал, что способен на то, что проделало его тело. Юноша отпрыгнул к забору, одним движением перемахнул его и рухнул в сугроб по ту сторону. Тут же вскочил и бросился бежать по глубокому снегу.

***

Не мог себе простить Глебыч, что позволил Чужаку увести ту женщину. Думал пойти в полицию, да что там скажешь: «я возил жертв не то маньяку, не то какой-то потусторонней твари?». В лучшем случае пальцем у виска покрутят, в худшем на Глебыча же все эти исчезновения и повесят. А у него Леночка, ему в тюрьму нельзя.

Он попросился на другой маршрут, но хозяин увидел в этой просьбе только поиски выгоды. А Глебыч хоть и был по старой памяти на хорошем счету, со своими запоями порядком всех уже достал. Отказали, в общем. Он попробовал было другую работу поискать, но варианты попадались один хуже другого. Так и остался Глебыч на прежнем маршруте и в прежней должности поставщика «подарков».

Хорошо хоть, что с наступлением тепла «Дед Мороз» затаился. Но весна сменилась летом, лето осенью, и как только выпал первый снег, тварь снова дала о себе знать. Сначала явилась во сне, и издевательским тоном поинтересовалась, не ушел ли Глебыч на покой. А через несколько дней в его автобус сел очередной особенный пассажир.

Отговаривать “подарков” Глебыч больше не пытался, но второй выговор все же заработал. К тому времени он уже порядком зачерствел и даже грехи особенным пассажирам придумывать перестал. Однако неудовольствие твари могла вызвать не только жалость к ее жертвам, но и банальное человеческое любопытство.

В начале нынешнего холодного сезона Глебыч, высадив пассажира - немолодую тетку в мехах с лицом типичной халды, не стал уезжать с конечной. Он заглушил мотор, вытащил ключи и двинулся следом за ней сквозь какую-то щель в заборе СНТ.

Той ночью шел снег, и Глебыч потерял женщину в хитросплетении улиц и переулков. однако какое-то чутье вело его, подсказывало в какую сторону свернуть. И попетляв с четверть часа, водитель вышел к садовому участку, окруженному повалившимся забором. На улицах СНТ снег не залеживался, истаивая в липкую грязь, но в очерченных покосившимися, а то и рухнувшими столбами границах землю устилала белая пелена.

На участке не имелось ни теплиц, ни кустов. Насколько Глебыч мог разглядеть, здесь не было даже грядок. Только белое пространство и два темных пятна на нем: развалины какой-то постройки, пребывающие в не менее жалком состоянии, чем забор вокруг участка, да темная высокая ель.

Секунду спустя Глебыч понял, что темных пятен на участке больше чем два. Сквозь танцующие белые хлопья он увидел, что у подножья ели лежат две тесно переплетенные фигуры. одна в меховом манто, другая в красной шубе.

Чужак поднял голову оторвавшись от того, что сначала показалось Глебычу поцелуем. Его обычно белоснежная борода тоже была красной. А с лишенного щеки лица, в котором больше не было ничего от хамоватой самоуверенной матроны, на старого шофера взглянули глаза, полные бессловесной боли. Такие же были у всеобщей любимицы Жучки, обитавшей при гараже, когда Валерка не заметил ее в темноте и наехал задним колесом.

- Разворачивать подарки - это очень интимное занятие, - сказала тварь. - Последнее предупреждение тебе, Глебыч. Третьего не будет.

Она что-то жевала, и слова прозвучали неразборчиво. Но Глебыч понял сказанное, точно так же как когда-то Чужак понимал его самого, несмотря на распухший язык и прореженные зубы. Он молча развернулся и пошел к автобусу.

***

Снова был бешеный бег между черных заборов. Пригоршни снега в лицо, вязнущие в сугробах ноги и неумолимое «Тук. Тук. Тук» позади. А еще был булькающий голос чудовища, в котором лишь изредка как насмешка звучали прежние интонации Дедушки Мороза.

- Ты думал, можно попросить прощения, и наказание отменят? Может даже подарок на Новый Год подарят? Я разочарую тебя, мальчик. Это не наказание. Это охота.

Сердце выпрыгивало из груди, не хватало воздуха, подкашивались ноги. А за спиной все так же стучал посох и рычал издевательский хохот.

- Ты здесь не потому, что плохо себя вел, а потому что поддался моему зову. Что касается подарков, то здесь их тоже получаю только я.

***

Глебыч все никак не мог успокоиться. Руки на руле подрагивали, от чего автобус опасно вилял на скользкой дороге.

Представились полный боли взгляд и съеденное лицо этого парнишки. Нет, на такое Глебыч не подписывался! Алкашей, наркоманов, уголовников - ладно, их он возить согласен. Но что такого сделал в своей короткой жизни этот пацан, чтобы закончить вот так? Что если следующий будет ещё моложе?! А если ничего не сделал, и большинство из семнадцати перевезенных им «подарков» этого не заслужили?

Может плюнуть на все, вернуться и попытаться спасти? Он не ангел, конечно, но и законченной мразью под старость лет становиться не хочется. Но это было слишком опасно. Прикончи его Чужак, и что станет с Леночкой?

Словно в ответ на эти мысли зазвонил лежащий на приборной панели телефон. Номер был внучки. Кольнула тревога: «Спокойной ночи, малыши» уже кончились, в такое время ей полагалось бы уже быть в постели.

- Алло.

- Папа, - сказала в трубке Люда.

Голос у нее был странный, но вроде не обкуренная. Папой дочь называла его редко. Опять поди денег на телефон попросит положить. Потому и звонит с внучкиного.

- Папа, - снова повторила Люда. И разревелась.

***

Игорь поскользнулся и упал. С трудом поднялся, схватившись за забор. Тот оказался металлическим, и пальцы - перчатку он где-то потерял, - едва не примерзли. Даже забор пытался задержать его, отдать в руки наслаждающегося погоней монстра.

Пылающие глаза людоеда были совсем рядом. Какое, на самом деле, страшное слово: людоед. Тот, кто ест людей.

Игорь завернул и столкнулся с водителем автобуса. Вдруг перед глазами отчетливо встала картинка, как он отдает этому пожилому дядьке кошелек со всеми своими деньгами, которые еще сегодня утром были деньгами отчима.

Так вот оно что! Эти двое заодно! Одному достаются деньги, другому мясо.

Игорь попятился и вновь упал, но водила не торопился нападать. Вместо этого он что-то кинул Игорю. Ключи.

- Иди по этой улице, - сказал мужик. - Никуда не сворачивай. Там автобус. Заводи и уезжай. Или такси вызови, телефон на водительском сиденье.

***

Людка собиралась пойти за закладкой с наркотой. Внучке сказала, что идет гулять, и та напросилась с матерью. Снег за окном валил так красиво, и девочке захотелось сделать снежного ангела! Они взяли с собой ледянку.

Горе-мамаша оставила дочь без присмотра на десять минут, пока искала тайник и выковыривала оттуда сверток с синтетической дрянью. Но этого хватило с лихвой. Леночка скатилась со стихийной горки прямо под колеса внедорожника.

- Я понял тебя, доча, - выдавил Глебыч.

Давно надо было забрать Леночку у ее беспутной матери, но Глебыч этого не сделал. Все надеялся, что дочь заставит ту держаться, реже курить свою разжижающую мозги химию.

Впрочем, нет, дело не в этом. Нельзя было принимать предложение наряженного Дедом Морозом нелюдя. Для Глебыча бы все закончилось бы три года назад, но Леночка была бы жива. Дышала бы, пошла бы в школу, влюбилась… Может, даже была бы счастлива несмотря на наркоманку-мать.

Пусть Глебыч и перестал придумывать “подаркам” грехи, он по-прежнему считал, что они заслужили свой конец. Так было психологически проще. Из этого следовало, что в мире, где людей и за меньший, чем у Глебыча, список прегрешений, может заживо сожрать инфернальная нечисть, тому кто служил этой твари официантом наказания точно не избежать. В принципе, он был готов к тому, что однажды придется с такими же пустыми глазами, как у того наркоши, его первого особенного пассажира, войти в ворота ночного СНТ.

Но Леночка! Ее то за что?!

Глебыч завыл и ударил по рулю. ПАЗик отозвался сигналом клаксона.

Он в жизни сделал кучу всего неправильного, в последние три года - много плохого. И исправлять эти поступки было уже поздно. Не поздно было только для одного.

Глебыч резко развернул автобус, так что тот едва не опрокинулся.

- Скоро дедушка тебя догонит, внученька, - пробормотал он сквозь слезы.

После встречи с теми тремя отморозками Глебыч снова стал возить обрез под сиденьем. Он и сейчас был там, завернутый в промасленные тряпки. Оставалось надеяться, что 12 калибра хватит не только против бандитов, но и против неправильного Деда Мороза.

0
08:08
555
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Ольга Силаева

Достойные внимания