Пепельное царство

Небо было чёрным от копоти. Свинцовые облака клубились низко, сворачиваясь в диковинные образы невиданных исполинских существ. И в том таилась главная опасность: а вдруг неясные очертания окажутся огромным крылом пикирующего к сожжённой земле дракона. Ведь они, эти летающие ящеры, в отличие от воображаемых небесных левиафанов были вполне реальны. И гораздо, гораздо опасней.

Пахло гарью. Пепельный воздух забирался в нос и в горло, заставляя непроизвольно закашляться. Сеня прижал влажную тряпку к лицу. Вот и подышал "чистым воздухом"! Думал, хоть передохнёт от удушливых пещер. Как бы не так!

Из-за валуна, за которым прятался Сеня, было хорошо видно каменистую равнину. Настолько, конечно, хорошо, насколько позволяла ползущая, неровная мгла. От солнца - ни кусочка, ни проблеска, всё оно где-то там, наверху, над облаками.

Небольшой лаз за спиной Сени было страшно потерять из внимания - камни-то и землю видно, а где тень, где углубление, где овраг, уже не понять. И на валун у входа в пещеру не сориентироваться: валунов-то таких же тут как грязи. Но с другой стороны, уходить с пустыми руками не хотелось. Хоть что-то с собой прихватить, чтобы Лерке показать, похвастаться: был снаружи, видел землю, небо. Можно и про солнце придумать. И про неравный бой с драконом.

Желтоватый оттенок чего-то закопанного под пепельной пеленой удалось разглядеть не сразу. Да и хоть что-то заметить в имеющихся условиях - сплошная удача! Тем более так близко, шагах в двадцати-тридцати от себя. Считай, руку протянуть.

Сеня достал заткнутую за пояс дубинку и провёл линию по устланному на земле пепельному покрову. Вышла толстая, хорошо заметная, особенно на фоне блёклых неглубоких следов, линия. Так он не потеряется, найдёт дорогу назад.

Спустя дюжину шагов как-то резко на Сеню упала ночь. Сеня поднял голову.

Первое, что он увидел - огромные чешуйчатые крылья, размашисто рвущие пелену облаков, уже затем хищную морду с горящими ядовито-зелёным глазами. А жёлтая безделушка всего в двух шагах!

Что важнее, жизнь или какая-то ерунда непонятной ценности? Но ведь на самом-то деле не в ерунде было дело, а в нём самом, в Сене.

Сеня бросился к горстке пепла с желтоватым "пузом", сунул руку, дернул на себя и повалился навзничь. Макушкой и взмокшей спиной он чувствовал, как колышется воздух под могучими крыльями, как это колыхание приближается, нацеливаясь на его щуплую тушку.

Мешкать было категорически нельзя. Найденное Сеня спрятал в карман, перекувырнулся, нашёл в небе плотоядного ящера (тот завершал вираж, чтобы спикировать на него), начал было щупать взглядом выцарапанную дорожку, и тут внутри у него всё похолодело. И следы и линию разметало ветром.

А дракон был всё ближе.

Судорожно соображая, Сеня побежал навстречу крылатому гаду. Он ведь пока жив? Жив. Нечего тогда без борьбы отдаваться зубастой пасти.

Выгадав момент, Сеня кувырком сиганул чуть левее когтистой лапы, и та зачерпнула лишь воздух. Но огромный воздушный поток отбросил Сеню дальше, нежели он планировал оказаться, из-за чего совсем потерялся на местности.

Громоподобный рык заложил уши. Ну не любят драконы промахиваться и упускать жертву. Тем более, если жрать и так нечего. А в гневе эти крылатые гады страшно дуреют. До безумства.

Огненный клубок, вырвавшийся из уродливой пасти, был так, затравкой. Аперитивом перед испепеляющим потоком, не оставящим под собой ничего, ни Сени, и его тушки. Зато тот клубок ненадолго подсветил землю - всё стало видно отчётливо, и овраги, и валуны, и лаз, - вот он, шагах в сорока от мальчишки. Стремглав Сеня бросился к спасительной шахте. Мысли кружились в бешенном темпе, будто вихрь горючей жидкости в глотке дракона, не хватало только искры. И эта искра - спасение, соломинка жизни, готовая вот-вот надломиться.

Когда наконец полыхнуло, Сеня хватался за выступы пещеры, но пальцы не слушались, соскальзывали. Ещё бы - в шахту нырнул со всей дури, забыв, что глубина её вертикально вниз раз в пять больше его роста. Хоть пятками он и чувствовал обжигающий жар, давал себе отчёт, что вот-вот сломает шею. И когда он уже должен был расквасить нос об каменный "пол", Сеня завис. Словно зацепился то ли ремнём, то ли штаниной обо что-то. Ушибленными ладонями не вышло нащупать, чем зацепился и за что, а в темноте было ни черта не видно. Но - ерунда какая-то - ни руки, ни ноги, ни бок ни во что не упирались. И ремень не натянут, и штанины целы. Только в кармане что-то приятно теплилось. Не жгло, как обугленная подошва, именно теплилось. Чудом не вывалившись.

Сеня запустил руку в карман, и оттуда показалось что-то похожее на светлячка. Жёлтое, чуть пульсирующее и разгоняющее темноту на небольшом участке. Внезапно Сеня осознал, что парит в воздухе и, мало того, может это парение контролировать. Он мягко опустился на землю, подпрыгнул и снова завис в воздухе. Затем зачесал зудящий от наплывших мыслей затылок.

***

Лера прекрасно знала, насколько она красива. Всевозможные знаки внимания от подрастающих мальчишек с одной стороны ей очень льстили, с другой жутко наскучили. А о всяких глупостях, вроде полуночных сонат под аккомпанемент расстроенной лютни, и говорить не стоило. И вспоминать.

Жизнь в подземном городе обелила её и до того бледное лицо, но в жёлтом факельном свете отчего-то это только придавало ей больше прелести. Чёрные наряды, обшитые серебряными узорами, было не страшно испачкать о копчёные гарью стены пещер. Они достались ей от почившей матери, и ни у кого другого таких не имелось. Казалось, сама судьба возвела её на престол восхищения, но это только со стороны. Для самой Леры это было её обычное лицо, обычная (скорей практичная) одежда и совершенно заурядный быт в подземной коммуне, немного скрашенный каменными цветами и влюблёнными взглядами.

Но несмотря на Лерину популярность, никто не снимал с неё обязательств участия в жизни общества. Она наравне с другими женщинами занималась готовкой, уборкой, качала чужих младенцев, собирала смолу с корней подземных осин, но и успевала посещать вечернюю школу, где изучала панголинские письмена.

Древние фолианты рассказывали о жизни далёких предков, когда-то населявших поверхность, о тамошних царях и героях, о славных победах и сокрушительных поражениях. Панголийцы верили в пришествие своих богов-драконов, и что боги поведут их к победе, потому всячески способствовали их приходу. Потом случилось то, что случилось.

Когда учитель, ссутулившийся старик Кай в позолоченной рясе, отпускал своих учеников, на Леру обрушивался весь кипяток мальчишечьего пыла.

- Лерунчик, ну хоть в щёчку чмокни! - приставал Дуба, здешний заводила и драчун. Только он высказывался так нагло, открыто, словно заявляя на Леру своё право. Лера, конечно, этих прав ему не давала.

- Я лучше дракона в губы поцелую, чем тебя, Дуба! Отстань! - отваживала Лера.

С единственным Дубой ей было неприятно за свою привлекательность. Остальные подходили к ней тоньше, робче, и в этом была вся прелесть. Дубу же нужно постоянно осаживать. И, что обидней, делать это ей самой - никто конфликтовать с хулиганом напрямую не решался. Кроме одного щуплого настырного мальчишки. Как же его звали...

- Моей будешь. Никуда не денешься, - как-то совсем нагло заявил Дуба. Всего пару дней назад заявил, но Лера до сих пор помнила, оттого, что его бескомпромиссная напористость её вдруг серьёзно напугала. А если он и вправду что-нибудь учудит? Кто его остановит?

***

В коммуну Сеня явился будто с угольной шахты: чумазый, в ободранной рубахе, с подпаленными волосами, но счастливый. Его явление никто не заметил; лишь отец не преминул всучить подзатыльник:

- Ты где шлялся, паршивец?

- Геройствовал, - лукаво лыбился Сеня.

- Я те дам геройствовать! Одёжку сам стирать будешь! И где, чёрт возьми, мой инструмент, которым шкуры отбиваю?

Сеня вспомнил про выроненную дубину и побледнел.

- Дома где-то завалялась, найдётся, бать!

Отец осклабился, но отпустил сына привести себя в порядок.

Свежевымытый и переодетый Сеня, сжимая в руке найденный артефакт, поспешил к Лере. Но отыскал её в заботах, а отвлекать посчитал неуместным.

Волшебная находка жгла карман и Сенинское нетерпенье. А где ещё искать ответ, как не у престарелого Кая?

У отделения школы прохлаждалась шайка Дубы. У Сени с Дубой были давние контры, из-за него, собственно, он и полез на поверхность - доказать, что не лыком шит, несмотря что вмазать по отъетой наглой харе не решался.

- Чё дурью маетесь? - Сеня пытался напустить на себя бравой отваги, но голос был ещё тонкий, до конца не окрепший.

- Свали, доходяга. Не то поломаем.

- Мужики, вон, работу работают, в поте лица. А вы тут уселись. Даже... Лера, - произнести её имя у Сени отчего-то вышло с трудом, - и та занята! А вы?

- Какое тебе дело до Лерки? - Дуба пошло надул губы и состроил надменное лицо.

- А такое! Отстань от неё, Дуба, иначе будешь иметь дело со мной.

Дуба и прихвостни прыснули смехом:

- И чё ты сделаешь, малой?

Сеня распрямил плечи, торопливым шагом подошёл к Дубе вплотную, размахнулся и сунул по щеке кулаком. И только потом понял: хоть смелости после встречи с драконом поприбавилось, а вот силёнок - нет.

Били всей шайкой. Пинали по рёбрам, раз пять знатно зарядили в скулу, отбили костяшки ног. И не успокаивались, пока над ухом не пробасило:

- Хватит!

Кто-то из шайки схаркнул прямо на полы рясы Кая, но всё-таки все быстро разбежались. Сеня криво улыбнулся учителю.

- А я к вам, кхе-кхе, - в горле свербела выступившая на дёснах кровь.

- А без драки было никак? - Кай нахмурил густые брови.

- Они заслужили.

- А ты?

Кай помог подняться, отвёл Сеню в класс, усадил за парту.

- Учитель, вы ведь в курсе (кто, если не вы)? Жизнь до драконов, там, - Сеня указал на потолок, - она какая была?

- Разная, Куликов, очень разная.

- А были вещи, позволявшие тамошним летать? Ну, треклятых драконов они как-то же вызвали?

- К чему клонишь? - посуровел Кай.

- Я тут нашёл кое-что. Думаю, вам в первую очередь интересно будет, - Сеня полез в карман за заветной находкой, - я тут... там... кое-куда ходил и... вот...

Договорить он не успел - по сводам пещеры прокатился истошный женский крик.

***

Лера занималась у подземной реки, обмачивала осиновый хворост. В неуёмном потоке блестели, будто плавали на неуловимой кромке, факельные огни, вода холодила кожу. Кривой волнистый корень, размокая, делался податливым, чуть мягким, его несложно было выпрямить, а там уж вытесать хоть доску для сарая или оградки, хоть статуэтку - память богам и предкам.

Монотонная работа приводила мысли в порядок, и Лера придумывала разные выражения, которыми можно навсегда отвадить Дубу с его напористым упрямством. И которыми можно как следует поддеть. Отвлекали разве что сплетни двух женщин, Катки, замужней, с тремя детками, да Сартой, у которой до замужества всего-то пара недель.

- А ты не говори своему, что с другим в глубинные пещеры ходила. Нечего ему знать. Всё-таки одно дело - брак, а другое - на сладкие комплименты попасться. К тому же, на красивом слове семью не построишь.

- А как я ему врать-то буду?

- Прости-и-ит, - махнула рукой Катка, - ты время, главное, выгадай. Когда никуда он от тебя уйти не сможет...

Лера вдруг задумалась, что все слухи и сплетни, обсуждаемые за речной работой, словно бы этой рекой и смываются - никогда дальше они не идут. Но с той грязью, что община в подземный поток сливает, что-то ведь и обратно вернуться может. Или от других река стылую грязь принесёт. А может и чего похуже. Никто же не знает, откуда она выливается.

- Ты глянь, Катка, червяк какой к хворосту прицепился!

- Не помню я, чтобы река червей к нам приносила.

- Ты смотри, гад, не отцепляется. Вгрызся в него, что ли?

Сарта пальцами схватилась за слизкое тельце. Червь оторвался от хвороста, показал зубастую пасть и крепко впился девушке в руку. Сарта закричала.

Катка, спохватившись, поспешила на помощь, но что делать, не знала. Так и топталась на месте, пока под ногами не послышалось, как что-то противно захлюпало. Это на берег высыпали десятки склизких извивающихся телес.

Лера, не глядя под ноги, схватила хворост, взяла руку Сарты в свою и как следует саданула хворостом по гаду. Раз уж они ногами давятся, рассудила она, то крепко приложить чем-нибудь, точно отвалится. От гада на руке осталась лишь зелёная клякса.

- Берите детей и бегите, - закричала Лера остолбеневшей Катке. Но та её не слушала, вперившись взглядом в волны реки, идущие от огромного кольчатого тела.

Лера отдёрнула Сарту, но отдёрнуть Катку не успела - на неё набросилась огромная пасть из-под непроглядной тёмной воды.

А река забурлила шевелящейся склизкой массой.

- Да что же это такое! Что творится-то! - причитала Лера, уносясь к жилым массивам.

Сарта не отводила ошарашенного взгляда от места, где только что исчезла Катка, и едва перебирала ногами.

В поселении поднялись на шум. Мужики побросали дела, спешили на помощь. Проворней остальных оказалась шайка Дубы, свободная из-за безделья. Двое подхватили Сарту, сам Дуба - Леру, трое прикрывали спины, расчехлив дубинки и с плеча сбивая наплывающий червивый рой. Давили и ботинками, но извивающиеся гады умудрялись проползти под штанины и кусать за лодыжки, голень. Кто-то из пацанов взвыл, другие терпели, но ноги старались беречь. Один упал, и его накрыло живой волной; ошарашенные приятели отступали, но каждый шаг давался им жуткой болью. Не устоял и другой, отчаянно взвыв, утонул в шевелящейся массе. Среди суеты и криков над ухом Леры громче остального прозвучало Дубино яростное:

- Гра-а-а! - он всё видел, часто оборачивался на товарищей.

Напасть расползалась во все стороны. Крупные гады, размером кто с овцу, а кто и с корову, были быстрее и проворнее, наседали на оградки и сараи, сминая, хватали скот и замешкавшихся сельчан. Особенно не везло тем, кто бросался спасать пожитки, отринув любое здравомыслие.

Ближе к центру поселения, где разросшиеся корни подземных осин нависали причудливой ветвящейся аркой, где кипела работа, и, соответственно, забурлила суета, одна из дорог уходила вниз, отделяемая небольшой каменистой возвышенностью. И чем дальше уходила та улица, тем сильнее отрезал её выступ от основной части поселения, загоняя в глухие пещеры. Из-за ската кишащее нашествие быстрее её заполняло, и люди на той стороне, понимая, что оказались в ловушке, поднимали детей на выступ и молили их подобрать, спасти.

Лера рывком освободилась от цепких пальцев Дубы и побежала к оградке, отделяющую крутую возвышенность, схватила две крохотные ручки, держащиеся за дощатый поручень, и, глядя в большие напуганные глаза, наказывала не смотреть назад. Туда, где отчаянно ревели люди, очень-очень близкие, нужные люди.

Подоспевший Дуба не стал мешать Лере, напротив, протягивал руки, ловил срывающихся детей, осторожно опускал на землю, отводил новообретённых сироток от ограды злобным рыком, и снова и снова помогал забраться. Если кого-то из деток накрывало плотоядной жижей, он морщился, про себя матерился и всё усердней старался дотянуться до каждого. В редкие мгновения, когда его руки были свободны, он смахивал обильно стекающие слёзы.

- Дуба! - кричала Лера, - наплывает! Нужно бежать!

Дуба окинул взглядом тех немногих, кого уже не удавалось спасти, и резко обернулся к Лере:

- Пошли!

Лера не отпускала от себя двух деток, первых, выдернутых из пучины (мальчик и девочка, одному на вид не больше трёх, другая явно старше пяти), и, не обращая внимание на истошный рёв, кинулась к просвету в плотно переплетённых корнях. Что-то очень яркое, словно солнце, сулило если не спасение, то надежду. Потом, факел так сиять точно не может.

Пещерный отвод вёл к поверхности. Это знали все, но в панике и своё имя не зазорно забыть. А Сеня понял (быстро понял), что раз уж катастрофа накрыла, надо людям маякнуть, куда бежать.

Про свой артефакт он пока мало знал, кроме двух вещей: с ним можно парить и он может сиять. Насколько ярко, ещё предстояло выяснить.

Когда послышались первые крики, они с Каем покинули школьные стены и недоброе предчувствие овладело ими одновременно. Но пожилой учитель каким-то неестественным чутьём разобрался во всём раньше и побледнел лицом.

- Беда-а-а! - протянул он как-то особо обречённо. - Ужасная беда! Да как же так, за что так с нами? О, боги...

- Я был наверху, учитель, был снаружи, - тараторил Сеня, но Кай его словно не слышал. Лишь беззвучно шевелил губами.

- Куликов, веди всех наверх, - встрепенулся Кай, - только так... может быть... я смогу...

- Да как? Кто за мной пойдёт?

Кай схватил Сеню за руку и вытащил из кармана вместе со сжатым в ней артефактом.

- Его используй. Раз уж нашёл. Объясню потом.

Кай поспешил к шахте, ведущей на поверхность, в одиночку, первым, пока никто другой даже не посмотрел в ту сторону.

Сеня зажмурился, направляя усилия и волю в артефакт, но когда открыл глаза, ничего не случилось.

- Гори, зажгись, - пролепетал он. Артефакт не отозвался.

Вдруг Сеня заметил, что беда надвигается со стороны реки, вспомнил, что именно там в последний раз видел Леру. Сердце ёкнуло.

И артефакт наконец проснулся.

Он зажегся так ярко, что почти ослепил Сеню. Зато его заметили другие! Причём гораздо лучше, нежели он надрывал бы глотку.

Запыхавшись - с детьми-то на руках - Лера никак не ожидала в путеводном свечении встретить расквашенное Сенькино лицо. Сеня, вроде так его звали.

Мальчишка, самый, кажется, робкий из её ухажёров, уверенно направлял людей к выходу, спасая от надвигающейся бездны. Эта метаморфоза неосознанно отпечаталась в ней ничуть не меньше, чем отвага до того неприятного ей Дубы. Но в тот момент это, само собой, было не так важно.

Они обменялись взглядами. А дальше - тесные пещеры, давка, оглушительный и в то же время жалобный рёв. Чувство страшной трагедии. И несравнимый страх.

Сеня, стоя на самой высокой точке поселения, когда глаза привыкли с свету, видел всю картину развернувшегося ужаса. Видел потоки червей, выползающие из каждой щели и расщелины. Видел, как гибнут знакомые, соседи. Как рушится всё созданное тяжёлым трудом. Когда чёрная масса заполонила половину сельской площади, он поймал себя на мысли, что в потоке бежавших не видел ни мать ни отца. "Может, не заметил?" - успокаивал себя. Вот только от такого утешения только больше свербело. И не унималось.

***

Шахту наверняка прорубали задолго до нашествия драконов. Тесные, пригодные скорей для провоза нагруженных углём тачек, нежели размещения сотен беженцев. Хоть факелы на крепежах висели вдоль стен, даже ещё не совсем залежалые, только пахло от них как-то совсем отвратительно.

Приходящие в себя люди устроили перекличку. Плохо, когда молчали, но хуже, когда за пропавшего отвечали тонкие детские голоса, переходящие в надрывный плач. И ещё хуже, когда раздавался такой же надрывный горестный голос, только взрослый.

Сеня по-простецки шёл вдоль ряда обнищавших людей, спрятав руки в карманы, и спрашивал про родителей. Ничего толкового ответить ему не могли. Он словно не участвовал в общей перекличке и от раза к разу оглядывался в темноту провала, откуда бежали.

- Что бы не случилось, помни, ты им нужен, - услышать Лерин голос было как-то неожиданно, словно Сене было не важно, у кого спрашивать.

- Да что ты знаешь? - обидчиво бросил он.

- Действительно, что? Ведь мои родители не умерли от лихорадки много лет назад! - Лера не смогла подавить гадливый смешок, понимая, насколько сейчас это неправильно.

- Прости.

- Ну вы, мальчишки, даёте! Как свои чувства выплёскивать, так все горазды. Зато хоть чего-нибудь про даму сердца узнать, так ваша удалость сразу куда-то девается!

Сеня стоял понурив голову. Перед Лерой, конечно, было ой как неловко.

- Смотри, вроде всех нашёл, - Дуба возник как-то внезапно, окружённый оравой детишек, - ну... из тех, кого спасли.

Лера обнимала каждого, нежно похлопывая по спинке и что-то на ухо шепча. Сеня почувствовал себя лишним и потеснился к черному провалу, ведущему вниз. Опасение, что червивый потоп доберётся и сюда, ещё оставалось, но отчего-то казалось маловероятным.

- Не утопай в себе, - послышался позади негромкий Лерин голос, обращённый к Сене, - сейчас ты нужен нам. Всем нам.

Вскоре явился Кай, приписанный в пропавшие без вести. Один Сеня знал, что он воспользовался лазом, ведущим на поверхность

Молчаливым жестом Кай подозвал к себе Сеню:

- Плохо дело. Драконы никуда не делись. Кружат над нашей землёй, высматривают. На что я, дурак, надеялся?

- Зачем мне это вы рассказываете, отдельно от всех?

- Есть у меня идея. Опасная, не скрою, но другого выхода нет. Мне твоя поддержка понадобится, мой юный Дэнко.

- Кто?

- Дурень! - вспылил Кай, - ты чем на уроках занимался? Совсем фолианты не открывал?

- Дык не на уроке же, - покраснел Сеня.

- Бог с ним. Мне твоё пылающее сердце нужно. Людей зарядить. А там уж как получится.

- А как получится?

- Если я не смогу, сам поведёшь. Ну хватит, всё по ходу, - Кай умел умалчивать так, что вроде бы всё понимаешь, а на деле...

Сеня посторонился, пока учитель созывал людей его выслушать:

- Други! Братья, сёстры, выслушайте. На нашу землю пришло горе. Страшное горе и ужасный враг. И, боюсь, случившееся не даст нам вернуться назад. Путь к прошлой жизни отрезан. Но и к новой тернист. Вы знаете, снаружи бушуют драконы. Я верю, что они заполонили небо, но землю - нет. Мы должны найти себе новый дом.

Люди шушукались, но не перебивали. Только взглядами нет-нет, а обращались к Сене, и он не мог этого не заметить.

- В панголийский письменах значится город. В трёх днях отсюда. Он мог выстоять. И, если это так, там мы найдём новое убежище. Здесь оставаться нельзя. Ни еды ни воды в этом ущелье мы не найдём.

- А если города нет или он разрушен? - выкрикнул Сай, пастух.

- Значит, пойдём дальше искать своё место. А если руки сейчас опустим, погибнем, не сделав и шага. Человеком движет воля. Такая воля, что камень рубит.

Перечить Каю никто не стал.

- А если совсем темно станет, - продолжил он, - вы знаете, у кого найти свет. Подойди, отрок, представься тем, кто тебя не знает, с кем твои дороги не пересекались.

- Сеня я, - улыбнулся, - и я не подведу.

***

Первым лез на поверхность Кай. В мглистой полутьме достал из внутреннего кармана рясы фолиант, раскрыл и полушёпотом принялся зачитывать заклинание. Буквы едва просматривались на пожелтевших страницах.

Огромные тени выныривали из тёмно-серой пелены облаков и тут же прятались в непроглядной выси. Кай предупреждал, что драконы обшаривают землю, ища пропитание, и оттуда им хорошо всё видно. Добавил: не сожги они всё, всем бы жизни хватило, и людям и драконам.

Заклинание, над которым трудился Кай, должно было сотворить купол, защищающий от драконьего внимания. Сколько сил на него уйдёт, каким долгим он будет и какой силы, не говорил.

- Утрачено многое. Я и сам не всё помню. Это ведь так давно было, я ещё совсем юнцом эту землю обхаживал.

Сеня сидел рядом и пялился в небо. Если заметит чего тревожного, он должен был тронуть Кая, отвлечь от фолианта, уберечь, пока опасность не минует.

Страницы дрогнули, послышался бумажный шелест. От рук Кая стала расширяться прозрачная сфера. Разрасталась быстро, подобрала под себя Сеню, пошла дальше, пока не исчезла где-то на невидимых глазу границах.

- Что-то вышло, - прокряхтел Кай; на его лице проступило изнеможение. - Зови всех наверх, выступаем.

Люди встречали невиданную ими землю боязливо. Одни непрерывно озирались, другие прятали глаза, третьи не преминули сгрести с земли пепел, просочить сквозь пальцы.

Пока собрали всех, сумерки сгустились в ночь. Факелы, прихваченные со стен шахты, освещали бледные напуганные лица. Кай закатил глаза, погрузившись в транс, вытянул руку с оттопыренным указательным пальцем:

- Туда.

Двинулись.

С неба порой обрушивался устрашающий рык. Было неясно, что хуже: не видеть угрозы или рассмотреть всё хищное уродство драконьей морды, пронёсшейся над головой.

Лера с Дубой не отпускали от себя стайку детишек. Шли медленно, часто жалуясь на усталость, Дуба же больше трёх на себе нести не мог. Лера понукала себя, что не прихватила фляги с водой - дети просили пить. Да и самой бы хоть каплей горло промочить. Только где найти на испепелённой-то земле?

Перед походом она сомневалась, а не остаться ли? А сейчас понимала, что одна только жажда отбирала бы больше сил. Нынче хоть цель имелась. Да надежда, что может пролиться дождь.

От рыка Лера пугалась, но страшнее было за детей - вдруг про кого-то забудет, кого-нибудь проморгает. Они ведь теперь совершенно одни. Кто отстанет, всё, пиши-пропало!

В заботах ни о Сене, ни о Дубе не было сил думать. Как и о себе самой.

Шли до рассвета. Когда на горизонте забрезжила белая полоска, устроили привал.

- Значит, магией их вызвали? - пристал Сеня к Каю, кивнув к небу.

- Магией, - согласился Кай. - Раз купол наколдовать вышло, жива она ещё на этой земле.

- Ты про артефакт обещал рассказать.

- Понимаешь, мой юный Дэнко, не все ведь из панголийцев грезили завоеванием чужих земель. Были и те, кто мира хотел. Они свою магию ковали, защитную. Какую-то прятали в свитки, какую-то заключали в предметы. Один из таких предметов ты, похоже, нашёл.

- А что он может?

- Кто его знает? Каждый мастер своё вкладывал, надо у него спрашивать. Но, как сам понимаешь, спросить не у кого.

- А что-то плохое это чудо в моих руках людям сделать может?

- Вряд ли. Всё самое плохое уже сделали. Куда ещё?

Лицо Кая разгладилось от изнеможения. Едва ли он так устал от Сениных расспросов.

- Отдохните, учитель, вам восстановиться надо.

- Нельзя, - мотнул головой Кай, зашатался. Его ноги подкосились, и он обессиленно повалился наземь.

Сеня успел его подхватить. И тут же увидел, как невидимая стена вдали пошла трещинами.

Старик не рассчитал сил!

Люди вокруг не обращали внимания: отдыхали после долгой дороги. Это было хорошо, не хватало ещё паники.

В морщинистых облаках показалась тень. Так ветер сдувал небесную вату в причудливые образы, или всё же крыло?

Сеня заозирался. Бесконечная равнина, посыпанная пеплом, ни одного разлома, русла или скалы, куда можно протиснуться. Белая пустыня, и они - как на ладони.

Тень от крыла была неотличима в полумраке. Только Сеня заметил. Он уже сталкивался.

Дракон выпорхнул из туч без рыка, неслышно. Огромный, гораздо крупнее того, с кем имел дело. Закружился над лагерем и словно не обращал внимания на копошащихся людей. Так коты играются, первое время не выдавая намерений.

Сеня зажмурился. А открыть глаза не хватало смелости. Даже когда услышал, как закричали, как что-то очень тяжёлое бухнуло на землю, когда от поднявшегося пепла забилось в носу.

Нужно было что-то делать. Вынуть голову из пепла, взять себя в руки. Размежив веки, Сеня увидел, как громадный дракон, придавив дюжину несчастных когтистыми лапами, пировал, выхватывая людей из толпы. Хруст, исходивший из драконьей пасти, казался громче панического гула.

Люди разбегались во все стороны, не видя дороги. А ведь он, Сеня, обещал им путеводный свет...

Сверху послышался рык. И ещё один. И ещё.

Драконы подобно стервятникам слетались на запах крови.

Лера с Дубой гнали детей прочь от чудовища. Маленькие ножки не справлялись бежать быстро. Но дети старались. Старались изо всех сил.

- Да развеет свет тьму, - взревел Сеня, до боли сжимая артефакт в руке, - да испепелит мрак, да изгонит чудовищ! - он рванул туда, где пировала смерть. - И только воля человека окрылит, возвысит над страхом. И не будет у него врагов, ибо враги будут повергнуты. И отвага победит смерть.

Артефакт ярко вспыхнул, приманив внимание дракона. Чудовище резво - слишком резво для его размеров - извернулось всем туловищем к мальчишке, втянуло шею, чтобы одним броском избавиться от раздражающей дряни. А Сеня бежал навстречу кривым багровым зубам и трупному запаху пасти, не сворачивая и не представляя, что ему делать.

Страшная морда стрелою пустилась на Сеню. За мгновение до бесславной гибели Сеня взмыл.

Уши заложило от грозного рыка. Не любят драконы промахиваться, ой как не любят. Расправив крылья, ящер вспорхнул.

Сеня был быстрее, но надолго ли? Зато явно проворнее - тем, что мельче, как соринка в глазу. Как доставучая муха. Еще бы своим полётом он мог управлять, ведь артефакт только раз его вниз головой у земли подержал, а так высоко и так быстро не подбрасывал.

Сердце прыгало в груди, но на страх было не отвлечься. Сеня кружил в небе - справлялся с новой для себя способностью. И с высоты высматривал равнину: расстилалась она далеко, до горизонта. Где же обещанный Каем город?

Дракон чуть ли не хватал Сеню за пятки. Тварюга оказалась резвой. Одна ошибка, и хлипкое Сенино тельце перемелет кривозубой мясорубкой. Вдали хлопали крылья других драконов. Помельче, но с десяток. А он - один. Оснащённый волшебной приблудой, но один!

А Лера? Жива ещё? И если да, надолго ли? А остальные? Сколько успело сгинуть, сколько погибнет, если Сеня ничего не сделает?

Дракон пронёсся опасно близко, шибанул крылом так, что голова пошла кругом. Только чудом кости не переломал. Если Сеня сию минуту не покажет решительности, погибнет. Даже обдумывать чего-либо поздно.

Сеня рванул за драконом, пока тот входил в вираж. Ветер в ушах глушил разъярённый рёв. Ядовито-зелёные зенки обшаривали пространство вокруг, но не могли поймать мальчишку. Не привыкли, гады, что в небе с ними кто-то может быть на равных.

Сеня просочился между крыльев (только там нашарил воздушный мешок), зацепился за истрескавшуюся, но плотную как камень чешую. Ползком подбирался к уродливой морде, боясь, что крутой вираж его сбросит. Не случилось. За рога, кустарно торчащие из макушки, можно было плотно ухватиться. А там - поднести артефакт к глазам...

- Свет! - заорал Сеня во всю глотку.

Артефакт вспыхнул. Ядовито-зелёный глаз побледнел.

Дракон взревел, но как-то тоньше и злее. Словно почувствовал боль. И рванул так, что Сеню чуть не снесло вниз. Пальцы, вцепившиеся в рог, ныли. Но не отпускали.

Сеня поднёс артефакт ко второму глазу.

- Свет!

Дракон натурально завыл. Беспорядочно замотал головой, накренился, утеряв равновесие. Сумбурно захлопал крыльями.

Дракон ослеп.

Сеня прильнул к необъятной морде, прислонил артефакт к утончившейся у переносицы чешуе, заговорил:

- Спокойно, летун, не бесись, иначе оба об землю насмерть шлёпнемся. Ну же, открой мне свои куриные мозги, нам с тобой в связке надо поработать. Не знаю, как, но чую, это сработает.

Сеня закрыл глаза, прислушался. Дракон перестал бесновато хлопать крыльями, выровнялся.

- Ах вот вы как! - задвигал Сеня губами, - значит, по-вашему упустить жертву - слабость? А слабых - на кормёжку? Вот отчего так беситесь! С тобой-то что? Огромный, злющий, тебе чего опасаться? Ослеп? Так я буду твоими глазами.

Стая драконов спускалась к разбегающимся людям, нависала, кружила.

- Давай так, сперва не станем кормёжкой для твоих же сородичей, а там мы с тобой сами разберёмся. Идёт. Тогда пошли...

Сеня шлёпнул пятками, словно пришпорил, по огромной чешуйчатой шее. Направил прямо в стаю.

Сбив налету одного из своих, осёдланный не разменивался - зубами выдрал крыло сородичу, бросился к следующему, когтями смял морду - тот камнем полетел вниз. Сеня почувствовал жар, проходящий через чешую.

Полыхнуло. Задело не меньше двух, по Сениным прикидкам. Господствовать в небе было занимательно, но терять землю - опасно. Драконы всё же слетелись утолить голод, а не подохнуть в неравной схватке.

Сеня направил своего дракона вниз. Там его крылатый сородич низко, чуть ли прижавшись к земле, навис над убегающими людьми, кого-то схватил, приземлился, потянул шеей, сглатывая. Оседлый опустился ему на спину, подмяв когтями крылья, и вгрызся в хребет. Поднялся. Понёсся к следующему. Сеня почувствовал, как нагревалась чешуя, и тут же потребовал прекратить. Огнём случайных людей накроет, незачем так рисковать.

Оседлый саданул по драконьей харе своей, рогатой, чем чуть не сбросил с себя Сеню. Враг подавился огненными всполохами, которыми хотел плюнуть в противника, пламенное варево тихо взорвалось в горле, и ящер издох.

Сеня видел, как двое исполинских гадов взмыли в небо и скрылись в облаках. Зато третий, оглядывая поле брани, вперился передними лапами в землю, выгнул рогатый загривок - показывал, что готов драться. Оседлый вспорхнул и устремился к последнему (вроде последний, других больше было не видно, а ведь это не те "звери", которых легко не заметить).

Дракон отпрыгнул и тут же обнаружил и слепоту своего врага и ведомого им человека. Пригнул голову к земле, притаился, думая, что оседлый его не заметит. Не понимал, что и бывший сородич и человек теперь связаны, а слепота - напускная, и враг на самом деле всё видит. Сенькиными глазами.

Осторожно приблизившись, последний выбросил лапу к шее оседлого, но тот уловил выпад, выставил челюсть, сомкнул пасть. Заревело так, что Сенька не удержался и закрыл уши.

Последний с трудом вырвал лапу (окровавленную, перебитую), расправил крылья. Взлетел - сбегал.

Оседлый без Сенькиных команд, инстинктом последовал за ним. "Порвать-порвать-порвать..." - навязчиво зазвучало в голове мальчишки.

Облака, казавшиеся с земли плотными, густыми, там наверху превращались в туман. И чем выше они поднимались, тем сильнее светлело небо. Показался оранжевый диск солнца.

У Сени перехватило дыхание. Он едва сообразил прикрыть глаза: так ведь и ослепнуть можно!

Оседлому Сенькина навигация была уже не нужна - он летел на запах крови. Последнего схватил могучими лапами словно канарейку, переломал крылья, впился в шею.

И пока оседлый расправлялся с жертвой, Сеня заворожённо глядел на пейзаж над облаками. На горизонт, посыпанный лазурью, на позолоченные отблески солнца на спинах облаков, на бездонную небесную синь.

Вдали показался башенный шпиль.

Спускаясь, Сеня отнял артефакт от драконьего лба и приказал ему светить. Запуганные люди видели этот свет издали, верили ему, несмотря что исходил от драконьих очертаний. Они помнили, что случилось. И поняли, кто их спас.

Когда земля стала различима, Сеня направил оседлого к стайке детишек, сгрудившихся вокруг чего-то. Над ними возвышалась Лера.

- Пожалуйста, давай похороним его с почестями, - сказала она, глядя на Сеню заплаканными глазами. У её ног лежал мёртвый Дуба.

***

Путь до города был безопасным. Сеня с оседлым патрулировали местность, но никто к ним так и не заявился.

Кай пришёл в себя, но больше не мог ходить. Самые крепкие из поселенцев подняли его на руки и несли осторожно. В пути он много думал и с гордостью поглядывал на драконьего всадника, рассекающего небо.

Путь до города занял чуть больше трёх дней. И на первый взгляд он был в запустении и разрухе: закопанный под пеплом, сгоревшими остовами хибар, пустыми глазницами окон. Но внутри главной башни, шпиль которой Сеня видел с воздуха, нашёлся целый мир, усеянный травой, плодовыми деревьями, колодезной водой. Защищённая бетонными стенами, жизнь сумела сохраниться. И зацвести.

- Обживёмся, - улыбался Кай, - да и с такими героями, как у нас, никакие беды нам не страшны.

Старик счастливым взглядом поглядел наверх, где оседлый с наездником изучали башенный шпиль, протыкающий пелену облаков. Позади наездника, припав к его худой спине, уместилась его дама сердца. Которая впервые видела солнце.