Арис — Великий мечник

Вгрызшиеся в песчаный берег галеры угадывались только чёрными непроглядными контурами. Над ними возвышалась грязная смазанная тьма, едва освещённая лунным светом. В этой ночи не было ни шелеста волн, ни щебета птиц. Такая же тьма, только для слуха. Наёмник Арис не спал. Он лежал и ждал малейшего лучика рассвета. А чтобы не заснуть, он вспоминал прошедший день. Минувшим утром наёмник честно отработал своё жалование — одним из первых ворвался в пролом в стене и рубил защитников города. Даже проявил благородство, не трогая безоружных жителей, что по глупости остались в городе, и громко порицая тех, кто трогал. Он набрал полный мешок ценностей и очень вовремя ушёл — первые языки пламени как раз коснулись неба.

Отряды наёмников пировали на берегу и делили добытое, а герцог Ларингийский с носа своего корабля нёс какую-то радостную чушь. Гвардейцы привычно ревели после каждого его возгласа, поддакивали, пока он говорил. Расслышать что-то было совершенно невозможно. Да и не нужно. Как всегда, пустозвон обещал то, что дать не в состоянии. Но, по крайней мере сейчас, он смог. Сыграл на жажде отмщения и собрал армию по сходной цене. Месяц муштры и вот они уже прыгают с кораблей на чужой берег. Чародей должен был просто выбить створки ворот, но не рассчитал силы и промахнулся. В итоге снесло половину ворот и примыкающую часть стены. Размякшая городская стража и спешно набранное ополчение к такому не были готовы. Они рассчитывали на осаду, а всё решилось одним стремительным штурмом.

Разношёрстная толпа недолго праздновала — дым, руины и не убранные тела омрачали веселье. В тот же день армия понеслась к новой цели, вглубь материка. Арису удалось найти соратника, который был недоволен тем, что его оставляют в охранении кораблей, когда впереди ещё столько богатых городов. Командир пригрозил розгами, но согласился поменять назначения.

***

Наёмник осторожно ступал между грудами мусора, упавшими полусгоревшими балками и телами. Рассвет едва-едва начал освещать остывающие руины. Оставленный на борту галеры мешок с награбленным грел душу, но кое-что иное тянуло его вперёд. Старое поверие, семейная легенда. Он ступал дальше, осторожно обходил завалы. Подобрал молот у неплохо сохранившейся кузницы. Каменная стена впереди была пробита в нескольких местах. Это давно сделали местные жители — стена мешала росту богатого города. За ней стоял храм. Его каменное тело осталось нетронутым, будто и не было пожара. Только блеск разбитых витражей говорил о том, что тут что-то произошло. Век назад храм был за чертой города, а теперь и он, и кладбище при нём располагались недалеко от центра, внутри новых стен.

Плохая примета. Мать всегда ходила в дальний город, и игнорировала ближайший — Ларинг, из-за кладбища в нём. Не уставала же тратить полдня на дорогу. Маленький мальчик боялся вместе с матерью, затем стал юношей и начал смеяться над её суевериями вместе с соседскими юнцами. Перестал слушать запреты. Налёт был внезапным, он едва унёс ноги из Ларинга. Не все его друзья вернулись в деревню. И не все соседи. И он, и другие послушали мудрую женщину и немедленно ушли в горы. Оттуда украдкой смотрели, как их деревню потрошат, забирают всё ценное, что могут найти.

На дальнем конце кладбища нашлись три одинаковые, стоящие в ряд могилы. Возвышались над соседними холмиками и простыми плитами. На богатых каменных саркофагах был выбит один и тот же год смерти, за несколько лет до рождения Ариса. Он коснулся каждого каменного надгробия, провёл рукой по последнему. Дорос — Великий мечник. Знал ли его предок, что правнук вернётся с огнём и мечом? С местью за сгоревший град, вместе с другими забрать награбленные у них ценности. Арис огляделся. Даже для победителя оказаться замеченным в таком святотатстве, означало навлечь на себя косые взгляды и перешёптывания за спиной до конца жизни. Крышка никак не снималась, так что кузнечный молот пришёлся очень кстати. Пока наёмник бил плиту, он размышлял о несправедливости. При нём зарубили священника и ограбили храм, и всем было плевать. А грабить могилы, видите ли, для них уж слишком! Наконец, от шквала ударов откололся угол. Дело пошло быстрее. Камень раскололся по всей длине и обрушился вниз. Арис думал, что за прошедший день уже привык к любым запахам, но тут настоящее зловоние чуть не свалило его с ног. Изнутри на него смотрели чёрные провалы глазниц старца. Его плоть иссохла, но всё ещё оставалась на костях.

Слова матери постоянно сопровождали наёмника. Осуждали и критиковали. Стоило хоть что-то сделать, как её голос поднимался из глубин памяти и говорил, что надо было поступить по-другому. Арис легко бы поверил в существование духов, но здесь имелась небольшая неувязка. Его мать всё ещё была жива. Теперь же он не отмахивался, а приветствовал её голос. Воспоминания... Именно её слова привели воина к могиле прадеда. Не слова герцога, не жажда мести.

***

— Бывало, возьмёт меч, и давай им махать, только успевай уворачиваться! Подбрасывал вверх что-нибудь, раз! И пополам! Каждый раз точно посередине попадал! Стены не щадил, на каждой след оставил, но людей ни разу не задел. Взрослые постоянно его ругали за такие игры, а нам, детям, смешно...

Женщина размешивала варево над очагом и смотрела в огонь. Сквозь огонь. Её речи повторялись, одни и те же истории, одни и те же слова. О почившем муже, о матери, об отце, о великом деде. Но никогда о соседях. Извечное, нескончаемое обсуждение кто чего сказал, кого с кем видели — всё это не интересовало её. Когда пошли свахи от вдовцов, а соседки стали надоедать с советами о новом замужестве, она окончательно закрылась ото всех и стала затворницей. Насколько это позволяло хозяйство. Иногда, очень редко, в историях проскальзывало что-то новое. Что-то, чего маленький Арис ещё не слышал.

— И не пил совсем, не то, что эти! Твои... — она сделала неопределённый жест, который обращался ко всему миру.

— А когда выпивал, сразу плакать начинал. Вспоминал кого-то. Выбрасывал меч в угол, говорил завтра же пойдёт и закопает поглубже. Но никогда не закапывал.

Женщина разлила жиденький суп по двум глубоким тарелкам. В нём плавали маленькие куски овощей и что-то, что с трудом можно было назвать мясом. Во время налёта враги забрали всю еду, которую смогли найти.

— Хотя, после того как... После... Он шептал сам себе что-то. А я подкралась и подслушала.

Арис впервые за вечер посмотрел на неё. Он думал, что слышал уже все истории, но тут оказалось что-то новое.

— Сказал, что для надёжности забросает камнями, а затем сам сверху ляжет, и так и умрёт. Ну, я на следующий день с будущей свекровью отплыла, не знаю уж, что там дальше сталось.

***

Вытаскивать тленное тело предка оказалось сложнее, чем наёмник мог подумать. Несколько раз он хватал его и тут же бросал, отбегал в омерзении, задыхался. В конце концов, ему удалось перевалить тело за гроб, наружу. Кусками. Арис вновь взялся за молот, бил по каменному основанию гроба. Несколько валунов, скреплённые бетоном. Валуны оказались полной дрянью, раскололись от нескольких ударов. Арису быстро удалось расколоть и разобрать всё каменное днище. Руки гребли влажную почву и скоро наткнулись на что-то твёрдое.

— Эй! Ты что там... Арис?

Соратник узнал его и исказился в омерзении. Оскалился и пошёл вперёд, обнажая меч.

— Норик, да всё в порядке, это мой... Ты что, опусти меч!

Руки Ариса сами собой вырвали из почвы находку, что-то дрожащее, и отмахнулись от удара Норика.

Несмотря на смертельную угрозу, всё внимание Ариса обратилось на чудо, оказавшееся в его руках. Меч сиял так, как будто сам светился. Ни следа грязи, ни следа ржавчины. Идеально прямой, тонкий, обоюдоострый. Изогнутая гарда переходила в длинную рукоять под двуручный хват. А посередине гарды сиял кровавый рубин. Меч был совершенно новым. Такой никак не мог принадлежать его предку, ведь тот участвовал в стольких боях! Его оружие не могло выглядеть так идеально. Ладони сжимали рукоять, кончик меча вибрировал, даже немного гудел. С трудом Арис отвёл взгляд от своей добычи. Под ногами лежал Норик, в луже его крови отражалась заходящая луна, только сейчас показавшаяся из-за облаков. Окрашенный в алый взор небес.

***

— Он вообще не пил никогда. Но вот тогда стал чаще выпивать, кого-то жалеть, вспоминать. Меч не выкидывал, но и не прикасался к нему. Держался, говорил трактир откроет. Мы тогда все ругаться стали, кричали на него. Даже дети. А он молчал, никому не отвечал злом.

Мать покачивалась в кресле-качалке, и пригубливала настоявшийся виноградный сок. Между фразами могло пройти по несколько минут. Она могла легко оборваться на полуслове и так и не заговорить до следующего дня.

— Отец и дядька тоже между собой ссорились, а потом, как что-то произошло. Я на улице была, слышу крики. Прибегаю, а там... Ну, там крики конечно, вопли. Дед на коленях стоит, голову обхватил, меч рядом валяется. Причём такой чистый, без крови совсем. А мать моя пыталась... Я вроде и понимала всё, а просто стояла и смотрела, не кричала и не плакала. Потом начала, уже на корабле. Свекровь только тогда и обняла меня, единственный раз.

***

Арис замотал найденный меч в горелую тряпку и вышел к разрушенным воротам. Жизнь понемногу возвращалась в город. Где-то вдали слышался мерный стук топоров, у стен ходили похоронные команды. Барон Вурва, оставленный командовать тылом, жарко спорил с выжившим бургомистром города. Сбежавшие местные жители потихоньку возвращались назад. Вурва ещё вечером отправил во все стороны конных с сообщением, что горожане могут вернуться. Редкое здание осталось стоять в целости. Некоторые дома сгорели дотла. Люди ходили потерянные, не зная, что со всем этим делать.

— Эй, боец! Ты у церкви был?

Арис посмотрел в сторону говорящего, и встретил глаза барона. Тревога охватила душу, но он успокоил себя тем, что никто не видел его преступления. Вряд ли кто-то будет сейчас проверять, где он был, заглядывать внутрь гроба, под груды камней и под тело прадеда. Там Норик надёжно скрыт.

— Да, ваше благородие.

— Ну и как, цела? Я человека отправил посмотреть, а он что-то пропал! Нашёл что ли, что ещё грабануть, тьфу!

— Цела. Только окна выбиты.

Барон мгновенно потерял к нему интерес и вернулся к спору с бургомистром.

— Я же говорил! В церкви первое время поживёте.

Опытный барон не разделял восторгов молодого герцога и отказался просто так сидеть, ожидая возвращения армии. Только рассвело, как закипела работа. Бойцы пытались отказаться от работы, но, спорить с бароном и его дружиной было сложно. Наёмники взялись за топоры и рубили ближайший лес, несли бревна к берегу для строительства частокола. Галеры не удалось переместить в порт, так что пришлось озаботиться их защитой. Местные жители, руководимые бургомистром, разгребали завалы в городе.

Арис не мог понять, почему Норик напал на него. Осуждать, порицать, да просто плюнуть! Всё это понятно. Но так, чтобы выхватить меч, занести и намереваться ударить?! Тем более за чужие могилы. И эта кровь, и клинок без следа крови...

***

Не успел Арис лечь спать на галере, как его заметили и направили в дозор. Скука, усталость, бессонная ночь. Многие валились с ног, а он особенно. Едва волочившая ноги группа людей с трудом могла бы сойти за воинов. Только доспехи и оружие придавали им серьёзный вид. Дорога извивалась, петляла среди леса. Мирные люди шли группами и поодиночке, с опаской обходили отряд, жались к кустам по обочине. Где-то впереди послышался топот. Сильнее и сильнее. Миг паники. Наёмники оглядывались друг на друга, пятились, но сержант взял себя в руки и скомандовал построение. Четыре пики вперёд, по бокам мечники. Простые люди молча растворились в лесу. Всадники обрадовались лёгкой добыче. Такая маленькая группа воинов. Кони, как и всадники, были закованы в латы, поэтому пики никого не испугали. Арис достал из своих дешёвых ножен необычный меч. Рубин сверкнул внутренним жаром, ярким бликом отразил свет солнца. Воин не заметил, как покинул строй. Игнорировал крик сержанта. Побежал вперёд, широким взмахом меча пропорол конские доспехи, будто бумажные, и, не останавливаясь, сделал полный оборот и ранил второго коня. Всадники тяжело полетели вниз. Другие конные из-за такой неожиданности затормозили, попытались достать саблями отколовшегося от строя мечника, но его меч встречал любой их удар. Рубил сабли пополам, ранил руки людей и ноги коней. Всё закончилось быстро, слишком быстро. Раненые всадники лежали на дороге и молили о пощаде, а соратники смотрели на Ариса со смесью страха и восхищения.

***

Барон Вурва был вовремя предупреждён о близости врагов одним из дозорных отрядов, и отозвал воинов от работ, организовал оборону. Когда враг вышел из леса и атаковал берег, так и не огороженный частоколом, один из наёмников пошёл на страшное преступление — покинул строй прямо перед лицом врага. Покинул, но не оставил товарищей. Он первым бросился на наступающий лес пик. Один сорвал таранный удар конницы. Так ошеломил и отвлёк на себя противника, что позволил Вурве окружить нападающих и разбить.

На следующий день прискакал гонец, молящий о помощи. Армия герцога была разбита и спешно отступала. Враг без устали шёл по пятам. Барон велел готовить корабли к отходу и повёл свои отряды навстречу герцогу. Всех, для кого нашлась лошадь. Арис скакал рядом с ним, по правую руку. Спустя целый день и ночь в седле, им повстречалась толпа вооружённых людей, что шла без какого-либо порядка. Усталые люди обрадовались подкреплению, но совершенно ничего не могли рассказать о положении дел. Подмога промчалась вперёд, и только в арьергарде встретила что-то похожее на армию. Отряды герцога отступали, сохраняя строй. По крику офицера строй останавливался, поднимал щиты. Стрелы осыпали воинов, иногда попадали в плоть, но чаще в щиты или вовсе промахивались. Раненых быстро вытаскивали из строя, грузили на повозки. Тяжёлая конница герцога мчалась к лучникам, но те скрывались в густом лесу.

— Эти подонки изматывают нас!

Герцог гневался, но так устал, что не кричал, а лишь тихо говорил.

— А что чародей? — Барон недобро глянул на стоявшего сложив руки мага. Тот надменно отвернулся.

Герцог покачал головой:

— Оказалось, что он полезен только против стен. Вон видишь, вон там подальше. Просека в лесу. Это он деревья повалил, а что толку?

— Милорд, хочу вам представить настоящий талант. Он в одиночку сражался с целым... Арис? Куда он делся?

— Что, дезертировал твой талант? — Герцог горько усмехнулся, — сейчас таких полно.

***

Арис укрылся в подлеске и смотрел, как его товарищи отступают через поле. Сзади послышался шелест листьев и треск ветвей, ломающихся под ногами. Несколько десятков лучников вышли к опушке и приготовились стрелять. Тогда один из них случайно посмотрел вбок и заметил лежащего воина. Он решил, что тот мёртв и отвернулся.

Офицеры заметили какое-то движение и вновь приказали поднять щиты. Но града стрел не последовало. Тогда вперёд выдвинулась конница, и быстро достигла опушки. Их встретил одинокий воин, что стоял над телами врагов.

Спустя ещё несколько стычек баланс сил пошатнулся. Армия отдохнула, перегруппировалась и смогла сильно ударить по врагу. Герцог прознал про ходившее среди воинов прозвище Ариса, и при собрании самых благородных воинов нарёк его по примеру его же великого предка. Арис — Великий мечник. Теперь прозвище стало вторым именем. Герцог не уставал после каждой победы осыпать Ариса похвалами и обещал такие блага, которыми и сам не обладал.

Пришлось отказаться от плана разграбить Аргенон, к которому отступил враг. Даже с чудесным воином это принесло бы слишком много потерь. Но теперь уже без всяких препятствий можно было грабить соседние города и деревни. Король Аргенона довольно быстро отказался от борьбы и откупился. Тогда герцог объявил о славной победе, о том, что их отцы, наконец, отмщены.

***

Все окрестные деревни опустели. Встречали героев! Многие проделали путь в несколько дней, спешили, только бы успеть! Из кораблей вывалилась толпа диковинных зверей — наёмники, вчерашние крестьяне и пастухи, выглядели как павлины и попугаи. Как разукрашенное стадо овец. Навьюченные мехами, мешками, пурпуром, обёрнутые серебром и златом, они с трудом походили на людей. Арис пробивался сквозь радостную толпу, а когда вырвался из неё, отошёл подальше, передохнуть под деревом. После корабельной качки хотелось просто спокойствия. Твёрдой земли. Девушки и матери встречали своих мужей и сыновей. Обнимались, целовались, плакали от счастья. Некоторые плакали от горя. Арис поднял взгляд. Его мать стояла и смотрела на бок сына. Он посмотрел туда же. Кровавый рубин торчал из ножен, сиял, блестел. Арис вновь поднял глаза. Мать ступала прочь.

Многие быстро спустили свои сокровища. Кто-то вернулся к обычной крестьянской или городской жизни. По домам ржавели мечи и кирасы, кольчуги и шлемы. Герцог так озолотился, что позволил бойцам оставить казённое оружие себе. Пылились и гнили заморские диковинки, которые ещё недавно стоили бы больших денег, а теперь никого не интересовали. Кто-то вернулся к наёмничеству. Уходил в походы и возвращался с добычей. Уже не такой богатой. Кто-то не вернулся. Арис не стремился к тратам и сохранил драгоценности. И только когда нашёл себе жену, потратился на большой дом. На полпути между городом и деревней. На полпути между герцогом и матерью.

***

Пиво лилось рекой. Молодой муж отдыхал от семейной жизни с друзьями в трактире, травил байки, ел поросей. Но больше слушал чужие восторженные байки о нём. Каждый раз одно и то же. Но сегодня, несмотря на обилие пива и еды, всё проходило не так радостно. Байки злее. Слова резче. Что-то не понравилось Вольгу, который сидел за другим столом. Мужчины бранились между собой, но взгляды постоянно падали на сидящего молча Ариса. Никто не понял, как всё началось, но все говорили одно — на Ариса напали из-за спины. Как будто сговорились, сразу три кинжала. Друзья не успели ничего сделать, никак помешать. Ещё мгновение и Арис падёт заколотый в спину. Но вот проходит миг, и Арис стоит. А Вольг и два его друга падают. Клинок в его руке подрагивает, рубин сияет. И ни капли крови на клинке.

Арис перестал ходить в трактир. Его жена, Нилика, поначалу радовалась этому, ведь так и на злых людей больше не нарвётся, и с семьёй больше времени проведёт. Но со временем, она начала замечать его подавленное настроение. Начала слышать имена, что он стал шептать по ночам.

Мать помогала с детьми, но была столь немногословна, что иногда казалась немой. Она не оставалась в той же комнате, где находился клинок. А поскольку Арис не расставался с мечом, он практически не видел мать, хотя знал что она где-то рядом.

Спустя год мужчина стал замечать недобрые взгляды. Смешки, подколки. Сжимающиеся кулаки. Без замедления он пошёл на рынок и купил козла. Тут же, за городскими стенами, зарубил его мечом. Клинок привычно вибрировал и блестел. Он вернулся с тушей на руках в город и отдал её семье бывшего соратника, который сгинул в очередном походе. Он гулял и приглядывался к людям, прислушивался к словам, к шёпотам — ничего необычного. Обычные добрые люди. Обычные слова. Обычные взгляды. Вскоре всё повторилось. Снова злые речи, снова дерзость. И снова смерть животного вернула всё на свои места. Почему же на такой короткий срок?

***

— Да распродал он всё... вещи все, дом продал. Меня вон замуж, с приданным. Корла в школу, в Аргенон, за большие деньжищи.

Мать, вернее уже бабушка, привычно неотрывно смотрела на огонь. Очаг был другой. Но огонь всегда тот же. Отсутствие меча в доме сделало её добрее и разговорчивее.

— И вдовам сыновей всё роздал. С каждой клятву взял уехать в другой город и искать новых мужей. Хоть и с младенцами, и уже не девицы. Но ведь с большим приданным! Арис, помнишь мать мою?

— Угу.

— Она заезжала к нам в гости, когда ещё муж мой жив был. Замуж вышла, ещё родила... И почему мы больше не виделись?

***

Яма получилась добрая, час копать! И от дома далеко. Но в то же время достаточно близко, чтобы откопать при нужде. И снова всё стало хорошо. Мать начала с ним говорить. Снова начала его бранить, говорить, как он всё неправильно делает. Начала рассказывать внукам семейные байки. Тогда Нилика впервые узнала об истории меча. Напилась настойки и бранила мужа за то, что держал в доме такую мерзость. Годы проходили, а меч покоился под землёй, не нужный. Снова пиво и порося радовали мужа в трактире. Он уже давно перестал шептать имена перед сном.

— Мама, папа! Скорее! Там! — Старший сын вбежал в дом, испуганный, запыхавшийся. Арис бежал как никогда, по той дороге, на которую надеялся больше никогда не ступать. Ноги подкосились. Он так и стоял на коленях, обхватив голову, пока не услышал крик жены. Сын пытался что-то говорить, что он взялся за торчащую из земли рукоять, что его брат, Коммо, хотел отнять, что он не понял, что произошло...

***

На большом белом каменном столе лежали кузнечные инструменты, скальпели хирургов и всевозможное оружие. Что-то уже было зачаровано, что-то ещё нет. Там же лежал и меч с кроваво-красным рубином.

— Ну, — чародей наклонился над рубином и, поджав губы, кивнул сам себе, — это живой клинок.

— И что это значит?

— На первый взгляд, обычный магический меч. Есть свои причуды, как и у любого зачарованного оружия...

Чародей отошёл от стола и сел в глубокое кресло. Он говорил и одновременно делал какие-то пассы над пустой курительной трубкой, пока та не зачадила табачным дымом.

— Ни одно волшебное оружие не может того, что ты описал. Что бы оружие управляло телом воина в бою? Ох, совершенно невозможно. Если только, в него не вложен дух создавшего его волшебника.

Арис с тревогой посмотрел на свой меч. Всё это время там был какой-то дух... выходит что это он виноват в смерти Коммо?

— Вложен дух.

Чародей посчитал, что пришедший к нему воин ничего не понял, поэтому продолжил объяснять:

— Ну, то есть, в процессе создания меча он умер. Совершил самоубийство. Пожертвовал собой. И всё в такое. А дух его был запечатан в кристалле. В рубине, хотя это и не рубин. Теперь он ни жив, ни мёртв, и иногда жаждет жизненных сил.

— Да кому бы пришло в голову сотворить с собой такое? Что это за жизнь?!

Волшебник выпустил клубы дыма, развёл руками и промолчал.

— Я пытался избавиться от него...

— А он вернулся или как-то ещё дал о себе знать.

— Да, он...

— Не говори! Я уже устал от печальных историй. Запомни, клинок связан с рукой, которая его кормит. И он всегда будет притягивать тебя. Или твою родню. Для клинка мало разницы. Ты взял то, чем не был готов владеть. Корми его, иначе он притянет беду.

— Ты же сведущ в магии, возьми его себе! Дарю!

Чародей посмеялся, затем стал серьёзнее и пригрозил Арису трубкой.

— Не предлагай такое ни мне, ни кому-либо ещё! Я просто откажусь, потому что трезво оцениваю свои силы. А какой-нибудь наивный дурак возьмёт дар. Клинок помнит твою руку! Кто знает, не вернётся ли он вновь к тебе. В руку... или в сердце. К тебе, или к твоей крови, к твоей родне.

Арис так отчаялся, что схватил лежащий рядом зачарованный молот, и начал бить по клинку, по рубину, по рукояти. Инструменты и оружие подпрыгивали и звенели от шквала ударов. Спустя несколько минут он успокоился. На мече не осталось ни царапины.

***

Как же приятно стоять на носу корабля и смотреть на волны. Лёгкий ветерок, брызги в лицо. Герцог был рад предложению — пираты мешали торговле, заставляли больше тратить на военные корабли. И никакой возможности их поймать — чуть что, они отступали к своему острову, под защиту скал. Сколько карательных экспедиций кружили вокруг острова и ничего не могли найти. Вперёдсмотрящий закричал из своего гнезда на мачте. Капитан велел разворачиваться, изображая панику на беззащитном торговом судне. Маленький, но быстроходный пиратский корабль уверенно нагнал судёнышко и тогда капитан быстро сдался. Пираты нагло ступили на палубу и начали искать товар подороже. Некоторые товары они благородно оставляли, не желая утруждать себя дешёвками. Обыскивали каждого в поисках золотых колец и любых дорогих вещей. Они не были готовы к внезапному появлению гвардейцев. Лучшие мечники города прятались в трюме, а теперь высыпали на палубу. Арис сразу перепрыгнул на корабль пиратов и разил всех, кто мог угрожать ему или его соратникам.

***

Чадящий вулкан занимал полнеба. Ни единого пляжа, ни одной возможности причалить. Сплошные скалы. Но оставшиеся в живых пираты знали путь. Они ловко сняли мачты и на вёсельном ходу направили корабль в тёмную, но короткую пещеру. Казалось, что это тупик, но отлив показал продолжение пути. Скалы то и дело царапали корабль, но скоро они выплыли в светлую, широкую бухту, наполненную зеленью. Солнце освещало несколько стоящих в ней кораблей и дома на берегу.

Несмотря на уверенную победу над ничего не подозревающими пиратами, несколько гвардейцев пало. Пленников было не много, но вот их семьи заняли большую часть корабля. Гвардейцы не были уверены, что справятся с двумя кораблями, поэтому оставили только один, а остальные сожгли вместе с домами.

— Арис! Ну всё, пора отчаливать. Эх, будем плыть как в набитой бочке!

— Скажи герцогу и Нилике что я пал от стрелы, и вы похоронили меня в море. С мечом.

— Что? Слушай, не дури.

Дрожащий клинок у шеи офицера прервал спор. Другие гвардейцы осторожно развели их в стороны. Никто не стал дальше спорить, корабль отчалил.

Подняться на вулкан намного труднее, чем кажется на первый взгляд. Но Арис справился. Чудесный вид напомнил ему то время, когда он с матерью и деревенскими прятались в горах. С другой же стороны вид был иным... дым всё скрывал, но то и дело вверх выстреливали брызги лавы. Арис осторожно спускался по склону жерла, и вскоре почувствовал, как сложно стало дышать. Он отошёл в сторону более крутого склона. Присел.

Среди душащего жара с трудом можно было разобрать хриплый шёпот:

— Норик, Вольг, Аттис, Ковол, — шёпот на мгновение прервался — Коммо, Арис.

Он приготовился, и резким движением совершил задуманное.

Вниз по склону, прямо в жерло летели, перекатывались, падали двое. Великий мечник и его меч.