Один день в Подмосковии

Так крепко держат сумку с чем-то важным, решил Тимоха, развернулся и деловито пошёл вслед за мужчиной в костюме. Тот несколько раз обернулся, но неприметный Тимоха в поле его зрения не попал. Среднестатистическая внешность сильно помогала в его нечестном деле. Мужчина шёл к метро. В толпе спешащих и невнимательных москвичей, стырить сумку несложно. Прямоугольная из светло-коричневой кожи сумка крепилась к ремешку карабином. Мужчина прижимал сумку рукой к бедру. Если бы она висела чуть выше, в районе талии или ближе к груди, шансов у Тимохи не было бы. На эскалаторе он держался через два человека — не слишком близко, чтобы вызвать тревогу, не слишком далеко, чтобы ненароком упустить. Кольцевая линия уже не была загруженной.

Это случилось быстро, резко и пару часов назад. Тимоха дёрнул сумку на себя, когда двери почти закрылись, и, как смазанный маслом, выскользнул из вагона. Состав, двигающийся в противоположном направлении, начинал мигать красным светом и медленно сдвигать двери. Тимоха в три прыжка пересёк платформу и оказался в отъезжающем вагоне. В погоне он не сомневался, поэтому выскочил на следующей станции и ещё примерно час менял ветки, избегал станций с полицейскими и собирался тусить в метро до полуночи. Натянув кепку пониже, он сел в последний вагон состава, идущего на конечную фиолетовой ветки, и занырнул в сумку. Улыбка испарилась. Ни денег, ни телефона, ни даже паспорта в коричневой сумке не было. Только плоская бутылка с чем-то тёмным, типа коньяка, без этикетки.

Тимоха открутил серебреную крышечку и понюхал. Отдавало чем-то ягодным и сладким. Домашний шмурдяк, решил Тимоха, и пригубил. Из середины вагона на него неодобрительно косилась старушка. Тимоха приподнял бутыль, намекая, что пьёт за её здоровье, и пригубил.

— Ох, пробирает! — выдохнул он и залпом опорожнил тару.

Бабка вытаращила глаза, перекрестилась и выскочила на следующей остановке. Тимоха медленно погрузился в сон. Он не услышал шагов проверяющей, махнувшей машинисту, что состав свободен и его можно гнать в депо, не заметил, как в вагоне стало темно, а двери с глухим щелчком заблокировались. Зато он почувствовал, когда его потрясли за плечо, а потом ущипнули. Сколько проспал, Тимоха не знал. Во времена его молодости, когда за поездку в тупик ещё не карали штрафом, Тимоха пару раз ночевал вот так, застряв в вагоне. Сейчас — другое дело. Как получилось, что его не заметили, он не понял. Видимо, всё-таки заметили, раз разбудили, подумал он и открыл глаза.

На него смотрели трое. В полумраке вагоне Тимохе показалось, что два низких мужика похожи друг на друга, словно копии, а дама рядом с ними смотрит на Тимоху только одним глазом, второй косил в сторону. Готовясь наглостью и громкостью избежать штрафа, Тимоха сел ровно и прижал к себе сумку.

— Это не он, — безапелляционно сказал один мужик.

— Но в нём эликсир, — резонно отметила дама. — Я чувствую. Он его выпил.

— А где избранный? — глуповато раскрыл рот второй.

— Твою мать! — взревела Ведьма.

— Князь нас убьёт, — прошептал первый.

Пока они перекидывались репликами, Тимохины глаза успели свыкнуться с полумраком и разглядеть паникующую компашку. Мужики и вправду оказали одинаковыми, а дамочка, казалось, обладала авторитетом. Левый глаз у неё действительно косил, как будто хотел улизнуть с лица. Никто из них не походил на контролёра, машиниста или представителя власти. Да и разговоры велись крайне странные с мелькающими словами «эликсир», «избранный», «Князь» и «трындец».

— Отменять нельзя! — вскрикнула дамочка. — В следующий раз портал откроется через одиннадцать лет. И если думаете, что Князь согласиться ждать, то вот что я скажу: он выпотрошит нас, развесит наши кишки гирляндой и начнёт искать новых помощников, которые не потеряют избранного.

— Его надо найти, — пискнул один из близнецов.

— На кой чёрт он нам теперь сдался. Эликсир всё равно уже выпит вот этим, — второй указал на Тимоху.

— А сварить следующий уже не выйдет, — поддержала его женщина. — Сейчас или никогда, господа.

Господа и дама разом замолчали. Они осматривали Тимоху, которого обуяла нервозность. Он не привык к такому пристальному вниманию. До этого момента ему удавалось призраком шататься по московским улочкам, выгадывать зевак, вытаскивать у них из карманов и сумок ценности, обдуривать туристов, скрываться в скверах, переулках и прочих ландшафтных извилинах столицы. Теперь же на него светили рампами три пары глаз с недобрыми огоньками. Он еле сдерживая кислую отрыжку после загадочного напитка. Наконец, воздух потребовал выхода, и отрыжка раскатистым эхом промчалась по вагону. Дама тяжело вздохнула.

— Плохо дело, — сказал близнец справа.

— Выбирать не приходится, — ответила дама. — Есть малюсенький шанс на успех, а если мы расскажем Князю правду, нам кранты.

— Граждане, а что, собственно, происходит? — спросил Тимоха.

Встать он не решился, но с отрыжкой из него вышла скованность. Он решительно не понимал, о чём трындит троица, но уловил две важные вещи: первое, трындят они о нём, и второе, у них явно на него какие-то планы.

— Происходит то, что ты, хмырь, одним махом похерил двенадцать лет подготовки к важному делу, — дама нависла над Тимохой. — А косяки нужно исправлять.

— Я вас не боюсь, — храбро сказал он и откинул на пол сумку, которую украл, как он уже понял, у некого избранного.

— А вот и боишься, — хихикнул правый близнец.

— Но не надо, — сказала дама.

Её голос стал сладким и мяукающим, как у человека, который решил обмануть собеседника. Тимоха все эти уловки знал и сам использовал, но в вагонном мраке и при соотношении сил три к одному, это на него подействовало.

— Избранного мы готовили с восемнадцати лет, — вклинился второй близнец. — А этого, что ж получается, придётся всему за пару суток обучить? Мы пропали.

— Тебе лет сколько? — спросила Тимоху дама.

— Тридцать один.

— Князю скажешь тридцать, если спросит.

— Какому Князю? Какой избранный? Какой эликсир? Вы тут все головами ударились? — запротестовал Тимоха.

Обстоятельства стали проясняться. Он сообразил, что находится в тупике метро, в закрытом вагоне в компании городских сумасшедших, а может, и наркоманов. Двое мелких мужиков явно на побегушках у женщины с косым глазом, значит, договариваться придётся с ней. Драться в тесном пространстве против троих, даже если двое мелкие, а третий и вовсе женщина, было глупо, бежать некуда.

— Надо ему объяснить.

— И приодеть, в таком виде к Князю нельзя.

— Уважаемый, как там тебя? — обратилась к Тимохе дама.

— Тимоха. Тимофей, — уточнил он, солидно кашлянув.

— Уважаемый Тимофей, вам выпала честь повлиять на ход истории и остаться в ней навсегда в качестве великого спасителя. Вам предстоит плечом к плечу стоять рядом с великим Князем Подмосковии в момент, когда справедливость восторжествует, а враги будут повержены. Взамен вы получите почести, бесчисленный запас золота, серебра и камней, а также возможность взять в жены первую красавицу Подмосковии. Что скажете?

Не дождавшись ответа, дама подошла к задней двери вагона, прошептала что-то невнятное и протянула руку Тимохе. Он, как заговорённый, поднялся с нагретого места и вложил свою ладонь в её. Дверь не просто раскрылась, она с грохотом отлетела куда-то вверх, и он увидел перед собой не ржавые рельсы метро, а брусчатку, похожую на ту, что застилает Красную Площадь, только не серую, а красную. Темнота с каждым робким шагом отступала и перед ним раскрывался город.

***

Тимоха держал руки в карманах. Во-первых, не хотел ни к чему прикасаться. Во-вторых, пощипывал бедро через карман, вначале тихонько, а затем сдавил так, что на глазах выступили слёзы. Смахнув их, он понял, что подземный город никуда не делся. Широкая улочка кишела деловитыми горожанами, сновавшими туда-сюда, шедшими ему навстречу и обгонявшими сзади. Казалось, Тимоху никто не замечал.

Зато он, раскрыв рот, рассматривал каждого, на кого падал взгляд. Народец не походил на московский. Все были одеты как рисованные крестьяне из учебников истории: женщины — в ярких сарафанах и белых пышнорукавных сорочках, мужчины — в просторных рубашках, из-под которых выглядывали полосатые или клетчатые шаровары. Кое-кто подвязывал рубаху поясом с кисточками или пряжкой. Спортивный костюм неопределённого цвета выдавал в Тимохе иностранца.

— Где мы? — наконец спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь.

— Подмосковия! — гордо ответил один из близнецов. — Не путать с Подмосковьем.

— Город под Москвой, — пояснила дама. — В прямом смысле.

Тимоха подался в сторону, присел на брусчатку и запричитал:

— Допился, с ума сошёл. Господи, спаси. Обещаю, не буду больше пить. И воровать не буду. Только дай мне очнутся, Господь великий, убереги раба своего…

Он не договорил, потому что вначале услышал резкий хлопок, а потом почувствовал, как загорелась левая щека. Вторая оплеуха пришлась по правой щеке. Дамочка снова замахнулась, но Тимоха склонил голову и прикрылся от удара.

— Дамочка, вы чего?

— Нашёл, где молиться, — прошипела она. — Народ услышит и такое начнётся. Не смей при Князе что-то такое отмочить!

— Не спятил ты, — уверил его близнец и плюхнулся рядом. — Просто слегка накосячил.

— Слегка? — зашипела дама. — Вначале он выдул эликсир, потом молитвы начал читать. Соберись, не то нам крышка. А сделаешь, как надо…

— Помню, помню. Золото, камни, девственницы, — Тимоха спародировал её говор.

— Девственниц никто не обещал, — поморщилась она. — Где я их в Подмосковии найду?

— Вы хоть толком объясните, чего вам от меня надо. И где я?

Дама присела на корточки и вкрадчиво прошептала, понимая, что Тимоха вымотался и готов к сотрудничеству:

— Всему своё время. А теперь, ты веди его на Золотой Базар, а мы с твоим братцем пойдём готовиться.

— Вставай давай, — близнец, которому поручили вести Тимоху на базар, грубо толкнул его.

Вдвоём они двинулись дальше по улице, пока не уткнулись в небольшую круглую площадь, с неё свернули в узкий переулок и через пару шагов оказались у блестящих ворот, за которыми шумела жизнь. По дороге Тимоха задал две вопроса. Первый был очевидным:

— А что мне делать-то предстоит?

— Вообще-то Ведьма Серого Огня не велела говорить, даже избранному. Он знал, что в ночь, когда взойдёт пурпурная луна, произойдёт что-то важное. Он при этом будет как бы главным, но подробностей ему знать было необязательно. А ты так и вовсе не избранный, а хмырь какой-то, эликсир украл и выдул его без разрешения. Так что не скажу. Вот придём к Князю, он, может чего тебе и разъяснит. А может, и нет.

Тимоха задумался, обидеться ли ему на «хмыря», которым его нарекают уже во второй раз, но не стал. Он и правда выпил эликсир, не задумываясь, вдруг кому-то это пойло было нужнее. Тогда он спросил о другом:

— А почему она Ведьма Серого Огня?

— Ну, потому что у неё огонь серый, — резонно ответил близнец.

***

Ведьма Серого Огня и Сморчок Номер Два, как она величала второго близнеца, шли по переулку, где дома стояли так близко, что приходилось идти гуськом.

— Думаешь, получится облапошить Князя? — полушёпотом спросил Сморчок Номер Два.

— Цыц, никто не собирается его облапошивать. Вдруг выгорит дело. Тип-то он вроде ловкий. Тем более, избранный мне никогда не нравился, дёрганный какой-то. Да и вообще, с чего все решили, что именно он должен быть у портала?

— Так говорит Писание, — торжественно произнёс Сморчок.

— Писание не так говорит. Там всё расплывчато и это, как его? Абстрактно, вот.

— Но он годами готовился.

— Ой, да чего он там готовился, — отмахнулась Ведьма. — Ручкой взмах, ножкой топ. Я этого хмыря за три дня обучу.

— Хорошо бы, — вздохнул Сморчок. — Потому что до пурпурной луны и осталось ровно три дня.

— Не бухти!

Сморчок Номер Два притих, понимая, что Ведьма злится не на него, а на всю ситуацию разом. Князь в гневе был страшен и рубил с плеча. Провал будет стоить им жизней. Но не так страшно умереть, по мнению Сморчка, как остаться в Подмосковии с Князем до прихода следующей пурпурной луны. Вот где настоящая пытка. Он переключил мысли с негативного сценария на противоположный, в котором хмырь действительно справился, а Князь получил то, что желал. В этой фантазии Сморчок был правой рукой Князя, а что случилось с его братом, он не видел, а вот Тимоха нарисовался в воображении, хотя его туда никто не звал.

— А где мы золото достанем? И девственниц?

— Да что вы заладили со своими девственницами? Не будет их! И золота не будет. Сделал дело и свободен, спасибо ещё скажет, что не прихлопнули на месте. А может, и прихлопнем.

До логова Ведьмы оставалось несколько поворотов и подъём по кирпичной лестнице на самый верх четырёхэтажного дома, путь, который они проделали в полной тишине, размышляя о том, как оказались в такой жопе и о том, что надо было бежать из цепких лап Князя ещё давно.

***

Золотой базар звался золотым только из-за ворот, зато базаром был в полном смысле слова. Ряды лавок и киосков тянулись на метры вперёд, ответвлялись то вправо, то влево, и даже шли вторым ярусом, державшемся в нескольких метрах над землёй каким-то волшебным образом. Между рядами сновали посетители и торговцы всех мастей, размеров и цветов. Мелкие ребятишки тащили тачки, а толстые тётки толкали тележки и выкрикивали наименования из своего меню. О таких яствах Тимоха не слышал: серное мороженое, петушки из херувимского ладана, квас из пятничной соли, феевое молоко.

— Драконьи цигарки-то есть? — прохрипел мужик над Тимохиным ухом.

— Откуда, милок? — ответила ему торговка. — Я к ним уже полгода не хожу после антцидента таво. Да никто и не пойдёт тепереча, какой с ними бизнес, с иродами? Возьми вот бражки, соседка-русалка сама тину-индигу для неё выращивает.

— К бешеному псу твою тину-индигу, — сплюнул он. — Я после неё два дня заземлится не могу.

Мужик был ростом метра два с половиной, одноглазым, совершенно лысым и в красно-чёрной тельняшке. Торговка же едва дотягивала Тихоме до пупка, а левая половина её лица была рябой, как после мощного ожога.

— Не стой, пошли, — потянул Тимоху Сморчок Номер Один. — И не смотри Мореземным пиратам в глаза, в глаз, то есть. От порчи потом не отмоешься.

Они протискивались и маневрировали сквозь базарную толпу, врезаясь в нерасторопных или наоборот спешащих и выскакивающих словно из-под земли пешеходов. Тимоха мог поклясться, что заметил, как кто-то и правда появлялся из-под красной брусчатки.

Обитатели Золотого базара распознали в Тимохе чужака и почуяли, что можно нажиться. Его хватали за руки, тянули к палаткам и сулили такое, что он даже в самых дурманных снах не мог вообразить: зелья для полёта на короткие и средние дистанции, сапоги-невидимки, курительные трубки из пенисной кости единорога, многоразовый амулет на смерть врага из козлодойного мрамора, голого земляного крота в клетке, который точно знал, на какое число ставить в рулетке и в какой день покупать лотерейный билет.

— Точность девяносто девять и восемь процентов, — пристально глядя в глаза, сказал продавец крота, похожего на ощипанную индейку.

— А чо продаёшь? — спросил Сморчок. — Иди вон в гриффонное казино да делай ставки.

— Меня туда не пускают, — лукаво подмигнул продавец. — Обчистил их.

Продавец был лохмат в контраст своему товару, борода росла из квадратного подбородка клочками, а в ухе висела серьга, похожая на дублон. Тимоха наклонился, чтобы рассмотреть лысого крота. Крот смотрел на мир через прищуренные глаза с таким презрением, что Тимоха почувствовал себя недостойным владеть им. Сморчок потянул его вперёд, но уже через два шага новоиспечённый избранный попал в туман фиолетовой пыли. Она забилась в нос, залетела в рот и зудила в глазах.

— Приворотная пыль, — сказал сладкий голос. — Работает на представительниц любой расы: волчицы, русалки, феи, ведьмы.

Тимоха прокашлялся, протёр глаза и увидел, что Сморчок притормозил после слова «ведьмы», а торговка закусила нижнюю губу и приподняла бровь.

— Есть пробники.

На голову она повязала пёстрый платок, из-под которого завихрялись медные локоны, на шее висел кулон в виде взведённого лука со стрелой. Сморчок сделал шаг ей навстречу, и настал черёд Тимохи тянуть его прочь.

— Упырь, — услышал он в спину ругательство, только теперь её голос был грубым.

— Чёртовы фурии, — посетовал Сморчок. — Давно их гнать отсюда надо. Почти пришли.

Они свернули налево, опять налево, направо и упёрлись в зелёную дверь с надписью «Шаровары и балахоны от Балахонова и Шароварова». Сморчок толкнул дверь, Тимоха услышал треть колокольчиков. Неизвестно откуда раздался низкий баритон:

— Чем могу быть полезен?

— Вот этого одеть надо нормально, — Сморчок толкнул Тимоху в спину. — Только без ерунды, ему перед Князем кланяться.

— Перед Князем? — хором сказали два голоса.

Наконец, Тимоха понял, откуда идёт звук. От стены за тёмным прилавком отделились две мужские тени. У них не было лиц, глаз и прочих опознавательных знаков, только силуэт с руками и цепкими пальцами. У одной откуда ни возьмись появилась измерительная лента. Тень приблизилась к Тимохе, тот отшатнулся.

— Новенький?

— Не ваше дело, — огрызнулся Сморчок. — Делайте, как надо, да побыстрей.

Тень слегка поклонилась и принялась шебуршать лентой вокруг Тимохи, который застыл истуканом. Не прошло и семи минут, как его облачили в кирпично-коричневые шаровары, белую просторную рубаху, зелёный кафтан с золотой оторочкой и золотым же поясом с бляхой. Бархатный кафтан на удивление казался невесомым. Сморчок порылся в кармане, достал несколько монет и положил на прилавок. Тень накрыла деньги и те растворились.

— Приятный встречи с Князем, — насмешливым тоном попрощались тени.

— Что-то происходит, — сказала одна, когда Тимоха и Сморчок вышли.

— Однозначно, — согласилась вторая.

— Отправим за ними хвост?

— Нет, это служитель Ведьмы Серого Огня, она вычислит.

— Тогда пускаем слух по улицам, что в Подмосковии чужак, у которого дела с Князем. Паника никогда не бывает не кстати, — и тени гаденько засмеялись.

***

Поднявшись под самую крышу, Тимоха и Сморчок Номер Один оказались в тёмном заставленном всякой всячиной помещении. Справа от входа висела шторка, которую Тимоха отодвинул и увидел ещё одну комнату, служившую Ведьме спальней. Сама она сидела на крыше, куда вела винтовая лестница посреди комнаты.

— Не поднимайтесь, — крикнула она, затушила сигарету и спустилась. — Дела мы будем делать тут. Ты глянь, как будто родился в кафтане.

— Какие ещё дела?

— Предыдущего избранного мы готовили долго, — сказала Ведьма и обменялась взглядом со Сморчками. — Но ты у нас малый смышлёный, думаю, справишься.

Тимоха оценил комплимент и расправил плечи. Пока новый избранный шёл сюда, он успел свыкнуться с теперешним своим видом. В кафтане уже не с руки горбиться и шаркать. Тимоха обнаружил, что идти, заложив большие пальцы за золотой пояс, очень удобно. И даже обитатели Подмосковии смотрели на него по-другому. Никогда не любивший внимания Тимоха обнаружил, что это очень приятно, когда тебя замечают и отходят чуть в сторону, уступая дорогу. Он шёл по красной брусчатке, высоко задрав подбородок и глядя на всех из-под чуть опущенных век.

«Может, и вправду избранный», — подумал он.

— Чо ж не справиться, справлюсь, — сел он на трёхногий табурет у круглого стола и залихватски закинул ногу на ногу.

Ведьма Серого Огня подошла к камину, и в нём вспыхнуло оранжевое пламя, но через секунду там мерно колыхал серый огонь. Она присела напротив Тимохи, опёрлась локтями о стол и примостила голову на сложенных ладонях. Сморчки присели у стены.

— Предстоит тебе открыть портал для Князя. Но вначале — экскурс в историю.

— А потом я получу награду, — напомнил Тимоха.

Сверчок Номер Два хихикнул, но Тимоха этого не заметил.

— Конечно, получишь, — улыбнулась Ведьма. — В конце этой истории все получат по заслугам.

***

Если бы Тимоха не видел, как Ведьма отпирает дверь вагона, за которой оказывается целый город, не встречал одноглазого великана, не сжимался от щекотный прикосновений ползущей тени и не чувствовал тепло серого огня в камине, он ни за что бы не поверил в то, что ему поведали. Он бы решил, что это пересказ псевдоисторической книги, которая в магазине лежала бы на полке рядом с конспирологически-эзотерическими трактатами об инопланетянах, пассионариях и магических завихрений. Он даже в ретроградный Меркурий и его мерзкое влияние не верил, а тут такое. Как-то он слышал от собутыльника теорию о рептилоидах, усевшихся на все главные политические кресла мира. Неубиваемым доводом стало то, что британскую королеву не просто так близкие зовут Лиз, ведь «лизард» с английского «ящерица». Рассказ Ведьмы Серого Огня пару дней назад лёг бы в его голове на ту же полку, где лежит ящерица Лиз. Но в отражении, которое Тимоха ловил краем глаза в стекле окна, он видел себя в невесомом изумрудном кафтане, и это меняло его восприятии мира и себя.

Подмосковия существует без малого сто лет, и история его создания полна насилия и предательства. Она появилась в результате второго, а существует теперь с помощью первого. Но когда-то всё было не так.

— Люди поверхности дальше своего нога не видят. Верят в науку, хотя и не понимают, как она работает. Но если случается то, что не попадает в категорию «прогресса», они от этого открещиваются, мол, раз мы не можем объяснить, то этого нет. Ваши предки жили в гармонии со сверхъестественным. Ведьмы ходили рядом с крестьянками, оборотни охотились на коров, но они же помогали искать потерявшихся в лесу детей. Дамы танцевали на балах, а из зеркал за ними следили тени, выдумывая новые наряды и украшение, за которыми дамы потом посылали лакеев на Золотой Базар. Он ведь был в центре Москвы, между прочим, почти на Красной площади. Наполеоновская зима, между прочим, тоже не на ровном месте наступила. Таёжные колдуны с весны готовились, приносили такие жертвы, что не каждый после смог восстановиться. Но этого в учебнике нет.

Тимоха чувствовал, что Ведьма заводится, а он съёживается, как будто под тяжестью вины. Она лежала на тех, кто затеял Революцию, а до неё Князь и его подданные столкнулись с соперником, которого не смогли побороть.

— Князь был близок к царю. И когда тому нужна была услуга нашего толка, он обращался к Князю. Так и повелось. Жили мы бок о бок, мирно, не без инцидентов, конечно, но дураков везде хватает. А потом один царь сменился другим, а у того появился свой проводник в наш мир. Никто его тут не любил, все чуяли, что он самозванец. Но людишки не имеют такого чутья, они падки на пошлые трюки. Самозванец потряс жиденькой бородой, свёл кустистые брови, и жена царя ему поверила. Он и на царевича специально недуг нагнал, чтобы потом лечить его и посильней к царской семье прилипнуть.

— Князь всё видел, предупреждал царя, что добром не кончится, что бородатого гнать надо, — вступил Сморчок Номер Два.

— Но самозванец оказался хитрей, Князя отодвинули, на его подданных стали коситься, загнали в подполье, вначале в переносном смысле, а потом и в физическом. Город этот отстроили, лишь бы нас с глаз долой. А потом Революция, царя и семьи не стало, самозванца ещё до этого из реки выловили. Всяких в его смерти винили, но мы-то знаем, что это дело рук Князя. Хотя он никогда не сознается, улыбнётся в усы и промолчит.

Новая власть ни во что не верила и решила, что в их молодой стране нет места волшебному. Свести со света нас у них силёнок не хватило, разбираться не стали, так и оставили под Москвой. А главное, сделали так, чтобы народ поскорее забыл про Подмосковию. И уж хранить секреты новая власть умела.

— И что, все эти русалки, феи и пираты согласились вот так жить?

— Там, наверху, смутно было, мы не стали вмешиваться. Князь приказал затаиться, посмотреть, кто победит, с тем потом и договариваться. Да только с нами никто говорить не собирался. Начали строить ветки с поездами, не простые, заколдованные, чтобы портал на поверхность запечатать. Сами бы они такую магию не сдюжили, Князь начал перебежчиков искать. Кого-то нашёл, кто-то ускользнул. Потом уже, в 50-х, соединили все ветки кольцом и запечатали выход навсегда. Даже у Князя сил не хватило печать снять. Пока не хватило, — улыбнулась Ведьма.

Много лет сидели жители Подмосковии под землёй, новое поколение другой жизни не знает. Но не Князь. Он затаил обиду и хочет вернуть то, что его.

— Память у людей поверхности короткая, они думают, что так всегда так было. Это нам на руку. Раньше они помнили, в чём сила кольца, что оно закрывает портал. А потом забыли и начали строить ещё кольца, больше, шире. И не просекли, что новые кольца ослабляют главное, старое. И теперь Князю с помощью избранного должно хватить сил прорваться через портал и выпустить Подмосковию. Тогда-то мы и повеселимся.

— Это что ж, вы, ребята, Москву захватить хотите? — Тимоха почувствовал, как у него нагреваются уши.

— Почему же сразу захватить? Просто свободы хотим. Может нам и не понравится там, на поверхности. Посмотрит Князь, плюнет и решит, что тут лучше.

— Но вряд ли, — хором сказали Сморчки.

Тимоха погрузился в мысли так глубоко, что непроизвольно сжал челюсть. От этого и с непривычки думать долго о сложном у него застучало в левом виске. Ведьма заметила, что новый избранный погрустнел и насторожилась.

— А тому, кто поможет Князю, полагается самая щедрая из всех наград, — она встала и положила тонкую белую руку Тимохе на плечо. — Может, Князь первым помощником сделает. Неплохо было бы взирать на Красную площадь с высоты Кремля, а?

— Да уж, — он не смог сдержать восторженного вздоха. — Тогда и посмотрим, мама, кто неудачник и кому ничего в жизни не светит.

У Ведьмы запрыгали хитринки в глазах, она подмигнула Сморчкам. По её ухмылке они поняли, что она нащупала рычаг для манипуляции и сейчас бедные Тимохины уши будут обвешаны отборной лапшой о власти и могуществе. С предыдущим избранным было так же. Стоило ей заикнуться о том, что женщины любят победителей, как дурачок, забросил надежду отучиться на физика и осваивать космос. Он был готов открывать любые порталы, лишь бы поцеловаться с девушкой. У Тимохи хотя цель была солидней — власть и богатства.

— А чо было в той бадяге, которую я выпил? — спросил Тимоха.

— Что внутри — неважно, — ответила Ведьма. — Главное — как действует эликсир. Он пробуждает силу, приумножает навыки и умения избранного. Ты, например, когда мы тебя нашли, был невидимым.

— Но вы же меня видели.

— Невидимым для людей, — пояснила Ведьма. — Никто из людей, значит, не сможет тебя увидеть. Это, думаю, очень кстати.

— И правда, мне всегда удавалось скрыться в толпе. Вот и ваш избранный не смог меня прижучить. Может, и с порталом выйдет.

Ведьма начала сытым голубем курлыкать о его великом будущем, когда серое пламя в камине вспыхнуло оранжевым, а потом сменилось на холодно-голубое. Из пляшущих язычков выглянуло недовольное усатое лицо, бликующее в неровных тканях огня.

— Ведьма, самозванец тебя дери, я три шкуры с тебя спущу! — зарычал голос из камина.

— Ваше Претемнейшество, — Ведьма чуть не задохнулась от трепета.

— Какая гнида разболтала на весь Золотой Базар, что среди нас ходит избранный?

— Никак не могу знать, Ваше Претемнейшество! — Ведьма погрозила кулаком Сморчкам.

— По улицам уже ходят слухи, что мы что-то затеяли.

— Народ знает? — с ужасом спросила Ведьма.

— Ничего они не знают, — рявкнул голос. — Но волнуются. Пора начинать, пока ты окончательно всё не испортила. Избранный готов?

— Готов, Князь, и полон сил! Даже эликсир уже в нём.

Ведьма всё еще смотрела на Сморчков, требуя объяснения. Сморчок Номер Два еле слышно прошептал «тени».

— Это хорошо, — Князь перешёл с рыка на обычный голос. — Тогда веди его ко мне. Пурпурная луна никого не ждёт.

— Она же через три дня, — растерялась Ведьма.

— А портал открывается на двадцать седьмой день, — с ухмылкой ответил Князь. — Ни у одной тебя есть секреты. Точную дату я держал при себе, так и знал, что ты всем всё разболтаешь. Десять минут. Опоздаешь — пеняй на себя. Избранному я ничего не сделаю, пока он мне нужен, а вот ты…

— Десять минут, Князь, — перебила его Ведьма, не желая слушать до конца.

Огонь в камине снова стал спокойно-серым, зато лицо Ведьмы приняло тревожный зелёный оттенок. Сморчки, казалось, сморщились. Даже Тимоха сник.

— Чего теперь? — спросил он.

Ведьма кинулась в комнату, завешанную шторой, там что-то звякнуло, словно разбилось, с высоты повалились тяжести, то ли книги, то ли кирпичи. Она ругалась в голос, а затем выскочила из-за шторы с победоносным кличем и зажатой в руке бумажкой.

— Так, это заклинание, прочитай по дороге, чтобы не сбиться, когда будешь портал открывать.

— Но я же не знаю, как его открывать, — запаниковал Тимоха.

— Никто не знает! — закричала Ведьма. — Ты же слышал, он всё держит в секрете.

— Но того же вы готовили, — он прикрикнул на неё в ответ. — Чему-то обучали.

— Всякому разному, не знали, что именно пригодиться.

Ведьма носилась по комнате и скидывала в огромную холщовую сумку банки, обрывки бумажек и амулеты.

— Князь скрывал, боялся предательства, а избранного сюда забрал заранее, чтобы следить, как бы с ним чего не случилось до открытия портала. Меня он назначил ответственной за его сохранность, и вот, — она развела руками. — А одиннадцать лет я не столько его готовила, сколько эликсир. Это главное, и он в тебе. Банка хранилась в секретном месте, и только человек с поверхности мог её достать. Он и достал. А кто уж там выпил, — она осмотрела Тимоху. — Ладно, чо уж там. Будем надеяться на лучшее и молиться всему, во что верим.

Тимоха не верил ни во что, кроме одного: важно оказаться в нужном месте в нужное время. Раньше ему это удавалось, но, кажется, произошёл сбой. Он развернул бумажку, которую ему всучила Ведьма и прочитал текст, записанный столбиком:

Я вас узнал, о мой оракул!
Не по узорной пестроте
Сих неподписанных каракул,
Но по веселой остроте,
Но по приветствиям лукавым,
Но по насмешливости злой
И по упрекам… столь неправым,
И этой прелести живой.
С тоской невольной, с восхищеньем
Я перечитываю вас
И восклицаю с нетерпеньем:
Пора! в Москву, в Москву сейчас!
Здесь город чопорный, унылый,
Здесь речи — лед, сердца — гранит;
Здесь нет ни ветрености милой,
Ни муз, ни Пресни, ни харит.

Под строчками стояла размашистая подпись: Сашка П.

— Это ж он, — изумился Тимоха. — При чём тут он?

— При всём, — ответила Ведьма. — Вперёд, ребята, отступать некуда. Вы слышали Князя, опаздывать нельзя.

***

Они мчались по красным мощёным улицам, задевая локтями то дома, то пешеходов. В голове Тимохи крутились сотни мыслей, и он никак не мог уцепиться хотя бы за одну. Вырисовывалась странная картина: подземный Князь, который помнит ещё царя, кучу лет сидит в Подмосковии и строит планы, как вернуться на поверхность. Каким-то ветром сюда заносит Тимоху, на которого теперь вся надежда. Ведьма, уж до чего она показалась Тимохе мудрой, и та не может гарантироваться, что всё получится. Но Князь, видимо, настолько грозный, что другого пути нет. Бледным контуром вилось ощущение, что намерения Князя недобрые. От мероприятия сквозило чертовщиной и пакостью. Но Тимоха не привык ждать от жизни хорошего. Все свои три десятка лет он только и делал, что натыкался на неприятные события и таких же людей. Возможно, это его шанс зажить по-новому.

Они оказались у двухэтажного дома с башенками. Дом как дом, если бы не тяжеленная деревянная дверь с ручкой-кольцом и фасад, выкрашенный белоснежной краской. Ведьма постучала три раза, дверь раскрылась сама, их никто не встречал. Она поманила Тимоху за собой, а Сморчкам жестом приказала оставаться в сенях. На втором этаже они снова упёрлись в дверь, из-за которой раздалось:

— Заходи!

Зала с окнами по двум сторонам была пустой, не считая стула с высокой спинкой по середине. На нём восседал тот, в ком Тимоха распознал Князя. Ноги Князь закинул на обитую красным бархатом табуретку, брови сдвинул к переносице, губы поджал под усы. Он напомнил Тимохе деда, яростного коммуниста, критиковавшего всех, включая внука, за малейшие проступки. Когда дед помер, семья облегчённо вздохнула, но ощущала его незримое присутствие в квартире: бились вазы, падали картины и подгорали блины.

— Не таким я себе представлял избранного, — насупился Князь.

— Не таким я себе представлял Князя, — ответил Тимоха, окончательно осознавший свою значимость.

Ведьма раскрыла и закрыла рот как рыба. Брови Князя поползли ещё ниже, а потом взлетели вверх, сделав выражение хмурого лица удивлённым. Потом по зале покатилось эхо громогласного хохота. Князь даже ударил себя по колену мощной ладонью. Ведьма захихикала. Князь поднялся с трона, подошёл к Тимохе и по-отечески хлопнул его по щеке. Вышло неласково.

— Давайте-ка на берегу договоримся, — сказал Тимоха, почувствовав расположение Князя. — Ведьма мне за портал золото, камни и жену-красавицу обещала. Это я всё возьму. Но мне бы и пост какой. Чем-то избранному надо заниматься, когда дело будет сделано.

Князь перевёл взгляд на Ведьму Серого Огня.

— Обещала, значит? Золото, жену и пост?

— И камни.

— И камни, — почесал Князь затылок. — Ладно, будь по-твоему. Только портал открой.

— Кстати, об этом. Тут я ничего не понял. Никто ничего не говорит. Чего делать-то?

Князь вернулся на трон, а позади Тимохи появились две стула. Он и Ведьма приняли это за приглашение сесть.

— Лазарский треугольник, — произнёс Князь. — Особое место. Три стороны, три угла, три станции. Там пересеклись три линии, запечатывающие портал.

Тимоха сразу догадался, о каком месте в Москве идёт речь, и оказался прав.

— Пушкинская, Чеховская, Тверская — три станции в одном месте. Это и есть Лазарский треугольник. Там всё и произойдёт, оттуда мы появимся, оттуда начнётся новый порядок.

Голос Князя стал утробным, словно он говорил, не раскрывая рта, словно вещал слушателям прямо в голову.

— Почти сто лет я ждал, когда сойдётся всё: расшатается кольцевая печать, взойдёт пурпурная луна и будет готов эликсир, — продолжил Князь. — Больше ждать я не намерен. Пора людям понять, на что они нас приговорили. Настал их черёд заселить Подмосковию, а нечисти, их слово, не наше — ведьмам, упырям, русалкам, теням — пожить свободно.

— Ведьма мне рассказала, как было раньше, — несмело сказал Тимоха. — Когда все в мире и гармонии жили себе вместе и друг другу не мешали. Знаете, сколько сейчас в Москве разного народа живёт? Отовсюду понаехали, и ничего, всем место хватает. И подземным хватит.

— Поздно для гармонии, — обрубил его Князь. — Раньше о ней думать надо было, до того, как заточили нас, сделали вид, что нас нет. А мы есть, нас много. Мы — то прошлое, которое у нас отняли. И теперь мы станем их самым кошмарным будущем.

Князь перевёл взгляд на Тимоху, которому и от слов, и от взгляда поплохело.

— Какой-то ты бледный, избранный, — усмехнулся Князь. — Ступай, отдохни, скоро я тебя призову. Ведьма, пригляди за ним.

Ведьма трижды поклонилась, последний раз так, что чуть носом до земли не достала и вытолкала не шедшего своим ходом Тимоху за дверь. Она увела его в соседнюю комнату, похожую на гостиничные покои XIXвека.

— Ты что там такое нёс? — обрушилась она на него лавиной гнева. — Золото, пост, нашёл время!

— Самое время, потом он вылезет из портала и поминай как звали, а тут — слово Князя, между прочим, получено.

— Хмырь, — выругалась Ведьма.

— Слушай, а если он такой могущественный и всего его тут боятся, то как его вообще удалось загнать в Подмосковию? Ему ж никто не указ.

— Указ, не указ, а заклинания посильней него бывают.

— Это какие, к примеру?

— Да хоть вот то, что у тебя в кармане. Оно же как ключ, только не от двери, а от портала. Повернул в одну сторону — открылся замок, повернул в другую — закрылся. Пока до нас дошло, что то же самое заклятие, которое запечатало вход, работает на высвобождение, полвека прошло.

***

Он сразу понял, что портал выведет их к памятнику: стихотворение Пушкина и Лазарский треугольник не могли быть совпадением. Князь влетел в комнату, где сидели Тимоха и Ведьма, щёлкнул пальцами, и они оказались прямо на Пушкинской площади. Только смотрели они на неё как будто через мутное стекло. Люди ходили мимо и не замечали странную компанию. Уж зелёный кафтан точно бы привлёк внимание, решил Тимоха.

— Начинай! — закричал Князь и стукнул о плитку посохом с треугольным набалдашником.

Тимоха вытащил руку из кармана, которая закостенела от того, с какой силой он сжимал бумажку. Та намокла от нервного пота избранного, который в самую ответственную минуту осознал, что ничего, может, и не выйдет. Весь его план — пшик, фикция, а он — московский воришка, проживающий день за днём так, как будто завтра не наступит. Теперь в его руках будущее, причём не только его. Пару минут назад всё казалось простым и логичным: прочитать стихотворение, вновь почувствовав себя ребёнком у доски. Только теперь на кону не оценка в журнале, а судьба миллионов людей. Князь обернулся на замешкавшегося Тимоху и грозно обсмотрел его с ног до головы, потом его взгляд упёрся в статую Александра Сергеевича, важно и романтично наблюдающего за Тверским бульваром.

— Первым делом снесу этот чёртов памятник, — прорычал Князь.

Трепета перед Пушкиным или его творчеством Тимоха никогда не испытывал, но угроза полоснула по сердцу.

— А вторым? — подавил он нервный спазм глотки.

— Задушу вот эту тётку, — Князь кивнул в сторону женщины с букетом сирени. — А потом вот ту, а следом — того мужика.

Тимоха понял, что через портал вместе с Князей сейчас выпустит хаос, насилие и жажду мести, которые тот десятилетиями культивировалась в своём сердце.

— Начиная, ирод! — повторил Князь.

И Тимоха начал. Он развернул бумажку и начала читать.

— … И восклицаю с нетерпеньем:
Пора! в Москву, в Москву сейчас!
Здесь город чопорный, унылый,
Здесь речи — лед, сердца — гранит;
Здесь нет ни ветрености милой,
Ни муз, ни Пресни, ни харит.

Только сделала он это не в том порядке, в котором строки покоились на листке, а в обратном. Уже на строчке «Здесь город чопорный, унылый», которая прозвучала четвёртой, Князь раскусил его коварный план и попытался остановить Тимоху, но руки Князя ослабли, он не смог оторвать посох от плитки. Ноги не слушались. Заклятие, прочитанное снизу вверх, сковывало Князя. Как и сказала Ведьма, оно было ключом: повернул его в одну сторону — замок открылся, повернул в другую — закрылся. И Тимоха читал стих наоборот.

— Сволочь, — крикнула Ведьма, силы которой тоже иссякали.

Тимоха подумал, что Ведьме придётся несладко. Она упустила избранного и попыталась выдать за него какого-то хмыря. Ему даже стало её жалко, но совсем чуть-чуть.

— Я вас узнал, о мой оракул! — выкрикнул он последнюю строчку, которая на бумажке стояла первой.

***

Тверская опустела. Москва, может, и не спит никогда, но перед самым рассветом, замедляется. Фонари погасли и не освещали Тимохину голову, на которой появилась седина. Он шагал и постоянно оборачивался. То ли ждал, что откуда-то выскочат Князь и Ведьма, то ли надеялся, что мраморный Александр Сергеевич ему одобрительно подмигнёт. Ни того, ни другого не произошло, и он свернул в Настасьинский переулок. Тимоха не ощущал себя ни избранным, ни героем, а думал, где бы разжиться нормальной одеждой и скинуть, наконец, с себя ненавистный зелёный кафтан. А ещё переживал, что так и остался невидимым для людей. Этого ему больше не хотелось.