Лес и чудовища

«Говорят, во времена давние были в Чернолесье Ордена, обладающие тайным знанием. Назывались они: Орден Волка, Орден Медведя и Орден Рыси. Чем занимались члены их, до сих пор доподлинно не известно, но основываясь на преданиях и легендах, утверждать можно следующее: умели они принимать облик звериный, и облик человечий. Подтверждений тому, однако, не найдено. Да и вряд ли будет, потому как противно это природе».

Кракл Гор, «Размышления о наследии прошедших времен», том 1.

Миклош Седлак, городской голова и управитель вольного города Жопкина Даль глотнул пива и уставился на стоящего пред ним высокого мужчину, одетого с ног до головы в мягкую серую кожу. Серой была его хорошо подогнанная куртка, серыми были и штаны, и даже сапоги — высокие, усеянные серебряными заклепками — тоже имели цвет серый, но более темного тона, нежели другие детали одежды. Серыми были и волосы, и глаза — словно выцветшие и припорошенные пылью. Неприятные глаза, пронизывающие, со странным желтым ободком вокруг радужки. Бр-р-р. Короткий меч за спиной и пергамент, заверенный печатью Капитула, который Миклош держал в руках, ясно указывали — стоящий пред ним человек рыцарем не является. Да и человеком, пожалуй, тоже. А потому, держал себя с ним управитель вольно, не забывая, однако о субординации.

— И не просите меня о том, мастер-оборотень, не просите! По тому как нет у меня полномочий разрешить вам топляка укокошить! Нет — и вся недолга. — Городской голова протер вспотевшую лысину, повторно приложился к кружке и уставился на Рольфа.

— В болоте у вас топляк сидит? — устало спросил волколак.

— Ну, сидит…— буркнул голова. — Сидит, что чирей на заднице.

— И людишек, значит, таскает…

— Разве ж то людишки… так, никчемность одна, — махнул рукой управитель. — Ну пару ребятишек утянул, кои без должного присмотра по лесам шатались, бабку что за черникой пошла, да местного идиота. Ну и слава тебе, Господи! Я про идиота… А то он, не смотри, что без понимания, юбки девкам был горазд задирать…

— Он теперь не успокоиться, — перебил его оборотень. — Топляк будет отходить от своего логова все дальше, охотиться в редколесье, и кто знает, чем все закончится.

— А пусть так! — воскликнул городской голова с запалом, ударяя кулаком по дубовой столешне так, что почти полная кружка с пивом подскочила, расплескав вокруг немалую лужу. Миклош подхватил кружку, отставил ее в сторону, а на лужу бросил лежавшую на скамейке тряпицу, которой вытирал руки заместо рушника. — Уже все столбы бумагами обклеены— мол, держитесь подальше от болота, ходите токмо большаками. Нет! Прут, словно там не образина монстролюдная, а передвижной бордель. Тьфу, на них! Истинно говорю, тьфу! И вам беспокоиться о них не советую, потому как без индульгенции убивать топляка возбраняется. Будет бумага, приходите, укокошим честь по чести, и оплатой не обидим…

— А если я согласен избавить вас его за половину оговоренной суммы?

— Без индульгенции? И не думайте! Вот, гляньте-ка мастер-оборотень, в окно. Что видите?

Рольф честно уставился на улицу. Ничего особенного там не было. Не мощенная рыночная площадь, распаханная колесами телег: наполовину грязь, наполовину навоз. С одной стороны церковь, с другой трактир, по краям торговые ряды, а посреди — новенькая шибеница. Рядом с ней стайка мальчишек играла в камни, да выгрызал блох бездомный пес.

— Зрите вы цывилизацию! Продукт разделения труда и общественного сознания, значит! Еще пару месяцев назад мы под сеньором ходили, а теперь, смотри-ка, вольный город Жопкина Даль! И виселица своя, и печать. Теперь, чтоб на казнь посмотреть не надо в замок тащиться, все под боком. Правда, пока не повесили никого, но была бы шибеница, а шея всегда найдется. Рано или поздно. Главное не терять надежды.

— Я не понимаю.

— И чего понимать то? — всплеснул руками Миклош, громко хлопнув себя по бедрам. — Синьору наши вольности не больно по вкусу. Прознает, что без индульгенции страховидло упокоили, и прощай наши права — быстренько все взад отыграет. А мы даже вздернуть никого не успели! Поэтому, как бы ни было выгодно ваше предложение, вынужден его отклонить. Вы уж не обижайтесь, мастер-оборотень. К цывилизации-то и свободе быстро привыкаешь.

За окном мальчишки сняли штаны и дружно, и цивилизованно мочились на шибеницу. Волколак пожал плечами.

— Что ж, пойду, коли так. Спасибо за время, что уделили…

— Постой, постой! А ты куда путь держишь? Часом не в Вальц направляешься?

— Именно. Если не ошибаюсь, ближе отделения Капитула нет.

— Повезло тебе! Серьезный человек, туда же путь держит. Торопится. Хотел с купцами по утру увязаться, да друг у него больно болезный — не взяли их. А уж как он просил, и денег предлагал… Нет, и все. Торговым людям в пути зараза ни к чему. Предложи ему свои услуги. Да смотри не продешеви: деваться-то ему некуда, до следующей недели никто через леса не поедет. Так, что удачи вам, мастер. Дай бог сладится с ним, — городской голова с удовольствие глотнул пива, повертел в руках новенькую печать, и с немалой гордостью глянул в окно, — а потом и к нам возвернешься. Топляк-то никуда не денется.

***

Красная, линялая, местами штопанная занавеска отделяла эркер от общей залы. За покрытым пятнами столом, уставленным глиняной, в щербинках посудой, сидел человек. Крепкий, широкоплечий, с движениями ловкими и складными, похожий скорее бойца, нежели на коммерсанта. Лицо его показалось Рольфу открытым и располагающим. Рядом, уронив голову на стол и пуская слюни, спал косматый малый. Сон его был беспокоен: из груди его то и дело вырывались стоны, глаза под закрытыми веками метались, нервно подергивались руки и ноги. Рольф чувствовал, как от спящего пахнет страхом и чем-то еще, чему волколак не мог дать названия. Так пахли прелые листья или подгнившие желуди — влажно, чуть горьковато и душно.

— Большая удача повстречать мне вас, мастер-оборотень. И еще большая, что согласились вы принять мое предложение. Хит Тарл, к вашим услугам. Бывший кастелян рыцаря Радмира из Головни, — сидящий за столом мужчина приветливо кивнул, взглядом указывая на лавку напротив — присаживайтесь и пообедайте со мной, чем бог послал. Эй, хозяин, еще пива и мяса! Да поживее!

Пока хозяин суетился, накрывая на стол, Хит не проронил ни слова. Рольф тоже молчал — он не любил говорить, а говорить первым не любил в особенности. Просто наблюдал. И по всему выходило, что его наниматель нервничает. Вервольф чувствовал, как напряжено его тело, как горек и едок пот, как нервно он грызет кончики пальцев, думая, что этого никто не видит. Нет, не тревога съедает его, решил Рольф. Не тревога, а ужас. Ужас, который он мастерски скрывает.

Хит заговорил только после того, как хозяин, поставив на стол кувшин холодного пива, убрался окончательно.

— В прескверную историю попал я, мастер-оборотень. Действительно прескверную. А впрочем, судите сами. Прошлым летом дело было. Повадился кто-то делянки углежогов разорять: то шалаши порушат, то чурки, что для просушки разложены, раскидают, то водой яму зальют, так что приходится все на место новое переносить и начинать сызнова. Кто шалит и гадать не надо, тут даже ребенку ясно — дриады, мать их, растак! Древобабы то есть. И ведь никто их границы не нарушал, никто деревьев из Перволесья не трогал, а ведь поди…

Хит подхватил кувшин и налил себе в кружку почти до краев. Отхлебнул громко, но без видимого удовольствия и продолжил.

— Рыцарь-то наш, Радмир, решил все честь по чести сделать. Договориться значит. Отрядил десяток солдат, меня как кастеляна во главе поставил, и двинулись мы к Поляне, к дриадам. Двинулись как полагается: с флагом, герольдом, трубами. Шли не таились — штандарты по ветру, трубы рубят, герольд вопит, рыцареву волю до всех желающих доносит. Уж лучше б молчал… — Кастелян сокрушенно покачал головой. — Да… Кто-то побывал там до нас. Знаешь, как древобабы детей своих называют? Поросль. Так вот, полегла вся поросль. Вся до единой. Распяли их на Перводреве, утыкали стрелами, словно ежей. Не всех. Некоторых просто порубили. Эх-х-х-х…

В эркере повисла тишина. Хит молчал. Молчал и Рольф. Только густо жужжала и билась в окно толстая черная муха.

— И мы ушли, Рольф, — глухо, будто через силу сказал кастелян. — Ушли, потому что струсили. Потому что не знали, что сказать и как смотреть в глаза тем, у кого отняли самое дорогое. Как оправдаться. Тогда это казалось правильным. Если бы я мог повернуть время вспять… Клянусь, я бы сделал все по-другому. А как бы поступил ты, мастер-оборотень?

— Не знаю, — ответил Рольф, пожимая плечами, — но убегать бы точно не стал. С Дриадами шутки плохи.

Хит кивнул. По его лицу пробежала болезненная гримаса.

— Десять человек привел я на Поляну. Ровно десять. Ночью разбуди, всех назову. Вождечь, Джейрк, Алеш по прозвищу Гвоздь, Матус, Хамза, братья Рехор и Ростек, Олдрич-Левша, Лукаш и оруженосец, совсем мальчишка, Крыстоф. Десять человек пошли за мной и только один до сих пор жив. Хамза. Парень, что спит на столе. Первым пропал Лукаш. Поехал на ярмарку, да так и не вернулся. Видели люди, как он на лесную дорогу сворачивает, верно путь хотел срезать, добраться до замка засветло. Не добрался. Мы потом ту дорогу частым гребнем прочесали — ни слуху, ни духу, ни сучка обломленного, ни травинки примятой. Подивились мы, конечно, но значенья особого не придали — сгинуть в наших лесах легче легкого, всякое может в дороге случиться. Да, не придали, значит, значения. До следующего случая. Ты пей пиво, волколак, пей. Хорошее пиво. С ним даже рассказывать легче.

Хит шумно отхлебнул из кружки и жестом предложил Рольфу последовать его примеру. Рольф последовал.

— Значит, был следующий?

— Как не быть? Был. Вождечь, Джейрк и Олдрич — завсегда вместе держались. И дежурили в ту ночь тоже вместе. Скопом их и нашли. Утопились в ручье, в котором и гусь ноги не замочит— просто опустили головы в воду, да лежали пока не захлебнулись. Тогда и пошли первые разговоры: мол, мстят духобабы всем, кто был в тот день на поляне и нет им дела до того, кто на самом деле сотворил злодейство. Ну а после того, что они сделали с Крыстофом и сомнений ни у кого в том не осталось. Крыстоф, влюбился в одну мазельку из замка, все цветы да ягоды ей из леса таскал. Для нежной склонности значит. Уйдет, бывало, по утру, только мост опустят и через час уже обратно, с букетом или корзинкой. Только в тот раз он вместо цветов стрелу принес. Не нашу стрелу. Духобабскую. Она легкая, тонкая, длинная. На наконечнике две зазубрины, на лист похожи. Из тела такую стрелу тянуть — хуже нет. Ох и орал Крыстоф, пока мы ее извлекали. Только без толку все. К вечеру у него жар поднялся, он сознание потерял, да так в себя и не пришел. К утру преставился. Все перед смертью про лес бормотал, про грехи, про искупление. Черт! Ну и натерпелись же мы страху! Взрослые мужики, а дрожали словно зайцы какие. Еле дождались как рассвело и на Поляну поехали. Рассказать, этим чертовым дриадам, как дело было. Да только ушли они. Похоронили поросль свою и ушли. Так то, оборотень…

— А дальше? – спросил Рольф, подвигая миску и отрезая кусок мяса.

— Дальше? Дальше я в ноги к Радмиру — отпускай меня, не хочу с жизнью раньше времени распроститься. Так и ушел. Нанимался куда придется: где обоз купеческий охранять, где порядок навести, где на соседа страх нагнать. Ничем не гнушался, ничем не брезговал. Деньги копил, чтоб сесть на корабль, да уплыть за моря, подальше от Чернолесья. Только Хонза спутал мне все карты.

Хит с плохо скрытой неприязнью взглянул на лежащего на столе человека.

— Все наши разошлись из замка кто куда. Кто как я наемничал. Кто разбойничал. Кто в борделях вышибалой служил. Хамза, Ростек и Рехор к Лесным братьям примкнули — по лесам добрых людей потрошили, дело коли с умом взяться, нехитрое. Тут главное терпение: сиди в кустах, да жди пока кто по дороге проедет. Вот они и сидели. Что там на самом деле лучилось, понять трудно — Хамза малость сдвинулся, и толком объяснить ничего не смог. Толкует, что деревья вдруг ожили, да и порешили братьев в одночасье, а его отпустили. Сказали, что не будет ему покоя, пока меня не отыщет. И ведь нашел, сукин сын! Нашел.

— На словах передали что?

— Нет, — покачал головой Хит. — Нет. А может он и забыл уже. Мыслей у него сейчас, что у репы, то есть полное отсутствие. Все спит, да жаром пышет. А ежели не спит, так вещает, кровь в жилах стынет: про лес, да про деревья… Проводи нас через лес, мастер-оборотень. Защити мечом своим, охрани чарами, защити амулетами. Чую не пройти мне одному, а с ним — тем более. По деньгам тебя не обижу: все что положено заплачу, да и от себя сверху добавлю.

Спящий вдруг вздрогнул, дернул руками и открыл глаза. Встать он не пытался. Просто смотрел пред собой пустым, ничего не видящим взглядом. Не мудрено. Рольф не увидел ни зрачков, ни радужки — глазное яблоко было подернуто ядовитой зеленой пленкой.

— Черт…

— Слишком поздно, Хит, — буркнул волколак, качая головой. — Слишком поздно для прогулок по лесам. Тебя выследили и загнали. Смотри…

Рольф наклонился над столом, приподнял волосы на затылке Хамзы и показал пробивающийся сквозь кожу тоненький зеленый побег. Его наниматель грязно выругался.

— Они пометили его, шли за ним. Они знают где ты и скорее всего следят за тобой его глазами. Когда он нашел тебя?

— Мы встретились здесь вчера вечером.

— Получается меньше суток. Если дриады держаться поодаль, возможно у нас есть шанс прорваться. Рискнешь? Но, это обойдется тебе дорого, кастелян. Очень дорого. Впрочем, есть выбор — навсегда остаться здесь и не высовывать носа дальше крепостной стены и может со временем они устанут ждать. А может их планы относительно тебя изменяться…

— И застрять в этой дыре навсегда? Ну уж нет! Если выбирать между дешевой смертью и дорогой жизнью выбор очевиден. — Хит усмехнулся, вставая из-за стола. — Мне всегда везло, повезет и теперь. Говори, что делать, оборотень.

И Рольф рассказал.

***

— Ходу, Хит, ходу! Не отставай.

Лес подступал к дороге плотной стеной. Золотистые стволы сосен гордо возносили вверх зеленые шапки, внизу же топорщился терновник вперемежку с бересклетом и кое-где, робко и пугливо белели тонкие стволы берез.

— Ходу, Хит, ходу! Доберемся до большака — считай вырвались.

— Думаешь нам удалось их обхитрить?

— Не знаю, Хит. Ходу, ходу!

Не удалось.

Мертвец лежал посреди дороги. Рядом с ним суетливо прыгала сорока, пытаясь оторвать от рукава что-то блестящее. Наверное, пряжку или пуговицу. Завидев всадников, птица вспорхнула, и уселась на низко свисавшую ветвь белой ольхи. Рольф и Хит подъехали к трупу и спешились.

Волколаку хватило одного взгляда чтобы понять — это был Хамза.

Его зеленые, широко открытые глаза бездумно пялились в голубое небо. Одна рука Хамзы лежала вдоль туловища, другая, указательным пальцем указывала на еле заметную тропинку. Тропинка уводила в лес. Как далеко Рольф не знал, он нечасто бывал в этих местах.

— Черт…. Что же проклятые духобабы с ним сотворили? — пробормотал бывший кастелян и сплюнул на землю, — неужто и мы… И с нами такое станется? Клянусь, лучше умереть! Как хочешь, Рольф, но живым я им не дамся. Нет! Уж лучше самому бросится на меч, чем превратиться в такое страховидло.

Хамза колосился. Все его тело покрывали тонкие зеленые побеги молодой травы. Некоторые, особо упорные, проросли даже через добротную и крепкую кожу сапог.

Волколак наклонился над телом и аккуратно оторвал от лица пробивший кожу узкий, похожий на стилет, лист. Размял в пальцах. Понюхал. Лист был на удивление жесткий, с тонким, острым концом и острыми же, режущими пальцы в кровь, краями. Пахла трава резко и горько, словно полынь.

— Хит, это предупреждение, — сказал Рольф, — нас нашли. Будет лучше, если мы не станем избегать встречи. Я предпочту принять удар глядя противнику в лицо, нежели получить стрелу в спину. В первом случае у нас будет хоть и призрачный, но, шанс, во втором — нет. Дриады не любят трусов, и прекрасно обращаются с луком и стрелами. Побежишь — погибнешь сразу, без возможности защитить себя или оправдаться. Решай, Хит! Можешь отправится по тропинке, можешь бежать — это твой выбор, но я убегать не стану и тебе не советую.

— Ты обещал защитить меня — рявкнул Хит. — Ты дал слово, взял деньги и подписал бумагу.

— Я и защищаю!

— Хреново защищаешь! И советы у тебя хреновые! Мы и четверти пути не одолели… а Хамза уже тут как тут. Зеленеет, что твоя петуния. Вот-вот зацветет!

Рольф вздохнул.

— Хит, я предупреждал, что наш фортель может обернуться ничем. Кто знает, забрались бы мы так далеко, не отправь телегу с ним в противоположную сторону. Соберись! Если придется прорываться с боем, мне нужен рядом боец, а не тряпка. Ну же, Хит! Решайся! Или мы принимаем приглашение или ты бежишь. Что выбираешь?

Хит посмотрел на волколака дурными от страха глазами и грязно выругался.

— Если я верно тебя понял, мы принимаем приглашение?

— Да! Да, чтоб тебя… Веди.

Тропинка, что вилась между сосен вскоре привела их на поляну. Поляну заполняли дриады. Их было много. Очень много. Молодые, почти неотличимые от людей, и старые, больше похожие на ходячие деревья. Дриады молчали. Молча приняли поводья лошадей. Молча увели их прочь.

И молча же расступились перед ними пропуская в центр круга. Там, ожидая их, стояла Хранительница Леса, Верховная Жрица. Она была на голову выше остальных Дриад. Ее лицо и руки, и тело имели яркий изумрудный цвет. Длинные волосы, напоминающие тонкие ивовые ветви, падали почти до земли. Никакой рукотворный наряд не осквернял ее совершенного, гибкого тела – вместо платья его покрывали живые цветы. Волколак не заметил ничего, что могло бы удерживать их на месте — они верно росли прямо из ее кожи.

— Преклони колени вместе со мной — голос Рольфа был тих и обманчиво спокоен.

— Но…

— Никаких резких движений. Держись за моей спиной и молчи.

Рольф опустился на колени перед Верховной Жрицей и склонил голову. Хит сделал то же самое.

— Странную пару вижу я пред собой. Странную и противоестественную. Человек, со зверем внутри и зверь, в образе человека. Подобные мутации противны природе и должны быть уничтожены. Окончательно. Под корень. Без возможности возродиться. Таково мое слово.

Рольф поднял голову и пристально посмотрел в глаза Дриаде. И был холоден тот взгляд, неприятен и пуст.

— Возьми назад свое слово, прошу тебя, — произнес он, поднимаясь с колен, — дай нам невозбранно выехать из леса или прольется кровь. Много крови, потому как, я мутант и выродок, ошибка природы, заточен под одно — убивать. И я буду убивать, без жалости и без пощады, потому что тоже дал слово — вывести этого человека из леса.

Хранительница не отвела взгляд и в ее глазах Рольф увидел ненависть, терпеливую ждущую своего часа ненависть, тлеющую словно угли под слоем пепла.

— Ты не услышал меня, волколак! Здесь нет людей. Монстр стоит за твоей спиной. Кровожадный зверь. Его ты хочешь вывести к людям? Отвечай!

— Выслушай его! Он не виновен!

— Невиновен? Я спросила каждый лист на поляне, каждый цветок, каждую травинку — и они ответили мне. Они показали мне всех, кто убивал, грабил и насиловал. Милый оруженосец? Он стал мужчиной на нашей поляне, а потом под хохот дружков перерезал дриаде горло. Поросли, еще ребенку! Ты защищаешь того, кто отдал приказ распять детей на деревьях и стрелять в них из лука! Кто разграбил наши жилища и уничтожил Храм? Не веришь? Тогда спроси ее! Спроси, а потом вынимай свой меч и защищай спрятавшееся за тобой чудовище. Если захочешь. Если сможешь.

Верховная Жрица сделала почти незаметный знак рукой, но обступившее их кольцо дочерей леса разомкнулось и вперед вышла маленькая дриада. Рольф дал бы ей не больше десяти весен. Тоненькая, хрупкая, она двигалась с болезненной осторожностью, неловко припадая на одну ногу. Волосы зеленой волной свешивались вниз, полностью скрывая лицо.

— Подойди ко мне, листочек, — ласково сказала ей Верховная Жрица, — тебе нечего бояться. Смелее. Я открою твое лицо, милая. Позволь, прошу тебя.

Девочка что-то жалобно пробормотала и протестующе покачала головой.

— Тебе нечего стыдиться, дочь леса. Сегодня мы судим последнего из тех, кто разрушил наше Святилище и украл надежду. Тебе страшно? Посмотри в лицо своему страху, девочка. Иначе никогда ты не сможешь спать спокойно. Да и жить не сможешь. Будь смелой, будь сильной, а инче не стоит и быть.

Юная дриада вскинулась, расправила плечи и отбросила с лица волосы.

Рольф дернулся, как от удара. Больше всего на свете, он хотел бы закрыть глаза и не смотреть. Но он смотрел. Смотрел сотрясаемый внутренней дрожью. Испытывая лишь одно желание — убить того, кто сделал это с маленьким беззащитным ребенком. Убить жестоко. Дважды.

Лица у девочки не было. Страшный удар рассек его наискось, лишив левого глаза и срезав кончик носа. Правая щека, развороченная до края челюсти, зажила дурно, грубым рваным рубцом, оттягивающим вниз здоровый глаз, из которого мутной дорожкой текли слезы. В тех местах, где заживление тканей протекало особенно долго, трудно и болезненно, на коже девочки проступали пятна, напоминавшие кору старого, покрытого лишайником дерева.

— Нет! Не моих рук это дело! — Хит стремительно шагнул вперед из-за спины волколака. Столь стремительно, что это стало для всех полнейшей неожиданностью. Ему понадобилась лишь пара быстрых, летящих шагов, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее его от маленькой дриады, схватить ее за руку, развернуть к себе спиной и прижать к горлу выхваченный из ножен меч. Девочка тонко, испуганно вскрикнула.

— Нет, не я это сделал, — недобро усмехнулся он, глядя в глаза Верховной Жрице. — Не я, истинно говорю тебе. Я б убил наверняка.

— Чего ты хочешь?

— Верни коня мне и моему спутнику. Девчонку я беру с собой, она послужит гарантией вашего благоразумия. Как только взойду на корабль, ваша порченная мечом деревяшка перестанет меня интересовать. Но до тех пор, я глаз с нее не спущу, и поверьте, перережу ее тоненькую шейку даже при малейшем намеке на преследование. Даже при тени намека. Ни один лист, ни одна травинка не должна шелохнуться, иначе… Вы знаете, на что я способен. А сомневаетесь, спросите у цветочков — они напомнят.

В следующее мгновение он почувствовал, как меч волколака царапает его горло.

— Отпусти девочку, Хит, она уже достаточно натерпелась, — глухо сказал Рольф. — Пусти если не хочешь проверить чьи рефлексы быстрее. Но думаю, ты и так знаешь… Отпусти девочку.

— Ты сошел с ума, оборотень, — прохрипел кастелян, — что тебе эти древокожие? Мы, люди, завсегда должны держаться вместе против монстров, против этих выродившихся шуток природы. Мир принадлежит нам! Нам! А не этим зеленым, стерегущим лес тварям. И не забудь волколак, ты дал слово, а я его принял и заплатил! Ты не имеешь право теперь поднимать на меня меч!

— Я давал слово человеку, но собираюсь убить чудовище. Бесплатно. Здесь нет противоречия. Отпусти малышку. Или дети единственные, с кем ты способен воевать?

Хит на мгновение задумался.

— Хорошо. Убери меч, и я освобожу девчонку. Но с тобой… С тобой мы продолжим разговор.

Рольф плавным движение отвел меч в сторону. Хит оттолкнул от себя дриаду и тут же стремительно скользнул вправо, мягко развернулся и прытко отшагнул назад, создавая себе пространство для маневра. Рольф не дал ему опомниться и шагнул следом, ударил сверху, из высокой стойки. Хит принял удар на середину меча, оттолкнул меч Рольфа и опять отскочил назад. Вервольф рванулся ему навстречу и чуть не пропустил удар — Хит извернувшись ударил снизу, целя в бедро или пах. Рольф развернулся в пируэте, заходя ему за спину. Хит обреченно крикнул, понимая, что не успевает увернуться. На миг оборотень коснулся спиной спины противника, завершил оборот и рубанул Хита наискось. Меч вошел в бок кастеляна. Тот опять вскрикнул — на этот раз от боли и повалился на траву, заливая ее кровью.

Рольф отвернулся. Он не хотел смотреть как умирает Хит. Самое страшное чудовище этого леса.