Та, что всегда доказывает своё превосходство

Шаг, другой. Вдоль края ковра, расстеленного в комнате. Здесь светло, свежо, ощущается прохлада – открыто окно. Люблю, когда так. Я босиком, чувствую ворсинки ковра, спотыкаюсь о разбросанные игрушки. Меня мучает сложнейший вопрос, практически вопрос жизни и смерти. И я не успеваю принять решение, потому что…

Потому что оказалась здесь. И единственное, что я о себе помнила, это вот этот момент. Имя, семейное положение, карьера, увлечения – всё вдруг обернулось в голове белым шумом, и даже моя собственная внешность растворилась в нём. Я была ничем и никем перед чем-то огромным, грандиозным, потрясающим. Цветные пятна вокруг и неясные звуки подсказывали, что я вижу и слышу, но окружающая реальность тоже утонула в белом шуме. Невероятное нечто затмевало собой всё.

Здесь что-то неправильно, вдруг решила я про себя. Такого ощущения быть не может… ну, в нормальной жизни. Никогда о таком не читала, не слышала… наверное. Сложно сказать, когда любая попытка вспомнить что-то напоминает увязание в киселе.

Однако мысль о неправильности помогла прийти в себя. Ощущение прошло, получилось сосредоточиться. Я стояла обнажённая. По обе стороны от меня, впереди, позади – такие же обнажённые люди, много людей. Мужчины, женщины разных возрастов, комплекции, внешности. Они невидяще смотрели перед собой, потерянные, стоящие почти по стойке «смирно». Но это так, ерунда, по сравнению с тем, что творилось вокруг нас.

Мы находились под открытым небом, в каком-то дворе или в чём-то похожем на двор. Так или иначе, это была зелёная лужайка под хмурившимся белёсыми тучами небом, огороженная высоким деревянным забором. Вдоль этого забора выстроились чудовища, поражавшие самое смелое воображение. Они были разные, разного окраса и роста. Но кое-что в них было неизменным: все стояли на двух ногах, имели две руки и голову и этим напоминали человека. На этом сходство заканчивалось, поскольку чудовища были словно склеены из разных животных, притом у каждого свой набор. Птичьи головы, лисьи, волчьи, собачьи. Тела обезьян, горилл, кошек, леопардов. Лапы, уши, хвосты, усы, клыки и когти… Стоял жуткий шум: все эти существа одновременно говорили, кричали, издавали всевозможные животные звуки. Голова шла кругом

Будь всё нормально, наверное, я бы испугалась или в обморок упала. Но почему-то то, что я помнила о себе, казалось далёким и полузабытым сном, а происходящее здесь – нормальностью. И то, что я должна была воспринимать всё как странное, но не воспринимала, ещё больше меня взбодрило.

– Друзья! – прокатился громкий мужской голос над толпой людей и чудовищ. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить ту, что дала всем нам жизнь, и принести ей лучшие души, какие мы только смогли найти. Давайте же воспоём ей хвалу!

Конец фразы почти утонул в хоре голосов, загудевших со всех сторон. Они затянули что-то заунывное, пронзительное, и мне захотелось спрятаться от этой жуткой мелодии. Да и стоять голой в толпе людей уже было как-то неуютно. Я принялась осторожно осматриваться и искать пути отступления.

Но их, кажется, не было. Забор выглядел сплошным, чудовищ было слишком много, гораздо больше, чем людей. А тут ещё и некоторые из них сошли со своих мест и принялись разбредаться по двору и становиться рядом с каким-нибудь человеком. Как будто собирались парами вперёд идти…

Ко мне тоже подошёл один такой, и я тут же уставилась в траву перед собой. Сердце билось как сумасшедшее. Существо долго стояло рядом, рассматривало, как будто могло просветить взглядом насквозь, затем фыркнуло и совершенно по-человечески сказало:

– Ну вот, опять. Каждый год одна и та же ерунда.

Я изо всех сил строила из себя одного из этих, с остекленевшим взглядом, и не отреагировала на его слова… да и в первые мгновения не совсем поняла, что оно обращается ко мне. Но существо явно было настроено поболтать, поэтому небольно ткнуло меня когтистым пальцем в плечо.

– Только не делай вид, что не слышишь, – сказало оно. Помолчало мгновение. – А, или что, ты меня боишься? Да брось. Таких, как ты, мы каждый год видим, и вы всегда с самого начала в сознании.

Не то что бы я почувствовала себя в безопасности, но, по крайней мере, осмелела и обернулась к существу. Больше всего оно походило на дракона или ящерицу, вставшую на задние лапы, только лапы эти были кошачьи. Существо ухмылялось, показывая огромные белые клыки – такими, наверное, очень удобно терзать жертву.

– Только не надо показывать, что ты в сознании, – негромко сказало оно. – Это, знаешь, мне весело с такими, как ты, а кое-кто ведь может и растерзать на месте.

Я тут же снова уставилась вниз. Странно, я без обуви, стою на траве, а ощущений на коже нет.

– Ты объяснишь мне, что происходит? – еле слышно спросила я, стараясь как можно меньше шевелить губами.

Существо фыркнуло.

– Как бы тебе по-человечески… считай, что мы отмечаем день рождения своей матери, – сказало оно.

– Таким образом?

– Ага, расскажи мне, что у вас всегда всё чинно-благородно!

Понятия не имею, как у нас, собиралась сказать я, но сдержалась. И от покачивания головой тоже, но в последний момент, когда уже чуточку подалась вперёд. Тем временем существо продолжило.

– Так или иначе, таков наш способ воздать почести той, что даровала нам жизнь, – сказало оно.

– А кто она, и что вы ей дарите? – спросила я.

– Смерть, – просто ответило существо. – И дарим мы ей души, доказавшие свою силу.

Я онемела от ужаса. А существо всё говорило и говорило.

– Видишь ли, нам нужно, чтобы вы посвящали себя ей полностью, когда окажетесь у финиша. Многие начинают просыпаться, приходить в себя, и мы снова подводим их к мысли, что нужно посвятить себя нашей матери. Так она доказывает своё превосходство и неотвратимость, и кто, если не мы, дадим ей возможность почувствовать это?

Послышался грохот, и существо замолкло. Те твари, что стояли вдоль забора, закричали, затопали, захлопали. Кажется, что-то их обрадовало, но я всё прослушала.

– А ты поможешь мне выбраться? – спросила я.

Существо неожиданно расхохоталось, да ещё и так громко, что я вздрогнула и невольно заозиралась по сторонам – не привлекли ли мы внимание. Но, кажется, чудища вокруг были слишком увлечены радостным возгласами и не замечали, что кто-то из людей не был зомби с остекленевшим взглядом.

– Ты издеваешься, да? – вдоволь нахохотавшись, спросило существо. – Ты тут не к месту, ты пешка, поставленная другим игроком. По-хорошему я должен сейчас натравить на тебя всех вокруг… – оно замолчало на мгновение, а у меня дыхание перехватило. – Но не буду. Это было бы слишком просто, а я хочу, чтобы было интересно.

Даже не знаю, благодарить его или начинать бояться. Я вдохнула-выдохнула, стараясь унять разбушевавшуюся внутри бурю чувств. Стало легче.

– А в чём интерес? – спросила я.

– В том, победишь ли ты на этот раз. – У ящера сверкнули глаза. – Вас всегда сюда засылают, вы всегда побеждаете. И чем чаще это происходит, тем интереснее – должен же случиться проигрыш однажды?

Я снова задышала глубоко, стараясь успокоиться. Нужно приложить все усилия для того, чтобы это не произошло при мне… так, стоп. А что нужно сделать, чтобы этого не случилось?

Проклятый ящер мне не союзник, это ясно. Но надо получить от него столько знаний, сколько вообще возможно.

– А ты знаешь, как побеждали в прошлый раз? – осторожно спросила я.

Существо пожало плечами.

– Понятия не имею. Такие, как ты, просто не посвящают себя нашей матери в самый ответственный момент, вот и всё. Хотел бы я сам знать, как так получается.

Он вдруг чуть пригнулся. Затем толкнул меня локтем.

– Готовься бежать, живая, – велел он.

– В смысле? – выдохнула я.

– В прямом!

Грянул выстрел, и все, кто меня окружал, сорвались со своих мест и побежали, ящер тоже. Побежала и я, изо всех сил стараясь выглядеть такой же тормозной, как и люди вокруг. Монстры явно выигрывали. И не только выигрывали: я увидела, что один из них толкнул женщину рядом с собой, и она упала на землю. В ту же секунду десятки ног протоптались по ней, но она даже не пискнула.

Я с трудом сдержалась от возгласа. Существа впереди принялись толкаться с людьми. Кого-то сбивали с ног, кто-то вылетал с «беговой дорожки» в толпу хохочущих чудовищ, и они выталкивали его обратно. Одного человека выхватил из толпы летающий монстр и бросил оземь. И никто, никто, кроме существ, не издал ни звука. Мне безумно хотелось заорать от ужаса, но я сосредоточилась на дороге.

Волосатый монстр, бежавший рядом, попытался толкнуть меня, но я чудесным образом смогла увернуться. Летающий снова пошёл на снижение, но я сбавила темп, чем невольно подставила бегущего впереди мужчину. Кто-то впереди взмыл ввысь как будто без посторонней помощи, но я успела увидеть, что его кто-то подкинул. На моём пути попалось бездвижное тело, но я каким-то невероятным образом перескочила его, не отводя взгляда от земли. Снова хохот. Снова визги. Снова кто-то впереди упал…

Только не запыхаться. Только не упасть. Только не оказаться затоптанной сотнями ног.

Безумная гонка завершилась у огромного здания в конце двора. Оно было построено из крупного чёрного кирпича и напоминало избушку, только очень высокую, в несколько этажей. Добежавших – а нас оказалось не так много – грубо хватали за плечи и заставляли остановиться напротив двери. Я перешла на шаг, вновь сосредоточилась на земле перед собой и постаралась изобразить остекленевший взгляд. Здесь было уже заметно тише, хотя позади ещё слышались крики, визги и улюлюкания.

– Какой смысл несёт это испытание? – требовательно спросил монстр, останавливающий людей, у мужчины, которого держал за плечи.

– Я не знаю, – ответил тот.

Чудовище просто оттолкнуло его, и мужчина, споткнувшись, упал в лапы другого такого же. Второе чудовище оттащило его в сторону, и мне, смотревшей в землю, невозможно было увидеть, куда именно его уволокли.

Страх обжёг всё изнутри. Какое ещё может быть значение?! Людей затаптывают, нечестно проводят гонку, да как тут можно… Так, стоп. Я глубоко вдохнула, выдохнула, сосредоточилась. Возможно, это и есть та самая игра, в которую мне предстоит выиграть.

Я жадно вслушивалась в каждый ответ, не забывая сталкиваться с бегунами, сумевшими достичь финиша.

– Я не знаю, – монотонно сказала женщина.

– Я не знаю, – бесстрастно сказал мужчина.

Не знаю, не знаю, не знаю…

Моя очередь приближалась.

– Я думаю, смысл в том, чтобы победить, – прозвучал ответ. – Я же дошёл до финиша, значит, победил?

Я не удержалась и посмотрела исподлобья. Существо пару мгновений смотрело на него, затем открыло неприметную дверцу, выкрашенную так, что она казалась частью кирпичной кладки, и протолкнуло давшего нестандартный ответ внутрь. Дверца захлопнулась. Монстр схватил за плечи женщину, идущую следом.

– Я не знаю, – бесстрастно сказала она.

Вокруг меня накопилось много людей, не меньше трёх десятков. Все разные – молодые и старые, мужчины и женщины, спортивные, полные, худощавые, среднего телосложения, не было лишь детей. Я вслушивалась в ответы, отличавшиеся от обычного «не знаю», но и они были разными, и не было возможности понять, какой правильный. Кажется, дальше пропускали тех, кто мог выдать хоть что-то необычное.

– Смысл в том, чтобы преодолеть себя.

– Смысл в том, что нужно смотреть по сторонам?

– Смысл в том, чтобы не сдаваться – так ты дойдёшь до победного конца.

Наконец и я оказалась в лапах чудовища. Они были неприятными на ощупь, шершавыми, его дыхание пахло дымом. Я изо всех сил старалась не поднимать взгляд и ничем не выдавать свой страх, хотя сердце колотилось так, что его, казалось, невозможно было не услышать.

– Какой смысл несёт это испытание? – выдохнуло чудовище мне в лицо.

– Смысл в том, чтобы просто бежать, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, – бесстрастно сказала я.

Дверца распахнулась, и уже через мгновение я оказалась внутри. Втолкнув меня, чудище легко царапнуло меня когтями по левому предплечью, и я едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть.

В доме было темно, тепло и влажно, как будто мы оказались в неосвещённом подвале. Когда глаза привыкли к темноте, я смогла различить людей, столпившихся вокруг чего-то. Дверца за мной распахнулась, внутрь на мгновение хлынул тусклый свет. Я смогла рассмотреть что-то вроде вагонетки, уходящие в темноту рельсы и очередную тварь, помогавшую мужчине сесть на сиденье в вагонетке. Дверца захлопнулась. Я увидела в темноте едва заметное свечение зелёных глаз, метавшееся из стороны в сторону.

Что-то скрипнуло, затем вагонетка покатилась вперёд. Передо мной освободилось пространство, и я шагнула туда. Мгновение спустя мохнатая лапа опустилась на мою руку, сжала ладонь и потянула в сторону. Я повиновалась, и через секунду уже сидела в новой вагонетке, не забывая изображать из себя зомби. Если тварь видит во тьме, значит, может заметить и мою неестественную живость.

Вагонетка заполнилась быстро, и уже спустя пару минут мы покатились вперёд. Ехали по прямой, скорость набиралась, свистел в ушах ветер. Вскоре на стенах появились факелы, и мне удалось рассмотреть своих товарищей по несчастью. В одной вагонетке нас было шестеро, четыре женщины и двое мужчин. Все мы бестолково оглядывались по сторонам, рассматривали друг друга, но словно онемели от удивления или страха.

А потом вагонетка перестала набирать скорость, и мы затормозили перед аркой. Нас встретили две твари. Они совершенно не обращали внимания на то, что мы больше не строили из себя зомби, просто помогали нам высаживаться и пройти через арку. Та тускло поблёскивала в темноте.

– Вы расскажете нам, что происходит? – робко подал голос один из мужчин.

– Идите, – коротко щёлкнуло существо, – там всё поймёте.

И протолкнуло мужчину в арку.

Мне было слишком страшно для того, чтобы задавать вопросы, в ушах всё ещё звенели слова ящера о том, что мне лучше не высовываться, поэтому я послушно проследовала в арку. Блеск, оказалось, исходил от прозрачной завесы, по ощущениям похожей на тёплую воду, и я окунулась в неё как в горячую ванну. На мгновение блеск затмил всё вокруг, тепло прокатилось по телу, и я вдруг вспомнила.

Я замужем. У меня замечательный муж, успешно строит карьеру и заботится о детях. У меня есть дети – двое мальчишек. Один уже ходит в школу, другому до неё осталась пара лет. В том воспоминании, что осталось у меня, я спотыкалась о его игрушки. У меня отличная, большая семья, родители живы. И у меня есть дело, которым я занимаюсь, важное дело… точнее, мне так казалось… или не казалось…

Я вспомнила. Я фотограф.

Блеск растаял. Я осознала себя стоящей на пороге огромной комнаты, больше всего походившей на театр. Вход открывал путь к сиденьям, где уже устраивались первые зрители – и люди, и чудовища. Мест было очень много. Я увидела, что шедший впереди меня мужчина вновь стал безразличным, его взгляд – стеклянным, и поспешила изобразить то же самое. Следом пришло осознание, что мы наконец одеты – в тёмно-коричневые мантии, подпоясанные грубой верёвкой, но ткань была приятной и мягкой. На ногах из ниоткуда появились сандалии.

Я прошла вперёд и выбрала сиденье с краю, в одном из средних рядов. По левую руку от меня уже сидел очередной монстр. Слышались негромкие разговоры – в основном обсуждали людей и их ответы на вопрос, благодаря которым сюда впускали. Я вслушалась в разговоры и узнала всё, что надо было. Хотя сосредоточиться было трудно – воспоминания о жизни захватили меня в такой тягучий водоворот, что из него было почти невозможно выбраться. Правильным ответом, как оказалось, была мысль о том, что смерть неотвратима, она сама выбирает, кого и когда забрать, и только от везения зависит, как долго ты проживёшь. Но это казалось таким неважным сейчас…

Почему-то лица мужа и детей не хотели возрождаться в памяти, как и имена. Но были детали: первое свидание, первый поцелуй, боль при рождении ребёнка, счастье держать его на руках и смотреть на него, когда он спит. Я блуждала в лабиринте памяти, но по большей мере натыкалась на туман. Что это был за ребёнок? Первый поцелуй и то свидание были с мужем или в принципе? Я фотограф, здорово, это дело всей моей жизни, но что в нём такого особенного? Сколько их по всему миру, особенно теперь, когда фототехника стала такой доступной. Почему именно фотография, почему именно я….

Почему-то мне казалось, что в воспоминаниях был ответ на вопрос, как мне избежать того, что мне здесь приготовили, но я не понимала, где именно.

Погружённая в свои мысли, я наверняка выглядела такой же, как остальные, даже притворяться не нужно было. А зал тем временем продолжал заполняться. Вынырнув на мгновение в реальность, я увидела, что все сиденья перед нами заняты, что сцена, прежде видимая, теперь занавешена бордовой тканью.

А потом всё началось. Занавеси разъехались в разные стороны, открывая взгляду декорации. Казалось, кто-то поставил себе задачу изобразить античность так, чтобы её узнали: картонная Пизанская башня, Колизей, похоже на настоящие деревца. Среди них бродили куклы, ими с помощью нитей управляли невидимые кукловоды сверху. Люди-куклы встречались, о чём-то разговаривали, а мне совершенно не было до этого дела. Я пару мгновений наблюдала за ними, а потом вновь погрузилась в размышления.

Воспоминание, бывшее со мной с самого начала. Оно не давало покоя, крутилось в голове. Я должна была принять важное решение, но какое? Оно имело отношение ко мне?

Звон, грохот. Я снова обратила внимание на сцену. Люди-куклы воевали друг с другом похожими на настоящие мечами – они звенели очень натурально. Обрушилась картонная башня, рассыпался крупными кусками Колизей, и через мгновение люди рухнули на деревянный пол сцены и исчезли. Зал взорвался аплодисментами, в ладоши хлопали и люди. Пришлось последовать их примеру.

Новые декорации выросли из ниоткуда сами по себе. Пирамиды, египетские статуи, огромный трон. Мужчина-кукла сидел на нём, его окружали другие люди. Они подносили ему еду, напитки, ели и пили сами. Снова я перестала замечать, что происходит, потому что вдруг поняла: речь ведь идёт о смерти. Первое испытание было посвящено ей, и теперь представление явно говорило о ней. Что, если это была игра со смертью? Что, если её нужно было победить… но как?

Новая волна аплодисментов прокатилась по залу, я опять вернулась в реальность и тоже начала хлопать. Сцена пустовала, но недолго – появились незнакомые мне здания, картонное строение, напоминавшее храм незнакомой религии. Вновь появились люди-куклы, они прогуливались, будто изображали обычную жизнь. Вновь я перестала замечать происходящее, пытаясь понять, что мне нужно сделать.

Что могло бы победить саму смерть?

Вопрос прозвучал в моей голове настолько жутко, что я сама его испугалась. И ответ на него напрашивался сам собой: жизнь. Наверное. Просто это звучало в какой-то философии, наверное, не помню, в какой. Просто этот ответ сам напрашивается, но… что в понимании этих странных существ есть жизнь? Какова она, с их извращённой логикой беготни во имя смерти? Если бы только знать…

Что-то громко бухнуло, и я успела вынырнуть из своих мыслей для того, чтобы увидеть, как по сцене прокатилось пламя – это был взрыв. Вновь там стало пусто, но только для того, чтобы без фона и без декораций появились новые куклы.

Что-то было в них неуловимо знакомое. В полноватом мужчине со светлыми волосами, в худом лысом мужчине, блондинке. Там было много знакомых кукол с узнаваемыми лицами, но я почему-то не могла ничего о них вспомнить.

– Сильные их мира, – словно подслушав мои мысли, выплюнуло существо, сидевшее рядом. – Что за жалкий вид.

Были ли они жалкими или нет, я не знала. Куклы встречались друг с другом, подписывали договоры, вели в бой армии крошечных куколок, едва заметных. Мимо них проплывали корабли, строились и рушились дома на заднем фоне, а куклы танцевали и вновь сходились и расходились. А потом все одновременно рухнули на пол и исчезли, и все твари одновременно повскакивали со своих мест и принялись аплодировать. И сквозь гром аплодисментов до меня вдруг дошло понимание.

Самопожертвование. Вот что может противостоять смерти. Когда у тебя есть что-то особенное за спиной, ты не боишься пожертвовать собой ради этого, боже… и в тот момент, когда ты жертвуешь собой, ты бросаешь вызов смерти, потому что сам выбираешь, жить тебе или нет!

Я была так потрясена этой мыслью, что невольно встала, не замечая, что происходит вокруг. А тем временем сидевшая слева тварь схватила меня за руку, потянула на себя так, что я склонилась, и прошипела в ухо:

– Какой смысл был у происходившего? Ну?

– Что перед смертью все равны, – выдохнула я. – Политики и актёры, обычные люди и сверхбогатые, на любом отрезке истории.

Тварь то ли закашляла, то ли засмеялась. А я с вершины радости от понимания провалилась в реальность, где у меня не было воспоминаний, а значит, не было того, за что я готова была бороться до конца. Не было даже банально того, чего я могла бы хотеть.

Чудовища в зале тянулись нестройными колоннами на выход, вперемежку с ними люди в балахонах. Нас ждала новая арка, снова она тускло поблескивала. Я шла к ней и лихорадочно соображала. Что? Чего я могла хотеть? О чём мечтать? Может быть, я хотела богатства, путешествий… нет. Уже одна мысль об этом вызывала дурноту. Почему-то я была уверена, что желала чего-то другого.

А что тогда? Может быть, карьера для мужа, устроить будущее детей? Ну, о чём там в принципе могут мечтать женщины… ну да, это было ближе к теме, если верить ощущениям. Только здравый смысл, в отрыве от эмоций, говорил о том, что мечтать о чём-то для другого человека – глупо. То есть, да, я могу хотеть, чтобы муж зарабатывал больше, но мечтать о том, чтобы он стал бизнесменом или ещё что, строить вокруг этого свою жизнь – абсурд. Для детей тем более – скорее наоборот, это я должна была дать им всё, что могу, но дальше они должны были делать свой выбор сами. Это всё не могло быть частью меня, у меня должна была быть мечта, наполнявшая смыслом именно мою жизнь…

И только у самой арки вспыхнуло понимание. Фотография – дело всей моей жизни. Я мечтала показывать людей такими, какие они есть, настоящими, красивыми. Хотела видеть в них ту самую внутреннюю красоту и показывать её безо всякой ретуши и косметики. И…

И когда я окунулась в тепло, наполняющее арку, всё вдруг исчезло. Осталось только невероятное нечто, заполнявшее мой разум, заполнявшее всю меня.

Не оставалось больше смыслов, ценностей, вопросов и ответов. Всё было просто и ясно. Я здесь и сейчас, и вся моя жизнь посвящена прекрасному нечто. Оно всеобъемлюще, оно восхитительно, кроме него мне ничего не нужно было. Всё, что надо, здесь, внутри и вокруг…

Сознание улавливало самым краешком то, что я снова вышла наружу. Это опять был двор, опять высокий забор, вдоль которого выстроились чудовища. Только теперь в конце был помост, возле которого стояли огромные котлы, исходящие паром. На помосте уже выстраивались люди, и какая-то тварь тянула меня когтистой туда же. Но всё это не имело значения. Я была больше, чем человек, частью чего-то прекрасного, великолепного. Я была больше, чем просто я. Я принадлежала…

– А теперь ты должен посвятить себя нашей матери – целиком, от начала и до конца, – послышался рядом каркающий голос. Ещё недостаточно близко, как было бы над ухом, например, но ощутимо близко.

Я словно вернулась в реальность на мгновение. Над виском настойчиво пульсировала мысль о том, что что-то идёт не так. Что-то было неправильно.

Я обернулась и увидела, что стоявший в двух людях от меня монстр придвинулся ближе к мужчине. А тот скинул с себя мантию, такую же, как у всех нас, и вновь остался обнажённым.

– Посвящаю себя целиком и полностью нашей матери, – с восхищением и благоговением выдохнул он.

И шагнул вперёд. В кипящий котёл.

Мне не показалось это неправильным, наоборот – казалось таким прекрасным, что смысл наконец нашёлся. Что есть куда идти, к чему двигаться. Смысл всего, что происходило в твоей жизни, ой!

Настойчивая мысль, бившаяся в виске, всё же пробилась и развернулась целиком. Но то прекрасное, что было внутри, тут же бросилось в бой и победило её. Я снова пребывала в немом восхищении. Как же это прекрасно, как же…

– А теперь ты должна посвятить себя нашей матери…

Смысл. Вселенной, жизни и смерти, всего такого. Он внутри и снаружи, он везде, он есть начало и конец. Его нет без таких, как мы, ждущих своей очереди, нас нет без него. Восхитительная взаимосвязь.

Плеск котла. Негромкие шаги.

– А теперь ты должен посвятить себя нашей матери…

Ощущение неправильности росло, но я подавляла его в себе как могла. Вот он, смысл, в паре шагов от меня. Сейчас меня спросят о самом главном, о самом важном, и я смогу наконец прикоснуться к этой тайне. Что там, дальше? Кем окажется это всеобъемлющее нечто, что оно даст мне?

Я на мгновение обернулась, чтобы увидеть, как стоявший справа от меня мужчина достигает нашего общего предназначения, и вдруг застыла. Он был красив. Нет, даже больше – прекрасен. Да, любой другой человек, посмотрев на него, наверняка отметил бы некрасивую трёхдневную щетину, обвисший живот и уродливый шрам на плече. Но с моим зрением вдруг что-то случилось – я увидела эту красоту и была так ошеломлена, что не могла больше думать ни о чём.

Красота каждого человека… это ведь имело значение… огромное значение!

Снова плеск воды. Снова шаги.

На моё плечо опустилась чешуйчатая лапа.

– А теперь ты должна посвятить себя нашей матери – целиком, от начала и до конца, – прогремел каркающий голос надо мной.

И я уже была готова, моя рука тянулась к плащу, но в последний миг картинка прекрасного нечто треснула и посыпалась ледяными осколками. Я застыла.

– Нет.

– Посвяти себя нашей матери, – прорычал каркающий голос, – немедленно!

Казалось, всё тело стало невероятно тяжёлым, как чёрная дыра или тёмная материя, но вдруг в душе разгорелся свет ярче самой яркой звезды на небосклоне. Я опустила руку, обернулась к чудовищу, напоминавшему ящерицу – тому самому моему знакомому, что я встретила в самом начале. Его глаза были синими, по-человечески светлыми, и в нём я тоже вдруг увидела красоту, которую хотелось бы запечатлеть и принести в мир.

Почему его голос вдруг стал каркающим, я не знала. Мне показалось почему-то, что он не хотел всего этого, хотя, возможно, это было лишь игрой воображения. Я едва заметно качнула головой – с её-то весом чёрной дыры это казалось невыносимо сложным. А потом выдохнула:

– Нет. У меня есть смысл получше.

Существа вдоль забора взвились, закричали, кто-то из них взмыл в воздух и метнулся ко мне, но не успел. Всё заволокло туманом или паром, повалившим из котла, и я исчезла в нём, ощущая, что падаю в никуда. Чем дальше я летела, тем ярче ощущала своё тело. Сначала заболела голова, потом руки, ноги, и наконец я вся превратилась в боль, от которой хотелось кричать…

«Спасибо, что пошла до конца, – послышался сквозь звон в голове мягкий женский голос. – Они думают, что прославляют смерть, но на самом деле это гимн жизни. Той, что всегда одерживает верх, той, что всегда доказывает своё превосходство. Потому что если было бы иначе – её давно бы уже не существовало…»

А потом боль распалась на отдельные части. Я ощутила, что лежу на чём-то мягком, в тепле, что пахнет чем-то сладким и кофе. Голова гудела. Мир тварей, привидевшийся мне, не отпускал; казалось, я всё ещё там, а здесь какая-то нереальность, бессмысленность и пустота. Но, будто подстраиваясь под неведомый таймер, с каждой новой секундой приходила новая порция осознания.

Меня зовут Юля.

Я фотограф.

У меня есть семья.

У меня замечательный муж и двое детей. Двое классных мальчишек. Один уже ходит в школу, другой готовится пойти, уже немного осталось.

И я… я сильно заболела. У меня поднялась температура, началась лихорадка. Точно было за сорок, я помню.

И это случилось после того, как я получила важное предложение, буквально предложение всей жизни на коммерческую съёмку. Из-за этого я ходила из стороны в сторону, спотыкаясь об игрушки.

Коммерческая съёмка, которая так мне не нравилась из-за обилия декораций, косметики и лоска, совершенно ненастоящего. Но она могла обеспечить мне признание, которого так не хватало. Я годами училась, старалась, фотографировала, но так и не опубликовала ни одного фото в журнале и не выиграла ни одного конкурса, пусть от клиентов и не было отбоя. Настоящее проклятье.

– О, ты проснулась, – послышался совсем близко родной до боли голос. – Как самочувствие?

Я открыла глаза и увидела его – того человека, который помог мне понять, что моё умение видеть красоту людей не просто какая-то ерунда, а настоящий талант, которому надо было придать форму. Я же увидела в нём ту красоту, которую он сам не хотел замечать из-за уродливых шрамов, оставшихся на лице после того, как он бросился защищать свою теперь уже бывшую девушку от хулиганов. Он считал, что что они уродливы, я же читала на его лице историю, прекрасную историю смелости и любви. И он же стал моей первой моделью, благодаря чему смог прочитать эту же историю сам.

– Кажется, со мной наконец всё в порядке, – улыбнулась я.

А потом распахнулась дверь, и в комнату влетели мальчишки. Они прыгали по нашей кровати, радостные оттого, что мама наконец выздоровела, обнимали и целовали меня, хотя я говорила им, что они всё ещё могут от меня заразиться. Но разве такие глупости могут остановить, когда хочется увидеть маму, по которой так соскучился?

Когда страсти наконец поутихли, и меня оставили наедине с чаем, ноутбуком и требованием позавтракать, я наконец смогла открыть почту и найти то самое письмо с предложением о съёмке. Всего-то позавчера пришло, а кажется, будто целую жизнь назад. Я нажала на кнопку «ответить», и в поле, предназначенном для текста, набрала быстрое, но очень важное:

«Извините, но я вынуждена отказаться. Это противоречит моим взглядам на творчество».

Нажав на кнопку «отправить», я машинально потёрла левое предплечье. Там, ещё чуточку кровоточащие, прощупывались три неглубоких царапины, которые оставил тот монстр, что втолкнул меня в здание после гонок во дворе.