Воздушный шар

Поздний вечер был пронизан страхом, гуляющим по ветру. С очередным дуновением, похожим на чих огромной машины, разносилась листва, а может пепел. Уильям стоял у стеклянных перил, упираясь ладонями в холодные поручни. Тьма нижних ярусов города скрывала под едким безвкусным дымом множество огненных вспышек, движения машин и мощи металлоконструкций. Уильям около получаса разглядывал яркий мегаполис и глаз устал, а мысли смешались. Он опустил голову и зажмурился. Тяжело было решиться на спуск в еще один пролет, но этого требовал отец. В своем сообщении он указал точное место их встречи и время.

«Лабораторные крысы — лучший подарок для вашего отпрыска», прозвучало над головой Уильяма. Он отошел от перил и оглянулся, но рядом никого не заметил. Позади оставалась голая стена и два лестничных пролета по бокам. Справа стояли доверху забитые мусорные баки, слева разбитые фонари и исписанная краской афиша местного театра. От неожиданности Уильям умудрился вступить в мутную лужу и намочить по срезу штанину белых брюк. Промокшая обувь сразу потяжелела. Уильям отметил с досадой, что когда кругом сухой асфальт, намочить ноги мог только он.

«Крысы – это мягкие и органически полезные создания. Их искусственный мех не вызывает раздражений слизистой глаз и кожи. Высушенные лапки не лысые, как хвосты, их можно и нужно мять, когда испытываете стресс или общее недомогание. Рекомендуется гладить крысу три, а то и четыре раза в день для поднятия настроения. Не кусаются, много спят и мало едят. Лабораторная крыса – отличный и незаменимый друг для вашего ребенка. Если купите троих, четвертый экземпляр будет бесплатным», вещал фиолетовый экран на вытянутой ножке. За ним на сплетении проводов висела гигантская коробка, на вид как чемодан с прозрачным покрытием. Внутри в три узких ряда стояли клетки с обеспокоенными крысами. «Будете покупать?», – экран наклонился вперед и застыл в миллиметре от испуганного лица Уильяма.

Впервые к нему обращался один из обслуживающих роботов прошлого, их еще когда-то называли «дворняжками» — это те самые экземпляры, списанные с производства на пике своей популярности из-за ограниченного функционала. Робот выглядел доисторическим экспонатом, таких Уильяму не доводилось встречать до этого дня. Он был из тех первых, кого придумали лет восемьдесят назад. Удивительно, что с такой внешностью ему разрешили заниматься торговлей. Зачастую такие роботы должны были выглядеть блестяще по росту не уступая человеку. Максимальная схожесть внешних черт с европеоидной расой, чтобы не выделяться. Уильям закусил щеку. Он совсем забыл, где находился. Нижние ярусы – это другой мир.

— Папа говорит, что вы, жестянки, не знаете, что пытаетесь продать человеку, программы старые. – Уильям перестал нервничать, робот не представлял никакой опасности. – Разве что не стоит подкрадываться к людям!

«Прошу вас, задайте мне вопрос. Если возникают затруднения, советую воспользоваться набором кнопок от нуля до пяти на панели под экраном, чтобы ознакомиться со всеми моими возможностями», – робот изобразил на мониторе рот и следом загорелись два белых зрачка. Без радужки они выглядели неестественно, и Уильям скривил нос. Чего на пустых улицах не встретить, даже забытого робота, работающего от батареек. Уильям бегло осмотрел его, а тот никак не реагировал на редкие прикосновения к экрану, детскую задумчивость и редкие вздохи. Уильям обошел его со всех сторон и заметил повреждение колес. Из трех одно было неисправным, потому робота слегка косило набок. Хилые ручки прижаты к ножке, на каждой якобы ладони по три пальца. Скорее всего он ими пользовался, когда доставал крыс или тащил их. По нему нельзя было сказать, что он знал, как пользоваться руками. Табельный номер практически стерт, сохранилась последняя цифра, но при сканировании Уильям все равно ничего не добьется. Данных мало.

— Даже не узнать твой год выпуска, обидно, — Уильям смотрел на робота сенсорным сканером, встроенным в хрусталик одного глаза. Вторым он не видел.

Уильям решил задержаться. Не всегда выпадала такая возможность, а находясь посередине ярусов, одной ногой к спуску в мрачные места, он решил хотя бы немного узнать о местной жизни. Да и вид у робота был жалким. На секунду Уильям задумался о тех людях, которые могли причинить боль роботу, и не сдержал эмоций, сжав маленький кулачок.

— Бедный дворняжка, тебя давно выкинули?

«Задайте верный вопрос».

— Это не дело. Как же мы тогда с тобой пообщаемся? – Уильям раздосадовался, но быстро припомнил слова родителя. – Мне папа говорил, что ваши старые коды можно переписать вручную, достаточно знать строчку взлома. Не двигайся, хочу проверить, я ведь знаю ее наизусть, — Уильям снял рюкзак и потянулся руками к кнопкам. — Будет не больно, разве что ты отключишься на пару минут.

Робот перевернул рот, словно пустая лодка опрокинулась в шторм в море. На экране появилась грустная улыбка. Машина не дурная, даже как старая модель, все равно понимала человека, хотя программа выдавала совершенно иные скрипты для общения. Это было заметно по торможению глаз. Робот честно старался следовать вложенной в него программе, но все равно чему-то сопротивлялся.

Уильям предположил, насколько преобразился робот, и что именно он составит ему компанию по пути в лабораторию. Будет не скучно спускаться вдвоем во тьму, да и судя по дряхлому состоянию нового друга, жил он на нижних этажах давно, значит после апгрейда сможет показать короткий путь. Это был первый раз, когда отец решил показать ему секретную лабораторию. Уильям проворно нажимал на нужные числа, тем самым заставляя робота поменяться в лице. Пару раз дернулся экран. Уильям от неожиданности отодвинулся, но стоило понять, что угрозы нет, продолжил начатое дело. Последнее четырехзначное число было вбито в цепь бегущих нулей и единиц. Робот замер, шипение проводов стихло. Уильям сделал два шага назад и стал ждать.

За спиной в скоростных прозрачных туннелях бесшумно проносились машины и поезда. На пересечении дорог сигналили красные сферы, и их отблески блуждали по белой рубашке и волосам Уильяма. Уильям поглядел за плечо на пустое безоблачное небо. Титановый дирижабль медленно плыл вдоль верхнего кольца туннеля. Звук крутящихся пропеллеров расползался эхом вдоль стен. Благозвучное урчание воздуха и приятное покачивание ярусов, все эти колебания благоприятно влияли на настроение Уильяма. Благолепие города с его постоянством и секретами, скрытыми ниже двадцатого яруса, напоминало чудо. Уильям не заметил, когда робот пришел в себя и прошуршал колесами.

«Здравствуйте».

— Скажешь, как тебя зовут? – Уильям обрадовался, что код взлома оказался полезным.

«В-111. Был обычным уборщиком на складе, когда меня создали, сняв с конвейера. Потом изменили специализацию. Стал консьержем. В мои обязанности входила уборка и прислуживание гостям отеля. Все шло хорошо, но я устарел. Меня отправили на завод по переработке мусора, а потом я оказался здесь».

– Сбежал?

«Я бы сказал, что совершил побег с целью обезопасить себя от утилизации».

— Значит ты не плохой и не был изолирован из-за вируса или глюка программы?

«Я хороший».

Робот выровнялся и экран автоматически отъехал назад. Теперь дворняжка выглядел устрашающе. Чемодан перестал подсвечиваться, он отцепил его одним щелчком. Крысы жалобно запищали.

— Можешь мне показать дорогу на первый ярус?

«Конечно. Со мной не заблудитесь».

Уильям обрадовался. Робот чаще заморгал своими «настоящими глазами», ожидая команды. Бегающие внутри процессора нули и единицы не говорили машине, как стоит реагировать на ребенка, но Уильям заметил, как изменился его взгляд. Настрой. Он стал радушнее, больше не смахивал на пустое механическое пугало, с ним и дальше хотелось знакомиться.

— Долго нам спускаться?

«Прогуляться с человеком — это высшая мера просветления. Раньше мне никогда не удавалось так свободно говорить, не хватало слов, а сейчас я как заново родился».

— Люди, — Уильям надул щеки и поджал нижнюю губу, стал переминаться с ноги на ногу. Ветер завывал из всех щелей свою мрачную песню. Порой поднимал с потоком воздуха легкий мусор, закручивал по спирали и бросал где попало. — Они не приносят пользы. Видишь сколько грязи, а ее никто убирать не хочет, и постоянных поломок даже наверху, среди звезд не избежать.

«Здесь есть мои братья и сестры. Они скоро прибудут и уберут все. Еще не позднее время для перезагрузки, а система успеет им сообщить о работе».

— Тоже не спите по ночам?

Робот задумался и на экране появился вопросительный знак. Изображение переливалась разными цветами, хотя было плохого качества, но он упорно искал подходящие слова. Уильям не спешил. Ногой едва заметно топал на месте, в такт придумывая всякие небылицы. Бессвязный поток слов, от старых и новых, среди них порой проскакивали древние, которым обучил его отец. Казалось, что он знал чересчур много о забытых временах, но не ведал каким образом это все запоминалось.

— Так как? Спишь?

«Мне жаль, могу предложить вам одну из лабораторных крыс в качестве извинения».

— Нет, спасибо, — Уильям натянуто улыбнулся и перестал топать. — Нам придется спускаться прямой дорогой?

«Прямой. Так мы не встретимся с плохими компаниями. Я буду стараться не испортить эту прогулку».

— И оставь крыс. Ты теперь не дворняжка.

Робот закивал и вместо вопросительного знака появился широко раскрытый рот кольцом и глаза. Не будь он таким старым на вид и потрепанным, мог бы еще пригодиться в повседневной жизни, подумал Уильям, но вслух не сказал. Вместо этого подхватил рюкзак и направился вслед за роботом.

Крысы не прекращали пищать им в спины, но Уильям не обернулся. Его интересовала дорога. Уходя вглубь металлоконструкций, он чувствовал странное навязчивое посасывание под ложечкой. Ему не хотелось возвращаться обратно. Среди скопившегося на ступеньках мелкого хлама, гниющих био-отходов, Уильям представлял себе дом. Лениво бегущее по проводам электричество, хруст шкурок живущих тараканов — настоящие дебри, сточное место великого города, но Уильям чувствовал себя умиротворенным. Едва ли не каждый камень, покрытый неоновой жидкостью, был и есть ему родным, хотя он спускался так низко первый раз. До этого похода останавливался как раз в «межреберье» ярусов на пару минут, а после спешил наверх к поезду. Уильям винил себя за уйму попыток задержаться как можно дольше у мусорных баков. Не слышать шума воздушных кораблей, не видеть киборгов, разукрашенных андроидов, этих вульгарных женщин и мужчин с впалыми лицами и огромными детородными органами. Быть подальше от ворчания переносных холодильников с вкусной едой и напитками.

Уильям моргнул и автоматически включил глазную систему. Заряда еще хватало, чтобы сообщить маме о его местонахождении. Ее номер оставил на экстренной панели на тот случай, когда она сама наберет.

«Ступеньки никогда не были для меня помехой».

— Честный робот, — Уильям заправил за ухо прядь выкрашенных в белый цвет волос, — как думаешь, внизу будет порывистый ветер?

«Не знаю таких слов».

— Это я так спрашиваю, разбавить скуку.

Уильям поднял голову к потолку тянущегося металлического туннеля. В свете одиночно мигающей лампочки нависали жирные тельца проводов. Их тянущиеся тела застыли в полуметре от головы Уильяма словно ядовитые рептилии. Одни из них пружинили и искрились. Он с минуту посмотрел в потолок, вспоминая тот день, когда отец оставил семью ради работы. Тогда в родительском доме находился сад и скользкая водяная змея, служившая украшением для аквариума, укусила его за большой палец. Боли он не почувствовал. Возможно тогда и было потеряно зрение на один глаз.

— Отец! Как давно я его не видел.

«Это ваш создатель?»

Уильям широко раскрыл глаза, густые черные брови изогнулись дугами. В обиходе имелось созвучное слово «созерцатель», что и относилось к главе города и считалось уважительным обращением, а здесь и сейчас робот произнес древнее слово, и оно разве могло сочетаться с представлением об отце? Уильям подумал, что это лишнее. Обычное слово.

— Скорее, родитель. Хотя я предпочитаю называть его отцом.

«Но он вас создал? Люди не могут появиться сами по себе или вы, как и мы?»

Уильям смутился от заданного вопроса, и, хотя его эмоции не так были заметны в тусклом свете дряхлых ламп, он переживал, как бы не покраснеть.

— Нет, мы разные. У меня есть пальцы рук и две ноги. Голова не свисает, я держу ее ровно и думаю больше, а еще понимаю окружающий мир и знаю множество слов.

Пройдя еще один пролет, Уильям отстал, засмотрелся на выходящие из туннеля дороги, ведущие к жилым ячейкам. Бедные кварталы, неудивительно от чего у них грязно, при входе в такой район мусор стекал со стен, оставляя влажный след. Где жили, там и бросали отходы. Уильям удивлялся. Вид ржавых водопроводных труб по низу у стен жутковатый — рыжий оттенок ржавчины произвел на него особое впечатление.

— Мы не создаем себя, а улучшаем готовую продукцию, — Уильям решил высказаться. — Дети не появляются в этом мире просто так. У каждого есть цена и я стоил денег.

Завоняло. Откуда-то послышался свист машинных двигателей. Уильям прикрыл ладонью нос. От вони резало глаз, пришлось выключить зрительный анализатор и рукавом подобрать жирную слезу.

— Не чувствуешь, как дурно пахнет?

«Я ничего не чувствую. Могу предложить свою помощь?»

— Не стоит, мы почти пришли?

«Да, вы угадали».

Уильям едва ли мог предположить о какой помощи шла речь, но все его мысли занял мигающий над головой красный диск. Они пришли. Робот провел его в узкий проход, упирающийся в дверь с иллюминатором. От двери исходило тепло, распылялось при звуке, схожем с чихом, и сыпалось на голову. Приятные воспоминания, Уильям закрыл глаз, когда вспомнил, как мама купала его в ванночке, а потом укутывала в полотенце и усаживала в кресло возле каминного насоса, прибавляя жару. Сидел Уильям так, пока не розовели щеки.

Красный диск медленно сканировал пришедших гостей. Уильям старался не дышать, не реагировать на происходящее. Робот стоял и не издавал лишних звуков, дряхлые ручки замкнул в кулак и опустил экран.

— Скорее всего нас таким образом проверяют перед входом в лабораторию. – Прошептал Уильям. – Там всегда стерильно внутри. Нет ни пыли, ни грязи, никаких признаков жизнедеятельности микробов. Обувь все прихожие оставляют в тамбуре и ходят по кафельному полу босиком, но можно раздеться догола, никто не осудит.

«Вы здесь уже бывали?»

Уильям не нашел ответа. Он был здесь, определенно был! По ощущениям — да, бесспорно, обстановка не вызывала отвращение. Более того звук, издаваемый красным диском, вызывал душевный трепет, непостижимо влекущий за собой тоску. Он помнил, как это тосковать, но не мог определиться с предметом, с явлениями, из-за чего в глазу собиралась вода. Что-то происходило в его жизни задолго до этого спуска.

Красный диск вернулся в свою красную капсулу над дверью и загорелся зеленым цветом. Металлический скрежет толстых дверей — это звук запущенного процесса. Уильяма он не страшил. Гордо задрал голову и перестал сжимать нос. Едва заметная грань по полу — левая нога находилась на территории трущоб, а правая наступила на кафель и к нему сразу, как по вызову, подбежал маленький робот, счищая грязь с обуви.

— Здравствуй, сын мой, прошу не пугайся моего внешнего вида!

— О-т-е-ц, — Уильям растягивал слово, будто бы искал источник голоса. Тьма скрывала большую часть мужского тела, на свету оставалась нога и рука, тянущаяся к Уильяму.

— Я рад тебя видеть.

Рукопожатие оказалось крепким. Нежная и гладкая ладонь полностью накрыла детскую ладошку и сжала до хруста пальцев. Уильям сморщился, но боль мгновенно отступила. Он ликовал, не переставая восторгаться человеком, стоящим перед ним. Он не видел глаз, не понимал, улыбается ли отец или хмурится, но сам держался смело. Только бы не закричать от радости, вторил Уильям. В его фантазиях мир переставал казаться плоским, он изворачивался подобно телу червя и, оставляя после себя след на песке, медленно просачивался в почву, образуя воронку. Он — это и есть воронка, поглощающая в себя запахи, яркий свет лаборатории и слова отца.

— Все уже было готово к твоему приходу, но ты не волнуйся и ничего не бойся. На поверхности тебя научили дурным повадкам, позиция ослаблена, ты не знаешь толком всех требований города. Стоило бы поразмыслить, но мало времени осталось.

— Отец, я преуспеваю в учебе. Мне легко даются сложные науки и мыслительные процессы. Никогда не отстаю от всех, выполняю все в срок. Готовлюсь к светлому будущему, – Уильям не понимал, почему он так спешил поделиться этими новостями, но сдержаться не мог.

— Я знаю, сын мой, — рука отца исчезла в темноте, а вскоре за ней и нога.

Уильям стоял и ждал возвращение родителя. Робот исчез, он остался один. Прямой и единственный источник света — продолговатая лампа, висящая в воздухе. Ее крепления упирались в стену с четырех сторон. Ни звука, только запахи. Вареная карамель, мята, мускатный орех, роза и фиалка — незнакомые названия всплывали в сознании, как дроны из приземистых камер с решетками. Он молча стоял и вдыхал полной грудью нечто чуждое. Нечто прекрасное.

— Будь готов увидеть правду. Она шокирует тебя, едва ли не парализует, и ты станешь недееспособным. Пребывая в симбиозе и завися от идентичного тебе организма, ты потеряешь индивидуальность, я обещаю, но это не должно тебя пугать.

Уильям внимал речи, и кровь бурлила в жилах. Поднялось давление, он определенно терял сознание, стоило шире открыть глаз от изумления. Пастельно-бирюзовый свет заполнил собою все пространство. К высокому потолку поднимались сотни, нет, тысячи прозрачных воздушных шаров. Их белые нити жилами от проводов соприкасались с полом. С его ногами, синими от холода. Уильям смотрел глазом высоко над головой, заметив в шарах человеческие мозги. Органы, состоящие из нейронов, они плавали в бесцветной жидкости шаров, едва заметно изменяя свое положение.

— Как это?

Шары, зажатые в терновые венки, не лопались от шипов из прутьев. Зажеванный металл переплетал прозрачную оболочку, в местах соединения всех линий образовывал бант. Запахло ржавчиной. Рыхлая по своей структуре, она осыпалась на пол создавая работу машинам. Уильям протянул руку, схватился за ближнюю «нить» жадно и властно.

— Это все – копии твоей природы. Мясное нутро, измененное временем и моими силами.

— Я? — Уильям увидел перед собой помехи, рассматривая ствол мозга, оторванный от целостной системы некогда его тела. — Как? Зачем?

На плечи Уильяма лег вытянутой формы аппарат, клешни сомкнулись на шее. При стыке воздушные шары зашатались и разбухли, словно пораженные участки кожи от укуса микро-насекомого. Клешни рывком оторвали Уильяма от пола и поволокли от шаров в неизвестную ему сторону, и столь же стремительно все остановилось. Его голову приподняли отцовские руки. Уильям не видел лица, но прикосновение холодного инструмента к его слепому глазу было неожиданным. Уилл вздрогнул, но не от боли, скорее от удивления.

— На этот раз ты меня впечатлил. В-111, держи его руки и ноги, но аккуратно, не повреди ничего.

«Хорошо, хозяин».

— Видишь ли, мой мальчик, каждый день ты приходишь сюда ко мне и наблюдаешь за своим развитием. Впитываешь в себя открытия прошлых экземпляров, добавляешь что-то новое. Все эти слова ты слышал много раз. Твои чувства невозможно подделать, здесь твое место.

Робот стоял неподвижно. Его экран заполнился красным светом, глаза стали походить на человеческие, с ресницами и веками. Уильям смотрел поверх него. Он не думал, жизнь вытекала из его тела с причмокивающим звуком. Довелось наблюдать, как мозги сродни желе, продвигались по трубке в воздушный шар через глаз. Через дыру в его лице. Всегда слепой, навеки использованный.

— Я не хочу умирать.

— Нужно. Сегодня ты познакомился с роботом. Предложил ему ко мне прийти. Он помнит все мои приказы и требования, и ты — я очень близок к восстановлению своего сына. Ближе, чем мне кажется.

— Нет, я живой, — Уильям старался переубедить, но заставить поверить себе не мог.

— Это все не то. Ложные надежды предыдущих копий. Сын мой, все будет хорошо, и ты снова восстановишься и станешь жить со мной.

— М-а-м…?

Уильям слабо реагировал на свет, теперь его не мучила яркость. Руками он старался ухватиться за робота, потребовать остановить убийство. Мозги все еще чавкали по трубе, заполняя шар, а он не переставая наблюдал за этим зверством. Но мысли о его нереальности пугали еще больше. Горло саднило, Уильям кашлял, высунув язык. Он никогда не жил. Очередная копия, разве что умнее предыдущих, но все еще оказалась неспособной разгадать приговор. Уильям бы избежал эту кару, и ему чудилось, что такие мысли могли появиться и у его братьев, в тех самых летающих шарах. Он станет одним из них.

— В-111, когда закончишь, пусти жидкость и смотри, чтобы не было протечки. Нам ни к чему терять такой экземпляр.

«Хорошо, хозяин».

— Матери нет, сын мой, все это я и только, — отец из жалости наклонился к самому уху Уильяма, и красный глаз блеснул при свете лампы, — она давно покинула мир.

Уильям заснул, ему уже ни к чему эти подробности. Завтра он ничего не вспомнит. Часом позже робот скормил остатки незрячего глаза роботам-уборщикам, вынимая всасывающую трубку. Уильям лишился природной пунцовости, кожа «окрасилась» в блекло-синий цвет, шея была изранена, с запекшейся кровью от стальных хваток клешней. Единственный глаз закрылся, на губах высыхала слюна. Робот последний раз посмотрел на мальчика и ловко наполнил воздушный шар жидкостью, поднимая его к потолку. Остальное все за уборщиками, а ему пора вернуться к крысам и попутно выбросить запачканный кровью рюкзак.